Текст книги "Минос"

Автор книги: Маркос Виллаторо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

~ ~ ~

Федеральное бюро расследований всегда старается поддерживать нормальные отношения с местными полицейскими управлениями, так как именно такие отношения помогают быстро решить спорные вопросы относительно того, на чьей территории произошло то или иное преступление. А местные отделы по расследованию убийств всегда недовольны бесцеремонным вмешательством федеральных агентов и их попытками примазаться к работе, которую мы уже сделали сами. Кто может упрекнуть нас за это?

Местное отделение ФБР в Мемфисе располагалось в громоздком здании из стекла и кирпича, укрытом под сенью густых вечнозеленых деревьев. Я вошла в него без особых трудностей. Дежурный офицер решительно преградил мне дорогу, но потом немного успокоился, когда я показала ему полицейский значок и служебное удостоверение.

– Нэшвилл. Далековато от вашего дома, правда?

– Да, немного.

– Итак, что вы хотите от нас?

– Я бы хотела посмотреть вещественные доказательства, собранные по делу об убийстве в Шелби-Форест.

– Это дело ведет у нас агент Беркетт. Он работал вместе с полицейским управлением Мемфиса. Сначала они решили, что это дело местного значения, но потом привязали его к делу Висперера.

– Почему они это сделали?

– Вам лучше спросить об этом агента Беркетта. – Он снял трубку, и по содержанию его короткого разговора с Беркеттом я поняла, что дежурный офицер находится на моей стороне. – Здесь детектив из отдела убийств, сэр. Хочет поговорить с вами. Располагает информацией по делу Шелби-Форест.

Он все наврал. Это мне нужна информация об этом деле, а не ему. Но этот молодой парень знал, что я не попаду к агенту, если не смогу предложить что-то взамен. А я действительно могла предоставить ему некоторую информацию, хотя, конечно, она не имеет никакого отношения к поиску убийцы. Я просто могла сказать, что стала следователем в отделе убийств из-за преступника, которого он разыскивает.

Беркетт выглядел совсем молодым, не старше тридцати. Это удивило и в то же время насторожило меня. Почему местное отделение ФБР доверило такое сложное дело не слишком опытному сотруднику? Неужели оно им безразлично? Тем не менее Беркетт был крайне вежлив со мной и, несмотря на вранье дежурного офицера, все же решился уточнить цель моего визита.

– Итак, чем могу помочь вам, детектив?

Я ответила так, чтобы рассеять все его подозрения:

– Каталина Чакон, вторая жертва Висперера, была моей сестрой.

После этого он без колебаний пригласил меня в свой кабинет. Мы поговорили о том о сем, хотя я сгорала от нетерпения поскорее попасть в комнату хранения вещественных доказательств. Он пошел на это, хотя и не без некоторых сомнений.

– Мне придется сопровождать вас. У нас действительно есть ошейник этого пса, но таковы правила. Вы не обижайтесь, но мы не имеем права допускать в хранилище посторонних людей без соответствующего сопровождения, даже офицеров полиции.

Он позвонил кому-то по телефону, попросил найти пакет с вещественными доказательствами и вынуть оттуда ошейник собаки.

– Прошу сюда, – сказал он и, встав из-за стола, открыл передо мной дверь.

Как и в нашем хранилище вещественных доказательств в Нэшвилле, я должна была предъявить свои документы, сделать запись о получении материала и поставить дату. Ошейник уже подвергли анализам, проверили на отпечатки пальцев, а также тщательно исследовали на предмет обнаружения человеческих волос или собачьей шерсти. Пока я рассматривала пакет с ошейником, Беркетт о чем-то оживленно разговаривал с сотрудником хранилища, но я его не слышала. Как только я расстегнула молнию на пластиковом пакете, в нос ударил запах кожи. Правда, никакого запаха собаки я не ощутила. В пакете, кроме ошейника, находился небольшой комок грязной земли. Я предположила, что эта земля была взята с того места, где захоронили собаку. Эта земля тоже издавала слабый запах, но запах кожи был намного сильнее.

