Текст книги "Сувенир с Мирассы (СИ)"
Автор книги: Марлона Брандеска
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 72 страниц)
Внезапно открылась не парадная дверь, у которой мы стояли, а какая-то неприметная, боковая, и в проёме, как прекрасное видение, появилась Лавиния. Тут уже я невольно вытаращила глаза: подруга выглядела совершенно незнакомо, в тёмно-синем брючном костюме, который, насколько я помнила правила, предназначался для выездов на охоту, с так же гладко зачёсанными волосами, как у меня. Только с той разницей, что у меня всё было убрано в маленький тугой узел, а шевелюра подруги была сначала заплетена в толстую косу, и только потом скручена. В причёске посверкивали драгоценные камни, украшавшие шпильки. В общем и целом, златовласка выглядела настоящей королевой.
Правда пребывала она в этом образе недолго, быстро шагнув к нам и обняв по очереди.
– Как я вам рада! – заметила она, незаметно сжимая мои пальцы особым образом. – Проходите сюда.
Мы пошли следом гуськом, старательно счастливо улыбаясь. На ходу я думала, как передать лягушонку предупреждение Лавинии о том, что надо держать язык за зубами. По-видимому, Малый покой прослушивался, а может, и просматривался.
Боковая дверца вела в небольшой холл, из которого мы попали через две богато обставленных комнаты в большую уютную залу, где, около великолепной имитации камина стоял, повернувшись спиной к нам, человек в более соответствующей моменту дворцовой одежде. Я не успела сообразить, как следует обращаться к незнакомцу, когда он обернулся, и я потеряла челюсть: это был Эктор. Но тоже совершенно непривычный Эктор! Придворное платье сделало его как будто ниже ростом и массивнее в плечах, зато придало значимости выражению лица, и словно сделало старше. Брат Эдора выглядел теперь заправским царедворцем, с рождения носившим затканные золотом одежды и драгоценности. Не улыбнись он мне совершенно особенной, «стратеговской» улыбкой, я бы вообще усомнилась, что это именно он!
Приветствия, которыми мы обменялись, показались мне слишком холодными и многословными, но, увы, – так предписывал этикет. Заметив осторожные взгляды, которые я бросала вокруг, стратег номер два любезно сообщил, что Их высочества ещё не выходили. Я вздохнула, было, с облегчением, но ненадолго, потому что не прошло и пяти минут, в течение которых мы все больше смотрели друг на друга, чем говорили, боясь сказать что-то лишнее, как отворились дальние от нас двери, и в комнату вплыла принцесса, которую вёл под руку принц. Все тут же замерли в подобающих позах, правда, лягушонок и тут ухитрился запоздать.
Венценосные брат с сестрой подошли к нам, кивнули в качестве приветствия и уселись: он на стуле, она – на тахте, рядом тут же пристроился Эктор. Принц также был одет в охотничий костюм: видимо, после этой встречи Наим с Лавинией собирались выехать на любимое развлечение наследника. Кария выбрала более традиционный наряд, в тех же цветах, что и костюм её фаворита. Выглядело очень трогательно.
Рассмотрев Высочеств поближе, я сочла, что это было трудное время для Наима: он как-то похудел и осунулся, хотя не выглядел ни больным, ни чрезмерно уставшим. Что до принцессы, то она явно переживала период страстной влюблённости в Эктора. Это читалось буквально во всём: в том, как она смеялась шуткам брата, но поворачивалась при этом к стратегу номер два, как касалась, словно невзначай, его плеча или руки, как быстро розовела, когда он говорил ей какой-нибудь комплимент. Влюблённость Карию, несомненно, красила. Бесцветная принцесса как будто обрела краски и стала даже казаться хорошенькой.
Эктор же, со всей стороны, был предупредительным, внимательным, нежным – словом, проявлял лучшие качества, какие могли продемонстрировать ГИО-люди по отношению к своим подопечным. Как только принцессе захотелось чашечку коршу, стратег номер два тут же озаботился её приготовлением (слуг на встречу решили не пускать). Когда Кария пожаловалась, что стало прохладно, он принёс её личные браслеты, похожие на мои, но богато декорированные. В-общем, я могла с чистой совестью резюмировать, что у этой пары всё было просто превосходно.
