Текст книги "Река Джима"

Автор книги: Майкл Фрэнсис Флинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– О’кей, госпожа. Но почему дао хетты очистить Старую Терру и рассеять бедных терри по Разлому?

– Так все считают, но… Забудь.

Она скопировала файлы в собственное устройство. Она не знала, почему матери они показались интересными. Любопытно, от которой из «матерей кланов» произошла она сама.

Билли колебался, переминаясь с ноги на ногу.

– Да, Билли, что-нибудь еще?

– Я тинтинг… Что вы сказать, я думаю… может, этот чип таить подсказку. Билли не знать, что именно, но, может, вы увидеть в нем подсказку? Может, сказать, куда уйти мама-мери?

Мéарана вздохнула, свернула проектор и протянула Билли отключенный комп.

– Может, Грейстроку удастся выяснить.

Билли все еще оставался на месте.

– Билли не говорить плохого о тебе. Но что думать твоя мама, если Грейстрок найти ее, а не ее пикни-мери? Что она сказать?

Мéарана поджала губы и резко выпрямилась.

– Ты смеешься надо мной? Ты будешь учить меня моему долгу?

Слуга склонил голову.

– Госпожа арфистка. Кто знает долг лучше, чем Билли Чинс?

– Сахб Донован ждет корабль до Алабастера, и тебе придется лететь с ним. Ты думаешь, я буду шерстить Лафронтеру и пойду в Глушь в одиночку?

Билли собрал вещи и встал по стойке смирно, тыльной стороной руки коснувшись лба.

– Нет, мемсаиб! Билли Чинс идти с тобой! Лучше идти с этим-человеком, чем с Донованом.

Его заявление настолько удивило арфистку, что она медленно осела в кресло, отчего-то тронутая предложением коротышки.

– Я думала, что Донован владеет твоей жизнью и, если ты бросишь его, тебе придется покончить самоубийством.

Билли пожал плечами:

– Атангку – сильно сложная традиция. Ты думать, мама-мери уйти в Глушь, так?

– Да, я думаю, она отправилась в Глушь.

– И если мы следовать, то умереть в том месте?

– Вполне вероятно.

Билли развел руками.

– Тогда традиция выполнена.

Мéарана засмеялась, но смех ее был грустным, как голтрэй. Она положила руку на плечо Билли.

– Донован правда поколотит тебя?

Билли снова понурил голову.

– Нельзя говорить будмаш о хозяине. Билли пытать терпение не раз.

– Это не извинение. Я поговорю с ним насчет тебя.

– Нет-нет, госпожа арфистка. Большой дхик. Много-сильно проблем. Молчание лучше.

Он с поклоном вышел из комнаты, сжимая под мышкой комп.

– Донован, – сказал он у порога, – он взять деньги у Них, чтобы бросить охоту за матерью госпожи. Я не служить таким людям. Куда идти ты, туда идти я.

И он мягко прикрыл дверь.

Мéарана в потрясении присела к столу. Невозможно! Билли точно ошибся! Если Донован бросил поиск из-за того, что он безнадежен, или потому, что решил, будто ничем не может помочь, – эти мотивы она еще могла принять. Но то, что он сделал это ради денег, казалось за гранью возможного даже для расчетливой натуры Донована.

Значило ли это, что он не тот человек, за кого она его принимала? Нет, это могло значить только то, что Билли ошибочно понял невзначай оброненные им слова. Вероятно, он вслух высказал какую-то часть внутреннего спора, ибо она не сомневалась, что среди осколков его разума отыскались прочные и острые куски.

Она собралась выключить планшет, но вспомнила, что файл еще открыт. Полная версия «Дней Содружества», которую прислал Ханг. Стоит передать Доновану копию утром, хотя прямо сейчас она не испытывала к нему особо дружеских чувств. Из любопытства она нашла содержание и увидела, что оно едва ли не в три раза длиннее, чем в той книге, которую она уже прочла. Неудивительно, почему на Ладелторпе вышло сокращенное издание! Арфистка уже задумала цикл песен, основанных на рассказах, но сейчас поняла, что он рискует превратиться в большую оперу!

И тут, почти в самом конце, она увидела главу: «Флот Сокровищ». После этого спать Мéарана уже не ложилась.

