Текст книги "Смертельный рейв (СИ)"

Автор книги: Мартин Уиллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

– С той самой девушкой, о которой ты рассказывал?

– Да, с той самой, – подросток посмотрел на собеседника, ожидая его реакции, чтобы попытаться определить, как именно тот относится к его новой знакомой.

– Понятно, – неопределённо сказал Гэйдж.

По такому ответу трудно было бы понять, что именно на уме у друга. Осуждает ли он Рэя, или нет?

За последнее время между ними возникла вполне определённая дистанция. Из-за чего? Из-за того, что Рэй сблизился с девушкой, поведение которой его друзья не одобряли? Или потому что он собирался совершить нечто противозаконное, чтобы подставить Далтона, и не хотел впутывать в это Холдена и Гэйджа?

«Ты встретил Виолет до того, как задумал расквитаться с отчимом», – подсказал внутренний голос. Казалось бы, это правда, но не решился ли подросток отомстить Далтону в ту самую ночь, когда тот впервые поднял на него руку? Возможно, всё началось гораздо раньше, чем полагал сам Рэй.

* * *

Парень и девушка шли под ночным небом и любовались звёздами, как тогда, во время их первой встречи. Держась за руки, двое смотрели вверх на небольшой участок безграничной Вселенной, не произнося ни слова, чтобы не нарушать величественности мгновения.

Сегодня они вновь побывали в ночном клубе, но, вопреки ожиданиям Рэя, Виолет не предложила ему никаких таблеток. Они танцевали под ускоренные ритмы, но делали это не под действием экстази. Подросток сделал для себя вывод, что без синтетических веществ рейв-вечеринка всё-таки оказалась не такой яркой, как это было в прошлый раз, а некоторые треки и вовсе не воспринимались на слух. Для незамутнённого сознания они более всего походили на череду странных сочетаний причудливых звуков, нежели на музыку, призванную приносить удовольствие. Он ничего не сказал Виолет о своём наблюдении, потому что не хотел, чтобы она снова употребляла всякую дрянь.

– Пойдём отсюда, – первой предложила девушка.

– Так быстро? – спросил Рэй. Хотя он даже не удивился, а лишь изобразил удивление. Для настоящего веселья им не хватало «билетов в страну чудес».

– С такими композициями этому ди-джею следовало бы выступать на похоронах, а не развлекать клубную публику, – сказала спутница, протискиваясь между танцующими молодыми людьми к выходу.

Она лишь подтвердила мысли Рэя, и он последовал за нею.

Теперь они дышали морозным воздухом и наслаждались первозданной тишиной. У него на языке крутился вопрос, почему Виолет не взяла с собой очередную порцию розовых таблеток, но заводить разговор на данную тему совершенно не хотелось. Отказалась ли она от вредной привычки по каким-то определённым соображениям, или её подвёл знакомый химик? Рэй боялся спрашивать, потому что произнесённые вслух слова в очередной раз подтвердили бы наличие проблемы. К тому же, подросток заметил, что девушка нервничает. Она слегка покусывает нижнюю губу. Он постарался даже мысленно не подмечать данного факта. Вероятно, давала о себе знать наркотическая зависимость. Хотя «билеты» Виолет и относятся к числу лёгких, через некоторое время организм всё равно подсаживается на кайф, и назад дороги уже нет.

– Рэй, мне нужно с тобой поговорить, – неожиданно обронила девушка.

«Ну, вот, началось», – подумал подросток.

Перед мысленным взором возникло лицо Холдена: «Не связывался бы ты с ней».

– О чём? – осторожно поинтересовался он.

– О том, почему я ушла из дома.

«Она всего лишь хочет поговорить о причинах, побудивших её перебраться на съёмную квартиру, – с облегчением вздохнул Рэй. – Всё не так плохо».

– По-моему, мы договорились, что не будем обсуждать данный вопрос.

– Но я должна тебе рассказать, потому что это важно.

– Если ты считаешь, что нам действительно следует кое-что обсудить, я готов тебя выслушать.

– Честно говоря, даже не знаю, с чего начать.

