Текст книги "Мосты (СИ)"

Автор книги: Мария Костылева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

2

Красный коврик появился именно в тот день, когда Элье срочно нужно было встретить господина Гурту. Яркое пятно на один жуткий миг приковало к себе её внимание.

Элья села на скамейку, раскрыла книгу, и её невидящий взгляд заскользил по строчкам.

Почему именно сейчас, ну почему?!

Уже завтра она должна отправляться на встречу с Макорой. А что будет потом – неизвестно. В Аасте предполагали, что Элью попросят перебраться в Кабрию, или же Макора с Панго сделают её своим агентом в Илане. Но после последнего разговора с Жеррой ясности не прибавилось – Макора хочет встретиться с Эльей лично, причём в очень странном месте – рядом с усыпальницей Инерры. А та часть Драконьего Хребта, где находится место упокоения возлюбленной Панго, официально принадлежит Шемейскому округу! Одним богам известно, чем всё это может кончиться…

Элья старалась не думать о том, какая участь постигла господина Гурту и его семью. Коврик означал опасность. Старый шпион что-то заподозрил, кого-то увидел – но это вовсе не означало, что его непременно раскрыли. Возможно, просто следят за его домом.

Продолжая бегать взглядом по строчкам, Элья обдумывала создавшееся положение. Был выход – был, конечно… но очень уж рискованный. Её предупреждали, что рано или поздно наступает пора, когда проверенная схема перестаёт работать – и тогда нужно выкручиваться самой, всё тщательно планировать, действовать на свой страх и риск… Однако девушка надеялась, что эта пора всё же не настанет. Притворяться, играть свою роль, слегка щекоча себе нервы – это одно, но теперь всё говорило о том, что так просто уже не будет. Начиналась настоящая работа.

Чтобы не вызывать подозрений, следовало просидеть на скамейке не менее получаса. Не факт, что кто-то будет на неё смотреть, однако слишком рано уходить тоже не стоило – однажды Элья заметила наблюдавшую за ней Скавну, и мало ли кому захочется последовать примеру хозяйки «Синего солнца», неважно зачем. Особенно если учесть остановившуюся в Рагире Жерру.

Благодаря господину Гурту и непоседливой Маккине, раньше время, которое она проводила на скамейке, текло незаметно, и безмятежность изображать было куда проще, но сейчас минуты будто растягивались в часы, и Элья сидела как на иголках.

Однако же продолжала улыбаться и читать.

Выдержке она выучилась в тюрьме. Оказавшись в камере, девушка долго и напряжённо ждала, когда же к ней придут. Хоть кто-нибудь. Пусть не Дертоль, не Саррет, но хотя бы следователь! Элья была уверена, что её будут куда-то водить и допрашивать. Она была готова рассказывать о Сакта-Кей, о богатом убранстве во дворце принца Панго, о городе Бельзуте, о Макоре и беседке Халитху…

Однако никого не интересовали её истории. Может, полиция чего-то выжидала, доводила её до специального психологического состояния, а может, им просто было достаточно тех сведений, которыми поделился Саррет. Про Элью, казалось, все забыли. По её ощущениям, на год, хотя, как позже выяснилось, прошла всего лишь пара недель. За это время Элье три раза в день приносили еду, а перед обедом водили на прогулку: один и тот же конвоир, не отвечавший на вопросы, защёлкивал на её запястьях наручники и вёл во дворик, где Элья долго и скучно бродила по кругу вместе с такими же, как она, заключёнными. Это изматывало больше, чем самая настоящая каторга. И, хоть девушка и понимала, что заслужила арест, в ней росли негодование и обида.

Она никому не была нужна. После всего, что она пережила, о ней даже не вспомнили.

«Ладно. Я за ней присмотрю».

«Слово?»

«Слово».

Где он был теперь, сержант Саррет, вместе со своим словом? Или действие этого слова закончилось вместе с действием Эльиной клятвы? А он ведь, наверное, мог бы ей помочь, если бы постарался!..

