Текст книги "Сувенир с Мирассы (СИ)"
Автор книги: Марлона Брандеска
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 72 страниц)
– Но другой-то наследник погиб! – возразила златовласка. – Значит, и такие происшествия возможны, как бы за ними не следили!
– А, кстати, ты себя, случайно, не винишь в смерти второго принца? – как бы невзначай поинтересовался Вигор. – Ведь он погиб после того, как ты узнала о его существовании…
Лавиния укоризненно посмотрела на генетика.
– Нет-нет, брат прав! – вмешался бывший контрабандист. – Это ярчайший пример того, что не все несчастья в мире происходят по твоей вине. А если серьёзно, Лави, то пора перестать прятать голову в песок, иначе можно и похоронить себя там… У тебя есть уникальный шанс стать самым близким человеком для следующего императора, и влиять на него так, как нужно будет семье. В конце концов, ты можешь даже попробовать уговорить его отменить рабство! С чего-то же надо начинать перемены, за которые так ратует Тэш?..
Тут все дружно посмотрели на меня, заставив моё лицо полыхнуть. Стратег, Плорад его пожуй, не упускал возможности подшутить над моими революционными воззрениями.
– Да, кстати… смех смехом, но ведь у принца, наверняка, есть свой собственный Вайятху, – сказала я. – Это надо учитывать. И какую роль Наим отводит Лавинии в своих эээ… планах? Простой подруги?
– Ну, вероятнее всего, да. На роль матери будущего наследника она не годится никак, просто потому, что не принадлежит к местной аристократии. Значит, дама сердца, – подытожил Вигор.
– Дама сердца, возможно, лучший вариант из всех возможных, – рассудительно сказал Эдор. – Ей наследника не рожать, значит, она останется в стороне от всех местных интриг и разборок. Ей достанется только любовь императора!
Лавиния вздохнула ещё тяжелее:
– Хорошо. Если вы оба сейчас пообещаете, что не будете винить меня, если с Наимом что-то случится, я попробую установить с ним связь… Но не знаю, получится или нет.
– Лави, ради Всевидящего, ну кому придёт в голову обвинять тебя, да ещё тогда, когда ничего не произошло! – искренне удивился стратег. – Разумеется, мы обещаем не предъявлять никаких претензий тебе по поводу того, что там у вас произойдёт в будущем! Я бы только хотел попросить тебя тоже пообещать кое-что…
– Да?
Эдор наклонился вперёд и, глядя прямо в глаза сестры, проговорил:
– Не порти ваши отношении специально, Лави, не отталкивай принца. Не знаю, почему, но я ощущаю в тебе это желание… Просто подумай о том, на что способен уязвлённый мужчина, да ещё и облечённый почти неограниченной властью. Если ты действительно не в состоянии справиться с собой, лучше скажи об этом, я попробую познакомить Наима с кем-нибудь другим. Возможно, Мира или Вейла тоже смогут вызвать в нём интерес… Это будет сложнее, но пока ещё можно сделать. Вот если ты отступишь где-нибудь посредине пути, это будет намного хуже. Поэтому я прошу тебя, Лави, не торопись и хорошенько подумай. Мы не будем ни к чему принуждать тебя, честное слово! Решай сама.
Златовласка кивнула, встала и ушла в дом.
Я тревожно посмотрела ей вслед. Очень хотелось догнать и успокоить подругу, но я сдержалась. Сейчас моё вмешательство было бы лишним.
– Ладно, с этим можно подождать, давайте-ка глянем на ваши подарки, – предложил Вигор. – Мне тоже очень любопытно посмотреть, чем вас императорский сынок решил побаловать…
Я принесла все устройства и выложила на маленький столик. Сейчас, в окружении привычной обстановки, они выглядели ещё более экзотичными, что ли… Непохожесть мирасских изделий просто бросалась в глаза.
– Так-так-так… – пробормотал генетик, исследуя вифон Эдора. – Какая занятная штуковина… А как она разбирается?.. А если вот так? Нет?... А вот так?..
Я тихонько улыбнулась: сказывалась работа в одиночестве, эскулап общался с исследуемым приборчиком, как с очередным пациентом. И, похоже, пациент попался трудный…
Через полчаса всевозможных попыток устройство разобрать, предводитель морских разбойников не то, чтобы сдался, но задумался.
