Текст книги "Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник"
Автор книги: Мария Ненарокова
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Рассказ о духовной стороне жизни святого гораздо легче поддавался исправлениям, чудеса и поступки героя было проще объяснить с точки зрения римской традиции, так как между кельтским и римским христианством не было догматических различий. Различалась лишь церковная практика. Иное дело – повседневная жизнь в ее внешних проявлениях, ее этические и нравственные нормы, отраженные в монастырских уставах. Житие Беды должно было служить подтверждением правильности норм монашеской жизни, принесенных римскими миссионерами, быть своеобразной иллюстрацией этих норм, показывая читателю не только то, что необходимо делать, но то, как те или иные предписания выполняются на практике. Беда, верный исторической правде, обратился к житию анонима, чтобы написать об аскезе своего героя, поскольку тип житий о подвижниках необходимо включал в себя рассказ об аскетических подвигах святых. Но аноним почти не вспоминает об особенностях аскезы Катберта, так как для него, воспитанного в кельтской традиции, и для его современников суровое подвижничество, разнообразные способы умерщвления плоти были более или менее обычны. Беда также мог быть свидетелем подобных аскетических подвигов, так как старшая братия Веармута и Ярроу пришла в эти монастыри из монастырей с кельтскими монашескими уставами. Однако Беда воспитывался как монах в то время, когда кельтская аскеза уже уходила в прошлое. Ее сменяли более мягкие ограничения бенедиктинского устава, которые мог бы вынести человек средних физических сил. Беде пришлось, отложив первую версию жития, обратиться к устному монастырскому преданию, чтобы восстановить облик Катберта-аскета.
Однако результат вышел несколько неожиданный. Образ Катберта-подвижника получился у Беды чисто кельтским, хотя агиограф старался, где это возможно, прокомментировать аскетические подвиги с точки зрения Рима.
Устное монастырское предание хранило представления о внешней стороне монашества, восходящие к тому времени, когда был основан монастырь Линдисфарн. Основатель монастыря и просветитель Нортумбрии св. Айдан первоначально был членом монашеской общины на острове Йона, основанной ирландцем св. Колумбой. Он принес с собой в Нортумбрию и кельтское понимание монашества, воспринятое из Египта, и текст, который закрепляет это понимание и возводит его в ранг духовного правила. Этим текстом был устав св. Колумбы, который был принят и на Линдисфарне, и во всех прочих монастырях, основанных в Нортумбрии св. Айданом. Монашество в этом уставе понималось как «белое», или «бескровное», мученичество. Отрывок из проповеди на древнеирландском языке объясняет, что кельты-христиане вкладывали в это понятие: «Вот белое мученичество для человека, когда он при этом переносит пост и труды ...»[298]298
Hughes K. Sanctity and secularity in the early Irish Church. // Hughs K. Church and Society in Ireland A.D. 400–1200 / Ed. D.Dumville. London: Variorum Reprints, 1987. P. 25.
[Закрыть]. Под «трудами» подразумевались различные способы изнурения плоти. До нас они донесены стараниями Беды, одновременно верного и исторической истине, и римской традиции.
Составной частью «бескровного» мученичества был строгий пост, по примеру египетского монашества. Свидетель последних дней Катберта, монах Херефрид, рассказывает: «Тогда он откинул покрывало с постели, на которой сидел, и показал мне пять луковиц, скрытых там, и сказал: “Вот это было моей пищей в течение этих пяти дней; ибо, когда мои уста пересыхали и горели от чрезмерной сухости и жажды, я старался освежиться, питаясь луковицами”». И действительно, оказалось, что было съедено меньше половины одной из луковиц» (Ѵ40;В 37). Рассказ очевидца в записи Беды не только по содержанию, но и по форме напоминает истории из сборников изречений египетских подвижников, сохраняя, таким образом, особенности поста, характерные для кельтской аскетической практики.