Гереку тоже наверняка было плевать на Элью – если он вообще выжил после пыток в подвале Сакта-Кей. Надеяться на то, что в гости к преступнице захочет заглянуть Ралетта или кто-нибудь другой из придворного театра, вообще было глупо. И ещё глупее думать, что гостей к ней пустят, даже если те захотят прийти.

Не было даже суда. Дертоль властным движением руки приговорил её единолично, ничего никому не объяснив.

Только вот, в отличие от Болотного Короля, он оставил узнице её жажду воли, её молодость, её способность думать. Элья прекрасно осознавала, чего лишилась. Небо над прогулочным двориком и радовало, и мучило. Это был всего лишь жалкий клочок! А ведь где-то совсем рядом погрохатывали тележки монорельсовой дороги… Богатенькие пассажиры ехали так медленно, что сразу было понятно: они не знают, каково это – нырять в небо. А вот Элья… Элья знала. При конвое голову особо не позадираешь, однако, ей удавалось урвать взглядом свою часть высоты. И даже иногда увидеть, как с листьев старого клёна – одного из двух в этом дворике – стекает золотой, неуловимый свет уходящего лета. Или это была уже осень?..

В плохую погоду их не выводили, но в час после дождя, когда влажная трава липла к казённым ботинкам и льняным штанам, когда капало с клёнов, и в воздухе стоял упоительный запах мокрой зелени, прогулка становилась ещё невыносимей.

Потому что после дождя в Элье просыпалось алчное болотное чудище, которое мечтало разорвать на клочки всех обидчиков. Всех, кто просто косо смотрел на неё. Всех полицейских. Дертоля. Саррета. Герека. Всех этих глупых баб, гулявших вместе с ней.

Элья сказала Грапару правду в Сакта-Кей. В ней действительно что-то умерло в Подземном Дворце – и переродилось в нечто иное, потустороннее, нечеловеческое. Вода, проливавшаяся из туч над Аастой, тоже, возможно, была рождена в болотах Белобора, и Элья всей кожей ощущала с ней родство. Когда эта влага витала в воздухе и напитанная ею земля чавкала под ногами, окружающий мир внезапно становился неважен. Элья замедляла шаг и закрывала глаза. И не сразу шла дальше, даже когда её подталкивали… О, какими гибкими становились её запястья! Лишь слегка повернуть руки – и…

Что будет потом, Элья не знала. Ей всегда удавалось опомниться раньше. Появлявшаяся уверенность, что на этот раз её в Болотном Дворце примут с распростёртыми объятиями, потом пугала. Но что, если в какой-то миг ей не удастся вернуть себе разум? Что, если она не успеет?

Элья не без ужаса заметила, что «тьма», образовавшаяся в ней в тот жуткий зловонный год, становится больше. Она крепла, словно пускала невидимые корни. Элья понимала, что может обратиться к этой части своей сущности в любой момент, и боялась, что однажды это сделает. Когда больше нечего будет терять. Но… значит, пока было что?

«По крайней мере, Болотный Король не сможет забрать меня оттуда, где нет ни озера, ни речки», – рассуждала потом Элья, стараясь себя успокоить.

Но в том, чтобы превратиться в монстра, пусть и не в Подземном Дворце, тоже, мягко говоря, не было ничего хорошего.

Элья смутно догадывалась, что «тьму» можно победить «светом». Только откуда его взять, этот свет, если всё глубже – и всё охотнее – погружаешься в отчаяние? Тут нужно было либо что-то придумать – либо покориться неизбежному. Покоряться Элье не хотелось.

И тогда она вспомнила о танцах.

Сначала было сложно – и морально, и физически. Морально – потому что никакой практической пользы тренировки не имели, они были бессмысленны, как вся её жизнь, а физически – из-за отвыкших от нагрузок мышц. Собственно, танцевать Элья почти и не танцевала. Упражнения, которые она делала, больше пригодились бы какому-нибудь спортсмену или акробату. Арестантке не пригодились бы точно. Но Элья отводила на тренировки часа по три в день, и это без учёта растяжки, а также нескольких танцевальных движений, которые она просто по привычке делала в конце.

Так прошла вторая неделя её заключения.

А потом молчаливый конвоир, который в очередной раз вёл её на прогулку, неожиданно свернул не налево, где был тюремный дворик, а направо, в коридор.

