Текст книги "Сувенир с Мирассы (СИ)"
Автор книги: Марлона Брандеска
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 72 страниц)
Словно в ответ, моё собственное сердце тоже заколотилось с удвоенной силой. Доля в бизнесе?! Вот так, сразу?.. Должно быть, мы слишком долго донимали Всевидящего своими мольбами, и ему просто надоело их слушать, поэтому он вывалил на нас целый мешок своих благодеяний!
Что бы мы ни пытались предусмотреть, но такого не ожидали! По-видимому, получив от меня отказ, крокораус решил не терять зря времени и подкупить моего «жениха». Ну, собственно, это было логично, – если не получается контролировать меня, нужно попытаться контролировать того, кто мне важен. В чём-то это было бы даже более эффективно.
Но доля в бизнесе означала, что дорога на Мирассу была открыта. И не кем-нибудь из окружения Скросса, а им самим! Всевидящий, да это было много лучше, чем мы планировали!
Сообразив всё это, я тоже захохотала и задрыгала ногами.
– Эдор, да это же просто сказка! Это же так прекра…
И в этот момент мне закрыли рот поцелуем.
Возможно, в какой-то другой момент я бы остановила его. Но против Эдора счастливого, переполненного каким-то хмельным ликованием и благодарностью, не устоял бы никто. Его губы накрыли мои с такой страстной нежностью, что я мгновенно растаяла, как кубик льда, брошенный в обжигающий кофе. Красавчик ничего не требовал от меня, – наоборот: одаривал. Радостью, восхищением, восторгом… Конечно, я сдалась. После первого же поцелуя, затопленная таким сногсшибательным коктейлем чувств, от которого подкашивались ноги. Спустя всего несколько минут, посвященных поцелуям, у меня в голове уже царила полнейшая первозданная пустота, вытеснившая все тревоги, беспокойства и страхи.
Мы прервались только для того, чтобы снять и бросить его одежду и моё платье с украшением (хорошо, что Эдор вспомнил, где лежал баллончик со средством, отлепляющим ожерелье, но даже обрызгать меня мачо ухитрился, не прекращая поцелуев). А потом я и он надолго сосредоточились только друг на друге, и весь мир отошёл в сторону, ожидая, пока мы вынырнем из безумного океана эмоций и ласк.
Когда первый пыл чуть-чуть угас, красавчик, не выпуская меня из объятий, приказал флайеру поменять курс. Когда я спросила, куда мы отправляемся, он ответил, что хочет сделать мне сюрприз. И сделал: когда кибер-пилот сообщил, что мы прибыли на место, за бортом летательного аппарата расстилались только чёрные, поблёскивающие в свете фонарей машины, волны.
– О, Всевидящий, куда ты меня притащил?! – поразилась я, разглядывая безбрежную, куда хватало глаз, водную гладь.
– Это море, моё любимое место для купания, довольно далеко от берега. К сожалению, редко удаётся сюда выбраться, но сегодня мне захотелось показать тебе его. Кстати, нырять надо прямо с трапа флайера.
– Там же ничего не видно! Ночь… – я сопротивлялась, пытаясь затормозить наше продвижение к открытой прямо над водой бортовой панели машины.
– Глупенькая… – нежно усмехнулся мне в ухо стратег. – Это тебе ничего не видно. Я лично прекрасно всё вижу. Держись за меня крепче!
Тут этот коварный тип подхватил меня на руки, легко сбежал по трапу и обрушился прямо в бесконечную, влажно поблёскивающую черноту, не разжимая рук, под мой недолгий, но отчаянный визг.
Визжала я, как выяснилось, напрасно: море было тёплым, а звёзды, когда мы отплыли подальше от освещённого флайера, сияли словно бы и сверху, в небе, и снизу, в воде. В-общем, купание вышло совершенно волшебным. Наплававшись всласть, мы вернулись во флайер и, не утруждаясь одеванием, отпраздновали первую победу на пути к Мирассе тёплым золотисто-розовым вином, извлечённым стратегом из его «стратегических» же запасов.