В понятие аскетической жизни входило переключение ума «от заботы о плоти» на «заботу только о душе» (гл. 18). Эта черта кельтской аскезы была, вероятно[299]299
Палладий. Указ. соч. С. 48, 85, 127 и пр.
[Закрыть], заимствована именно из патериков, потому что в самом Египте она исчезла рано. Катберт, подражая египетским отцам[300]300
Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Сергиев Посад, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 170, 158–159; Палладий. Указ. соч. С. 12.
[Закрыть], согласно Беде, менял обувь раз в год, не снимая ее до Пасхи, «и только для «обряда» омовения ног, который бывает в сей день на Вечере Господней» (гл. 18).
Молитва, сопровождаемая большим количеством коленопреклонений или поклонов, предписывалась ирландскими монашескими уставами. Так, по уставу св. Айлбе, полагалось «сто коленопреклонений для монаха на пении “Блаженств”» (Евангельских) в начале дня ... и по сто коленопреклонений в течение вечерни»[301]301
The Rule of Ailbe St. of Emly / Ed. J.O’Neill. Eriu III, 1907.
[Закрыть].
Беда записал рассказ тех монахов, которые были свидетелями «частых коленопреклонений» подвижника «на молитве» (гл. 18).
Важной чертой аскезы, унаследованной кельтами из Египта, был отказ от сна. Св. Катберт в изображении Беды – типичный продолжатель кельтской аскетической традиции, хотя монастырь, в котором он живет, под пером агиографа приобретает черты принадлежности к иной, римской, традиции. У Беды св. Катберт проводил три-четыре ночи подряд без сна «... и за все это время ... не подходил к своему месту и вне дормитория братий не имел никакого места, где хотя бы мог отдохнуть» (гл. 16). Подвижничество св. Катберта вполне отвечает требованиям кельтской аскезы, хотя указание на дормиторий, как мы уже отмечали выше, свидетельствует о том, что в монастыре был принят сравнительно мягкий бенедиктинский устав, привезенный в Англию римскими миссионерами.
Единственный способ изнурения плоти, типично ирландский, описан анонимом в его версии жития. Речь идет о ночных бдениях, во время которых подвижник стоял в ледяной воде и пел псалмы, причем время стояния могло быть различным. Беда приводит почти без изменения описание такого ночного бдения (гл. 10), о котором пишет в своем житии аноним (анон. житие, кн. 2, гл. 3), ссылаясь на свидетельство некого монаха, который после смерти святого «постарался многим рассказать об увиденном» (гл. 10). Захотев узнать, куда уходит подвижник по ночам, любопытный монах отправился за ним и увидел следующее: «Катберт покинул монастырь (илл. 10) ... и спустился к морю, на высоком берегу которого был построен монастырь: он вошел в воду на такую глубину, где вздымающиеся волны поднимались до его рук и шеи. Он провел темное время ночи в бдении и псалмопении под шум прибоя. Когда приблизился рассвет, Катберт вышел на берег и снова начал молитву, стоя на коленях ...» (гл. 10). Перерабатывая соответствующую главу анонимного жития, Беда убрал из текста маловажные подробности и заменил некоторые слова, найдя иные, более точно выражающие его мысль, но в общем и целом сохранил это описание, характеризующее св. Катберта как последователя кельтской аскетической традиции.
Характерной чертой кельтского христианства было странничество. Общехристианское представление о том, что люди – «пришельцы и странники» (1Петр 2:11) на земле, привело к своеобразному пониманию странничества в раннесредневековой Ирландии, причем это понимание было воплощено не только в слове, но и в действии.
Как уже говорилось выше, отрешаясь от всего земного, человек должен был отказаться от того, «что он любит». Если он оставлял богатство, определенное положение в обществе, родину и отправлялся за море, становясь странником ради Господа, такое странничество считалось у ирландцев «совершенным»[302]302
Chadwick N.K. The Age of the Saints in the Early Celtic Church. London, 1963.
