Текст книги "Александрийская поэзия"

Автор книги: Мария Грабарь-Пассек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Следом владыка Эит сыновей своей дочери начал

Спрашивать, к ним обращаясь к обоим с такими словами:

«Вы, сыновья моей дщери и Фрикса, которого выше

Всех чужестранцев других почитал у себя я в чертоге,

Что ж это в Эю обратно вернулись вы? Или какое

Лихо, хотя и спаслись вы, ваш путь посреди надломило?

Я говорил, – вы не вняли мне! – что бесконечна дорога.

Это узнал я однажды, по свету кружа в колеснице

310Гелия в день, когда мой отец в Гесперийскую землю 393

Кирку, сестру мою, вез. И дошли до земли мы Тирсенской,

До берегов ее тех, где сестра обитает поныне,

Дальнего дальше от нас, от Колхидской земли. Но какая

Сладость в рассказе моем? Вы о том нам поведайте ясно,

Что приключилось в пути, кто те, что приехали с вами,

Где, на месте каком с корабля вы долбленого вышли?»

Так он спросил, и ему, упреждая братьев, ответить

Арг поспешил, боясь за дружину героя Язона,

Ласковой речью такой (он был старше братьев годами):

320«Скоро, Эит, наш корабль уничтожили сильные вихри,

Нас же, к доскам корабельным прижавшихся в страхе, на берег

Острова бога Ареса морские закинули волны

Темною ночью. Какой-то нам бог был спасителем, видно!

Ведь не гнездятся уж больше на острове этом безлюдном

Птицы Ареса, как прежде, и мы ни одной не встречали.

Эти вот самые люди прогнали их, выйдя на берег

Со своего корабля за день лишь до нас, удержал же

Этих людей, пожалев нас, иль Зевс-промыслитель, иль случай.

Ибо и пищею вдоволь и платьем они нас снабдили

330Сразу, как только услышали Фрикса славное имя

И твое имя, Эит. Ведь к тебе плывут они в город!

Если же хочешь узнать, зачем, от тебя я не скрою:

Этого мужа желая изгнать далеко из отчизны

И достоянья лишить, потому что всех Эолидов

Мощью он превзошел, некий царь повелел, чтобы ехал

Он непременно сюда; говорил, будто сам не уйдет он

От душепагубной мести и гнева сурового Зевса, —

Бог покарает за грех нестерпимый, содеянный с Фриксом,

Всех Эолидов, пока руно не вернется в Элладу.

340Им Афина Паллада корабль создала, не похожий

На корабли, что себе созидают смертные колхи

И из которых был наш наихудшим. Его без труда ведь

Жадные волны и ветер разбили. А этот гвоздями

Держится крепко, хоть все на него бы обрушились бури,

Он и по ветру бежит, бежит и когда мореходы

Гонят упорно его, налегая руками на весла.

Из Панахеи собрав на корабль наилучших героев,

Муж этот прибыл к тебе, в твой град после долгих блужданий

По городам и пучинам, надеясь, что выдашь руно ты.

350Как ты решишь – так и будет! Пришел он не с тем, чтобы к силе

Рук прибегать. Нет, готов он тебе за подарок достойным

Даром воздать, услыхав от меня, что доныне враждебны

Все савроматы 394тебе: он под скипетр твой их повергнет.

Если же ты, наконец, желаешь имя и племя

Знать пришельца, тебе я все изложу по порядку.

Тот, ради коего все собрались из Эллады герои,

Сыном Эзона, Язоном зовется и внуком Крефея.

Если ж доподлинно он происходит из рода Крефея,

Родственником по отцу и нам приходиться он должен.

360Были ведь оба, Крефей с Афамантом, сынами Эола,

Фрикс же в свой черед Афаманта был сын Эолида.

Этот муж, – о других ты слыхал ли Солнца потомках? —

Авгий. А вот пред тобой Теламон, рожденный Эаком

Славным, который и сам, как ты знаешь, рожден был Зевесом.

Также Язона друзья остальные, что в путь с ним пустились, —

Или бессмертных сыны, или внуки тех же бессмертных».