– Начни с самого главного, – Рэй увидел, что в глазах Виолет проступил нечеловеческий страх, словно ей пришлось пережить заново один из самых жутких моментов в жизни. – Что с тобой? Ты вся дрожишь.

– Боюсь, что после моего признания ты больше никогда не захочешь меня видеть, и это будет наша последняя встреча, – она поникла головой, но парень обнял её и нежно провёл рукой по волосам.

– Не говори глупостей. У каждого бывают в жизни моменты, о которых потом меньше всего хочется вспоминать, или не вспоминать вовсе.

– К сожалению, я не могу выбросить из памяти тот ужасный день, – у девушки на глазах показались слёзы. – Сколько бы ни старалась, мне никак не удаётся этого сделать.

– Ты можешь ничего мне не рассказывать, и мы навсегда забудем о сегодняшнем разговоре, словно его никогда и не было.

– Нет, я должна, – упрямо тряхнула головой Виолет. – Если однажды ты узнаешь о случившемся не от меня, а от кого-то другого, то сочтёшь себя обманутым.

– Да что же это за тайна такая, в конце концов? – постарался перейти на шутливый тон Рэй, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, но эффект получился прямо противоположный, как будто свадебные музыканты перепутали мероприятие и приехали с весёлыми песнями на церемонию погребения.

– Прежде чем ты узнаешь мою историю, я хочу немного рассказать о своей семье. Если бы не то, что со мной произошло, рано или поздно я всё равно ушла бы из дома, потому что изо дня в день наблюдать за тем, как твои предки превращают собственную жизнь в кучу дерьма, занятие не из приятных.

В школе дети сторонились меня, потому что я была из неблагополучной ячейки общества, а от таких лучше всего держаться как можно дальше, верно? Учителя смотрели на меня так, будто я была местной потаскушкой, хотя я не давала им не единого повода так думать. Одевалась хоть и скромно, но всегда прилично, а они всё равно шептались у меня за спиной и показывали вслед пальцами. Ещё тогда я поняла, как трудно избавиться от наклеенного на тебя дурной молвой ярлыка. Прямо как история в старой сказке. Помнишь, когда жена Синей Бороды, испугавшись открывшегося ей зрелища, уронила на пол ключ от запертой комнаты, и к нему прилипла кровь убитых женщин? А потом, сколько бы она ни старалась её отмыть, пятно проступало снова и снова. Точно так же меня преследовал ярлык «девочки из плохой семьи». Каких бы успехов я ни достигала, как бы ни старалась доказать окружающим, что я нормальная, они продолжали клеймить меня неблагополучием моих родственников.

Однажды один парень из старшего класса предложил подвезти меня до дома, и мне следовало бы догадаться, что у него возникли на мой счёт дурные намерения. Но к тому времени я настолько устала от всеобщего презрения, что сразу же согласилась и села к нему в машину. Его доброжелательная улыбка показалась мне доказательством того, что на земле ещё остаются хорошие люди. Вот наивная дура!

Когда машина остановилась в безлюдном месте, и он повернулся ко мне, я увидела в его глазах жестокость хищного зверя. Эта мразь полагала, что я сплю с каждым, кто меня об этом попросит. Он начал приставать и распускать руки. Я попыталась остановить его, но у парня совершенно сорвало крышу. А когда я ударила его, он словно взбесился.

– Он изнасиловал тебя? – прервал тяжёлые воспоминания Рэй.

Девушка молча кивнула.

– Ты рассказала родителям?

Она снова кивнула.

– И что они?

– Отец собирался написать заявление в полицию, но этот сукин сын оказался ребёнком богатеньких ублюдков, и они заткнули папаше рот кругленькой суммой. После этого я и ушла из дома.

– Ты хочешь сказать, что твой отец согласился взять деньги в обмен на твою поруганную невинность?

– Я же говорила, что росла не в самой идеальной семье.

– А брат? Разве он не захотел наказать этого урода?

– Брат? – на мгновение Виолет растерялась.

– Ты же говорила, что у тебя есть брат. На его месте я бы отрезал яйца любому, кто осмелился бы совершить подобное с моей родной сестрой.

