Текст книги "Мосты (СИ)"

Автор книги: Мария Костылева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

8

Так странно – стоило «тьме» белоборских болот притихнуть в Эльиной груди, как вроде бы ясный, живой человек в ней, которому только смотреть бы на мир да радоваться, вдруг поднял голову, огляделся… и понял, что жить-то особенно незачем. Трясясь в узкой карете вместе с неизменной Скеттой, Макорой и Макориной служанкой, Элья смотрела на проплывавшие за окошком пейзажи – зелень и камень, зелень и камень – и отстранённо раздумывала над своей недолгой жизнью, которая как будто и закончилась уже. Жизнь эта была похожа на такое же путешествие по горным дорогам – душную карету, неприятную компанию, однообразный каменисто-зелёный пейзаж за шторкой и невыносимую тряску. И нужно было улыбаться, и делать вид, что всё в порядке. И знать, что впереди тебя ждёт поднятый из могилы труп, которому тебе следует отдавать почести – и улыбаться, и делать вид, что всё в порядке… Выхода из этого круга нет, и по-другому уже никогда не будет.

Она уже свернула не туда. И не то, что свернула – скатилась кубарем с дороги, по которой должна была бежать лёгкой танцевальной походкой на подмостки королевского театра или в особняк какого-нибудь благородного чудака, который захочет взять её под венец. Всё это уже невозможно. Никто никогда не пустит её обратно, к честным, правильным людям, ничто никогда не устроится, ничего хорошего с ней не случится. Эта жизнь уже не получилась – поскорей бы она прошла, поскорей бы пришло что-то новое… а если не придёт – ну и ладно.

«Я только выполню то, что должна, – думала Элья, – то, что обещала Саррету… Выполню – а потом будь что будет…»

Ехать пришлось не один час. Элью укачало в дороге, и она опасалась, что её вырвет, когда появится Инерра. Опасалась не из-за того, что произойдёт конфуз, и не из-за того, что подобное развитие событий наверняка поссорит её с Макорой – просто гордость оставалась одним из немногих доступных ей чувств. Потерять лицо и стать посмешищем для всех этих ублюдков не хотелось.

А «ублюдков» было много. Для встречи будущей королевы было выделено десять карет, которые сопровождала рота кавалеристов в новеньких коричневых мундирах со сверкающими погонами и пуговицами. Весь этот кортеж вызывал у кабрийцев бурный восторг; в маленьких городах и деревнях, через которые проезжала торжественная процессия, взлетали в воздух шапки и цветы. Искренней была эта радость или нет – но люди старались. Новость о мероприятии разлетелась по Кабрии всего за неделю, как и якобы предшествующие ему события, тщательно продуманные Макорой и Панго. Новые и новые люди запрягали лошадей, чтобы тоже отправиться в путь и поприветствовать «маркизу Инильту» – именно под этим именем здесь знали Инерру, и искренне считали её супругой государя, с которой тот обвенчался тайным браком… и это тоже было нормально. Не аморально, не подозрительно. Всё, что делал Панго, не могло поддаваться критике.

Элья представила, что Инерру ещё придётся везти обратно, и устало прикрыла глаза. Скорей бы пережить этот день, скорей бы всё закончилось…

Они остановились у маленького белоснежного особняка, окружённого тенистым садиком. На ветках алели яблоки, из густой листвы выглядывали пыльно-синие носы слив… Место было таким уютным, что у Эльи защемило в груди. Это было воплощение её несбывшихся тайных мечтаний: свободные от выступлений дни она непременно проводила бы с семьёй в таком вот домике. Поутру собирала бы яблоки в плетёную корзину… Потом возвращалась бы в Аасту и угощала всех… Ах, как было бы волшебно!..

По всей видимости, Инерра тоже мечтала о чём-то подобном – и получила сбывшуюся сказку. И даже жила в ней какое-то время… Только теперь ей зачем все эти богатства? Разве она может есть фрукты, разве она в состоянии оценить воздушность постройки – все эти крохотные балкончики, резные наличники?.. Если верить храмовым проповедникам, даже Халитху не способен вернуть душу в её земную оболочку, особенно если тело уже было похоронено, и Элья сомневалась, что это удалось сделать Макоре. Хотя, вероятно, мастерство колдуньи поможет будущей королеве более-менее нормально выглядеть и даже разговаривать, но суть же от этого не изменится.

