Текст книги "Эрика"

Автор книги: Марта Шрейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

Николай утешал ее и думал: «Вот что с ней! Значит, этого стервятника нет в живых». Он вспомнил холодный взгляд Гедеминова и подумал: «Да, тому ничего не стоило убрать с дороги подлеца. Ему, Гедеминову, я обязан счастьем!» Николай прижал Эрику к груди, гладил ее волосы и уговаривал:

– Ну все, успокойся, родная. Попов куда–нибудь уехал…

– Да, так и отчим мне говорил, сначала я поверила, а теперь знаю, что это не так, – сказала Эрика, как будто в этом была ее вина. – Попов, его… Его точно убили! Я не могу не думать об этом. Это из–за меня. Я недостойна тебя. Но я ведь ничего плохого не делала! Правда, я не виновата! Ты веришь мне?

– Скажем, собаке собачья смерть, – наконец жестко сказал Николай. Эрика с удивлением посмотрела на него. – И я до конца дней буду обязан тому, кто избавил тебя от него, – продолжил Николай. – Не волнуйся об этом больше. Я знаю, что твой отчим замечательный человек… Он, конечно, добрый, мухи не обидит, – усмехнулся он.

– Нет, отчим не очень добрый. Но это не он! – в отчаянии воскликнула Эрика. Она не доверяла даже любимому.

– Конечно, не он. Выбрось все из головы. Это был страшный сон, сон Ирины Рен. А ты теперь Эрика Володарская, поняла? Хотя нет. Мы должны еще обвенчаться. Потом ты станешь моей княгиней навсегда. Я увезу тебя далеко–далеко. А пока поедем в Москву, к моей маме.

– Я не хочу к твоей маме! Я боюсь, – поежилась Эрика.

– Нет, она будет тебе рада. Вот увидишь. Для нее это приятный сюрприз. Она ожидала худшего варианта. Спи, любимая, спи, родная.

Николай уложил Эрику, целовал и гладил, гладил ее по голове и плечам.

«Мне так хорошо теперь. Хорошо, что я все рассказала», – подумала засыпая Эрика.

Николай укрыл ее и пошел курить в тамбур. Он думал: «Вот почему она будто замороженная! Как же она все это выдержала? Ай да Гедеминов! Князь… Сумею ли я его когда–нибудь отблагодарить?

Мать Николая

Николай вернулся в купе, Эрика спала спокойным сном ребенка. Николай сел рядом и долго любовался ею. Ему хотелось запомнить эти последние дни ее детства. Потому что она действительно была большим, напуганным жизнью ребенком.

– Спи, теперь дракон не придет – ни во сне, ни наяву, – прошептал он, и волна нежности накрыла его так, что слезы навернулись на глаза.

Подъезжали к Москве. Эрика прижалась к Николаю и снова сказала:

– Я боюсь твоей мамы. Хорошо бы жить с тобой в лесу, ты и я, и больше никого.

– Моя мама – золотой человек. Успокойся, она тебя не обидит, – заверил ее Николай. – Ты просто сильно напугана. Это пройдет. На свете много очень хороших людей.

* * *

От вокзала ехали на такси не долго. Поднялись по лестнице на второй этаж. Эрика боялась подходить к двери.

– Подожди немного, – сказала она, переводя дух. – Что мне делать? Снова объяснять, почему я Эрика и Ирина Рен одновременно? Мне не хочется. Я это ненавижу. А если отругает тебя за то, что ты на немке женился?

– Тогда я ей напомню, что ее мать тоже была немка, и тоже баронесса.

– Правда? – уже веселее спросила Эрика. – Тогда почему ты князь?

– Это по отцу я князь. Ну же, смелей!

Николай позвонил. Эрика спряталась за его спину. Мать открыла.

– Николенька! Родной! Поздравляю тебя! Тебе даже не пришлось защищать докторскую… Тебе ее зачли автоматом! Я так рада! – поцеловала она сына.