– А, может, не будем его ломать? – предложила я. – Может, попросим помочь Маугли? Вдруг ему удастся «договориться» с этим недотрогой…
Вигор хлопнул себя по лбу и, пробормотав что-то нелестное в свой адрес, добавил:
– Конечно, зови зелёного! Если уж он не справится, останется только кувалда…
Призванный на помощь лягушонок выслушал наши пожелания, кивнул и осторожно взял синий вифон в руки. Подержал, нахмурился, потом сжал между ладонями и медленно произнёс:
– Это совсем новый аппарат… Он почти ничего не знает… Мало, очень мало… его отдали в подарок, чтобы он служил своему хозяину… Радость… Нетерпение…Что-то ещё… Не могу поймать.
Заморыш виновато взглянул на нас и положил приборчик на стол.
– Ну, хоть что-то… – несколько разочарованно сказал эскулап.
– Сагат Эдор, а может, вы сами его возьмёте в руки? Вдруг тогда он будет разговорчивей? – вдруг предложил Вайятху.
Стратег хмыкнул, но присел рядом и взял вифон. Маугли накрыл ладонями его руки и закрыл глаза. Мы все дружно уставились на кикиморыша. Потекли минуты молчания. Время от времени заморыш морщился, будто никак не мог преодолеть что-то. В какой-то момент, он, не чинясь, сжал руки мачо с аппаратиком так сильно, что Эдор удивлённо поднял брови, но промолчал. Наконец, лягушонок ослабил хватку и медленно, словно нащупывая слова, сказал:
– Он… должен… передавать куда-то… где вы. И ещё… картинку. Вашу. Один раз уже передал. Но это… потайная функция… никто не знает.
– Ах, вот оно что, шпионское устройство, – ничуть не удивившись, прокомментировал новость Эдор. – Ну, чего-то такого я и ждал… А скажи-ка, друг мой зелёный, сейчас он тоже посылает информацию о нас?
– Нет… очень далеко… Не докинуть, – сморщившись, ответил лягушонок.
– И то хорошо, – кивнул контрабандист. Взгляд у него стал очень острым, как игла. – Ну-ка, давай теперь побеседуем с остальными подарками. Что нам расскажет вот этот вифончик, например?
И мачо положил перед Маугли перламутровую игрушку, подаренную Наимом златовласке.
– Его дарили… с сильным желанием увидеть сагите Лавинию снова, – доложил лягушонок. – Он тоже должен сообщать, где она, и ещё… напоминать о том, кто сделал подарок. Каждый день напоминать.
– Хм. Интересно, как же это? – спросил Вигор. – Звонить, что ли, в одно и то же время?
– Нет… письма… давать ей письма… Он помнит сто пятьдесят восемь писем… В день по одному…
– Та-ак, и что это за письма? – нахмурившись, поинтересовался стратег. – Прочитать-то можно, хоть одно?
– Да… сейчас… Вот.
Маугли раскрыл ладони, и на экране вифона возникла надпись: «Сегодня утреннее небо напомнило мне цвет твоих глаз. Я скучаю…»
Мы переглянулись. М-да, похоже, Наим взялся за дело всерьёз. Или это его обычная тактика обольщения, взял же он откуда-то сто с чем-то там фраз романтического бреда! Значит, были заготовки? Ещё бы понять, – это нормально или нет… Может, на Мирассе вообще принято, чтобы принц ухаживал, используя, так сказать, опыт и наработки других людей. Может, венценосные особы там вовсе не утруждают себя какими-то усилиями. Букет придворный флорист составит, стих поэт сочинит, комплимент опытный ловелас подскажет… Бедная подруга, это не опекаемый, это, действительно, одна сплошная головная боль!
– Ну, хорошо, если ничего хуже этого там нет, то и Всевидящий с ними, с письмами, – приговорил стратег. – Значит, пока мы здесь, вифонами можно спокойно пользоваться, шпионить они начнут, если мы снова полетим на Мирассу, так?
– Да, похоже, – подтвердил Вигор. – Последний вифон проверять будем?
– А как же! Давай, подопечный, работай. Что там подарили твоей обожаемой сагите?