– Вы уверены, что не ошиблись маршрутом? – поинтересовалась Элья. Не то, чтобы девушка всерьёз ожидала ответа: она просто старалась не упускать возможности поговорить – иначе и человеческую речь забудешь. – Казалось бы, не такой уж он и сложный. Можно было бы выучить. Или здесь несколько дворов, и меня за хорошее поведение переведут в другой, побольше?

Полицейский, конечно, промолчал – и они продолжили идти. Привычные тюремные коридоры после пары-тройки лестниц сменились другими, с окнами, с коврами на полах, а после перед Эльей распахнули какую-то дверь – и внезапно освободили руки.

От того, что оказалось за дверью, у девушки глаза полезли на лоб. Парты! Маленькие, каждая – на одного учащегося, у них в приюте тоже такие были.

В аудитории находился только один человек. Невысокий, плотненький, на вид – лет пятидесяти.

– Прошу вас, проходите. – Дверь закрылась у Эльи за спиной, и когда она обернулась, то увидела, что конвоир остался снаружи. – Садитесь на любое место, до занятия ещё четверть часа, мы успеем с вами поговорить.

Элья, рассеянно потирая запястья и не сводя взгляда с незнакомца, села за первую парту, ближе к окну.

– Меня здесь называют Учитель Тербо. Так же будете меня называть и вы. Вас будут выводить на прогулку, а на обратном пути вы будете приходить сюда и познавать искусство ведения так называемой тайной войны… Давайте вы сначала дослушаете, а потом будете задавать вопросы, хорошо?

Элья, думавшая было что-то сказать, пожала плечами и кивнула.

Она молчала – а учитель Тербо продолжал говорить. Он говорил о том, что кто-то должен занять место Саррета в Сакта-Кей, и что проще всего это будет сделать Элье. Только сначала она должна многому научиться и по истечении пяти месяцев сдать экзамен…

– А если я откажусь? – всё-таки перебила его Элья.

– Вернётесь в тюрьму. За государственную измену полагается пожизненное, вы ведь в курсе?..

…Так Элья оказалась в Илане. Поначалу ей везло, как заметил Гурту: ей нужно было по прибытии в Рагир попробовать устроиться в приличное, не последнее по местным меркам заведение, и выйти на человека, у которого будут связи с Сакта-Кей, но в итоге такой человек нашёл её сам и помог попасть на работу в «Синее солнце». И там же, через некоторое время, её нашла Жерра… Но везение однажды должно заканчиваться.

«Не сегодня, – думала Элья, кладя книжку обратно в сумку и поднимаясь со скамейки. – Сегодня у меня тоже всё получится…»

Вечером, после выступления, Элья стала тщательно готовиться к грядущей вылазке. Оделась в чёрный костюм для верховой езды, который использовала в одном из своих номеров, волосы убрала под чёрную же шапочку, взяла всё самое необходимое и сложила в небольшую поясную сумку. Дождалась одиннадцати часов, погасила кристаллы – пусть думают, что она легла спать – и выбралась через окно на улицу.

Рагир, будучи большим, густонаселённым городом, всё же не был похож на Аасту. Редкие окошечки горели в синей тьме, затопившей долину. Ни криков кучеров, ни голосов припозднившихся из таверн мужей. Даже ветер безмолвен – сейчас ещё не вылезла из почек та листва, которой он мог бы шелестеть. Уже потом, когда Элья стала подниматься в горы, он обрёл голос, зашипел, загудел в каменных расщелинах.

Элья долго не решалась достать бледный световой кристалл, но вскоре всё-таки это сделала – она прекрасно понимала, что и при дневном свете у неё были бы все шансы заблудиться. А уж сейчас… Хорошо, что уже во второй день своего пребывания в Илане Элья перед вечерним выступлением отыскала нужный дом, хотя близко не подходила – деревня горцев, раскинувшаяся выше, её настораживала – тамошние жители наверняка отличались наблюдательностью. Горцы, правда, недолюбливали рагирцев – ещё свежи были в их генетической памяти давние гонения на местные кланы – однако, давшие клятву Альтаусу, они были верны Илане, и потому могли работать соглядатаями. Конечно, Илана – не Татарэт, колдовать здесь может кто хочет, однако умельцев не так уж много, и магия всегда привлекает внимание. Поэтому маги-связисты предпочитают жить подальше от города, к тому же так проще спрятать работающий передатчик.