VIII
ПЕХОТНАЯ БАЛЛАДА

Их номер представлял собой ничем не украшенную комнату, в соответствии с эстетическими нормами О’Хары. Стены были голыми, за исключением единственного рисунка: оранжевого круга на белом фоне. И только на столе стоял декоративный фонтанчик: тонкая струйка воды с журчанием лилась в маленькую чашу с камушками и дальше, в рециркулятор. Там же росло небольшое деревце, размером с ладонь Донована. Повсюду хром, черная краска и приглушенные цвета. По сравнению с массивным темным декором Танцующей Дамы, пестрыми вычурностями Верховной Тары и бессистемным эклектизмом Арфалуна комната излучала безмятежность и покой.

Что как раз и требовалось, ибо человек со шрамами нервничал. Редко болтавший за завтраком, он стал раздражительным, когда его планы почему-то пошли наперекосяк, хотя он ожидал этого. Такова природа планов. Но Донован считал, что помехи будут хотя бы объяснимыми.

– Как это – ты желаешь продолжить? – спросил он.

Арфистка, как обычно по утрам, пила черный кафф, известный здесь как кохии.

– Отважный Ход не так далеко отсюда через Большой перекресток, – сказала она. – Там была ее следующая остановка, а ты и так не сможешь спуститься на поверхность. Так что какая тебе разница?

– Мне никакой разницы нет. Просто это глупо – а я не думал, что ты глупая. Кроме того, он за пределами действия Круга. Что, если ты попадешь в беду? Что я скажу Зорбе?

– Скажешь, что я освободила тебя от обещания.

Донован фыркнул:

– Не думаю, что это поможет.

Билли Чинс поставил на стол между ними тарелку со свежеиспеченными бисквитами и попятился.

– Бисквиты, прошу, сахб, – произнес он, съежившись.

– Ты смотрел файлы, что я прислала тебе ночью? – спросила М барана.

Человек со шрамами нахмурился, вытер подбородок и взглянул на часы. Он удивленно поднял брови.

Арфистка откинулась на спинку стула.

– Ладно, тебе нужно спать дольше, чем другим. Просмотри их, тогда и поговорим.

– Бисквиты, прошу, сахб, – повторил Билли.

Донован резко обернулся к нему:

– Ты можешь сесть и помолчать, мальчик?

Билли торопливо поклонился:

– Да, сахб. Билли сесть гилди.

Он сел за стол, взял с тарелки бисквит и принялся жевать без аппетита. Мéарана открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Билли обратил на нее умоляющий взор, и она промолчала.

– Мне нужно выйти, – вдруг сказала арфистка, рывком поднявшись из-за стола. – Мне нужен свежий воздух, деревья и ручьи, города и шум. Что-то, кроме гостиничных номеров, кают лайнеров, рециркулируемого воздуха и искусственных миниатюрных ручейков в чертовой фарфоровой чаше!

Она метнулась через всю комнату к лежащей на стуле арфе. Мужчины следили за ней с открытыми ртами. Донован вздрогнул, когда Фудир перехватил контроль.

– Алабастер, – произнес он, – там достаточно природы. Ты видела Скальный Калейдоскоп? Он находится в Цепкой пустыне за Луринамом. Предтечи изрезали целое плато загадочными фигурами. Это самый дальний от Разлома их артефакт.

Он умолк, поняв, что Мéарана не слушает. Тогда он попытался зайти с другой стороны.

– На Отважном Ходе небезопасно. Матриархи постоянно ищут свежей крови и известны тем, что похищают женщин-туристов и «удочеряют» их. Без станции Круга ты не сможешь позвать на помощь.

– Я могу о себе позаботиться, – сказала девушка, взяв арфу.

Мéарана принялась ходить по комнате, наигрывая.

– Вдаль, вдаль, на Ригель Ран, – запела она, – да к Калифорнии далекой…

– Что это ты поешь? – спросил Донован.

– Песня, над которой я работаю, о людях, собравших все самые ценные их сокровища…

 
Все, кто мы есть, и все, кем надеемся стать,
Вдаль мы идем, за надеждой, что не может умереть…
 

…и отправились искать убежище от угнетателей в далекую Калифорнию.

