Текст книги "Река Джима"

Автор книги: Майкл Фрэнсис Флинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Ты это точно знаешь? – спросила Мéарана.

– И больше она не возвращалась. Но возможно, – веселее добавил он, – это твоя мать вела летающую машину до своего корабля на фейитиис.

Ему пришлось использовать галактическое слово «орбита», хотя он и вставил пару лишних гласных. Мéарана предположила, что в лоора ноор йессер не существовало закрытых слогов и смягчения звуков.

– Вполне возможно, – согласилась она.

Одно известно наверняка: корабля бан Бриджит на орбите не было. Только люди резидента могли бы выйти в космос, но даже они не попали бы на корабль Гончей без кодов авторизации. Если бан Бриджит погибла в горах, ее полевой офис еще кружил бы над Эньруном.

– Если только орбита не сместилась, – заметил Донован, когда она высказала свои соображения. – Даже корабль Гончей не уцелел бы при неконтролируемом вхождении в плотные слои атмосферы.

– Как всегда, оптимистично. Если ноор йессер…

Лафеев усмехнулся.

– Нукер.

– Hoop.

– Нет, нет! – Он стал произносить по слогам: – Ну…

– Ноо.

– Кс… – резко выдохнул он.

– Хух.

– Нет, чуть кашляни. Нукер.

– Ноо-хух-р.

Лафеев запрокинул голову и нарушил протокол громким гортанным смехом. Остальные дуки стали расспрашивать его, в чем дело, и он ответил им на диалекте, который уховертка не сумела перевести полностью. Мéарана разобрала только фразу «ленивые глотки», относившуюся к неспособности говорящих на галактическом освоить кашляющие и фыркающие звуки местной лингва франка.

Она пересеклась с мужчиной взглядом и отчетливо произнесла:

– Фитир.

При этом она должным образом смягчила «ф», выщелкнула «т» и добавила вибрации «р». Прежде чем он успел нахмуриться, она улыбнулась.

– Галактический играет с губами и зубами не меньше, чем ваш лоора с горлом и языком.

В ее словах не было издевки, поэтому Лафеев с юмором принял поправку.

– Человек на день старше – человек на день мудрее, – произнес он. – Клянусь Совой, я не знаю, почему она даровала людям столько языков. Но Сове ведомо все, и ведомо лучше прочих.

За столом чередовались галактические и эньрунские блюда. Им подали бобовый салат, называемый «пулли», который, по словам Донована, напоминал фоол, что обычно готовили в терранском Закутке. Софвари добавил, что пулли и фоол могли быть разными формами более раннего слова.

– Моя коллега, Гвенна Тонг Таласонам, полагает, что базовые звуковые блоки способны меняться и передаваться, словно маленькие формы нитей. Ибо что такое «ф», как не мягкое «п»?

– Моя мать не говорила, что хотела найти в горах? – спросила Мéарана у дука.

Лафеев покачал головой.

– Чем бы оно ни было, пусть Сова позволит ей найти это.

Мéарана опасалась, что Сова именно так и поступила.

XIII
ПО РЕКЕ ДЖИМА

Два дня спустя эндарооа «Эфранизи» отчалила из главного дока Нуксрьес’ра. Гребцы на веслах работали до тех пор, пока не покрепчали южные ветра и они не смогли поставить паруса. Корабль состоял из двух лодок, соединенных платформой, на которой расположились носовые и кормовые каюты, а также мачта с трепавшимися на ней квадратным и треугольным парусами.

– Довольно устойчивый, – отметил Софвари, – пусть и не особо маневренный.

Капитан корабля, Пьяр Аллвид, рассмеялся.

– На большой реке маневренность ни к чему. Мы плывем строго вверх во время ‘соонов, потом даем течению сносить себя вниз. Мы просто разворачиваем такелаж и лавки гребцов. Хотя ходить по дельте – дело иное.

– Что такое «’сооны»? – спросила Мéарана.

– Гляди, – сказал Пьяр, кивнув на южный горизонт. – Зюйдовые ветра несут с собою дождь.

Позади них над дельтой Мут’шабик вскипал темный грозовой фронт.

– Что ж, – сказал Софвари, стараясь перекричать усиливающийся ветер, – теперь мы хотя бы знаем, зачем на палубе эти домики.

