Текст книги "Александрийская поэзия"
Автор книги: Мария Грабарь-Пассек
Жанр:
Античная литература
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)
Иные цели ставит себе еще одна отрасль александрийской поэзии – поэма дидактическая, наукообразная. В этом жанре мы знаем две астрономические поэмы: «Феномены» («Явления») Арата, в которых этот поэт точно изложил систему математика и астронома Эвдокса, и его же «Предзнаменования», от которых сохранились фрагменты, – поэму о климате и погоде. Знаем мы и о нескольких научно-астрономических поэмах Эратосфена, ученого математика, астронома и философа; к сожалению историков науки, ни одно из его сочинений целиком не сохранилось. От II века до н. э. дошли два сочинения полумедицинского характера, принадлежащих Никандру Колофонскому: «О животных ядах» и «О ядах и противоядиях»; от остальных его сочинений дошли до нас только названия, как и от поэтических сочинений других подобных же авторов.
Значительно больший интерес для современного читателя представляют так называемые «гимны». Создателем этого жанра и его лучшим представителем является тот же Каллимах; от него дошли шесть «гимнов» (пять – гекзаметром, один – элегическим дистихом), якобы обращенных к какому-либо божеству; но прославление бога является в них лишь условным поводом для причудливой комбинации какого-либо местного мифа о данном божестве, уснащенного мифологическими учеными подробностями, намеками на современные Каллимаху политические события и очень занимательно и живо изображенными бытовыми картинками.
Быть может, суждения современников всех перечисленных поэтов об упомянутых произведениях значительно отличались от наших. Весьма возможно, что этнографические и географические экскурсы в «Аргонавтике» Аполлония Родосского, загадки-метафоры Ликофрона и Эвфориона, требовавшие напряжения ума и широкой мифографической эрудиции, доставляли им большое удовольствие, и даже наукообразные, но популярно изложенные сведения по астрономии и природоведению оценивались ими очень высоко, особенно когда они предлагались кругу столь же утонченных эрудитов. Но живой струей, порожденной довольно сухой почвой так называемого «александрииизма», явились два жанра, сохранявшие свое очарование в течение долгих веков, очень разнящихся между собой но вкусам и тенденциям: эти жанры – буколика и эпиграмма.
Буколический жанр – художественная трансформация подлинного пастушеского состязания в так называемом «амёбейном» (то есть поочередном) исполнении песен или коротких дву– или четверостиший; этот жанр «родился» (и, по свидетельству А. И. Веселовского, просуществовал вплоть до XIX в.) в Сицилии, на родине поэта, воспринявшего и обработавшего его до степени утонченнейшей художественности, – Феокрита; он же облек в совершенную поэтическую форму и другой исконный сицилийский и южноиталийский жанр – народный мим, и из живых, увеселительных сценок, предназначенных для широких народных кругов, создал произведения свежие, реалистические, иногда немного сентиментальные, немного вычурные, но всегда живые и обладающие очарованием, покорявшим поэтов разных эпох.
Эпиграмма, служившая при своем зарождении в буквальном смысле «надписью» (что и означает ее название), начавшая формироваться в особый литературный жанр в IV веке, в александрийскую эпоху расцвела пышным цветом, почти совершенно оторвавшись от первоначальной практической задачи. 1Она стала средством всесторонней характеристики лиц, ситуаций, литературных образов, жизненных и бытовых явлений, произведений искусства – скульптуры, живописи, архитектуры; никакая другая литературная форма не дает столь всестороннего и исчерпывающего, живого и выпуклого представления о жизни и людях того времени, как эпиграмма.
Таковы были наиболее важные общие процессы, которые протекали в искусстве и в литературе эпохи эллинизма и сделали ее столь непохожей на литературу предшествующей эпохи.В этой книге собраны образцы всех жанров, о которых мы писали, и во включенных в нее произведениях с полной наглядностью видны те свойства, о которых было сказано выше. Сведения же о жизни и творчестве поэтов, чьи сочинения вошли в книгу, читатель найдет в небольших очерках о каждом из них, предваряющих комментарии к отдельным произведениям.
