Текст книги "Сувенир с Мирассы (СИ)"
Автор книги: Марлона Брандеска
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 72 страниц)
– Ого… В качестве гостей? А что это значит?
– Это значит, что у вас есть право выбрать место по своем вкусу и поселиться там хоть до конца жизни.
– А нас могут выгнать оттуда?
– Ну… теоретически рассуждая, лет через двадцать пять, когда сменится император, и если новый самодержец будет настроен почему-то против вас… То – да. Могут.
Я сморщила нос. Конечно, довольно далёкая перспектива, но всё равно неприятная.
– А может Маугли получить гражданство на Мирассе?
– Только он?
– Ну, хотя бы… Для меня возврат на Вторую не настолько трагичен.
– Надо уточнить. Кстати, Альдор удрал оттуда, – мачо широко улыбнулся, продемонстрировав два ряда белоснежных зубов. – Как только получил оформленные права на недвижимость на Дейнеге, так и смылся… Я недавно связывался с ним. Вполне доволен жизнью, считает, что ему очень повезло.
– Да? А как он отнёсся к тому, что ты собираешься жениться на Линне? – не удержалась я от вопроса.
– Хм… Горячо сочувствует, – с некоторой неохотой ответил стратег. – Говорит, что не стоило торопиться.
– Ну, я его понимаю, поскольку в своё время пришла к точно такому же выводу.
– Ладно, давай о насущном, – отмахнулся мачо. – Прежде всего, для нас важно то, что должность Альдора освободилась.
– Это в императорской почтовой службе? – уточнила я. – Но его же, вроде, понизили перед этим?
– Ну, что понизили – не беда. Главное, на его место ещё никого не нашли. То есть сама служба есть, она работает, но главы у неё нет. Я всё ломаю голову, как добиться того, чтобы на это место поставили Эктора.
– О! Это было бы замечательно! – оживилась я. – Сразу столько проблем снялось бы…
– Может, и не столько, но вот вопрос: «Как привезти на Мирассу семью?» решился бы точно. Иначе пока не представляю, каким образом организовать их переправку.
– И от кого зависит это решение?
– Ну, как от кого… От императора, конечно. Он единственный утверждает все более-менее ключевые должности.
– Ну, будем надеяться, что Лавиния сможет уговорить Наима.
– Угу, будем…
Разговор свернул на Лавинию и принца, и даже призрак Линны, витавший над нами, совершенно исчез. То, что связывало меня с ГИО-изменёнными, было куда важнее и больше, чем моя дорогая подруга. Тем более, уже бывшая.
Церемонию помолвки мы с лягушонком наблюдали по визору. Перед этим я устроила небольшой скандал настырному стратегу, который совершенно искренне полагал, что я должна быть на церемонии лично. Как ни старалась объяснить, что моё присутствие только усугубит стремление Линны утереть мне нос, мачо всё равно пытался настоять на своём. В конце концов, пришлось припугнуть его тем, что если он не отстанет, я и на свадьбу не приду.
Событие такой важности, как помолвка дочери надежды и опоры экономики транслировалась по всем каналам. Самый подробный отчёт давал местный канал Второй, освещающий жизнь элиты. Мы с интересом следили за тем, как на экране ослепительный (во всех смыслах) стратег осторожно выводит из церемониального флайера свою наречённую. Линна была, конечно, хороша, хотя количество украшений я бы на её месте убавила. Всё-таки, ещё не свадьба, только помолвка…
Саму церемонию, собственно, не такую уж длительную, служащие храма постарались максимально растянуть. Получилось аж целых двадцать пять минут, и при этом все они двигались, как укушенные сонной мухой: донельзя торжественно, с осознанием величия момента. Впрочем, нам это не мешало наблюдать за триумфом стратега номер один. Стараниями своего сумасшедшего стилиста мачо выглядел, как истинный небожитель или отлитая из золота статуя, заставляя всех присутствующих дам страдать от острого приступа зависти, что было видно даже на случайных кадрах. Линна, чувствуя настрой окружающих, просто купалась в эмоциях, всячески демонстрируя, что этот потрясающий мужчина – её. Короче, всё было вполне ожидаемо.