После купания и почти голодного праздничного вечера я быстро опьянела и сидела, прижавшись к плечу красавчика, ни о чём не думая, ни о чём не вспоминая, желая просто остаться здесь и сейчас, в этом самом мгновенье, когда не нужно решать никаких проблем, и совесть молчит, пригревшись где-то в уголке души, и тёмные глаза красавца смотрят с такой нежностью и чуть-чуть с горечью, словно уже предчувствуя наступление утра… И хочется прогнать эту горечь поцелуем, сотней, тысячей поцелуев, пока его губы, со сладким послевкусием винной ягоды, не ответят мне, заставляя наши тела вновь начать извечный диалог мужчины и женщины. Диалог, который никогда не прекратится, пока существует человечество…
И, когда мы прилетели к домику и вошли в него, как были, нагие, Эдор не отпустил мою руку, а потянул за собой, в спальню. И я послушно пошла следом за ним, потому что, и в самом деле, осталось ещё что-то недосказанное между нами. Что-то, требующее продолжения, вдумчивого и неторопливого, заполненного больше паузами, чем действиями или словами. Что-то, должное завершить и очистить случившееся между нами.
И так оно и произошло, – засыпая на рассвете, я прижималась к плечу Эдора, переполненная не столько сожалениями о несбывшемся, сколько благодарностью за произошедшее. Этой ночью мы словно прожили целую жизнь, которой у нас не было, но которая всё же случилась. Мы пережили в этой жизни нежность, доверие, восторг, страсть, горечь, недопонимание, ревность, успокоение, даже неизбежное расставание… И эта ночь позволила нам потом, когда пришло время, спокойно отпустить друг друга.
Сувенир 36
Удивительно, но следующее утро, пришедшееся, вообще-то, на два часа дня, началось для меня не со звонка от настырного эскулапа, утомленного наличием на своей территории ещё одного подопечного, и не со звонка от подруги, надумавшей перед отъездом поплакаться мне на жизнь, а, может, и выторговать встречу с любимым Долло, как я опасалась в глубине души. Ничего подобного! Утро началось с запаха свежесваренного кофе, причём запах этот был настолько сильным, что источник его должен был явно располагаться где-то поблизости. Разлепив глаза, я этот источник и обнаружила, в виде сахарницы, сливочника с молоком, двух чашек чёрного кофе и прилагающейся записки: «Обе – тебе!».
Возблагодарив щедрость и догадливость стратега, я налилась своим любимым напитком, чуть не по самую маковку, и осознала, что жизнь, в общем-то, неплохая штука! Подкрепив это осознание горячим душем, вспомнила, что вчера мы пережили, наконец, висевший над нами дамоклов меч – корпоратив у господина Скросса. И тут же возжаждала подробностей разговора между папашкой Линны и Эдором. Конечно, самое главное я знала, но всякие детали его предложения мне никто до сих пор не удосужился расписать. Так что, одевшись и прихватив поднос с посудой, я отправилась на поиски стратега, которого и нашла, вполне ожидаемо, на кухне, тоже с двумя чашками кофе, и тоже вполне довольного жизнью.
Судя по всему, пока я спала, контрабандист успел и поплавать, и позавтракать.
– Доброе утро, – приветствовала я его, присаживаясь напротив.
Мачо отсалютовал мне чашкой:
– Как спалось?
– Нормально, – ответила я. – Вигор звонил?
– Нет ещё. Но это не страшно, я вчера предупреждал его, чтобы он дождался звонка от нас. На всякий случай.
Разумно, – встреча со Скроссом могла повернуться по-всякому. Случись с нами что-то, у лягушонка оставался хотя бы призрачный шанс на свободу…
– Ладно, попозже позвоню… – решила я и уставилась вопросительно на красавчика, озаботившегося моим завтраком. Он вытряхивал из кастрюльки в тарелку порцию своего очередного кулинарного шедевра, сервировал и ставил передо мной. Выглядело так себе, но запах был совершенно фантастическим!
– Ну, и чего молчишь? – Очевидно, даже нереальная, волшебная ночь не способна была изменить несносный характер ГИО-ехидины, и он намеревался и дальше испытывать моё терпение, ухмыляясь, как сытый чеширский кот. – Рассказывай уже!
