Текст книги "Эрика"
Автор книги: Марта Шрейн
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)
Поезд наконец остановился. Первым вышел Николай. Потом Мари увидела Эрику и Амалию. Мари подошла к Амалии и растроганно сказала:
– Сколько лет, сколько зим? Ну, здравствуй, Амалия.
– Двадцать лет, – ответила та, обнимая золовку. Слезы застилали ей глаза.
– Дай я на тебя посмотрю, какая ты стала, – отодвинулась Мари.
– Да, старая, – ответила Амалия. – А вот ты еще молодая.
Мари возразила: – Да нет. Мы еще молоды, и ты к тому же счастливая – сына женишь. Знаешь, Эрика нам всем как дочь. А Николенька – мой единственный племянник. Здравствуй, племянник. К свадьбе все готово. Обряд будет в новом доме. «Старец» обвенчает молодых без свидетелей. А то какая она ему жена будет? Это дело святое. По этой вашей бумажке липовой, которая называется «Свидетельство о браке», ты и Эрика можете как угодно называться, а венчать вас будут как Эрику фон Рен и князя Володарского. Да, Амалия. И не смотри на меня так. Перед Богом мы должны быть чисты. Такси ждет. Мы едем в новый дом с Амалией, а ты, племянник, у меня до завтра побудешь. Тебе нельзя видеть, как невесту наряжать будут.
– Как?! – удивился Николай и прижал Эрику к себе. – Я ее не отпущу. Я должен один к вам ехать, без нее? Она моя жена!
– Завтра после венчания она тебе будет жена, – решительно проговорила тетка, отбирая Эрику у Николая.
Вмешалась мать:
– Николай, не сопротивляйся. Поскучай сегодня и подумай о жизни. А у нас много дел.
Тетка сказала Николаю:
– Граф Петр составит тебе компанию. Устройте себе мальчишник. К вам присоединятся и князь Александр с Эдуардом. Едем.
– Сюрприз ждет тебя в новом доме, – сказала Мари, повернувшись к Амалии. – Дом строим прекрасный. Но готова пока зала и три комнаты. Относительно готовы.
– Подъезжаем. Вон наша стройка, – сказала Мари.
– То длинное одноэтажное строение на холме? – удивилась и разочаровалась одновременно Амалия.
– Как раз оно. Но ты скоро изменишь свое мнение о нем. Там три этажа и внутренний дворик, вернее двор, и сад будет, и даже пруд. Это все можно увидеть только со стороны болота.
Приехали. Спустились по ступенькам вниз.
– Ой! Сколько здесь людей работает, – удивилась Амалия Валентиновна. – И солдаты здесь. Откуда они?
К ним вышел мужчина чуть выше среднего роста.
– Это князь Гедеминов, – тихо сказала Мари, и Амалия уловила, с каким почтением это было сказано. Представляя Амалию, Мари сказала: – Княгиня Амалия Володарская. Прошу любить и жаловать.
– Ну какая я теперь княгиня? – растерялась Амалия.
Гедеминов слегка наклонил голову и представился:
– Князь Александр Гедеминов. Прошу в недостроенный дом – маленький дворец.
Амалия была смущена тем, что ее представили как княгиню Володарскую, и очарована обхождением хозяина дома. Причем она ни на минуту не усомнилась, что перед ней настоящий князь. Такова была его манера держаться.
Какие–то рабочие взяли чемодан Эрики и понесли в дом. Мари пошла с Эрикой, Гедеминов повел Амалию в ее комнату.
– О! Какая прекрасная мебель! Ведь это красное дерево, неправда ли? Барокко? Откуда она в этой глуши? Когда привезли? Она же старинная. Неужели фамильное? – удивилась она.
– Это я сам сделал. А вот в стиле рококо. А дерево мне прислали по железной дороге. Это карельская береза, – сказал Гедеминов.
– Это сделали вы?! – поразилась Амалия Валентиновна. – Да Вы просто Левша!
– Это точно, – улыбнулся Гедеминов. – Я и есть левша на самом деле. Оставляю вас на графиню Марию Ивановну. – И Гедеминов, слегка поклонившись Амалии, вышел.
– Я поражена, – сказала Мари Амалия. – Этот князь, эта обстановка… Эта барская комната, камин… Я как будто вернулась в далекое детство.
– Побереги свои эмоции, Амалия. Ты еще долго будешь здесь удивляться, – пообещала Мари.