Однако реальность настолько превзошла все ожидания, что Элья какое-то время не верила, что Инерра действительно умерла. Увидев светловолосую молодую женщину в струящемся белом платье, которая легко вышла за ворота с небольшим саквояжем в руках и приветливо улыбнулась прибывшим, Элья подумала, что возлюбленная принца просто пряталась где-то, а слухи о её смерти были всего лишь слухами…

Но шрамы от хлыста тарраганы дали о себе знать так внезапно и болезненно, что Элья едва не вскрикнула. Макора, стоявшая рядом, заметила, что девушка резко втянула носом воздух, и негромко сказала:

– Мне пришлось наложить множество заклинаний, которые отталкивают тёмные сущности, иначе бы нашу будущую королеву уже растащили на куски кладбищенские гули. Возможно, сидящей в тебе нежити эти чары тоже не нравятся…

– Но амулет… – выдохнула Элья.

– Амулет помогает тебе не чувствовать твою «тьму». Но она всё равно остаётся внутри и реагирует – а лишить твою спину чувствительности он тем более не способен.

Макора поприветствовала Инерру лёгким поклоном и провела её вдоль выстроившихся в ряд придворных, представляя их будущей королеве. Когда супруга государя оказалась перед Эльей и девушка увидела её лицо вблизи…

Оно потом снилось ей в страшных снах, это лицо. Глаза, которые смотрят как будто на тебя, а как будто и нет, так неестественно двигаясь в глазницах и так несвоевременно замирая, что сразу понятно – это всё иллюзия, это искусственность, чудовищность! Странная, словно плохо натянутая на лицо кожа – розовая, как у куклы, но по-старушечьи дряблая… нет, не по-старушечьи, у стариков кожа ещё живёт. А здесь тлен, тлен… И запах. Дорогой парфюм, в общем, надёжно маскировал сладковатый душок – однако недостаточно надёжно для Эльи, которая, на свою беду, с детства обладала тонким обонянием.

Но она опустила глаза и присела в почтительном реверансе. Это не навсегда, это закончится… Она расскажет обо всём в шифрованной записке, все будут знать, кого Панго задумал посадить на татарэтский трон. Эрест и Дертоль не допустят этого, никогда, ни за что…

Макора проводила Инерру к самой нарядной карете – той, в которой они вдвоём должны были ехать в Сакта-Кей. Сегодня колдунья была в чёрном, и Элье померещилась в их бело-чёрной паре какая-то театральность.

Элья осталась с двумя служанками. Те сразу начали обсуждать, насколько очаровательную супругу подобрал себе государь: как она мила, как красива… А какая романтичная история про тайный брак! Кто бы мог подумать… Им даже в голову не приходило сопоставить известную сплетню об Инерре с появлением безвестной Инильты, которой был внезапно дарован титул иланской маркизы. Но то, что они принимали весь этот бред за чистую монету, было ещё полбеды.

«Неужели они не видят, что это живой труп? – недоумевала про себя Элья. – Неужели не видят её мёртвых глаз, ненатуральности её кожи, неужели не чувствуют…»

Она зажмурилась – её снова замутило.

– Вам нехорошо, госпожа? – всполошилась Скетта.

– Нет-нет, всё в порядке.

– Скажите, а как вам наша будущая королева? По-моему, они с государём отличная пара!

– О да, очаровательная, – улыбнулась Элья.

Она отвернулась к окну.

И всё-таки, зачем они это делают… Это же какое-то ребячество! Зачем превращать в королеву погибшую возлюбленную? Восстановление справедливости? Дань уважения памяти? Или же месть родному папочке?..

Хорошо, если последнее. Потому что иные варианты означают лишь одно: Панго сошёл с ума.

***

Панго сошёл с ума. Это Элья поняла довольно быстро.

Кабриец встретил свою жену как любую другую даму, ничем не выдав ни волнения, ни отвращения – только бесконечную радость от свидания, как если бы перед ним была живая женщина. Словно он не был осведомлён, что его так называемая супруга – мертвец. Но когда он отвёл «маркизу Инильту» в её покои, чтобы она отдохнула с дороги, и все потихоньку разошлись по своим комнатам, тогда к Элье внезапно пожаловала Макора, и именно разговор с ней помог девушке поставить диагноз государю Кабрии.

