Текст книги "Минос"

Автор книги: Маркос Виллаторо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

18 марта

Пирс позвонил в отделение ФБР в Лос-Анджелесе и рассказал им все подробности убийств, совершенных Миносом в других штатах. Сейчас они уже знали имя убийцы, хотя эта информация не должна была просочиться в печать. Впрочем, если все, что мы знали о нем, было правдой, то мы могли без труда определить место следующего убийства и даже вычислить предполагаемых жертв преступника. Пирс приказал федеральным агентам в Лос-Анджелесе обратить особое внимание на медицинские, религиозные и частные учреждения, деятельность которых связана либо с предотвращением самоубийства, либо с людьми, которые имеют склонность к суициду или проходят лечение по программе реабилитации. К этому делу были подключены все подразделения полиции Лос-Анджелеса, а обо всех случаях внезапного исчезновения людей должно было немедленно сообщаться ФБР. Если же речь пойдет о пропаже шестерых человек, то мы должны сразу же выходить на преступника и пресекать его действия.

– Конечно, все эти исчезновения могут поставить нас в тупик, – поделился со мной Пирс. – Это же Лос-Анджелес – город, где люди пропадают почти каждый день, а потом появляются через пару дней. Многие молодые люди просто коротают время у своих подруг или сбегают из дома. Не знаю, как мы справимся со всем этим.

Я внимательно слушала его, но не отвечала на его вопросы, поскольку в это время следила за тем, как наш маленький самолет снижается над городом, направляясь к аэропорту. Я никогда не была раньше в Лос-Анджелесе и сейчас поражалась тому, как далеко раскинулся этот город.

Местное отделение ФБР в Лос-Анджелесе поражало своими размерами. Здесь было больше женшин, чем мне приходилось видеть во всех местных или федеральных департаментах полиции, вместе взятых. Все они были одеты в строгие костюмы, и среди них я чувствовала себя неловко. За последние двадцать четыре часа я не имела возможности принять душ, а одежду не меняла с того момента, как приехала в Денвер. Как и многие другие федеральные агенты, включая и Пирса, я пыталась немного поспать в самолете, но из этого ничего не получилось, так как голова моя была забита разработкой новой версии происходяшего. Это была новая идея, которая, как мне казалось, должна была помочь мне максимально приблизиться к убийце.

Пирс пожал руку руководителю отдела ФБР в Лос-Анджелесе, специальному агенту Летишии Фишер. Она обрадовалась встрече с Пирсом.

– Рада видеть тебя, Чип! – широко улыбнулась она. Было заметно, что она давно знает его, но не видела последние пару лет, во всяком случае, с тех пор, как он потерял ногу и глаз.

Они немного поговорили о том о сем, а потом Пирс представил меня и попросил подробно описать состояние дел.

Я повторила все то, что она уже и так знала, а потом вкратце познакомила ее с моей теорией, которая привела нас в Лос-Анджелес.

– Преступник имеет пристрастие к «Аду» Данте. Он использует это произведение в качестве своеобразной схемы, на основе которой создает собственный план. Если провести линии, соединяющие города, в которых совершены убийства, мы получим точные контуры созвездия Большая Медведица. Сейчас они указывают на юго-запад страны, а главными городами там являются Лос-Анджелес и Лас-Вегас.

– Вы уже связались с отделением в Лас-Вегасе? – спросила специальный агент Фишер.

– Да, – ответил Пирс, – они получили все необходимые наводки и внимательно отслеживают попытки самоубийства.

Она уже знала, что мы пытаемся отследить все случаи самоубийства или попытки его совершить.

– Между Лос-Анджелесом и Лас-Вегасом есть немало различий. Оба города – места несбывшихся надежд, просто в каждом из них эти надежды разные.

– Совершенно верно, специальный агент Фишер, но я все-таки отдаю предпочтение Лос-Анджелесу.

– Почему? – Она пристально посмотрела на меня. Мне понравился этот взгляд. Она могла смотреть человеку прямо в глаза и ждать от него прямого ответа на свои вопросы. Причем делала это именно здесь, в Лос-Анджелесе, где она руководила самым крупным отделением ФБР за пределами Нью-Йорка. По ее внешнему виду трудно было сказать, латиноамериканского она происхождения или афро-американского. Возможно, в ней соединились обе линии. К тому же она была женщиной, что тоже немаловажно.