– Он находился в отъезде.

– А когда вернулся, ты сказала ему?

Виолет отрицательно покачала головой.

– Выходит, он до сих пор ничего не знает?

– Рэй, давай оставим этот разговор, – девушка заплакала.

– Прости, я не хотел причинять тебе боль, – подросток позволил ей положить голову к нему на грудь. Её исповедь многое объясняла. Первый насильственный сексуальный опыт не принёс ей ничего, кроме страдания, унижения и предательства со стороны «неблагополучных» родителей. Вот почему она нервничала всякий раз, когда между нею и Рэем проскальзывал хоть какой-то намёк на интимную близость.

– Теперь ты тоже считаешь меня грязной? – стыдливо подняла глаза Виолет.

– Вовсе нет.

– Ты второй, кому я поведала об этом. Первой стала моя единственная подруга, у которой я прожила несколько дней после ухода из дома. Но когда она услышала данную историю, её отношение ко мне коренным образом переменилось. Она старалась не прикасаться ко мне, за столом отодвигала свою посуду как можно дальше от моей, избегала моих вещей, словно боялась испачкаться. Я видела, что ей неприятно находиться рядом со мной, поэтому поблагодарила её за временный приют, после чего собрала скромные сбережения, села на автобус и поехала куда глаза глядят. Больше всего на свете мне хотелось вычеркнуть из памяти прошлое и начать абсолютно новую жизнь.

– А этот подонок до сих пор так и остался безнаказанным? – спросил Рэй.

– Наверное, – грустно ответила девушка. – По крайней мере, после отъезда я ничего о нём не слышала. И больше никогда не хочу слышать.

Она внимательно посмотрела на спутника:

– Тебе действительно не противно общаться со мной после всего того, что я тебе рассказала?

– Ничуть, – произнёс подросток. – И теперь я тоже должен сказать тебе одну важную вещь.

– Какую? – во взгляде Виолет появилась тревога.

– Я люблю тебя.

* * *

Выслушав откровение Виолет, Рэй твёрдо решил, что обязательно отомстит ублюдку, посмевшему так обойтись с девушкой, но прежде ему предстояло решить вопрос с Далтоном. Накануне подросток купил длинную вязаную шапку чёрного цвета, несколько мощных петард с удлинённым бикфордовым шнуром, скотч и фонарик. Достаточно было проделать в шапке отверстия для глаз и натянуть её на лицо до самого подбородка, чтобы она превратилась в идеальную маску для преступления. Таким образом, парень надеялся даже в случае своего обнаружения скрыться с территории склада неопознанным.

Он несколько раз проверил зажигалку, чтобы в ней в самый неподходящий момент не закончился газ или не выскочил кремень, после чего положил в карман отдельно от взрывных припасов. Шапка отправилась во внутренний отдел куртки, так что ни один случайный свидетель с улицы потом не заявил бы, что видел её в руках у прохожего с приметами, способными выдать истинного нарушителя закона.

Перед уходом Рэй оставил лампочку в комнате включённой, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств иметь для себя алиби. Во всяком случае, мистер Девероуз обязательно скажет, что видел в окне свет, а значит, это отведёт от парня некоторые подозрения. После всех необходимых приготовлений подросток проскользнул вниз, прижался спиной к стене и прислушался. Путь на улицу был открыт, и он беспрепятственно пересёк двор, оказавшись вне зоны видимости.

Ему ещё только предстояло выманить отчима наружу, а сердце уже не находило себе места в груди, стуча, как паровой молот. Рэй заранее продумал всю последовательность необходимых действий, но по-прежнему не был уверен, что его план сработает.

Для начала необходимо проверить, точно ли Далтон заступил в ночную смену. Рэй отлично знал его рабочий номер, поэтому вошёл в ближайшую телефонную будку, набрал нужную комбинацию цифр и принялся ждать, когда вместо гудков раздастся знакомый голос.

– Проходная слушает, – сомнений не оставалось, жирная задница уже на дежурстве. Парень повесил трубку, ощутив охватившую его ненависть.