Когда я выключила визор, с двойственным чувством, как всегда, когда это касалось стратега, Маугли сказал:
– Вы зря расстраиваетесь. Сагат Эдор справится, вот увидите.
– Я знаю, что он справится, – возразила я. – Но вот как он будет жить с ней?
– Хорошо будет жить, – убеждённо ответил заморыш. – Сагите Линна не такая уже плохая… Она бывает доброй и заботливой.
Я кивнула. Да, бывает… иногда.
– Сагат сможет изменить её, – продолжал кикиморыш. – Он поговорит с Линной-маленькой, и она станет другой.
– Как это? – не поняла я. – С какой Линной-маленькой?
– Сложно объяснить, – лягушонок сделал неопределённый жест рукой. – Ну, это будто заставить человека вспомнить о том, что он был когда-то маленьким, и говорить именно с малышом… Тогда можно многое исправить. Я думаю, сагите Линну не очень сильно любили, когда она была маленькая, поэтом она тоже не очень умеет этого делать.
Я недоверчиво уставилась на доморощенного психолога. Похоже, он и не понял, что сейчас рассказал мне об одном из методов, применяемых в психологии. Интересно, откуда он известен заморышу? Вообще, мне как-то не приходило в голову рассмотреть Линну с точки зрения именно детской психологии, а зря. Кое-что лежало буквально на виду… Я подумала несколько минут, вспоминая некоторые моменты нашего с Линной общения, и всё больше убеждаясь, что стратег, если это была его идея, прав: с Линной надо было работать детскому психологу. Возможно, сейчас она не казалась бы таким чудовищем. Впрочем, это было не моё дело теперь, слава Всевидящему, а сам мачо таким положением вещей вовсе не казался удручённым. Стало быть, у него был не просто план, но и уверенность, что он добьётся того, чего хочет.
– Значит, стратег умеет говорить с малышами внутри взрослых людей? – уточнила я у зеленокожего «коллеги».
– Да. Правда, он не часто это делает, но умеет.
– А ты?
– Я – нет. Это сложно… Надо добраться до этого малыша, узнать, что ему не нравится, или что его пугает, а потом взять за руку и увести за собой. Не на самом деле, конечно, а понарошку. Сагат Эдор рассказывал, что эти дети будто живут в каждом из людей, как в заколдованном лесу, но у одних этот лес – волшебный и красивый, а у других – тёмный и мрачный.
– Думаю, твой сагат совершенно прав, – согласилась я. – Интересно, в каком лесу живёт Линна…
– Не знаю. Но, наверное, это какое-то бедное и пустое место…
– Почему ты так думаешь?
– Ну… потому что она всё время чего-то хочет. И всё время – чего-то чужого. Но, как только получает это, бросает и снова ищет чего-то другого. Но, сколько ни берёт, ей всегда мало, всегда не хватает…
Я с удивлением посмотрела на Маугли. Опять попадание прямо в точку! В который раз убедилась, что лягушонок, как эмпат, прекрасно чувствовал внутреннее состояние людей. Действительно, жадность Линны иногда была совершенно глупой и непонятной, вот как с подарками её парней бывшим пассиям, которые она требовала себе.