В этот момент Беркетт прочитал выдержки из сопроводительной бумаги, извлеченной вместе с пакетом.

– Давайте посмотрим, на ошейнике не обнаружено никакой шерсти, за исключением двух собачьих волосков. Кроме того, на ошейнике указано имя собаки. Мы пытались хоть как-то объяснить себе эти слова, но так и не смогли свести концы с концами.

Как только я увидела надпись на ошейнике, то сразу поняла, почему у них ничего не получилось. Дарла была отчасти права: «Лупоглазый лежит, умирая».

Я улыбнулась, надеясь, что Беркетт этого не заметил. В моей голове пронесся не то что вихрь, настоящий ливень мыслей. Я люблю такие ливни. В особенности те из них, которые помогают расследовать то или иное дело, приблизиться к убийце.

– Вы проверили эту фразу по своей базе данных? – спросила я.

– Разумеется, но получили в ответ массу ссылок на героев каких-то мультиков, как, например, Спинак, Олив-Ойл и так далее и тому подобное. Мы даже вышли на любимые сайты гурманов, посвященные приготовлению пищи. Тот факт, что он лежит, умирая, нам понятен. Это собака, и она действительно умерла. Ничего больше нам в голову не приходит. Вероятно, никакого другого смысла здесь нет.

– А вы не пробовали проверить эту фразу на перекрестные ссылки?

Беркетт посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на левую часть шеи. Я закрыла шрам копной волос и поэтому была уверена, что он его не заметил.

– А здесь нет ничего такого, что можно было бы искать с помощью перекрестных ссылок. – Он снова посмотрел мне в глаза.

Все было замечательно. Я была готова покинуть это учреждение. Эта надпись породила в моем сознании столько потенциальных возможностей, что это даже немного испугало меня. Надо срочно поговорить с Дарлой. Мы вернули служащему пластиковый пакет с вещественными доказательствами и направились к выходу.

– Большое спасибо за помощь, агент Беркетт, – сказала я, крепко пожимая ему руку. Он показался мне искренним, когда стал извиняться за то, что не мог оказать мне более существенную помощь, но пообещал, что будет внимательно следить за этим делом. В его глазах я увидела проблеск печали и сочувствия. Может быть, он видел фотографии моей сестры? Если да, то не мог не заметить разительного сходства между нами. Его сочувствие могло быть настолько искренним, что он заметил свет надежды в моих глазах, и эта надежда сделала мою ответную улыбку более благодарной, если не сказать слишком обнадеживающей.

~ ~ ~

Я подождала, пока нам принесли пиво, а потом посмотрела на Дарлу.

– Эта собака из района Миссисипи, неподалеку от Оксфорда.

Она обмакнула кусочек хлеба в острый соус и положила в рот, стараясь не закапать зеленую кофту. Сейчас она выглядела намного лучше, чем в своей голубой униформе, и проходящие мимо мужчины обращали на нее внимание. Во всяком случае, намного чаще, чем на меня.

– Ну и как же тебе удалось это вычислить? – спросила она.

Я наклонилась над столиком и стала рассказывать ей о своей давней любви к Габриэлю Гарсии Маркесу:

– Это один старый человек, которого я ни за что на свете не выперла бы из своей постели. – Я хотела подвести ее к моей теории, а для этого нужно было познакомить ее с сексуальными, политическими и сюрреалистическими взглядами Маркеса. Однако в какой-то момент я заметила, что она перестала меня слушать. У нее был такой вид, который обычно бывает у всех людей, которым я пыталась рассказывать о своем любимом писателе. – Как бы там ни было… Маркес всегда был большим поклонником Фолкнера. Поэтому вполне естественно, что я прочитала всего Фолкнера. Ты знаешь, что содержание повести Гарсии Маркеса «Талая листва» является точным повторением романа Фолкнера «Когда я умирала»?