Вот что поведал Арг. Но царь был разгневан той речью, 395

Слыша ее, и от бешенства грудь у него поднималась,

И под бровями огнем горели грозные очи,

370Так он промолвил в сердцах, на детей Халкиопы разгневан

Больше всего, ибо мнил, что приплыл ради них чужеземец:

«Ну-ка, бесстыдные, прочь с моих глаз убирайтесь скорее!

Козни оставьте, покиньте наш край и плывите обратно, —

Фрикса наследья, руна злополучного, вам не увидеть!

Не за руном из Эллады сюда вы так скоро приплыли, —

Нет, вы за скиптром пришли, вы явились за царскою властью.

Если бы вы перед тем от моей не вкусили трапезы,

Я б, языки вам отрезав и обе руки отсекши,

Ноги оставил одни и отсюда обратно отправил,

380Чтобы набеги свершать вам было впредь неповадно.

А на бессмертных богов чего только вы не налгали!»

Так раздраженный он молвил. Вскипело в груди Эакида

Гневное сердце сильней. Душа в нем уже порывалась

Грозное слово промолвить в ответ. Но сказать ему не дал

Сам Эзонид, что, его упредив, ответствовал кротко:

«Воли себе ты, Эит, не давай перед нашей дружиной.

Прибыли, правда, к тебе мы в город не зря, и опять же

Не из корысти какой. Кто дерзнул бы по морю столь долгий

Путь добровольно пройти, чтоб чужое присвоить? Меня же

390Злая толкнула судьба и владыки безбожного воля!

Милость просящим яви, а я пронесу по Элладе

Вечную славу твою. И мы наперед уж готовы

Делом Ареса воздать за услугу тебе хоть сейчас же,

Жаждешь ли ты савроматов иль племя какое иное

Силой заставить жезлу твоему подчиняться покорно».

Молвил он так, улещая Эита ласковой речью.

Сердце в груди у царя волновалось мыслью двоякой:

Сразу ль напавши на них, на месте всех изничтожить,

Или ж их силу сперва испытать. Эта мысль показалась

400Лучшей ему и, прервав его речь, сказал он Язону:

«Странник, зачем же тебе обо всем говорить так пространно?

Если и вправду ваш род от богов, если мне не уступишь

Ты ни в чем, явившись сюда за чужим достояньем, —

Дам золотое руно увезти, как того ты желаешь,

Но испытаю сперва. К храбрецам не столь я завистлив,

Как тот владыка в Элладе, про коего вы говорили.

Мощь и отвагу твою испытаю я подвигом трудным, —

Как он ни страшен, свершаю его я своими руками!

Двое быков у меня на равнине Ареса пасется, —

410Два медноногих быка, изо рта выдыхающих пламя.

Их под ярмо подведя, я гоню их по ниве Ареса

Четырехдольной. Но вплоть до межи подняв ее плугом,

В борозды я, как посев, на семя Деметры бросаю,

Зубы страшного змея; на ниве из них прорастают

Воинов меднодоспешных тела. Но, копьем поражая,

Их низлагаю, когда на меня они все ополчатся.

Я на заре запрягаю быков, а вечерней порою

Жатву кончаю. Так вот, если ты совершишь этот подвиг,

В тот же день золотое руно увезешь для владыки.

420Прежде ж его не отдам, и не думай. Позорно, коль будет

Славный доблестью муж уступать слабейшему мужу».

Так он сказал, а Язон, глаза потупивши долу,

Молча безгласный сидел, из беды не видя исхода.

Долгое время то так, то сяк он думал, не в силах

Смело согласие дать, ибо пагубным дело казалось.

Так наконец отвечал он Эиту уклончивой речью:

«Много препон, и по праву, Эит, предо мною ты ставишь.

Но потому, как бы ни был тот подвиг труден, дерзну я

Выполнить все, пусть судьба даже смерть мне пошлет. Ведь на свете

430Нет ничего для людей неизбежности горше, той самой,

Что и меня к вам подвигла прийти по желанью владыки».

Так с безнадежностью в сердце сказал он Эиту. Эит же

Словом жестоким ему, пребывавшему в горе, ответил:

«Что же, иди к дружине теперь, коль на подвиг решился.

Если же ты иль ярмо на быков наложить побоишься,

Или же в страхе отступишь пред гибель несущим посевом,

Сам обо всем позабочусь тогда, чтобы в страхе зарекся

В будущем всякий другой посягать на сильнейшего мужа».

