Текст книги "Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник"
Автор книги: Мария Ненарокова
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Тип жития, принятый в кельтской традиции, не предполагал равного освещения всей жизни святого. Для кельтских агиографов особенный интерес представляла активная деятельность святого, его служение Богу и людям, чудеса. Как говорилось ранее, такие произведения восходят к раннехристианской традиции житий мучеников, где в центре повествования находится публичное исповедание веры, чудеса, совершаемые святым под пытками, по дороге на казнь, во время казни. Не столь важны сведения о жизни героя до подвига, в сцене смерти героя большой элемент зрелищности.
Аноним, составляющий первое «Житие св. Катберта», не уделил кончине героя много внимания, может быть, потому, что смерть подвижника, в отличие от публичной казни раннехристианского мученика, внешне не героична. Аноним рассказывает только об одном чуде, совершившемся по молитве умирающего. Беда, руководствуясь идеей «трех возрастов»[314]314
Curtius E. Op. cit. P. 156.
[Закрыть], посвятил несколько глав описанию последних дней земной жизни своего героя. Его задача состояла в богословском осмыслении кончины пожилого человека, вызванной тяжелой болезнью. Чтобы узнать больше об этом последнем периоде жизни св. Катберта, Беда опросил очевидцев и, не довольствуясь пересказом услышанного, ввел в текст жития рассказ монаха, находившегося при святом до его кончины (надо отметить, что это запись с чужих слов, а не переосмысление свидетельства), и три рассказа о посмертных чудесах святого. Здесь англосаксонский агиограф поступает в соответствии с требованиями рассказа о «третьем возрасте» («каков был исход его «героя» жизни, каково мнение, доставшееся усопшему»).
Согласно схеме похвальной речи, рассказ об «исходе жизни»[315]315
Ibidem.
[Закрыть], о смерти героя, настолько важен, что выделяется в качестве отдельного «времени», третьего хронологического периода в повествовании. Достойный «исход» является закономерным венцом достойно прожитой жизни. Такой взгляд на кончину героя вполне соответствовал средневековым представлениям о поучительности каждого момента жизни святого. Если в ранних житиях речь шла о страданиях святых под пытками и об их мученической смерти, то после прекращения гонений на христиан место страданий, которые святым приходилось переносить от рук язычников, заняли аскетические подвиги, о которых говорилось выше, и безропотное перенесение болезней.
В общих чертах представления о болезни и смерти в рамках кельтской и римской церковной традиции одинаковы. Тем не менее, при анализе отрывков жития, в которых раскрываются эти понятия, можно предположить, под влиянием каких источников формировались представления Беды.
Аноним также обращается к этой теме, но не поднимается выше констатации фактов, тогда как цель Беды состоит в том, чтобы раскрыть перед читателем смысл происходящего. В отличие от анонима, Беда стремится к тому, чтобы читатель получил некий духовный урок.
Болезнь, по мысли Беды, может быть одним из средств очищения человека от грехов. Эта идея наиболее ярко выражена в египетских патериках, которые, судя по количеству дошедших до нас списков, были весьма распространенным чтением в Древней Англии. Известно, что в круг чтения Беды входили произведения пресвитера Руфина[316]316
Laistner M.L.W. The Library of the Venerable Bede. P. 263 – 266.
[Закрыть], у которого он мог прочитать, что «тела очищаются от струпов селитрой и другими подобными врачеваниями, а души болезнями и другими очистительными наказаниями»[317]317
Руфин. Жизнь пустынных отцов. С. 8.
[Закрыть]. Подобное воззрение на болезнь, восходящее к представлениям, которые бытовали в среде египетского монашества, последовательно проводится Бедой в написанном им житии.
Впервые читатель встречается с описанием болезни и исцелением от нее во 2 главе жития, написанного Бедой. Подросток Катберт заболел так серьезно, что лишился возможности ходить: «... его колено было поражено внезапным недугом, начала образовываться болезненная опухоль, так что сухожилия в колене сжались» (гл. 2). Незнакомый путник спрашивает Катберта, не желает ли он оказать ему как гостю какую-нибудь услугу. По общему смыслу ответ Катберта у анонима и Беды одинаков, но в первом житии Катберт признает, что он заболел по воле Божией (анон. житие, кн. 1, гл. 4), тогда как Беда подчеркивает, что болезнь была послана Катберту «для очищения его грехов» (гл. 2). В изображении анонима Катберт пассивен, он не ищет духовного смысла своей болезни. У Беды он сознает себя грешным, кается и именно поэтому достоин исцеления.
