Текст книги "Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник"

Автор книги: Мария Ненарокова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

7. Топика послания у Беды и его ученика

В своей краткой автобиографии Беда писал, что одним из его любимых занятий было «учить»[227]227
  Ibidem. P. 205.


[Закрыть]. До последних мгновений его земной жизни его окружали ученики[228]228
  Beda Venerabilis. Historia ecclesiastica gentis Anglorum / Ed. B.Colgrave, R.A.B.Myers. Oxford, 1969. L. V, 24. P. 566.


[Закрыть]. Они присутствовали при его кончине; один из учеников, Катберт, оставил бесценное свидетельство – рассказ о последнем периоде жизни своего учителя[229]229
  «De obitu Bedae» // Beda Venerabilis. Historia ecclesiastica ... P. 580, 582.


[Закрыть].

Беда никогда не писал о том, что именно и как он преподавал в монастырской школе. По тому, какие трактаты он составил, можно с уверенностью назвать лишь латынь, риторику, основы математики и астрономии, необходимые для составления пасхалий. Поскольку в юности одним из послушаний, которое нес Беда, было пение в монастырском хоре, возможно, в число преподаваемых им предметов входила и музыка.

Не имея возможности узнать, как Беда преподавал риторику, мы все же можем оценить результат его трудов. В одном из посланий к Винфриду-Бонифацию, англосаксонскому миссионеру в Германии, уже упоминавшийся Катберт говорит о себе как о верном ученике Беды, исполнявшем такое же послушание в монастырской школе, как и его учитель. Катберт поступил в монастырь в 718 году[230]230
  Op. cit. P. 580–587.


[Закрыть]; согласно его собственному свидетельству, он неотлучно находился при своем учителе, по крайней мере, последние месяцы его жизни[231]231
  Fletcher R. Who’s who in Roman Britain and Anglo-Saxon England. London, 1989. P. 97.


[Закрыть]. Катберт был способным учеником. Именно ему принадлежит послание «О кончине Беды» и переписка с просветителем Германии Винфридом-Бонифацием и его преемником Луллом.

Для того чтобы увидеть, как ученик усвоил уроки своего учителя, рассмотрим сперва послание, вышедшее из-под пера Беды.

Одно из посланий, составленных Бедой, явилось сопроводительным письмом, приложенным к «Житию св. Катберта»; письмо это было адресовано епископу Эадфриду и общине Линдисфарна, заказавшим Беде житие их святого покровителя. Письмо это, обрамленное формулами приветствия и прощания, играет роль Предисловия к житию и построено по правилам античной риторики. В качестве Предисловия письмо к Линдисфарнской общине должно было, согласно трактату Цицерона «О нахождении», «надлежащим образом приготовить души» читателей «к восприятию оставшейся части»[232]232
  «De obitu Bedae». P. 580–587.


[Закрыть] написанного, то есть собственно жития. Чтобы добиться в этом успеха, агиограф должен расположить к себе своих читателей, высказывая при этом кротость и смирение[233]233
  Ciceron. De l'invention. Paris: Les Belles Lettres, 1994. P. 75.


[Закрыть]. Проявление этих качеств как нельзя лучше подходит агиографу, потому что предмет его повествования высок: это проявление воли Божией в жизни человека.

«Общие места» письма – предисловия располагаются по плану, учитывающему, по мнению Цицерона, четыре фактора: «от нас, от противников, от выносящего суждение, от дела»[234]234
  Ibidem.


[Закрыть]. Беда опускает аргументацию «от лица противников», так как сам факт написания жития делает бесспорной святость героя его произведения.

Приемы убеждения «от нас» определяют поведение оратора, общий тон его речи. Как уже говорилось выше, благорасположения слушателей легче всего добиться кротостью и смирением, говоря о своих «деяниях и занятиях без надменности»[235]235
  Ibidem. P. 77.