Так он с презреньем сказал. А Язон с высокого кресла

440Встал, и с ним Теламон и Авгий. Вышел за ними

Арг, – но один, ибо братьям успел он кивнуть головою,

Чтобы остались они. И пошли из чертогов герои,

Сын Эзона средь них выдавался всех больше, блистая

Стройностью и красотой. На него украдкой смотрела

Из-под блестящей фаты неотрывно Эитова дева,

Сердце ей жгла тоска, и мысль, словно плавно скользящий

Сон, устремилась вослед уходящему юному мужу.

А герои меж тем удрученные вышли из дома,

И, опасаясь навлечь Эита гнев, Халкиопа

450В свой поспешила чертог удалиться вместе с сынами.

Также пошла и Медея к себе. Ей на ум приходило

Много такого, о чем побуждают нас думать Эроты —

Все, что видала она, пред очами снова витало:

Сам он, каким был тогда, и в какое одет был он платье,

Что говорил, и как на кресле сидел, и как вышел

Он из дверей. И в тревоге казалось ей, что едва ли

Сыщется равный ему герой; в ушах раздавался

Голос его и сладкие речи, что им говорились;

И трепетала она, что загублен он будет быками

460Или Эитом самим; и по нем причитала, как будто

Был он почившим уже, и струились от жалости к мужу

И от тревоги у ней по ланитам отрадные слезы.

Тихо сетуя, молвила вслух она слово такое:

«Ах, почему эта скорбь меня, несчастную, мучит?

Лучше ли, хуже ли он других героев, – но если

Должен погибнуть он, пусть погибает. О, если б он спасся!

О Персеида, 396богиня-владычица, так пусть и будет!

Пусть он вернется домой, избежавши участи горькой.

Если ж ему суждено от быков погибнуть, то пусть он

470Знает, что доле его печальной я рада не буду!»

Сердце девы пока сокрушали такие заботы,

Вышли герои, толпу за собой и город оставив,

Той же дорогой, какой сюда из равнины явились.

Арг обратился тогда к Эзониду с такими словами:

«Ты, Эзонид, отринешь совет, который подам я,

Но в неудаче не след нам от всех отступаться попыток.

Сам ты и прежде слыхал от меня, что некая дева

Здесь, научаема дщерью Персея Гекатой, колдует.

Если б ее убедить удалось, то, я мню, не придется

480Нам опасаться, что сломлен ты будешь в борьбе. Но боюсь я,

Что в этом деле, пожалуй, мне мать не придет на подмогу.

Все же вернусь-ка обратно домой, чтоб склонить ее просьбой, —

Общая нынче нависла над всею дружиной погибель».

Так он сказал, благомысля. А вот что Язон ему молвил:

«Друг мой, коль это тебе по душе, я помехой не буду.

Что же, иди во дворец и попробуй разумною речью

Мать ты свою преклонить. Но скажу: на спасенье надежда

Не велика, коль в отчизну возврат мы женам вверяем».

Так он сказал. Добралися они до заводи быстро.

490Их пред собой увидав, с весельем расспрашивать стали

Все друзья, но в ответ Эзонид промолвил печально:

«Други, суровый Эит на нас разгневался сердцем…

Но если я говорить обо всем вам начну, иль подробно

Спрашивать станете вы, то, пожалуй, конца тут не будет.

Он нам на просьбу сказал, что на поле Ареса пасутся

Два медноногих быка, изо рта выдыхающих пламя.

Четырехдольную ниву на них он вспахать заставляет,

Даст и посев из змеиных зубов, взойдет же то семя

Порослью меднодоспешной мужей землеродных; и нужно

500Их в тот же день истребить. И я – ибо лучше придумать

Больше не мог ничего – на это пошел без отказа».

Так он сказал. Безнадежным для всех показался тот подвиг.

Долго в молчанье, в безмолвье смотрели они друг на друга.

Их и беда и унынье гнели. Наконец, ободрившись,

Слово такое промолвил Пелей, обращаясь к героям:

«Время обдумать, как нам поступить! Не надеюсь я, чтобы

Столько же пользы доставил совет, сколько рук наших крепость.

Если ты вправду Эита быков подвести под запряжку

Мыслишь, герой Эзонид, и берешься за эту работу,

510То обещанье свое ты сдержи, но блюди осторожность.