Маугли застенчиво улыбнулся, вложил мне в ладони бирюзовый аппаратик и накрыл сверху своими руками. Тут же стало жарко.
– Всё то же самое… Только никаких писем нет.
– И слава Всевидящему! – отозвалась я. – Если б мне начали приходить подобные послания от принцессы, не знаю даже, как бы я отреагировала…
– Почему от принцессы? – удивился Вигор.
– Потому что вифон мне подарила именно Её высочество. А что с браслетами? Там-то хоть всё чисто?
Маугли послушно взял в руки широкие полупрозрачные ободки. Подержал, потом положил обратно и сказал:
– Они в порядке. Тоже новые, почти никаких воспоминаний… Только желание позаботиться о сагите…
– Вот и славно, – с облегчением выдохнула я. – Значит, их можно спокойно носить.
– А ещё они могут успокаивать, – вдруг добавил кикиморыш.
– Успокаивать? – переспросил Эдор.
– Ну, да… Вроде, чтобы сагите не волновалась зря.
– И сильно успокаивать?
– Довольно сильно. Так, чтобы она уснула.
– Ух ты-ы… – протянула я. – Какие занятные браслетики. Нет, пожалуй, я повременю, и носить их не стану. Кто его знает, когда им захочется меня усыпить…
– Пожалуй, да. Отложим подарки подальше и подождём, – кивнув, резюмировал Эдор. – Может даже Маугли увидел не все их возможности… Но, пожалуй, я начинаю верить мирассцам, которые утверждают, что наши технологии от них отстали.
– Неудивительно, – отозвался эскулап, покачивая ногой. – Я, например, занимаюсь своей работой всего лишь лет семь, ну, семь с половиной, и продвинулся уже, Плорад знает куда. Представляешь, сколько и чего могли наработать такие, как я, в течение пятисот лет?
– Ужас… – тихо сказала я. – Знаете, мне становится страшно… куда мы лезем?!
– Вперёд, Жужелица. Мы можем лезть только вперёд, – ответил стратег спокойно. – Если всё так, как мы думаем или подозреваем, нам тем более нужно проникнуть на эту планету. Слишком долго она была изолирована от мира, и слишком долго на ней творилось неизвестно что. Похоже, пора извлечь всех скелетов из её шкафов, и предать их земле.
– Но почему мы? – невольно вырвалось у меня. – Почему не те, кому положено заниматься такими вещами?!
– Это кому же? – искренне изумился мачо. – Кто ещё, кроме нас, способен понять, насколько нечисто дело при императорском дворе? Кто ещё может оценить опасность мирасской науки и техники? Ты знаешь каких-то других экспертов? Я – нет. Так что, увы, Тэш, эту ношу не на кого перевалить. Да и нельзя нам этого делать, иначе люди возьмутся за нас, в первую очередь. Император, как ни крути, лицо реальное, а нас вообще не должно быть, мы – ошибка в какой-то там степени, сначала человеческая, а потом техническая, когда из-за сбоя началось наше развитие. И мы, и император – анахронизмы… И кто знает, может, в этом и есть высший смысл.
Я поёжилась: похоже, не миновать мне влезть в исторические события. И рада бы не влезать, но обстоятельства не выпускают. Одно успокаивает, – если уж врываться на десантном катере в Цитадель Мирассы, лучше это делать, стоя рядом со стратегом. Или двумя. Или десятью. Но, главное, именно с ними…
Сувенир 50
Улетая, Вигор забрал наши сомнительные подарки с собой, чтобы попытаться ещё раз разобраться с ними и, возможно, разузнать что-то о технологиях мирассцев, которыми они так кичились. Как сказал эскулап, лучше знать, с кем имеешь дело, и на что он может быть способен. Эдор попросил генетика не ломать приборчики, мотивируя это тем, что нам ещё на Мирассу возвращаться, – вдруг высочества потребуют предъявить, так сказать, свои дары. Вигор обещал быть максимально аккуратным.
Следом за викингом отбыл и стратег, как всегда, по макушку загруженный очередными проблемами, накопившимися за три дня его отсутствия. Лавиния тоже решила пойти прогуляться по лесу, предупредив, что вернётся неизвестно когда, может, вообще утром. Очень хотелось помочь ей, но златовласка сказала, что ей нужно побыть одной, всё ещё раз обдумать, взвесить, просчитать. От меня требовалось пока просто не мешать её мыслительному процессу.