[Закрыть]. Тема личного смирения проходит через все письмо Беды. Мы не встретим там частого упоминания автора о себе. Беда как бы отвлекает внимание читателей от себя, говоря о тех, кому предназначается житие для прочтения, о процессе работы над текстом и о вознаграждении в виде вечного поминовения в монастыре Линдисфарн. Таким образом текст письма – предисловия разделяется на три смысловые части. Однако тема смирения не исчезает. В каждой из трех частей текста есть указание на то, что Беда не отступает от общепринятого канона. Упоминая о том, что он пишет Предисловие «по просьбе братии», Беда пишет о цели Предисловия: «так, чтобы всем читающим житие были ясны и ваши желание и воля, и наше послушание и братское согласие», в первую очередь акцентируя внимание читателя на его собственной личности и на заказчиках жития. Переходя к рассказу о работе над житием, Беда называет свой труд – «Libellum» – «книжечка». Наконец, он просит молиться о себе как о «незначительном» человеке. Таким образом, тема личного смирения появляется в каждой из смысловых частей текста, но выражается одним-двумя словами. Личность автора письма остается в тени, как и подобает действительно смиренному человеку.

При помощи приемов убеждения «от выносящего суждение» оратор, по предписанию Цицерона, должен показать, что он считает слушающих мудрее и опытнее себя и полагается на их «справедливое мнение», «суждения и авторитет»[236]236
  Ibidem.


[Закрыть].

Центральное место в письме Беды занимает та часть текста, из которой можно понять, что Беде были хорошо известны приемы убеждения «от выносящего суждение». Речь идет об описании процесса работы над «Житием св. Катберта». Беда упоминает о том, что он «часто показывал написанное преподобному брату нашему, пресвитеру Херефриду, и другим, кто жил в течение значительного времени рядом с мужем Божиим», проверяя, не погрешил ли он против истины. Главным авторитетом для себя Беда считает не свидетельства отдельных людей, а коллективное мнение «старцев и учителей» общины. Новое «Житие св. Катберта» читалось перед ними в течение двух дней для того, чтобы, как пишет Беда, «оно авторитетом вашего суждения могло быть исправлено, если в нем есть ошибки, или, если оно верное, могло бы получить одобрение». Так, не высказывая хвалу слушателям открыто, Беда, тем не менее, использовал совет Цицерона.

Последним средством, которое рекомендуется в трактате «О нахождении» для привлечения слушателей на свою сторону, является прямая похвала тому делу, в пользу которого высказывается оратор[237]237
  Ibidem. P. 78.


[Закрыть]. Беда прибегает к этому средству, надеясь, что чтение им составленного жития будет «благочестивым воспоминанием о святом отце возбуждать сердца» читателей «к более горячему желанию Небесного Царства».

Некоторые «общие места» были добавлены в группу топосов «вступление» в эпоху Средних веков[238]238
  Ibidem.


[Закрыть]. Так, Беда обращает внимание читателей на то, что количество чудес, совершенных по молитве святого, значительно превышает те, о которых можно прочесть в житии, причем делает акцент не на том, что обычный человек бессилен охватить умом все деяния святого (что более традиционно), а на совершенстве формы жития как литературного произведения, по причине чего добавления становятся невозможными.

Ссылки на авторитет являются необходимым подтверждением достоверности написанного. Беда использует это «общее место» дважды. В самом начале письма, сразу после обращения к заказчикам жития, Беда спешит «напомнить тем, кто знает, и указать тем, кто не знает», что он «не предполагал записать что-либо касательно столь великого мужа без достовернейшего исследования его деяний и, наконец, передать написанное для распространения без тщательной проверки надежными свидетелями»; в самом конце письма содержится «смиренная просьба» к читателям. Она состоит в том, что Беда «просит братию Линдисфарна молиться о нем» как при его жизни, так и после смерти. Напоминая о том, что епископ Эадберт обещал ему такую награду, Беда вновь ссылается на авторитет, на этот раз называя имя «благочестивого брата Гутфрида, гостиничника», которому Эадберт уже отдал необходимые распоряжения «в подтверждение его «Беды» предстоящего занесения в «поминальные» списки «братии Линдисфарна»».

