Текст книги "Досточтимый Беда — ритор, агиограф, проповедник"

Автор книги: Мария Ненарокова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

3.5. Представления о чудесном в «Житии св. Катберта»

Славные «деяния»[335]335
  Curtius E. European Literature and the Latin Middle Ages. P. 156.


[Закрыть] являются основным доказательством незаурядности героя похвальной речи. В средневековой агиографии чудеса, совершенные по молитвам святых, заняли место воинских подвигов и других необыкновенных поступков, однако в понимании авторов и читателей житий они были столь же реальны. Чудеса как «деяния» святых воспринимались как неожиданные и в то же время закономерные происшествия, как проявления действия божественной силы в земной жизни людей.

Факт реальности чудес ни у анонима, ни у Беды не вызывает сомнения, но восприятие их различно. Для анонима важно не мистическое значение событий, а то, как они выделяют его героя из среды окружающих его людей. Поэтому в анонимном житии речь идет о «деяниях» (анон. житие, кн. гл. 2) Катберта. Аноним рассматривает жизнь героя на фоне других человеческих жизней. Этот несколько приземленный взгляд характерен для кельтского религиозного мировоззрения.

У Беды более глубокое, богословское восприятие чуда. Называя свой труд «рассказом о жизни и чудесах блаженного отца Катберта» (гл. 1), он соотносит два плана повествования – земной и небесный, которые не сливаются в одно целое, но и не могут существовать один без другого. В личности героя эти два плана встречаются: чудотворец принадлежит иному бытию; посредством чудес, происходящих по его молитве, вечность сообщается с временной жизнью. Это представление Беды можно считать общехристианским.

Чудеса являются знаками избранничества Катберта, которое отмечается обоими агиографами. Однако аноним сосредоточивается на личности святого. Беда, напротив, привлекает внимание читателя к истинному источнику чудес – Богу, говоря, что через чудеса «небесная благодать побуждала Катберта мало-помалу вступить на путь истины с самых ранних лет его отрочества» (гл. 1). Это свидетельствует о более правильном понимании предмета с точки зрения развитого церковного сознания, которое было в то время характерно именно для Рима.

К области чудесного относятся взаимосвязь и взаимопонимание двух миров – видимого и невидимого. В анонимном житии несколько раз встречается упоминание о том, что ангелы служили Катберту, например, принося ему пищу (анон. житие, кн. 2, гл. 2) или утешая его беседой (анон. житие, кн. 4, гл. 11). Эта отличительная черта кельтской агиографии восходит к традиции египетских патериков, изобилующих рассказами о пустынниках, которым служили ангелы[336]336
  Палладий. Лавсаик. С. 128, 115, 113, 97 и т.д.; Руфин. Жизнь пустынных отцов. С. 71, 47, 20–21 и др.; Достопамятные сказания. С. 83, 82, 75, 16G, 164.


[Закрыть].

В отличие от анонима, ставящего Катберта выше ангелов и нарушающего этим иерархию всей Церкви – Земной и Небесной, Беда упоминает не о служении ангелов святому, а о «защите ангельским предстательством» (гл. 3). В одной из двух глав жития, посвященных общению Катберта с ангелами, Беда изображает своего героя принимающим помощь от всадника, «благородного видом, в белых одеждах» (гл. 2). В другой главе получение пищи от ангела – обычный мотив бриттской и ирландской агиографии[337]337
  Henken E.R. The Welsh Saints: a study in patterned Lives. P. 118; Bray D.A. A list of motifs in the Lives of the early Irish Saints. P. 23.


[Закрыть] – трактуется не как служение святому, а как вознаграждение его за «верность принесенным обетам» (гл. 7). В этих эпизодах ангелы могущественнее человека, они выступают посредниками между Богом и святым. В этом обнаруживаются черты более развитого церковно-канонического сознания, присущие римской традиции.

Из жития, написанного Бедой, следует, что, по мнению автора, роль святого в мироздании состоит в том, что он соединяет в себе мир невидимый и мир видимый. Святой стоит на границе этих двух миров. Его взору равно открыто земное и небесное. Душа его находится в постоянном соприкосновении с горним миром, созерцает небесные видения. При этом выражение лица святого изменяется, становится для окружающих знаком того, что ему открываются некие тайны. Со слов некоего пресвитера Беда описывает состояние Катберта следующим образом: «...досточтимый отец Катберт внезапно обратился умом от плотской трапезы к созерцанию духовных вещей. Члены тела его пришли в расслабление и перестали служить ему, цвет лица изменился, глаза, против своего обыкновения, остановились, как бы в изумлении, и Катберт уронил на стол нож, который держал в руке» (гл. 34). Это и подобные описания подготавливают тех, кто не имеет духовного зрения, к встрече с горним миром в земной жизни; они часто являются поворотными пунктами сюжета.