М. Грабарь-Пассек
ФЕОКРИТ
Идиллия I
ТИРСИС, ИЛИ ПЕСНЯ
Тирсис
Сладостным шелестом веток сосна свою песнь напевает
Там, над ручьем наклоняясь; но сладко и ты на свирели
Песню ведешь, козопас; вторую за Паном награду
Ты бы забрал. Коль козла б длиннорогого взял он в подарок,
Ты получил бы козу; если ж матку, то ты б однолетку—
Козочку взял; у козы недоившейся славное мясо.
Козопас
Слаще напев твой, пастух, чем рокочущий говор потока
Там, где с высокой скалы низвергает он водные струи.
Если бы ярочку взять захотели Музы в подарок,
10Взял бы ягненка ты в дар; но если бы им приглянулся
Жирный ягненок, тогда ты себе бы оставил овечку.
Тирсис
Друг козопас, ради нимф, не сыграешь ли мне на свирели?
Там на пригорке мы сядем, где клонятся вниз тамариски 2;
Ты мне сыграл бы, а я той порой присмотрел бы за стадом.
Козопас
В полдень не время, 3пастух, на свирели играть нам, не время,
Пана боимся: с охоты вернувшись, об эту он пору
Ляжет в тени отдыхать; ведь знаешь – уж больно он вспыльчив:
Едкою желчью 4налившись, раздуются ноздри от гнева.
Так не споешь ли мне, Тирсис, сказанье о Дафниса муках?
20Ты высоко залетать научился за Музой пастушьей.
Против Приапа 5и нимф родниковых под вязом мы сядем;
Будто на троне сидим, на пастушьем, на этом пригорке
Между деревьев густых. И когда пропоешь ты мне песню,
Ту, что недавно ты пел, состязаясь с ливийцем Хромином, 6
Трижды удой я отдам от козы, родившей мне двойню:
Хоть и двоих она кормит, – я два получаю ведерка.
Кубок большой подарю, благовонным воском покрытый, —
Ручки с обеих сторон – он словно резцом еще пахнет!
Видишь, по краю вверху извивается плющ темнолистый,
30Вплелся бессмертник в него, на плюще же по нижнему краю.
Густо украшены стебли гроздями плодов золотистых.
Женщина дивной красы посредине изваяна кубка;
В пеплос одета она и в повязку. А рядом – мужчины,
Оба с кудрями густыми; они с раздраженьем взаимным
Спорят между собой, – ее же не трогает это.
То одному из них бросит, прельщая, и взгляд и улыбку.
То вдруг отдаст предпочтенье другому: и оба, разжегшись,
С полными кровью глазами, упорно и тщетно ярятся.
Дальше на кубке – старик рыболов; на утесы крутые,
40Видишь, он тащит с трудом тяжелые сети для лова.
Бедный старик! Посмотри, мне кажется, сильно устал он.
Мышцы свои он напряг до натуги, что мочи хватило,
Так что с обеих сторон надуваются жилы на шее.
Волосы, правда, седые, но силой он юношам равен.
Дальше немного взгляни: за старцем, от ловли уставшим,
В пышных синеющих гроздьях роскошный лежит виноградник.
Там на терновой ограде уселся мальчик-малютка:
Сад сторожит он; за ним две лисицы меж лозами бродят.
Первая спелые гроздья ворует, а к брошенной сумке
50Ловко подкралась другая, решив, что не раньше оставит
Завтрак мальчишки в покое, чем сумка не станет пустою.
Он же из тоненьких прутьев чудесную сетку сплетает.
Вяжет осокой ее; забыл он и думать о сумке.
Да позабыл и о лозах, одною лишь сеткой занявшись.
Всюду по кубку кругом завиваются ветки аканфа. 7
Кубок завидный, взгляни со вниманьем, – на диво сработан.
Мне перевозчик его перепродал, как плыл я с Калидна. 8
Козочку дал я ему да круг белоснежного сыра.
Но никогда не касался я этого кубка губами.
60Не был он мной обновлен; его уступлю я охотно,
Если споешь мне, мой друг, ты напев этой песни чудесной.
Право же, я не шучу, начинай! Ты едва ли захочешь
Песнь для Аида сберечь, где ее навсегда позабудешь.
Тирсис
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Тирсис я, с Этны я родом, и сладок у Тирсиса голос.
Были вы где, когда Дафнис кончался, где были вы, нимфы?
Там, где струится Пеней? Иль, быть может, на Пиндских высотах? 9
Вас в этот день не видали могучие струи Анапа, 10
Этны крутая скала и священные Акиса 11воды.
70Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Выли шакалы над ним, горевали и серые волки,
Лев из дремучего леса над гибнущим горько заплакал,
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
К самым ногам его жались волы и быки молодые,
Тесно столпившись вокруг, и коровы и телки рыдали.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Первым Гермес, с вершины спустившись, спросил его: «Дафнис,
Что так терзает тебя? Кого ты так пламенно любишь?»
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
80Все пастухи, что коров стерегут, или коз, иль овечек,
Все вопрошали его, от какого он горя страдает.
Следом явился Приап и промолвил: «Что, Дафнис ты, бедный,
Таешь? А дева твоя исходила и рощи и реки, —
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы! —
Ищет тебя лишь, – а ты, неудачник, уж больно неловок.
Ты ведь погонщик быков, а страдаешь, как козий подпасок.
Он, увидав на лугу, как козы, блея, резвятся,
Глаз не спускает, грустя, что козлом он и сам не родился».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
90«Так же и ты, услыхав, как звонко смеются красотки,
Их поедаешь глазами, вмешаться в их круг не умея».
Ho не ответил ни слова пастух им на все эти речи.
Горькой исполнен любовью, до смерти был року покорен.
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
С нежной улыбкой к нему тогда явилась Киприда;
Сладко она улыбалась; но на сердце гнев затаила;
Молвила: «Хвастал ты, Дафнис: над Эросом ты насмеешься.
Что же? Не ты ли осмеян безжалостным Эросом нынче?»
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
100Гневно ей Дафнис сказал: «О жестокая, злая Киприда!
О ненавистная мне Киприда, враждебная смертным!
Думаешь, злоба моя отойдет с моим солнцем последним?
Дафнис, сошедший в Аид, – для Эроса злейшее горе».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
Дафнис Киприде сказал: «Ступай поскорее на Иду, 12
Прямо к Анхису 13беги; под дубами там травы душисты.
Там над поляной цветущей гудят неумолчные пчелы».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Да и Адонис 14красив – он пасет свое стадо барашков,
110Зайцев он мастер ловить и за зверем по лесу гоняться».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Может, еще Диомеду 15навстречу пойдешь с похвальбою:
«Дафнис-пастух побежден, – не сразишься ль со мною ты снова?»
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Волки, шакалы, медведи, живущие в горных пещерах!
Дафнис, пастух ваш, отныне бродить уж не будет по рощам,
Ни по дремучим лесам, ни по чащам. Прости, Аретуса! 16
Светлые реки, простите, бегущие с высей Тимбрийских!» 17
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
120«Да, это я, это Дафнис, быков своих здесь стороживший,
Дафнис, гонявший волов и коров своих здесь к водопою».
Песни пастушьей запев запевайте вы, милые Музы!
«Пана, Пана зову я. Живешь ты на скалах Ликея
Иль на Майнале крутом. 18Приди же на брег Сицилийский!
К нам ты явись, покинув могильную насыпь Гелики, 19
Ликаонида 20курган, богам возведенный на зависть».
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
«О, появись, властелин! Возьми ты свирель; прилегают
Плотно к губам ее трубки, облитые воском душистым.
130Эрос меня увлекает, я чувствую, в бездну Аида».
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
«Пусть же аканф и колючий терновник рождает фиалку.
Пусть в можжевеловых ветках нарциссы красуются гордо.
Будет пусть все по-иному, пусть груши на соснах родятся,
Псов пусть загонит олень, пускай с соловьями сравнится
Филин пещерный в напевах, лишь только Дафнис погибнет».
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
Вымолвив это, он смолк; и тщетно его Афродита
К жизни пыталась вернуть: перерезали нить его Мойры.
140Волны умчали его, и темная скрыла пучина 21
Дафниса, милого нимфам, любимого Музами мужа.
Песни пастушьей запев допевайте вы, милые Музы!
Ну, приведи мне козу, да кстати уж дай и подойник.
Музам обряд совершу. Многократный привет вам, о Музы!
Буду напевы и впредь вам слагать я, и лучше, чем этот.
Козопас
Медом хотелось бы мне уста твои, Тирсис, наполнить!