Как и текст Беды, письмо его ученика имеет формулы приветствия и прощания и делится на три смысловые части. Первая из частей играет роль вступления и, несмотря на свои небольшие размеры, содержит «общие места», необходимые, с точки зрения риторической теории, для начала произведения. Во вступлении находим указание на смирение автора (аргумент «от нас»), на замечательную ученость и твердую веру адресата («от выносящего суждение»), а также прямую похвалу Беде, о котором пишет Катберт («от дела»). При этом автор письма, как и его учитель, выражает свои мысли в нескольких словах, изящно вплетая эти аргументы в текст вступления: дух «общих мест» сохранен, но впечатление клишированности не возникает.

Центральную часть письма Катберта занимает «повествование», в котором встречаются «общие места», появившиеся в эпоху Средних веков: всеобщность горя по поводу болезни, а затем и кончины Беды, ссылки на авторитет не конкретных лиц, а «всех» присутствующих.

Заключительная часть письма, очень небольшая по размеру, состоит из «общих мест»: невозможность рассказать все, что известно о Беде, причем в виде причины выдвигается необразованность автора, что более традиционно по сравнению с вышеупомянутым объяснением Беды, способность автора писать лишь с «Божией помощью».

Анализ этого письма показывает не только то, что Беда научил своего ученика пользоваться «общими местами» эпистолярного жанра. Центральная часть письма – «повествование» – имеет ярко выраженные черты похвальной речи. При чтении его приходит на мысль рассказ о болезни и кончине одного из героев Беды, Бенедикта Бископа («Жизнеописание пяти отцов настоятелей Веармута и Ярроу»). Описывая последние месяцы земной жизни Беды, Катберт обращается к схеме «трех времен» античной похвальной речи.

Рассказ Катберта о Беде так же, как и история «третьего времени» Бенедикта Бископа, рассказанная Бедой (см. гл. IV. Образ героя в «Жизнеописании»), делится на три части: описание последних месяцев жизни, самый важный день в череде похожих друг на друга дней, собственно кончина Беды. Катберт строит свое повествование по плану хвалы «со стороны тела и духа»[239]239
  Curtius E.R. Op. cit. P. 83, 86, 90, 160, 164, 175.


[Закрыть] (с одной стороны, физическое состояние Беды, с другой, его духовный настрой), а также об «обычаях» и «деяниях»[240]240
  «Ad Herennium» M. Tullii Ciceronis Opera. New York, 1831. L. III, VI, X. P. 24.


[Закрыть] своего учителя.

Первую и вторую части повествования Катберт начинает, говоря о том, как болезнь сказалась на физическом состоянии Беды, затем переходит к его духовному состоянию, упоминая его постоянную приветливость и радушие по отношению к ученикам и друзьям, непрестанное стремление благодарить Бога. Подобно главному герою «Жизнеописания» Бенедикту Бископу, в период болезни Беда активен не физически, что пристало юности, но духовно, что соответствует представлениям о старости благочестивого христианина. «Деяниями» Беды становятся каждодневные ученые занятия и наставления братии; в «обычаях» Беды цитировать изречения Отцов Церкви, петь псалмы и антифоны.

Кульминацией второй части «повествования» является сцена прощания Беды с пресвитерами монастыря, которая приводит на память аналогичную сцену из «Жизнеописания», составленного Бедой: прощание Бенедикта и Сигфрида.

Третья часть «повествования» посвящена кончине Беды, Катберт создает картину, полностью соответствующую житийному канону. Сходные сцены можно найти в произведениях Беды, например, в «Житии св. Катберта».

На основании анализа письма можно заключить, что Беда, сам, будучи искушенным ритором, знакомил своих учеников, в том числе и Катберта, не только с тропами и риторическими фигурами, но и с составлением различных текстов при помощи так называемых «предуготовительных упражнений». Его ученики могли не только вести обширную переписку, как Катберт, но и, зная схему похвальной речи, были способны при необходимости составить проповедь или житие.

Свидетельство о последних днях Беды было высоко оценено потомками. Когда в XI веке было составлено житие Беды, письмо Катберта вошло в текст жития почти без сокращений как описание «третьего времени», кончины святого[241]241
  «De obitu Bedae». P. 580.


[Закрыть].