– Что рассказывать?
Я зарычала.
– Ладно-ладно, уговорила, – красавчик расплылся в широчайшей улыбке, отставил кофе и принялся с удовольствием вспоминать события прошедшего вечера. – Значит, дело было так… Не успел я сесть за столик, как господин Скросс сообщил, что у него имеется ко мне вполне деловое предложение. И он надеется на понимание и согласие с моей стороны. Я, естественно, поинтересовался, что же он хочет мне предложить. Оказалось, долю в туристическом бизнесе, который он собирается развернуть на Мирассе! Ну, до прямого обсуждения процентов мы таки не дошли, но назначили встречу для дальнейших переговоров.
– Ох… Хорошо бы всё выгорело! – проговорила я. – А то звучит слишком уж неправдоподобно. А что за это ты будешь должен мегалозавру?
– Кому? – удивился стратег.
– Мегалозавру. Ну, это я его так иногда про себя называю. Привычка уже… Он мне очень напоминает эдакое доисторически-современное чудовище. Вот, например, мегалозавра, методично пожирающего конкурентов… Ты не отвлекайся! Так чего он хочет взамен?
– Пока ничего не сказал.
– Вообще ничего?
– Вообще.
– А… как же он тебе объяснил, с чего вдруг такая щедрость?
– Сообщил, что привык за эти годы заботиться о тебе, как о второй дочери, и теперь не может внезапно перестать это делать. Дескать, от прямой помощи ты отказываешься, так что… он готов действовать вот так. Через меня.
Я задумалась. Значит, пока папочка Линн решил прикрыться заботой обо мне. Ну-ну, тронута до слёз. Сейчас, только упаковку платочков найду и порыдаю… Наверное, Эдор вчера тоже немало повеселился.
– А у тебя есть опыт в туристическом бизнесе? – спросила я ГИО-красавчика.
– Не то, чтобы прямо опыт, но пара гостиниц имеется. Где гостиница, там и туристы, думаю, что, если каких-то глобальных проблем не будет, справлюсь.
– А ты не боишься, что это окажется просто ловушкой? – поинтересовалась я. Радужные перспективы как-то настораживали. Всё складывалось, как по мановению волшебной палочки, нам и делать-то ещё ничего не пришлось… Как бы это везение не вылезло потом боком! – Например, что папашка Линн будет тебя водить за нос, как Альдора. Вроде бы, до сих пор должность он ему только обещал, но не давал.
Стратег пренебрежительно хмыкнул.
– Жужелица, ты начинаешь беспокоиться по пустякам. Я же тебе не разленившийся аристократ с Мирассы! Не говоря уже о том, что у меня есть такая команда, с которой не справится никакой Скросс. Но даже без помощников я могу предсказать, с определённой долей погрешности, конечно, что задумывает тот или иной индивидуум, поскольку могу ощущать чужие эмоции. Так вот, от папашки твоей подруги, как ты изволишь непочтительно выражаться, несло досадой и злостью.
– И что? С каких пор это стало признаком честности и готовности сотрудничать?
Стратег улыбнулся с ещё большим превосходством.
– С тех пор, как выяснилось, что человек, задумавший гадость, как правило, не рвёт и мечет, а как раз тихо обещает золотые горы, убеждая собеседника в своей кристальной честности. Твоему Скроссу же откровенно хотелось прибить меня. Ну, и тебя, видимо. Тебя даже скорее… Вот, кстати, объясни, что ты с ним сделала, что он вдруг так изменил свой подход к нам?!
Я вздохнула и принялась пересказывать Эдору наш разговор с надеждой предпринимательства, упирая на то, что меня от его «благодеяний» едва не стошнило.
– Может, Скросс это как-то почувствовал?.. – предположила я в конце.
– «Как-то почувствовал»? – фыркнул стратег. – Да у тебя, дорогая, на лице вечно все чувства написаны, как на рекламном экране! Надо быть слепым, чтобы не заметить.