[Закрыть]. В «Англосаксонской хронике» (текст, изданный Паркером) под 891 годом приведен следующий рассказ: три ирландца прибыли в Корнуолл на лодочке, обтянутой шкурами, у которой не было рулевого весла, «ибо они хотели отправиться в изгнание из любви к Богу, все равно куда»[303]303
Ibidem. P. 80.
[Закрыть]. Аноним пишет о сходном поступке Катберта: живя в монастыре Мельроз, он прославился праведной жизнью и даром чудотворения, «бежал от мирской славы и уплыл оттуда тайно и скрытно на лодке» (анон. житие, кн. 3, гл. 1), но был остановлен епископом Еатой, который сделал Катберта приором монастыря Линдисфарн.
Беда опускает эту чисто ирландскую деталь, но подчеркивает миссионерский характер путешествий Катберта. В житии, написанном Бедой, часто говорится о том, что Катберт, по примеру апостолов, иногда отправляясь в путь верхом, а чаще – пешком, приходил в окрестные деревни и проповедовал путь истины заблудшим. Усердие Катберта в проповеди Евангелия среди англов Нортумбрии должно было приводить на память и учеников Иисуса Христа, распространявших евангельское учение «по всему миру» (Мк 16:15), и деятельность миссионеров, присланных св. Григорием Великим и проповедовавших на юге Англии. В изображении Беды св. Катберт, таким образом, становится продолжателем традиций Рима.
Рассказывая о миссионерской деятельности Катберта, Беда пишет: «Катберт особенно привык проникать в те части страны и проповедовать в тех селениях, которые находились далеко, на крутых и скалистых склонах гор; другие проповедники боялись посещать эти селения, так как их отвращали бедность, а равным образом и невежество жителей. Посвятив всего себя этому благочестивому труду, он столь трудолюбиво заботился об их наставлении, что, покидая монастырь, он часто не возвращался обратно в течение целой недели, а иногда в течение двух или трех недель, и даже иногда в течение месяца; он задерживался в горах, призывая простой народ к Небесному словами своей проповеди так же, как и примером своей добродетели» (гл. 9). Создавая образ Катберта – последователя апостолов, Беда имеет в виду новозаветную и развивающую ее римскую традицию, но влияние устного, кельтского по своему характеру, предания оказывается сильнее. В изображении Беды Катберт – типичный миссионер-ирландец, так как многодневные отлучки из монастыря соответствуют кельтской, точнее ирландской, проповеднической практике.
Хотя Беде пришлось сохранить и даже подчеркнуть кельтские черты в образе своего героя, сам святой и его земная жизнь в целом рассматривались агиографом в ином ракурсе, чем это сделал аноним. Аноним как последователь кельтской агиографической традиции изображал не столько жизнь святого среди людей, их взаимоотношения и чудеса как результат этих отношений, сколько сами факты чудотворения, складывающиеся в рассказ о жизни. Катберт у анонима до некоторой степени оторван от той реальной среды, в которой он жил и действовал, но и общение с невидимым миром остается вне интересов кельтского агиографа.
Беда же создавал образ, отвечающий канонам римской агиографии, – образ святого, служащего не только Богу, но и людям. Катберт живет среди людей и для людей, предстательствует за них перед Богом, просит для них милости и исцелений. Но он не только посредник между Богом и людьми, между невидимым и видимым миром. Он активно участвует в созидании Церкви как социального института. Как член церковной иерархии он последовательно проходит все степени – от пресвитера, отвечающего за свою паству, к приору, под началом которого находится большой монастырь, братия и миряне, приходящие за советом к нему, наконец, к епископу, в чьем ведении находится огромная диоцеза с различными проблемами: от церковно-канонических до чисто административных.
Рассказывая о жизни святого с этой, новой для Древней Англии, точки зрения, Беда столкнулся с необходимостью деликатного введения возможно большего количества римских деталей, так как, по условиям жанра, ему следовало создать образец для подражания англосаксонским клирикам в условиях, когда кельтская практика была еще очень распространена в Нортумбрии.