– Здравствуй, – тоже поцеловал мать Николай. – Я не один. – Он потянул Эрику за руку. Она возникла из–за его широкой спины.

– Мама, это моя жена. – сказал он с гордостью.

Мать опешила. Девочка стояла, красная от смущения.

– Здравствуйте, – тихо, не поднимая головы, проговорила она.

– Мама, отведи ее в ванную. Мы с дороги и устали. И покажи ей ее комнату, – сказал Николай матери.

– Вашу комнату, – рассеянно поправила его мать. Она все еще ничего не понимала.

– Нет, ее комнату, – подтвердил сын.

Мать наконец нашлась:

– Господи она же ребенок! Сколько ей лет? Как же тебя угораздило? Или это твоя очередная шутка, сын?

– Мне восемнадцать исполнилось, – торопливо сказала Эрика. Но мать продолжала, обратившись к Николаю:

– Ей не дать этих лет. А я гостей пригласила по случаю твоей успешной защиты докторской диссертации и приезда… Как же теперь быть? Признаться, ты меня поразил.

– Мама, не волнуйся, Эрика юная, но и это пройдет. Дай Бог, чтобы это случилось не скоро.

Мать обняла Эрику за плечи и сказала:

– Пойдем девочка со мной.

Она показала ей ее комнату и ванную, потом вернулась, села за стол и спросила сына:

– Все в порядке, Николенька? Ты действительно зарегистрировался с ней? Кто она?

– Мама, она родилась в Москве. Это маленькая Эрика фон Рен, потомок того самого фон Рена, соратника Петра I. По документам она Ирина Рен. Они с матерью перед самой войной поехали на Кавказ отдыхать. А тут война. Мать оставила ребенка своей золовке, а ее саму пешком вместе с другими немцами погнали в Казахстан. Они потерялись. Недавно мать ее нашла. Извини, я устал и ничего больше рассказывать не буду. Добавлю, мне было все равно, как ее зовут и какой она национальности. Я влюбился, мама, понимаешь?

Мать поразилась:

– Ты влюбился? Сын, что я слышу?! Я не узнаю тебя!

Николай обиделся:

– Не такой я бесчувственный чурбан, мама.

– Эта девочка сейчас купается в ванне, в слезах тех женщин, которых ты бросил, – сказала насмешливо мать.

– Не мог же я на всех жениться? – удивился Николай.

– Так почему комнату ей приготовить? Я не поняла. Вы же женаты.

– Мама, она мне только по бумагам жена. Так получилось. И я не хочу торопить события. Она должна ко мне привыкнуть. Понимаешь, Эрика воспитывалась в закрытом заведении, жизни не знает. Кроме того, свадьбу мы сыграем там, у ее матери. И тебе придется взять отпуск. Женой она станет мне после свадьбы… и…

– Конечно, как скажешь. Но на тебя это не похоже.

– Приготовься к тому, что там мы с Эрикой обвенчаемся. Я не могу тебе всего рассказать. Так надо. Да и тетю Мари повидаешь. Не такие уж они и страшные, эти бывшие заключенные. Князья… графы…

– Как обвенчаешься? Да ты себе всю судьбу сразу поломаешь. И что ты узнал от тетки? Она тебе рассказала? Что она тебе рассказала? – волнуясь, задала мать сразу несколько вопросов.

Николай ответил:

– Сначала я сам в ее архив заглянул. Долго разбирался. А потом и тетя Мари проговорилась. Вот так, княгиня Володарская. Скрывала все от собственного сына.

– Да тише ты! Услышать могут. И что, теперь ты меня в чем–то будешь винить? Скажи спасибо, что живем.

– Нет, мама. Я тебя не виню. Ты спасала меня. Только я теперь по–другому смотрю на вещи. И жить буду с другим сознанием. А не с навязанным мне. Поедешь и увидишь, наших уцелевших дворян загнали в Азию. А Москву Швондеры и Шариковы заняли, бывшие рабфаковцы. Я начинаю понимать, что сделали с Россией.