У Лавинии и принца ситуация не выглядела такой очевидной. Да, Наим, конечно, демонстрировал увлечённость, но далеко не столь явно, как принцесса. С другой стороны, я обратила внимание, что он постоянно стремился коснуться златовласки: сев, усадил её рядом и тут же взял за руку. Стоило ей встать, чтобы помочь Эктору в приготовлении коршу, принц забеспокоился и позвал её обратно, а потом снова сжал ладонь северной богини. Понаблюдав за ними, я пришла к выводу, что чувства у Наима были, пожалуй, куда глубже, чем у Карии, – чуть ли не на уровне инстинктивной потребности в фаворитке. Принцесса сама купалась во внимании любовника, а принц больше стремился что-то сделать для Лавинии, но так незаметно, что это было понятно только им двоим, – я видела это в её благодарных улыбках и ответных прикосновениях. Пожалуй, и об этих двоих беспокоиться не стоило, если не брать, конечно, в расчёт сложности дворцовой жизни вообще.
Разговор поначалу вертелся вокруг общих тем, не имеющих отношения ни к бизнесу, ни к нашим планам. Принцесса расспрашивала меня о том, как нам тут, понравился ли дом, пляж, хороша ли природа, и так далее. Узнав, что мы почти нигде не были, Кария предложила даже взять нас с собой в ознакомительную поездку по Мирассе, поскольку как раз собиралась посетить несколько организованных ею приютов для оставленных детей. Я удивилась тому, что эта проблема, оказывается, существовала и здесь, и принцесса поведала о возмутительном жестокосердии отдельных жителей этого райского места.
Несмотря на предоставляемые льготы и поощрительные выплаты при рождении детей, некоторые мирассцы-люди предпочитали переваливать заботы о своём потомстве на императорские службы, поскольку, собственно, такого понятия, как государство, здесь не существовало. За всё и вся отвечал, по большому счёту, один император – и бог, и царь для населения.
Кария как раз и пыталась организовать какие-то службы, ответственные за воспитание брошенных детей, но дело двигалось тяжело, потому что официально такие дети считались заранее обремененными несчастной судьбой, и заботиться о них означало брать часть их несчастий на себя. Я, не удержавшись, поинтересовалась, с каких пор столь просвещённое общество верит таким древним суевериям, на что Кария пожала плечиками и сказала, что это не суеверия, а научно доказанный факт, и она лично никогда не встречалась ни с одним из своих опекаемых, и не собиралась этого делать впредь. Но её глубоко возмущало, что другие люди также не желали обременять свою карму.
Эктор, поцеловав руку принцессе, отвлёк её от темы приютов, и разговор о них завершился. А я задумалась о том, насколько на самом деле хороши были дела в мирасском обществе, если забота об оставленных детях считалась неблагодарной и чёрной работой. Принцесса, конечно, меняла это отношение, но только чуть-чуть, оставаясь для всех просто чересчур экстравагантной и непредсказуемой особой. Настоящего сочувствия она не испытывала, а просто следовала неким абстрактным понятиям альтруизма. Вообще, у меня складывалось впечатление, что принцесса хотела прослыть самой доброй из всех родственниц всех императоров, когда-либо правивших на Мирассе. Это было бы весьма достойным желанием, если бы оно ещё подкреплялось действительно добрым сердцем, но, увы… Настоящей заинтересованности у Карии не было ни в чём, пожалуй, кроме неё самой.
Сувенир 59
Видимо, решив, что мы достаточно поговорили о Мирассе и её населении, Наим сменил тему.
– Я рад, Тэш, что вы не нуждаетесь в наших утешениях, – улыбаясь, заметил он. – Честно говоря, когда до нас дошли слухи о вашем разрыве с Валлегони, мы расстроились. Но, похоже, расставание было не таким уж трагичным, не так ли? – Мне оставалось только мило улыбнуться в ответ. – Я хотел бы познакомиться поближе с вашим спутником, если вы не возражаете. – Внимание принца мягко, но непререкаемо сместилось на Маугли. – Кто вы, господин …?