Беда подчеркивает всеведение Катберта, противопоставляя ему духовную слепоту слушателей святого, которым дано понять пророчество тогда, когда предвещенное уже сбылось. Братия некого монастыря в городе Лугубалия рассказали Беде следующее. Однажды, когда Катберт произносил проповедь после воскресной службы, он не отпустил собравшихся, но, едва окончив, стал говорить снова: «Возлюбленные, я умоляю вас пребывать в бдительности, согласно предупреждениям Апостола “стойте твердо в вере” (1Кор 16:13), ...чтобы некое внезапно случившееся искушение не нашло бы вас неготовыми; но всегда помните заповедь Господню: “Бдите и молитесь, да не внидете в напасть” (Мф 26:41)» (гл. 27). Произнесение проповеди второй раз в один и тот же день было значимо. Слушавшие поняли, что им предстоит какое-то испытание, но думали, что святой говорит о возвращении эпидемии чумы. Только тогда, когда стало известно о поражении нортумбрийцев в битве и о смерти короля, присутствующим на проповеди стало ясно, что именно предсказывал им Катберт.

Беда иногда изображает Катберта дающим непрямые, иносказательные ответы. Это приводит на память суждение св. Григория Великого о людях, получивших дар пророчества: они «не знают судеб, о которых умалчивает сам Бог, а возвещенное Богом знают»[338]338
  Св. Григорий Великий. Собеседования ... С. 96.


[Закрыть]. Именно таким образом, согласно устной монастырской традиции, Катберт у Беды беседует со своей духовной дочерью Аэльфлед, настоятельницей одного из женских монастырей. Она была сестрой Эгфрида, короля Нортумбрии. Ее интересовало, сколько лет ее брат будет править страной и кто наследует ему, «ибо у него не было ни сыновей, ни братьев» (гл. 24). На вопрос о наследниках Катберт ответил, не называя имен: «Не говори, что у него нет наследников, ибо у него будет такой преемник, которого ты обнимешь с такой же сестринской любовью, как если бы это был сам Эгфрид» (гл. 24). Аэльфлед пришлось спросить, где находится этот человек. Катберт снова ответил ей загадочно: «Ты видишь, что это великое и обширное море изобилует островами? Господу возможно восставить с любого из них некого мужа, которого он поставит над королевством англов» (гл. 24). Из этого непрямого ответа Аэльфлед поняла, кто будет преемником и наследником Эгфрида.

Некоторые примеры пророчеств Катберта взяты Бедой из жития анонима. При сравнении соответствующих эпизодов первого и второго житий становится очевидной разница в отношении к прозорливости героя. Беда относит откровения и видения, явленные Катберту, к области таинственного, которая скрыта от окружающих святого людей не по желанию Катберта, а по воле Божией. Катберт причастен к тайне, становится ее хранителем. В восприятии Беды он является посредником между Богом и миром, поэтому он поставлен чуть выше других людей. У анонима образ Катберта лишен таинственности. Герой принадлежит более земле, чем небу, и возвещает будущее так, как если бы он не получал откровения свыше, а узнавал их сам по себе. Разница в трактовке пророческого дара героя свидетельствует о том, что авторы житий принадлежат к разным церковным традициям. Для Беды можно отметить более духовное понимание явления, что является отличительной чертой римской традиции.

Сверхъестественными казались и отношения святого и Вселенной. Беда объясняет это следующим образом: «... если человек всем сердцем, верно служит Творцу всего сущего, не удивительно, если и вся тварь будет исполнять его желания и повеления. Но большей частью мы теряем власть над сотворенной природой, которая была создана, чтобы быть у нас в подчинении, ибо мы сами пренебрегаем служением Господу и Творцу всяческих» (гл. 21). Представление Беды о месте святого в мироздании восходит к Священному Писанию, согласно которому, в иерархии сотворенного Богом человек был немного ниже ангелов, ему подчинялась вся живая и неживая природа (Пс 8– 9, Быт 1:28). После грехопадения Адама природа перестала признавать человека своим владыкой, установленный Богом порядок нарушился и был восстановлен только пришествием Иисуса Христа – Нового Адама. Из всего человечества только святые и праведники, уподобляясь Христу, способны восстанавливать первоначальные отношения между человеком и вселенной. Прочим, людям грешным, это не дано. Разделяя общехристианский взгляд на роль святого во вселенной, Беда отразил его в своем житии.