Сладостным медом из сот, виноградом от лоз на Айгиле. 22
Право, куда же искусней поешь ты, чем звонкий кузнечик. 23
Вот тебе кубок; понюхай, мой друг, как он пахнет чудесно,
150Словно его в роднике сполоснули рукой своей Оры. 24
Эй, Киссайта, сюда! Подои ее сам; да постойте,
Козы, козла берегитесь! Не прыгайте – мигом пристанет.
Идиллия II
КОЛДУНЬИ
Где ж это лавр у меня? Фестилида! А где ж мои зелья?
Кубок теперь обмотай поплотнее ты шерстью пурпурной. 25
Также связать я б хотела жестокого милого друга:
Суток двенадцать прошло, а все он ко мне не приходит.
Даже не хочет узнать, умерла иль живу я на свете;
В двери, злодей, и не стукнет. Ах, Эрос, и ты, Афродита,
Снова, наверно, к другой увлекли вы легкое сердце.
Завтра его повидать я пойду к Тимагету в палестру;
Горько его упрекну за все, что он сделал со мною.
10Нынче ж заклятьем и жертвой свяжу я его; ты, Селена,
Ярче сияй! И к тебе обращаюсь я, дух молчаливый,
К мрачной Гекате глубин, лишь заслышавши поступь которой
В черной крови меж могил дрожат от страха собаки.
Страшной Гекате привет! До конца будь мне верной подмогой,
Зелье мне сделай страшней, чем яды напитков Цирцеи, 26
Ядов Медеи страшней, Перимеды 27отрав златокудрой.
Вновь привлеки, вертишейка, 28под кров мой милого друга!
Раньше всего пусть ячмень загорится! Да сыпь же скорее!
Что ж, Фестилида? Злодейка! Куда твои мысли умчались?
20Или, негодная, ты надо мною не прочь насмеяться?
Сыпь же скорее и молви: «Я Дельфиса косточки сыплю».
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Дельфис меня оскорбил – для Дельфиса лавр я сжигаю.
Так же, как ветка в огне разгорается с треском вначале,
Вспыхнет внезапно потом, даже пепла нам не оставив, —
Так же пусть в прах на огне рассыпается Дельфиса тело.
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Так же, как воск этот мягкий с мольбою я здесь растопляю,
Так пусть от страсти растает немедленно Дельфис-миндиец.
30Как под рукой Афродиты кольцо это быстро вертится, —
Так же пускай повернется к дверям моим Дельфис тотчас же.
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Отруби в жертву несу. Артемида, ты силой своею
Твердость алмаза смягчаешь, смягчи же ты то, что упорно… 29
Слушай, как там, Фестилида, по городу псы завывают:
Там, на трехпутье богиня – да бей же ты в медную чашу! 30
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Бездна морская молчит, успокоились ветра порывы,
Только в груди у меня ни на миг не умолкнет страданье.
40Вся я сгораю о том, кто презренной несчастную сделал,
Чести жены мне не дав и девической чести лишивши.
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Трижды лью я вино и к могучей я трижды взываю:
Женщина ль возле него, или юноша, – пусть он забудет
Так же о них навсегда, как когда-то на острове Дии 31
Разом Тесей, говорят, о кудрявой забыл Ариадне.
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Травка аркадская 32эта сжигает коней быстролетных
Страсти безумным огнем и пыл в кобылицах рождает.
50Если б могла увидать я, как в дом этот Дельфис ворвется
В страстном безумье любви, из палестры блестящей вернувшись!
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Кисть от плаща своего обронил эту Дельфис когда-то; 33
Мелко ее расщипав, я в жгучее пламя бросаю.
Эрос жестокий! Зачем, присосавшись болотной пиявкой,
Высосал черную кровь из груди моей ты без остатка?
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Я разотру саламандру, и завтра же выпьет он зелье.
Травы теперь, Фестилида, возьми, и прижми их к порогу
60Двери его, и дави, но смотри – пока ночь не минула!
Плюнувши после, ты молви: «Давлю я здесь Дельфиса кости!»
Вновь привлеки, вертишейка, под кров мой милого друга!
Вот я осталась одна, – но как же любовь мне оплакать?
Как мне, откуда начать? Кто меня этой мукой карает?
Эвбула дочь, Анаксо, меж девушек, несших корзины, 34
В храм Артемиды пошла; в честь богини в тот день привели к нам
Множество диких зверей – была даже львица меж ними.