Младшие современники Беды не были единственными его учениками. Так как он, согласно позднему его житию, после своей кончины продолжал жить «в своих книгах»[242]242
  Migne J.P. PL. V. 90. P. 44–47.


[Закрыть], можно сказать, что у него училась вся средневековая Европа: «Йоркская школа, Алкуин, школа Каролингов, которая было положена в основание всей культуры Средних веков»[243]243
  Ibidem. P. 97. Из предисловия Ч. Пламмера к одному из последних трудов Беды. Цит. по Davies R. Bede’s Early Reading. P. 180.


[Закрыть].

Примечания к главе II

Тексты произведении Беды цитируются по следующим изданиям:

Migne J.P. Patrologiae Latinae Cursus Coinpletus. Paris, 1850.

«О фигурах и тропах». V. 90. С. 175–180.

«Житие св. Феликса». V. 94. С. 713–729.

«Жизнеописание отцов настоятелен Веармута и Ярроу». С. 713–729.

Проповедь «На праздник Петра н Павла». V. 94. С. 214–219.

«Two lives of St. Culhbert» / Ed. B.Colgrave. Cambridge, 1985.

«Житие св. Катберта» анонимное (VA).

«Житие св. Катберта» Беды (Ѵ40;В).

Предисловие к «Житию св. Катберта» Беды.

Глава III. Беда-агиограф

1. Жития Беды как сплав двух литературных традиций

Беда отводит агиографии важное место в своем творчестве. Завершая «Церковную историю англов» кратким рассказом о своей жизни, он пишет о составленных им житиях, которые называет «историями святых»[244]244
  Beda Venerabilis. Historia Ecclesiastica ... L. V, 24, P. 568–570.


[Закрыть]. За этим названием скрывается процесс смены типов житий, поэтому оно не случайно. К тому времени, когда Беда обратился к литературному творчеству, в «островной» агиографии существовали два типа житий. Они представляли собой две стадии развития агиографии.

Британия была рано христианизирована. На V-VI вв. приходится расцвет кельтского христианства, ориентировавшегося на современные ему средиземноморские традиции и на Египет. В это время на Британские острова попадает распространенный тип раннехристианского жития – аретология (от греч. α ρετηγ – доблесть, добродетель, соответствующие в латыни «virtus»). Характерными чертами аретологии являются пренебрежение биографическими деталями, акцент на описании чудес и подвигов святого, отсутствие сюжетной связи между отдельными эпизодами повествования[245]245
  Bieler L. The Celtic Hagiographer // Studia Patristica 5 (1962). P. 247.


[Закрыть]. Жития-аретологии получили широкое распространение у кельтских христиан. Кроме того, в результате исторически сложившейся изоляции островных кельтов первоначальная христианская традиция на Британских островах сохранялась неизменной, и одна из стадий развития христианской культуры была возведена в ранг незыблемого канона.

Тем временем средиземноморская христианская культура и литература продолжали развиваться. Аретологию сменила агиобиография. Этот тип жития подразумевает обращение автора произведения к реальным фактам из жизни святого, поэтому повествование строится с учетом временного фактора. Задача агиографа состоит в том, чтобы показать читателю жизнь святого «под увеличительным стеклом св. Писания, чтобы представить более ясно богословское значение происходящего»[246]246
  Ward B. The Venerable Bede. London, 1990. P. 97.


[Закрыть], увидеть, как «в земной жизни святых отразилась жизнь Христа, проявившаяся в знамениях и чудесах»[247]247
  Ibidem. P. 88.


[Закрыть]. Этот тип жития был принесен в Британию миссионерами, присланными св. Григорием Великим в 594 году.

На протяжении VII века два типа жития, явившиеся на самом деле двумя стадиями развития единой традиции, существовали параллельно и взаимодействовали друг с другом.

На формирование древнеанглийской, в частности, нортумбрийской агиографической традиции оказала большое влияние ирландская школа. Нортумбрийские агиографы еще на рубеже VII-VIII веков придерживались канонов, «принятых в ирландских монастырях или на Йоне и имели возможность развивать недавно возникшую, но полную сил латино-ирландскую агиографическую традицию»[248]248
  Bullough D.A. Hagiography as patriotism: Alcuin»«s «York poem» and the early Nor Humbrian «vitae sanctorum» // Hagiograficä cultures et societes IV-e – XII-e siecles. Paris, 1981. P. 343.