К счастью, нужный Элье маг-связист скрывался не очень далеко. Элье было известно, что этот человек делит дом с небольшим семейством, разводящим коз, что он живёт на втором этаже, а кличка у него – Улей. Для того, чтобы попасть к нему, минуя хозяев дома, следует вскарабкаться по одной из деревянных резных колон на крышу крылечка, и постучать в оплетённые плющом ставни два раза, а через паузу – ещё два. Но схема явно была рассчитана на человека с руками подлиннее. В итоге Элье пришлось ступить на карниз и постучать положенным образом, держась за скат крыши дома, – но всё равно четвёртый удар в ставень прозвучал поздновато – получилась лишняя пауза. Впрочем, это, конечно, мелочи…

Никакого ответа. У Эльи вскоре устали руки, и она осторожно вернулась на крышу крыльца. Что же делать? Завтра ей идти к склепу, и в Аасте должны узнать об этом. Если связист не отвечает – значит, с ним что-то произошло, у Улья должен крепиться к ставням специальный магический кристалл, и маг не может не чувствовать стук, даже если, например, в туалет пошёл. Стало быть, и Элье не следует здесь рассиживаться… а передать сообщение нужно. Хоть кому-нибудь! У неё больше нет каналов связи с Домом Полиции в Рагирской долине, только старик Гурту и этот Улей…

«Постучу ещё раз, – решила Элья, – и, если снова не ответят, вернусь в город. Завтра утром перед поездкой схожу ещё раз посмотреть на балкон. И, если там по-прежнему висит красный коврик – то будь, что будет, я сделала всё, что могла. В конце концов, если меня будут искать, то Скавна знает, что я собиралась уехать погостить к своей приятельнице в Кабрию…»

Только вот она собиралась завтра вовсе не в Кабрию.

Ладно. Плевать. В конце концов, она не рвалась в шпионки.

Элья повторила манёвр – схватилась одной рукой за краешек крыши и ступила на карниз. Шаг, второй, осторожно потянуться и… Тук-тук. Тук-тук.

Ставень приоткрылся. Яркой слепящей иглой впилось в глаз сияние хорошего светового кристалла. Элья зажмурилась.

– Первый раз тоже вы стучали? – спросили из темноты сердитым шёпотом.

– Я, – шепнула в ответ Элья. – Мне нужно передать…

– Тихо вы! – ещё больше рассердился Улей. – Сможете дойти до окна?

– Не думаю, – призналась Элья.

– Спускайтесь, я скину вам лестницу.

Подниматься по верёвочной лестнице оказалось очень неудобно. Кроме того, это отняло много сил. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, Элья перевалилась через подоконник и оказалась в комнате, где уже теплился неяркий оранжеватый свет – совсем не тот, который кололся из щёлочки меж приоткрытых ставен.

Только сейчас, сидя на полу, Элья увидела Улья.

Это была женщина. Молодая, темноволосая, в простом домашнем платье, она хмуро смотрела на гостью, скрестив на груди руки.

– Очень серьёзный просчёт с вашей стороны, – заметила Улей. – Если бы вы не постучали второй раз, я бы не открыла. Старика Гурту убили, и если…

– Как?.. – выдавила Элья.

– Увы. Его дочери удалось скрыться вместе с девочкой, но она успела вывесить красный коврик. Поэтому я знала, что вы придёте, но всё-таки…

– Простите, руки коротковаты.

Улей вздохнула и покачала головой.