В изображении Беды вся живая и неживая природа добровольно подчиняется и служит его герою, поскольку он своей подвижнической жизнью уподобился Новому Адаму – Христу. Катберт, в свою очередь, относится к тварной природе, как ее защитник и хранитель, поставленный свыше. Он должен заботиться об окружающем его мире так же, как некогда Адам был призван «возделывать и хранить» (Быт 2:15) Эдемский сад.

В отличие от анонима, который почти не уделяет внимания этой стороне жизни героя, Беда на протяжении всего повествования подчеркивает отношение Катберта к живым существам, как к младшим братьям. Так, он рассказывает, опираясь на монастырское предание, что Катберт, уже будучи монахом, отправился с неким отроком на проповедь и не взял с собой еды (гл. 12). Когда настало время обеда, по молитве святого орлица поймала для путешествующих большую рыбу. Узнав, что отрок отобрал у орлицы всю ее добычу, Катберт сказал укоризненно: «Что ты сделал, сын мой? Быстро разрежь рыбу пополам и отнеси ей долю, которой она достойна за службу нам» (гл. 12).

Животные платят Катберту нежной любовью и заботой, что, по мнению Беды, ничуть не удивительно, так как Катберт «верно служит Творцу всего сущего» (гл. 21). Так, однажды святой провел всю ночь, стоя в море и славословя Господа (гл. 10). Столь великое молитвенное усердие вызвало у неких животных желание послужить святому: «Когда приблизилось время рассвета, Катберт вышел из моря на сушу и снова начал молиться, стоя на коленях, на берегу. В то время как он молился, из глубины моря вышли два четвероногих создания, которые в народе зовутся морскими выдрами. Растянувшись перед ним на песке, они начали согревать его ноги своим дыханием и весьма трудились, осушая их своим мехом. Когда зверьки кончили служение святому, то, получив его благословение, снова скользнули в родные волны» (гл. 10).

В изображении Беды неживая природа слушается святого и служит ему вместе с людьми и животными. По молитве Катберта ветры меняют свое направление. В 3 главе рассказывается о спасении монахов, которых уносило на плотах в открытое море. Движимый состраданием к погибающим, Катберт «опустился на колени, чтобы помолиться Богу, склонился головой до земли, и немедленно направление ветров переменилось, и ветры вынесли плоты целыми и невредимыми на берег ...» (гл. 3). В другой раз присутствие Катберта помогло предотвратить пожар в неком селении: «Немедленно он вышел и пал на землю перед дверью дома, и пока он молился, направление ветров переменилось. Подув с запада, они отвели всю опасность того, что огонь переметнется на дом, в который вошел муж Божий» (гл. 14). Действенность молитвы подвижника проявилась также в том, что на Фарне, представлявшем собой цельную скалу, открылась «водяная жила» (гл. 18). Углубление, выдолбленное в каменном полу кельи Катберта, наполнилось водой, количество которой «чудесным образом» (гл. 18) всегда оставалось неизменным. Благословение Катберта сделало легким камень, «который едва могли поднять четыре человека» (гл. 17), превратило обычную воду в вино, и те, кто попробовал его, «позже признавались друг другу, что никогда до этого они не пили лучшего вина» (гл. 35).

В своем служении святому неживая природа подчас оказывается заботливее людей, что следует из рассказа навещавших Катберта монахов. Катберт просил навещавших его монахов привезти ему доску определенных размеров для постройки «некоего сооружения для повседневных нужд» (гл. 21), но они забыли о его просьбе. Подвижник утешил их словами: «Я верю, что Бог не забудет моих нужд и моего желания» (гл. 21). Выйдя утром на берег, «монахи увидели, что ночной прилив принес доску требуемой длины и, подняв ее, положил именно на то место, где она должна была быть укреплена для строительства» (гл. 21). Забывчивым монахам осталось только «дивиться святости досточтимого мужа, которому служили даже стихии» (гл. 21).

Большинство чудес, в которых отражается гармония между святым и природой, было взято Бедой из анонимного жития. Известно также, что он опирался на устные свидетельства, дополняя труд своего предшественника. Притом, что представление о святом как о последователе Нового Адама является общехристианским, необходимо отметить, что сами чудеса, описанные Бедой, являются чисто кельтскими по характеру. Подобные им встречаются во многих житиях кельтских святых[339]339
  Henken E.R. The Welsh Saints: a study in patterned Lives. P. 65, 77.