– Я полагаю, сейчас он находится здесь, – сказала я, – потому что ему нужен густой темный лес, а Лас-Вегас окружает голая пустыня. Ему нужны деревья.

– Объясните, пожалуйста, свою мысль, детектив.

– Он очень щепетилен в отношении своих убийств и любит оставлять после себя яркие многозначительные символы, которые показывают, как раньше жили его жертвы и как они умирали. Три человека в Мемфисе были убиты с помощью собаки, которая символизирует трехглавого пса Цербера в аду. Хоакин Чэмп захлебнулся собственной кровью, как и те грешники в аду, которые допускали насилие по отношению к другим. Моя сестра Каталина Чакон и ее любовник были убиты металлическим ломиком, связанные вместе, как и их прототипы Паоло и Франческа.

Специальный агент Фишер внимательно слушала, а меня вдруг охватило странное и по-детски наивное чувство, будто мой рассказ делает меня виновной в убийствах Миноса. Сообщая об этом ей, я почему-то ощущала себя виноватой в том, что мне приходится это делать. Однако Фишер удивилась вовсе не этому.

– Одна из его жертв была вашей сестрой? – сказала она.

Только сейчас я поняла, что допустила ошибку, но было уже поздно.

– Да, мэм, была.

Фишер повернулась к Пирсу.

– Мы можем поговорить наедине, Чип?

Они отошли в сторону.

Пирс нашел меня в кофейне. Я набросилась на него с расспросами, так как была слегка напугана и оказалась совершенно не готова к этим бюрократическим штучкам. Возможно, он впервые увидел на моем лице гамму самых противоречивых чувств.

– Ничего, все нормально, – успокоил он меня.

– Тогда почему же вы беседовали так долго? – Я заглянула ему через плечо. – Неужели она проверяла все подробности моей биографии?

– Детектив Чакон, сейчас вы являетесь агентом ФБР, и хотя это временное состояние, вы все равно не имеете права разговаривать со своим начальством в таком тоне. – Он пристально посмотрел на меня. Мне никогда еще не приходилось сталкиваться с таким типом власти. А источник этой власти был очень прост: в голосе этого человека хорошо ощущалась сила власти федерального правительства. – Детектив Фишер позволит вам продолжать это дело на подведомственной ей территории, – добавил Пирс.

– С большой неохотой? – спросила я.

– Да, но я уговорил ее это сделать. Нас связывают многие годы совместной работы. Лети имеет громадный послужной список и сделала больше, чем многие из нас в региональных отделениях ФБР. Это Лос-Анджелес. Раби Ридж и Вако – это детский лепет по сравнению с тем, что может произойти в этом городе. В прошлом у нас была дурная репутация, и сейчас мы пытаемся избавиться от этого дьявольского проклятия.

Мне было наплевать на их общественную репутацию и на темное прошлое. В конце концов, это их собственные проблемы, а моей проблемой является Минос. Но я промолчала, так как именно они привезли меня сюда и дали возможность закончить это дело.

– Ромилия, продолжайте делать то, что вы делаете.

Основательная проверка медицинских сестер и студентов, принятых на работу в местные больницы и поликлиники, в особенности те, где действуют специальные программы по предотвращению самоубийств, не принесла нам сколько-нибудь значительных результатов. Пара медсестер в прошлом баловалась наркотиками, еще одна была осуждена за хранение кокаина, но все это, по словам Фишер, воспринимается в этом городе, как употребление кофе.

– А как насчет горячих линий по предотвращению самоубийств? – поинтересовался Пирс.

– Их всего три в нашем районе, – ответила Фишер, сидя за своим рабочим столом и щелкая мышью по экрану ноутбука. – Две из них основаны очень давно и прекрасно себя зарекомендовали. Центр по предотвращению самоубийств предоставил нам список всех своих сотрудников-волонтеров вместе с их биографическими и служебными данными. Никто из этих людей не вызвал у нас ни малейшего подозрения. То же самое можно сказать и про клинику «Надежда и опора». Сейчас мы ждем подобной информации от третьего центра под названием… сейчас посмотрим… служба горячей линии «Рука помощи». Эта организация является самой закрытой из них. Ответственный сотрудник очень любит напоминать нам о своих правах. – Летишия Фишер посмотрела на меня, и в ее взгляде появился легкий налет цинизма. – Они открыли эту службу пару месяцев назад.