Если ж твой дух не вполне на твою полагается доблесть,

Ты ни сам не спеши, ни другого кого из героев

Не намечай на замену. Тебе я того не дозволю,

Ибо погибель других для меня будет горем тягчайшим».

Так говорил Эакид. Взволновалась душа Теламона.

Прянул он вмиг: не сиделось ему. А третьим за ними

Ид горделивый восстал, поднялись сыновья Тиндарея

Оба, и вслед Ойнеид (среди молодежи считался

Мужем он равным, хоть первым пушком еще не покрылись

520Щеки его): столь гордился в душе он грозною силой.

Прочие, им уступив, молчанье хранили. Тотчас же

Арг обратился ко всем, кто стремился к подвигу жадно:

«Други, об этом потом будет речь. А пока я считаю,

Что кое в чем пригодится для вас моей матери помощь.

И потому, хоть вы пылом полны, ненадолго останьтесь

При корабле, как и раньше. Порой ведь сдержать себя лучше.

Чем, пренебрегши собой, предпочесть жестокую гибель.

Там в чертогах Эита взрастает некая дева, —

И научила богиня Геката ее в совершенстве

530Зелья варить из всего, что земля производит и море:

Ими смягчить она может огня неустанного пламя,

Шумное вмиг задержать струенье рек и потоков

Или пути преградить и священной луне, и светилам.

Вспомнил о ней я, когда из дворца мы сюда по дороге

Шли, и подумал, не мать ли моя, сестра ей родная,

Сможет ее преклонить нам помочь в борьбе предстоящей.

Если же это и вам по душе, то, конечно, пошел бы

Ныне же я с корабля обратно к чертогам Эита —

Сделать попытку. И, может быть, бог той попытке поможет».

540Молвил. И знаменье им благосклонные боги послали, —

Робкая тотчас голубка, от ястреба силы спасаясь,

Вся трепеща, с высоты на грудь Эзонида упала,

Ястреб же рухнул на хвост кормовой корабля.

И немедля Мопс прорицанье изрек, промолвив слово такое:

«Други, по воле богов явилось вам знаменье это,

Лучшее только одно можно дать ему толкованье:

К деве должны приступить вы с речами и хитрость любую

В ход пустить. Я мню, что она наших просьб не отринет,

Если и вправду Финей нам прорек, что одна лишь Киприда

550Даст в отчизну возврат. Ведь та, что смерти избегла,

Нежная птица – ее. И как по той птице вещает

Сердце в груди у меня, так в точности все пусть и будет!

Ныне же, други, Киприду призвав, да на помощь нам снидет,

Вы, ни минуты не медля, последуйте Арга советам».

Молвил, и вся молодежь согласилась, речи Финея

Вспомнив. Один только Ид Афареев с места поднялся,

Громким голосом в гневе он выкрикнул слово такое:

«Горе! Ужели пришли мы сюда, уподобившись женам,

560Коль призываем Киприду, чтоб стала помощницей нашей,

А не великую мощь Эниалия? 397Вы, на голубок

И ястребов обращая свой взор, от борьбы отвратились?

Сгиньте! Отныне не дело войны пусть заботой вам будет,

А обольщенье девиц бессильных жалобной речью».

Так он в гневе сказал. Зашумели товарищи глухо,

Но никто не дерзнул супротивное вымолвить слово.

Гневный, опять он на место воссел, а Язон к молодежи,

Душу свою подстрекая, с такой обратился речью:

«Арг пусть отправится в путь с корабля, если всем так угодно,

Мы же, подняв из реки, привяжем теперь уж открыто

570К суше причал корабельный. Ведь ныне нам больше не надо

Прятаться здесь и таиться, пред битвой возможною в страхе».

Так он сказал и немедля отправил Арга, чтоб снова

Быстро вернулся он в город. А те, что на судне остались,

Вытащив якорный камень, по слову Язона, на веслах

Вышли из заводи, чтобы причалить поблизости к суше.

Тотчас владыка Эит созвал на собрание колхов,

Там, где вдали от дворца и раньше они собирались.

Царь, несказанные ковы и муки минийцам готовя,

Всем обещал, что как только быки растерзают на части

580Мужа, что взял на себя исполненье тяжелого дела,

То, на лесистом холме дубовую вырубив чащу,

Вместе людей и корабль он сожжет, чтобы все искупили

Буйную дерзость свою, кто затеял преступное дело.