 
Наш зеленый родной мир тает во времени…
 

Ты говорил вчера нечто подобное. Время – это расстояние, или расстояние – это время. Пока это только фрагменты. Я еще не решила, будет ли это голтрэй, грустная песня об изгоях и расставании…

 
Далек от нас великий Флот Сокровищ,
Что чаянья наши прочь уносит.
Мы верны тебе, во веки веков…
 

– Флот Сокровищ, – произнес Фудир. – Ты создаешь песню по наводящему вопросу Хью?

– Калифорния, – прошептал Билли Чинс.

– Ты знаешь, что это значит? – спросил Донован. – Калифорния?

Но слуга лишь покачал головой.

– Нет, звучать красиво. Ка-ли-фор-ния. Что оно значить, слово?

Мéарана пожала плечами.

– Возможно, место надежды, что сделает песнь гянтрэем. А может, и то и другое. Грусть изгоя, за которой следует триумф надежды.

Донован бросил салфетку на стол.

– Ты живешь в мире глупцов, арфистка. Я знаю, на что ты надеешься, что означает эта твоя «Калифорния». Но надежда умирает! Она должна умереть. Потому что она слишком сильно болит, пока жива.

Он ушел в спальню, захлопнув за собой дверь.

Билли взял еще один бисквит и, жуя, принялся убирать со стола. По пути к кухоньке он сказал:

– Все бунгим ваинтим?

Он обратился к Мéаране:

– Ты упаковать их, вещи?

Девушка кивнула:

– Еще ночью.

– Я тоже. Я идти с тобой. Ты новая мемсаиб Билли.

– О, Билли, ты не поможешь мне на Отважном Ходе. Они не пускают на планету мужчин.

– Может, не помочь там. Но может, помочь… найти Калифорнию. Бродячий грузолет «Удача Реджинао» идти на этой неделе к матриархату. Большое табло говорить так. Они брать их, пассажиров, и Билли может купить два места.

Арфистка взглянула на закрытую дверь.

– Я не могу… просто уйти от него.

– Почему нет? – удивился Билли. – Он бы уйти.

Мéарана спрятала арфу в футляр, зашла в свою комнату и поспешно собрала сумки. Вернувшись, она увидела, что Билли уже ждет ее со своими скромными пожитками.

– Нужно прикупить тебе одежду, – сказала она. – Свора же не станет возражать?

Но коротышка угрюмо покачал головой.

– Билли вызывать много возражений.

Они ушли бесшумно, но той ночью, на борту «Удачи Ред-жинао», арфистка не пела песен.

Путешествуя на бродячем грузолете, человек попадает в компанию грубых мужчин и женщин, которые не привыкли нянчиться с пассажирами. Арфистка заплатила им, но они не знали, как с нею себя вести. Стюардов на борту не водилось.

Отсутствие сервиса восполнил Билли Чинс. Закуток Арфалуна сделал его характер куда более твердым, чем можно было судить по подобострастному поведению. Освободившись от власти Донована, он вновь стал самим собой. Терранин нашел общий язык с командой звездолета, а в его походке появилась развязность. Он все еще оставался «кхансамми госпожи арфистки» и хотя не общался с ней как с равной, но и не раскланивался и не сдувал с нее пылинки. Билли готовил для них на корабельной кухне и приносил еду в каюту Мéараны, неизменно убеждался, что она поела, и только тогда уплетал свою порцию.

Все время короткого перелета к Отважному Ходу Мéарана страдала от чувства вины за то, что бросила Фудира. Игра для команды звездолета немного разгоняла меланхолию и тоску, но она не могла обрести радость и задавалась вопросом, не утратила ли толику своего мастерства в отеле «Летняя луна».

– Я поступила неправильно, – сказала она Билли в тот день, когда они добрались до платформы для грузовиков на высоких подъемниках Отважного Хода. – Я несколько лет искала его, а бросила за пару минут.

Но слуга ответил:

– Иногда поиск радует больше, чем находка.