– Чайен. Киом Маугли Чайен, – после крохотной паузы напомнил своё «официальное» имя Вайятху.
Когда мы здоровались с Высочествами, я уже представляла лягушонка, но, по-видимому, они не всегда считали нужным обременять свою память именами собеседников.
– Да, спасибо. И откуда же вы, господин Чайен?
Маугли принялся излагать заученную ещё на Второй историю о своём происхождении и жизни.
Придумывая легенду для лягушонка, мы решили использовать те данные, что были в фальшивых документах, сделанных когда-то Эдором, и, конечно, сведения из медицинской карты, добытой из того же источника, слегка подкорректировав их, согласно текущему состоянию здоровья Вайятху. Так что, на данный момент Маугли был у нас именно Киомом Чайеном, девятнадцати лет от роду, сиротой, сменившим три приюта и шесть планет в поисках лучшей доли. С тринадцати лет – последователем полулегального течения «Нет красоте», а с семнадцати – приверженца теории, что «в человеке всё должно быть прекрасно». Не блещущим образованием, не имеющим большого дохода, но милым и обаятельным юношей.
– Так вы из приюта? – шокировано переспросила принцесса, выслушав рассказ.
– Да, Ваше высочество.
– Родители бросили вас?
– Я не знаю. Может быть, они умерли.
– Но вы их не помните?
– Нет.
– Как это ужасно, – сказала Кария, и было непонятно, что она имеет в виду – обстоятельства жизни собеседника или то, что ей пришлось пообщаться с одним из «отверженных».
– А в какой области лежат ваши профессиональные интересы, господин Чайен? – перехватил инициативу принц.
– Я садовод, Ваше высочество.
Придумывая, чем бы он мог заниматься, чтобы не вызывать ненужного интереса и подозрений, мы пришли к выводу, что самым безопасным было оставить ему профессию садовника. Никем другим лягушонок притвориться не мог. А вот вырастить любое растение, хоть на бетульном поле – это пожалуйста.
– Я работал у госпожи Вайберс, там мы и познакомились, – пояснил Маугли.
– О, Тэш, вы тоже любите растения? – удивился Наим.
– Не то, чтобы люблю, Ваше высочество, но они у меня есть, и за ними надо ухаживать. К тому же Эдор подарил мне несколько весьма… экзотичных экземпляров. Мне понадобился специалист, чтобы они выжили.
– Понятно. Значит, вы знакомы уже давно?
– Не слишком, – уклончиво ответила я. – Около года, кажется.
– Ну, вполне достаточный срок, чтобы определиться с симпатиями, – рассудительно заметил Наим. – Это многое объясняет.
Кария, видимо, переварившая своё негаданное близкое знакомство с выросшим питомцем приюта, заявила:
– Ну вот, пожалуйста, яркий пример того, что брошенные дети имеют тяжёлую судьбу!
– Почему же? Он вполне справился, – возразила я. – Маугли нашёл своё призвание, он счастлив и вполне успешен!
– Успешен? Став садовником? – с непередаваемым выражением осведомилась принцесса.
– А почему нет? Кто сказал, что миллиардер более счастлив, чем садовник?
– Это и так все знают, – обронила Кария, оправляя платье. – К чему повторять общеизвестные истины?
Тут Эктор наклонился к её уху и что-то шепнул. Глаза принцессы тут же загорелись.
– Кстати, Тэш… Вы получили диплом психолога?
– Да, детского.
Сестра наследника радостно кивнула.
– И работали с брошенными детьми?
– Да, в специальных Домах.
Кария радостно захлопала в ладоши.
– Так это же именно то, что мне нужно! Я как раз ищу людей, способных взять на себя заботу о детях в приютах, которые я организовала! Пойдёте, Тэш?
Я растерялась. Вот никогда ещё не приглашали меня на работу столь поспешно и неожиданно!