[Закрыть]. Ирландская агиография ориентировалась на «Житие св. Антония Великого», составленное св. Афанасием Александрийским и известное на Западе в переводе Евагрия, а также на «Житие св. Мартина Турского», принадлежащее перу Сульпиция Севера, произведения св. Иоанна Кассиана Римлянина. Если многочисленные истории о египетских подвижниках могли формировать содержательную сторону ранних житий (аретологии – собрание рассказов о чудесах – могут быть сопоставлены с патериковыми циклами коротких рассказов об отдельных отцах-пустынниках), то «Житие св. Мартина Турского» могло послужить образцом формы. Оно разделено на отделы, посвященные типам чудес. По такому же плану написано «Житие св. Колумбы» Адомнана, которое положило начало ответвлению ирландской традиции, оказывавшему непосредственное влияние на нортумбрийскую агиографию[249]249
  Herbert M. Jona, Kells and Derry... P. 139–140.


[Закрыть]. Однако Адомнан, составивший «Житие св. Колумбы» в 80-х гг. VII века, испытал на себе и влияние житийной традиции, принесенной римскими миссионерами. Некоторые истории из его жития можно соотнести не только с житиями кельтской традиции, но и с «Собеседованиями о жизни италийских отцов» св. Григория Великого, яркого представителя римской агиографической школы[250]250
  Op. cit. P. 141.


[Закрыть].

Беда был знаком с житиями – аретологиями и с произведениями кельтской агиографии. К последним относится и анонимное «Житие св. Катберта», которое было положено Бедой в основу его собственного произведения.

Анонимное «Житие св. Катберта» на первый взгляд создано в ирландской традиции и связано с «Житием св. Колумбы» Адомнана. Как и «Житие св. Колумбы», анонимное житие состоит из книг, делящихся на главы. Однако его особенность состоит в биографическом подходе к рассказу о жизни святого, что является англосаксонским вкладом в развитие западной раннесредневековой агиографии[251]251
  Bullough D.A. Hagiography as patriotism... P. 344–345.


[Закрыть]. В «Житии св. Колумбы» несколько деталей биографии святого собрано в начале первой книги, а все повествование посвящено чудесам святого; в отличие от него анонимное «Житие св. Катберта» характеризуется гораздо большим вниманием к хронологическому расположению материала. Оно представляет собой переходный этап от аретологии к агиобиографии.

Как уже говорилось выше, римский тип житий был принесен в Британию на рубеже VI-VII веков миссионерами, присланными св. Григорием Великим, и первоначально был распространен на юге Британии, в частности, в Кентербери, где находились центр римской культуры и кафедра архиепископа Кентерберийского.

Жития, созданные в соответствии с требованиями римской агиографической традиции, по композиции родственны античным похвальным речам. Как и в похвальной речи, в житии необходимо было рассказать о «трех возрастах» святого: о том, из какого народа и местности он происходит, что известно о его родителях, как его призвание проявилось в ранние годы жизни. Далее, согласно требованиям жанра похвалы, принятым в агиографии, следовало охарактеризовать образ жизни святого, показать, как высота его призвания проявлялась в повседневных занятиях и аскетических упражнениях. Подвигам, прославляющим античного героя, в житии соответствовали чудеса, совершенные святым. Описание конца жизни, «третьего времени» жития, как и в похвальной речи, очень развито, так как праведная кончина подвижника поучительна для читателей жития. Чудеса, совершенные у могилы или мощей святого, являются подтверждением его святости, что соответствует схеме похвальной речи, в заключительной части которой говорится о том, какое мнение сложилось об усопшем.