Мéарана и остальные забились в деревянную хижину. Брезентовая дверь пыталась сорваться с удерживавших ее веревок и раздувалась, словно парус с тремя шкотами. Дождь неустанно хлестал через прорехи в стенах, в крыше, через саму дверь.

– Понятья не’мею, для чего им они? – произнес Поули из Ястребов.

Жавн Слоофи, их проводник и переводчик, нанятый в Речном Мосту, покачал головой.

– Вечно эти гэлактики жалуются: слишком мокро, слишком сухо, слишком жарко, слишком холодно. Почему тогда дома не сидеть?

Поули из Ястребов кивнул в сторону Теодорка.

– Вы ж топаете в горы, да? – спросил он арфистку. – Какой вам там прок с любящего коров равнинника?

Он сошел с «Одеял и бус», чтобы поглазеть на местных женщин, но в последнюю минуту решил отправиться с экспедицией. Мéарана с Донованом подумали, что пара сильных рук не помешает, и наняли Поули в качестве второго телохранителя.

К утру дождь поутих, но сзади надвигался второй фронт, так что к полудню ливень возобновился. Вскоре Теодорк и Поули послали все к чертям, разделись до набедренных повязок и мокасин и отправились на палубу к матросам, где устроили тренировочные бои. Мéарана заставила их поклясться, что они не навредят друг другу. Моряки с любопытством следили за поединками, делая ставки.

Через пару дней Ищейка заявил, что, судя по соотношению проигрышей и побед, Поули и Тедди договаривались, чтобы нажиться на дополнительных ставках.

– Значит, хоть в чем-то они могут согласиться, – заключила Мéарана.

‘Сооны шли на север одна волна за другой, и уровень воды начал подниматься.

– То, что идет вверх, должно сойти вниз, – жизнерадостно сказал капитан Пьяр. – Лучше готовьтесь к нелегким дням.

Тедди и Поули, следуя примеру команды, ремнями и тросами закрепили поклажу и стали учиться обвязывать людей.

– Один конец вокруг себя, другой – на корабль, – напомнил всем капитан.

На пятый день река вышла из берегов, но ‘сооны не прекращались. Фермеры перебирались на возвышенности, поля затапливало. Матросы и гребцы возносили хвалу богине урожая. Слоофи сказал Мéаране, что долина зависела от ежегодных дождей, которые удобряли намывную равнину.

В полдень сидевший на мачте матрос проорал:

– Он идет!

И мигом спустился, помог товарищам убрать паруса и присоединился к гребцам на веслах. Рулевой привязался к штурвалу. Капитан Пьяр, корабельный плотник и старшина схватились за тросы, натянутые вдоль палубы.

– Что «идет»? – спросил Билли Чинс.

Софвари нахмурился:

– Ливневый паводок, если не ошибаюсь.

Донован хмыкнул:

– Если корабельная компания считает, что риск того стоит, я не стану называть их глупцами, – и тоже взялся за веревки в кормовой каюте.

Мéарана откинула брезентовый полог и посмотрела сквозь серую завесу дождя. Туго натянутые веревки и канаты пели под южным ветром. Вода с шипением разбивалась о двойной корпус. Весла скрипели в уключинах, пока гребцы, которым помогали матросы, боролись с крепнущим течением.

И вдруг она увидела его. Струи дождя почернели, и на корабль обрушилась стена воды. Ливень, что днями шел в северных землях, не только возвращался, но, похоже, возвращался весь и сразу.

Корабль накренился. Волна прокатилась по палубе и откинула Мéарану к корме. Она услышала встревоженный окрик Софвари, потянулась к спасительному тросу, но Билли схватил ее за руку и, сопротивляясь всей мощи реки, вытащил на безопасное место.

Вода хлынула в каюту. Стены затрещали, и Мéарана подумала, что либо они сломаются, либо каморку затопит и люди утонут. Но тут открылось настоящее предназначение трещин в стенах: они играли роль желобов для отвода воды.

Гребцы закричали, пытаясь удержать корабль, когда вторая приливная волна, не такая высокая, как первая, подняла его и снова окатила палубу. Билли отбросило на поперечину, и он заработал рваный порез. Донован с мрачным лицом держался за трос. Слоофи вопрошал у богини, зачем они вообще покинули берег.