– Ладно, пишите сообщение, – сказала она. – Связь держим раз в неделю, как минимум. Надо для вас что-то новенькое придумать… Давайте я в углу, возле крыльца, швабру поставлю, будете ей стучать. Здесь не очень высоко, дотянетесь…

Элья не знала, где она будет через неделю, но кивнула, соглашаясь, и принялась составлять шифровку. Работа требовала тщательности, и у Эльи ушло довольно много времени, чтобы записать последовательность сигналов первыми буквами названий цветов: «К – К – З – С – З»…

Улей молчала, сидя на кровати и разглядывая гостью. Когда Элья, наконец, закончила и встала, чтобы передать хозяйке комнаты нужные строчки, та неожиданно улыбнулась:

– Вы ведь из Клана Альбатроса, да? Как так получилось, что вы стали работать на разведку Эреста?..

Элья была слишком утомлена лазанием по крышам и своими тревогами, чтобы удовлетворять чьё-то любопытство.

– Как-то получилось, – коротко ответила она.

Улей закатила глаза.

– Ладно, ладно, поняла… Давайте сюда свою бумажку. Я бы угостила вас чем-нибудь, но боюсь разбудить хозяев дома. Моя комната защищена специальными чарами, тут можно хоть в барабаны бить, но вот скрипучая лестница…

«То-то мне здесь так неуютно», – угрюмо подумала Элья.

Она наблюдала, как Улей быстро пересекает комнату и садится за передатчик. Всё существо связистки нуждалось в движении, это сквозило из каждой мелочи, а меж тем Улей должна была сидеть в четырёх стенах… когда-то на её месте Элья бы взвыла.

Разноцветные кристаллы вспыхивали с определённой последовательностью, странным образом успокаивая.

– Меня, на самом деле, Бирра зовут, – сказала связистка, закончив сеанс и одним движением пальца уничтожив шифровку в лепестке пламени, тут же потухшем. Герек никогда не рисковал так делать. – Улей – это из-за того, что мой отец держит пасеку в Горге. Я там родилась… А ты где?

Как легко, с какой изящной непринуждённостью она перешла на «ты»… По всему видно, что соскучилась по общению.

Элья не была уверена, что ей можно много о себе рассказывать, даже связистке, но рискнула:

– В Аасте.

– Оу, так ты у нас столичная штучка, значит? – Бирра хохотнула. – Обожаю столицу! Я, как только появилась возможность, сразу побежала туда учиться! С трудом удалось сохранить фамилию – но даже если бы не удалось, вряд ли бы я сильно расстраивалась. Просто не хотелось подводить папу. Я могла гулять ночи напролёт…

В груди у Эльи что-то болезненно потянуло. В лёгком запахе древесного лака, витавшем в комнате, померещилось что-то давно забытое – как будто когда-то Элья приходила в гости к какому-то хорошему человеку, с большой весёлой компанией, и там тоже так пахло… Или не как будто.

– А где ты училась? – спросила Элья.

– Прикладная магия, – пожала плечами Бирра, она же Улей. – Начиналось всё довольно безобидно – с восковых свечей. Ну, знаешь, чтобы горели дольше, или там сияли разными цветами – некоторые любят такую белиберду дарить. А потом вот… – Колдунья развела руками, словно извиняясь за что-то. – У меня подруга занималась кристаллами, я тоже увлеклась. Сначала обычными, потом перешла на цветные, а потом вот как-то докатилась до передатчиков… Проблема в том, что с моими передатчиками могут работать не все. А я ещё, на свою беду, люблю приключения… – Бирра вздохнула. – Папа думает, что я держу лавочку в Совином переулке, продаю его мёд и волшебные свечки.

Элья, как наяву, увидела каменных сов под карнизами на редкость тёмных домов, которыми отличался Совиный переулок, узкий, но довольно длинный. Если бы не эти совы, да не кристаллы в витринах, он выглядел бы очень мрачным. Но в Аасте из всего умели создать праздник…

– Ты такая молчаливая, – уважительно посмотрела на неё Бирра. – Прямо настоящая разведчица! Правильно. Ты на меня не обращай внимания, я просто так редко с кем-то разговариваю! Хозяев я не считаю, они иланцы всё-таки.

Элья кивнула. Она чувствовала себя всё более растерянной, даже какой-то старой рядом с Биррой, хотя та и выглядела её ровесницей. Молчаливая… Элью так почти и не называли никогда.