Мысль о необходимости тщательной проверки всех этих горячих линий обескуражила меня. Это показалось мне слишком отвлеченным занятием. Минос хочет видеть свои будущие жертвы, стремится собрать их всех вместе. Перед моими глазами предстала совершенно иная картина: Минос устраивается в местную клинику в качестве медбрата (кстати, он вполне годится для этой роли, знает основы медицины, лекарства и как пользоваться шприцем), знакомится там с отдельными пациентами, накачивает их наркотиками, сажает в машину «скорой помощи» и вывозит за пределы клиники во время ночного дежурства.

Список пропавших людей тоже оказался не слишком утешительным. До настоящего времени четыре полицейских участка уже доложили об исчезновении в общей сложности семнадцати человек за последние сорок восемь часов. Большинство из них вскоре непременно обнаружатся либо в качестве жертв какой-нибудь ночной перестрелки, либо вернутся домой после очередной пьянки. И только несколько из них останутся в полицейском списке исчезнувших и подлежащих розыску. По словам агента Фишер, на данный момент только один случай привлек к себе внимание полиции.

– Кэрин Альенде, дочь актрисы Ригоберты Альенде. Объявлена в розыск по вчерашнему заявлению матери.

– Вы серьезно? – воскликнула я. Только один день в Лос-Анджелесе, и уже непосредственный контакт с блистательным Голливудом. И не просто с Голливудом, а с легендарной Ригобертой Альенде. Именно из-за этой женщины моя мать в корне изменила негативное представление о мексиканцах и часами сидела в кинотеатре, с восхищением наблюдая за ее игрой. Она знала каждое произнесенное ею слово.

– Конечно, мы допросим всех парней в Брентвуде, – сказала Фишер, – но пока они не сообщили представителям прессы ничего интересного. По всей вероятности, эта девушка катается вдоль тихоокеанского побережья на каком-нибудь «феррари».

У каждого из нас была своя работа. Даже Чип Пирс был занят делом и постоянно сидел на телефоне, связываясь, насколько я могла судить, с Нэшвиллом и Квонтико. И я тоже была далеко от дома. Лос-Анджелес. Я посмотрела в огромное окно на город с высоты двенадцатого этажа и подумала, что у этого города даже не две, а все три линии горизонта. Мне пришла в голову мысль позвонить дядюшке Чепе, но потом я вспомнила, что этот звонок вызовет настоящую горячку на телефонной линии между Лос-Анджелесом и Атлантой. Он, вероятно, уже вернулся из своей поездки в Джорджию, и если я сейчас позвоню ему, то через тридцать секунд со мной свяжется мама и скажет свое привычное: «Ты не поверишь, кто только что позвонил мне с ошеломляющей новостью». А после этого пойдут другие звонки.

Поэтому я продолжала любоваться Лос-Анджелесом из аквариума ФБР, в то время как все остальные сновали взад и вперед, делая вид, что выполняют чрезвычайно важные обязанности.

Молодая симпатичная женщина с красивыми сережками с трудом нашла мне свободный стол для работы. Я села на стул и разложила на столе все свои бумаги, с которыми никогда не расставалась и которые всегда носила в своей сумке. Листы бумаги уже изрядно потрепались, а уголки загнулись, хотя я всегда стремилась держать их в надлежащем порядке. Разумеется, сейчас моя сумка стала намного тяжелее из-за двух книг Дантова «Ада».

Лес самоубийц. Люди, которые заблудились в своем собственном отчаянии и не видели никакого выхода. Именно так относились к смерти в те давние времена. Хотя точка зрения Данте была очень суровой, он все же вел беседы с грешниками и спрашивал их, почему они оказались в аду. А они объясняли ему, как на последней исповеди. Поначалу мне казалось, что наш убийца видел себя в качестве знаменитого итальянского поэта, но потом я лучше узнала Данте и поняла, что это не так. Данте сочувствовал этим страдающим душам, жалел их, а Минос был лишен этого чувства. Минос без колебаний швырял их туда, где они должны были остаться навеки.