– Но послушай, Мари. Со стороны дороги виден только низкий барак. А здесь такие хоромы… Три этажа!
Мари объяснила: – Князь Александр так задумал, холм срезал, чтобы дом был незаметен. Внизу подвальное помещение и мастерские, затем первый этаж – кухня, столовая, зала, второй этаж, третий на уровне холма, ты видела, там жилые помещения, а выше чердак.
– На какие деньги все это строится? – удивилась Амалия.
– Это секрет. А вообще–то у него и голова и руки золотые. Умелец он. Начальству подарит шашку в ножнах, а они ему солдат для работы присылают. А жена у него хирург. Она намного моложе его. Он ей жизнь спас в лагере. Ой, это романтическая история. Я тебе после свадьбы расскажу все про них и про своего мужа тоже. Но князь заслуживает счастья. Иди, прими ванную, а я пойду к Эрике. Ее комната соседняя. Присоединяйся к нам сразу, как только освободишься. Пойду на ее свадебное платье полюбуюсь.
А Эрика побежала искать отчима. Он был у дома на стройке. Она бросилась к нему и обняла его.
– Александр Павлович, здравствуйте! Я так счастлива! – потом шепнула: – Мне надо вам что–то сказать.
Гедеминов показал рукой на беседку.
Беседка еще не была достроена, но скамейки уже заняли свои места. Посередине торчали какие–то трубки.
– А это что? – удивилась Эрика.
– Здесь фонтанчик установили, чтобы в жару прохладно было, – ответил Гедеминов.
– Что я вам расскажу! Я Николаю ничего не говорила. Решила сначала с вами поговорить. – И Эрика рассказала все, о чем с ней говорили в НКВД.
– Та–ак… – протянул Гедеминов и, подумав, сказал: – Молодец, что рассказала. Мне одного звена не хватало для разговора с твоим мужем. Помолчи пока, а когда вы уедете за границу, все ему расскажешь там. А пока… Мы в твое отсутствие ездили в детский дом, за сыном Натальи, мама тебе об этом говорила. Его Валерием зовут. Ему уже одиннадцать лет. Он у нас будет старшим. Когда уже оформляли документы, вдруг подбежала трехлетняя девочка и схватила за подол твою маму. Твоя мать расплакалась и взяла девочку, и вот теперь у тебя еще и сестренка есть, ее зовут Катерина. Пойди к ним. Они в детской.
Эрика пошла в детскую и услышала топот, но когда открыла дверь, увидела, что посреди комнаты стоит только маленькая девочка. Она посмотрела на Эрику и, показав рукой, сказала:
– А они спрятались вон там.
Эрика подошла к девочке и присела на корточки. Вдруг раздался шум, и мальчишки с криком выскочили из своих укрытий, повалив ее на пол. И катаясь по свеженастланному деревянному полу кричали: «Куча мала! Куча мала, детей звала!»
Эрика смеялась и вдруг увидела над собой незнакомого мальчика. Она освободилась от братьев и встала. Мальчик внимательно смотрел на нее.
– Это наш старший брат Валерий, – сказал Альберт.
– Здравствуй, Валерий, почему ты не играешь вместе со всеми? – удивилась Эрика.
– Я уже большой, – ответил мальчик.
Девочка заплакала. Ей не уделили внимания.
– Ну чего ты? Не плачь, – прижал ее к себе Валерий, как сестренку.
Эрика присела перед ней и спросила:
– Как тебя зовут?
– Катерина, – ответила девочка, картавя.
Эрика взяла ее за руку и повела в свою комнату.
– Мужчинам сюда нельзя, до завтра, – предупредила она. – А подарки я вам вынесу.
* * *
Приехал Эдуард с рюкзаком.
– Я привез все остальное, – сказал он Гедеминову. Тот повел его в подвал, показал тайник:
– Положи сюда. Богат, как Крез, так поселяйся здесь, – пошутил он. Эдуард молчал. Гедеминов внимательно посмотрел на него, спросил:
– Или женился?
– В Германию еду. У меня вызов от родственников. Жаль вас оставлять.
– И когда собираешься уезжать? – спросил Гедеминов.
– Да когда надумаю. Может, не скоро… Не знаю, что делать. И хочется, и разлуки с вами, князь Александр, не вынесу.