Кстати, стратег мельком упоминал, что дорогая подруга уже попыталась выклянчить у него мой флайер и ожерелье. Отступилась только, узнав, что мачо принципиально подарков назад не забирает, а если Линна будет продолжать настаивать, то всё, что он с этого момента будет покупать для неё, станет частью активов нового курорта. Я не могла удержаться от смеха, когда представляла себе лицо Линн в этот момент…
Убедившись, что стратег хорошо подготовился к совместной жизни с Линной, я с лёгким сердцем отпустила его в свободное плавание по семейным волнам, а сама с удвоенным рвением принялась готовить лягушонка к жизни на Мирассе. Разрешение, которое выхлопотала для нас Лавиния, подразумевало автоматическую выдачу формального приглашения, так что можно было лететь хоть в этот же день. Мы решили, что осмотримся на Мирассе, выберем, не торопясь, место, которое понравится нам обоим, но сначала поживем немного в столице, – мне хотелось увидеть Лавинию и Эктора. Я очень скучала по своей ГИО-подруге, хотя и надеялась, что у неё всё хорошо. Судя по коротким, но бодрым письмам, она была довольна своей жизнью. Впрочем, я понимала, что фаворитка Его высочества должна писать только хвалебные письма. Небось, и цензура вовсю бдила…
Перед отлётом мы вместе с Маугли наведались к Вигору. В последнюю неделю процедуры облучения проводились каждый день, так сказать, с прицелом вперёд, на время нашей поездки. Викинг клялся и божился, что изменения коснутся только внутренних органов, поскольку внешнее взросление, практически, закончилось. Ускоренный курс, который эскулап и лягушонок проводили за моей спиной, дал свои результаты: теперь опознать в заморыше того зелёного гуманоида, который боялся сделать лишний шаг, было совершенно невозможно. Но в эту самую последнюю неделю кикиморышу пришлось ежедневно пить двойные дозы болеутоляющих, а мне – мучиться хронической бессонницей, поскольку спать рядом со стонущим и скрежещущим во сне зубами кикиморышем было просто невозможно.
Поскольку этот визит на родину кикиморыша был, скорее, ознакомительным, мы планировали вернуться на Вторую довольно быстро, недели через три максимум. Никаких особых процедур в этот раз не понадобилось, так что, мы с лягушонком и Деоной в запланированный срок вылетели на моём катерке. Честное слово, я даже не предполагала, что у меня будет такой острый приступ дежавю! Маугли, похоже, тоже накрыло воспоминаниями, потому что, как только мы зашли на борт, он пошёл всеми цветами радуги и оглядывался вокруг так, словно увидел толпу привидений.
– Сагите, а можно, мы не сразу полетим на Мирассу? – неуверенно спросил он, когда я, закончив предотлётную подготовку, подключила Деону и возложила на неё дальнейшее управление.
– А куда ты хочешь? – удивилась я.
– Никуда… Я хотел бы немножко побыть тут. Не знаю, может, просто посидеть…
– Хм… Надеюсь, ты не соскучился по «питону», – подозрительно спросила я. – Потому что больше в эти игры я не играю…
– Да? Жаль… – невинным голоском отозвался кикиморыш. – Я бы повторил…
– Без меня, пожалуйста. И вообще, надо ещё проверку корабля закончить.
Деона не дала Вайятху долго предаваться ностальгии, – всё-таки, график вылета с космодрома нарушать нежелательно. Но точку выхода из гипера я перенесла подальше, так, чтобы у нас оставалось пять часов полёта до Мирассы. Диспетчер поправки принял, и мы ушли в гипер: я, как и в прошлый раз, в кресле пилота, а кикиморыш – на моей кровати, в каюте.
Время до высадки мы провели с пользой: сначала лягушонок успокаивал меня, потому что на меня внезапно напали страхи, видимо, выжидавшие только подходящего момента. Мне разом начали мерещиться все ужасы, какие только приходили когда-нибудь в голову, начиная с того, что на космодроме Мирассы нас будут ждать жуткие гвардейцы императора, чтобы арестовать, и заканчивая тем, что в Вайятху узнают местного раба. Затем пришла очередь кикиморыша, – я успокаивала его, потому что он вдруг тоже испугался возвращения домой.
Справившись с нервами, мы вместе обошли катер, вспоминая, как летели на Вторую. А потом, в каюте, я имела неосторожность вспомнить, как ласкала лягушонка в самый первый раз, и он тут же захотел эти воспоминания освежить, в результате чего прилёт на Мирассу пришлось отложить ещё на час.
Но, несмотря на все мои старания, когда пришло время выходить из катера, Маугли скрутило так, что я испугалась всерьёз: он никак не мог сосредоточиться даже на том, чтобы сохранять нужный цвет кожи. В результате, мне пришлось срочно колоть ему гигантскую дозу успокоительного, и упаковывать чуть ли не в скафандр, чтобы максимально закрыть тело.