Это название пробудило в ней какие-то воспоминания.

– Да, я читала это в колледже. Лежу, умирая…

Я подождала минуту, добиваясь нужного впечатления.

– И так случилось, что Лупоглазый является главным героем романа Фолкнера «Святилище».

– «Лупоглазый лежит, умирая»… погоди, погоди… – У нее появилась какая-то догадка, но она пока не могла выразить ее. – Значит, ты полагаешь, что Висперер имеет какое-то отношение к Фолкнеру?

– Не исключено. Но дело даже не в этом. Эта надпись наводит нас на интересные мысли. Из нее следует, что Висперер читает книги. Он умен, образован и хочет, чтобы за ним охотились. Иначе говоря, он посылает миру некое сообщение.

– Не понимаю.

Я рассказала ей о вещественных доказательствах и о том свежем запахе кожи, который сохранился в пластиковом пакете.

– Ошейник находился в этом пакете в течение семи месяцев. Пластик хорошо сохраняет все запахи. Он до сих пор пахнет, как новый. Вряд ли собака носила его продолжительное время. Стало быть, убийца специально купил этот ошейник, чтобы оставить нам какое-то послание.

– Значит, ты считаешь, что убийца нашел этого пса где-то в районе Миссисипи?

– Не только это. Готова поспорить на свой ужин, что он купил его в окрестностях Оксфорда. Именно там жил Фолкнер. И в этом есть какой-то глубокий смысл. Эксперты обнаружили в крови собаки следы прометазина, сильнодействующего успокаивающего средства. Из этого можно сделать вывод, что он не хотел убивать собаку, а просто усыпил ее на время, чтобы доставить на место преступления.

– Но зачем он оставил после себя столь таинственное послание?

– Я сама думала об этом. Либо он действительно хочет, чтобы мы открыли на него охоту, либо просто дразнит нас, оставляя зашифрованные послания. Иногда я задумываюсь над тем, можно ли считать его целенаправленным серийным убийцей. Ну, ты понимаешь, это те убийцы, которые своими преступлениями преследуют какую-то определенную цель. Но это предположение имеет смысл только в первых двух случаях, включая убийство супружеской пары в Теннесси и убийство моей сестры. Однако это совершенно не соответствует характеру последнего убийства. Каким образом Висперер мог улучшить этот мир, убив троих ни в чем не повинных людей, занимавшихся биржевыми операциями? Он наслаждается властью над несчастными жертвами, любит наблюдать за их страданиями. Это совершенно очевидно, в особенности в случае с моей сестрой и этими тремя брокерами. А потом оставляет после себя некое послание, как, например, этот собачий ошейник с фразой из Фолкнера, что тоже является свидетельством властного характера убийцы. Оно ставит полицию в тупик, а это само по себе дает ему ощущение полного контроля над событиями.

Правда, я не вижу здесь сколько-нибудь явного сексуального подтекста, но уверена, что он обязательно должен быть. Вероятно, он ищет острых ощущений, хотя обычно в таких случаях обнаруживаются сексуальные извращения. Многие сексуально озабоченные серийные убийцы отрезают мужчинам гениталии, а женщинам – груди. Но нашего убийцу вряд ли можно назвать маниакально одержимым, о чем свидетельствует характер всех его преступлений. В них нет никаких признаков хаоса или беспорядка. Все они хорошо продуманы и тщательно спланированы, причем с каждым разом уровень планирования становится все лучше. Поэтому я не думаю, что он слышит какие-то голоса. К тому же серийный маньяк-убийца, как правило, не склонен выбирать себе строго определенную жертву. В большинстве случаев он убивает просто того, кто оказался рядом с ним. А этот парень тщательно выбирает своих жертв, потом долго охотится за ними, заводит знакомства. Словом, в его жизни есть какая-то важная для него цель.

Я сделала паузу, а Дарла продолжала смотреть на меня. В ее взгляде отчетливо просматривалась какая-то странная озабоченность, но я не могла определить, кому она была адресована: мне или ей самой.