– Подожди, Эдуард. В Германии беднякам тоже делать нечего. У тебя есть какая–нибудь мебель, которую ты мог бы взять с собой?
– Ну, вы же знаете, что у меня ничего нет.
– Нужны вещи, какая–нибудь рухлядь в контейнере для отправки в Германию. Я сделаю тебе прочные скамейки и поддон в них. Сложу туда наши с тобой драгоценности. Приедешь, одну треть передашь Николаю, вторую часть моему брату Илье, а третью себе оставишь. А на контейнерной станции никто ничего не проверяет, ставят пломбу, и получаешь контейнер уже в Германии. Я проверил.
– А какому Николаю?
– Эрика с мужем уезжает в Алжир. Удача сама в руки идет. Теперь они могут увезти только то, что дозволено, и не волноваться.
– Мне, князь Александр, даже богатым не хочется от вас уезжать, – вздохнул Эдуард.
– А что скажешь по поводу того, что мы нашли тебе хорошую жену, мать Николая. Ей надо быть там, где будет сын.
– Она хороша собой? – заинтересовался Эдуард и вдруг засомневался: – Да захочет ли она выйти за меня?
– Приложи усилия. Ты поедешь вперед и поможешь Николаю и Эрике сбежать. Там за ними слежка будет.
– Вы думаете, им удастся остаться на Западе?
– Надо постараться, – все еще думая о своем, говорил Гедеминов. – Еще себе сына и дочь привез из детского дома. Ты должен помнить, медсестра была в зоне, немного на Адель похожа. От туберкулеза умерла. Это ее сын. Ему 12 лет, Валерием зовут.
– А мальчик, ему двенадцать? – спросил Эдуард насторожившись.
– Мальчик хороший, с огнем в глазах, только зажатый.
– Князь Александр, может, мне его отдадите? А то я совсем один еду. Мне ученик нужен. Помните, отец мой имел ученика – вас.
– А вот они, выбежали, – вместо ответа сказал Гедеминов.
Мальчики бросились к Эдуарду и повисли на нем.
– Ведите себя прилично, – сказал строго отец, но они наперебой говорили, что хотят к нему в цирк, а Эрика выходит замуж.
Эдуард посмотрел на новенького и спросил его:
– Как тебя зовут? Валерием? А лошадей любишь?
Мальчик обрадовался.
– Конечно, – робко сказал он. – Но я ни разу еще не ездил. И видел лошадей только издали. Они такие красивые.
– Хорошо, – порадовался Эдуард. «Тоненький и стройный. Я из него сделаю наездника. Этих, – посмотрел он на остальных мальчиков, – князь уже «испортил». Они его, а новенький будет мой. Увезу его с собой. Там женю, и внуки у меня будут».
– После свадьбы Эрики всех жду в цирке, если отец разрешит, – сказал детям Эдуард.
Валерий посмотрел на Гедеминова, своего нового отца, и на Эдуарда. Гедеминова он боялся, слишком строгий. «Уж лучше бы меня взял к себе дядя Эдуард», – подумал он, и сердце при мысли о цирке сладко забилось.
– А если я его и вправду возьму себе? – спросил Эдуард Гедеминова. Но тот сказал:
– Эдуард, для этого требуется и мать, и отец. Женись – и усыновляй хоть десяток. Я познакомлю тебя с матерью Николая.
Эдуард хотел что–то еще спросить, но тут подошла Эрика. Эдуард поклонился ей и поцеловал руку.
– Принцесса вышла замуж? Я так рад. Прими мои поздравления. На свадьбу пригласишь?
– Вы же наш. Зачем мне вас приглашать? Вы нам как родной, – сказала Эрика. – Я так счастлива, – призналась она ему. Взгляд ее говорил: «Я вас всех люблю». А вслух сказала: – Пойдемте, дядя Эдуард, я познакомлю вас с мамой Николая. Она приехала с нами. Увидите, какая она красивая и хорошая, – и потянула Эдуарда за собой.
– Кажется, меня действительно сватают, – пошутил Эдуард, оглядываясь на князя Александра. Тот серьезно посмотрел на него, но обратился к Эрике.
– Иди к матери. Она тебя ждет. Эдуарду уже ехать надо. Вечером познакомишь его со свекровью.