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Вдруг Тевхаридова нянька, фракиянка, – жили мы рядом, —
70Та, что на днях умерла, приходит – и молит и просит
Вместе пойти поглядеть, а я – ах, мой жребий злосчастный! —
С нею идти согласилась. Хитон мой нарядный из бисса 35
Быстро накинула я и закуталась в плащ Клеаристы.
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Я половину дороги прошла, но у дома Ликопа
Дельфиса встретила я; с Эвдамиппом он шел мне навстречу.
Вился пушок их бород, золотистей цветка златоцвета.
Блеском их грудь отливала; он ярче тебя был, Селена.
Шли из гимнасия 36оба, покончив со славной работой.
80Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Глянула, – дух занялся, будто в сердце мне что-то вонзилось,
Краска сбежала с лица, – я о празднестве больше не помню;
Даже не помню, когда я и как в свой дом воротилась.
Знаю одно, что меня пожирала болезнь огневая,
Десять ночей на постели и десять я дней пролежала.
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Кожу на теле как будто покрасили в желтую краску,
Падал мой волос густой, и скоро остались от тела
Кожа да кости одни. И как я в ту пору лечилась!
90Скольких старух я звала, что лечили от сглаза шептаньем!
Легче не стало ничуть мне, а время все дальше летело.
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Молвить служанке моей я правдивое слово решилась:
«Средство скорее достань, Фестилида, от тяжкой болезни.
Всей мной, несчастной, владеет миндиец; и ты поскорее
Стань, карауля его, у ворот Тимагета палестры.
Часто заходит туда; там бывать ему, видно, приятно».
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Выждешь, чтоб он был один, и, кивнув головой потихоньку,
100Скажешь: «Симайта зовет», – и ко мне его тотчас проводишь.
Так я велела; и вот за служанкой послушною следом
Дельфис пришел белокожий; а я-то, лишь только заслышав,
Как он к порогу дверному притронулся легкой ногою, —
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена, —
Вся я застыла, как снег, и холодные капельки пота
Лоб мой покрыли внезапно, подобные влажным росинкам.
Рта я открыть не могла и ответить хоть лепетом слабым,
Даже таким, что малютка к родимой во сне обращает;
Тело застыло мое, я лежала, как кукла из воска.
110Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Он на меня поглядел, и, безжалостный, очи потупив,
Тихо на ложе присев, он молвил мне слово такое:
«Да, сознаюсь, забежала вперед ты немного, Симайта,
Так же, как давеча я обогнал молодого Филина: 37
В дом свой меня пригласила ты раньше, чем я собирался».
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
«Да, я и сам бы пришел, в том клянусь я Эросом сладким!
Трое иль четверо нас; мы сегодня же ночью пришли бы,
Яблоки, дар Диониса, припрятавши в складках накидок,
120В светлых венках тополевых; 38священные листья Геракла
Мы бы украсили пышно, пурпурною лентой обвивши».
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
«Коли б меня приняла, то и ладно бы; ловким красавцем,
Право, меж юношей всех меня почитают недаром.
Только б коснулся тогда поцелуем я губок прекрасных.
Если б меня оттолкнула, засовами дверь заложивши,
С факелом, с острой секирой тогда бы я в дом твой ворвался».
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
«Первое дело теперь – я Киприде воздам благодарность.
130Ну, а потом – и тебе. Ты спасаешь от огненной пытки.
Милая, тем, что меня пригласила сегодня на ложе;
Я ведь почти что сожжен; ах, губительно Эроса пламя!
Жарче палить он умеет, чем даже Гефест на Липаре». 39
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
«Девушек чарами злыми он манит из девичьей спальни,
Жен новобрачных влечет с неостывшего мужнина ложа».
Как моя страсть родилась, послушай, царица Селена.
Вот что он мне говорил, и впивала я все легковерно.
За руку взявши его, я на ложе к себе привлекала.
Тело приникнуло к телу, и щеки от счастья горели
140Жарче и жарче, и сладко друг с другом мы тихо шептались.
Многих я слов не хотела б терять, о Селена благая,
Как до предела дошел он, и вместе мы страсть разделили.
Вплоть до вчерашнего дня он не мог бы мне сделать упрека,
Также и я б не могла. Вдруг знакомая нынче приходит —
Мать Меликсо и Филисты, искусной флейтистки самийской,
Рано, едва рассвело, и чуть на небо кони взбежали,
Что розоперстую Эос несут из глубин Океана.