– Это они тебе глаза раскрыли на прошлое? Коленька, прошу тебя, надо молчать, а то в лагерь загремишь.

Но Николай продолжил:

– Родственники Эрики поразили меня своей порядочностью. А нас окружают всякие недоучки. Предупреждаю тебя, если мне станут строить препоны, я уеду с женой в Казахстан и останусь там навсегда, не нужна мне заграничная командировка. Я не хочу больше разговаривать шепотом о том, что наболело и зависеть от этой выскочки из народа. В степи буду жить.

– Ты имеешь в виду Зоиного отца? Так его сняли с работы. И тебе ничего не грозит. А Зоя уже дважды звонила сегодня. А теперь приедет без звонка. Она жаловалась, что ты не отвечал на ее письма. А почему не отвечал?

– Потому и не отвечал. Влюбился в Эрику сразу, как увидел ее. Мама, ты любила? Представляешь ли ты, что я чувствую. У меня будто крылья выросли, я все могу!

– Когда я должна быть готова выехать в Казахстан? – вздохнув спросила мать.

– Дней через пять–шесть. Кстати, вот деньги. Купи все, что нужно мне, себе и Эрике. Все, и свадебное в том числе. Пока я буду по инстанциям бегать, вы с Эрикой – по магазинам и ателье. Ничего не спрашивай у нее. Лучше сама рассказывай что–нибудь. В зоопарк своди ее. Дочь она теперь тебе. Привыкай. Ну вот, Эрика ушла в свою комнату, а я пойду в ванную. Ох, отмоюсь! Меня эта безводная степь утомила, – и Николай скрылся за дверью ванной комнаты.

* * *

Матери Николая, Амалии Валентиновне, было 50 лет. Она работала директором научно–исследовательского института и давно не имела дела с зеленой молодежью. И теперь она была в полной растерянности. Как вести себя с этой девочкой, которая к тому же еще и дичится? Амалия Валентиновна была готова к отношениям, пусть даже враждебным, с той, другой, в которой видела только лицемерку, желающую удачно выскочить замуж. Подумав немного, она решила: «Что ж, буду просто естественна, и больше ничего». И с этой мыслью она постучала в комнату Эрики:

– Можно?

– Да, конечно, – ответила Эрика, и Амалия Валентиновна отметила, что у невестки удивительно мелодичный голос. Амалия зашла и сказала:

– Пойдем девочка на кухню. Николай выйдет из ванны, и мы сядем за стол. Вечером у нас будет ужин по поводу защиты Николаем докторской. Мы им объявим о вашей помолвке и свадьбе. Вы с Николаем – хорошая, красивая пара, вы любите друг друга. А значит, все будет хорошо. И смущаться не надо. Ты очень хороша! Как будут завидовать Николаю! – улыбнулась невестке Амалия. И подумала: «Вот она, достойная супруга моему сыну, князю Николаю». Нет, Амалия не забыла своего княжеского происхождения. Но вспоминать об этом лишний раз ей было ни к чему.

Когда сели за стол, позвонили в дверь.

– Это Зоя, иди – сказала мать Николаю.

Николай пошел открывать. Эрика видела, как пришедшая бросилась на шею Николаю со словами: «Наконец–то приехал!» Амалия Валентиновна посмотрела на Эрику. Та с улыбкой наблюдала эту сцену. Мать подумала: «Господи, совсем ребенок! Она даже не подозревает о том, что происходит».

Николай снял руки Зои со своих плеч и сказал:

– Проходи, я познакомлю тебя с моей женой.

– Что?! – поразилась Зоя. – Я не ослышалась?

Амалия Валентиновна, встав из–за стола, вышла в переднюю, прикрыв за собой дверь.

– Зоенька, так уж получилось. Николенька женился. Для меня это тоже неожиданность. Проходи, гостем будешь.

– Значит, отца сняли с работы, и ты сразу от меня отказался… Вот так? И где это ты ее подобрал? – ехидно и зло спросила Зоя.