[Закрыть].

Согласно общехристианской традиции, святой не только восстанавливает гармонию Эдема в том, что природа подчиняется ему, он имеет власть побеждать болезни, которые являются нарушением порядка, установленного Богом при сотворении мира. В житии, написанном Бедой, треть чудес – исцеления. По мнению Беды, его герой исцеляет не сам по себе, но через него действует «Св. Дух, Которого исполнен святой муж» (гл. 15). Именно поэтому обстоятельства, сопутствующие чуду исцеления, могут быть различными. Иногда святой исцеля исцеляет больного через прикосновение. Так, в 33 главе жития, написанного Бедой, рассказывается, как Катберт исцелил ребенка, умиравшего от чумы, благословив и поцеловав его. Больной может выздороветь после того, как святой помолится над ним. Однажды во время путешествия по диоцезе епископу Катберту принесли юношу, «истомленного долгой и тяжелой болезнью» (гл. 32). «Обратись к своему обычному оружию – молитве, Катберт благословил юношу и избавил его от недуга, который не могли изгнать своими составами и мазями искусные руки докторов» (гл. 32).

Представление о том, что хлеб, вода, елей, несущие на себе благословение святого, даже вещи, которыми он пользовался, способны возвратить страждущему здоровье, восходит к Новому Завету и отражено Бедой в «Житии св. Катберта». В 29 главе жития описывается исцеление водой, которую благословил Катберт: «как только благословленная вода коснулась больной» (гл. 29), женщина, долгое время лежавшая без сознания, «получила полное исцеление души и тела, так что немедленно пришла в себя и восславила Бога» (гл. 29). Размоченным в воде хлебом, который перед этим благословил святой, исцелился Хильдмер, один из верных друзей и почитателей Катберта (гл. 31). Некая монахиня, которая «целый год страдала от невыносимой боли в голове и в боку» (гл. 30), избавилась от этой «весьма тягостной болезни» (гл. 30), когда Катберт помазал ее благословленным елеем. Чудесное исцеление Аэльфлед, потерявшей способность ходить, произошло благодаря «льняному поясу» (гл. 24), который был ей прислан Катбертом; а пара обуви, принадлежавшая святому, уже после его смерти принесла выздоровление монаху, страдавшему от паралича (гл. 45).

Взгляд Беды на мощи святого как на источник исцелений основан на Священном Писании и святоотеческой традиции и относится к воззрениям общехристианского характера. Неслучайно поэтому желание одного из персонажей жития иметь хотя бы «крошечную частицу нетленных мощей» (гл. 45) святого. Чудом является и обретение мощей Катберта. Одиннадцать лет спустя после смерти Катберта его гробница была открыта. Монахи «обнаружили тело целым, как если бы оно было все еще живо, суставы рук и ног сгибались, и Катберт был скорее похож на спящего, чем на усопшего. Более того, все облачения, в которые он был одет, не только не истлели, но казались совершенно новыми, и цвета их чудесным образом не поблекли» (гл. 42). Беда подчеркивает необычность этого происшествия, описывая реакцию монахов, которые были очевидцами чуда: они «были поражены великим страхом и трепетом, так что они едва дерзнули сказать что-либо» (гл. 42). Подобное отношение к чуду определяется Священным Писанием (Мк 7и др.).

У мощей Катберта «и до сего времени не перестают происходить чудеса, если этого требует вера просящих» (гл. 43). Однако, бывают случаи, когда чудо исцеления не происходит.

Поясняя исчезновение «льняного пояса» (гл. 23), который был прислан Катбертом тяжело больной Аэльфлед, Беда пишет: «Ясно, что божественным смотрением совершилось так, что святость возлюбленного Богом мужа могла быть явлена верным в этих двух чудесах и что недоверчивые были лишены всех поводов для сомнения в его святости. Ведь если бы пояс все время находился в том месте, больные всегда желали бы приходить туда; и если бы один из них случайно не удостоился исцеления от недуга, он стал бы хулить пояс по причине его бессилия, потому что не исцелился, тогда как сам больной был недостоин исцеления» (гл. 23). Вероятно, объяснение того, почему чудеса иногда не происходят, было необходимо во времена Беды, так как еще во времена Катберта часть населения Древней Англии придерживалась языческих верований и проповедь христианства продолжалась. В «Житии св. Катберта» мы встречаемся с вариантом объяснения, который мог возникнуть у Беды под влиянием чтения Нового Завета, например, 13 главы Евангелия от Матфея.