Так и получилось, что, когда я собралась принять ванну, мы с лягушонком были одни в доме. Он сам отрегулировал температуру, сам принёс мою любимую пижаму, сам настроил освещение, чтобы казалось – в ванной горят свечи, а не электрические лампы. Потом сам, попросив разрешения, раздел меня, осторожно поворачивая, как драгоценную стеклянную вазу, сам опустил в пенную, пахнущую травами и цветами воду, и уселся рядом, не сводя глаз. От его взгляда у меня внутри начало всё пульсировать, будто кто-то выключал на секунду сердце, дыхание, слух, способность двигаться, а потом включал снова… И каждый раз мне казалось – Маугли тоже это чувствует, потому что его пальцы на бортике ванны сжимались сильнее.
Игра в «гляделки» затягивалась. Желание прикоснуться к кикиморышу становилось нестерпимым, но я сдерживалась, не торопясь получить сразу всё. Почему-то именно сегодня хотелось помучить его предвкушением.
Оказывается, в этом тоже была какая-то особенная сладость: словно замедлять время, отодвигая то, что неизбежно должно было случиться, останавливаться, вглядываясь в мелочи, ловить каждое движение, каждое мимолетно появляющееся выражение… Все чувства лягушонка были так откровенно написаны у него на лице, что не было нужды спрашивать его о чём-то. Конечно, он мог свести меня с ума ласками, заставив забыть все первоначальные намерения, но для этого ему было нужно моё разрешение. Неписанный кодекс Вайятху оставлял последнее слово за мной, в отличие от того же Проводника, который сам управлял и собой и хозяином.
Дождавшись момента, когда восхищение в глазах заморыша сменится мольбой, а полуоткрытые губы начнут непроизвольно подрагивать, я позволила ему и себе начать движение навстречу друг другу, которого мы так жаждали.
– Разденься… – шёпотом попросила я.
Он вздрогнул от этой просьбы и мгновенно расцвёл долгими сиреневыми всполохами. Я следила за тем, как он, слегка неуклюже, встаёт, как ловит пуговицы на рубашке, пытаясь их расстегнуть, а не оторвать, как торопливо освобождается от бледно-голубой ткани, как стаскивает брюки и узкие плавки. Как лиловые волны заливают всё его тело, красноречиво свидетельствующее о том, что он тоже умирает от желания.
– Погоди, постой вот так, – остановила я кикиморыша, шагнувшего к ванне. – Хочу насмотреться на тебя…
Три дня разлуки заставили меня по-новому увидеть его, словно в первый раз. Я скользила по нему взглядом, неторопливо изучая, вспоминая, сравнивая, и воочию убеждалась, что заморыш изменился, да ещё как!
Старания Вигора не прошли даром: вместо тщедушного подростка передо мной, несомненно, стоял юноша, гибкий и мускулистый. Плечи развернулись, подчёркивая узкие бёдра и длинные ноги, руки больше не напоминали палочки. Диспропорции практически ушли из его тела, единственным, что несколько портило фигуру, была излишняя худощавость, но это также обещало исчезнуть со временем. Теперь никто не назвал бы Маугли кузнечиком или проптом, – он обретал физическую красоту, которой когда-то славились его соплеменники. Лицо стало овальным, подбородок и скулы – «по-взрослому» чётко очерченными, глаза не казались огромными, а просто большими. Губы, как ни странно, приобрели пухлость, которой не хватало прежнему, «маленькому» кикиморышу. Да и вообще, кикиморышем его теперь можно было назвать только по старой памяти, – ничего лягушачьего или жабьего в облике Маугли не осталось. Он вырос, действительно вырос, – ещё не до конца, но достаточно, чтобы при одном взгляде на него, в груди у меня становилось тесно и жарко.
Вайятху, которого я так беззастенчиво рассматривала, переступил с ноги на ногу и прерывисто вздохнул. Его напряжённая поза, как и цветовая феерия в лилово-перламутровых тонах, выдавали с головой страсти, кипевшие в лягушонке, но он терпел, ожидая моего разрешения эти желание хотя бы пригасить, хотя бы на секунду, хотя бы прикосновением…
– Подойди сюда, – тихо сказала я, указывая на пол рядом с бортиком. – Присядь.