Эдуард вопросительно посмотрел на князя Александра. Когда Эрика ушла, тот сказал:
– Мне нужен парик. Помнишь, я тебе говорил, что в Карелии растил мальца, Володьку, и его потом арестовали. Нашел я его. Спасать надо парня…
– Ну и… – нетерпеливо проговорил Эдуард. Мимо проходили рабочие с досками. Гедеминов заговорил по–немецки:
– Утопили мы Попова, Володька помог.
– Да ну! – обрадовался Эдуард, но Гедеминов продолжал:
– Прячется Володька здесь у меня. Нужен парик. Усы он отпустил. Я ему паспорт Попова подделаю. Устроит его в геологию Николай. Ему и «жене» даст рекомендацию в Тюмень. Может, и корни пустят. Сибирь большая, кто его там найдет? Пусть работает, нефть добывает и радуется свободе.
– Вам сейчас надо парик привезти? Какого цвета?
– Русого, покороче. Только поскорее. У нас сегодня мальчишник.
Эдуард уехал. Во двор вышли Амалия и Мари.
– Князь Александр, покажите княгине Амалии стройку, – попросила Мари.
Амалия покачала головой.
– Ой, не зовите меня княгиней. Мне неловко. Я ведь член партии. Директор большого научно–исследовательского института – и вдруг княгиня.
– Значит, Амалия, ты обманула свою партию. А почему? – спросила Мари и сама же ответила: – Потому что она не заслуживает того, чтобы ей говорили правду. А коли это так, то живешь ты во лжи. Все знаю, молчи–молчи. И такую же жизнь уготовила своему сыну, да?
– Ну, другой–то нет, – удивилась Амалия.
Гедеминов водил гостью по стройке и удивлял ее на каждом шагу.
– А как же вам разрешили так много земли взять под стройку? – спросила Амалия.
– На четыре семьи. Здесь пруд будет. А за забором – болото. С той стороны любопытных не ждем.
– А воду откуда берете?
– На холме родник. Я установил там трубу, и вода идет в бак на крышу. Излишки чистой воды, не использованной по дому, через верхние трубы пойдут как водопад по камням в пруд. Рыбу разведем. А здесь теплица. Далее сараи, живность и огороды. Лишняя вода из пруда уйдет в болото, оно сразу за забором.
– Но теплица должна обогреваться. Кто разрешит вам тратить столько энергии?
– А мы просить не будем. В Голландии я видел ветряные мельницы.
– Вы жили в Голландии?
– Нет. Проездом с родителями был. Я добуду энергию. Здесь все время ветры. Наверху мастерская графа Петра. Моя внизу. В другом крыле будет жить архитектор. Здесь кухня, столовая. Вот спортивный зал, высокий, большой, со всякими приспособлениями. Погреб, конечно… Мне обещали несколько бочек вина из Грузии. Старых вин, столетних.
– Из Грузии? – удивилась Амалия.
– Да, я подарил саблю с гравировкой в ножнах одному грузинскому князю. Он чуть в обморок от счастья не упал. Обещал прислать вино. Но вернемся к Мари и Эрике.
Когда они вернулись, Мари спросила:
– Князь Александр, а вы покажете свои работы Амалии?
– Знаешь, Амалия, князю Александру разрешили открыть выставку оружия, но не только…
– Я уже видела мебель, она прекрасная, – Амалия с восхищением посмотрела на Гедеминова. – Я начинаю завидовать вашей жене белой завистью, – сказала она.
– Если и надо кому завидовать, то мне, – ответил Гедеминов. – Но хватит о нас. Завтра свадьба Эрики и Николая. Эрика и дамы ночуют здесь, а мы мальчишник Николаю устроим. Не беспокойтесь, здесь тихо. Мелкие банды в основном занимаются тем, что по вечерам встречают запоздалых прохожих и раздевают, снимают часы, костюмчики… Напугал? Хорошо, я вернусь к вам. Мы с Адель привезем ужин из ресторана. У нас и охранник есть… пес–волкодав. Я его тоже привезу. Адель скоро придет с работы.
Засигналило такси и Гедеминов пояснил:
– Там меня Эдуард ждет – товарищ детства и потомственный артист. Замечательный человек. А сейчас я должен раскланяться.
* * *
Эрика с маленькой Катериной сидела в своей комнате среди разложенных на стульях вещей. Когда пришла свекровь с Марией Ивановной, она сказала:
– Посмотрите, Мария Ивановна, сколько всего мне накупила мама Николая!