Грузовые боты не спускались в систему с платформы, поэтому Мéарана и Билли прождали еще два дня, чтобы попасть на рейсовый челнок до пассажирского терминала. Прибыв туда, они обнаружили обычный транзитный отель, торговые пассажи и прочие заведения подобного рода. Отважный Ход был узлом Электрического авеню, который связывал Самдей, Гатмандер, Алабастер и Сигги О’Хару. За следующие несколько дней, пока они дожидались бота, пара лайнеров и небольших кораблей вошли на Отважные Дороги для отдыха, техобслуживания и разгрузки у терминалов, а другие проследовали мимо без остановок, сбрасывая пассажиров и грузы, струируя и принимая послания. Хотя и не такая крупная, как Иегова или Старый Сакен, развязка Отважного Хода была трофеем, достойным того, чтобы за него побороться. Прошло всего двадцать лет после войны с Гарпунным Тросом и меньше пяти после того, как наемники Ива Уайтфилда захватили транзитные точки. Без станции Уробороса матриархам Отважного Хода приходилось рассчитывать только на собственный Объединенный амазонский флот, который и отразил оба нападения.

Отважный Ход был не самым популярным миром, и бот обычно перевозил местных, отработавших смену на «Путевой станции». Они держались особняком, радостно о чем-то болтая между собой. Чужаки выделялись пестротой: две группы журналистов из новостных агентств, дама с Англетара в синем, с головы до пят, борке, алабастрианский бизнесмен в полосатой зелено-желто-красной рубашке свободного кроя и верхов-нотарянин в бахромчатом плаще и килте.

Пилот, коренастая женщина с короткими волосами, с неприкрытым презрением взглянула на пассажиров-чуже-странцев. Под ее неодобрительный взор попали длинные рыжие волосы Мéараны и синее борке. Но самое сильное отвращение у пилота вызвали Билли Чинс и другие мужчины на борту.

– Когда доберемся до Чарующей луны, – заявила она, – вы, бики, свалите с моего корабля! Самцам там самое место. Есть писсуары и такое прочее. Какие бы дела у вас ни были там, внизу, можете провести телепрезентацию. И без жалоб на временную задержку. Радуйтесь, что не заставляем проводить ее здесь, а то вам пришлось бы ждать пять часов, чтобы просто сказать «привет».

– Но, – заметила женщина в борке, – вам внизу тоже придется ждать. Задержка действует в обе стороны.

И она заработала еще один хмурый взгляд пилота.

В разговор вмешался алабастрианин:

– Но-о я хо-отел по-ого-оворить с о-официальными представителями «Баннерху-ук Индастриалз» насчет импо-орта…

– Если ты достаточно важен, на Чарующую кто-то прилетит. Может, даже лично возьмут с тебя пошлину.

Некоторые местные захихикали, но Мéарана не поняла шутки.

Быстрочелн был оснащен рамажскими альфвеновыми двигателями «Юдсон-253» для внутрисистемного использования. И хотя «Путевая станция» находилась почти на тридцать две единицы выше, ползанье заняло всего восемь дней. Хватаясь за струны космоса и таща себя по ним, челн мог «занять» часть местной скорости пространства и поддерживать постоянное ускорение в два стандартных до орбиты Геры, где соскакивал и замедлялся с такой же скоростью, «расплачиваясь» с тканью пространства. Внутри судна контррешетки поддерживали постоянную гравитацию чуть выше стандартной.

После старта челна пассажиры сбросили ремни и занялись своими делами. Некоторые отправились в кафе, другие остались сидеть и, надев виртшлемы, погрузились в разнообразные игры и представления. В кафе новостная команда с Самдея играла в ромбут на пятерых. Мéарана и Билли сели за один столик, игнорируя возмущенные взгляды ходовян. Смешивание полов за столом!

К ним присоединилась женщина в борке, представившись как «дама Теффна бинт Ховард». Мéарана послала Билли в бар, купить три «Блюза остролиста». Вскоре за столик подсела женщина из другой новостной команды – «Крупные роковые новости с Алабастера». С собой она принесла «Белый картезианский» с лимоном и маленькую порцию салата из латука и орехов.

– Не возражаете? – спросила женщина и, не дожидаясь ответа, присела.

Она определенно принадлежала к той породе людей, решила Мéарана, которые не допускали мысли, что им могут быть не рады.