Накатила третья волна, но после первых двух она казалась едва ли не ласковой.

Наконец приливы успокоились, в тучах появился просвет, и солнце ненадолго осветило землю. Корабль мог пострадать куда сильнее. Носовая каюта была разбита. Доски на левой лодке протекали. Одному гребцу вышибло мозги веслом, вырвавшимся из уключины. Еще один матрос повредил руку. Рана была глубокой, и, учитывая уровень местной медицины, вероятнее всего, она загноится и прикончит его.

Гребца замотали в усыпанное травами покрывало и привязали к носу как оберег от опасностей реки, пока они не смогут соорудить погребальный костер. Плотник взялся за починку корпуса и носовой каюты. Мéарана достала кое-что из запасов лекарств, чтобы подлечить матроса.

– Капитан Пьяр говорит, что худшее позади, – сказала Мéарана, вернувшись в каюту и повесив медицинскую сумку на вбитый в стену колышек. – Во время сезона засухи русло в горах твердеет, словно керамика, и первые дожди срывают корку. Капитан ожидает, что вода еще немного поднимется, но уже не настолько сильно, а дождь ослабеет до легкой мороси. Волны снесли нас на день назад, но сейчас мы можем поднять паруса и наверстать упущенное.

Арфистка потерла лицо. Первая приливная волна залила весь корабль грязью, и она стекала по щекам и лбу девушки.

– А, ладно. Я и так устала от космических кораблей.

Когда они вышли на палубу, то едва смогли разглядеть берега реки, настолько сильно она разлилась от паводка. Над водой выступали усадьбы и виллы, выстроенные на земляных насыпях. От некоторых отходили кэтботы. Кое-где потоп размыл насыпи, обрушив дома в реку.

В Раджилуре эндарооа достигла конца своего маршрута. Дальше река вливалась в Ревущее ущелье, слишком узкое для навигации, и вырывалась из него мощным водопадом, который и отмечал начало верхнего течения. Городок играл роль перевалочного пункта и был даже немного зажиточным. Различные грузы и товары перегружали с эндарооа нижнего Арииднукс’ра на дурмы, которые ходили по верхней реке, известной как Мультавии.

Как и фермы на намывной равнине, город Раджилур был возведен на платформе из утрамбованной земли. Холм пережил десятилетия паводков благодаря разумному применению мраморной облицовки и террас, кульвертов и цистерн для отвода воды, а также поспешным ремонтам между ‘соонами. Кроме того, он располагался на подветренной стороне, где река изгибалась, так что приливные волны из Ревущего ущелья затапливали восточный берег.

Некогда Раджилур был пограничным городом старой империи, но поколением ранее местный гарнизон объявил своим генералом истинного квайзара. Прежде чем тот успел спустить свои войска по реке, худощавые темноволосые люди, называвшие себя воинами волка, сошли с гор, окружили городские стены и стали ждать. Когда паводок схлынул, имперские войска провозгласили верховного вождя волков своим новым квайза-ром. Будучи реалистом, в отличие от покойного предшественника, волк принял титул квайзара и сохранил раджилурский гарнизон, но предпочел не тревожить лордов из нижних течений. Взаимопонимание – вот ключ к успеху, поэтому квайзар Раджилура притворялся, что подчиняется квайзару Нуксрьес’ра, а квайзар Нуксрьес’ра притворялся, будто так оно и есть.

Матросы и гребцы получили у капитана жалованье и растворились в городке, где каждое здание на поверку оказывалось таверной или борделем. Здешнее население представляло собой разнородную смесь раджилуров, нуксрьес’ров, волков, арф, эмрикиев и прочих.

Мéарана направилась в портовую таверну, называвшуюся «Речной пес». В зале с низким сводчатым потолком из тяжелых перекрещивающихся балок стояли длинные узкие столы с отполированными столешницами и вырезанными на них именами. В воздухе витал запах прокисшего пива.

Она послала Донована и Слоофи нанять дурмы для следующей части пути. Софвари ушел в город брать образцы с внутренних сторон щек местных жителей вместе с Теодорком, которому предстояло приглядывать за ним. Так что Мéарана осталась в таверне с Билли и другим Дикарем.