Описание событий, которым посвящена 8 глава жития, составленного Бедой, в первом житии отсутствует. В основу 8-ой главы положен рассказ Херефрида, ученика и свидетеля последних дней жизни Катберта, о том, что во время эпидемии чумы, свирепствовавшей в стране, Катберт заболел. Братия монастыря Мельроз, где он в то время жил, молилась за умирающего всю ночь. «Когда один из монахов сказал ему об этом утром – ибо они поступили так без его ведома, – Катберт тут же ответил: “Что же я лежу? Ведь, без сомнения, Бог не презрел молитвы столь многих благочестивых мужей. Дайте мой посох и сапоги”» (гл. 8). Вера Катберта была вознаграждена. Эта болезнь, как и первая, очистила подвижника от грехов и приготовила его к большим духовным подвигам. Он не только выздоровел, но и узнал, что будет епископом.
Аноним уделяет очень мало внимания предсмертной болезни Катберта, сообщая лишь, что «... плоть его была слаба и поражена некой болезнью» (анон. житие, кн. 4, гл. 11). Беда обращается к духовной стороне этого явления. В 37 главе написанного им жития мы читаем: «Катберт провел почти два месяца в великой радости по причине вновь обретенного безмолвия, обуздывая и дух и плоть большой строгостью привычного воздержания; охваченный внезапной болезнью, он начал приуготовляться огнем временного страдания к получению радости вечного блаженства» (гл. 37). По мысли Беды, предсмертная болезнь Катберта имеет очень большое значение для его загробной участи, она должна очистить подвижника «от всей скверны мирской суеты» (гл. 37), невольным свидетелем которой он стал, когда был рукоположен во епископа и оставил отшельническую жизнь.
Большое влияние на представления Беды о болезни и смерти оказала книга св. Григория Великого «Собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души». Беда настолько почитал этого Отца Церкви, что ставил его выше всех остальных богословов, произведения которых он читал[318]318
Meyvaert P. Bede and Gregory the Great. Jarrow Lecture,. 1964. Jarrow, 1964. P. 16.
[Закрыть]. Неудивительно поэтому, что те эпизоды жития, в которых речь идет о болезни или смерти персонажей, перекликаются с 4 книгой «Собеседований» св. Григория.
Так, объяснение, почему болеют не только грешники, но и праведники, Беда мог найти именно в этой книге. Необходимость болезней для праведников объясняется там следующим образом: «... весьма часто те, которых люди почитают уже совершенными, в очах Небесного Творца имеют еще некоторые несовершенства, подобно как часто мы, неопытные люди, рассматриваем еще не совсем обделанные печати и хвалим, как уже оконченные, тогда как художник, хотя и слышит похвалы им, не перестает еще обделывать и усовершенствовать их»[319]319
Св. Григорий Великий. Собеседования... С. 238.
[Закрыть]. В свете этого объяснения становится понятным желание епископа Эадберта умереть «не по причине внезапной смерти» (гл. 43), но после «тяжелой болезни», «жестокость которой возрастала день ото дня» (гл. 43): за время этой болезни он должен был очиститься от тех мелких прегрешений, которые не были видны окружающим, а может быть, и ему самому. Этого окончательного очищения от грехов Эадберт просил как «награды, которой он усердно добивался» (гл. 43).
В качестве примера поведения во время тяжелой болезни св. Григорий приводит монахиню Ромулу: «... самые болезни тела служили для нее средством к умножению добродетелей; тем прилежнее она молилась, чем менее имела силы делать что-либо другое»[320]320
Там же. С. 238 – 239.
[Закрыть]. Мысль о том, что терпеливое перенесение болезни само по себе является подвигом и ставит человека в один ряд с самыми строгими аскетами, также встречается у Беды. Отшельник Хереберт, духовный сын епископа Катберта, по мнению Беды, не был равен своему наставнику как подвижник. Узнав о том, что Катберту вскоре предстоит умереть, Хереберт очень опечалился и «залился слезами» (гл. 28). Причина его слез была в том, что, не будучи равным Катберту по высоте своих подвигов, он не только разлучался со своим наставником в земной жизни, но и не имел никаких надежд увидеться с ним в мире ином. Хереберт упросил Катберта помолиться о том, чтобы они могли оказаться вместе и после смерти. Молитва Катберта о его ученике была услышана: Хереберт «был истомлен продолжительной болезнью, возможно, по определению Божия милосердия, так что, хотя он был менее великий подвижник, чем блаженный Катберт, непрерывные страдания долгой болезни дополнили недостающие подвиги, сделав его равным по благодати своему заступнику» (гл. 28).