На следующее утро от ее тревоги не осталось и следа. Впрочем, она могла просто-напросто скрыть ее от меня. Дарла встретила меня в фойе отеля и сразу же спросила, не хочу ли я посетить место преступления. Я отказалась от такого предложения, так как не видела в этом никакого смысла. За прошедшее время там не осталось ни малейших признаков произошедшей трагедии. Если и есть хоть какие-то важные свидетели, то их надо искать к югу от того места, в этой части Миссисипи.

В Оксфорд мы отправились на двух машинах, оставив в полицейском участке Мемфиса номера своих мобильных телефонов. Через некоторое время мы уже были на земле Фолкнера. Свидетельства его связи с этим городом прослеживались повсюду: его бронзовая статуя возвышалась в самом центре города, а многочисленные указатели направляли к его дому-музею. Я очень хотела побывать в нем. Ходили слухи, что его в свое время посетил Маркес, когда приехал в Вашингтон во время «холодной войны» и имел на руках ограниченную визу правительства США, которое не могло простить ему его левацких убеждений и многолетней дружбы с Кастро. Однако Маркес незаметно арендовал машину и приехал в Миссисипи, чтобы посетить музей своего литературного кумира и учителя. Утверждают, что он не только был в музее Фолкнера, но и оставил запись в книге посетителей. Мне очень хотелось прочитать эту запись. Однако здесь имелись и более важные для меня причины.

Фолкнер подробно описал события, происходившие в вымышленном им округе Йокнапатоф, прототипом которого послужил его родной округ Лафайет. Я была уверена, что Дарла считает это не только пустой тратой времени, но и своеобразным актом отчаяния, так как попытка двух женщин опросить жителей довольно большого округа могла показаться ей совершенно бесполезной. Но это была единственная зацепка, которой мы располагали в тот момент.

Мы сосредоточили свое внимание на всех публичных местах: церквах, небольших магазинах, автозаправочных станциях и так далее. С этой целью мы разделили всю территорию на две части: Дарла взяла на себя северную часть округа, а я – южную. Первые утренние часы не принесли нам ничего, кроме отрицательного покачивания головами. Когда я говорила, что являюсь сестрой одной из невинных жертв жестокого убийцы, многие люди искренно сочувствовали мне. «Вот бедняжка, – сказала одна женшина в магазине „Квикмарт“. – Я помню этот случай. О нем много писали в наших газетах. Ужасное преступление». Но она ничем не могла помочь мне, так как ничего не слышала о местных любителях собак, кроме одной женщины по имени Грэйс, которая за двенадцать долларов стригла пуделей и терьеров в своей парикмахерской.

В полдень мы встретились с Дарлой в центре города, чтобы пообедать и обменяться впечатлениями. Она выглядела усталой, и я заказала два полноценных обеда. Именно в этот момент меня посетила грустная мысль о том, что я слишком много взвалила на плечи своей новой знакомой. Но после чашки кофе Дарла развеяла мои сомнения на этот счет.

– Ну что ж, давай сделаем второй круг, – предложила она, вставая из-за столика.

Мой телефон зазвонил в тот момент, когда я находилась в городке Спрингдэйле, что неподалеку от Уотер-Вэлли.

– Срочно приезжай в Эбвилл, – без всяких объяснений велела Дарла. – По Седьмому шоссе до самого конца округа. Я буду ждать тебя в поселке Тексако, на южной окраине.

– Что ты нашла?

– Одного мерзавца, который ненавидит черных женщин.

– Мне неприятно говорить об этом, Дарла, но этим страдает большинство жителей штата.

– Да, но во дворе этого уголовника имеется цепь, хотя собаки у него нет.

~ ~ ~

В Тексако она рассказала, как познакомилась с человеком по имени Бливинс.