Через сорок минут подросток приблизился к высокому забору с предупреждающей табличкой о том, что посторонним вход воспрещён, но проигнорировал данное предупреждение и ловко перебрался на другую сторону.

«Остановись, Рэй! – принялся отчаянно отговаривать подростка от дурной затеи внутренний голос. – Лучше остановись, пока не стало слишком поздно…»

Но теперь ничто не могло сравниться по силе убеждения с охватившей его жаждой мщения.

Прокравшись к небольшой стоянке, где была припаркована машина Далтона, нарушитель присел на корточки и вытащил из кармана заготовленные петарды. Затем он воспользовался скотчем, чтобы прикрепить их к кузову. После этого Рэй сделал второй фитиль примерно на треть короче первого, а третий – короче второго, чтобы при одновременном поджоге взрывы произошли поочерёдно с небольшим интервалом во времени.

Настала пора надеть шапку и спрятать под ней лицо. Итак, всё готово для шумного представления. Но, прежде чем воспользоваться зажигалкой, Рэй включил фонарик и направил луч в окно проходной, чтобы привлечь внимание охранника. Спустя несколько мгновений дверь приоткрылась, и в узкой полосе света показался Далтон. Он осмотрел тёмное пространство, но не заметил ничего подозрительного.

Отлично, наступил час расплаты. Во мраке вспыхнуло пламя зажигалки, и все три бикфордовых шнура радостно заискрились в предвкушении фееричного грохота. Подросток поспешно отбежал в сторону и спрятался за углом проходной, чтобы в нужный момент успеть проникнуть внутрь.

Как он и рассчитывал, после взрыва первой же петарды отчим выскочил на улицу. Второй взрыв заставил Далтона выхватить оружие и пригнуться.

«Выглядишь так, словно тебя скрутил понос», – с усмешкой подумал Рэй.

Раздался третий и завершающий аккорд симфонии под названием «Далтон гадит в штаны». Испуганный отчим лежал на земле, прикрыв голову руками, и, наверное, мысленно прощался с жизнью.

Подросток воспользовался представившейся возможностью и проскользнул в опустевшую проходную. Преодолев узкий коридор, он оказался в просторном помещении с длинными рядами стеллажей, на которых хранились многочисленные коробки. Самая ближняя из них полетела на пол. Последовал глухой удар. Рэй с силой разорвал упаковку и обнаружил пенопласт. И как он не взял в расчёт того, что завод-изготовитель почти всегда старается обеспечивать максимальную безопасность при транспортировке продукции? Чтобы нанести серьёзный ущерб, здесь придётся потратить не один час. Парень со злостью толкнул коробку ногой, и та нехотя перевернулась на другой бок.

«Алло, полиция! – Рэй услышал, как Далтон уже кричит в телефонную трубку. – Кто-то пытался взорвать мою машину! Нет, преступников я не видел!»

«Нужно уносить ноги, – молодой человек выглянул в коридор и увидел широкую спину отчима. – Пока говнюк занят разговором, он не успеет меня схватить».

Сердце подступило к самому горлу, как будто искало выход из тесного плена грудной клетки.

Необходимо совершить мощный рывок, чтобы скрыться в темноте.

Рэй сделал глубокий вдох, до предела наполнив лёгкие воздухом.

Он бросился вперёд.

«Стой! – неожиданно настиг его голос отчима. – Стой, или я буду стрелять!»

Прозвучал оглушительный выстрел. Левую часть головы Рэя пронзила нестерпимая боль. Перед глазами всё помутилось, но он по инерции продолжил свой бег. Главное, ни на секунду не останавливаться. По лицу поползла противно-липкая струя тёплой крови.

Ему едва хватило сил, чтобы каким-то чудом перебраться обратно через забор. Подросток уже не видел перед собой дороги, спотыкаясь и падая. Сознание меркло, погружаясь в беспросветную черноту.

Он ранен. Серьёзно ранен. Жирный ублюдок выпустил в него пулю.

Сраный-грёбаный-вонючий ублюдок не промахнулся.