Судя по тому, что Беда, характеризуя Катберта-пресвитера, приводит немного деталей, которые бы позволили представить его служение, можно предположить, что на первых ступенях церковной иерархии в Кельтской и Римской Церквях было не столь много различий. Однако агиограф особо выделяет две грани пресвитерского служения святого – проповедничество и духовничество. Именно эти виды деятельности пресвитера выделяются св. Григорием Великим среди обязанностей пастыря. В случае духовничества аллюзия на книгу св. Григория «Об обязанностях пастыря» опосредована. Что касается необходимости проповедовать, цитата из св. Григория, приведенная Бедой, отсылает читателя к первоисточнику[304]304
Григорий Великий. Правило пастырское или о пастырском служении. Киев: тип. Давиденко, 1872, С. 40.
[Закрыть]. Подчеркивая возможность проповедничества и духовничества, относящихся к области активного созидания Церкви на земле, агиограф создает образ святого, отвечающий римскому агиографическому канону.
Наибольшую трудность, пожалуй, представляло изображение Катберта как приора и епископа. В реальной жизни святой был типичным представителем кельтского христианства, тогда как перед Бедой стояла задача показать своего героя как приверженца и защитника римской традиции.
Рассказ Беды о Катберте-приоре составлен полностью на основе устного монастырского предания, поэтому он представляет собой сложное переплетение кельтских и римских деталей. Устав Линдисфарна, принесенный из Ирландского монастыря Йона, под пером Беды становится очень похож на устав св. Бенедикта Нурсийского, принесенный в Англию римскими миссионерами.
Житийным каноном для рассказа об идеальном приоре Беде послужило житие св. Бенедикта Нурсийского, автора ново-принесенного устава. Оно было прочитано Бедой в «Собеседованиях» св. Григория Великого[305]305
Св. Григорий Двоеслов. Собеседования о жизни италийских отцов и бессмертии души. М., 1996.
[Закрыть].
Катберт, как в свое время и св. Бенедикт, был встречен в монастыре с неудовольствием; монахи отказались повиноваться ему и исполнять его устав:
«Однако Катберт превзошел их кротостью и терпением и ежедневными усилиями постепенно обратил их к лучшему состоянию ума. Очень часто во время споров в собрании братии касательно устава монастыря, когда его противники набрасывались на него с жестокими оскорблениями, Катберт вдруг вставал и со спокойным умом и лицом выходил, тем самым, распуская собравшихся; тем не менее, на следующий день он давал прежние наставления тем же людям, что и в предыдущий день, как если бы ему не пришлось вытерпеть их нападки, и это продолжалось до тех пор, пока Катберт постепенно не обратил их к тому, чего желал» (гл. 16).
Прославившись своими необыкновенными подвигами, оба святых были приглашены возглавить общины монастырей. Оба они были отшельниками до своего настоятельства и не желали главенства в Церкви. Однако, взяв на себя эти труды, они требовали полного послушания и соблюдения устава и встречали неудовольствие и даже противодействие непокорных со спокойным и даже веселым расположением духа. Беда мог беспрепятственно строить характеристику своего героя в соответствии с образом св. Бенедикта Нурсийского[306]306
Там же. С. 72–73
[Закрыть]. Сходство в судьбах святых он мог объяснить себе словами св. Григория Великого о том, что одни и те же события, например, чудеса, могут повторяться в жизни людей.
Если образ св. Бенедикта до некоторой степени определил восприятие Бедой его героя, то и повседневная деятельность Катберта, несмотря на ее кельтский характер в реальной жизни, описывается агиографом по бенедиктинскому уставу.
Катберт как приор одновременно имел и право, и обязанность наказывать за непослушание провинившихся братий. Опираясь на устав св. Бенедикта, Беда создает образ милосердного судии, который охотнее будет плакать вместе с раскаявшимся грешником, чем строго накажет его[307]307
И Древние иноческие уставы. С. 596.