– Погоди, сестра, – встрял принц, слегка нахмурившись. – Возможно, ты торопишься, и у нашей гостьи нет намерения в ближайшее время работать. Насколько я осведомлён, Валлегони собирался назначить вполне приличное содержание…
– Вы ошибаетесь, Ваше высочество. Я, безусловно, собираюсь работать, независимо от планов господина Валлегони, – прохладно заметила я.
Наим слегка приподнял брови, но ответить ничего не успел: к его уху наклонилась Лавиния, а принцесса, нетерпеливо постукивая ладонью по подлокотнику, продолжила уговаривать меня:
– Да ведь здесь, если ничего не делать, то от скуки можно сойти с ума! – убеждённо сказала она. – И потом, Тэш, на Мирассе можно по пальцам сосчитать людей, имеющих такой опыт, как у вас, а, главное, не боящихся работать в приютах! Я как раз через четыре дня уезжаю с инспекцией, составите мне компанию? Вы всё увидите сами, сможете сразу дать рекомендации няням, или кто там есть… Ну же, соглашайтесь, Тэш!
Я посмотрела на Эктора. Он энергично кивнул. Лавиния тоже улыбалась вполне радостно. Взгляд, брошенный на лягушонка, подтвердил, что и он несказанно рад такому развитию событий. Ну, при таком раскладе можно было и не обращать особого внимания на собственное сжимающееся сердце…
– Благодарю вас, нира Кария, – вежливо поблагодарила я принцессу. – С удовольствием поеду с вами.
Сестра будущего императора снова радостно захлопала в ладоши, стратег номер два тоже был доволен, о Лавинии и говорить нечего. Один Наим продолжал хмуриться, – то ли не верил в серьёзность начинаний сестры, то ли в мою. По крайней мере, в глазах у него явно читалась некая неуверенность.
– Что ж, если вы согласитесь поработать, мы будем рады, – проговорил, наконец, принц, видимо, справившись с сомнениями. – Действительно, найти нужного сестре человека непросто, особенно здесь, на Мирассе. Кстати, господин Чайен, садовник – тоже очень востребованная профессия. Без работы вы точно не останетесь. Собственно, единственный неудобный момент – возможность встреч с Валлегони. Он ведь постоянно будет прилетать сюда.
– Мы остались с ним в совершенно дружеских отношениях, нир Наим, – пояснила я. – И прятаться друг от друга не собираемся. Если Ваше высочество позволит нам остаться…
– Да моё-то Высочество позволит, – откликнулся принц. – Лавиния давно просит меня об этом. Главный вопрос – ваше желание. Хотите жить здесь?
– Да, конечно, – пытаясь максимально достоверно изобразить радость, ответила я.
– А вы, господин Чайен?
– Я был бы так счастлив, Ваше высочество! – ответил лягушонок, подавшись вперёд.
– Ну, что ж. Прекрасно, – заключил принц. – Значит, можно считать вопрос решённым.
Я незаметно перевела дух. Не всё шло гладко, но, в конце концов, пришло к нужному результату, а это главное.
Решив основные вопросы, мы обнаружили, что время, отпущенное на нашу аудиенцию, истекло. Наим с Лавинией, действительно, собирались поохотиться, а Кария намеревалась обзвонить персонал своих приютов, чтобы предупредить их обо мне. Поэтому мы тщательно выполнили все процедуры, положенные для прощания с почти монархом, и, с облегчением, отбыли восвояси.
Всю обратную дорогу опять пришлось молчать, чтобы не посвящать в свои планы постороннего пилота, и только в доме, запершись в спальне, мы дали волю чувствам.