С тех пор как Донован поведал ей правду, арфистка с опаской относилась к маленькому человечку. Но Билли, заметив, что она села поодаль от него, лишь вздохнул.

– Ах, мисси! Билли Чинс не был хорошим слугой? Он не заботился о тебе?

– Ты мог бы сказать, что набираешь повстанцев из КЦМ, – ответила она.

Возможно, именно обман огорчил ее сильнее всего, хотя Донован хитрил не меньше.

– А пустил бы меня Грейстрок на борт, знай он правду? В лучшем случае он бросил бы меня преследователю. В худшем – сделал бы работу преследователя сам.

– Ты к нему несправедлив.

– Думаешь? А ты сказала бы правду?

Мéаране пришлось признать, что нет. Она развернула на столе голокарту, отпечатанную на гибком материале: ее можно было легко складывать и прятать в сумке. Раскрываясь, она связывалась с их эймшифарами и спутниковой сетью торговца и отображала их местоположение в радиусе половины лиги.

Хозяин таверны немного разговаривал на имперском языке – оккупация волками пока еще не успела стереть знания о древнем лоора нуксръес’р, – и Мéаране захотелось узнать больше об обстановке в Ревущем ущелье.

– Да, верно, сейчас Ревущее ущелье вполне мирное, – сказал хозяин. – Наши ходили туда года три назад и научили их преклонять колени. Младший сын кузины моей жены был в той армии. Теперь они могут быть немного обижены, но, если у вас будет пропуск нашего квайзара – да защитит его Сова, – они не осмелятся тронуть вас.

– А в городе есть люди из ущелья? Мы можем нанять проводника из местных и хорошо ему заплатим.

Хозяин таверны пальцем указал на ухо и глаз и наклонился к голокарте на столе.

– Я так слышал, – произнес он. – Я так слышал. В «Пес» они не захаживают, но всегда есть те, кто приходит перед дождями, чтобы подзаработать. Если хотите, я отправлю весть.

Мéарана кивнула:

– Было бы здорово. – Она указала на второй водопад, низвергающийся с обрывов гор Кобберджоббл. – Нам нужен обходной путь. В Речном Мосте сказали, что здесь мы найдем проводников.

Хозяин таверны уважительно покачал головой.

– У вас такая прекрасная карта! Это же чудо, что весь троод вписан в ткань, способную показывать его? Мастер-генерал квайзара имел похожую карту. Я сам видел ее, когда был молод, красив и ходил вместе с совами, и думал, что она – настоящее колдовство, вся такая раскрашенная зеленым, синим и коричневым. Но здесь я словно парю над самой землей… – Видимо, в этом месте вопрос Мéараны пробился через его восхищение, ибо он мотнул головой. – Я слышал о тропе через Второй водопад, которая проходит по стране арф. Большая удача – найти проводника. Арфы – враги народа ущелья и волков. «Но червонное золото подчиняет всех».

– Эти арфы – враги регардерам?

Так местные звали всех иномирян – в честь «Бонрегарде».

Старик рассмеялся.

– Скорее всего, они и не знают о вас. Они думают, что нукеру ноорин, Река Света, – это тропа, что Фьин Куул проложил давным-давно высоко в горах Ночи.

– Нушрунорн? Так они называют галактику?

– Нет, так называем ее мы, цивилизованные люди. Арфы зовут ее гозан лоннроода, Сияющий Путь. Дикие горцы не знают, что это просто локальное уплотнение эфира заставляет свет казаться одной непрерывной полосой.

Мéарана промолчала, но от нее не укрылось, что его слова позабавили даже Поули, хотя он сам верил во что-то подобное, покуда не оказался на дорогах.

– У нас будут с ними проблемы?

– Нет, ибо они поклоняются инструменту, на котором вы играете. Это их тотем. Но когда доберетесь до Третьего водопада, где по реке уже не пройдешь, вы найдете эмрикиев. Это суровые люди, и они не любят чужаков. Но они смогут указать вам, где Колодец Солнца.

– Колодец Солнца?

Хозяин таверны покачал головой.

– Это долгая история, от которой пересыхает в горле.