– Как Николай велел, так и сделала. Примерь–ка лучше свадебное платье еще раз. Посмотрим, может, еще где ушить придется, – ответила Амалия.
Обе дамы занялись туалетом Эрики.
Вечером приехала Адель с мужем. Эрика кинулась матери на шею.
– Мамочка, посмотри, какое у меня свадебное платье! – Но тут вспомнила про свекровь и представила ее матери.
– Да вы совсем молодая, Адель! – удивилась Амалия. И повернулась к Гедеминову. – Действительно, вам повезло. Должно быть, мужчины вам завидуют.
– Есть такой, – сказала с улыбкой Адель. – Завтра мы его познакомим с вами. С виду он незаметный, но душа у него золотая.
За ее подол цеплялась маленькая Катерина.
– Ты сошьешь мне такое платье, как у Эрики?
– Да, мы сошьем тебе такое платье, даже красивее. Розовое хочешь? – спросила Катерину Мария Ивановна.
– Да, хочу, и туфельки такие хочу, как у нее.
Все засмеялись.
Адель позвала Альберта и велела ему присмотреть за сестричкой, пока не придет Надя. «Надя – наша домработница», – объяснила Адель Амалии. Дамы стали разбирать свои туалеты, в которых они намеревались быть на свадьбе. Амалия достала легкое модное креп–жоржетовое платье, но по глазам Мари поняла, что это не то.
– Или здесь не носят таких? Как одеваются на периферии? – спросила она. Мари засмеялась и сказала:
– Амалия, на нашей периферийной свадьбе мужчины будут в смокингах, а дамы – в длинных вечерних платьях.
Амалия забеспокоилась:
– Но где же мне купить такое платье?
– В продаже их нет. Но это дело поправимое, – сказала Мари. – У нас с тобой одинаковый размер и мы почти одного роста. Выбирай, какое хочешь.
– Лиловое. Это панбархат? Да, я вижу. Но в чужом платье на свадьбе сына? – усомнилась Амалия.
– Платье на один раз шить нет смысла, – возразила Мари.
– Пожалуй, ты меня убедила, – улыбнулась Амалия.
Гедеминов положил перед ней длинную бархатную коробочку:
– Это вам от меня и Адели.
Адель поддержала мужа:
– Да. Пусть эта безделица компенсирует невозможность быть на свадьбе в собственном вашем платье.
– Что это?! – Амалия открыла коробку. – Да это, наверное, ваши фамильные драгоценности?!
– Нет. Но вначале двадцатых годов я был молод, не владах с новой властью и потому поступал согласно восточной пословице: «Грабят дом твоего отца – спеши и ты поживиться.» Я конфисковал у власти то, что она отобрала у нашего сословия. Эдуард мне в этом активно помогал. И не делайте большие глаза, княгиня. Вашу семью они ведь тоже ограбили? И фамильных ценностей больше нет?
– Да. Все пропало после ареста мужа, – вздохнула Амалия.
– Вижу, вы смущаетесь, когда вас называют княгиня, не так ли? А разве вы не были венчаны с князем Володарским? А ваш второй брак без венца назовем сожительством при вынужденных обстоятельствах и забудем про него. Носите, не смущайтесь. Мы теперь родственники. Добро пожаловать к нашему шалашу, – сделал Гедеминов широкий жест. – А я должен снова откланяться.
* * *
Николай, сидя в окружении новых друзей, улыбался.
На мальчишник собралось человек десять. Кроме графа Петра и Эдуарда здесь сидели уже известные читателю скульптор Слюсаренко, архитектор Ноздрачев, певец Петровский, вернувшийся на «родину» из Китая, скромный бухгалтер, бывший белый офицер Геллертов и несколько актеров областного драматического театра, знакомые Гедеминова по лагерю. Пили вино и обсуждали женщин. И, конечно же, то, что говорили на мальчишнике – не для женских ушей.
Князь Александр пришел, сел во главе стола и сказал:
– Что ж, благословим Николая в его последний холостяцкий день.
Граф Петр поднял бокал первый, на правах будущего родственника (Николай был племянником его жены). Он начал:
– В день, когда Бог сотворил человека по образу Своему, «по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Так давайте же выпьем за жениха – счастливчика, который уже завтра, еще при жизни, познает, что такое рай.
– Все зааплодировали, наперебой заговорили.