– Сагите, как это замечательно! – радостно провозгласил Маугли, не в силах усидеть. – Вот, всё и устроилось! Вы сможете работать, и я тоже! И нам позволят поставить наш дом где-нибудь, поближе к лесу… Вы ведь возьмёте меня с собой в поездку? Это такой случай осмотреться в окрестностях приютов, возможно, там найдётся где-нибудь рядом красивое местечко…
Я не мешала лягушонку строить радужные планы и даже одобрительно улыбалась и кивала на его слова, но думала при этом о том, что разведчицы в тылу врага из меня не получится. Это оказалось необыкновенно тяжело: не расслабляться ни на секунду, постоянно пытаясь предугадать, как повернётся разговор, о чём могут спросить Вайятху, и что будет, если он не сможет ответить на какой-нибудь элементарный вопрос… Например, какое печенье он любил больше всего в детстве. Или, если он выдаст ответ, типа «любил шарики Пане» – очень распространённый мирасский десерт, в Содружестве никому не известный. Сразу на ум приходили прописные истины, вроде той, что даже профессионалов губят какие-то мелочи, которым никто не придаёт значения.
Ну, хорошо хоть то, что Вайятху по-настоящему членов правящей фамилии не заинтересовал. Его расспрашивали, видимо, просто потому, что он появился со мной. Наверное, прилети он в одиночестве, на него никто и внимания бы не обратил. Дай Всевидящий, чтобы так всё и продолжалось дальше…
После разговоров с аристократами очень захотелось есть, к тому же, нам ничего, кроме коршу и каких-то конфет не предлагали, поскольку по регламенту встречи не полагалось, так что мы оба были голодными, как крокораусы после спячки. Приняв душ (особенно он требовался Маугли, который жаловался, что у него от краски уже всё зудит) и переодевшись, мы попросили обед на террасу и сели отдохнуть. Вайятху, выплеснув восторги по поводу возможности остаться жить на Мирассе, как-то притих и сидел теперь молча, глядя на море. Я тоже предпочла помолчать, чтобы подумать о том, как долго смогу жить в постоянном напряжении. По всему выходило, что не очень. Эх, прав лягушонок: нам надо селиться где-нибудь в лесах, там хоть притворяться ни перед кем не надо будет…
Вечером мы пошли пройтись по пляжу, просто, чтобы побыть подальше от любопытных глаз. А что они были, и во множестве – я не сомневалась после случайно подслушанного разговора. Спустившись за какой-то надобностью в полуподвал, где располагались слуги, услыхала, как повариха и горничная перемывали нам с Маугли косточки, решая, насколько Вайятху, который всегда под рукой, должен быть в постели лучше, чем постоянно занятый стратег номер один. Обе пришли к выводу, что случившееся у нас с Эдором было неизбежно, поскольку он женат на работе, это видно сразу, а у студенток, даже бывших, ветер в голове дует, так что, жаль, конечно, но надо было этого ждать. Зато теперь…
Выяснять, что же именно будет «теперь», я не стала, а, повернувшись, пошла обратно, забыв, зачем искала Марию. Вообще, чем дальше, тем сильнее у меня возникало ощущение, что я живу в стеклянном аквариуме, где на меня постоянно кто-то пялится. Чтобы чувствовать себя спокойно и непринуждённо в такой обстановке, надо было или иметь закалку с детства, как Линн, которую вечно окружали какие-то помощницы и няни, или привычку жить на виду, как Эдор, который вырос в условиях почти полной невозможности уединения. Мне с этим повезло больше. Или меньше, – если посмотреть на ситуацию, в которой мы оказались сейчас.
Уже перед сном мне вдруг позвонила Лавиния и сказала, что в их с Наимом головы пришла замечательная мысль пригласить нас завтра на прогулку в личный сад императоров. Я немедленно согласилась, – второго шанса попасть туда могло и не представиться, а о скрытых там красотах даже среди аристократов ходили, буквально, легенды. Поэтому на следующий день, я и Маугли в боевой окраске стояли в назначенное время, в назначенном месте, ожидая принца и златовласку. К слову, прилетели мы на обычном городском флайере – никаких тебе императорских эмблем и прочей роскоши. Наим и Лавиния, как проказливые дети, назначили нам встречу у какой-то потайной калитки, не желая придавать прогулке слишком официальный статус. Похоже, и принц иногда уставал от чрезмерной запротоколированности своей жизни.