– Какие-то пожилые люди вон в том магазине, – она показала рукой на небольшое кафе в местном супермаркете, – сразу же ушли, как только я сказала им о собаке. Мне даже показалось вначале, что это из-за моего парфюма. А потом один из них вернулся. Это был белый мужчина по имени Эндрю, небольшого роста и с рыжей бородой. Он сел ко мне за столик и сразу же предупредил: «Мэм, я вам ничего не говорил об этом деле». А потом рассказал о собаке и парне по имени Бливинс. Из его рассказа я поняла, что незадолго до убийства троих биржевых брокеров к Эндрю и его приятелям подошел какой-то молодой мужчина и спросил о том, где можно купить хорошего сторожевого пса. И кто-то из них указал на Бливинса. Эндрю сообщил, что все они абсолютно уверены в том, что этих несчастных парней загрыз пес Бливинса.

– Почему никто из них не сообщил об этом полиции?

– Похоже, из-за репутации Бливинса. Они просто боялись с ним связываться. К сожалению, я еще не успела поговорить с этим типом.

– Да? А как же ты узнала, что он ненавидит черных?

– Об этом мне сообщил Эндрю. Он сказал, что я напрасно потеряю время, так как этот тип просто не подпускает к себе афроамериканцев. Но я все же подъехала к его дому и своими глазами видела, что во дворе лежит огромная цепь.

Этот рассказ показался мне неубедительным и не сулящим ничего хорошего. Как и место преступления возле Шелби-Форест, собачья цепь в каком-то дворе спустя семь месяцев после преступления выглядит сомнительно, а затея повидать Бливинса представляется почти авантюрной.

Но, как выяснилось, я ошибалась. Это место действительно было интересным, но еще более интересным показался мне человек, который вышел из трейлера. Однако главное подозрение у меня вызвала не собачья цепь во дворе и даже не сам хозяина этой территории, а маленькая девочка, которая увлеченно играла с двумя куклами Барби на самом краю обширного двора. Огромные синяки и ссадины на ее лодыжках подсказали мне, что я на верном пути.

Эндрю, тот маленький рыжебородый осведомитель Дарлы, был прав. Бливинс, выйдя к нам из трейлера, засунул руки в карманы изрядно поношенных брюк и смерил нас презрительным взглядом, причем смотрел на нас свысока, так как был намного выше ростом.

– Черная и красная – отличное сочетание.

Дарла первая сунула ему под нос свой полицейский жетон, а вслед за ней это сделала и я. Он внимательно изучил их, из чего можно было сделать вывод, что он умеет читать.

– Мемфис и Нэшвилл, – недовольно протянул он. – Слишком далеко от вашей территориальной юрисдикции. – Он знал слово «юрисдикция», что свидетельствовало о его богатом судебном прошлом.

– Мистер Бливинс, мы не собираемся арестовывать вас по какому-то конкретному обвинению, – сказала Дарла. – Мы просто хотим получить некоторую информацию.

Поскольку он никак не отреагировал на ее слова, в разговор вмешалась я:

– Мы ищем агрессивную сторожевую собаку.

Он улыбнулся так, словно знал, зачем мы пришли. Девочка с куклами громко фыркнула и стала смотреть в сторону, но я знала, что она прислушивается к нашему разговору. Во всяком случае, она перестала тискать кукол, а потом вдавила одну из них в лужу.

– Я не держу собак, – ответил Бливинс.

– Но выдержали их раньше, не так ли? – спросила я, показывая рукой на огромную цепь перед входом в трейлер. – Что случилось с собакой, которая сидела на этой цепи?

– Она погибла – из-за меня.

– Кто ее убил?

– Понятия не имею. Думаю, она умерла из-за болезни.

– Понятно. А ваша жена сейчас дома? – наивно осведомилась я, прекрасно зная ответ. Эндрю уже успел рассказать Дарле, что Бливинса обвинили в убийстве жены, но потом отпустили из-за отсутствия доказательств.

– Ее сейчас нет с нами.

Девочка снова громко хмыкнула.

– Как зовут вашу дочь? – спросила я.