Отмечая, что ученик достиг меры учителя безропотным перенесением болезни, Беда пишет, что душе Хереберта «было дозволено изойти из тела в один и тот же час с душой Катберта и быть принятой в те же самые чертоги вечного блаженства» (гл. 28). Этот отрывок приводит на мысль рассуждения св. Григория Великого о загробной участи людей, чьи подвиги равно высоки. Согласно св. Григорию, «тем, которые умерли в одно время, дарована была награда жить в одном месте»[321]321
Там же. С. 267.
[Закрыть]. Для Беды, разделявшего это мнение, одновременность кончины Хереберта и Катберта была еще одним доказательством духовного равенства ученика и учителя к моменту их перехода в вечность.
Иногда духовная польза болезни заключается в том, чтобы удерживать человека от совершения грехов (илл. 11). В таком случае болезнь становится, по выражению Беды, теми «узами» (гл.2), которые ограничивают свободу человека против его желания. Представление о спасительности болезней может быть отголоском рассуждения св. Григория Великого о том, «какой это дар – скорби телесные, которые содеянные нами грехи отмывают и от могущих быть допущенными обуздывают нас и воздерживают»[322]322
Св. Григорий Великий. Правило пастырское... С. 124.
[Закрыть]. От любой болезни, даже самой тяжелой и длительной, исцеляется тот, кто достоин этого, кого не нужно удерживать болезнью от совершения грехов. Именно поэтому, думает Беда, по молитве умирающего Катберта исцелился монах Вальхстод, который «долгое время был болен дизентерией» (гл. 37).
Об исцелении Вальхстода говорится в текстах обоих житий. Аноним пишет, что он слышал историю исцеления от самого Вальхстода, «живущего и до сего дня» (анон. житие, кн. 4, гл. 12), и передает его безыскусный рассказ: «... при первом прикосновении святого тяжелая болезнь оставила его, и он почувствовал себя возвращенным к жизни и здоровью, хотя прежде очень страдал от болезни и был словно предан смерти ...» (анон. житие, кн. 4, гл. 12). Беда, напротив, не сосредоточивается на описании исцеления, которое, как он считает, относится к области таинственного и потому должно быть скрыто от людских глаз. Он обращает внимание читателя на то, что Вальхстод был достоин освобождения от болезни, так как он выделялся среди братии «своим благочестием, рассудительностью и строгостью жизни» (гл. 37) и, таким образом, здоровье не могло принести вреда его душе.
Поскольку безропотное перенесение болезни воспринималось как подвиг, герой жития, написанного Бедой, никогда не жалуется, не описывает своего физического состояния. Это вовсе не значит, что читатель остается в неведении относительно высоты его подвига. Оценка состояния Катберта исходит не от него самого, а от лица, стоящего, по мнению автора, на более низкой ступени духовного развития, чем болеющий подвижник. Так, согласно описанию Херефрида, бывшего свидетелем последних дней и кончины Катберта, последний почти не говорил о своей болезни. Херефрид вынужден выспрашивать Катберта, но получает довольно лаконичный ответ на прямой вопрос: «... я пришел к нему и предупредил о своем приближении посредством привычного условного знака, желая получить утешение его обычного благословения и поучения. Он подошел к окну и ответил знаком на мое приветствие. Я сказал ему: “Что случилось, господин мой епископ? Может быть, этой ночью тебя поразила болезнь?” Он ответил: “Да, ночью меня поразила болезнь”. Я думал, что он говорит о своей прежней немощи, которая обычно мучила его каждый день, а не о какой-то новой и необычной болезни» (гл. 37). В изображении Беды Катберт отвечает своему ученику его же словами, потому что, рассматривая болезнь как добровольное мученичество, он не хочет жаловаться, но и не желает опечалить своего ученика молчанием. Согласно св. Григорию Великому, те «соделались мучениками во время мира»[323]323
Св. Григорий Великий. Собеседования... С. 184.