Слава Всевидящему, что нас встречала Лавиния! Она всё поняла с одного взгляда на зеленоватого, пошатывающегося Вайятху, и тут же отвлекла работников космодрома какими-то вопросами и поручениями, пока лягушонок переползал из моего катера в личный флайер златовласки. На недоумённый взгляд одной из женщин, обслуживающих особых гостей, я, как могла, небрежно, пояснила, что мой спутник очень плохо переносит гипер-прыжки. Это было всем понятно и привычно, так что на заморыша тут же стали смотреть сочувственно, а не подозрительно.
Только прилетев в почти готовый дом Эдора на побережье, мы смогли расслабиться: я точно знала, что никаких подслушивающих устройств тут нет и быть не может, потому что стратег регулярно «чистил» свою территорию. Да и мы с лягушонком были заранее «начинены» специальными таблетками от Вигора.
Я горячо обняла Лавинию, а когда отпустила её, глаза северной девы подозрительно блестели. Ну, меня это не удивило, – я сама была готова заплакать от радости и, кажется, даже лягушонок подозрительно шмыгал носом. Златовласка восхищённо покачала головой, глядя на Маугли, сочувственно – глядя на меня, отдала распоряжения прислуге (да-да! А куда деваться? Традиции…) и потащила нас на террасу, потому что все местные жители большую часть своей жизни проводили именно там.
Мы проболтали бы до самой ночи, но я не учла, что у любимой женщины Наима Великолепного оказалась масса обязанностей, в том числе – сопровождение принца на вечерних прогулках. И отменять их ради нашего приезда никто не собирался. Так что, нам пришлось отпустить Лавинию к её тирану, и ждать встречи на следующий день. Кстати, Наим выразил желание увидеться с нами, но, разумеется, позже, в удобный для него день.
Проводив златовласку, мы с Маугли ещё долго стояли, облокотившись на резной парапет, любуясь таинственно сверкающими волнами моря и слушая негромкую, убаюкивающую музыку прибоя. Лягушонок, казалось, впитывал в себя всё, даже запахи! И лицо у него при этом было мечтательно-отстранённое, как у человека, пытающегося вспомнить что-то очень-очень далёкое и почти забытое. Я не спрашивала его ни о чём, давая возможность «прочувствовать» всё самому, ощутить родство с этой планетой, если, конечно, Мирасса согласилась бы признать его своим. Кто знает, – может, она уже списала Вайятху со счетов, и один-единственный представитель практически вымершего народа уже ничего не значил для неё?..
Когда я почувствовала, что готова заснуть даже стоя, лягушонок, наконец, повернулся ко мне и сказал, сияя счастливыми глазами:
– Сагите, спасибо вам! Теперь я чувствую, что, наконец-то, добрался домой, туда, где я должен быть!
Сувенир 57
Спать я уползла первой, во сколько лёг кикиморыш – осталось для меня тайной. Но утром, когда я проснулась от настойчивых уговоров Деоны встать, чтобы посмотреть на сногсшибательный рассвет, о чём мечтала ещё на Второй, Маугли продолжал спать, время от времени пытаясь зарыться от докучливой кибер-помощницы под третью подушку.
– Оставь его, Део, пусть выспится, – зевая во весь рот, попросила я, и вышла на террасу.
Тут же был позабыт кофе, который вышколенная прислуга уже поставила на специальный столик, и даже чувствительный утренний холодок не смог прогнать меня внутрь: рассвет на Мирассе вполне можно было отнести к событиям «увидеть и умереть».
Полупрозрачная чернильная темнота постепенно бледнела, наливаясь бирюзовой голубизной и распадаясь на перламутровые зеленоватые и розовые полосы, в промежутках между которыми облака медленно окрашивались золотом. Постепенно все эти цвета набирали глубину и яркость, а потом начали перемешиваться самым причудливым образом, пока светлеющее небо не стало походить на феерический павлиний хвост.
Я очнулась лишь тогда, когда невысокая пожилая горничная, похожая на суровую няню из Дома оставленных детей, подала мне пушистый плед.
– Набросьте, госпожа, – посоветовала она, – иначе сильно замёрзнете. Потеплеет ещё только через пару часов.
– Спасибо, – пробормотала я, закутываясь и ощупью нашаривая плетёное кресло позади себя.