Она представилась как Йвана Новски. Женщина выглядела как типичная алабастрианка из Западноземья – высокая и гибкая, с угольно-черной кожей, длинным тонким носом и светлыми волосами, но говорила без характерного удлинения гласных. Когда у нее поинтересовались насчет этого, Йвана объяснила, что дикторы с ее родного мира старались разговаривать на общем галактическом.

– Мы отлично понимаем, что люди из более старых секторов не воспринимают нас всерьез из-за этого акцента.

Дама с Англетара поинтересовалась, что привело на Отважный Ход две иномировые команды журналистов, и Йвана ответила, что им предстояло осветить судебный процесс над Дикарем по имени Теодорк Нагараян. Не устояв перед страстью к путешествиям, он на торговом корабле попал на Периферию и своими выходками заработал определенную репутацию во многих фронтирных мирах. Он, скорее всего на спор, спустился на Отважный Ход, где его и поймали.

– Таких мы зовем жеребцами, – сказала Йвана, подняв кулак.

– Но как мужчина мог спуститься с «Путевой станции»? – удивилась Мéарана. – Разве нас не сканируют перед посадкой?

Йвана кивнула на даму Теффну, будто говоря: «Кто знает, что скрывается под накидкой?» Впрочем, Мéарана сомневалась, что таможенные инспекторы настолько глупы, что не отличат мужчину от женщины.

– О, – протянула Йвана, – им взятку можно дать так же легко, как всем остальным. А если мужчина таки жеребец, они могут даже уговорить дать взятку, если ты понимаешь, о чем я.

Диктор из другой новостной команды рассмеялась:

– Если он вначале помоется!

Мéарана бросила взгляд на даму с Англетара, но глаза женщины едва виднелись через щель в борке, прикрытую к тому же белой сеточкой.

– К сути дела, – шелковистым контральто сказала дама, – я слыхала, его, ах, вигах, может закончиться долхим заключением.

Билли вернулся с заказанными напитками и сэндвичами.

– Что страпим мужчину спуститься?

Алабастрианка отодвинула стул от терранина.

– Я не понимаю, э-э… твой акцент.

Мéарана сказала:

– В «Справочнике» Фу-чанга говорится, что мужчинам запрещено спускаться на поверхность, но там не говорится, что случается, если они все же наведываются туда.

– О, что ж, – сказала дама Теффна, – Отважный Ход мало кто посещает. Так что несчастному Теодорку придется внести вклад в местный генофонд, так много, как он сможет, и так долго, как выдержит.

Билли Чинс рассмеялся.

– Тогда почему много мужчин не мчатся сюда гилди?

Йвана и диктор за другим столиком, бросавшая кости, ухмыльнулись.

– Потому, – сказала дама Теффна из-под вуали, – что, когда с ними заканчивают, им отрубают голову.

Журналистки и Билли разом перестали смеяться.

– Уверена, вы знали об этом, дорогие, – добавила дама. – Это придает ситуации пикантность.

– Вот, – сказала журналистка с Самдея, – это настоящий мужчина. Он прибыл в Пиш-Той, что в Южном Обрыве – это на Самдее, – и пытался спасти ту, кого принял за похищенную принцессу, и… Что ж, он попал во все новостные сводки, как и везде, где только успел побывать. Плохо, что его укоротят на голову.

Она протянула Йване планшет, а та передала его даме Теффне.

– Я видела его. Он был и на Алабастере.

Когда англетаранка вздохнула над картинкой, Йвана ухмыльнулась.

– Я же говорила, он тот еще жеребец.

Билли Чинс моргнул и бросил взгляд на Мéарану, прежде чем дать ей планшет.

– Билли Чинс не любить пикса-мужчин. Любить пикса-женщин. – Но его глаза, как заметила арфистка, сверкнули.

Мéарана взяла у него «пиксу». Это было обычное двумерное голо. На нем был изображен крупный мужчина с длинными, собранными в хвост волосами цвета воронова крыла. Торс обтягивала синяя майка, оба плеча покрывали сложные татуировки. Он ухмылялся со ступеней какого-то официального здания, полицейские снимали с него наручники.

А на его шее висел медальон в том же стиле, что у Мéараны.

– Билли, – сказала Мéарана, – изменение планов. Я хочу встретиться с ним.

Журналисты обменялись многозначительными взглядами, и Йвана опять сжала руку в кулак.