[Закрыть]. Однако Катберт анонимного жития мог быть весьма суров. Описание действий Катберта-приора идет вразрез с кельтской традицией, в русле которой он сам воспитывался. Суровость настоятелей, применение телесных наказаний за малейшую провинность были вовсе не редкостью в кельтских монастырях, что отражает житийная литература. Вероятно, Беде пришлось отказаться от устного монастырского предания, чтобы создать образ кроткого и милостивого аввы.
В изображении Беды Катберт не принимает решений единолично, но собирает всех братий и обсуждает с ними дела монастыря, ибо, согласно бенедиктинскому уставу, Бог может подать правильное решение даже самому молодому и неопытному монаху[308]308
Палладий. Указ. соч. С. 42.
[Закрыть]. Эта картина не могла соответствовать кельтской действительности, где глава монастыря пользовался неограниченной властью принимать решения и даже назначать себе преемника.
В тех сторонах жизни приора, которые не связаны напрямую с его административными обязанностями, Беда сохраняет кельтские детали, хотя, где это возможно, старается объяснить их с точки зрения Рима.
Рассказы очевидцев, старших современников Беды, подтверждали тот факт, что Катберт, даже будучи приором монастыря, не изменил своих правил в отношении поста и других аскетических подвигов. Беда узнал, что его герой иногда ничего не ел в течение трех или четырех дней и все это время проводил вне дормитория братий, чтобы победить сон. Подобные аскетические упражнения были заимствованы кельтами-христианами из опыта египетского монашества[309]309
Ryan J. Irish monasticism. P. 399.
[Закрыть], однако упоминание о дормитории вновь возвращает нас к уставу св. Бенедикта, согласно которому вся братия спала в одном месте.
Беда не только упоминает о таком необходимом элементе египетской, а затем и кельтской аскезы, как сокращение времени сна, но и приводит историю, напоминающую египетские патерики.
Столь же затруднительно было составлять рассказ о Катберте-епископе. Житие анонима не было большим подспорьем в работе. В нем Катберт-епископ характеризовался с точки зрения его пастырского служения, так как в Кельтской Церкви функции епископа и настоятеля монастыря могли исполняться одним лицом. В римской традиции епископ является созидателем Церкви, устроителем внешней стороны церковной жизни. Беда отбирает несколько черт, раскрывающих именно эту сторону епископского служения, подробно их рассматривает.
Начиная свой рассказ, Беда, в первую очередь, обращает внимание читателя на то, что его герою дается свыше власть выступать в роли судьи, как духовного, так и светского. Агиограф особо подчеркивает, что Катберт избавлял «слабого от сильного, бедного и нищего от грабителя его» (Пс 34:10). Цитата из этого псалма позволяет увидеть, несколько важно было служение епископа в качестве блюстителя законов, отвечавшее требованиям римской традиции.
Псалом, к которому обращается Беда, – это молитва-вопль, монолог человека, которого преследуют «свидетели неправедные» (Пс 34:11), «ругатели» (Пс 34:15), «ненавидящие ... безвинно» (Пс 34:11). Нет у него на земле защиты, только Бога может он просить: «Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мною,»...» скажи душе моей: “Я спасение твое!”» (Пс 34:1,35). Если Господь откликнется на отчаянный призыв, то победа над врагами обеспечена. Спасенный будет радоваться не только душою: «Все кости мои скажут: «Господи! Кто подобен Тебе, избавляющему слабого от сильного, бедного и нищего от грабителей его» (Пс 34:11). Находя в житии эту цитату, читатель сам может ответить на этот вопрос. Катберт-епископ «подобен» Богу не только добротою, любовью к ближнему, но еще и властью свыше карать зло и восстанавливать справедливость.
Далее Беда обращается к апостольским посланиям. Катберт старался «утешить» опечаленных и малодушных. Катберт в изображении Беды предстает перед читателем как пастырь, который печется о душах, ему вверенных, поддерживая на стезях добродетели одних и призывая к покаянию других.