Ей вдруг захотелось рассказать – про себя, про Белобор, про то, как страшно будет завтра встречаться с Макорой. Про старика Гурту, который был таким замечательным, что сегодня ночью она, наверное, будет много плакать, вспоминая его тёплый и немного лукавый взгляд. Но говорить отчего-то не получалось.

«Мне стоит только обмолвиться о том, что я нежить, – подумала она, – и всё разрушится, и всё закончится, и я снова останусь одна».

Впрочем, надо признать, наследие Белобора сыграло в её жизни определяющую роль. Элья неоднократно пользовалась своей «тьмой» для достижения нужных ей целей. Без «тьмы» она не сдала бы экзамен, не выбралась бы на свободу. А может, вообще оказалась бы убитой.

Ведь из тюрьмы пришлось сбегать по-настоящему. Ну, почти. Подходящий момент ей должны были создать – а Элье следовало сначала не выдавать своё ожидание этого момента, а потом заметить его и суметь им воспользоваться. В её случае это означало: выскользнуть из наручников, пробежать по двору быстрее ветра, с разбегу взлететь на стену и перемахнуть через неё…

Учитель Тербо знал о том, что Элья приобрела в Подземном Дворце, и не оставил ей других вариантов, кроме как заставить эту часть своей натуры работать на себя. Потом, когда она сидела под каким-то мостом, прижимаясь горящей спиной к холодному камню и стараясь отдышаться, она молилась, чтобы это было в первый и в последний раз. Шема была так рядом… Шема несла её отчаяние в болота Белобора… Вода слышала стук её сердца, её мысли и горечь; вода спешила передать его величеству, что Элья по-прежнему на крючке, что Элья близка к тому, чтобы плюнуть на всё и вернуться отбывать своё наказание – а также отдавать долг за ту силу, которую она присвоила…

Там, на курсах, мастера во главе с учителем Тербо только неопределённо кривились, когда Элья пыталась им доказать, что её сверхспособность – не дар, а проклятие, и что если она будет использовать её и дальше, то это может плохо закончиться.

«Неважно, – ледяным тоном отвечал ей учитель, – ты не имеешь значения. Значение имеет только то, что тебе нужно сделать».

Она не имеет значения. Вот и Саррет так говорил. Про неё и про себя. Но при этом он, вернувшись, получил повышение по службе и спокойную жизнь в компании любимой жены. Он выполнил задание – и пожинал заслуженные плоды.

А Элья… Элья по-прежнему не имела значения. Пока ей удалось избежать тюрьмы – но это не делало её свободной ни в чём. В каком-то смысле, пленило ещё больше.

Бирра же сидела сейчас перед ней как олицетворение свободы. Живой, нормальный человек, существующий именно так, как хочется, делающий то, что хочется, наслаждающийся каждой прожитой минутой, не жалеющий ни о чём. Магу нельзя сказать, что он не имеет значения: маг слишком ценен. А человек, любящий жизнь так, как Улей, вообще рассмеётся в ответ. Как это – не имею значения? Я? Подобная свобода и уверенность редко идут на пользу характеру. Такие, как Улей, говорят людям, попавшим в переплёт: «Раньше надо было думать, сам виноват». И чаще всего оказываются правы.

Поэтому Элья и не стала ничего объяснять своей новой знакомой. Сослалась на то, что завтра сложный день и нужно более-менее выспаться, ловко выбралась из окна и устремилась обратно в Рагир.

Поспать в ту ночь всё равно удалось лишь часа три. Элья собралась в путь ранним утром. Надев длинные брюки и то же чёрное пальто с капюшоном, девушка отправилась к Татарэтскому мосту и, не без трепета, ступила на эту небольшую пустую площадь, раскинувшуюся над рекой. Мост стоял на четырёх каменных опорах, не считая креплений у самого берега, а настил был деревянный. И то, и другое не разрушалось под действием времени – строили эту конструкцию на века, причём явно не без помощи магии. Несмотря на размеры, мост казался лёгким, воздушным – по крайней мере, издалека; затейливый узор чугунных перил это впечатление усиливал.