– Мне нравятся женщины, – сказала она, – которые знают, чего хотят.

Единственный материк Отважного Хода, известный просто как Главная земля, вырастал из Великого моря чуть севернее экватора. В других местах лишь разбросанные цепочки вулканических атоллов отмечали подводные разломы океанических плит. Согласно официальной истории, планету изначально заселили исключительно женщинами, но в других версиях можно найти упоминания о некой революции, а кое-где даже о болезни, поражавшей только мужчин. Выжившие, как говорилось, превратили свою нужду в добродетель.

Как бы там ни было, теперь каждый мужчина в секторе считал, будто матриархи на самом деле не имели в виду того, о чем говорили, и что вся планета просто ждала, когда на нее явится настоящий мужик. И каждый неизменно удивлялся, узнавая, что матриархи говорили всерьез, а если и ждали правильного мужчину, то он не подходит на эту роль.

Сами же матриархи содержали корпус амазонок, дабы отгонять «дурных» из пустыни от поселений и предупреждать сестер-матриархов. Альянсы между «гнездами» были скоротечными, искренними и нарушались при первом проявлении коварства. Сестры из корпуса охотно сражались друг с другом только из-за того, что одна матриарх оскорбила другую, но состояли в Объединенном амазонском флоте, который не знал себе равных во всей Лафронтере. К. П. Чаракорти, знаменитый «Пират Синего Солнца», понял это, когда его флот прибыл ради трофеев и славы, но едва унес ноги, не получив ни того ни другого. Нападение стоило Отважному Ходу одного города – Дж’лала на реке Парселл, а Чаракорти – целого флота.

Чарующая луна была небольших размеров небесным телом, но она взбалтывала Великое море, создавая необычные и непостоянные течения. Семенные корабли старого Содружества, которые удобряли этот регион Спирального Рукава, обнаружили, что местное море уже забеременело. В результате химических реакций появились аминокислоты и эукариоты, а также иные формы живой материи, но они не усложнялись, поэтому Отважный Ход был терраформирован и лишь ждал, когда его заселят переселенцы с Рамажа.

Мéарана не без опасений оставила Билли на Чарующей луне, успокаивая себя тем, что раз он выжил среди ’лунов, то продержится неделю в относительно уютной комнате для мужчин. Ему придется уплатить генетический тариф, но арфистка подозревала, что он едва ли станет возражать.

Она спустилась в Бодитаун, столицу гнезда Бодиции, где содержался под стражей Дикарь. Поскольку он был не только пленником, но и диковинкой, попасть к нему не составляло особого труда даже для туристов. Мéарана выведала, что он сидит в тюрьме Джосанг, связалась с ней и, воспользовавшись карточкой Своры, напрямую переговорила с главной тюремщицей, миновав нижестоящих чиновников. Во время визифонного разговора она заметила на полке рядом со столом тюремщицы хрустальные статуэтки зверей и, прежде чем навестить ее лично, приобрела в импортном магазине миловидную лошадку производства Воффорда и Бейла с Нового Эре-на. Официально это не считалось взяткой, но заметно упростило ей путь в комнату для посетителей.

Туда можно было войти через главный корпус по Джосанг-авеню – оживленной магистрали с автоматически управляемым наземным потоком транспорта. Мéарана раньше не видела тюрем изнутри, да и снаружи – только в вирте, но не ожидала яркой и со вкусом украшенной комнаты, с цветами в вазонах, креслами и столиками. Чаши с пачули и благоухающие розы с Соломенных гор перебивали тюремный запах. Кресла были удобными, никакие преграды не отделяли посетителей от заключенных.

Мéарана обратилась к сопровождающей:

– Отсюда несложно сбежать.

Сержант-амазонка рассмеялась:

– И где на Отважном Ходе он спрячется?

Спустя несколько минут привели пленника. Вживую Тео-дорк Нагараян оказался не менее впечатляющим, чем на голопластинке. Смолянисто-черные волосы, широкая белозубая улыбка, мускулистые грудь и руки – его звериная мощь едва не оглушала. Но чего арфистка не ожидала, так это низкого роста. В нем было всего пять футов и пять дюймов, на целую голову ниже Мéараны.