– Ничего подобного! – запротестовала я. – Тебе, может, и видно, а вот обычные люди ничего не замечают! Сколько раз приходилось выкручиваться из таких передряг, что, если бы я не умела скрывать чувства, давно уже жила где-нибудь… в местах о-очень отдалённых!
Эдор, ничуть не убеждённый, скептически скривился, но настаивать не стал.
– Неважно. Главное, Скросс повёлся на твои гримасы, и сделал ставку на меня. Значит, наше расставание откладывается до тех пор, пока твой мегалозавр не заинтересуется именно мной, как бизнесменом, а не приложением к тебе. А это случится довольно скоро, вот увидишь.
– Значит, охмурять Линн ты не будешь? – поддразнила я его.
– Отчего же? Буду. Но, – всему своё время. Ещё рано. И её муж, если я всё правильно понял, пока твоему покровителю нужен, так что рано, рано стучаться в эти двери. Вот, когда их брак развалится, или этот Альдор сделает какую-нибудь грандиозную глупость, тогда-то…
– А почему ты так уверен, что он непременно её сделает? – перебила я бесхитростные такие, светлые мечты красавчика.
– Да уж не сомневайся… – уверенно ответил он. – Такой самовлюблённый тип просто не сможет не проколоться. Он ведь женился на деньгах, так? Или ты станешь меня уверять, что их связала огромная и дочиста отмытая любовь?
Я невольно фыркнула и отрицательно помотала головой.
– Ну, вот… Вряд ли у него в планах была пахота по развитию бизнеса своего тестя. Думаю, аристократик предполагал как раз пользоваться деньгами Линн и жить в своё удовольствие.
Я не настолько хорошо знала Альдора, чтобы подтвердить или опровергнуть слова контрабандиста, поэтому просто неопределённо пожала плечами. Могло ведь статься, что муж Линн мечтал не просто проедать её деньги, а прибрать к рукам всю империю Скросса. Только и об этом мне было ничего не известно.
– Ох, ты знаешь, где-то потерялся передатчик из уха, который ты мне дал! Вчера обнаружила, что его нет… – спохватившись, покаялась я. – Прости… Не уследила!
– Не волнуйся, это я его вынул. Вчера же.
– А почему не предупредил?
– Ну, мы, вообще-то, были заняты… А потом просто забыл о нём, хорошо, что ты напомнила. Надо будет забрать с собой.
Я с облегчением вздохнула: ну, хоть чудо техники не проворонила!
– А как твоё общение с Линн? – поинтересовалась с лёгкой ехидцей. – Как она тебе?
Эдор в ответ посмотрел в потолок и задумчиво сообщил, что некоторые хотят слишком много знать.
Я не обиделась, просто рассмеялась.
– Да, вижу, ты просто покорён! Она, кстати, тоже… Мне даже жаль Альдора, у бедолаги никаких шансов. Впрочем, это и к лучшему. Меньше возни.
Стратег как-то странно посмотрел на меня.
– Вы же, вроде бы, были подругами? – поинтересовался он.
– Да. Это ты точно сказал: были. А теперь… Даже не знаю, что испытываю к ней. Наверное, просто жалость… – Я вздохнула. – Но, всё-таки, я не настолько сильно жалею её, чтобы считать, что она тебя заслуживает! Может, одного из твоих двойников достаточно будет?
– Ну уж… Я их на такое не пошлю. Сам как-нибудь… Между прочим, ты знаешь, Линн вчера сообщила мне кое-что интересное.
– Неужели? Как это она ухитрилась-то…
– Иронизируй , сколько хочешь, но, если не задирать нос, а пользоваться обстоятельствами, можно многое узнать. Так вот, например, я выяснил, что где-то через месяц муж Линны собирается привезти сюда… угадай, кого?
Я скорчила гримасу.
– Неужели Императора?
Эдор расхохотался.
– Ну, у тебя и аппетиты, Жужелица! Нет, разочарую, Император не ожидается, пока нет поводов покидать ему свою благоустроенную планету. А привезёт Альдор одного из туземцев Мирассы.