Мéарана поняла намек и достала из кошеля золотой фредрик. На монете был изображен предыдущий квайзар Речного Моста, который посредством одной женитьбы за другой заявлял о своей связи с имперским родом. Нынешний квайзар, в чьих жилах действительно текла имерская кровь, не беспокоился о доказательствах. Монета со звоном упала на стол.

– Мои люди тоже изнывают от жажды, – сказала она.

Хозяин таверны ухмыльнулся, и золотой фредрик успел подскочить еще раз, прежде чем он поймал его. Старик исчез под стойкой и налил три напитка из одного бочонка, а четвертый, себе, из другого. Когда он выставил перед ними кружки, Билли схватил его за локоть.

– Что во втором бочонке, друг?

Старик непонимающе моргнул. Поули вынул меч из ножен.

– Но я следую путем Совы, – затараторил хозяин таверны, – а вы точно нет!

– Старик, – сказал Билли, – ты, очевидно, считаешь, будто что-то нам объяснил, но это не так, и твое время для объяснения истекает.

– Билли… – начала Мéарана.

– Напитки, полученные брожением, запрещено употреблять детям Совы! Если вы хотите испить фруктового нектара, я с радостью угощу вас. Есть ли среди вас те, кто, как и мы, чурается спиртных напитков?

Поули подавил смешок.

– Как вы получаете видения от богов без меда?

Мéарана попробовала пиво, оказавшееся пресным и теплым. На Эньруне определенно не сумели вновь открыть технологии газирования и охлаждения. Билли пожал плечами и согласился на персиковый нектар.

Когда все снова уселись, хозяин таверны сказал:

– Случилось это давным-давно…

Дверь, ведущая на причалы, открылась, и в зал вошел Донован вместе с Жавном Слоофи, который удерживал на голове нечто напоминавшее металлокерамическую плиту.

– Пусть оно будет не настолько давным-давно, Дьеспа. Побереги длинную версию для тех, кто не платит золотом.

– А я люблю хорошие истории, – вставил Поули.

– Тогда можешь остаться с ним и болтать о всяких небылицах.

Хозяин таверны пожал плечами.

– Как пожелаете. Колодец Солнца на Пределе Мира где-то… здесь.

Палец старика вошел в голограмму чуть севернее Дацитти, и он быстро вынул его и вытер о гамис — мешковатую рубаху, какие носили в Раджилуре. Поскольку карта отображала мир и дальше за пределом, галактики заулыбались.

– Как гласит история, есть одно племя, что обитает высоко в западном Кобберджоббле и ест раз в день. У них вырыт большой колодец, который они наполняют водой, и в тот колодец они бросают мясо и овощи, что собрали за день. Когда солнце спускается отдохнуть, оно падает в тот самый колодец и, конечно, кипятит воду…

– Конечно, – съязвил Билли.

Мéарана пригвоздила его тяжелым взглядом.

– …и варит еду, ведь солнце горячее, как вы можете знать. С приходом ночи, когда солнце охлаждается, племя готовит из мяса и овощей рагу под названием мооган, которое они тут же и пожирают, ибо не будут принимать пищу до следующей ночи.

– Один вопрос, – едва сдерживаясь, сказал Билли. – Солнце падает в колодец, верно? Тогда как оно поднимается оттуда и успевает дойти до другого края мира, чтобы вовремя встать утром?

Дьеспа удивился.

– Но всем известно, что мир имеет форму шара и солнце вращается вокруг него, так что, даже если кажется, будто оно касается земли далеко на западе, оно просто проходит за линией горизонта. Ведь вы, регардеры, разбираетесь в подобных вопросах.

– А теперь, мой добрый Дьеспа, – сказал Донован, – не мог бы ты плеснуть этого чудного пива для Слоофи и меня?

– Как насчет персикового нектара? – спросила Мéарана.

– Нет, конечно, – удивился Донован. – Здесь, в Глуши, полно бактерий, непривычных для нашего организма. Можешь спросить у Софвари. Но то, что обитает в кружке с пивом, неспособно навредить человеку. Это ведь алкоголь. Что с Билли?

– Ничего. Ты нанял лодки?