Они появились откуда-то внезапно, с другой стороны ограды, держась за руки, как два подростка, сбежавших с занятий. Хихикая и подталкивая друг друга, искали кнопку, открывающую эту забытую всеми Вогранами калитку, потом сердечно обнимали нас, что вызвало у меня очередной шок, – обнимающимся я себе Наима совершенно не представляла! Но оказалось, что он прекрасно умеет это делать.
А потом мы бродили по длинным аллеям, засаженным огромными старыми деревьями, закрывающими небосвод листвой совершенно невероятных оттенков лазоревого, гранатового, аметистового и пламенеюще-алого цветов, заставлявших чувствовать своё бессилие перед природой, создавшей такое пиршество для глаз. Личный парк правителей самой красивой планеты был средоточием всех видов этой красоты. Здесь были заросли цветной травы; полянки крохотных, или наоборот, больших белых цветов, опьяняющих ароматом, не хуже вина; целый каскад маленьких водопадов, разбрасывавших вокруг брызги и сверкающую пыль; несколько небольших прудов и довольно большой ручей, соединявший их между собой. Большая часть красот были природного происхождения, но несколько раз мы натыкались на рукотворные шедевры, которые ухитрялись не портить, а наоборот подчёркивать красоту места, где их поставили. Архитекторы и садовники, потрудившиеся над этим шедевром, заслуживали бурных рукоплесканий и прижизненных памятников.
Мы удовлетворили свою потребность в прекрасном только часа через два, и за это время нам попалось несколько мест, где я вполне искренне просила оставить меня жить. Первым была аллея немыслимой красоты, образованная гибкими ветвями клонящихся к земле деревьев, сплошь покрытых гроздьями белоснежных цветов, казавшихся розовыми из-за отсветов, которые бросали на них листья.
Вторым – островок размером с небольшую комнату, на котором местные архитекторы ухитрились построить изящную ажурную беседку, отражающуюся в гладкой воде пруда, на поверхности которого плавали тысячи кремово-белых цветов, окаймлённых длинными узкими листьями, образующими что-то, вроде клеточки, в которой и покоился цветок. Узоры на стенах беседки повторяли переплетение листьев, отчего хрупкая постройка сама казалась цветком, только большим.
Третье место мы встретили на повороте от центральной аллеи к уже описанному пруду. Это была декоративная постройка, абсолютно достоверно изображающая полуразвалившуюся хижину, стены которой поросли пушистым золотисто-рыжим мхом и изумрудными вкраплениями какого-то ползучего растения, похожего на лиану. Всё вместе казалось очень уютным и живописным. В этом месте могли бы жить феи или эльфы, и я почувствовала себя феей, когда уселась отдохнуть на пороге этой хижины.
Мои спутники были не столь неприхотливы. Наим негромко приказал:
– Стулья.
И неподалёку от нас возник знакомый синий силуэт, державший подмышкой пару складных сидений. Следом появился ещё один, с раскладным столом, уже наполненным какими-то закусками и контейнерами. На этот раз венценосный хозяин подготовился к прогулке основательнее. Но у меня разом пропал аппетит, когда я поняла, что всё это время мы гуляли в сопровождении невидимых гвардейцев. Даже здесь, на полностью закрытой территории! Не знаю, была ли паранойя у мирасских императоров, но их гости точно рисковали заработать манию преследования.
Поставив свою ношу на вымощенную камнем площадку перед хижиной, стражи спокойствия Наима снова исчезли с глаз. Я нервно поёжилась: когда их было видно, не приходилось гадать, где они. Тут Маугли, до этого благоразумно молчавший почти всю прогулку, хотя это стоило ему немалых усилий, внезапно придвинулся ко мне и прошептал на ухо:
– Не беспокойтесь, я вижу его, он далеко от вас.
Я с беспокойством взглянула на Вайятху.
– Не подавай виду, что видишь его, – тихо ответила я. – Сиди и дальше тише воды, ниже травы.
Маугли согласно кивнул и снова отодвинулся. Мне стало легче, но впечатление от прогулки было непоправимо испорчено.
