Текст книги "Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник"
Автор книги: Мария Ненарокова
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
И кельтская, и римская агиографические традиции рассматривают детство как время, когда впервые обнаруживается избранничество героя. В кельтской агиографии акцент делается на внешнем отличии героя от окружающих его людей, например, на необыкновенно быстром умственном развитии героя. Герой кельтского жития с рождения обладает даром речи, растет вдвое быстрее обычных детей, отличается большой физической силой[262]262
Henken E.R. The Welsh Saints: A study in patterned Lives. Cambridgë Cambridge Univ. Press, 1991. P. 3.
[Закрыть]. Особо отмечаются привлекательная внешность, пышная свита, которая повсюду сопровождает святого[263]263
The Age of Bede. The Life of Wilfrid St. P. 107.
[Закрыть]. Если герой склонен к монашеской жизни, то отмечается не усердие в аскетических упражнениях, а заучивание священных текстов на память: «Он выучил наизусть всю Псалтырь и несколько других библейских книг»[264]264
The Age of Bede. P. 107; Henken E.R. Op. cit. P. 3.
[Закрыть]. Образы святых в кельтских житиях внешне эффектны, они поражают воображение читателя. Можно сказать, что они больше тяготеют к язычеству, чем к христианству.
Беда также изображает своего героя с детства избранным на служение Богу, однако его интересует формирование духовного мира его героя, проявление таких качеств его характера, как сострадание, милосердие, смирение. Так, древнеанглийский агиограф по рассказам очевидца составляет главу, которой нет в житии анонима. Эта глава посвящена спасению монахов, которых на плотах уносило в открытое море. Катберт-отрок изображен Бедой как сострадательный человек, не боящийся защищать несчастных даже вопреки общественному мнению. В то время как толпа народа желала смерти монахам, он говорит о необходимости милосердия, и затем молится о спасении погибающих. В этой главе Беда вводит тему действенности детской молитвы, которая отсутствует у анонима. По мысли агиографа, чудо, сотворенное по молитве Катберта, должно укрепить отрока в вере и побудить к новым духовным подвигам. Представление Беды о силе детской молитвы находит объяснение в произведении, входившем в круг его чтения, а именно, в «Собеседованиях о жизни италийских отцов» св. Григория Великого, и могло сложиться под влиянием этой книги[265]265
Св. Григорий Великий. Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души. С. 49, 50, 51.
[Закрыть]. Перерабатывая житие анонима, Беда не смог в корне изменить характеристику Катберта-ребенка, которую автор анонимного жития составил в русле кельтских представлений. Хотя в изображении Беды, Катберт «подвижен» (гл.1), «имеет живой ум» (гл.1), превосходит своих сверстников силой и ловкостью, это описание – лишь слабый отголосок уходящей традиции. Внимание Беды сосредоточено на духовной сути вещей, что характерно для римской традиции.
Так, Беда пишет, что Катберт «гордился тем, что побеждал всех своих ровесников и даже некоторых более старших детей» (гл. 1). Аноним не описывает чувств Катберта-ребенка, просто отмечал, что он принимал участие в играх других детей и всегда побеждал соперников. Беда не дает прямой оценки происходящему, но акцентирует внимание читателя на «гордости», которую испытывал его герой. Этот отрывок можно правильно понять, обратившись к «Исповеди» блаж. Августина, которая входила в круг чтения Беды. Приведенный отрывок близок по смыслу высказываниям блаж. Августина о его отрочестве: «... я любил играть»[266]266
Блаж. Августин. Исповедь С. 379.
[Закрыть], «я любил побеждать в состязаниях и гордился этими победами»[267]267
Там же. С. 63.
[Закрыть]. Не высказанное прямо отношение Беды к играм, в которых участвовал Катберт, можно понять, зная, что блаж. Августин воспринимал свою детскую любовь к играм как греховную и восклицал, вспоминая о своем детстве: «Господи, Боже мой, я грешил...»[268]268
Там же.
[Закрыть]. Таким образом, представления Беды об отрочестве и детских играх отражают влияние римской традиции.
Влияние Рима сказалось и в том, что Беда считает идеалом поведения для детей. В 1 главе жития он находит нужным остановиться на описании игр, в которых Катберт участвовал в последний раз: «Однажды на неком поле толпа безрассудных детей занималась обычной борьбой, в которой принимал участие и Катберт, и, так как состязающимся всегда присуща подвижность, многие из них изгибали члены свои против приличествующего природе состояния» (гл. 1). В общих чертах Беда сохраняет описание игр из анонимного жития, но опускает те подробности, которые, по его мнению, могли привести к нежелательным последствиям: вместо того, чтобы мысли читателя были направлены на постижение Божественной воли, стоящей за теми или иными действиями героев, в его воображении могли возникнуть образы детей, которые, «оставшись нагишом, обратились головами к земле и вытянули прямые ноги к небу, что противно природе» (анон. житие, кн. 1, гл. 3).