Элье здесь не нравилось. Ей вообще не хотелось идти на встречу с Макорой – а по мосту особенно.

Когда новоиспечённая агентка, затерявшись в толпе белочашечников, томительно долго пересекала Татарэтский мост – тонкую ниточку, соединявшую два государства – уже тогда она невзлюбила и его, и долину, и реку. Элья медленно шла вместе со своими спутниками, глядя вниз, где разливалась выпущенная из каменных тисков Мельдеу – огромная лужа, зелёная, как белоборские болота, и неустанно шевелящаяся, будто гигантское ведро с опарышами. А вокруг, похожие, словно сёстры, стояли горы. Они прятались друг за друга, их очертания смазывал туман, а дальние, самые высокие пики, зеркалами блестели на солнце. Ох уж это солнце, как обманчиво оно весной, как множат его непостоянный свет всевозможные мороки!.. Ещё тогда, впервые бредя по мосту, Элья чувствовала, что выученные в тюрьме карты ей не помогут. И, как теперь выяснилось, была права: дважды по дороге к склепу она оказывалась в тупике, а один раз заплутала так, что вышла потом на нахоженную тропу только чудом, уже отчаявшись её найти.

И вот, наконец, когда Элья стала спускаться в очередную долину Драконьего Хребта, среди влажной земли и бурых камней она увидела что-то вроде светлой каменной беседки с высокой острой крышей. Изящное сооружение, воплощение покоя на одном из скалистых уступов, нависающих над долиной. Элья столько читала об этом месте, что узнала его сразу же: это была усыпальница прекрасной Инерры.

А рядом с усыпальницей в странной позе – на корточках – сидела фигурка в сером пальто. Зоркая Элья ещё издалека увидела, как играет солнце на дорогом меховом воротнике. Она шла с большой опаской и осторожностью, но неприятность явилась, откуда не ждали – проснулись старые шрамы, подаренные тарраганой. Девушка остановилась.

Макора колдовала. У усыпальницы Инерры. Зачем?..

Лишь через несколько минут нестерпимое жжение в спине Эльи ослабло. Макора подняла голову и, увидев вновь прибывшую, выпрямилась.

– Я чувствую твой страх, Элья, – громко сказала она. – Почему ты боишься меня?

«Что ещё она может чувствовать?» – в панике подумала Элья.

– Жерра сказала, тебе было страшно возвращаться… – Колдунья медленно пошла к девушке. Она слегка покачивалось – наверное, колдовство отняло у неё много сил. – Неужели ты думала, что я дам тебя в обиду? Мы же с тобой, считай, сёстры…

– Да… – тихо отозвалась Элья. – Но я… я, кажется, в принципе разучилась верить людям. Дело не в вас.

– О, ну ещё бы, – недобро хмыкнула Макора, – старина Лэрге… Он ответит за всё, вот увидишь. Забудь. Не стоит мерить всех по одному человеку… Ну же, подойди ко мне. Давай.

Она улыбнулась и протянула руки. Между ними оставалось расстояние в пару шагов, и Элье следовало сделать эти шаги самой в знак доверия. Подойти – и обнять Макору. А если очередная уловка?.. А если?..

Она медленно двинулась навстречу, и две единственные не превратившиеся в птиц женщины из Клана Альбатроса заключили друг в друга в объятья. Элья зажмурилась. Последним человеком, который её обнимал, был Герек, и это было очень давно.

– Вот, так-то лучше, – довольно произнесла Макора. – Я слышу, как бьётся твоё сердце. Даже если бы я до этого тебе не верила, то поверила бы сейчас.

– Как вы узнали, когда я приду? – спросила Элья, когда ей удалось отстраниться.

– Я знала только примерно. Я здесь со вчерашнего дня. Ночую в селенье неподалёку. Потом прихожу сюда – и колдую… Для того, что я задумала, нужно потратить очень много сил и времени.

– А… – Элья не без внутреннего содрогания покосилась на здание усыпальницы, – я могу спросить, что именно вы задумали?

– Спросить можешь, конечно, но узнаешь всё попозже. – Макора улыбнулась. – Пока это мой небольшой секрет. Ну, и короля Панго, разумеется.