Один шаг, и он оказался совсем рядом, по-прежнему не смея коснуться меня. Всё, чего я желала, всё, что мне было нужно, находилось на расстоянии вытянутой руки, только протяни её и возьми… Думать о чём-то другом стало просто невозможно. И опять, будто почувствовав моё нетерпение, лягушонок не выдержал: дыхание у него участилось, зрачки нашали расширяться, и он прошептал:
– Сагите, можно я вас поцелую? Иначе у меня сердце разорвётся на кусочки…
– Можно, – тоже почему-то шёпотом ответила я, и первая потянулась к нему.
Дальше слов не было никаких, долго-долго, потому что, стоило мне коснуться губ Вайятху, как почти мгновенно, без перехода, меня стиснули железные объятья Проводника, этой ненасытной, вечно алчущей половины Вайятху, стремящейся достичь недостижимого для простых смертных четырнадцатого неба, дорогу к которому знает только он один...
На этот раз вторая ипостась Маугли не предупреждала о своих намерениях, ни вслух, ни мысленно. Он просто ласкал меня раскалёнными, как магма, ладонями, расплавляя и тело, и сознание, врываясь внутрь пустынным смерчем, который словно снова и снова сдирал с меня все признаки цивилизованности, оставляя один на один с инстинктами, требовавшими отдаться и быть взятой. Без рассуждений, без сожалений, без мыслей, немедленно, прямо сейчас, пока вокруг бушует пламя вулкана, пока в мире нет никого, кроме нас, пока не начала просыпаться коварная память…
Но почему-то в этот раз наслаждение было почти болезненным, как будто с меня, вместе с сознанием, содрали и кожу, оставив беспомощной и невыносимо чувствительной. Я смутно почувствовала, что Проводник вытаскивает меня из воды и несёт куда-то. Куда – выяснилось через несколько секунд, когда я ощутила под собой чуть шершавую ткань простыни. Предчувствие проникновения стало настолько острым, что я зажмурилась, но секунды текли одна за другой, а ничего не происходило.
Я обеспокоенно распахнула глаза и наткнулась на тяжёлый, пронизывающий взгляд Проводника, который навис надо мной, удерживаясь на вытянутых руках. Ритуальная маска, в которую превращалось подвижное лицо Вайятху с приходом его второй половины, расчёркиваемая быстрыми цветовыми вспышками, напоминала грозовую тучу.
– Что?.. – мысленно простонала я. Говорить вслух сил не было.
– Слабая… – тоже мысленно ответил он, продолжая сверлить меня взглядом. – Устала… уже… Не сможешь. Ухожу…
– Стой!
Я вцепилась в его руку мёртвой хваткой, откуда только взялись силы!
– Не смей бросать меня сейчас! Так… нечестно! Если уж ты пришёл, так доведи до конца то, что начал! Иначе… иначе я умру, – тихо закончила, начиная осознавать окружающее и себя в этом окружающем.
И, Вограны всё побери, мне стремительно становилось стыдно! Мало того, что забыла всё, включая самое себя, так ещё теперь выпрашивала секс, как... Ну, не будем об этом. Проблема оставалась в том, что тело, переполненное страстью, хотело продолжения… И продолжения именно с Проводником, потому что, будя воистину вулканические страсти, усмирял их потом тоже только он, этот негодяй, намеревавшийся сейчас просто смыться, оставив меня в самом глупом положении, какое только можно себе представить.
– Не уходи… – попросила я, осознав всю «прелесть» ситуации. – Пожалуйста…
Проводник снова придвинулся, уставился на меня своими мерцающими глазищами и мысленно сказал:
– Ты… не выдержишь… истощена.
Вограны побери этого новоявленного эскулапа! Нашёл время беспокоиться о моём состоянии! Лучше уж тогда бы раньше подумал об этом, до того, как тащить меня на своё четырнадцатое небо, чтоб его кто-нибудь обрушил!