Трактовка образа святого, принятая в памятниках римской агиографии, очень отличалась от привычного для кельтов изображения отшельника – аскета и чудотворца. В житиях римской школы герой – святой представал перед читателем как создатель церковной структуры, погруженный в заботы, которые налагает на него сан. Такие жития отмечали участие святого в делах монастыря, членом общины которого он был, или участие в церковных соборах, общение с власть предержащими и, таким образом, влияние на общественную жизнь, необходимые путешествия по землям, принадлежащим монастырю, или по диоцезе, если герой жития – епископ. Агиографы делают акцент на церковно-общественном служении святого[252]252
  Rosenthal J.T. Bedé's life of Cuthbert: Preparatory to the Ecclesiastical History // Catholic Historical Review 68. P. 603.


[Закрыть].

Обращение к римской агиографической традиции для англосаксов ознаменовалось сменой конкретных образцов для подражания. Латино-ирландские агиографы считали идеалом христианина отшельников – аскетов. Моделью поведения признавались жития прп. Антония Великого и прп. Павла Фивейского. При этом их положение среди святых рассматривалось как исключительное. Примеры для создания образов святых – «деятелей» (Мф 9:37), неотъемлемым условием святости которых являлось исполнение обязанностей, полагающихся им по сану, древнеанглийские агиографы могли почерпнуть из «Жития св. Амвросия Медиоланского», составленного Павлином, и «Житие блаженного Августина» Поссидия. Для агиографов римской школы, к которой относятся и Павлин, и Поссидий, египетские подвижники не являются единственными примерами христианского подвижничества, они стоят в одном ряду с другими святыми Вселенской Церкви.

Римская житийная традиция была источником новой литературной формы для древнеанглийских агиографов.

Тексты житий, принадлежащих к римской агиографической традиции, отличаются использованием риторических средств: фигур и тропов. «Использование такого риторического языка предлагает читателю или слушателю ситуацию, в которой его понимание текста зависит не только от «документальности» жития, ... но и от его «читателя» способности понимать языковые формы, употребленные в тексте и узаконенные требованиями жанра»[253]253
  Heffernan T.J. Sacred Biograhpy: Saints and their biographies in the Middle Ages. Oxford, 1988. P. 26.


[Закрыть]. Риторические средства служили знаками, напоминающими читателю или слушателю об определенных богословских идеях, проводимых в житии.

Авторы римской традиции придавали большое значение мистике чисел, или арифмологии, широко распространенной в античной культуре, начиная с пифагорейства. Арифмология была усвоена и переосмыслена в рамках христианской культуры. Символическое толкование значения чисел встречается у многих средневековых богословов, например, у св. Амвросия Медиоланского, Блаженного Августина, псевдо-Киприана, аввы Евагрия[254]254
  Berschin W. Opus deliberatum ac perfectum: Why did the Venerable Bede write a second prose Life of St. Cuthbert? // St.Cuthbert, his cult and his community to AD 1200 / Ed. G.Bonner, D.Rollason, C.Stancliffe. Woodbridgë The Boydell press, 1989. P. 100–101; Творения аввы Евагрия. М., 1994. С. 76–77, 157.


[Закрыть]. Некоторые числа традиционно связывались с определенными эпизодами евангельской истории, с количеством лет земной жизни Христа, с различными догматами, с понятием о вечности, о жизненном пути человека. Агиографы, зная символические значения чисел, использовали их для разбивки материала по главам. Таким образом, само деление жития на определенное количество глав должно было вызвать у читателя богословские ассоциации.

Ко времени начала литературной деятельности Беды процесс создания англо-латинской агиографической традиции уже шел во второй половине VII века и завершился созданием анонимного «Жития св. Катберта», переходной ступени от аретологии к агиобиографии, а также анонимного «Жития св. Григория Великого», созданного в рамках римской традиции[255]255
  Bullough D.A. Hagiography as patriotism ... P. 342; Colgrave B. The Earliest life of St.Gregory, written by a Whitby monk // Cell and Saxon / Ed. N.K.Chadwick. Cambridge, 1963. P. 127.


[Закрыть], и «Жития св. Вильфрида» Эдди Стефана (703 г.), в котором «биографический подход к материалу почти полностью взял верх»[256]256
  Bullough D.A. Op. cit. P. 344 – 345.


[Закрыть] над агиографическим. Первое житие, составленное Бедой, также относится к этому периоду.