Характер поправок, вносимых в текст анонимного жития, говорит о том, что представления Беды о пристойности вписываются в русло римской традиции. Согласно св. Амвросию Медиоланскому, «стыдливость является спутницей чистоты душевной»[269]269
Св. Амвросий Медиоланский. О должностях. Москва; Рига, 1995. С. 80.
[Закрыть], а нагота «почитается за бесстыдство»[270]270
Там же. С. 87.
[Закрыть]. Вероятно, именно потому Беде пришлось опустить некоторые детали описания игр, хотя очевидно, что и аноним не одобрял стояние вверх ногами, считая его «противным природе».
Суждения Беды о прекрасном и безобразном также могли сложиться под влиянием римской традиции. Естественные движения человека являются подражанием природе[271]271
Там же. С. 91.
[Закрыть] и не противоречат замыслу творца, поэтому они прекрасны[272]272
Там же. С. 179.
[Закрыть]. «... Постыдное – это то, что противно природе»[273]273
Там же.
[Закрыть], потому что отклонения от естественности являются нарушением предписаний, данных Богом человечеству. Отсюда отношение Беды к стоянию вверх ногами настолько отрицательно, что он опускает эту деталь в описании игр, чтобы не ввести читателя в соблазн, и ограничивается упоминанием о том, что дети «изгибали свои члены против приличествующего природе состояния» (с. 1).
Центральным эпизодом главы, ядром повествования является пророчество трехлетнего ребенка о будущем героя: Катберт будет епископом и святым. Ни автор анонимного жития, ни Беда не обходят молчанием тот факт, что в жизни отрока начался новый этап. Аноним отмечает, что Катберт запомнил пророчество, не поняв его (анон. житие, кн. IV, гл. 3). В изображении Беды Катберт предстает совершенно другим. Выслушав слова мальчика с «большим вниманием» (гл. 1); «с того времени он стал проводить более воздержанную жизнь и начал возрастать духом» (гл. 1). Это место в житии сходно с историей «малой отроковицы» Музы, изложенной в «Собеседованиях» св. Григория Великого[274]274
Св. Григорий Великий. Собеседования... С. 241.
[Закрыть]. Св. Григорий рассказывает, что однажды Музе явилась Богоматерь в окружении девушек в белых одеждах и спросила, желает ли Муза к ним присоединиться. Муза сказала «желаю» и получила заповедь, «чтобы отселе не делала ничего детского и легкомысленного, воздерживалась от смеха и игр»[275]275
Там же. С. 241.
[Закрыть]. Сходство между историями Катберта и Музы, особо подчеркнутое Бедой, могло привести читателя к мысли о том, что жизнь святого становится частью не только местной, но и общецерковной истории, что было характерно для произведений римской традиции.
Понятие «юного старца», «отрока-старца» характерно как для кельтской, так и для римской традиции. Так назывался подвижник, который был юн годами, «совершенством же разума тысячелетен»[276]276
Прп. Иоанн Лествичник. Лествица. Сергиев Посад, 1908. С. 5.
[Закрыть], «не по возрасту преуспевал в добродетелях»[277]277
Палладий. Лавсаик. С. 36.
[Закрыть]. Перемена, произошедшая с Катбертом, делает его в глазах обоих авторов – и анонима, и Беды – именно таким подвижником.
В обоих житиях рассказывается о видении, явленном Катберту. Однажды ночью он увидел, как ангелы возносили в Небесное Царство душу некого святого мужа (анон. житие, кн. 1, гл. 5). Описывая одно и то же событие из жизни своего героя, аноним и Беда акцентируют различные стороны происходящего. Аноним излагает внешнюю сторону событий, не давая своего описания видения, но приводя цитату из книги Бытия (Быт 28:12), где описывается видение, явленное Иакову в Вефиле. Далее аноним пишет: «... Катберт описал им (пастухам) чудесное видение так, как он его увидел, и предсказал далее, что это была душа святейшего епископа или какого-нибудь другого великого мужа» (анон. житие, кн. 1, гл. 5). Перерабатывая эту главу из жития анонима, Беда подчиняет повествование общей идее избранничества. Он отказывается от использования библейского текста (Быт 23:16), приведенного анонимом, так как содержание видения, описанного в стихах 13 – 15 этой главы из Книги Бытия, не соответствует его замыслу (речь идет о потомстве Иакова, которое должно увеличиться, «как песок земной» (Быт 28:12)). Основное внимание Беда уделяет речи Катберта, обращенной к пастухам. Катберт не только высказывает свои догадки о том, что душа была вознесена ангелами в Небесное Царство, но и пересказывает видение, и толкует его. Судя по тому, что Беда считает толкование видения важным элементом повествования, можно предположить, что он проводил скрытую параллель между Катбертом и пророком Даниилом, которому Бог еще в отрочестве дал «знание и разумение всякой книги и мудрости», а также «даровал разуметь всякие видения и сны». (Дан 1:7). Представление Беды о «юном старце», таким образом, могло основываться на его знании библейских текстов, принадлежащих общехристианской традиции, причем сравнение двух житий показывает, что Беда гораздо лучше, чем аноним, ориентируется в Св. Писании.