Я смотрела в лица этих несчастных людей, заключенных в стволы деревьев. Их израненные, униженные и исстрадавшиеся души попали в ад, как перезревшие семена. И Минос посадил эти семена в землю ада. И они превратились в скрюченные узловатые деревья, на которых сидели злые гарпии и клевали их деревянную плоть.

Это было предупреждение. Данте предупреждал собственный мир: не совершайте этот грех, иначе так закончите свой жизненный путь.

А если это предупреждение нашему миру? Может быть, мой Минос тоже пытается предупредить наш мир об ответственности за злые дела? Может, это некая религиозная миссия, весть людям о совершаемом самоубийстве?

Души самоубийц, талантливо изображенные на гравюрах Доре, помогли мне представить картину, которую я не хотела видеть. Эти гравюры накладывались на изуродованные тела Везалиуса. Мужчины и женщины, начисто лишенные плоти. Минос действовал буквально. Он не мог превратить свои жертвы в деревья, но при этом вполне мог содрать с них кожу и срезать куски плоти.

Сейчас я могла думать так, как Минос. Могла видеть логику его поступков, понимала, за что он убил мою сестру и Джонатана. Для него это имело определенный смысл. И для меня тоже.

Я протерла глаза. Пара глотков виски пришлись бы очень кстати. Не этот кофе, хотя он превосходен, а именно виски. Причем без содовой.

Я листала страницы «Ада» и через некоторое время почувствовала, что все образы Доре стали сливаться в единое целое, один рисунок за другим, изрезанные тела, обезглавленные мужчины и женщины, чьи толстые торсы плавали в море крови. А в самом конце находилось ужасающее изображение сатаны, застывшего в плотном озере льда. Он жевал трех человек своими тремя ртами и был чудовищно свиреп в своей ярости.

Будет ли наш Минос убивать людей до последнего круга ада? Означает ли это, что он закончит свое мерзкое дело где-нибудь в Миннесоте? Для этого он может отыскать много соответствующих грехов. Как долго будет продолжаться весь этот кошмар?

Сзади ко мне неслышно подошел Пирс.

– У нас тут есть кое-что. Некий Итан Коулридж, студент младшего курса Калифорнийского университета в возрасте девятнадцати лет пропал три дня назад. Его сосед по комнате Элайджа Рид сообщил также, что в последнее время беспокоился за соседа, так как однажды вошел к нему и увидел, как тот уставился на пузырек со снотворными таблетками. Поехали.

~ ~ ~

– Что? Вы из ФБР? – удивился Элайджа Рид, уставившись на черную повязку Пирса.

Пирс проигнорировал его вопрос и обрушил на худощавого белого девятнадцатилетнего парня шквал вопросов.

– Ваш сосед по комнате мистер Коулридж имел склонность исчезать на несколько дней?

– Нет, никогда. Он всегда был здесь. Всегда вовремя приходил на занятия, любил вставать рано утром, много занимался и все в таком же духе. И при этом никогда не увлекался наркотиками или чем-то вроде этого. Он даже не пил. И вообще это был хороший парень из какого-то небольшого поселка в пустыне. Извините, но я должен спросить: почему им заинтересовалось ФБР? Разве это не местное дело?

Похоже на то, что он прослушал курс лекций на юридическом факультете.

– Знаете, – уклончиво ответил Пирс, – иногда ФБР берет под свой контроль дела, которые связаны с исчезновением людей.

– Да, но только в том случае, когда речь идет о преступлениях, совершенных в нескольких штатах. Вы ищете какое-то конкретное лицо? – Парень заметно нервничал, но все же не мог отказать себе в удовольствии продемонстрировать эрудицию.

– Похоже, сынок, ты хочешь пойти на работу в ФБР в один прекрасный день? – спросил Пирс с легкой ухмылкой. Это был хороший ход, подумала я, так как парень расплылся в улыбке, несмотря на некоторое смущение. – Продолжай в том же духе, и мы с тобой когда-нибудь поговорим на эту тему. А сейчас послушай меня, Элайджа, мы должны осмотреть эту комнату. – Пирс обвел рукой небольшое студенческое жилье. – Надеюсь, ты не станешь возражать?

Элайджа молча отошел в сторону. Мы с Пирсом огляделись вокруг и поинтересовались, за каким столом обычно работал Итан. Пока Пирс разглядывал его место, я осматривала комнату. А Элайджа уселся на свою кровать и нервно потирал руки, хотя по всему было ясно, что ему нечего скрывать.