Больно. Господь милосердный, как же больно. Кажется, весь мир разваливается на части.

Он тонет. Тьма тащит его вниз, и ему трудно оставаться на поверхности.

Это конец.

Дэвид

Закончив играть, Дэвид перекинул ремень через голову, чтобы отложить гитару в сторону.

– Куда ты? – удивились Вик и Ричи.

– Извините, ребята, но мне нужно идти, – ответил музыкант.

– Мы же собирались исполнить твою новую мелодию.

– Боюсь, что ничего не выйдет, – подросток спрыгнул со сцены и направился к выходу, где продолжал стоять его отец. Наверное, примерно то же самое испытывали осуждённые на смертную казнь, когда их выводили из камеры заключения и вели по длинному коридору к электрическому стулу.

Что теперь будет? Дэвид даже боялся об этом подумать.

Толпа зрителей неодобрительно загудела, требуя продолжения концерта, но парень не обратил никакого внимания на всеобщее осуждение, потому что оно не шло ни в какое сравнение с тем недовольством, которое он вызвал у отца.

Когда он проходил мимо Клер, та шепнула ему вдогонку всего два слова: «Удачи, Дэвид». Вот, значит, по чьей милости Редмонд приехал в школу, чтобы полюбоваться на творчество сына. И теперь оно обойдётся подростку слишком дорого.

– Привет, пап, – виновато заговорил Дэвид, подойдя к родителю.

Тот, не говоря ни слова, развернулся и направился к припаркованной у здания школы машине. Лучше бы он кричал, лучше бы он размахнулся и как следует ударил парня, но только не молчал, потому что от этого становилось ещё хуже.

– Пап, я всё тебе объясню, – снова предпринял попытку завязать диалог Дэвид.

Отец продолжал хранить молчание. Всю дорогу до дома он сосредоточенно смотрел на дорогу, как будто в автомобиле никого не было. Когда же они остановились, и мерный рокот двигателя сменила пронзительная тишина, подросток почувствовал, как у него сжимаются все внутренности. Ему вспомнилось недавнее выступление, триумф на сцене, реакция зрителей – и всё это происходило на глазах у отца, который никогда не разделял музыкальных увлечений сына.

«Я отправлю его в открытый космос искать другую расу», – кричал в зал Дэвид. Пара строчек, взятых группой The Prodigy из песни, в которой изначально говорилось о дьяволе. О его изгнании в открытый космос, где он мог бы найти другую расу и не покушаться на человеческий род. Но, похоже, что дьявол сыграл с Дэвидом злую шутку. Парень даже представил, как вместо него в группе «Клешни» солирует выходец из ада, поющий перед всем залом о том, что он отправит Дэвида в безвоздушное пространство, чтобы тот укрылся от отцовского гнева.

– Ты меня обманывал, – произнёс с расстановкой отец.

Обман являлся ещё одним пунктиком Редмонда. Факт доказанного обмана в его семье расценивался как преступление «с отягчающими обстоятельствами».

– Я виноват, – не стал отрицать подросток, чтобы не навлечь на себя худшую участь. – Но я тебя не обманывал. Мы с ребятами всего лишь подготовили небольшой концерт в честь празднования юбилея основания школы.

– Мне за тебя стыдно. Возможно, я закрыл бы глаза на твой поступок, если бы ты продемонстрировал зрителям настоящее музыкальное искусство. Но ваше убогое бренчанье даже при всём желании нельзя назвать музыкой. А эта причёска… Хуже и придумать нельзя.

– Кажется, зрителям понравилось, – несмело возразил сын, пытаясь пригладить торчащие в разные стороны волосы.

– Своими криками вы всего лишь довели их до исступления. Боюсь, что на ближайшие две недели мне придётся взять с тебя подписку о невыезде, – Дэвид отлично понимал, что это значит. Четырнадцать дней строго режима, во время которого он ни на минуту не имеет права задерживаться на улице без веских причин. К числу таковых относится только посещение школы.

* * *

– Что на тебя вчера нашло? – начали спрашивать у Дэвида ученики, когда он пришёл в школу. – Мы думали, что твой уход является частью концертной программы, но ты так и не вернулся.