3.2. Идеальный монастырь в представлении БедыПоскольку герой Беды всю жизнь провел в монастыре, именно этому месту действия Беда уделяет больше всего внимания. В центре повествования оказывается монастырь Линдисфарн и устав, по которому жили и Катберт, и братия, попросившая Беду написать житие святого.
Автор анонимного жития не уделяет никакого внимания уставу Линдисфарнского монастыря, хотя, по его собственному утверждению, именно Катберт «положил начало жизни по уставу, который мы и до сего дня соблюдаем вместе с правилом Бенедикта» (анон. житие, кн. 3, гл. 1). Вероятно, ко времени создания первого жития (конец VII в.) устав, данный Линдисфарнской общине Катбертом, был всем известен, поэтому аноним сосредоточился на фактах биографии новопрославленного святого, а не на вещах, знакомых всем и каждому.
Когда Беда составлял свой вариант жития (721 г.), на Линдисфарне (илл. 8) был окончательно принят устав св. Бенедикта Нурсийского. Чтобы почерпнуть какие-либо сведения об уставе монастыря при Катберте, Беда обратился к воспоминаниям пожилых монахов Линдисфарнской общины, помнивших Катберта во времена его наместничества. По их рассказам, записанным и обработанным Бедой, была составлена глава жития (гл. 16), рассказывающая о Линдисфарнском монастыре 2-й половины VII в. Однако Беда, живший с семи лет по уставу св. Бенедикта, объяснил сознательно незнакомые ему по собственному опыту явления церковной жизни с помощью того, что ему было известно. Говоря об иерархии в монастыре, Беда упоминает, что на Линдисфарне, «кроме епископа, есть ныне и настоятель монастыря, и монахи» (гл. 16). Это описание типично кельтского, в частности ирландского, монастыря. В отличие от епископских кафедр, основанных римскими миссионерами и находившихся в городах[278]278
Hunt W. The History of English Church, 597–1066. London, 1901. P. 31, 77.
[Закрыть], в Ирландии епископы жили в монастырях и оттуда управляли своими диоцезами[279]279
Ryan J. Irish monasticism. Shannon: Irish Press, 1972. P. 189.
[Закрыть].
Линдисфарнская кафедра была при жизни Беды единственной кафедрой кельтского образца. Зная жизнь окружения епископа, «епископской фамилии» римского типа, Беда попытался объяснить неизвестное через известное. Отмечая, что основоположником этой традиции на Линдисфарне является Айдан, основатель этого монастыря и апостол Нортумбрии, Беда пишет: «... все предстоятели этого самого места и до сего дня исполняют епископское служение таким образом, что, в то время как монастырем управляет настоятель, которого избирают сами «епископы» по совету братии, все пресвитеры, диаконы, певцы, чтецы и другие церковные степени во всем исполняли монашеское правило вместе с самим епископом» (гл. 16). В монастыре кельтской традиции одной из привилегий настоятеля был выбор своего преемника[280]280
Ibidem. P. 265.
[Закрыть]. Говоря о том, что настоятель избирается «по совету братии», Беда опирался на устав св. Бенедикта[281]281
Древние иноческие уставы. М., изд-во Свято-Пребраженского Валаамского Монастыря, 1994. С. 646.
[Закрыть], вводя, таким образом, чужеродный элемент в описание устройства типично кельтского монастыря.