– Ну, не надо обязательно туда… Может, есть у тебя небеса пониже, тринадцатое там… Или двенадцатое…
И тут случилось невозможная вещь: ритуальная маска треснула и осыпалась. Проводник улыбнулся! Честное слово, я не поверила сначала своим глазам, но так оно и было, губы растянулись в кривоватую усмешку!
– Забавная… ниже?.. Никто не просил… Хорошо… может быть…
Горячие губы коснулись моих, включая на полную мощность весь спектр ощущений, только что, вроде бы, пригасший. Я только застонала, – не знаю, вслух или мысленно, – снова погружаясь в пылающий костёр, куда меня уверенно сталкивал мой провожатый. Ласки возобновились с новой силой, заставляя уплывать, таять, кипеть, биться о собственное тело, которое вдруг стало тесным, как клетка хищнику…
Я уже не понимала, как можно дышать, как вообще можно выживать в этом огненном плену, который грозил сжечь меня дотла! Я уже не могла даже стонать, горло пересохло и, кажется, потрескалось. Перед зажмуренными глазами взрывались огненные же шары, усугубляя ощущение настоящего пекла.
И вдруг меня настиг шёпот Проводника:
– Сейчас… Не бойся… Будет хорошо…
Из той бездны, в которой я горела, было совершенно невозможно спросить, о чём он говорил, да я и не успела бы даже открыть рот, потому что тут же Проводник, наконец, вошёл в меня, заставив пересохшее горло издавать звуки. Я закричала. Или мне показалось, что закричала, потому что одновременно он накрыл мой рот губами и начал целовать так, что я на секунду потеряла сознание, а пришла в себя от того, что на меня словно хлынула прохладная вода. После той иссушающей пустыни, в которую превратился мир по воле Проводника, этот ливень доставил такое ни с чем несравнимое наслаждение, что я снова закричала, ласкаемая струями, бившими в меня изнутри. И если я только что собиралась умереть, то теперь, наоборот, – мне казалось, я могу свернуть горы, взлететь в воздух просто так, без крыльев, и буду парить там, наравне с птицами!
Это ощущение почти полёта опять-таки прервал он, таинственное второе «я» лягушонка. Проводник снова начал двигаться, каждым движением порождая молнии вокруг меня и землетрясения подо мной. Честное слово, я не удивилась бы, увидев, что вместе с нами на самом деле двигалось вообще всё, включая дом, сад и рощу… Я в первый раз столкнулась с такой способностью полностью менять восприятие окружающего мира. Не отпуская меня, он ухитрился перевернуться так, чтобы мы оказались лицом к лицу, теперь я снова видела над собой его горящие глаза. Несколько секунд он всматривался в меня, а потом опять принялся мучить невыразимым наслаждением прикосновений. Губами, руками, бёдрами, грудью, прядями волос, скользящими по коже… Но на этот раз ласки не казались иссушающими, а наоборот, наполняли желанием отвечать соблазнителю, и тоже свести его с ума.
– Ляг на спину, – попросила я. – Только не отпускай меня, сможешь?
Извернувшись, как ящерица, Проводник перекатился на спину, усадив меня сверху. Я торжествующе улыбнулась: ну всё, попался!
– А теперь лежи спокойно и не двигайся, – предупредила я повелителя четырнадцатого неба и потянулась к его губам.
Я, конечно, всего лишь сагите, которая может довести до какого-то там… десятого, что ли, уровня наслаждения, но уж доведёт, не сворачивая, будьте покойны… Обхватив ладонями лицо своего сладчайшего мучителя, я принялась исследовать степень его терпения, лаская поцелуями припухшие губы. С глубочайшим удовлетворением убедилась, что мои ласки тоже действуют на него, как сильнейший афродизиак, и продолжила собственные издевательства над телом Проводника, любуясь изысканнейшими переливами цветов, украсившими его. Надо отдать ему должное, – он держался дольше, чем я предполагала, целых пять минут, наверное, но, когда я добралась до сосков, он прорычал что-то непонятное – вслух! – и снова перекатился на живот, подмяв меня. Я хотела сострить насчёт несдержанности, но умолкла, увидев его глаза, затуманенные страстью так, что мгновенно расхотелось шутить, а внутри вспыхнуло уже знакомое пламя.