Женщина негромко хихикнула.
– Вы мне господина Эдора напомнили: он точно так же любит посидеть здесь, и кофе пьёт, совсем, как вы. Потому я и плед тут держу, для него.
Я, заинтересовавшись, оторвалась от небесных красот и спросила:
– Он вас… не загонял?
– Ну, что вы! Господин Эдор сам работает за четверых! Бывает, только под утро и явится с этой своей стройки. Упадёт в кресло и жалобно так просит: «Мария, кофе дашь?». Ну, как ему откажешь? Бегу делать…
Я улыбнулась ей с невольной теплотой. То, как она говорила о ГИО-стратеге, выдавало, что чары Эдора не оставили её равнодушной.
– Да, он такой. Работает, как заведённый.
– Да уж… А потом свалится утром тут, под пледом, часа два поспит, и опять на работу. – Горничная помялась. – А вы не знаете, новая невеста его… тут же будет жить, с ним?
Мне послышалось в голосе Марии что-то, вроде неодобрения.
– Да, думаю, что здесь, – как можно нейтральнее ответила я.
– Жаль. Мы уж понадеялись… Ну, что поделать.
– Вы о чём? – осторожно, чтобы не спугнуть собеседницу, спросила я. – На что понадеялись?
– Да на что… Мы надеялись, госпожа, что вы всё-таки с господином Эдором помиритесь, – решившись, ответила горничная.
Я подумала, что это разочарование должно быть воистину безмерным, если вышколенная прислуга позволила себе столь откровенные высказывания, да ещё прямо мне в лицо. Хотя… Это же Мирасса, возможно, здесь иные правила этикета?
– Увы, это было невозможно, – коротко ответила я. – Кроме того, есть определённые обстоятельства…
– Да знаем мы эти обстоятельства, – поморщившись, перебила меня Мария. – Госпожа Линна тут всем уши прожужжала этими обстоятельствами: кто её папа, да что её папа, да что он может, да с кем он дружит… Понятное дело, что вам против таких обстоятельств не выстоять, но мы всё равно надеялись. Так у вас, вроде, всё гладко шло…
Я закусила губу, пытаясь решить, ставить прислугу на место, или продолжать панибратство. Любопытство пересилило.
– Вам до такой степени не нравится невеста господина Эдора? – помолчав, спросила я.
– А кому она нравится? – задала встречный вопрос Мария. – Вы мне покажите, кто тут от неё в восторге? Я слышала, что, когда она в поместье жила, прислуга от неё плакала. Переехала в столицу – городская прислуга принялась рыдать. Ну, теперь, видимо, пришёл наш черёд.
Я невольно вздохнула и перевела глаза на небо, где продолжался цветовой беспредел. С одной стороны, ничего нового горничная мне не открыла, и так понятно, что взбалмошная и капризная хозяйка – сущее наказание для слуг. С другой – стало понятно, что уже сейчас среди обслуги существует некий лагерь сторонников стратега номер один, и Линне здесь, судя по всему, придётся несладко.
Эдор великолепно умел настраивать и перестраивать отношение к себе, когда хотел, а тут у него была кровная заинтересованность в том, чтобы слуги сохраняли верность ему, а не Линн. Похоже, дорогая подруга попала куда серьёзнее, чем воображала. Мачо не будет шутить и играть, он потребует от жены настоящих чувств и настоящей отдачи. Что ж, если это не убьёт привязанность Линн, она сильно изменится.
– Не волнуйтесь, Эдор знает, что делает, – ответила я горничной, которая продолжала неодобрительно смотреть на меня. – Не думаю, что история с плачущими слугами повторится.
Мария покачала головой, словно не доверяя моим словам.
– Ну, а вы, госпожа? – спросила она.
– Что – я?
– Ну, раз господин Эдор – с госпожой Линной, так вы теперь с этим, молоденьким, стало быть, крутите?
Я похлопала глазами, в очередной раз шокированная бесцеремонностью прислуги. Нет, надо срочно выяснять границы дозволенного! Иначе, ещё немного, и я начну извиняться за разбитые надежды целого коллектива домашних работников!