– Живого? – я успела задать вопрос, и только потом осознать, как глупо он прозвучал. Вряд ли сюда повезли бы чучело…
– Естественно, живого, – несколько удивлённо ответил стратег. – Живого, здорового и дееспособного, что немаловажно.
– Интересно, и зачем он тут ему понадобился?
– Да затем, что в противном случае придётся тащить на Мирассу кого-то из Комиссии по выдаче лицензий на строительство, а это намного более хлопотно.
– Зачем?!
– Эх, Жужелица… Сразу видно, что ты совершенно далека от нужд и проблем простого предпринимателя. Эта Комиссия должна выдать корпорации Скросса разрешение и лицензию, чтобы он мог начать штурмовать пляжи Мирассы, создавая там курорты. А для этого, в свою очередь, требуется согласие всех главных рас, населяющих планету, или неглавных, если помянутое строительство собирается затронуть их интересы. Всех, – понимаешь?
– Да, – ответила я, соображая. – Получается, что на всей планете остались только люди и те, полосатые местные жители?
– Хм, ну, видимо, да. Больше нигде не упоминается о каких-то ещё аборигенах. Стало быть, остались только они.
– Ага… И что ты хочешь от этого туземца?
– Для начала – увидеться.
– Зачем? Хочешь повлиять на его решение относительно организации курортов? Так он наверняка будет полностью под контролем Альдора.
– Нет, не для этого. Я хотел бы показать ему Маугли.
– Зачем?.. – я даже подпрыгнула от неожиданности. Это он так собирался соблюдать конспирацию?!
– Затем… Я хотел бы расспросить его о прошлом Мирассы. Может быть, он что-то знает о том времени, когда на планете ещё не было пришлых… А живой представитель расы, которую они, скорее всего, уже похоронили, может сильно повлиять на него. Причём, скорее всего, расположить к нам. И, в любом случае, было бы очень неплохо заручиться его поддержкой и одобрением нашим действиям. Если не удастся почему-либо реализовать план со Скроссом, запасной вариант точно не помешает.
– Это какой же? Небольшой космодром у туземцев? Ты что, серьёзно?! Если бы они были реально настроены против захватчиков, то уже что-то наверняка предприняли бы, а не дожидались нашего появления. Это раз. А во-вторых, где гарантии, что именно этот представитель мирассцев не окажется полностью преданным Альдору, и не сдаст нас с потрохами? Нет, я не считаю, что нужно так рисковать! Я против!
– Да погоди ты, – принялся уговаривать меня мачо. – Никто не собирается тащить к нему Маугли без подготовки! Сначала надо будет выяснить взгляды этого, полосатого, и если они совпадут с нашими, только тогда мы постараемся организовать для него встречу с твоим гуманоидом. Согласна?
Я обдумала его предложение и, наконец, кивнула. Если после предварительной разведки, или даже личной встречи, тогда – да. Можно было и попробовать.
– И потом, космодром не космодром, но посадочную площадку для катера они вполне смогли бы подготовить, не так уж это сложно. Я, конечно, не стремлюсь к полномасштабной партизанской войне, но кто знает.
Я передёрнула плечами. Всевидящий! Мало всего остального, так теперь ещё и к боевым действиям начнём готовиться…
– Короче говоря, через месяц, если переговоры Альдора с Императорским Домом не сорвутся, мы сможем увидеть живого, как ты точно заметила, аборигена с Мирассы. Да, ещё кое-что… Мне нужно срочно заняться сейчас ликвидацией своих криминальных связей. Их и так немного осталось, но надо подчистить все концы, чтобы к моменту, когда Великий Предприниматель позовёт меня, я был уже чист, как слеза…
Я фыркнула.
– Ты не похож на слезу, Эдор, и никогда не будешь. Скорее уж, на каплю крови…
– Ффууу… – демонстративно обиженно поморщился контрабандист. – Как ты могла! Меня! В лучших чувствах… Всё, пойду заберу назад все подарки. Кстати, куда делась упаковка от ожерелья?
– Валяется где-то в спальне… А само ожерелье-то где?
– Во флайере, кажется. Надо отвезти в сейф. Поможешь собрать запчасти?