– Извините, что всё так получилось, но мне действительно понадобилось покинуть сцену, – с сожалением ответил подросток.

– И что же у тебя была за причина?

– Наверное, его папочка против школьной самодеятельности, – вставила едкое замечание Клер.

– Тебе-то откуда знать? – посмотрели на неё одноклассники.

– Просто предположила, ведь нашему музыканту скоро предстоит поступать в колледж на юридический факультет. Тогда к чему тратить время на всякий вздор, верно, Дэвид? Или я ошибаюсь? – ей удалось найти уязвимое место, и она безжалостно этим воспользовалась.

Парень не стал ничего возражать, чтобы злопамятная девушка из чувства мести не обнародовала занимательную историю о том, что произошло между ними в машине на пустыре. Ей бы ничего не стоило выставить Дэвида в самом ужасном свете, и тогда до самого окончания школы ему пришлось бы носить на себе какое-нибудь унизительное клеймо.

– Она права, – согласился подросток. – Мой отец не в восторге от того, что я играю в школьной группе.

– Но почему? – удивились ученики. – У вас отлично получается! А вчерашняя песня – настоящий хит.

– Боюсь, что теперь «Клешням» придётся подыскать нового солиста.

– Не говори глупостей! Кого они найдут лучше, чем ты? К тому же, мы слышали, что ты начал сочинять собственные мелодии.

– Откуда?

– Вчера ваша группа в неполном составе закончила выступление и объявила, что автором последней композиции являешься именно ты. Если это правда, то получилось отлично. Для полноты звучания не хватало, конечно, твоей гитары, но ребята постарались на славу. Основную партию вытянул новый участник, игравший на трубе.

– Гэри играл на тромбоне, – невольно улыбнулся Дэвид.

Ещё вчера подросток был счастливейшим человеком, стоя на сцене перед ликующей публикой, а с сегодняшнего дня ему придётся забыть даже о репетициях в гараже у Вика. Две недели без музыки – трудно придумать более суровое наказание.

А всё могло быть совершенно по-другому, если бы он не стал отвергать Клер. Но нет, он ни за что не позволил бы себе подобной глупости. Только не с Клер. Невольно Дэвид вернулся мыслями к прекрасной незнакомке, которую встретил возле магазина аудиозаписей. Вот чей мимолётный образ подарил ему небывалое вдохновение.

Интересно, понравилась бы ей сочинённая им музыка?

Он многое отдал бы за возможность выяснить это.

* * *

Вечером позвонил Вик. Так как рядом находился отец, подростку пришлось сделать вид, будто он разговаривает с одноклассником о выполнении домашнего задания.

– Привет, старик, я слышал, что ты по уши влип.

– Привет, Кирби, – ответил Дэвид.

– Какой ещё Кирби? – не сразу сообразил Вик. – Это же я!

– Подожди, сейчас скажу, что нужно законспектировать. Одну минутку, – Дэвид положил трубку на стол, чтобы для большей убедительности сходить в другую комнату за тетрадью. – Ты слушаешь?

– Кажется, теперь понял, – усмехнулся Вик. – Строгий режим не подразумевает никаких праздных разговоров по телефону, верно?

– Да, со сто восемьдесят первой по сто восемьдесят седьмую страницу, – ответил Дэвид, украдкой поглядывая на отца. К счастью, тот ничего не заподозрил.

– Тебя подставила та сучка, о которой ты нам рассказывал?

– К сожалению, я не могу дать тебе его переписать, потому что мистер Уиллис будет проверять каждую работу, и если он обнаружит два одинаковых конспекта, то без лишних разбирательств снизит оценку обоим.

– Мне жаль, что ты не сможешь присоединиться к нашей репетиции. На какой срок тебя упекли под домашний арест?

– Через две недели он соберёт тетради на проверку.

– Две недели! – в сердцах воскликнул Вик. – За это время твоя гитара зарастёт паутиной.

– Ничем не могу помочь, Кирби. Извини.