– Нет, Зоя. Я не знал о твоем отце. Так получилось. Новые места…

– Ну да, новые девушки…

Амалия Валентиновна поменяла тему.

– Зоя, если хочешь, проходи и познакомься с женой Николая, но пожалуйста, без сцен. Уже ничего изменить нельзя. Он приехал только на шесть дней, и мы вместе уедем. Можем же мы остаться друзьями. Да ты и сама знаешь – не стоит он тебя, бабник. Пусть с ним другая мучается. Тебе радоваться надо, проходи.

Немного растерянная Зоя зашла в столовую. Амалия Валентиновна представила их:

– Это Зоя. А это жена Николая, Эрика.

Эрика догадалась улыбнуться и сказать:

– Очень приятно.

«Однако, – подумала Амалия Валентиновна, – она знает или чувствует, как надо себя вести в таких случаях». Зоя тоже поздоровалась и села за стол. Говорила в основном Амалия Валентиновна и только об общих знакомых. Потом Николай рассказывал о сайгаках, об охоте на них, расписывая, какое вкусное мясо у молодого сайгака. Зоя сидела с постным лицом и наконец сказала:

– Ну, спасибо за угощение, я пошла. До свидания всем. Николай, ты меня проводишь?

У двери Зоя прошептала:

– И что ты, дурачок беспутный, будешь делать с этим ребенком? Заходи лучше ко мне, насладимся любовью, как прежде. Приходи, – умоляюще повторила Зоя. – Ну, Николай, пожалуйста. Тебе ее еще обучать надо. А нам с тобой всегда хорошо было. Приходи, когда она уснет.

Николай холодно ответил:

– Мне со всеми женщинами было хорошо. Но это в прошлом. Иди, Зоя, и не держи зла на меня. Я не зайду. С этим покончено раз и навсегда. Я люблю свою жену.

Зоя покраснела от злости, слезы навернулись ей на глаза. В сердцах она ушла, сильно хлопнув дверью.

Николай вошел в столовую, и Эрика улыбнулась ему своей полудетской солнечной улыбкой. «Нет, – сказал себе Николай. – Ее доверие я не обману». И тоже улыбнулся юной жене. Глядя на них, улыбнулась мать, и радостная атмосфера воцарилась в доме.

* * *

Для Николая начались суматошные дни. Он бегал в райком партии, в организации, занимающиеся отправкой за границу, в комитет государственной безопасности. И наконец вызвали Эрику. Николай напутствовал ее:

– Тебе надо говорить одно: мне было три года, когда началась война, родителей не помню, скиталась, попала в детский дом, потом на фабрику. Все это будешь писать и в автобиографии. И ничего другого. Только то, что в твоих бумагах.

Николай говорил спокойно, и Эрика была рада, что не надо ничего никому объяснять. Есть бумаги, и слова не нужны. Николай предложил матери одеть Эрику, как простую работницу. Платье поскромней и косыночку на голову. «Им нужна дурочка из рабочего класса. Так почему не угодить?» – усмехнулся он.

В органах безопасности Эрика понравилась. Какие–то мужчины долго экзаменовали ее по уставу комсомола, задавали глупые вопросы о том, каких героев войны знает, какие книжки читает, и Эрика ответила им то, что они хотели услышать, а не то, что думала на самом деле. Наконец ее спросили:

– Ну, а что такое предательство, ты знаешь?

– Нет, – ответила Эрика.

– А если тебе предложат Родину предать, как ты поступишь?

– Нет, Родину я не предам, – ответила Эрика, не понимая, о чем идет речь и как можно предать Родину.

– А если заметишь, что кто–то работает на иностранную разведку, что ты должна делать?

– А как это? – удивилась Эрика.

– А если твой муж захочет предать Родину, что ты сделаешь?