– День был сложный, и ты, наверное, собиралась отдохнуть, – с порога заявила колдунья, – но нам нужно поговорить.

Она пересекла комнату и уселась в то же кресло, где прежде сидел Саррет. Элья невольно вздрогнула: конечно, она уже давно сняла с подлокотника полотенце – но что, если в самом кресле остался какой-то энергетический след, который ведьма может почувствовать?..

Однако даже если что-то подобное Макора и ощутила, то ничем этого не выдала.

– Да, я тогда намеренно пригласила тебя к усыпальнице Инерры. Я редко открываю свои планы до того, как воплощу их, но мне хотелось дать тебе подсказку и увидеть, догадаешься ли ты, что за маркиза взойдёт на кабрийский, а затем и на татарэтский престол… Ты догадалась – и это только утвердило меня в намерении сделать тебя одной из своих самых доверенных лиц, так как я люблю людей, у которых голова работает хорошо…

Сердце у Эльи сладко ёкнуло: по всей видимости, сейчас она должна была услышать что-то важное! Что-то, что может оказаться полезным Саррету!

Однако Макора не поведала ничего нового сверх того, о чём Элья могла догадаться сама.

– Конечно, они не будут жить как муж с женой, – рассказывала колдунья. – Он очень любил эту несчастную девушку, но сейчас прекрасно понимает, что перед ним – не живой человек. Инерра – это символ. Символ справедливости. Государь хочет, чтобы после смерти Инерра получила то, чего была достойна при жизни – шанс стать законной королевой Татарэта. Ведь Панго с его возлюбленной были неугодны не только Эресту, но и его подданным. Когда на трон взойдёт мёртвая королева и им придётся целовать её руку – они получат заодно то, что заслуживают; то, что он имеет право им дать…

– Но я не понимаю…

– Такова воля государя, – мягко, но твёрдо заметила Макора. – Не нам его судить. Инерра сыграет свою роль и удалится, чтобы уступить место иной королеве, способной принести наследника. Иланской принцессе, кстати говоря… Ну, я, конечно, обставлю передачу короны так, что эту церемонию нескоро забудут… – Макора улыбнулась. – И само собой, после королевы-мертвеца люди будут готовы принять любую замену. Да, кстати, Элья… ты ведь понимаешь, что я посвящаю тебя в государственные тайны?

– Конечно, понимаю. И благодарю за доверие. С другой стороны… кому я могу об этом рассказывать?

– Да хотя бы той же Жерре. Которая, кстати, ничего не знает. Я думала, она станет заменой Грапару… однако Жерра слишком замкнута на себе, слишком узко мыслит… я не уверена, что могу её посвящать в такие тонкости. А ты более гибкий человек… Но подобная информация налагает большую ответственность.

– Я никому не скажу ни слова, – заверила колдунью Элья.

***

Коронация Инерры, то есть Инильты должна была состояться через пару дней. У Эльи как раз было время, чтобы добраться до тайника и положить туда шифрованную записку.

Сказать, что Бельзут совсем не изменился, было бы неправильно. Среди обычных деревянных зданий, по которым Элья помнила кабрийскую столицу, то и дело попадались дорогие дома, лавки преуспевающих торговцев, общественные здания, построенные за большие деньги – их роскошь выделялась на общем фоне, бросалась в глаза. И люди. Люди стали другие. Чуть более надменные, чуть более крикливые, настолько уверенные в себе и своём будущем, что им можно было только завидовать.

Элья долго плутала по городу, заходила в магазины. Она не торопилась к тайнику – было необходимо, чтобы её запомнили здесь, на случай, если кто-то будет спрашивать.

Однако, как оказалось позже, расчёт был неправильный.

– Госпожа Элья?

Элья, которая как раз выходила с торговых рядов на более тихую улочку – ту, что вела к тайнику – вздрогнула и обернулась.

Это был Скариф.