Много она наболтала, и, кстати, как Дельфис влюбился:
Снова он страстью пылает, но к девушке или к мужчине,
150Точно не знает она; во имя любви своей новой
Чистым вином возлиянье 40свершив и не кончив пирушки,
Он поспешил убежать, чтобы двери венками украсить. 41
Вот что сказала мне гостья, и знаю я – все это правда.
Прежде ко мне приходил он на дню по три раза и чаще,
В склянке дорийскую мазь оставлял он, как дома, нередко;
Нынче двенадцатый день, как я его больше не вижу.
Видно, нашел себе радость иную, меня позабывши.
Нынче его волшебством я свяжу, но Мойрой клянусь я:
Коль оскорбит он опять – стучать ему в двери Аида!
160В этом вот ларчике здесь сохраняются страшные зелья.
Мне ассириец-пришелец поведал, что делают с ними.
Ныне прощай же, царица, коней поверни к Океану!
Я же опять понесу, как несла, мое горе доныне.
Светлой Селене привет! И привет вам, светлые звезды.
Вслед за небес колесницей плывете вы, спутники ночи!
Идиллия III
КОЗОПАС, ИЛИ АМАРИЛЛИС
Песню сейчас я спою Амариллис, а козы покамест
Бродят пускай по горам! Сторожит их мой Титир, подпасок.
Титир, послушай, дружок дорогой, ты за стадом присмотришь
И к водопою сведешь; да построже за тем пригляди-ка
Старым ливийским козлом: он бодается, будь осторожен!
Прелесть моя, Амариллис, ну, что же ты в сумрак пещеры
Милого друга к себе не поманишь? Иль стал я немилым?
Иль я, красотка, вблизи показался уж очень курносым
Иль длиннолицым тебе? Вот увидишь, я, право, повешусь!
10Яблок десяток принес я с собою, и там, где велела,
Их постарался набрать; да и завтра я столько ж добуду.
Видишь ты муки мои. Как хотелось бы мне обернуться
Пчелкою, звонко жужжащей! Проникнуть я мог бы в пещеру,
Плющ раздвинув густой, за которым от глаз ты укрылась.
Эроса нынче узнал я: жесток он. Как видно, недаром
Львиным вспоён молоком и воспитан он в чащах дремучих;
Пламенем жжет он меня и до мозга костей пробирает.
Глянь же, краса-чернобровка! Ах! Вся ты – как свежее сало!
К сердцу прижми ты меня, козопаса, – уж как расцелую!
20В деле пустом – в поцелуях, – а сколько же радости сладкой!
Видно, заставишь сейчас разорвать ты на мелкие клочья
Этот венок, Амариллис моя, для тебя принесенный:
Плющ обвивает бутоны, и с ним – сельдерей ароматный.
Горе мне! Что я терплю! Ты, злодейка, и слушать не хочешь?
Сброшу я шкуру с плеча и в пучину с берега прыгну,
С места, где Ольпис-рыбак на тунцов свои сети раскинул.
Если я там утону, тебе это будет на радость.
Давеча вспомнил тебя и подумал, что больше не любишь.
Маковым хлопнул листом 42и увидел, что лист, не порвавшись,
30К локтю прилип моему и тотчас же без силы свернулся.
Правду недавно Гройо мне сказала, на сите гадая. 43
Молвила то ж Парабайтис, которой все травы знакомы:
Полон тобою я весь, ты ж со мной не считаешься вовсе.
Козочку белую я воспитал тебе с двойней козляток.
Знаешь служанку Мермнона? Просила не раз уж, смуглянка,
Ей подарить. И отдам, коли ты меня так презираешь.
Правый мой глаз замигал; 44это значит – ее я увижу.
К этой сосне прислонясь, запою-ка я новую песню;
Может быть, взглянет она – неужель ее сердце стальное?
40«Как захотел Гиппомен 45получить себе девушку в жены,
Яблоки взял он с собой; Аталанта же, с ним состязаясь,
Глянув, лишилась ума, да и прыгнула к Эросу в бездну.
Пригнано стадо Мелампом 46– кудесником с Отриса в Пилос.
И в награжденье за это в объятья попала к Бианту
Дева, что матерью стала разумнейшей Алфесибои.