– Да. И нашел переводчика, понимающего язык Ревущего ущелья. Его зовут Дьямос Тул. Он торговец и присоединится к нам, когда закончит свои дела. Они говорят, что тогда как раз успокоится река.

Донован взял кружку и встал над голокартой.

– Хотелось бы разрешение побольше. – Он махнул кружкой. – Мы не виним Мэгги Б. Спутники-шпионы должны следить за ходом войн и миграцией племен, а не выискивать следы на склонах холмов. Софвари еще не вернулся?

– Нет. Я не жду его раньше ужина. Ты знаешь, как он относится к своей работе.

– У него любопытная концепция работы. Мы принесли с собой кое-что, что сможет его заинтересовать. – Донован указал пальцем на плиту, которую Слоофи прислонил к стене. – Недалеко отсюда есть разрушенный древний город, откуда раджилуры вывозят обломки для укрепления террас после ’соонов.

Арфистка вздохнула, взяла кружку и подошла к плите. Билли и Поули присоединились к ней. Слоофи только покачал головой и приложился к пиву.

Она была металлокерамической. А кто во всей Глуши умел создавать подобное?

– О, наверное, она еще… – начала Мéарана.

– Из первых кораблей? – закончил вместо нее Донован. – Той эпохи, как пить дать. Руины, в которых рыскают эти люди, могут быть останками старейшего поселения мира.

– Какая жалость!

– Не понимаю почему? – спросил Дьеспа. – Нам нужно подпирать холм, иначе его смоет первый же паводок. Какой прок от этого материала, если его занесет грязью и песком?

Поули из Ястребов согласился с ним; Билли пожал плечами.

– Каждая культура располагает той наукой, которую может себе позволить. Если бы они не разбирали эти плиты, их городок вскоре бы присоединился к ним под грязью. Ты действительно желаешь им подобной участи?

Но Мéарана не ответила, поскольку успела заметить то, что хотел показать ей Донован. По краю плиты бежали те же волнистые буквы, что использовали ’луны на Арфалуне.

– Полагаю, я знаю, – медленно произнесла она, – что наш друг Софвари обнаружит в своих маленьких формах нитей.

Донован кивнул.

– То, что ’луны произошли отсюда…

– ’Луны, верно? – переспросил Дьеспа. – Так зовется одна мусорная свалка. Мадеен-из-’Лунов, как его называет речной народ. Мадеен значит город, а лун – серповидный клинок.

– А еще, – вдруг задумавшись, произнес Донован, – название спутника Терры. Луна.

Дьеспа обернулся и в сердцах плюнул в ведро.

– Терране! – воскликнул он. – Бездушные негодяи, которые обманом ведут людей к погибели!

Компания отчалила спустя два дня на трех дурмах – массивных лодках с плоским днищем, построенных из дубовых досок толщиною с палец и законопаченных смолой из Черных истоков. Каждый дурм имел двенадцать двойных шагов в длину, около трех рук в самом широком месте и для управления нуждался в команде из пяти человек.

Мéарана с Софвари плыли в ведущей лодке, «Мадареена-роо», вместе с Дьямосом Тулом, их новым проводником. Они расположились на поперечных скамьях, врезанных в борта лодки. Донован и Билли Чинс получили «Зеленый лебедь». Двое телохранителей сидели в «Гадлине» со Слоофи. Пространство между скамьями занимал их багаж, припасы и товары для торговли.

Лодочники были крепко сбитыми людьми, они поприветствовали пассажиров, дали им необходимые инструкции и больше в разговоры не вступали.

– Мы везем вас до Свечного Города у Ревущего водопада, – сказал главный загребающий. – По двенадцать фредди за каждую лодку. Шесть вперед и шесть после выгрузки.

Он занял место на корме, а другие достали длинные весла и вставили их в уключины.

– Отчаливаем! – крикнул рулевой. – Толкай!

Кто-то из гребцов оттолкнулся от причала длинным веслом.

– Носовая пара, удерживать лодку!

Двое передних гребцов боролись с течением, дожидаясь остальных дурмов. Уверившись, что все готовы к отплытию, рулевой воскликнул:

– Вся четверка, обычный темп, полный вперед!

Он подождал, пока двое баковых гребцов завершили взмах, и крикнул:

– Раз!