– Это вас не касается.

– Вы не станете возражать, если я поговорю с ней?

– Стану.

– Почему?

Он промолчал.

В моей жизни было несколько моментов, когда я смотрела в лицо человека и не знала, есть ли в нем что-нибудь человеческое, кроме злобы. Может ли такой человек смотреть на мир иначе, чем через призму ненависти? Я всегда считала, что у убийцы моей сестры должно быть именно такое лицо – лицо человека, которому недоступны другие эмоции, кроме озлобленности на весь мир, лицо, которое никогда не вызовет у других людей симпатии. Именно такое лицо было сейчас у Бливинса. И такой рот не мог высказать все, что он хотел. Я понимала, что не смогу сломать его сопротивление одним ударом. Но готова была держать пари, что, если нащупаю что-то внушающему ему хоть малейшее почтение, у меня появится шанс на успех.

Недолго думая я повернулась и направилась к девочке. Она снова громко фыркнула. Интересно, что она сейчас сделает? Бросит игрушки и убежит в трейлер, откуда я уже ни за что на свете не смогу ее выманить?

– Здравствуй, маленькая леди, – сказала я первое, что пришло мне в голову. – У тебя замечательные куклы. А эта Барби, наверное, умеет плавать?

Я продолжала говорить, несмотря на все протесты, доносившиеся сзади, причем не только со стороны Бливинса, который проклинал меня на чем свет стоит, но и Дарлы, тихо повторявшей онемевшими губами мое имя.

– Меня зовут Ромилия. – Я улыбнулась. Девочка посмотрела на меня и тоже улыбнулась. В какой-то момент мне показалось, что между нами возникло взаимопонимание, которое мгновенно отгородило нас от двоих взрослых, стоявших позади нас. – Скажи мне, дорогая, – произнесла я нарочито громко, чтобы услышал ее отец, – у тебя когда-нибудь была собака… О Боже мой, что у тебя с ногами?

Боковым зрением я уловила сзади какое-то движение. Бливинс подскочил ко мне и занес ногу для удара, но я, быстро развернувшись, перехватила ее обеими руками и резко дернула вверх. Бливинс взмахнул руками и рухнул на землю, ударившись о землю верхней частью спины. Удивленно заморгав глазами, он увидел перед своим носом ствол моего девятимиллиметрового «парабеллума».

– Кому ты продал своего пса?

– Да пошла ты, сучка легавая!

Я сильно ударила его рукояткой пистолета в грудь. Девочка громко вскрикнула, а Дарла продолжала испуганно повторять мое имя.

Такие моменты уже случались в моей жизни. Например, в Атланте, незадолго до переезда в Нэшвилл. Все они были отражены в моем послужном списке и чему-то меня, конечно, научили, но в минуты опасности я руководствовалась только этим чувством.

Удар в верхнюю часть грудной клетки на какое-то время отвлек внимание Бливинса. Он смотрел на мой пистолет с уважением, особенно когда я ткнула стволом ему в нос. Я ошибалась: лицо этого мерзавца могло приобретать совершенно другое выражение. Он по-прежнему не вызывал у меня симпатии, но в этот момент мне показалось, что он наделал в штаны от страха.

Все напряженно молчали, что дало мне возможность продолжить только что начатый разговор:

– Кто купил твоего пса?

– Какой-то парень. Молодой. С темными волосами.

– Цвет кожи?

– Белый. Это был белый парнишка.

– Парнишка?

– Ну, нет, конечно, я не знаю. Думаю, ему было лет двадцать с небольшим, может быть, тридцать.

– Зачем ему был нужен твой пес?

– Он не сообщил мне об этом. Но сразу предупредил, что ему нужен очень агрессивный пес. Такой, который мог бы наброситься на человека.

В глазах Бливинса я заметила то, что уже видела в глазах парня, которому сунула в морду пистолет в темной аллее в Атланте. Это было смешанное чувство страха и восхищения, вызванное, вероятно, видом женщины с яростно сверкающими глазами и с огромной пушкой в руке.