– Я его сразу брошу, а потом напишу куда надо, – сказала она уверенно. И подумала: «Как бы не так, брошу…»

– Ну, хорошо. До этого, может, и не дойдет. А пока распишись здесь, что никому не расскажешь о том, о чем здесь говорилось. Будь умницей за рубежом, может, даже сотрудничать с нами будешь. Представляешь, какое доверие тебе Родина оказывает? А пока научись молчать и хранить тайны.

– И даже мужу не говорить?

– Даже мужу. Языки какие–нибудь знаешь?

– Только русский.

– Понятно. Откуда знать ей иностранный. Пусть едет, – сказал пожилой. – Обучим. Она – хороший материал.

– До свидания, – сказали Эрике, и она вышла на улицу.

Там ждал ее Николай. Эрике показалось, что на нее дохнуло тюрьмой. «Наверное, они за мной наблюдают из окна», – подумала она. И нарочно достала из сумочки зеркальце и стала пудрить носик. Николай с удивлением посмотрел на нее.

– Все хорошо, – засмеялась Эрика. – Пойдем купим мороженое.

Мужчина в кепке и сером костюме в полоску шел за ними следом. Один раз он их обогнал и, пока они обходили его, завязывал шнурок на ботинке. Николай нетерпеливо спросил: – Ну, что тебе говорили?

– Спросили устав комсомола, что я читаю, какие фильмы смотрю.

– И больше ничего?

– Ничего.

– А почему так долго держали?

– Они сами с собой разговаривали. Там хорошие дядьки.

Мужчина в полосатом костюме ушел. Эрика успокоилась. Она была уверена, что мужчина подслушивал.

– Мы свободны сейчас или тебе еще куда–нибудь надо? – спросила она. – Если свободны, то я хочу в музей, в любой, какой поведешь, – Эрика толкала Николая, балуясь, и смотрела по сторонам. Казалось, что за ними еще наблюдают. Вдруг она подумала: «Значит Николая о том же спрашивали. И он тоже ответил, что выдаст меня. Так ведь им хочется. Но мы друг друга никогда не предадим». Эрика радостно засмеялась.

– Что ты смеешься? Серьезное дело, а ты смеешься. Может, расскажешь, чего смеешься?

– Когда–нибудь, – сказала она, подумав про себя: «Вот глупый, взрослый, а не догадывается ни о чем…»

На следующий день Николаю позвонили и сказали, что ему дают на сборы один месяц. Он с женой командируется в Алжир на три года. Николай срочно поехал за билетами. В тот же вечер собрались в дорогу, и рано утром они вместе с матерью выехали в Караганду.

Мать спросила:

– А где же свадьбу играть будем? В ресторане?

– Александр Павлович все сделает как надо, – ответила Эрика.

Который раз Амалия Валентиновна слышала это имя и удивлялась. «Ведь речь идет о человеке, который всю жизнь только и делал, что сидел в лагерях. Или я уже ничего не понимаю?» – думала она заинтригованно.

* * *

Эрика вышла в тамбур и стала у окна. За окнами сверкала золотая осень. Сердце ее сладко замирало при мысли о свадьбе. Она вспомнила, как примеряла в магазине свадебное платье, и веселая вошла в купе. Они по–прежнему ехали втроем, и Эрика, сидя рядом с мужем, доверчиво смотрела на свекровь. Ее глаза спрашивали: «Вы же меня не обидите, не обманете моего доверия? Вы верите мне?»

Амалия Валентиновна улыбалась. На лице невестки отражалась то грусть, то радость, а иногда проглядывало озорство. «Кажется, моему сыну повезло», – подумала она, незаметно наблюдая за сыном. Николенька вел себя сдержанно, но чего это ему стоило? Счастье светилось на его лице, и он постоянно бросал на Эрику взгляды, полные нежности и любви. Никогда Амалия Валентиновна не видела сына таким. Она знала о существовании постоянной женщины в его жизни, геолога Тамары. Тамара сопровождала его во всех экспедициях и иногда приезжала к нему зимой в Москву. «Как он теперь с ней обойдется?» – подумала мать и позвала Николая в тамбур. Она спросила сына о Тамаре и предупредила:

– Ты должен распрощаться со всеми старыми связями.