Следующие строки отражают характерное для кельтского агиографа представление об отшельнике, который и на епископской кафедре остается совершенным монахом: «Он радостно и усердно проявлял обычную для него бережливость и старался соблюдать строгость монашеской жизни среди многолюдства толпы» (гл. 26). Представление о подвижнике, живущем среди людей так, как если бы его отшельничество продолжалось, восходит к историям о египетских отшельниках, которые были избраны во епископы. Основной идеей этих рассказов является сохранение строгой монашеской дисциплины в миру или же невозможность этого[310]310
Достопамятные сказания. С. 42.
[Закрыть]. Отметим, что, египетские патерики были очень распространенным чтением у христиан кельтского обряда[311]311
Williams Н. Some aspects of the Christian Church in Wales during the V – VI centuries // Transactions of the Honorable Society of Cummorodorion. London, 1893–1894. P. 78.
[Закрыть].
Кроме того, что образ епископа, отличающегося нестяжательством, скромностью личных потребностей, строгостью воздержания, соответствует кельтской традиции, здесь можно услышать отзвуки событий, происходивших в Нортумбрии при жизни Катберта. В то время самой внешне яркой фигурой Нортумбрийской Церкви был епископ Вильфрид, защищавший римский обряд на соборе в Витби (663 г.). Вильфрид был проводником не только богословского и обрядового влияния Рима, но и сторонником римской и галльской роскоши в церковном быту. Он быстро стал одним из самых богатых и влиятельных людей в Нортумбрии, так как многие монастыри просили его покровительства, а знатные миряне составляли завещания в его пользу.
Вильфрид ездил по своей диоцезе со свитой, которой мог позавидовать – и, в конце концов, позавидовал – король Нортумбрии. Образ жизни Вильфрида, хотя он был незаурядным церковным деятелем, полностью противоречил представлениям о пастыре как смиренном нестяжателе, сложившимся в кельтской традиции. Подчеркивая скромность Катберта в быту, сохранение им строгих правил монашеской жизни, житие, написанное Бедой, указывает на соответствующее сану епископа отношение к земным благам, делает его законом для будущих епископов.
Далее читатель узнает, куда «бережливый» епископ тратил все, что было сверх его нужд: «Он давал пищу голодным, одежду замерзающим» (гл. 26), что приводит на память ирландские монашеские уставы, в частности, – устав св. Айлбе («Никогда ему не следует отказывать в милостыне тому, кто может попросить ее; из того, что он может употребить для себя, он может выделить часть каждому, кто попросит об этом»)[312]312
The Rule of Ailbe St. of Emly / Ed. J.ÓNeill Eriu III. 1907. №14.
[Закрыть], а также «Житие св. Мартина Турского», святого необычайно почитаемого не только в Галльской, но и в других Церквях Кельтского обряда. Один из эпизодов этого жития посвящен подвигу милосердия, когда св. Мартин, тогда еще юноша – мирянин, отдал половину своего плаща замерзающему нищему[313]313
Farmer D.N. The Oxford Dictionary of Saints. Oxford, 1992. P. 324.
[Закрыть].
Глава о «делах добродетели» Катберта-епископа представляет собой своеобразное предисловие к рассказу о последнем периоде активной деятельности святого. Катберт регулярно объезжает свою диоцезу в сопровождении свиты, равно посещает крупные города и маленькие горные селения, решая спорные вопросы. Он останавливается в монастырях, участвует в богослужениях, говорит проповеди, освящает новопостроенные храмы, поставляет новых пресвитеров, постригает монахов и монахинь. В описании Беды труды святого по организации Линдисфарнской диоцезы, с одной стороны, полностью отвечают требованиям, предъявляемым к епископу – стороннику Рима, с другой, не противоречат кельтскому представлению о необходимости странствий ради Христа в качестве аскетического подвига.