Николай, пытаясь их остановить, сказал:
– Нет, вы не думайте, что я жажду тотчас овладеть ею. Я не насильник. Моя девочка еще не готова к этому.
Мужчины засмеялись, переглядываясь между собой.
– Да нет же, я не глуп и не варвар, каким вы меня представляете – обиделся Николай.
На что граф Петр удивился:
– Как?! Завтра вы не воспользуетесь правом, которого так страстно желаете?
– Да… – многозначительно сказал Петровский. – По–видимому, жених говорит о чисто духовной любви. Это редкое исключение. Она для немногих избранных… Придется ему довольствоваться мечтательной и бесплодной чувствительностью безо всякой реальной задачи и жизненной цели. – И над столом раздался новый взрыв смеха и звон бокалов.
– Вовсе нет! – запротестовал Николай.
Но шутливый тон Петровского поддержал архитектор Ноздрачев:
– Николай, а физическая любовь? Семейный союз основан также на известных обязанностях…
– Да ну вас! Что за пошлости – возмутился Николай.
– Нет уж, мальчишник так мальчишник, терпи. Сам на таких наверное был не раз – прервал Николая актер со странным именем Аполлионарий. Но тут серьезно, тихим голосом заговорил Геллертов, ни к кому в отдельности не обращаясь:
– Первоначальный, таинственный образ Божий, по которому создан человек, относится не к какой–нибудь отдельной части человеческого существа, а к истинному единству двух основных сторон его – мужской и женской.
– Ну, то что и я говорил! – снова воскликнул граф Петр. – Да здравствует любовь!
– Да, я люблю ее! – с жаром сказал Николай.
Но Слюсаренко, тоже в шутливой форме, напомнил:
– А заповедь истинной религии запрещает идолопоклонство.
Ему ответил князь Александр:
– Любимая женщина, жена – не идол. А всего лишь вторая половина мужчины. И Господь, как Любовь, всегда между любящими сердцами.
Но изрядно опьяневший Аполлионарий махнул вилкой и сказал:
– Зачем забираться в такие недоступные и фантастические дебри из–за такой простой вещи. Речь идет всего лишь о заурядных отношениях между полами. То, что бывает, а не то что должно быть. Вот у меня с супругой… О какой любви речь? Есть позыв, влечение… Да, я ей изменяю! А что делать? Еще Бомарше сказал: «Если мы ищем на стороне того наслаждения, которого не находим у себя дома, то это потому, что наши жены не владеют в достаточной мере искусством поддерживать в нас влечение, любить всякий раз по–новому. Оживлять прелесть обладания прелестью разнообразия». Как Вам это? – обратился актер к князю Александру.
Гедеминов, подумав, ответил:
– Если уж мы взялись обсуждать этот предмет, то я думаю, влечение к женскому телу у творческих работников явление эпизодическое. Они обращаются к этому предмету только для того, чтобы вдохновиться, и жалуются, как Бомарше, скорее от того, что плохо изучили предмет своего вдохновения. А может, потому, что в них мало мужского начала. Кто же из юной красавицы должен сделать для себя страстную женщину, как не муж? Что сотворил, то и имеешь.
– Ага! – вскричал архитектор. – Я знал, что у князя Александра имеется на этот счет свое собственное мнение.
– Значит, по–вашему, во всем виноват я сам? – удивился Аполлионарий. Но в это время Николай поднял бокал с вином.
– О чем вы говорите? Выпьем же за мою жену, нет, – за невесту! Вы не знаете, как я не хотел жениться, как упирался! А теперь не просто хочу, а горю желанием! И больше не жалею о холостяцкой жизни. Да, я волнуюсь. Теперь я отвечаю за эту девочку перед Богом. Она такая хрупкая, такая беззащитная. Ну, скажите же, мне крупно повезло! – Пьяный от счастья, Николай оглядел присутствующих в комнате мужчин и добавил: – Нет, вы не понимаете. Я боюсь отпугнуть ее, вызвать отвращение к себе. Мы же животные, а они, женщины, высшие создания. Нежность, ласки, в общем, я наберусь терпения и тогда у меня будет не жизнь, а сплошные праздники. Вижу, никто из вас по–настоящему не любил. «Любовь – самая сильная из всех страстей, потому что она одновременно завладевает головою, сердцем и телом». Я рад вам, друзья… Говорите, что хотите. Сегодня я не обижаюсь.