После своего возвращения Элья почти не видела этого человека. Ела она теперь почти всегда в своей комнате, да и Панго не приглашал её – должно быть, в его окружении сейчас было достаточно новых людей, более полезных, чем фрейлина его мёртвой жены. Из старых же остались лишь Макора и – Элья была уверена в этом – Скариф. Макора упоминала, что у Панго теперь есть целая тайная служба, расследующая самые важные и запутанные дела. В этой службе числился и палач.

В неброском светло-сером сюртуке, мужчина не выделялся на фоне летней толпы, однако, горожане почему-то обходили его по большой дуге – словно чувствовали недобрую энергетику, которая, по мнению Эльи, должна была непременно возникать у тех, кто пытает людей.

Улыбнувшись, Скариф подошёл к девушке ближе, и той потребовалось взять в кулак всю силу воли, чтобы не отпрянуть.

– Рад вас видеть, – сказал он. – Прогуливаетесь? Дивная погода сегодня.

– Да, в самом деле, – подтвердила Элья. – Давно вас не видела, господин Скариф. Как ваши дела?

Она тоже растянула губы в улыбке – не душевной, но достаточно вежливой. Всё-таки Элья числилась одной из придворных государя, а значит, ей нужно было соблюдать этикет и не выказывать открытую неприязнь другим придворным. Искусно изображать радость встречи тоже не следовало, так что Элья нашла золотую середину.

– Мои дела как нельзя лучше, – сказал палач. – Вот, тоже надумал прогуляться. Заодно проверить, как вы тут – госпожа Макора сказала, что вы никого не предупредили о своём уходе, она забеспокоилась, вот я и решил заодно убедиться, что у вас всё в порядке…

Элья удивлённо подняла брови:

– И вы так быстро поняли, куда именно я пошла? Вы весьма сообразительны.

– Служба, видите ли, обязывает… Куда путь держите? Насколько мне известно, в той части города нет ничего интересного.

– Да?.. – Элья обернулась, чтобы оглядеть улицу, на которую как раз собиралась свернуть, покинув рынок. – Я не знала. Никогда здесь не была.

– В Бельзуте множество весьма интересных мест, особенно для молодой девушки. Позволите составить вам компанию?

Делать было нечего.

– Не откажусь. – Элья улыбнулась ещё шире и ещё вежливее. – И куда же мы отправимся? Ведите, я готова к любым приключениям!

Рассказчик из Скарифа оказался довольно неплохой, однако, истории его были абсолютно бесполезны для Эльи. Она только и смогла отметить, что Бельзут превратился в респектабельный город, что здесь действительно есть куда сходить, с кем пообщаться и где пообедать. Элья получила кучу бесполезной информации о местных вельможах, о редакторе театрального журнала, о новых книгах, большинство из которых вышли из-под пера кабрийцев.

– Госпожа Макора распорядилась, чтобы литература из Татарэта проходила строгую проверку под её личным контролем, и потому оттуда у нас, в основном, классика. Зато много иланских новинок. Не интересуетесь?

– По правде говоря, классика всегда меня устраивала больше, – призналась Элья, которая читала редко, а последние два года вообще обходилась только учебниками, если не считать книг из старого дома Герека. – А кого бы вы посоветовали из современных кабрийских авторов?

В общем, попытка оказалась неудачной. И в следующий раз, когда Элья решила посетить небольшой дневной концерт и пройти мимо тайника, обойдя квартал с другой стороны, на нужной улочке, на перевёрнутом ящике, сидел сомнительного вида тип. На манию преследования всё списать тоже не получилось – через пару-тройку дней, уже после коронации Инильты, Элья вновь предприняла попытку выбраться к тайнику и увидела там того же типа, на том же ящике.

Делать было нечего – по всему выходило, что придётся вернуться к ночным вылазкам, как было в Рагире. Но попробуй, проверни подобное под самым носом Макоры! Да и никто не обещал, что ночью за тем кварталом не наблюдают…

Элья стала выжидать и продумывать план.