– А ключи от машины отец у тебя тоже забрал?

– Да, можешь сделать одну из тем в форме реферата.

– Полная засада, – в голосе Вика прозвучало сочувствие. – Может быть, притащить тебе мой музыкальный плейер? По крайней мере, ты сможешь хотя бы что-нибудь послушать.

– Думаю, учитель одобрит твою инициативу.

– Ладно, завтра принесу.

– Вчера на последнем уроке, когда тебя не было, мистер Уиллис похвалил твой тест.

– Если я правильно тебя понял, ты сейчас о нашем концертном выступлении?

– Да, тот самый тест.

– Жаль, что ты не смог остаться до конца, потому что нам по-настоящему удалось раскачать зал.

«Своими криками вы всего лишь довели их до исступления», – невольно вспомнил слова отца Дэвид. Жаль, что тот никогда не оценит таланта сына, уподобляя его творчество «убогому бренчанью».

– Ладно, Кирби, мне нужно заниматься. Увидимся завтра.

– До встречи, – ответил Вик и отключился от линии.

Подросток вернулся к себе в комнату и взял в руки учебник, но голова была забита совершенно посторонними предметами. Мысли, подобно выпущенным на волю птицам, вспорхнули в разные стороны, стремясь улететь как можно дальше от тесной клетки. Дэвид снова думал о девушке. Может быть, она всё-таки снова приходила в магазин, и Хьюи удалось выяснить её адрес? При первой же возможности надо будет заглянуть к нему, чтобы узнать об этом.

В очередной раз подросток задавался одними и теми же вопросами: «Почему он упустил девушку? Почему позволил ей уйти и ничего не предпринял, чтобы познакомиться?» Но сколько бы он теперь себя ни корил, момент был безвозвратно упущен. Она свернула за угол и исчезла, оставив после себя в сердце Дэвида глубокое чувство безответной любви.

* * *

– Сильно тебе влетело? – спросил Вик при первой же встрече в школе.

– Думал, что будет хуже, – признался Дэвид. – Ты же знаешь, как мой отец относится к моим музыкальным предпочтениям. А тут ему довелось увидеть собственными глазами, как я выпендриваюсь на сцене.

– Значит, это теперь так называется? Выпендриваться? – усмехнулся собеседник.

– Одно из отцовских словечек, – пояснил подросток. – Видок у меня был ещё тот, когда он заглянул на наш концерт. Даже удивляюсь, что после всего этого мне удалось отделаться лёгким испугом. Правда, теперь придётся с двойным усердием взяться за подготовку к поступлению в колледж, иначе меня точно ждёт инквизиторская казнь.

– Кстати, вот, держи. Только батарейки немного подсели, – Вик вытащил из одного кармана плейер и спутавшиеся наушники, а из другого – три аудиокассеты без чехлов. – Схватил первое, что попалось под руку.

– В моём случае ковырять носом не приходится, – парень бережно взял компактное оборудование для прослушивания музыки и убрал его в школьную сумку. Почти год назад он лишился своего плейера, потому что, по мнению отца, время развлечений закончилось, и пора было начинать всерьёз задумываться о будущем. Тогда Дэвид никак не мог взять в толк, каким образом музыкальный плейер может ему помешать в этом, но оспаривать мнение отца не решился. К тому же, он мог послушать звукозаписи и в машине. Теперь же Редмонд лишил его последней возможности.

– Если хочешь, завтра принесу ещё какие-нибудь кассеты.

– Для начала хватит того, что есть. Может быть, мне посчастливится попасть в магазин и купить что-нибудь у Хьюи.

– Скажи, что тебе требуется, и я загляну туда сам, – предложил Вик.

– Спасибо, но я хотел бы перекинуться с ним парой слов, – на самом деле Дэвиду не терпелось узнать, появлялась ли в магазине та самая девушка.

– Ладно, приятель, не пропадай. Через две недели жизнь наладится.

– Я надеюсь… – вздохнул подросток. Но что-то ему подсказывало: так просто он не отделается.