Эдуарду нечего было сказать. Он не любил философию. Люди за столом сидели образованные, и ему, с его начальным образованием, трудно было улавливать смысл разговора. Но он удивлялся графу Петру. Всегда молчаливый, граф от вина разговорился.
Николай хотел снова и снова говорить о любимой, но Гедеминов подошел к нему и предложил:
– Пройдемся немного.
Николай с досадой подумал: «Что ему до моего счастья?» – Но тут он вспомнил участие, которое принимал князь Александр в судьбе Эрики, и, устыдившись своих мыслей, вышел за ним на улицу.
Гедеминов сказал:
– Мы еще вернемся к столу. Завтра у вас с Эрикой свадьба и нам будет не до деловых разговоров. Есть одна неотложная проблема, которую я должен решить срочно. Вы способны меня понять?
– Конечно, я ведь еще не пьян – настроился Николай на деловой лад.
– Сейчас я познакомлю вас с одним человеком. Он спас честь вашей невесте, а возможно и… При этом он был на волоске от смерти. Вы, Николай, дадите ему рекомендацию в геологическую партию. Документы у него в порядке, я позаботился. У вас есть повар в вашей экспедиции?
– Что? – не понял Николай, у которого голова кружилась от вина и счастья.
– Повар в экспедиции есть?
– Да, конечно, женщина лет тридцати. Хорошо готовит.
– Она замужем?
– Нет, не замужем. Но почему вы спрашиваете?
– Вот они и составят пару.
– Вы уверены? – спросил Николай.
– Дело безотлагательное. Попусту я не стал бы портить вам праздник. А жениться этому человеку нужно срочно. Как в театре или в цирке: выбора нет. Женятся на своих. «Стерпится – слюбится» – так, кажется, гласит пословица? Моего протеже Анатолием зовут… Ему надо изменить фамилию на фамилию жены. Он любой женщине понравится… Я ручаюсь за него. Это мой воспитанник, – Гедеминов решил, что Николаю не обязательно знать настоящее имя Володьки.
Николай с трудом переваривал полученную информацию. Он уже знал, что Эрика была в большей опасности, чем он думал. И совершенно чужие люди рисковали жизнью ради его, Николая, счастья.
Гедеминов медленно проговорил:
– Вы сейчас стоите в центре огромной территории под названием КАРлаг – Карагандинские лагеря, своеобразная фабрика по уничтожению у человека духовных ценностей. Вы краешком прикоснулись ко всему этому, и вам страшно, признайтесь. Не стыдитесь.
– Да, конечно. Моя тетя Мари… Я тоже князь… Но я боюсь.
– Поэтому я прошу ответить мне на один вопрос. Вас вызывали в НКВД по поводу отправки в загранкомандировку?
– Да, так обычно делается.
– А Эрику?
– С ней тоже беседовали.
– О чем?
– Как водится, автобиография и другие формальности. Да вы, наверное, знаете.
– Понятно. Ведь вы давали подписку о неразглашении, правда? – Николай с удивлением посмотрел на Гедеминова. – Вы считаете это нормальным, когда вас агитируют шпионить и доносить на собственную жену?
– Но как вы узнали? – воскликнул Николай.
Гедеминов не ответил на вопрос, но продолжил:
– Вы князь по рождению, для чего вы женитесь? Хотите, чтобы Эрика была вашей собственностью, сколько позволит вам власть? А завтра оброните неосторожное слово, а может, и не оброните, а просто завистники скажут, что вы поносили Советскую власть, потому что какому–нибудь гаду захочется забрать у вас жену, как сделал подлец, ваш отчим? А если вас за измену, которую они придумают, расстреляют? Ваша жена, как член семьи изменника Родины, попадает в зону на пять лет? Молчите? Не понимаете? А все очень просто. Жизнь в Советском союзе – самая прекрасная для всех в целом, но не для отдельно взятого человека. Человек здесь бесправен. Примерьте–ка все, что я сказал, к себе и к своей жене.
– Да, это страшно, что вы мне сказали. Признаться, я чувствовал, что это всегда витает в воздухе. И когда там меня спросили, кого бы я выбрал – жену или Родину, я сказал: Родину, конечно. Я хитрил. За границу вырваться хочется, – начинал трезветь Николай.
– Зачем? – сурово спросил Гедеминов.
– Может, там дышать полегче будет?