Что же? Адонис-пастух, свое стадо по высям гонявший,
Разве не смог он разжечь Киферею до страстного пыла,
Так что от трупа его она оторваться не может?
Эндимиону 47завидую я, уснувшему крепко,
50И к Язиону 48я чувствую зависть, моя дорогая,
Знавшему много такого, чему даже трудно поверить».
Ах, как болит голова! Что тебе до того? Вот не стану
Петь я, в траву упаду – пусть съедят меня волки на месте!
Слаще, наверно, чем мед, тебе моя будет погибель!
Идиллия IV
ПАСТУХИ, ИЛИ БАТТ И КОРИДОН
Батт
Чьих же коров ты пасешь, Коридон? Это стадо Филонда?
Коридон
Стадо Айгоново это; пасти его мне он оставил.
Батт
То-то, должно быть, тайком ты их под вечер всех передоишь!
Коридон
Что ты? Старик к ним приводит телят и за мной наблюдает.
Батт
Ну, а пастух-то пропащий, не знаешь, куда же он делся?
Коридон
Ты не слыхал? На Алфей 49взял Милон 50его вместе с собою.
Батт
Что же, хоть глазом единым видал он, как мажутся маслом?
Коридон
Он, говорят, хоть с Гераклом проворством и силой сравнится.
Батт
Мне ж моя мать говорит: Полидевка он много слабее. 51
Коридон
10Взял он лопату с собой 52да еще два десятка баранов. 53
Батт
Должен он был и волков пригласить, 54чтобы стадо прибрали!
Коридон
Грустным мычаньем о нем надрываются эти телушки.
Батт
Бедные, жалко мне их! Ведь пастух-то их больно неважен.
Коридон
Правда, уж так-то печальны, что даже и траву не щиплют.
Батт
Да, у коровки вон той остаются лишь кожа да кости.
Верно, росою она насыщается, словно кузнечик.
Коридон
Зевсом клянусь, это ложь! Когда угощу на Айсаре 55
И поднесу ей особо вязанку душистого сена,
То-то запрыгает, глянь, на Латимне 56по склонам тенистым.
Батт
20Тоже и этот бычок рыжеватый не слишком-то жирен.
Дем Ламприадов, 57пожалуй, охотно б для жертвы богине
Гере его приобрел: ведь у дема пусто в кармане.
Коридон
Нет, к Стомалимну 58гоняю его и на выгоны Фиска, 59
Также к затонам Неайта; 60а там-то уж выгон на славу —
Козья мука, сухостебель и много душистой медвянки!
Батт
Жалко мне, жалко коров! Ведь придется, Айгон злополучный,
Им отправляться в Аид. За пустой ты победой погнался!
Плесень покрыла свирель, которую славно ты сладил.
Коридон
Нимфой клянусь я, – ну, как не надумал он, в Пису 61собравшись,
30Мне хоть ее подарить? Играть-то я больно охотник.
Главки напевы я славно играю и песенки Пирра.
В песнях пою про красивый Кротон, про Закинф поминаю 62
И про Лакиний 63восточный пою, где Айгон наш могучий
Восемь десятков лепешек один проглотить ухитрился.
Раз он, бычину большого стащив там с гор за копыта,
В дар Амариллис поднес; с перепугу все женщины разом
Подняли гомон и крик, а пастух только громко смеялся.
Батт
Прелесть моя, Амариллис! Хоть нет уж тебя меж живыми,
Помню тебя лишь одну; милей ты всех коз – и угасла!
40Горе! Какой это бог поразил меня так беспощадно?
Коридон
Батт, приободрись, дружок! Вдруг завтрашний день улыбнется:
В жизни надежда не гаснет, одни мертвецы – без надежды.
Зевс лучезарен подчас, подчас же и дождь посылает.
Батт
Правда твоя. Но телят прогони-ка ты! Вот негодяи!
Вот они – гложут побеги маслины. Ну, серый, смотри ты!
Коридон
Ну-ка, Кимайта, поближе к пригорку! Как? Слушать не хочешь?
Паном клянусь, доберусь я – тогда тебе плохо придется,
Коли назад не вернешься. Смотри-ка ты, снова туда же!
Где ж это посох с крюком запропал мой? Отдую на славу!
Батт
50Слушай, взгляни, Коридон, ради Зевса! Мне, верно, колючка
Только что в пятку впилась; до чего ж они входят глубоко!