– Моя… – отчётливо выговорил вырвавшийся на свободу зверь, и начал двигаться, заставляя меня вскрикивать от каждого толчка.
Долго собиравшая гроза всё-таки пришла, смиряя, подчиняя, сминая глупую смертную, решившую поиграть с ней. Растворяясь в бушующей стихии, я только повторяла, как заклинание, всплывшее откуда-то из глубин подсознания старое имя Всевидящего:
– Господи… господи… о, Боже мой…
Когда мы вернулись, наконец, с сияющих четырнадцатых небес (да-да, мы всё-таки и туда добрались), Проводник, удовлетворённо вздохнув, спросил мысленно:
– Господи?..
– Ну, ты знаешь… после такого занятия любовью невозможно остаться атеистом.
В моей голове явственно прозвучал смешок. Не успела я поразиться этому, как он снова заговорил:
– Забавная… Ухожу.
– Нет-нет-нет! – заявила я, привставая и поворачивая его лицо к себе, чтобы видеть глаза. – Не смей никуда уходить, слышишь?! Я не отпускаю тебя!
Губы маски снова растянулись в кривой усмешке.
– Почему?.. – прозвучало у меня в голове.
– Потому что… потому что я хочу поговорить с тобой! Кто ты? Как и почему приходишь? И зачем уходишь потом?..
– Много… вопросов…
– Хорошо, хоть на один-то можешь ответить?
– Наверное….
– Тогда скажи, кто ты такой? Откуда ты взялся в лягушонке?
– Был… всегда… С самого начала…
– С момента, как его создали?
– Да…
– Но ты – не он? – уже выпалив это, я поморщилась. Дурацкая формулировка!
Однако Проводник ответил. Но тоже непонятно, под стать вопросу:
– И он, и не он…
– Как это? Ты – другая личность? Другой человек?
– Не… человек. Другой… да.
Опаньки… Выходит, в одно тело вложили два сознания, что ли? Или одно вложили, а второе – воспитали?
– Значит, ты не человек?
– Мы… оба.
Ага! Значит, вторая ипостась – тоже Вайятху… Уже неплохо, а то мне начало мерещиться Вограны знают что!
– Так кто ты?
– Не… знаю… Не помню…
– А что ты помнишь?
– Много… вопросов… Устал… Ты тоже… Пока.
И Проводник просто нагло испарился, можно сказать, пролился у меня между пальцев, потому что в этот самый момент я держала его за плечи! Но – одна секунда, и взгляд изменился, ритуальная маска ожила, на мои запястья легли ласковые горячие ладони, – передо мной снова был лягушонок.
– Маугли, он может вернуться? – стараясь не морщиться от разочарования, спросила я. – Твоя вторая половина?
– Нет, сагите, – после паузы ответил Вайятху. – Он устал… А вы разве нет?
– Ну, и я устала… – пришлось признаться мне. – Но я так много хотела спросить у него…
– Он почти никогда не разговаривает, – подумав, сообщил заморыш. – Только с вами.
– Да? Это хорошо. Глядишь, ему понравится общаться… А что он сделал, когда на меня будто дождь полился?
Лягушонок гордо улыбнулся и сказал:
– Он дал вам силу.
– А откуда он её взял?
– Отовсюду. Силы везде много.
Хм… Космос, что ли, напряг? Интересное дело…
– А ты тоже так можешь?
– Я – нет, только Проводник.
– Понятно…
Я попыталась представить себе, каким образом создатели Вайятху ухитрились заложить в него способность брать энергию из космоса, но знаний явно не хватало. Нет, давно известно, что в той или иной степени эта способность есть у всех, но чтобы получать направленный поток такой мощности, надо быть основательно подготовленным к этому. И, одно дело – менять и переставлять местами уже имеющиеся гены и возможности, но совсем другое – создавать новые. Хотя, о чём я говорю?! Все ГИО-изменённые, по сути, – подтверждение того, что генетики уже в далёком прошлом умели создавать нужные способности. Как-то я всё время опаздываю с восприятием создателей лягушонка, наверное, потому что опираюсь на знания о современной генетике, а она, похоже, отстала от тех же мирассцев на недостижимое расстояние.