– Дышать и там вам не дадут. За каждым вашим шагом следить будут. Не исключено, что из вашей жены захотят сделать шпионку. Красива, наивна, молода… Как чистый лист. Для начала подумайте, ехать ли, возвращаться ли назад. И кому вы измените в таком случае? В украинском языке есть слово «родына» с ударением на «ы». И означает это не страну, где ты живешь, а семью. Семья – Родина. А предназначение мужчины – защищать семью, и делать это сообща, с другими мужчинами. Но сначала мужчина – защитник своей матери, жены, детей. У вас есть время подумать. Только Эрика сейчас наверняка не о свадьбе думает. Ей даже этот важный момент жизни отравили. Так будьте же рыцарем и живите в том обществе, в котором ее защитит и закон, и вы. Вот тогда я буду вас уважать, князь Володарский. Я вам помогу. Но об этом после. Вернемся к гостям. А этого человека я сейчас приведу к столу. Бояться его не надо.
Гедеминов привел рослого мужчину, представил его Николаю и сидящим за столом.
Николай протянул Володьке руку и почувствовал крепкое рукопожатие. Тот сказал:
– Я рад вас поздравить со счастливым браком!
На Володьку никто не обратил внимания, потому что опьяневший Эдуард рассказывал комичные истории из своей актерской жизни. Его перебивали другие актеры. Разговор снова зашел о женщинах. И столько было в нем юмора, что за столом раздавался гомерической хохот. Один из актеров обратился к Николаю:
– Может, вы еще девственник и не знаете, что делать с женой?
– Это я‑то девственник? – хохотал Николай. – Да я… Да у меня их столько было!! Но теперь все. Теперь я буду верным мужем. Если бы вы знали, что это за чудо, моя невеста. Вот граф Петр знает! Он мне родственник. И все вы теперь мне родственники. Ах, я, кажется, совсем опьянел…
* * *
Утром за Николаем приехали мать с тетей Мари.
– Пора одеваться, сынок, – сказала мать и, заметив помятое лицо сына, воскликнула: – Господи! Как ты ужасно выглядишь! Быстрей приводи себя в порядок.
Из комнаты вышли Гедеминов с Эдуардом и граф Петр. Гедеминов обратился к Амалии и Мари:
– Доброе утро, дорогие дамы. Амалия Валентиновна, разрешите представить вам артиста цирка, замечательного человека, верного товарища, Эдуарда Майера. Может в любое время выехать жить в Европу. К тому же холост.
Эдуард улыбнулся Амалии и сказал:
– Буду счастлив поцеловать ручку прекрасной княгине. К сожалению, сейчас я должен заняться женихом. Я его посаженный отец. Заметьте, отец! – И его лицо озарилось улыбкой.
– У меня такое ощущение, что я сплю или оказалась в параллельном мире, – повернулась Амалия к сыну. Но сын ответил:
– Мама, жизнь резко повернула в другое русло, и мы должны стать другими, научиться жить с нуля.
– Мне почему–то хочется остаться в привычном мире, не люблю перемен, – задумчиво ответила Амалия. И незаметно посмотрела на Эдуарда.
– Машина судьбы завертелась, мама, и теперь уже ничего изменить нельзя. Все пойдет как пойдет. Я не сопротивляюсь, и тебе не советую, – сказал сын.
– Ну, ты, конечно, не сопротивляешься. Влюблен по уши…
– Мама, не прибедняйся. Тебе тоже повезло. Вместо сварливой невестки ты получаешь любящую дочь.
– Пора одеваться, невеста ждет. Тебя Адель поведет к венцу, – перебила его мать.
– А невесту – князь Александр, – сказала подходя Адель.
Эдуард придвинулся к Николаю и вдруг хитро спросил:
– А может вы раздумали жениться? Вчера вы нам это сказали.
Все засмеялись, а Николай, довольный, ответил:
– У меня брачное свидетельство уже в кармане. Но сегодня нас обвенчают, и Эрика действительно станет мне женой.
* * *
Николай увидел старца, облаченного в рясу. Мать шепнула ему:
– Кажется, я присутствую на каком–то тайном собрании. Кругом говорят по–французски и по–немецки, священник… Я успела все это забыть. Если кто–нибудь узнает об этом, мы с тобой, Коленька, полетим с работы и из партии. Я боюсь. Тогда ты никуда не поедешь. Пропадем мы с тобой, сын! Нас посадят в тюрьму. – Но сын ее не слышал.