Беда отмечает, что епископ на Линдисфарне подчиняется настоятелю монастыря. С точки зрения римской традиции, подобное положение вещей могло бы быть расценено как нарушение иерархической структуры Церкви. Сознавая отличие кельтской епископской кафедры от «епископской фамилии» римского образца, Беда обращается к авторитету св. Григория Великого, апостола Британии: «Блаженный папа Григорий показал, что он весьма одобрял такой образ жизни, когда определял в письме к Августину, которого он послал к англам, как их первого епископа, какой образ жизни епископы должны вести вместе со своими клириками, он ответил Августину среди прочего: “Поскольку ты, твое братолюбие, научен монастырскому правилу, ты не должен пребывать отдельно от своих клириков в Церкви Англов, ... тебе следует устанавливать тот порядок, который был заведен нашими отцами при начале зарождающейся Церкви, по которому никто из них не называл своим ничто из того, что им принадлежало, но все было у них общее”» (гл. 16). Однако при обращении к полному тексту ответов. приведенному Бедой в «Церковной Истории Англов»[282]282
Beda Venerabilis. Historia Ecclesiastica... L. I. 27. P. 78–103.
[Закрыть], становится ясно, что там речь идет именно о «епископской фамилии»[283]283
Ibidem. I. 27. P. 78 – 81.
[Закрыть], о ближайшем окружении епископа, состоявшем из монашествующих и женатого духовенства. Первые жили в специально построенном для епископа доме, вторые, в отличие от монахов, имели собственные дома и получали содержание от епископа[284]284
Deanesley M. The Familia at Christchurch, Canterbury, 595–832 // Essays in Medieval history, presented to Tout T.F. / Ed. A.G.Little, F.M.Powicke. Manchester, 1925. P. 1 – 13.
[Закрыть]. Кельтская Церковь была церковью монашествующих. Чтобы объяснить организацию Линдисфарна с точки зрения римских обычаев, Беда был вынужден использовать только ту часть ответа св. Григория, касающуюся устройства епископской «фамилии», где речь шла о ее монашествующих членах.
Все повествование построено Бедой на основе устава св. Бенедикта. Изображение разных сторон монастырской жизни с точки зрения устава, знакомого читателям, должно было служить руководством для применения этого устава на практике.
Одной из важных черт устава св. Бенедикта является соборность решений. В изображении Беды Катберт, обсуждая с братией введение строгой уставной жизни, собирал свою общину каждый день для обсуждения нового распорядка монастырской жизни, что в точности соответствует уставу св. Бенедикта[285]285
Древние иноческие уставы. С. 598.
[Закрыть]. Эта практика коренным образом отличается от принятой в Кельтской Церкви, где настоятель монастыря и совет старцев пользовались неограниченной властью и принимали решения, не советуясь с братией.
Отголосков кельтской традиции невозможно было окончательно избежать там, где речь шла о личных аскетических подвигах Катберта. Аноним, характеризуя Катберта-аскета при помощи цитаты из «Жития св. Антония Великого»[286]286
Two Lives of Cuthbert St. / Ed. by D.Colgrave P. 74.
[Закрыть], его пост и бдения, ставил его, таким образом, в один ряд с великими аскетами Египетской Церкви, которые были для кельтов идеалом. Беда проверил написанное анонимом и счел возможным привести его слова в своем житии, добавив, однако, «как кажется» (гл. 16), и то, что он сам узнал из расспросов: «... и за все это время Катберт не подходил к своему месту и вне дормитория братий не имел никакого места, где он мог бы отдохнуть.» (гл. 16). При всей смягченности этого описания подвижничество Катберта вполне отвечает требованиям кельтской аскезы. Однако упоминание о дормитории вновь возвращает нас к уставу св. Бенедикта, согласно которому, «... пусть все спят в одном месте»[287]287
Древние иноческие уставы. С. 393.
[Закрыть], тогда как в кельтских монастырях монахи занимали отдельные кельи[288]288
Ryan J. Op. cit. P. 393.
[Закрыть].
Отношение ко сну в кельтской и римской традиции также было различным. Согласно кельтской традиции, восходящей к практике египетских отцов, сокращение времени сна до минимума являлось необходимым элементом аскезы. Напротив, устав св. Бенедикта разрешал, кроме ночного сна, еще и полуденный. Разница в отношении ко сну отражена Бедой: верный кельтской традиции в личной аскетической практике, Катберт порицал тех монахов, которые были недовольны, если их будили во время положенного сна: «Никто не причиняет мне неприятность, заставляя меня подниматься ото сна, но скорее тот, кто будит меня, радует меня, ведь он, рассеяв вялость сна, заставляет меня думать или делать что-нибудь полезное» (гл. 16). Этот отрывок жития, скорее всего, основан на устном свидетельстве, потому Беда постарался передать его, не изменяя его кельтский характер. И в кельтской, и в римской традиции безделье для монаха считалось началом духовной гибели[289]289
Древние иноческие уставы. С. 633.
[Закрыть], поэтому это поучение Катберта могло рассматриваться Бедой как весьма ценное.