Сразу после уроков Дэвид стремглав бросился в магазин, но Хьюи ничем его не порадовал. Как выяснилось, с тех пор, как девушка пришла сюда в первый раз, она больше так и не появлялась.

– Ты уверен, что не пропустил её? – не сдавался парень.

– За кого ты меня принимаешь? – парировал Хьюи. – У меня отличная память, и я всегда знаю, кто подходил к моему прилавку, а кто нет.

– Может, она заходила, но ничего не выбрала и ушла?

– Хватит строить безумные теории относительно того, как именно я не заметил эту девушку! – поставил решительную точку в нелепом противостоянии мнений продавец. – Повторяю в очередной раз: её – здесь – не – было.

– А что, если…

– Никаких если! Ещё какие-нибудь вопросы есть? – Хьюи скрестил руки на груди в знак того, что больше не намерен обсуждать данную тему.

– Посоветуешь какую-нибудь новую кассету?

– Что именно тебя интересует?

– Музыка в стиле рейва, – коротко ответил Дэвид.

– О, у нас появился новообращённый меломан, – широко улыбнулся Хьюи. – Сейчас посмотрим, что тебе можно предложить. – Он вышел из-за прилавка, остановился перед одним из стендов с аудиокассетами и принялся, бегло произнося вслух, просматривать их названия. – SL2, 4-Mega, Altern8. Кажется, вот это подойдёт.

Подросток прочитал на выбранной продавцом записи название неизвестного для него исполнителя: L.A. Style^[3]. Музыкальный альбом под непритязательным заголовком «Альбом» включал в себя десять композиций.

– Джеймс Браун умер? – с удивлением прочёл название одной из них Дэвид.

– Эта вещь их и прославила, – утвердительно кивнул Хьюи. – Пожалуй, тебе понравится.

– Что ж, послушаю. И посчитай две батарейки, – подросток отдал деньги, забрал покупку и поспешил вернуться домой, чтобы избежать объяснений с отцом.

* * *

Дэвиду удалось пронести контрабандный груз в свою комнату, так что теперь у него появилась прекрасная возможность даже во время двухнедельного наказания насладиться музыкой. В десять вечера он выключил свет, лёг в кровать, вытащил из глубины выдвижного ящика прикроватной тумбы тщательно спрятанный плейер с наушниками и поставил купленную кассету. Но, прежде чем нажать на кнопку воспроизведения, подросток выставил колёсико регулировки громкости на ноль, чтобы проверить, при каком уровне звучания высокие частоты из наушников начнут его выдавать. Найдя оптимальное решение, он перемотал запись и принялся слушать.

Стиль дуэта L.A. Style заметно отличался от стиля The Prodigy. Первый же трек под названием «Balloony» поразил Дэвида мощной жизнеутверждающей энергией. Он вызывал желание покачивать головой в такт заводной синтезаторной партии. Несмотря на её многократные повторы, исполнение вовсе не казалось нудным, а со второй минуты подключилась электрогитара, ставшая своеобразной кульминацией той радости, которую дарила открывающая альбом композиция.

Начало «Jesus on channel four» было сделано в духе песнопений методистской церкви, пока вступительная часть не сменилась очередным рейвовым пассажем под «Аллилуйя». И всё-таки, по сравнению с предыдущей вещью, второму треку определённо не хватало такой же весёлости и бесшабашности.

После «Toys (Use it)» и «Everybody dance» следовал хит, благодаря которому L.A. Style, по замечанию Хьюи, ворвались в различные хит-парады. «Джеймс Браун умер», – объявил мужской голос, и тут же композиция приобрела достаточно тяжёлое электронное звучание. А когда ударные разом стихли, и в уши ворвалась главная тема, Дэвид ощутил целую волну эмоций. Звук воздействовал на сознание, звук менял сознание, звук господствовал над сознанием. Теперь подросток понимал, что позволило данному треку добиться признания у слушателей. Ни одна из известных Дэвиду песен не обладала столь потрясающим эффектом. Музыкантам удалось создать шифр в виде последовательности определённых звуков, которая воспринималась на слух и тут же расшифровывалась мозгом в настоящую эйфорию.