[Закрыть], кто безропотно переносил искушения и болезни в земной жизни. Перенесение болезни без жалоб является признаком «сокровенного мученичества, когда душа сгорает готовностью на мучение»[324]324
Там же. С. 185.
[Закрыть]. На эту тему писали многие святые отцы. Представление о болезни как о мученичестве носит общехристианский характер. Тем не менее, зная круг чтения Беды, мы можем предположить, что его воззрения на этот предмет сформировались под влиянием произведений св. Григория Великого.
Аноним не описывает последние дни жизни подвижников. Беда, напротив, уделяет этому очень большое внимание. Он добавляет в житие рассказ о предсмертной болезни Бойзила и о его поведении в это время (гл. 8), а также вводит в текст запись слов упоминавшегося выше Херефрида (гл. 37, 38, 39).
Бойзил, духовный отец и наставник Катберта, в дни его юности, оставался, по словам Беды, идеалом для подвижника в течение всей его жизни. Беда приводит описание последних дней Бойзила как пример того, как следует переносить болезнь, приводящую человека к смерти. Сознавая, что ему осталось жить недолго, Бойзил заботится не столько о себе, сколько о том, чтобы передать Катберту свой духовный опыт. Призвав Катберта к себе, он говорит: «... так как мне предстоит скоро умереть, я увещаю тебя, не пренебрегай возможностью поучиться у меня чему-либо, до тех пор, пока у меня есть силы учить тебя. Ибо осталось не более семи дней, когда у меня достанет здоровья телесного и силы говорить, чтобы учить тебя» (гл. 8). В течение следующих семи дней Катберт и Бойзил читали и обсуждали Евангелие от Иоанна. На седьмой день, когда чтение было окончено, Бойзил умер.
О том, как Бойзил наставлял своего ученика, Беда пишет кратко: «Они смогли закончить чтение так быстро потому, что они занимались только простыми делами “веры, которая побеждает любовью” (Гал 5:6), а не глубокими вопросами пытливости» (гл. 8). Описание последних дней Катберта занимает у Беды три главы (37, 38 и 39). Беда изображает Катберта как верного последователя Бойзила; несмотря на усиливающиеся физические страдания, подвижник посвящает последние дни своей жизни беседам с учениками, дает наставления присутствующим, а также делает своего рода устное завещание всей общине Линдисфарнского монастыря. Тот факт, что некое устное завещание Катберта существовало, бесспорен: члены Линдисфарнской общины помнили его и рассказывали о нем Беде. Это завещание соблюдалось братией Линдисфарна вплоть до XI века[325]325
Rollason D.W. The Wanderings of St. Cuthbert // Cuthbert, Sainl and Patron / Ed. by D.W.Rollason Durham, Dean and Chapter of Durham, 1987. P. 45 – 47.
[Закрыть]. Обычай собирать братию и давать ей предсмертное наставление, возможно, восходит к традиции египетских старцев, которые на смертном одре обращались к своим ученикам со словом утешения и наставления. Судя по тому, что об этом обычае пишет также и Григорий Турский[326]326
St. Gregory of Tours. Vita Patrum. P. 283.
[Закрыть], можно заключить, что это была особенность кельтского христианства, заимствованная из жизни египетских монашеских общин.
Произведения агиографического жанра, к какой бы традиции ни принадлежали их авторы, показывают, что в последние мгновения своей жизни подвижник чаще всего не остается один. Вокруг него собираются ученики или люди, особенно почитавшие его, – свидетели, которые должны были запомнить и передать всему христианскому миру не только последние слова умирающего, но и рассказать, как он приготовился к переходу в мир иной. Смерть воспринимается как великое таинство перехода человека в вечность, описание которого способно воспитать и возвысить души тех, кто находится у ложа умирающего, и тех, кто читает о кончине праведника. Давая описание смерти Катберта, Беда следует общехристианской традиции, сохраняя для нас одну особенность, ставшую особенно характерной для кельтской агиографии: отшельник умирает в церкви своего эремиция, обратившись лицом к алтарю. По свидетельству Херефрида, «когда болезнь Катберта усилилась и он увидел, что время его ухода близко, он повелел, чтобы его перенесли обратно в его обиталище и церковь ...» (гл. 38). В церкви, лежа лицом к алтарю, Катберт дал братии последние наставления. Когда и с этим было покончено, подвижник занялся только молитвой, готовясь к переходу в мир иной. Со слов Херефрида Беда описывает последние часы жизни святого: «Катберт спокойно провел день вплоть до вечера; он также бодрствовал, продолжая спокойно молиться в течение ночи. Но когда подошло обычное время ночной молитвы, он принял от меня Таинства Спасения – Причастие Тела и Крови Господней, укрепляя себя к смерти, время которой, как он знал, наступило; и, подняв очи горе и простирая руки свои к небу, он предал дух свой, славословящий Господа, в радость Царства Небесного» (гл. 39).