– Расскажите мне, Элайджа, – сказала я, оглядывая комнату, – чем он увлекался, на что обращал внимание и что ценил превыше всего?

– Он был очень странным, – ответил тот, немного подумав. – Он часто грустил, очень много занимался, но, как мне кажется, только для того, чтобы хоть как-то организовать свою жизнь. Рано вставал и всегда присутствовал на занятиях. А потом он вдруг устал от всего этого, стал спать в выходные, как будто у него было слишком много свободного времени. Иногда я говорил ему, чтобы он вышел погулять, сходил в кино, но он предпочитал спать до обеда и ничего не делать, что было не характерно для него в обычные будничные дни. Он мог провести в пижаме весь день и даже не смотрел телевизор, когда я включал его. Кроме того, он никогда не выходил в Интернет и ничем не увлекался. По-моему, он просто устал от жизни и не находил в ней никакой радости.

У Итана был четкий и аккуратный почерк. Слишком аккуратный для человека его возраста. Он напомнил мне старую каллиграфию. Расписание классных занятий, памятки о необходимости сдать в библиотеку какие-то книги, детальный список всевозможных расходов, составленный на полях тетради. Иначе говоря, ничего такого, что могло бы вызвать вопросы, что само по себе уже было довольно странным. Ведь этому парню всего лишь девятнадцать лет. Интересно, были у него хоть какие-то мысли, которые выходили бы за рамки раз и навсегда установленного порядка? Никакого дневника, личного журнала, только сухие ученические записи, классные заметки и несколько телефонных номеров. Один из них показался мне знакомым. Я видела его некоторое время назад в блокноте Пирса.

– Агент Пирс.

Он подошел к столу. Я показала ему на один из телефонных номеров.

– Да, хорошо. – Он записал его, а затем посмотрел на стоявший в комнате телефонный аппарат и записал заодно и его номер.

Едва увидев Майки Фаррела, я сразу же вспомнила циничные нотки, прозвучавшие в голосе специального агента Летишии Фишер, когда она говорила о службе горячей линии «Рука помощи».

Майки Фаррел был весьма амбициозным и чрезвычайно активным администратором новой службы по предотвращению депрессий и самоубийств. К тому же он был главным добытчиком спонсорских денег, и когда мы встретились с ним, он как раз беседовал на эту тему с двумя хорошо одетыми женщинами из какого-то большого корпоративного фонда. У меня возникло ощущение, что наше появление вконец испортило ему эту встречу.

– Прошу прощения, но не могли бы мы поговорить с вами в другое время? – спросил мистер Фаррел, с трудом выдавливая из себя улыбку. Его густые курчавые волосы задрожали так, словно он с трудом сдерживал приступ гнева или по крайней мере острых эмоций.

– Нет, мы никак не можем отложить нашу беседу, мистер Фаррел, поскольку расследуем дело об исчезновении людей, которое привело нас в ваш офис.

– Не понимаю, какое отношение мы имеем к этому делу.

– Вы говорили по телефону с моим шефом, специальным агентом Фишер? Она хочет узнать некоторые подробности функционирования вашей новой программы.

– Да, и, учитывая деликатный характер нашей программы и особые отношения с нашими клиентами, я сказал, что готов назначить встречу и обсудить с ней все вопросы. – На его губах снова появилась кривая усмешка.

– Вы имеете в виду ваши источники финансирования? – спросила я.

– Что за грязные инсинуации?

Разговор явно зашел в тупик. Парень оказался слишком крутым для директора службы по предотвращению самоубийств.

– Пожалуйста, позвоните моему помощнику и приходите позже, – решительно заявил он и повернулся, намереваясь исчезнуть за дверью кабинета. Это была его ошибка.

Пирс протянул руку поверх его плеча и снова захлопнул дверь, а потом посмотрел ему в глаза, вяло улыбнулся и процедил сквозь зубы:

– Мистер Фаррел, мы из ФБР и никогда не приходим позже.

Мне понравился этот ход.