– Само собой, ты же всё отбираешь, а я девушка гордая…
Так, с шутками и подколками, мы ликвидировали все следы долгих сборов на корпоратив, упаковали украшение в футляр и сообщили Вигору, что лягушонка можно отправлять домой.
Когда через полчаса деловой и пышущий энергией Эдор отбыл в столицу, я, с особым удовольствием, отправилась в обход своих владений. Наконец-то здесь было тихо и спокойно. Обошла все комнаты, ликвидируя мелкий беспорядок, прошлась вдоль бассейна, обнаружила довольный фикус, который, пользуясь тем, что все были заняты, снова добрался до бортика и запустил корни в воду. Пришлось опять отбуксировать его за каменную стенку, которую мы строили ещё с Маугли. Я укрепила её в тех местах, где упрямое растение раскидало камни, когда штурмовало преграду. Возмущённый произволом, цветок только трясся мне вслед, явно сожалея о нашем возвращении.
Наведя везде порядок, я с чистой совестью расположилась в кабинете, намереваясь заняться чем-нибудь полезным, но, в результате, просто пробездельничала до самого прибытия лягушонка, наслаждаясь возможностью расслабиться. Оказалось, что это – настоящее счастье: никаких гостей, любимый дом и предвкушение появления кикиморыша. Это была моя настоящая жизнь, которая мне очень нравилась, и менять её на шум и блеск Большого бизнеса я никогда и ни за что не стала бы.
Следующие несколько недель слились в один, практически, одинаковый день: я вставала утром, готовила или разогревала завтрак для себя и Маугли, собиралась и улетала на вызванном из города флайере в Университет, оставив лягушонку и Деоне распоряжения по поводу еды, занятий и прогулок. До самого вечера я погружалась в учёбу, а потом – в работу. Консультанту, даже на половинной ставке, в Домах для оставленных детей скучать было некогда. Затем я возвращалась домой, занимаясь по дороге всевозможными хозяйственными делами, начиная от заказа продуктов и заканчивая подборкой литературы для почти научившегося читать Маугли.
Почти – потому, что он совершенно не горел желанием это делать, предпочитая при всяком удобном случае переключаться на рисунки. Теперь мой старый блокнот, выданный в его полное и безраздельное владение, пестрел прекрасными иллюстрациями к каллиграфически выписанным им же буквам и словам на лингве, напоминая работу профессионального художника для какого-нибудь электронного издания азбуки. Деона, ворча, регулярно перекидывала эти рисунки в память домашнего кибера, утверждая, что заморыш специально усложняет её работу, как обучающего устройства, потому что отвлекать его, когда он начинал «творить», я ей запретила.
В какой-то момент мне пришлось перейти от звонков к написанию писем, – как выяснилось, это был единственный эффективный стимул для заморыша, чтобы всё-таки начать читать. В последствии, он так и предпочитал эпистолярный жанр всем остальным. Кто бы мог подумать об этом тогда, когда я, пыхтя и клокоча от негодования, не отвечала на звонки зелёного упрямца, чтобы заставить его прочесть оставленные мной записки!
Помимо контроля за обучением кикиморыша, я продолжала раз в неделю таскать его на процедуры к Вигору, который разработал строгий режим, по которому Вайятху не только питался или занимался физическими упражнениями, но и вообще жил. Плавал теперь лягушонок сам, каждый день, и это очень благоприятно сказывалось на его самочувствии. Хотя боли никуда не делись, регулярно мучая преображающееся тело заморыша. Правда, в нужном направлении преображалось оно только в видении эскулапа, который, когда мы прилетали к нему на очередной сеанс облучения, раздражаясь от моей непонятливости, тыкал пальцем в изображения внутренних органов, призывая меня тоже увидеть эти самые, которые «даже слепой увидел бы», изменения. Но я пока ничего не замечала, хотя и молчала об этом, чтоб не расстраивать Маугли, со священный трепетом в глазах разглядывавшего себя на голограмме и внимавшего каждому слову эскулапа, как пророчеству.