– Так-то он ничего, приятный, – похвалила Мария. – И видно, что без ума от вас. – Против воли, я почувствовала, что краснею. – Глядишь, всё у вас и сложится хорошо, да вот господина Эдора жалко… Ну, ладно, заболталась я, пейте кофе.
И служанка великодушно оставила меня в одиночестве обдумывать, что теперь делать. Первым и несомненным выводом для меня стало твёрдое решение: в моём доме, если Всевидящий позволит нам поселиться здесь, никакой обслуги не будет! И стратегу номер один надо быть поосторожнее, мало ли что…
Больше, слава Всевидящему, никто не пытался со мной пообщаться, так что я даже смогла вернуться к созерцанию красот Мирассы, и любовалась ими до тех самых пор, пока на террасе не появился Маугли, и мои терзания не начались по-новой, только теперь по другому поводу. Дело в том, что Вайятху пребывал в состоянии перманентного восторга, что подтверждала частая смена цветов на коже. Его восхищало абсолютно всё вокруг: и небо, и цветы, и море, и трава, и растения в горшках, стоящих рядом, и мелкие пичужки, порхающие над нашими головами. Больше всего Вайятху напоминал ребёнка, в первый раз попавшего в Парк Чудес, и своими глазами увидевшего любимых героев.
Я, как могла, усмиряла его энтузиазм, памятуя о возможных свидетелях, но призывов к осторожности заморышу хватало буквально на пару минут, а потом он опять с ошалело-восторженным лицом сообщал что-нибудь, вроде: «А они тоже разговаривают!» тыча пальцем в соседнюю со мной кадку, где под ветром шелестело узкими серебристо-аквамариновыми листьями восхитительное по красоте растение. Но окончательно добило меня нашествие десятка разноцветных довольно крупных мотыльков, которых Вайятху заставил кружиться вокруг моей головы, образуя что-то вроде нимба.
Моё лопнувшее терпение вылилось в бурную речь, в лучших традициях мачо, о разных безмозглых гуманоидах, рискующих свободой и безопасностью ради сиюсекундного позёрства. После этого выступления впечатлённый Маугли затих, сел в кресло, стиснув руки между коленями, – наверное, чтобы не размахивать ими, – и только смотрел вокруг расширенными глазами, вертя головой. Ну, так вели себя почти все немногочисленные приезжие, поэтому можно было позволить ему остаться на террасе, что я и сделала. Нам даже удалось, в конце концов, позавтракать без происшествий.
Лавиния должна была прийти к нам во второй половине дня, а на первую я планировала прогулку вдвоем с лягушонком. Но его выходки заставили меня задуматься: а не рано ли я уверовала, что Маугли способен справиться с эмоциями? Не лучше ли дать ему день-два на адаптацию, которые можно было бы провести в наших комнатах, от греха подальше. Обдумав ситуацию со всех сторон, я решила посоветоваться со златовлаской, а пока увела своего гуманоида обратно в спальню. Пусть изображает радугу там.
Подруга появилась в точно назначенный срок и быстро разогнала по местам нескольких слуг, решивших было составить нам компанию за обедом. На мой вопрос, как следует вести себя с ними, Лавиния ответила, что сдержанная вежливость и твёрдость оправдывает себя везде, и лично она именно так ставит на место дворцовую прислугу.
– Ого, – поразилась я. – Во дворце тоже слуги? И они любят поболтать?
– Не то слово, – коротко, но выразительно ответила Лавиния. – Всё время приходится одёргивать. Не люблю держать дистанцию, но приходится это делать, иначе просто заклюют.
Я скорчила гримасу. Уж если моя сдержанная и всегда корректная подруга не выдерживала… Видимо, с субординацией тут и вправду было не ахти. Не знаю, как справлялся стратег, а мне, видимо, придётся ругаться с любителями совать свой нос в чужие дела.
– Ничего, привыкнешь, – утешила меня златовласка, правильно истолковав выражение моего лица. – Это неизбежность, мы ведь для них в некотором роде, существа низшие.
– Почему? – возмутилась я. – Кто так решил?
– Забыла? Мы не местные уроженцы, это автоматически понижает наш статус в глазах жителей.