Нагараян, обнаженный выше пояса, шагал с грацией пантеры. На дельтовидных мышцах были вытатуированы человеческие головы с бородами, завитки которых скрывались за локтевыми суставами. На грудных мышцах красовались дракон и тигр. Когда мужчина обернулся – и Мéарана заподозрила, что обернулся он неспроста, – она заметила на лопатках пару огромных кошачьих глаз. Видимо, так он хотел показать, что бесстрашен в атаке и видит всех, кто подкрадывается сзади.

Тюремщики не отняли у него медальон, и тот висел на золотой цепочке между пылающим драконом и рычащим тигром. Когти дракона поддерживали диск, а лапа тигра защищала его.

Варвар остановился возле двери, оценил обстановку и ощупывающим взглядом оглядел Мéарану и амазонку. Он шагнул к креслу и свалился в него, перекинув правую ногу через подлокотник и оперев подбородок на левую руку.

– Лады, детка, – сказал он на сносном галактическом. – Койки тут нет, так что ты не ’ля этого. Плохо. Местные дамочки думают, что быть красавцем – страшное преступление, так что ты первый посетитель, ко’ я тут вижу. Ей! Ес’ хочешь, можем сделать это в кресле.

Мéарана улыбнулась.

– Благодарю, но нет.

– Ей, не говори ты так. Стоит только попросить…

Амазонка усмехнулась.

– Сама видишь, какие они. Вот почему мы не пускаем их на планету.

Мéаране не слишком хотелось спорить с сопровождающей.

– Мне интересно, понимает ли он вообще, почему здесь.

Дикарь ухмыльнулся.

– Я стырил поясок королевы.

– Что?

Амазонка зарычала.

– И еще ступил на Священную Родину!

Нагараян повернулся так, чтобы видеть сержанта.

– Да ведь как бы я стырил поясок, не спустившись на планету, верно?

Мéарана покачала головой.

– Зачем?

– Поясок? О, я и тот альфвеновый техник с «Гофера Брока», это торговый корабль, что меня на нем подвозили. Он рассказал о древнем герое Гергле, который провернул десять трюков. Я сказал, что грязную работенку под двигательной палубой, чем я платил за перелет, можно бы расценить как один из них – чистку старых конюшен. Другим трюком была кража царского пояска. Я сказал: «Подумаешь, большое дело!» – а он сказал: «И п’чему б те’не’сделать это?» Слово за слово – и… – Он развел руками. – Вот я здесь.

Дикарь ухмыльнулся и добавил:

– Мы тогда выпили малость.

– Ты хочешь сказать, что поспорил с незнакомцем, что украдешь поясок королевы?

– Конечно, он больше похож на пояс, что носят борцы, но… ага.

Он говорил это с таким безразличием, что Мéарана предпочла не расспрашивать дальше.

– Как здесь с тобой обходятся?

– Неплохо. Старина Джонсон тут как на курорте, но он чутка устает. – (Смешок.) – Проблема в том, что ему тут продохнуть не дают.

Мéаране показалось, что она поняла лишь половину сказанного. В некотором роде его диалект был даже хуже жаргона Билли.

– Что за Джонсон? – спросила она.

Нагараян подмигнул и погладил промежность. Амазонка рассмеялась и объяснила:

– Он говорит о своем выводителе семени в третьем лице.

– Я заметила у тебя красивый медальон, – сказала арфистка заключенному. – Можно посмотреть?

Позади нее открылась дверь, и в комнату вошли две журналистки с девушками-ассистентами. Они заняли боковые кресла, достали планшеты и принялись обсуждать ракурсы и освещение съемки. По их запинающемуся разговору Мéарана предположила, что они переписывались с мужской командой техников, которая осталась на Чарующей луне, и им приходилось дожидаться ответа из-за задержек связи. К удивлению арфистки, дверь открылась снова и к ним присоединилась дама Теффна бинт Ховард.

– О! Ты была права, Йвана, – сказала женщина в синей накидке. – Он тот еще жеребец.

Нагараян подался к Мéаране и заговорил с ней так, будто они старые друзья:

– Похоже, уродливая детка.

– Почему, сахб Нагараян?

– Эй, зови меня Тедди. Только поэтому бабенка станет так укутываться.

– Может, она предпочитает скрывать красоту, чтобы избежать насилия.