Что за противный терновник! Подохнуть бы этой корове!
Я на нее зазевался. Ну что же, ты видишь занозу?
Коридон
Да, ухватился уже я ногтями. А вот она – глянь-ка!
Батт
Ранка-то чуть лишь заметна, а сладила с этаким парнем!
Коридон
Батт, коли в горы пойдешь, так идти ты не вздумай разутым:
Есть держи-дерево там, и боярышник пышно разросся.
Батт
Кстати, скажи, Коридон, к Эротиде-то твой старикашка
Все еще льнет, к чернобровой? Он здорово ею разжегся.
Коридон
60Страсть как пылает, бедняжка! К примеру, – то давеча было —
В хлев я случайно вошел и застал его прямо за делом.
Батт
Ах, старикашка бесстыжий! Ну, впрямь он мог бы сравняться
С родом веселых сатиров и с Пана родней козлоногой.
Идиллия V
КОМАТ И ЛАКОН
Комат
Козы мои, вон того пастуха, что при стаде Сибирта,
Вы избегайте, Лакона! Вчера мою шкуру украл он.
Лакон
Овцы, живей от ручья! Вы не видите разве Комата?
Давеча он поживился моею прекрасной свирелью!
Комат
Я поживился свирелью? Когда ж это, раб ты Сибиртов,
Ты-то свирелью разжился? Неужто уж больше не хочешь
Ты с Коридоном своим на свистульке пищать тростниковой?
Лакон
Эту свирель подарил мне Ликон; у тебя вот, любезный, 64
Шкуру навряд ли украсть бы я мог! У Комата – и шкура!
10Верно, лежит без подстилки и сам Эвмарид, твой хозяин.
Комат
Крокил недавно отдал мне ее, эту пеструю шкурку,
Нимфам козленка зарезав; тогда уже, верно, негодный,
Таял от зависти ты, а теперь меня голым оставил.
Лакон
Паном прибрежным клянусь: я, Лакон, Калайта наследник,
Шкуры твоей не украл! Коли лгу я, то, ум потерявши,
С этих утесов тотчас же пусть брошусь я в Кратиса 65воду!
Комат
Что ж до меня, дорогой мой, то нимфами этих заливов
Я поклянусь – навсегда пусть ко мне благосклонны пребудут —
Верь, потихоньку свирелью твоею Комат не разжился.
Лакон
20Нет! Чем поверить тебе, лучше вынести Дафниса муки!
Хочешь козленка поставить? Хотя уж не больно он важен.
В пенье тебя одолею я так, что пойдешь на попятный.
Комат
Спорит с Афиной свинья! 66Но согласен я, ладно, вот козлик;
Ставь пожирнее барашка, – смотри, только выбери с толком.
Лакон
Это, ты скажешь, мошенник, считается равной наградой?
Конский ты волос возьмешь вместо шерсти? И кто же, имея
Козочку с первым козленком, доить станет скверную суку?
Комат
Тот, кто надеется зря на победу, со мною тягаясь,
Тот, кто жужжит, как оса, а с кузнечиком спорить затеял.
30Козлик не нравится – можно козла тебе дать; начинай же!
Лакон
Ты не спеши, не в огне ты сидишь. Нам же будет приятней
Петь под маслиною там, посмотри-ка, в той роще усевшись;
Там, где холодный журчит ручеек, где мягкой подстилкой
Свежая будет трава, где немолчно болтают цикады.
Комат
Я-то ничуть не спешу. Но я, право же, диву даюся,
Как еще смеешь ты прямо в глаза поглядеть мне? Ведь я же
Сам обучал тебя, крошку! И вот мне за ласку награда.
Вскармливай, видно, волчат или псов, чтоб тебя же и съели.
Лакон
Доброе что я слыхал от тебя и чему научился?
40Я не припомню! Ты сам, человечишка, грязный завистник.
Комат
Если тебя пробирал я, ревел ты от боли нередко;
Блеяли козы вокруг, козел же за ними гонялся.
Лакон
Да, вот за эти проборки тебе бы ни дна ни покрышки,
Скверный горбун! Но пойдем же, начнем наконец состязанье.
Комат
Нет, не пойду я туда. Здесь разросся чабрец под дубами,
Пчелы жужжат так чудесно, кружась возле ульев с добычей.
Здесь же с водой ледяной два источника; здесь на деревьях