Тем временем, ей пришлось вовсю заниматься своими новыми обязанностями. Будучи осведомлённой в придворных танцах и в вопросах этикета, она была поставлена старшей фрейлиной над семью девушками, дочерьми кабрийских министров. Более того, Элья должна была обеспечивать надёжное прикрытие истинной природы королевы. Так как Инерра обладала лишь, по выражению Макоры, «остатками сознания, позаимствованными у одной несговорчивой особы», думать за королеву нужно было Элье. Личная – единственная! – горничная, которая так же была в курсе происходящего, безропотно обеспечивала туалет королевы, при котором фрейлинам присутствовать не дозволялось. За исключением Эльи. Попросту говоря, королева одевалась сама, а они вдвоём стояли, отвернувшись, зная, что она всё равно никому не пожалуется на недостаток внимания.

Фрейлины носили длинные голубые платья, расшитые серебряными нитями. На отложных воротничках обязательно был вензель королевы, так же, как и на заколках, которыми можно было при желании дополнить причёску. Платья пошили не без помощи магии, и девушки выглядели, с одной стороны, скромно, а с другой – дорого. Эльино платье отличалось от прочих – строгое, из тёмно-синего бархата, с единственной брошкой в форме буквы «И», оно делало её старше и внушительней. Девочки побаивались свою малоразговорчивую наставницу, учившую их, как правильно приблизиться к королеве, как отойти, как протянуть веер и как рассаживаться в будуаре во время, например, вечерних чтений. Элья не зря выбрала такой образ: она попыталась как можно точнее скопировать свою первую учительницу танцев. У неё с девочками была небольшая разница в возрасте – самой младшей недавно исполнилось семнадцать – однако, вели они себя так, будто ещё до старшей школы не доросли. Не в меру смешливые, не по положению свободолюбивые, и почти каждая никогда не лезла за словом в карман.

Элья благожелательно улыбалась им и практически никогда не повышала голос.

– Крулия, я за последние десять минут сделала тебе три замечания насчёт осанки. Встань, пожалуйста, к стене, как положено. Сейчас у нас сколько, четверть третьего? Без пятнадцати три можешь отойти. Я пришлю кого-нибудь за тобой проследить, чтобы ты не расслаблялась. А остальные, пожалуйста, на обед.

Макора хвалила девушку за творческий подход и за инициативу. Предполагалось расширить штат фрейлин до пятнадцати человек, и колдунья надеялась, что и этим Элья тоже займётся, когда придёт время.

– Мне нравится, что ты постоянно придумываешь что-то новое! И как бы от имени королевы. Я рада, что ты так быстро включилась в игру.

– Мне и самой нравится, – улыбнулась Элья, чуть более проказливо, чем позволила бы себе при девочках.

На самом деле, общество королевы тяготило её, и чем дальше, тем больше. Ей для видимости надлежало проводить с королевой некоторые дневные и вечерние часы вместе с остальными фрейлинами. По идее, следовало бы и больше, но государыня предпочитала одиночество. Инильта была молчалива, лишь иногда вставляла фразу-другую в разговор, на диво уместно – Макора и здесь умудрилась всё хорошо рассчитать, должным образом загипнотизировав те «остатки сознания», которые имелись у Инерры. Иногда Элья танцевала для королевы, вызывая неподдельное восхищение своих подопечных, иногда читала вслух.

И знала. Всё это время она знала, кто перед ней, и для кого она здесь кочевряжится. Её белоборская сущность, по всей видимости, привыкла к соседству с Макориными заклинаниями – как привыкала ко всему, связанному с Макорой – однако это не мешало Элье чувствовать постоянное присутствие гниющей плоти рядом с собой. Не носом – но всем телом. Ей казалось, она сама пропиталась этим отвратительным смрадным запахом. У Эльи начались кошмары – иногда она просыпалась от ощущения, что мёртвая королева присутствует в комнате и смотрит на неё неподвижным взглядом своих неживых глаз.

Однако Макора обо всём этом не ведала. Колдунья с радостью спихнула на помощницу заботы о королеве и занималась другими государственными делами. Лишь изредка, для порядка, интересовалась происходящим.

– Что у тебя дальше в планах? – спросила она однажды.

– Королева пожелала свой портрет. Я как раз подыскиваю подходящего живописца.

Макора слегка поджала губы:

– Лучше бы ты спросила сначала у меня. Изображение такой сущности, как наша Инильта, может выйти боком, понимаешь? Особенно если художник хороший. Не хотелось бы таким образом плодить нежить…

– Значит, найду не очень хорошего, – пожала плечами Элья. – Возможно, государыня пожелает осчастливить какого-нибудь бедного портретиста, чей талант, по её мнению, не понят современниками?