В христианской литературе раннего Средневековья мы встречаемся либо со спокойным отношением к смерти и радостным ожиданием ее, либо с ужасом перед тем, что ожидает человека в ином мире. Такое двойственное отношение к смерти связано с верой в продолжение жизни и после смерти. По словам св. Григория Великого, «человек тогда и начинает жить, когда оканчивает свою видимую жизнь»[327]327
Св. Григорий Великий. Собеседования... С. 222.
[Закрыть]. В зависимости от того, как человек жил в этом мире, складывается его посмертная судьба: «как не будет конца блаженству добрых, так не будет конца и мучению злых»[328]328
Там же. С. 286.
[Закрыть]. Поэтому для грешников смерть – «страшилище и ужас»[329]329
Там же. С. 8.
[Закрыть], а для подвижника она «вожделенна, как переход к жизни, как воздаяние за подвиги»[330]330
Там же.
[Закрыть]. Зная это, праведник будет ждать перехода в мир иной с радостью, потому что для него смерть «дорога к вечной жизни», как говорится в эпитафии св. Григорию Великому, которую Беда приводит в «Церковной истории англов»[331]331
Beda Venerabilis. Historia Ecclesiastica. L. II, I. 3.132.
[Закрыть].
Агиограф всегда уверен в том, что душа человека, о котором он рассказывает, находится в Царстве Небесном. Уверенность в том, что праведников ожидает за гробом вечная радость, и основанное на этой уверенности отсутствие страха физической смерти являются отличительными чертами житийной литературы. Свойственны они и «Житию св. Катберта», написанному Бедой. Ожидая смерти, «Бойзил, человек Божий ..., достиг последнего дня и, проведя его в великой радости, вошел в ликование вечного света» (гл. 8). Зная заранее о дне своей кончины, Катберт спокойно ожидает «времени своего ухода» (гл. 28), говоря об этом «среди прочего» (гл. 28).
В обоих житиях, рассказывающих о св. Катберте, отражаются общехристианские представления о том, куда попадает душа праведника после смерти и как она попадает в предназначенное для нее место. Читатель жития может узнать это из видений, явленных Катберту. Описание видений трудно отнести к той или иной традиции. У анонима Катберт видит некую душу, возносимую на небо «как если бы в огненном шаре» (анон. житие, кн. 1, гл. 4). Беда об этом же видении пишет, что Катберт во время ночной молитвы «увидел столб света, который шел с неба, разрывая тьму долгой ночи. В этом световом столбе хоры небесного воинства сошли на землю и, взяв с собой душу, сияющую необыкновенным блеском, без промедления возвратились в свое небесное отечество» (гл. 5). В 34 главе жития, написанного Бедой, говорится о том, что Катберт «видел душу некого святого мужа, которую ангелы несли на руках к радостям Царства Небесного» (гл. 34). Там же Беда пишет и о самом Катберте, и его верном ученике Хереберте: «...души их покинули их тела в одно и то же мгновение и в блаженном видении немедленно соединились, и вместе были отнесены в Царство Небесное служащими им ангелами» (гл. 28). Подобные описания можно встретить и в египетских патериках[332]332
Палладий. Лавсаик. С. 21, 121; Руфин. Жизнь пустынных отцов. С. 80, 83, 67.
[Закрыть], и в «Собеседованиях»[333]333
Св. Григорий Великий. Собеседования... С. 240, 245 и т.д.
[Закрыть] св. Григория Великого, и в «Жизни галльских отцов» Григория Турского[334]334
St.Gregory of Tours. Vila patriun. P. 206, 233.
[Закрыть], что еще раз свидетельствует о единстве представлений о месте праведников в загробном мире как в кельтской, так и в римской традициях, так как эти представления носят общехристианский характер.
Итак, можно заключить, что представления Беды о болезни и смерти имеют общехристианский характер. Они сложились под влиянием Св. Писания и 4-й книги «Собеседований о жизни италийских отцов и о бессмертии души» св. Григория Великого.