Единственным, реально видимым изменением во внешности кикиморыша стало то, что он пополнел и уже мало напоминал тощее недоразумение, которое я увидела в самый первый раз, развернув тюк из ткани. По правде сказать, я и заморышем-то называла его про себя только по привычке. Скорее, он напоминал сейчас эдакого слегка пузатого подростка, переборщившего с «воздушными лакомствами Тэдди». Конечно, ели их, в-основном, совсем мелкие детишки, но эффект был очень схож: объевшиеся малыши тоже становились похожими на шарики на ножках. Правда, это проходило довольно быстро, а вот Маугли в этом состоянии задержался. Слава Всевидящему, что он хотя бы не комплексовал по этому поводу, поскольку Вигор был для него непогрешим, а викинг сказал, что «пузатость» – ожидаемый побочный эффект данного этапа роста лягушонка. И всё, что от нас требовалось – это спокойно её пережить. Единственный, кто подсмеивался над заморышем по этому поводу, был, конечно, господин Совершенный мужчина, регулярно навещавший нас.
Он тоже вносил свою, особую лепту в воспитание лягушонка, которая больше всего напоминало дрессуру. Так, убедившись, что Маугли благополучно начал забывать даже те приветствия, которым стратег лично его обучил, Эдор прочёл испуганному гуманоиду целую лекцию о недопустимости такого отношения к учёбе и заставил учить ещё несколько десятков приветствий и фраз, подходящих к разным случаям и времени суток. А чтобы лягушонок не отнекивался отсутствием практики, обязал его приветствовать «призраков», которые, согласно воле «Иллюзора», шатались теперь везде по нашей территории, и которых Маугли, единственный из всех, кроме киберов, был способен видеть.
После этого начался форменный сумасшедший дом, потому что в любое время дня лягушонок теперь вскакивал и начинал бормотать всевозможные приветствия, обращаясь к очередному невидимке. Я долго терпела, и взорвалась только тогда, когда однажды ночью, придя в спальню, не узрела такую картину: услышав мои шаги, не успевший до конца заснуть Маугли подскочил на кровати и с чувством сообщив, что «он счастлив увидеться со мною этим прекрасным вечером, и не желаю ли я чаю, сока, вина, или кофе, а также, что он готов танцевать всю ночь напролёт», не рухнул обратно в кровать и не отключился, вызвав у меня слегка истерическую реакцию.
Я сообщила Эдору, что невменяемый лягушонок нервирует меня ещё больше, чем лягушонок невоспитанный, и экзекуции прекратились. Правда, у меня осталось подозрение, что стратег продолжил свою дрессировку, только сменил методы: несколько раз после того я видела, как лягушонок вдруг начинал бормотать что-то себе под нос, опасливо таращась на меня своими зелёными блюдцами. Ну, главное, что он перестал подскакивать и нести чепуху, с остальным я была готова смириться.
Ещё одним событием, о котором стоило вспомнить, была покупка флайера, давно назревшая, но постоянно откладывавшаяся из-за более насущных проблем. Событие, конечно, не эпохальное, но запоминающееся, потому что из-за этого несчастного летательного аппарата у нас с Эдором разразился настоящий скандал. Мы ухитрились только что удержаться от битья посуды, но поругались с блеском!
На самом деле, начиналось всё вполне невинно. В один их своих визитов мачо случайно, проходя мимо, заглянул в мой блокнот, на экране которого как раз красовалось изображение одной из машин, к которым я присматривалась, как к потенциальному приобретению.
– Дрянь флайер, – прокомментировал он увиденное и полез за чем-то в стол.
– Почему дрянь? – удивилась я. – Нормальный аппарат, как раз для меня. Небольшой и недорогой.
Тут мачо из недр стола вылез и уставился на меня, подняв брови.
– Ты собралась покупать флайер? А почему молчишь?
Я пожала плечами:
– А зачем что-то говорить? Ну, собралась и собралась. К тебе-то это какое имеет отношение?