В течение трех минут обе женщины покинули кабинет Майки и вышли в коридор с каменными лицами. Напоследок Майки пытался объяснить им, что непредвиденные обстоятельства вынуждают его прервать беседу, но он готов назначить им новую встречу. Правда, какие именно обстоятельства он имел в виду, я не расслышала, так как он плотно прикрыл за собой дверь. Женщины прошли мимо нас, окинув презрительным взглядом, но потом они увидели один глаз Пирса и мой шрам на шее и прониклись уважением. Мы показались им героями убойного отдела по борьбе с опасными преступниками.

Мы сели перед столом Майки, а он устроился на своем месте и устало потер руками глаза, сдвинув на лоб очки.

– Ладно, значит, вы пришли допросить меня насчет Бобби.

На самом деле мы с Пирсом пришли, чтобы спросить его насчет Итана Коулриджа, который звонил сюда незадолго до своего исчезновения. Но Пирс решил не мешать ему.

– Хорошо, расскажите о Бобби.

– Ну, я не могу сказать, где он сейчас! – воскликнул Майки, посмотрел на нас обоих, а потом понуро опустил голову. – Мне сейчас так же нелегко, как и всем остальным. Конечно, я виноват, что не сообщил о его исчезновении в полицию, но мне казалось, что об этом должны были позаботиться члены его семьи. Я подумал, что он просто нашел более высокооплачиваемую работу.

– Высокооплачиваемую? – переспросила я. – А нам казалось, что в вашей организации работают волонтеры.

– Да, но Бобби был моим помощником и единственным сотрудником. Он часто подменял волонтеров, когда они опаздывали или просто не приходили на работу, снимал трубку и вел душеспасительные беседы. Он был прекрасным сотрудником и хорошо справлялся со своими обязанностями. Чрезвычайно мягок и деликатен, превосходный психолог, обладавший, помимо всего прочего, хорошо поставленным голосом опытного пастора. Знаете, для такой работы на телефонной линии это очень хорошее качество. Тем более что нам приходится иметь дело с потенциальными самоубийцами.

– А сколько у вас добровольных сотрудников, мистер Фаррел? – поинтересовалась я.

– Не очень много пока. Мы же начали работать совсем недавно. Не поймите меня превратно: у меня действительно есть несколько очень хороших покровителей. Эти две женщины, которые только что были у меня, пришли из Фонда Слэйка. Они готовы предоставить нам определенную сумму денег для финансирования нашей работы в течение первых двух лет. Что ж, я очень надеюсь, что они… – Он уставился на дверь. – Знаете, в Южной Калифорнии сейчас действуют только две горячие линии. А им нужна конкуренция, чтобы покрыть как можно большую территорию и добиться более высокой эффективности.

Конкуренция в работе по предотвращению самоубийств. На ум пришло слово «мошенничество».

– А эти волонтеры проходят у вас хоть какое-то обучение перед началом работы? – поинтересовалась я.

– Разумеется. Я сам готовлю их.

– Понятно. Вы психиатр?

– Нет, я получил степень магистра делового администрирования в Университете Иллинойса.

– А как степень МБА помогает вам управлять службой по предотвращению самоубийств? – не без ехидства спросил Пирс.

– Я не занимаюсь предотвращением, детектив, – сказал тот, скрестив на груди руки. – Я просто слежу, чтобы это хорошо делали другие. Я администратор, не более того. В этом главная трудность для большинства некоммерческих организаций. У них работает много хороших людей с доброй душой, но они ни черта не смыслят в управленческих тонкостях.

– Значит, у вас есть под рукой профессиональный консультант?

– Да. Бобби.

Я попросила его показать служебное досье Бобби. Фаррел вздохнул, потянулся назад, открыл ящик стола и вручил мне тоненькую папку.

Сейчас Бобби тоже считался исчезнувшим, подлежит розыску. Может, Минос разыскивал тех, кто имел доступ к страдающим от депрессии людям, тех, кто так или иначе хотел помочь им? Правда, это вступало в противоречие с его теологией, или как там можно назвать его образ мыслей. Склонным к суициду людям не надо помогать, они должны гореть в аду. Или, если быть более точным, они должны расти в аду в качестве деревьев.

В досье лежала копия диплома об окончании университета в Джорджии, но я никогда не слышала о таком. На первый взгляд диплом казался настоящим. В нем было написано, что Бобби Грин получил степень магистра психологии, но при ближайшем рассмотрении я обнаружила нечто такое, что уже заметила на документах, присланных мне Текуном Уманом, – легкие, едва заметные признаки скачанного с компьютера файла. Это были тонкие линии вокруг названия университета, оставленные чернилами от принтера. Я показала копию диплома Пирсу.