Итак, обобщая все вышеизложенное, мы можем сделать вывод, что представление о чудесном в кельтской и римской традиции в общих чертах совпадали. Главное отличие в отношении анонима и Беды к чудесам заключается в том, что аноним скорее описывает, чем анализирует происходящее, а Беда стремится объяснить событие с точки зрения более развитого церковного сознания, которое было свойственно в то время Риму. Для Беды вселенная иерархична; святой занимает в ней определенное место; его действия восстанавливают первоначальные гармоничные отношения между горним миром, человеком и природой. Представления Беды о чудесном полностью вписываются в русло римской традиции.

4. Место агиографии Беды в истории литературы

В творчестве Беды как агиографа «Житие св. Феликса» знаменует собой начало пути, прозаическое «Житие св. Катберта» – его конец. Это позволяет нам судить о росте мастерства Беды, о том, насколько он остался верен тем принципам создания жития, которые он выработал для себя, создавая «Житие св. Феликса».

Между задачами, которые пришлось решить Беде-агиографу в начале и конце своего творческого пути, оказалось много общего. В обоих случаях автор обращался к созданным ранее текстам на ту же тему. Если в первом случае ему пришлось внимательно читать поэтический текст, вылавливая среди риторических украшений факты, которые он мог бы использовать в своем произведении, то во втором он должен был частями отредактировать, расширить и заново построить уже готовое прозаическое житие. Кроме того, ему предстояло обработать беседы с людьми, лично знавшими святого, отобрать информацию, могущую послужить к пользе читателя, придать ей литературную форму на латинском языке. Ведущим критерием оценки материала для жития в обоих случаях оказался критерий духовной пользы. Он же диктовал необходимость изменения трактовки тех или иных тем в житиях, поскольку тексты-источники, не выходившие за рамки догматики, тем не менее, сохраняли точку зрения, характерную для более ранней стадии развития христианского мировоззрения.

В обоих случаях, учитывая критерии духовной пользы, Беда располагал отобранные факты из жизни святых по схеме «трех возрастов». Эта схема удобно воплощалась в относительно кратком «Житии св. Феликса». Чтобы не потерять нить повествования в «Житии св. Катберта», которое было в три раза длиннее, нужно было продумать количество эпизодов, относящихся к «трем возрастам» жизни святого. Поскольку при написании второго жития Беда не испытывал недостатка в материале, все «три возраста» оказались освещены в равной степени.

Не изменился и характер изображения святого. Беда создавал «истории святых», то есть описывал их жизнь с точки зрения вечности. Эта дистанция между автором и его героем, взгляд человека, смотрящего снизу вверх и стоящего чуть поодаль, чувствуется в первом житии, но во втором еще более заметна. Автор создает не парадный портрет, а икону; читатель видит не лицо, но лик. Подобное отношение автора к своим героям было характерно и для исторических произведений Беды, однако в них почти полностью отсутствует элемент чудесного, даже если речь идет о святых. Герои житий стоят на границе видимого и невидимого миров и принадлежат второму более чем первому.

Житиям Беды, особенно «Житию св. Катберта» была суждена долгая жизнь. Текст жития лег в основу одной из гомилий Эльфрика, написанной на древнеанглийском языке[340]340
  Simeon of Durham. Historia de Sancto Cuthberto Symeonis Dunelmensis Opera Collectanea. The Publications of the Surtces Society. V. LI. Durcham; London; Edinburgh; 1882; Rosenthal J.T. Bede’s Life of Cuthbert: Preparatory to the Ecclesiastical History. P. 603.


[Закрыть]. Пересказ жития сделан довольно близко к тексту, и, хотя житие оказалось сильно сокращенным, описание всех основных событий из жизни св. Катберта было сохранено. «Житие св. Катберта» стало источником материала для создателей большого количества произведений о святом, как на латыни, так и на среднеанглийском языке. Это переложение жития, «истории» и даже один рыцарский роман[341]341
  Simeon of Durham. Historia de Sancto Cuthberto Symeonis Dunelmensis Opera Collectanea. The Publications of the Surtces Society. V. LI. Durcham; London; Edinburgh; 1882; Rosenthal J.T. Bede’s Life of Cuthbert: Preparatory to the Ecclesiastical History. P. 603.


[Закрыть]. Большие отрывки из жития, составленного Бедой, входили в состав службы св. Катберту[342]342
  Officio sancti Cuthberti // The Relics of st. Cuthbert / Ed. C.F.Battiscombe. Oxford, 1956.


[Закрыть]. Таким образом, текст «Жития св. Катберта» был известен в Англии вплоть до времени Реформации.