Я ещё раз разочарованно вздохнула и поцеловала любимое лицо, ставшее смущённо-зелёным. Ладно, хорошенького понемножку. Главное, – лёд тронулся, и мистическая половина заморыша начала со мной общаться. Глядишь, мы и этого зверя приручим, дайте только время…
Лавиния, как и обещала, появилась утром, когда мы с Маугли завтракали на кухне. Златовласка появилась в своём фирменном стиле, внезапно и словно ниоткуда, что свидетельствовало об её глубокой задумчивости. Поздоровавшись, она налила себе сока и присела за стол, глядя в стакан с такой сосредоточенностью, будто пыталась рассмотреть в нём бактерий.
Я, в который раз, по-хорошему позавидовала подруге, которая после ночных скачек по лесу (а именно их северная дева понимала под словом «прогулки»), была прекрасна и свежа, в отличие от меня. Ночи с Проводником, как бы они ни были сногсшибательны, наутро сказывались ломотой во всё теле, и тёмными тенями под глазами. Сегодня, кстати, последствия были минимальными, видимо, в связи с выдачей мне «силы», способствующей достижению без особых потерь пресловутого четырнадцатого неба.
Доев тушёные овощи, кикиморыш сунул тарелку в посудомоечный шкаф, чмокнул меня на лету в щёку и умчался проведать свои растения.
– Лавиния, – позвала я подругу. – Ты где?
– Здесь, – слабо улыбнувшись, ответила она. – Прости…
– Это ты прости, что натравила на тебя братьев. Мне показалось, вам надо было поговорить.
– Нет-нет, всё в порядке, ты права, нам нужно было поговорить. Это всё моя трусость…
– Твоё… что?!
– Трусость, Тэш, трусость… Я – самая большая трусиха среди всех моих сестёр и братьев. Я всегда боялась ответственности. Когда Эдор вытащил меня с базы, он нашёл идеальное применение моему характеру: предложил помогать ему. Понимаешь? Я готова помогать тому, кто не боится решать, делать и отвечать за последствия своих действий. И всё это время я шла следом за кем-нибудь, а вот теперь… Теперь мне придётся идти впереди всех, и нести такой груз, к которому я не привыкла. Брат сказал правильно: сейчас от моего решения зависит чуть ли не всё, чего мы смогли добиться. Если я ошибусь и сделаю что-то неправильно, пострадает слишком много людей… Всевидящий знает, смогу ли я приспособиться к Наиму. А если нет?..
– Подожди, я не понимаю. Так он не понравился тебе? Совсем?
Лавиния тяжело вздохнула.
– Ах, Тэш… Ты всё время путаешь нас с людьми. Чтобы я была рядом с кем-то, ему необязательно мне нравиться. Важнее, чтобы он во мне нуждался.
– И? Наим в тебе не нуждается?
– Не знаю… В том-то и проблема! Он очень закрытый, просто невероятно закрытый от всех!
– Как это? – не поверила я. – У него же на лице всё было написано, крупными буквами! Даже я видела, хоть и не эмпат!
– Вот, в том-то и дело, что ты – не эмпат, Тэш… Только не обижайся! То, что было написано на лице у Наима – это эмоции, которые он хотел показать. А вот что он чувствовал на самом деле – вопрос…
Я постаралась представить себе такую двойственность. Получилось плохо. Ну, ладно ещё, говорить одно, а чувствовать другое. Но чувствовать что-то, и на уровне чувств же, показывать другое? Вограны знают, возможно ли это… С другой стороны, на планете эмпатов иметь возможность закрываться от них – хорошее подспорье для захватчиков. Может быть, когда-то те же ГИО-изменённые создали какие-нибудь приборы для защиты от местных туземцев, и императорский дом, так обожающий всякие древности, по старой памяти продолжает их использовать? Скажем, на всякий случай…
Я снова посмотрела на златовласку.
– То есть, ты его не понимаешь? Совсем?
– Практически, совсем.
– А Эдор об этом знает?
– Да. Он ведь и сам это чувствует.
– А что говорит?
– Ничего. Говорит, ориентируйся на внешние выражения, тон, мимику… В конце концов, все люди так общаются. А я не могу. Это всё равно, что тебе завязать глаза, заткнуть уши и предложить непринуждённо общаться, при этом не ошибаясь!