Макора хмыкнула:

– Ну хорошо, моя дорогая. Только не перестарайся, пожалуйста. И когда портрет будет закончен, обязательно покажи его в первую очередь мне. И ещё, мне нужно, чтобы художник работал быстро – до отъезда в Татарэт осталось меньше месяца.

Элья легко согласилась. У неё имелись свои критерии для выбора живописца: в первую очередь, ей требовалось, чтобы он жил неподалёку от здания с тайником, а во вторую – чтобы был падок на женщин. Как он рисует, девушке было, по большому счёту, плевать.

Далее они с королевой и служанкой посетили несколько выставок – ведь королева слыла покровительницей искусств. Она прошлась по залам, произнеся перед некоторыми полотнами: «Восхитительно, божественно!». Потом Элья переписала у держателей галереи данные художников, которые якобы понравились её величеству больше всего, в свой блокнот, и они с Инеррой-Инильтой, вернулись домой. Перед тем, как сесть в карету, королева коснулась рукой плеча своей верной фрейлины:

– Благодарю вас, моя милая, это был великолепный день!

– Я счастлива, ваша величество.

Элью подташнивало всю дорогу до Сакта-Кей.

Но главное, она получила адреса! Дело оставалось за малым – договориться о том, чтобы «самый лучший» портретист пожаловал во дворец.

Заботу об этом девушка тоже взяла лично на себя, несмотря на большую занятость. Королеве особенно приглянулись работы двух молодых людей – к одному из них Элья и направилась на следующее утро, взяв экипаж с вензелем королевы на дверце, предназначенный специально для фрейлин.

Карета проехала, в том числе, по улице, где находился тайник. На перевёрнутом ящике никто не сидел, но это ещё ни о чём не говорило. Макора как будто стала больше ей доверять – но ведь Элья так думала и тогда, когда за ней увязался Скариф… нет, ночью оно надёжней будет.

Так как шансов было всего два, Элья очень волновалась. Возможно, именно поэтому ей и повезло у первого же художника – он принял это волнение за смущение, и тут же расплылся в улыбке, обнажив белоснежные зубы.

– Рад вас приветствовать, дорогая… желаете портрет?

Слухи не лгали: господин Дерберт был привлекательным молодым человеком, и знал это.

«Впрочем, привлекательным – это как посмотреть», – подумала Элья, без трепета окидывая взглядом высокого брюнета с загорелым лицом и большими карими глазами, которые одна впечатлительная придворная дама сравнивала с горячим шоколадом.

– Да, господин Дерберт, я хотела бы, чтобы вы написали портрет, – подтвердила Элья. – Но не мой.

– О, вы меня расстраиваете, право слово. – Живописец склонил чёрную голову и слегка прищурил глаза. – Я давно не видел женщин с такими совершенными пропорциями лица и такими завораживающими глазами…

Элья смущённо потупилась, делая вид, что эта грубая лесть ей приятна, но через мгновенье снова подняла взгляд, будто вспомнив, зачем она здесь на самом деле.

– Вашими услугами желает воспользоваться сама королева Кабрии, её величество Инильта. Меня зовут Элья, я фрейлина её величества. Рада с вами познакомиться.

У художника упала челюсть и выпучились глаза.

– Но… как… почему я?..

– Королева была восхищена вашими работами в выставочном центре на Медвежьей улице, – с готовностью отозвалась Элья. – Она считает, что в вас скрыт необычайный талант. Скажите, вы могли бы поехать сейчас со мной в Сакта-Кей, где мы обговорили бы детали?

– Непременно… – растерянно лепетал господин Дерберт, лихорадочно вытирая измазанные краской руки, – я сейчас… я только приведу себя в порядок… Вы… может, желаете что-нибудь… пиррей?

– Благодарю вас, я подожду, – улыбнулась Элья, – не торопитесь.