Пикник прошёл в тёплой атмосфере, совсем не такой, как в прошлый раз. На моё осторожное замечание об этом, принц заметил только, что его сестра довольно ревностно относится к соблюдению правил и обычаев, отсюда столько официоза в общении с ней, хотя в душе она добрая.
Я возражать не стала, хотя и фыркнула про себя.
Уже возвращаясь обратно к калитке, мы встретили старшего садовника здешних райских кущ и остановились высказать ему наше восхищение. Он был удивлён, но обрадован нашим порывом, и высказал предложение проводить нас к искомой калитке, но более быстрым путём. Пока он вёл нас, Маугли шёл рядом с ним и постоянно что-то обсуждал на известном одним садовникам сленге. Уже выходя, Вайятху вдруг вспомнил что-то и побежал к императорскому садовнику. Они обменялись несколькими фразами, и я заметила, как физиономия у лягушонка вытянулась. Похоже, профессионал сказал ему что-то неожиданное и малоприятное.
Позже, уже во флайере, я спросила лягушонка, о чём он разговаривал с местным садоводом. Грустный лягушонок ответил, старательно дырявя пол флайера глазами:
– Я спрашивал о «сердце ночи»… Но он сказал, что не знает таких цветов. Их нет… совсем, как меня. У меня такое чувство, что я опоздал. Лет на четыреста точно.
Я виновато подумала, что так и не узнала, что было связано с этими пропавшими цветами. Впрочем, теперь это не имело никакого смысла: если нет цветов, незачем и узнавать про них что-то… Одной тайной меньше – мне только легче. Так что я выкинула из головы «сердце ночи», и принялась думать о делах куда более насущных. Например, о насупившемся Маугли, которого надо было утешать.
Больше, до самого отлёта с принцессой для инспекции приютов, ничего особенного не происходило, за исключением бурной переписки, предшествующей разрешению Вайятху сопровождать меня. Видимо, Карии категорически не нравилась мысль проводить так много времени с человеком, у которого настолько несчастливая карма. Я только усмехалась, представляя себе её лицо, если бы она узнала, кому отдала сердце: вообще не человеку, да ещё и выращенному в специальном инкубаторе. Впрочем, возможно, я ошибалась, и воспитанная на Мирассе принцесса посчитала бы ГИО-стратега куда более достойным, чем того же ребёнка из приюта. Ведь от гвардейцев она не шарахалась…
Улетали мы на роскошном флайере, таком огромном, что в нём нашлось место даже для спального отсека Её высочества. Нечего и говорить, что супер-мощная машина была помечена эмблемой хищной птицы.
– Это один из шести больших флайеров, которые предоставляются родственникам императора, – пояснил мне Эктор. – Преимущество положения особы, близкой к самодержцу, – можно забыть о каких-либо нуждах на ближайшие двадцать пять лет.
– Нет уж, – проворчала я. – Не нужно мне привилегий. Лучше мой домик в глуши.
Мы болтали в полголоса, потому что принцесса изволила сразу уйти к себе, как только мы поднялись на борт. Я её понимала: вылёт в шесть утра – это просто издевательство над организмом! Но, с другой стороны, дорога была достаточно длинной – около пяти часов, можно было наверстать упущенное, кресла в салоне такую возможность давали. Но мы с Эктором использовали сонливость Её высочества, чтобы поговорить, наконец, по душам.
Стратег номер два рассказывал мне о том, как складывалась его жизнь рядом с Карией. По всему выходило, что неплохо.