Двое кормовых гребцов погрузили весла синхронно с товарищами и навалились на них всем весом.

– Эки думах! – произнес загребающий.

Он ритмично запел:

– Кай, кай-кай, кай.

На что остальные ответили:

– эки думах!

На «Эки» все четверо гребцов навалились на весла.

– Кай, кай-кай, кай.

– Эки думах!

В таком равномерном ритме лодка пошла против течения. Мéарана слышала, как с других лодок доносятся похожие выкрики. Спустя некоторое время она достала кларсах и стала подыгрывать. Один из баковых гребцов бросил на нее удивленный взгляд, и его весло завязло и столкнулось с веслом кормового гребца. Рулевой заорал на речном арго и быстро восстановил ритм, но «Зеленый лебедь» успел обойти их под свист и крики «лу-лу-лу!». Гребец с «Лебедя» показал им задницу.

– Рулевой не очень рад, – заметил Софвари. – Он сердится. Возможно, твоя музыка сможет очаровать его так же, как меня.

Он пересел на переднюю скамью лицом к арфистке.

– Ты так красиво играешь.

– Могу играть и плохо, если хочешь. Мой репертуар обширен, а музыка имеет много целей.

– Но не выше красоты, и ни одна цель не может быть лучше, чем просто игра ради игры.

Мéарана тихо наигрывала голтрэй, чтобы не отвлекать лодочников.

– Думаю, ты перепутал искусство с развлечением.

Софвари собрался что-то сказать, но передумал.

– Я поразмыслю над этим. Ведь я бывал лишь по одну сторону музыки.

Арфистка плавно перешла на «Боевую песнь клана Томпсонов», мелодию, которая передавалась в ее семье с Темной эры, наступившей после Диаспоры. Неистовая, гневная, диссонирующая и исполненная необузданной мести, она заставила Софвари вздрогнуть. Мéарана накрыла рукой струны.

– Это было «мило»? – язвительно спросила она.

– Я не говорил «мило». Я сказал «красиво», а у красоты больше одного определения. Есть красота в золотой коже и огненных волосах девушки, но красота есть даже в трагедии и смерти. Ни там, ни там нет ничего утонченного или нежного.

Арфистка какое-то время молча разглядывала его.

– А теперь ты заставляешь меня задуматься.

– Я почти рад, что твоя мать потерялась, – произнес он. – Иначе я бы не встретил тебя.

Мéарана улыбнулась.

– То, что ты передумал, избавило тебя от наказания. Но не пытайся быть слишком умным. Меня не проведешь мудреными словами.

Софвари склонил голову.

– Я не стану говорить зауми, если ты будешь просто играть.

Лодочники завтракали поочередно, но, когда пришло время обеда, причалили к западному берегу. Плавный изгиб хорошо защищал его от паводков, поэтому ил здесь был не таким глубоким. Сойдя с лодки, правый баковый гребец вложил в руку Мéараны медную монетку.

– Ты’чтила лодку, – с сильным акцентом произнес он на имперском языке.

Речники принесли с собой флягу с дисом – маслом, с помощью которого они разожгли еще влажную древесину, собранную для костра. Масло перегоняли из гниющих останков дерева улмо с далекого юга. Грибок, что прорастал в дереве, поглощал волокнистую часть и превращал в масло. Донован задался вопросом, имел ли он естественное происхождение или же был выведен мифическими инженерами в дни старого Содружества.

На второй день, ближе к вечеру, они достигли руин Ма-деена-из-’Лунов. На место погребения города указывали обломки колонн, стены и торчавшие из воды статуи. Лодочники не обращали на них внимания, лишь вытащили из земли плиту, которую использовали в качестве стола, но галактики отправились изучать руины. Даже Теодорк был впечатлен.

Он нашел статую, чье лицо открыл недавний паводок.

– Какой упрямый парень! – отметил Дикарь. – Взгляни-ка на глаза и подбородок. Думаешь, те люди были черными или это просто такой камень?

Донован нашел нечто похожее на пьедестал статуи с надписью на старом тантамиже.

– «Держитесь во веки веков», – медленно прочел он.

Теодорк окинул взглядом развалины.

– Что с ними стало?