Глаза стратега подозрительно сузились, и в следующие пять минут я с удивлением узнала, что покупка летательного аппарата такого класса, как выбранный мною, нанесёт непоправимый урон репутации мачо, не говоря уже о таких мелочах, как его обида на мою неуместную самостоятельность, и прямое выставление контрабандиста в самом невыгодном свете в глазах Скросса, перед которым он, Эдор, несёт теперь ответственность за меня.
Придя в себя, я сообщила мачо, что он совершенно не обязан настолько заботиться обо мне, что у меня есть собственные (ну, или не совсем собственные, но врученные мне) деньги, и что я не собираюсь сидеть у него на шее, как бы это ни выглядело для посторонних наблюдателей, которые могут сразу отправляться в пасть к Плораду.
На это мачо холодно сообщил мне, что никакого достойного флайера на ту нищенскую сумму, что лежит у меня на карте, даже если использовать её полностью, купить невозможно, поэтому не стоит и пытаться.
Подобрав челюсть с пола после такого наглого заявления, я ответила, что он – невыносимый сноб, если считает нищими всех, у кого на счету имеется «всего» около сотни тысяч кродов, и мои потребности так далеко не простираются. Межпланетный крейсер мне совершенно без надобности.
На это у стратега тоже нашлось, что возразить, так что спор разгорелся нешуточный, с переходом на личности и всевозможными пожеланиями и обобщениями.
Остановил меня, лично, только вид перепуганного лягушонка, попытавшегося бочком проскользнуть мимо нас к дверям. В пылу ссоры я даже как-то забыла, что он сидел тут же… Слегка остыв, я сообщила стратегу, что не собираюсь больше спорить, но и принимать излишне дорогие подарки не собираюсь, а уж тем более что-то экстра-класса. Не удержавшись, напомнила, что, вообще-то, он собирался через некоторое время переключиться на Линну, и ожерелье, которое он купил, как бы для меня, в итоге должно было достаться ей.
– Я не желаю остаться без флайера только потому, что потом выяснится, что тебе и машину, как часть капитала, надо будет передарить более актуальной спутнице жизни! – заявила я и вышла, забрав с собой лягушонка.
Не знаю, чем занимался Эдор, но он постучал в дверь моей спальни минут через сорок и предложил поговорить, но спокойно. Мы снова сошлись в кабинете, уже как две стороны, сохраняющие вооружённый нейтралитет.
– Будь так добра, посмотри, пожалуйста, вот эту подборку, – подчёркнуто вежливо попросил меня мачо, протягивая свой блокнот.
Я взяла его и… с трудом сдержалась, чтобы не зашипеть и не начать плеваться. Изображённые флайеры, все, как один, отличались не то, что бы дурным вкусом, но, на мой взгляд, вопиющим отсутствием этого самого вкуса. Стиснув зубы, чтобы не вырвалось ни одного лишнего звука, я усилием воли заставила себя просмотреть всё, что он нашёл, подышала, чтобы успокоиться, и только потом спросила:
– Что это?
– Это – летательные аппараты, которые бизнесмены моего уровня должны дарить своим женщинам.
Я чуть не подавилась воздухом и закашлялась.
«Должны дарить»!!!! Да я за специальную доплату никогда не села бы ни в один из этих, с позволения сказать, подарков! Начать с того, что все машины, как на подбор, имели потрясающе кричащую расцветку, наводящую на мысль, что над ними поработал какой-то свихнувшийся художник. Как будто этого мало, каждый флайер был увешан украшениями, как дерево последнего праздника года. Чего стоило, к примеру, сверкающее двойное кольцо на носу одного из аппаратов, по виду то ли из натуральных, то ли из искусственных брильянтов! Или живой рисунок лежащей синей пантеры, которая периодически зевала и била хвостом, нанесённый на борт другого аппарата! Я уж молчала про всевозможные звёздочки, блёстки и мерцания, периодически появлявшиеся на разных частях корпусов…
Собравшись с силами и проглотив первые три ответа, пришедших в голову, я вернула блокнот владельцу, коротко сообщив:
– Никогда и ни за что.
Эдор возвёл очи горе и, видимо тоже мысленно, высказал потолку всё, что накопилось у него на душе. Потом, тяжко вздохнув, протянул блокнот обратно:
– Пиши.