– Понимаешь, Тэш, она просто никогда и ни с кем не конкурировала. Её положение, наверное, самое лучшее на Мирассе, потому что она свободна. Хочешь – выходи замуж. Не хочешь – не выходи никогда. Хочешь – имей любовника, не хочешь – не имей. Хочешь – работай кем-нибудь. Не хочешь – можешь оставаться клушей, рядом с троном. Конечно, заниматься чем-то – это престижнее, чем просто прожигать жизнь, но история Мирассы знает множество родственников императоров, которые ничем другим не увлекались, оказываясь по истечении двадцати пяти лет чуть ли не в сточной канаве, откуда их приходилось вытаскивать более предусмотрительным родичам. Кария ведет себя осмотрительно, и с головой в политику не лезет, потому что Наим вполне самодостаточен, насколько я понимаю. Лавиния говорила – он редко прислушивается к её словам, только тогда, когда они совпадают с его собственными желаниями
– Да? – удивилась я. – Странно, а мне показалось, что он ценит её.
– Ценить-то ценит, но только в качестве отдушины. Кария – другая. Она понимает, что совсем удалиться от двора и политики нельзя, поэтому помогает брату в каких-то мелочах. Например, взяла на себя обязанность представлять строительство курорта перед действующим императором. И до сих пор периодически летает к нему с докладами.
– Правда? А она разбирается в тонкостях строительства?
– Нет, но ведь и император – не инженер, его особенности заливки фундаментов не интересуют. Главное, что она показывает Его величеству – это выгоды и достоинства курорта. Это очень важно, потому что, будучи единственным лицом, подающим отчёты, она может попортить нам немало крови, если ей вдруг придёт в голову очернить кого-то, или даже всю идею целиком.
– Ох, надеюсь, не придёт… – я поёжилась.
– Я тоже надеюсь. И поэтому потихоньку вхожу в её дела. У неё ведь схожие проблемы с приютами. Она на самом деле не может подобрать персонал, никто не хочет портить карму. Такие вот предрассудки…
Эктор улыбнулся, но глаза у него оставались серьёзными.
– Я приучаю её к мысли, что на меня всегда можно положиться. Опереться, если что-то идёт не так. Приучаю к тому, что именно я всегда рядом. Это нелегко, знаешь, сколько у неё обслуги?
– Не знаю, – честно ответила я.
– Больше ста человек.
– Ско-олько?.. – я вытаращила глаза.
– Да-да, именно столько. Два личных пилота планетарного транспорта, два экипажа для межпланетных перелётов, три личные горничные, четыре садовника, команда смотрителей зоосада…
– Как, у неё и личный зоосад есть?! – не удержавшись, перебила я Эктора.
– Есть, как не быть, – тут у каждого члена императорской семьи есть свой зоосад, у кого побольше, у кого поменьше. Самый большой и закрытый – у императора. Так, ты меня сбила… Ещё три повара, совсем-совсем личная горничная, точнее, няня, которая до сих пор ходит за ней, как за маленьким ребёнком, врач, художник, команда техников, три человека для грязной работы, и гвардейцы. Примерно, двадцать-двадцать пять.
– Ого! – вырвалось у меня. – Зачем так много?
– Не знаю. Традиции… Каждый член императорской семьи имеет свиту из гвардейцев. Я имею в виду, близкие родственники, конечно.
– Странно, – обронила я, уставившись за окно. – Очень странно…
– Да, тут многое непривычно и нерационально. Мирассцы, чуть что, ссылаются на заветы предков и, опять же, традиции. Дескать, не нами заведено, не нам ломать.
– А что с императорской почтовой службой?
– Пока вопрос повис. Прошение мы написали, передали его, куда следует, но ответа нет. Возможно, это придется решать уже Наиму. Нынешний император, говорят, очень плох.
Да, о серьёзной болезни самодержца меня уже предупреждала Лавиния.
– Эктор, – нерешительно начала я. – А ты никогда не задумывался… над женитьбой?
Стратег номер два, улыбнулся совершенно по-Эдоровски и тихо проговорил:
– Сватаешь мне принцессу?
– Ну… почему нет? Если она, конечно, тебе нравится.
– Это необязательно, – ГИО-красавец пожал плечами. – Главное то, что между нами, фактически, сформирована эмоциональная привязка.
– И что?
– И то, что Кария уже намекала на брак.
– Правда?! – не удержавшись, я вскрикнула довольно громко, и Эктор прижал палец к губам. – Нет, правда, уже звала?
– Почти.