Еще один устный рассказ, записанный Бедой от старожилов монастыря, является отражением кельтской традиции: «Или же в тайных местах Катберт в одиночестве предавался молитве, или во время пения псалмов делал что-либо руками и прогонял работой сонную вялость, или обходил кругом остров, вникая, как благочестивый наблюдатель, в то, как идут дела, а также облегчая себе ходьбой долготу псалмопения и бдений» (гл. 16). Молитва «в тайных местах» была характерна для кельтского монашества. Так, например, молился Колумба, основатель монастыря Иона, дочерним домом которого был Линдисфарн. Почитание основателя монастыря или церкви было необычайно велико у ирландцев[290]290
Ryan J. Op. cit. P. 385.
[Закрыть], поэтому ничего удивительного нет в том, что Катберт мог подражать Колумбе и эта память о его молитвах в уединении сохранилась на Линдисфарне до времени Беды. Ручной труд во время молитвы был заведен прп. Антонием Великим[291]291
Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Сергиев Посад, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 11.
[Закрыть], который, как уже неоднократно говорилось, очень почитался в Кельтской Церкви. Ходьба по острову для облегчения «долготы псалмопений и бдений» (гл.16) могла восходить к практике египетских отцов, проводивших в молитве дни и ночи под открытым небом[292]292
Палладий. Лавсаик. С. 42.
[Закрыть]. Беда, однако, рассматривает эти аскетические подвиги Катберта с точки зрения римской монашеской практики. Он изображает Катберта в качестве «благочестивого наблюдателя», который, согласно уставу св. Бенедикта, должен обходить кельи в определенные часы и смотреть, чтобы братия исполняла послушания[293]293
Древние иноческие уставы. С. 633.
[Закрыть].
Характер церковной службы в кельтской и римской традиции также был различен. Беда останавливается не на внешней стороне богослужений, а на состоянии Катберта во время совершения Евхаристии, которое должно свидетельствовать о высоте его духовной жизни: «... когда он прославлял тайну страдания Господня, то следовал духом смыслу совершаемого таинства, то есть приносил себя в жертву с сокрушением сердца» (с. 16). Описание состояния святого во время Богослужения почти дословно совпадает с мнением св. Григория Великого о том, как надо совершать таинство[294]294
Св. Григорий Великий. Собеседования... С. 308.
[Закрыть]. Обращение Беды к «Собеседованиям» снова показывало читателям, что Катберт придерживался победившей традиции – римской, соответствуя тем требованиям, которые предъявлял к служащим основоположник этой традиции в Англии св. Григорий.
Беда находит нужным подчеркнуть еще одну особенность служения Катберта: он «возносил горе более сердце, чем голос, не вздыхая и стеная, но воспевая хвалу Господу» (гл. 16). Такое поведение предписывалось уставом св. Бенедикта[295]295
Древние иноческие уставы. С. 636.
[Закрыть]: отсутствие внешнего выражения эмоций приводило к большей внутренней сосредоточенности, к нерассеянному вниманию ума и сердца. Контрастом к этому, с римской точки зрения, более благоговейному поведению, могут послужить путевые заметки галльской паломницы IV века, рассказывающие о ее путешествии в Святую Землю. Описывая службы в Иерусалиме, она выступает в роли не богослова, а зрителя. Из этих описаний можно узнать, насколько эмоционально реагировали присутствующие в храме на разные части богослужения. «Достойно удивления, сколько скорби и стона вызывают каждое чтение и молитва»[296]296
Подвижники благочестия Синайской горы. Письма паломницы IV века. М.: Паломник, 1994. С. 198.
[Закрыть], пишет паломница.
Известно, что службы, отвечающие требованиям кельтской традиции, отличались гораздо большим многословием и цветистостью выражений, чем службы того же времени в Риме[297]297
Mayr-Harting H. The Coming of Christianity to Anglo Saxon England. New York, 1972. P. 177.
[Закрыть]. Такой характер кельтских служб не мог не оказывать воздействие на сферу эмоционального, что вело к меньшей внутренней собранности молящихся, которая, с точки зрения римской традиции, была необходима в общении человека с горним миром. Описывая состояние своего героя, Беда сознательно ориентируется на римские образцы и, таким образом, показывает, что выбор Катберта был сделан в пользу победившей традиции.
Рассказ о Линдисфарне соединяет в себе кельтские и римские черты. Так как Устав прп. Бенедикта Нурсийского, по которому Беда жил с семи лет, сформировал представления агиографа об идеальной монашеской общине. Конкретные особенности монастырской жизни имеют ярко выраженный кельтский характер, но объяснения их даются Бедой с точки зрения римской традиции.