– Странно… – протянула я. – Почему же тогда Наим не выбрал вместо тебя какую-нибудь высокородную аристократочку?
– А кто тебе сказал, что не выбрал? – огорошила меня вопросом подруга.
– Не поняла… У него есть ещё кто-то?!
– Есть, – совершенно спокойно ответила северная дева. – По статусу ему полагается официальная подруга. Точнее, даже две. Именно они сопровождают его на всех дворцовых церемониях, больших и малых выходах, приёмах, и тому подобных скучных мероприятиях.
– Это как? – обалдело спросила я. – Одновременно обе?!
– Одновременно, или по очереди. Как захочет Наим.
– Ничего себе, нравы… – пробормотала я. – А ты?
– А я составляю принцу компанию на охотах, балах, в поездках, на отдыхе.
– То есть, те две – для протокола, а ты – для души? – уточнила я.
– Что-то вроде. У наследника престола, тем более, когда он этот престол вот-вот унаследует, просто обязаны быть официальные подруги, тщательно выбранные, которые затем станут матерями его сыновей. Как ты понимаешь, чувства тут совершенно не при чём. Ни самого принца, ни девушек. Это чистая политика и расчёт. Потом обе официальные подруги могут выйти замуж, если захотят, ну, а император остаётся с неофициальной любовницей, но холостяком.
– Какие странные обычаи, – поморщилась я. – Вот почему им не сделать нормальную семью для правителя?
Лавиния неопределённо пожала плечами.
– Не знаю точно, Тэш. Наим упомянул как-то о сложностях престолонаследования, и всё. Я стараюсь не затрагивать темы, если не понимаю его отношения к ним.
– То есть, ты его так и не чувствуешь? – спросила я.
– Нет. Совершенно, – грустно ответила Лавиния. – Как будто он в капсуле. Но Эдор был прав, – можно общаться, ориентируясь только на внешние проявления эмоций. По крайней мере, Наим не требует от меня каких-то интуитивных решений или озарений, и наши отношения его вполне устраивают. Мне так кажется, – уточнила въедливая ГИО-богиня.
– Ну, дай Всевидящий… – пробормотала я. – Но мне всё равно неспокойно.
– Мне тоже, – призналась северная богиня, немало встревожив меня. – Знаешь, я здесь очень странно себя чувствую: как на пороховой бочке, покрытой цветами.
– Это как? – озадачилась я.
– Это как будто вокруг всё цветёт и благоухает, а под ногами всё ходит ходуном. Не в буквальном смысле, – засмеялась Лавиния, заметив мой опасливый взгляд вниз, на море. – На самом деле никаких землетрясений здесь нет, на Мирассе даже непогода происходит по расписанию, правда-правда. Я описываю тебе мои личные ощущения от дворцовой жизни, не более того. Кстати, Эктор говорит то же самое…
Я ещё больше встревожилась.
– Лави, так, может, мы не вовремя приехали?
– Как раз вовремя. Император очень плох, – понизив голос, сообщила подруга. – Плох настолько, что мы со дня на день ждём известия о его смерти.
– Но… Это же рано, – удивилась я. – В смысле, коронация должна была состояться только через год!
– В том-то и дело! Обычный порядок вещей нарушился, и время передачи власти, и условия.
– А что говорит принц?
– Отшучивается. Говорит, что, раз традиции и так нарушаются, он разгонит всю эту богадельню – так он называет Комитет по престолонаследованию – и объявит меня своей официальной женой.
– Ого… А он так может, на самом деле?
– Не знаю, – Лавиния тяжело вздохнула. – Беда в том, Тэш, что ни я, ни Эктор, никто другой, не в состоянии сказать точно, что на уме у Его высочества. И его реальные полномочия мне неизвестны, единственное, что я знаю точно, – до сих пор ничего подобного ни один из императоров не делал.
– Ну, всё когда-то бывает впервые… – задумчиво ответила я. – Возможно, именно ты станешь той соломинкой, что сломает спину империи.
Златовласка вновь вздохнула, и мы сменили тему разговора.