Дикарь призадумался.

– Ставлю пять баксов, что ты ошибаешься. Верные деньги, что уродина.

Вспомнив, на что пошел Нагараян из-за своего последнего пари, Мéарана предпочла не спорить. Он вполне мог спрыгнуть с кресла и сорвать с англетарской дамы одежду. Она не стала и уточнять, что значит «бакс».

– Я хотела узнать, откуда у тебя этот медальон.

Из всех вопросов, которых ожидал Дикарь, этот определенно находился ближе к концу списка. Он взял медальон и осмотрел его так, словно прежде никогда не видел. Рубиново-красный диск с желтыми аметистами, подобными языкам пламени. Крошечная бриллиантовая пыль мерцала, когда на нее падал свет.

– Это? Я снял его с мертвого воина-ньяка.

– А ты знаешь, где он взял его?

Дикарь пожал плечами.

– Эм… нет. Он был мертв.

– Ты так уверен?

– Я убил его, да? После такого они уже не встают.

– И где обитают эти ньяки?

– На какой-то захолустной планете в Выжженном регионе. Зачем тебе?

– Ты знаешь название той планеты или как до нее добраться?

Рука Нагараяна молниеносно взметнулась и схватила кожаный ремешок, на котором висел медальон Мéараны. Но Мéарану не просто так звали Быстрые Пальцы. Из ее рукава выпал нож и завис в опасной близости от левого глаза Дикаря. Дама Теффна и журналистки затихли. Сержант-амазонка отступила от стены, ее рука легла на парализатор.

На лице Нагараяна расцвела улыбка.

– Все в норме, серж. Мы с леди просто хвастались украшениями.

Он отпустил медальон Мéараны. Дикарь едва взглянул на него, но арфистка подозревала, что он успел пристально изучить его. Мужчина быстро реагировал. Он улыбнулся, как сытый кот.

– Тебе нужно смотреть глазами убийцы, – прошептал он так, чтобы слышать его могла только она. – Человек видит в твоих глазах, что ты не ударишь первой, и может почувствовать себя крутым. Я не враг и скажу тебе, вот что. Никогда не угрожай врагу. Лучше пусти его и забудь об угрозах.

Мéарана спрятала нож, а Нагараян сел в кресло. Нога вновь свесилась с подлокотника.

– Так ты тоже не знаешь, как вернуться? Не боись. Я запомнил все пути. – Он постучал по лбу пальцем. – О, погоди-ка. Уно проблемо. Память у меня в голове, а ее через пару дней снесут. Вот почему те гули… – (он имел в виду журналисток), – пришли поглазеть. Головы катятся по Лаф-ронтере, словно шары для боулинга, но когда голова такая красивая?..

– Удивлена, как ее до сих пор не укоротили, – сказала Мéарана. – Твою скромность сложно переоценить.

Нагараян захохотал и хлопнул по подлокотнику.

– Но они еще хотят знать, что стало с пояском королевы, а я им этого не скажу. А, нет, пока ты не спросила – меня не освободят, даже если скажу им. Но они устают от расспросов и уже готовы, так сказать, обрезать нити. Вот что я те скажу. Судя по ногтям, ты арфистка. Я хочу, чтобы ты спела мою историю и я остался навеки в памяти. Возвращайся завтра, когда гули сделают свое дело, и я расскажу тебе главу из стиха «Подвиг с пояском».

– А ты расскажешь мне, как найти место, откуда взялись эти медальоны?

Дикарь рассмеялся.

– Сама-то как думаешь?

Мéарана поднялась, и дама Теффна встала следом. Она поочередно обняла журналисток, пожелав им удачи с интервью.

– Та не оштанусь, чтобы этот зверь облапал меня между грудей! Моя дорогая, – сказала она арфистке, когда та подошла к ней, – должно быть, это было ужасно.

Выйдя на Джосанг-авеню, Мéарана поймала местное такси – по Бодитауну курсировали электрические открытые машины.

– Ты остановилась в отеле «Клитемнестра»? – поинтересовалась Теффна. – Могу ли я разделить с тобой такси? О, благодарствую.

Она присела на скамью возле арфистки, распахнула веер с нарисованными от руки хризантемами и быстро замахала им перед сеточкой накидки.