Сын удивился:

– Мама, это само собой разумеется!

Амалия Валентиновна поняла: теперь ему некогда будет гулять, как бы уследить за юной женой. Она сказала:

– Я, пожалуй, удочерю эту девочку, потому что она делает тебя, разгильдяя, порядочным человеком. Но я не ревную. Я радуюсь. И только посмей обидеть ее!

– Мамуля, ты не ревнуй и не опасайся. Я часто увлекался. Но всякий раз, представляя себе очередную женщину своей женой, я думал, не обидит ли она мою маму. Ведь я буду в ее власти. Эрика никогда тебя не оскорбит и даже не повысит голос. Нам с тобой повезло. И после того, как я узнал о нашем княжеском происхождении, я и сам другим стал.

Мать грустно сказала:

– Спасибо, сынок. Мои приятельницы переженили своих детей. Это такие внутренние войны, такие невидимые схватки. Проигрывают обычно матери и стареют преждевременно. Но иди в купе. Я постою здесь, а ты побудь с женой вдвоем.

Николай вошел в купе и схватил Эрику в охапку.

– Твоя мама сейчас войдет! – испугалась Эрика.

– Минут через десять, не раньше, – говорил он, осыпая ее поцелуями.

Эрика уже не сопротивлялась. Все ее проблемы, все ее страхи ушли куда–то далеко–далеко. «Счастливей я уже никогда не буду, – оживая с каждым поцелуем думала она, задыхаясь от счастья. – Я люблю! Я люблю его!»

* * *

Гедеминов наконец «излечился от своего сердечного приступа» и только стал привыкать к мысли, что семье ничего не угрожает, как вспомнил, что нужно заняться Володькой. С удивлением сделал вывод: «Со мной происходят какие–то странные вещи. Я, как пахарь, расчищаю поле от валунов. Убираю и радуюсь: первый, второй, третий… девятый, а вот уже последний, десятый, и я наконец отдохну от трудов. Но поднимаю десятый, а… под ним еще десять валунов… Только вроде бы решил личные проблемы Эрики – тут этот мерзавец. Слава Богу, осилил. Теперь Володька. Потом снова с Эрикой… Обвенчаем, сыграем свадьбу, и пусть едет с Богом. Но дело в том, что должна она уехать за границу и никогда не возвращаться, в эту страну».

Подошла Адель и спросила:

– О чем ты думаешь?

Гедеминов посмотрел на жену и ответил:

– Если мы любим детей и желаем им счастья, то должны зажать свое сердце в кулак и отправить их туда, где им будет лучше. Сначала Эрику, потом ее братьев, а потом Альберта… Тогда и мы с тобой, Адель, сможем выехать и обрести свободу. Не забывай, у меня наследство отцовское в Европе. И еще у меня…

Гедеминов чуть не проговорился, что у него есть еще один сын. Он устал хранить эту тайну от Адели. Все равно придется сказать. Но он решил сначала навестить Натали. Ей он дал слово молчать и без ее согласия не мог говорить.

– То, что ты говоришь, Александр, ты это чувствуешь или тебе так хочется?

Гедеминов вернулся мыслями к Эрике:

– Мне это видится. И мой отец все видел наперед… Эрика с Николаем уедут за границу. Это точно.

– А я долго буду жить? – спросила Адель.

Гедеминов рассмеялся.

– Долго. Мы с тобой будем долго жить. Но подготовь для дочери самые ценные камни. Надо из бриллиантов сделать ей бусы в три ряда, да к тому же придать им как можно менее привлекательный вид. Она в них поедет. Должны же молодые там, на Западе, самостоятельно начать жить. И еще перстни, сережки с изумрудами подбери. Тоже поработаю над ними. Сколько золотых вещей разрешается вывозить? Впрочем, это я узнаю сам.