– Как он забрал его с собой?

– Как? Очень просто – сунул кусок мяса, в которое положил какой-то наркотик, а когда собака уснула, унес ее.

– На чем он уехал?

– На грузовике. Моем грузовике. Свою арендованную машину он оставил у меня, а сам с собакой уехал на грузовике. Он вернулся в тот же день, оставил грузовик и забрал свою машину.

– Как ты узнал, что машина была взята напрокат?

– Я посмотрел в салон. – Бливинс все еще тяжело дышал, но страх постепенно растворялся в его глазах, уступая место злости. Это был дурной признак. Нужно было что-то, делать, чтобы не потерять ценный источник информации.

Я взвела курок.

– Ромилия! – Дарла вскинула вверх руки. – Господи Иисусе!

Девочка завизжала и бросилась к трейлеру, но мне удалось взять ситуацию под контроль. В глазах Бливинса опять промелькнул страх, а на лбу выступили крупные капли пота. Было ясно, что этот человек понимает только язык грубой силы.

– Итак, что ты увидел в его автомобиле? – продолжила я допрос.

Он сказал мне, что увидел там нечто такое, о чем не может забыть до сих пор. Бливинс был неглупым человеком и сразу сообразил, что если кто-то покупает собаку у такого человека, как он, то это означает, что он задумал нечто ужасное. Поэтому он вскрыл дверь автомобиля и залез внутрь, чтобы отыскать там что-то такое, что рассказало бы ему об этом парне. Иначе говоря, он хотел получить информацию, которую мог бы позже использовать в личных целях. И не ошибся в своих расчетах. Сегодня эта информация может спасти ему жизнь, которая висит на волоске, если судить по глазам этой сумасшедшей латиноамериканки с пушкой в руках.

А я стремилась к предельной ясности.

– Что? – решительно потребовала я. – Что ты там нашел?

Но больше он ничего мне не сказал, за исключением названия фирмы проката автомобилей: «Прайс-райт ауто ренталз», город Мемфис, штат Теннесси.

На обратном пути Дарла напряженно молчала, и я с грустью подумала, что нашей дружбе пришел конец.

Я не ошиблась. В Тексако она попросила высадить ее на парковке, где оставила свою машину, и хотела молча уехать прочь. На прощание я поблагодарила ее за помощь и сказала, что не смогла бы справиться без нее.

– Пожалуйста, не говори ничего об этом моему начальству, – попросила она и громко захлопнула дверцу.

У меня на душе остался неприятный осадок. Мне нравилась эта женщина, ее манера держаться и стиль работы. Думаю, что когда-нибудь она станет прекрасным детективом.

К концу дня я прибыла в фирму по прокату автомобилей, расположенную на окраине города, достаточно далеко от главных терминалов аэропорта Мемфиса, где уже давно обосновались более крупные фирмы. К счастью, все удалось сделать быстро. Я показала молодому сотруднику фирмы полицейский жетон и попросила его дать мне список лиц, арендовавших автомобили за период 18–25 сентября прошлого года, то есть за три дня до и три дня после убийства брокеров. Через минуту я получила список имен вместе с номерами кредитных карточек. Мне опять повезло: молодой сотрудник плохо знал правила, согласно которым мог предоставить в мое распоряжение только имена клиентов, не более того. Теперь мне оставалось проверить данные и определить поддельный номер кредитной карточки.

В тот же вечер я поехала домой. Была суббота, и я с удовольствием думала о том, что завтра наконец смогу побыть с Серхио.

Именно в этот момент позвонила мать и с дрожью в голосе сообщила, что ночь мне придется провести в Больнице Вандербильта.

– Это был несчастный случай, – выдавила она сквозь слезы.

Я закричала в трубку, но в ответ услышала только что-то о передозировке, аресте и палате интенсивной терапии. Я помчалась в Нэшвилл на бешеной скорости, нарушая все дорожные правила.