– Во веки веков пришло и прошло.

Софвари и Мéарана направились к возвышенности, обозначавшей центр города. Оттуда ученый-валлах оглядел бескрайнюю, лишенную растительности и покрытую слоем грязи равнину к востоку от реки и покачал головой. На берегу горели три костра, легкий южный ветерок доносил запахи дерева, огня и мяса.

– Как будто человек и творения рук его были стерты с лица Эньруна, – сказал он арфистке. – Мы словно последние выжившие в трех одиноких лодках после прокатившегося по миру цунами.

Мéарана будто не слышала его поэтичной речи. Она повернулась лицом к югу и увидела далекие горы Кобберджоббл, вершины которых еще ловили солнечный свет.

– Куда-то туда, – произнесла девушка. – Вот куда она отправилась.

Софвари взял ее за руку.

– Ты не найдешь ее там. Иначе ее корабль оставался бы на орбите.

Мéарана высвободила ладонь.

– Но я могу узнать, почему она пошла туда и куда направилась дальше.

– Вначале я не поверил ей, когда мы разговаривали на Чертополоховом Пристанище. Я полагал, что история о Флоте Сокровищ – полнейшая выдумка, но она перепрыгнула с моих аномалий прямо на ту старую легенду. Прыжок, основанный на вере, ибо у нее не было данных, чтобы подтвердить свою теорию.

– Мать никогда не позволяла фактам встать на пути у хорошей теории.

– Вот почему мы, ученые-валлахи, просто собираем факты. Мы описываем, что случилось и как это случилось. Но вот почему это случилось?.. – Он пожал плечами. – Является ли притяжение формой любви, как многие говорят? Нам известно только то, что естественное свойство вещества – притягивать другое вещество, как сказал Шри Эйнштейн. Ответ на вопрос «почему?» превышает границы дозволенного нам.

– Разве ты не чувствуешь себя стесненно?

– О нет, Люси! Я ведь могу играть со всей вселенной – от маленьких форм нитей до целых галактик и всего, что лежит между ними. Да, мир намного больше этого – кто станет отрицать? Есть любовь, справедливость и красота, а еще ненависть, предрассудки и уродство.

– Нет, Дебли, последних трех понятий не существует. Есть только названия, которые мы используем. А противоположность справедливости не предрассудки, но судьба, противоположность любви не ненависть, но безразличие. И нет ничего, что не было бы по-своему красиво. Ты сам мне так сказал.

– Да, верно, – удивившись, произнес Софвари.

Ветер усилился, и он вздрогнул.

– Влажный воздух холоден на закате. – Он приобнял арфистку за плечо. – Вот, возьми мой плащ.

– Погоди, Дебли. Погоди. Смотри. На восточном горизонте. Там виден Спиральный Рукав. Как они его называют?

– Нукеру ноорин. Река Света.

– Дангчао кажется таким далеким. Словно в другой вселенной.

Софвари замялся.

– Ты знала… что Донован – твой отец?

Мéарана удивленно обернулась к нему.

– Он тебе это сказал?

– Нет. Он никогда не рассказывал о своем прошлом. Можно подумать, у него и не было прошлого. Я проверил его и твои маленькие формы нитей…

– Я думала, они передаются только от матери к дочери!

– Те, что из могучих кондриан, – да. Но есть иные формы нитей. Если ты думаешь, будто в небе таится великая Вселенная, то она ничто по сравнению с великой вселенной внутри каждого из нас.

– Если Вселенная бесконечна, думаю, естественно, что и люди в ней такие же. А почему ты думал, что я не знаю?

– Просто вы не ведете себя как отец и дочь. Только иногда, когда смотрите друг на друга.

– Между нами история. Или, скорее, ее отсутствие.

– О?

– Остального тебе знать не нужно.

Они прошлись немного по грязи.

– Я смотрю на эти руины… – Софвари пнул выступавший из тины обломок. – Я – собиратель костей. Мне не суждено открыть ничего нового. Лишь находить забытое старое. Все, что я могу узнать, узнали до меня еще века назад.

– Возможно, было бы лучше, если бы мы забыли все полностью, – сказала Мéарана. – Все легенды, все чудеса, ибо мы обретаемся в их тени.