Я спросила, где можно выгулять кикиморыша так, чтобы никого не встретить, и подруга вызвалась тут же показать нам окрестности. Извлечённый из заточения заморыш так бурно радовался, что чуть не сорвал опять прогулку. Слава Всевидящему, Лавиния, как эмпат, смогла успокоить своего подопечного, и мы вполне цивилизованно ушли по пляжу вдаль, пока не скрылись из глаз возможных наблюдателей. После этого Вайятху окрасился во все цвета радости и, сбросив на бегу верхнюю одежду, умчался прямо в море. Плавал он теперь почти как рыба, так что я не боялась за него. Мы со златовлаской решили просто посидеть пока на берегу. И сидели так, болтая обо всём на свете, когда внезапно прямо перед нами из пологих гладких волн поднялась гигантская круглая лоснящаяся спина какого-то морского чудовища. Я только успела открыть рот, а Лавиния вскочить на ноги, как впереди всплывающего чуда-юда показался Маугли, радостно машущий нам руками.
– Всевидящий… Да это же ллордх! – ахнула ГИО-девушка, в руках которой вдруг, будто сами собой, появились какие-то подозрительные зубчатые штуковины. – Как он тут оказался?.. Ах, ну да! Можно было догадаться, – вдруг фыркнула она, расслабляясь. – Поздравляю тебя, Тэш, Маугли притащил сюда самого опасного обитателя здешних морей.
– З-зачем? – опасливо спросила я, таращась на чудовище, которое всё продолжало всплывать, поднявшись уже на два человеческих роста, и не думая останавливаться. – Он что, – такой большой?!
– Угу. Вообще-то, обычно ещё больше, это, видимо, подросток. Любопытный, – на это его Маугли и поймал.
– В смысле – поймал?
– Фигурально, конечно. Ллордхов не ловят, их не так много осталось, и потом, они слишком умны, чтобы попадаться на уловки людей. Да и мясо у них невкусное.
– А, тогда понятно… – пробормотала я, с трепетом глядя на показавшуюся, наконец, на поверхности воды, морду чудовища, с двумя круглыми, чёрными, удивительно умными глазами.
– Сагите! – закричал разноцветный возмутитель спокойствия. – Смотрите, кого я нашёл! Правда, он красивый?
– Да уж… Просто неотразимый, – пробормотала я, разглядывая тушу, покачивающуюся на волнах.
Больше всего «красавец» походил на огромного земного тюленя, которого кто-то надул, как летающий шарик. Правда, тюлени никогда не были так элегантно окрашены в глубокий синий цвет, отливающий на свету золотом.
– Сагите! Мы с ним подружились! – продолжал сообщать последние новости гуманоид, поворачиваясь к «другу», приоткрывшему гигантскую пасть, украшенную острыми, как кинжалы зубами.
– Лави, а он Маугли ничего не сделает? – забеспокоилась я, глядя, как «тюлень» вдруг ловко перевернулся на спину, показав жемчужно-голубое брюхо.
– Не должен, – задумчиво ответила богиня морских разбойников, вглядываясь в морду ллордха. – Я не чувствую агрессии…
Тем временем, заморыш подплыл вплотную к чудовищу, и, задрав вверх голову, что-то проскрипел. «Шарик», подумав, ответил похожим скрипом. Честное слово, можно было подумать, что кто-то балуется, открывая и закрывая старинные кованые ржавые ворота. Маугли испустил очередной скрежет, потом вдруг повернулся и быстро поплыл к берегу. Тюлень так же быстро «сдулся», став почти плоским, и ушёл под воду.
Когда Маугли вышел на берег, я увидела, что он чем-то расстроен.
– Что случилось? Твой новый друг обидел тебя? – спросила я.
– Нет… Он просто не верит, что я – это я.
– Не верит? – удивилась Лави. – А за кого он принимает тебя?
– Ни за кого. Он просто уверен, что меня не может быть, потому что таких, как я, нет вообще.
Я нахмурилась. Что-то мне эта тирада напоминала… Да-да, почти такими же словами я, помнится, выражала своё недоумение, когда поняла, что Маугли – искусственно созданное существо. Так что, этот мирасский тюлень тоже ухитрился опознать в заморыше «то-чего-не-может-быть»?!