Но художник помчался на второй этаж скачками. Там, по всей видимости, у него была и мастерская, и спальня. Элья же осталась в комнатке, которую можно было принять и за большую прихожую, и за очень маленькую гостиную. Вид комнатка имела немножко деревенский и чем-то напоминала комнату в домике Гарле-каи. Главным отличием были несколько работ художника, развешенные по стенам. В основном, пейзажи, но имелась и пара портретов, где подчёркнуто-небрежная, торопливая манера маскировала недостаток мастерства.

Макора будет довольна.

Элья села на стул, поближе к окну, вынула из кармана заколку с вензелем государыни и стала ждать, когда на лестнице снова зазвучатшаги. И лишь когда это случилось, изящно повернула голову, чтобы свет красиво падал на лицо и шею, и принялась неторопливо приводить в порядок волосы.

– Простите, – улыбнулась она застывшему возле лестницы художнику, – с нашим графиком и причёску поправить некогда… ну что, идём?

– О да, – выдохнул живописец, – да, конечно!

И тогда, и после, в течение нескольких дней, Элья удивлялась, как легко всё получалось с Дербертом. Как легко текла беседа, когда они вдвоём выставляли кресло в специальной комнате во дворце, где было лучшее освещение, или подбирали платье для её величества. Элья также заботилась о том, чтобы «мастеру» приносили в перерыве его любимые закуски, и пока он ел, развлекала его разговорами.

– И всё же, я бы очень хотел написать ваш портрет, – сказал ей однажды господин Дерберт, когда она провожала его до ворот. – Не за деньги, просто для себя… Ваше лицо меня покорило!

– Вы слишком любезны, – улыбнулись Элья. – И потом, вы же понимаете, сколько у меня забот! У меня, например, есть время после десяти часов вечера, но вы же, наверное, как все нормальные люди, в это время уже спите…

– Ну что вы! Лучшее время для творчества – это именно после заката… Могу ли я надеяться?..

Он поднёс к губам её руку, пристально глядя при этом в глаза.

– Ну, я не знаю… – смешалась Элья. – Может быть… Давайте завтра обговорим, хорошо?

Она могла, конечно, и дальше потянуть время, для порядка – однако шла уже вторая неделя золотого месяца, и Элью очень тревожило, что ей до сих пор не удалось подать о себе весточку. Поэтому на следующий вечер они с Дербертом договорились о встрече.

Так как она теперь занимала определённое положение при дворе, то не имела права покидать дворец после заката под таким сомнительным предлогом. Никто не должен был узнать. Именно поэтому ей не следовало пользоваться экипажем и не следовало ни с кем заговаривать. Встреть Элья дворецкого, она должна была бы убедительно наврать про какие-нибудь дела, но дворецкого не было. Только гвардейцы на входе проводили её недоумёнными взглядами. Бравые ребята вполне могли забеспокоиться и «на всякий случай» сообщить кому-нибудь о том, что старшая фрейлина куда-то отправилась на ночь глядя. Однако вряд ли за ней отправят погоню с собаками – а значит, у Эльи было время.

Она шла очень быстро, хотя на бег не переходила: нельзя было допустить, чтобы кто-нибудь потом сказал, как старшая фрейлина бежала на свидание к любовнику, словно девчонка. Нет, ей, конечно, было всё равно – однако, такая беспечность могла показаться кому-нибудь подозрительной. А в Бельзуте, надо сказать, было кому на неё смотреть. Город к одиннадцати часам хоть и затих, но не опустел и не уснул совсем: Элья встречала редких прохожих, видела свет во многих окнах, слышала оживлённые голоса и даже звуки музыки. Почти как в Аасте… почти.

Она обошла рынок стороной, и короткой дорогой добралась до тайника. В начале улицы стоял дом, где явно кто-то что-то отмечал: здесь громко разговаривали и смеялись. Но Элье был нужен другой дом, подальше, который никто из этой весёлой компании при всём желании увидеть в окна не мог… вот и хорошо, никаких лишних хлопот.

Принцип у этого тайника был почти такой же, как в Рагире, только здесь следовало вынимать не дощечку, а небольшой кирпич. Дрожащей рукой, всё ещё не веря, что она действительно добилась своего, Элья положила записку в образовавшееся отверстие и вставила кирпичик обратно.

И поспешила дальше по улице, потому что теперь ей предстояло отделаться от живописца – быстро и, по возможности, безболезненно для них обоих.