– Мистер Фаррел, сколько времени отсутствует на работе мистер Грин?

– Сегодня пятница… Он пришел во вторник утром, а потом ушел на обед. Я думал, он вернется через полчаса, но не дождался. Обычно он всегда обедает здесь, из-за чего я часто подшучивал над ним. – Фаррел ухмыльнулся. Впервые за время нашей беседы он показался мне искренним.

– Простите? – переспросила я с такой же ухмылкой.

– О, это все из-за той гадости, которую он всегда ел. Ну, знаете, суши. Я родом не из Южной Калифорнии, поэтому мы в Иллинойсе никогда не едим сырую рыбу.

Пирс не заметил в моих словах насмешки.

– А чем вам не нравится суши?

– Нет, ничего, но Бобби ел что-то невообразимое. Знаете, это искусственное мясо… как же оно называется? – Он почесал затылок, а я быстро подсказала ему нужное слово. Может быть, слишком быстро. – Да! Совершенно верно. Кто-нибудь из вас слышал про колбасный фарш на суши? – рассмеялся он.

Я посмотрела на Пирса, а он на меня. Мы вышли из офиса с личным делом Бобби Грина.

В машине Пирс поправил Майки Фаррела:

– Это было не суши, а мусуби.

– Что? – переспросила я, поглощенная собственными мыслями. Я не слышала его, потому что в этот момент стала соединять все известные мне точки в единое целое. В Канзасе молодой человек, который исчез вместе с другими членами религиозной общины хиппи, ел колбасный фарш. Причем в больших количествах.

– Мусуби, – повторил Пирс. – Это гавайское блюдо, внешне очень похожее на суши. Небольшое количество риса и колбасного фарша заворачивается в листы морских водорослей. Мне доводилось пробовать это блюдо, когда я был на острове. Ничего особенного, но гавайцы обожают его. Гавайи вообще являются самой крупной столицей колбасного фарша в мире. С тех пор как мы завезли его на острова во время Второй мировой войны, они до сих пор производят его в больших количествах.

– Это гавайское блюдо?

– Да, а что?

Я схватила сумку и положила ее себе на колени. Пока Пирс вез нас обратно в штаб-квартиру ФБР, я рылась в сумке в поисках одного интересного документа: отпечатанный список клиентов из фирмы проката автомобилей в Мемфисе, которая называлась «Прайс-райт ауто ренталз». Там среди прочих имен было одно странное имя, на которое я сначала не обратила внимания, а сейчас вспомнила, хотя и не могла произнести его правильно.

– Яма… Яманака. Это гавайская фамилия?

– Да, гавайская, а может, и японская. А что?

– Минос арендовал автомобиль в Мемфисе, а потом поехал на нем в Оксфорд, чтобы купить там собаку. У меня сейчас есть список клиентов этой фирмы и номера их кредитных карточек. Правда, это было уже давно.

Пирс бросил быстрый взгляд на список, но решил не отвлекаться от дороги, так как движение в Лос-Анджелесе всегда очень оживленное.

– Вы привезли это из той увеселительной поездки на Миссисипи?

– Да, что-то в этом роде.

Он улыбнулся. Означало ли это, что я разрешила еще одну загадку?

– Значит, вы полагаете, что это имеет непосредственное отношение к Джеми Ли Яманаке?

– Не знаю, но я решила проверить, не являются ли их кредитные карточки фальшивыми. Я так и не выяснила, кому именно они принадлежат.

– И никто из них не был объявлен в розыск?

– Нет, в тот день люди в Мемфисе были достаточно честными. По крайней мере в этой фирме «Прайс-райт». – Я замолкла, обдумывая сложившуюся ситуацию. – А ФБР имеет возможность разыскать владельцев этих кредитных карточек?

– Конечно.

– А можно выяснить, пользовались ли этими карточками в последнее время? Ну, например, здесь, в Лос-Анджелесе?

Его смех стал для меня красноречивым ответом.

Меня это нисколько не задело. Я просто постучала пальцами по папке, которую так неохотно отдал нам Майки Фаррел. Теперь я точно знала, что Бобби Грина никак нельзя считать пропавшим.