И Эолида бы Фрикса, как тот ни желал, ни стремился,

Он никогда бы не принял в чертоги, под кров свой, хоть прочих

Странников тот превзошел и кротостью и богочестьем,

Если бы, бога Гермеса послав ему вестником с неба,

Зевс не велел, чтобы Фрикса он принял к себе, как родного.

Что ж до разбойников тех, что в землю его заплывают,

590Без наказанья, сказал он, они пребудут не долго,

Те, что к чужому добру протягивать руки привыкли,

Тайные ковы ковать в тишине и затем на жилища

Пастырей мирных творить гудящие шумом набеги.

А про себя он решил, что достойною карой отплатит

Детям Фрикса за то, что людей злоумышленных к деду,

С ними вернувшись, они привели, чтоб его без помехи

Чести и скиптра лишить, и припомнил, как вещее слово

Он от отца своего, от Гелия, некогда слышал, —

Что опасаться он должен обмана, и козней лукавых,

600И многовидного горя, и зла от своих же потомков.

Вот почему и послал в долгий путь он в Ахейскую землю

Фрикса сынов по желанию их, по отцову наказу.

Он дочерей не страшится ничуть и сына Апсирта, —

Страха в нем нет, что против него они злое замыслят:

Зло для него таится в одних сыновьях Халкиопы.

И несказанное дело вершить приказал он селянам

В гневе: с угрозой велел сторожить и корабль и героев,

Чтобы из них ни один не избегнул участи горькой.

В дом Эита меж тем воротился Арг и речами

610Разными стал уговаривать мать, чтобы им на подмогу

Та умолила Медею прийти. И сама Халкиопа

Уж помышляла о том. Только страх ей сдерживал душу,

Что иль судьбе вопреки понапрасну смягчать она станет

Деву, пред гибельным гневом отца трепетавшую, или,

Если та внемлет мольбе, все дело выйдет наружу.

Ночью Медею, едва она к ложу приникла, глубокий

Сон от скорбей отрешил. Но ее, огорченную, стали

Сразу манить и дразнить сновиденья обманные, злые.

Снилось ей: чужестранец за подвиг взялся богатырский

620Не потому, что овна руно увезти он желает,

И что совсем не за этим ко граду Эита поспешно

Прибыл герой, но лишь для того, чтоб ввести ее в дом свой

Юной супругой. И дальше казалось ей, будто с быками

Бьется она сама и труд легко совершает,

Но что родные ее не хотят исполнять обещанья,

Так как быков запрягать ему самому, а не деве

Велено было. И вот началась обоюдная ссора

Между отцом и гостями. И спор решить поручили

Ей, чтобы все, как она направит разумом дело,

630Было; родных не щадя, предпочла она чужестранца,

Тех же безумная скорбь обуяла, и громко вскричали

В гневе они. А ее, чуть лишь крик раздался, покинул

Сон, и в страхе вскочив, оглядывать стала Медея

Стены светлицы, и лишь постепенно в себя приходило

Сердце в груди у нее, и громко дева сказала: «Бедная я!

Эти страшные сны, как они напугали!

Я опасаюсь, чтоб тяжкого зла нам прибытье героев

Не принесло. У меня же за гостя волнуется сердце!

Пусть там вдали у себя на ахейской он женится деве,

640Мне же девство мое и родные мои остаются!

Дерзкое сердце смирив, без сестры ни за что я не буду

Делать попыток. Быть может, сама начнет Халкиопа

Помощи нашей просить, о своих сыновьях сокрушаясь.

Это в груди бы моей и боль и скорбь угасило».

Молвила, встала она и дверь отворила светлицы,

Полуодета, босая. И страстно идти ей хотелось

В терем к сестре, и она за порог на шаг уж ступила,

Но задержалась и долго стояла у входа в светлицу, —

Стыд ей идти не давал, – и затем повернула обратно,

650К выходу снова пошла, и внутрь опять отступила.

Так бесполезно туда и сюда ее ноги носили, —

Только лишь сделает шаг – и стыд толкает обратно,

Стыд удержит – а дерзкая страсть идти заставляет.

Трижды пыталась идти – и трижды сдержалась; в четвертый

Раз вернувшись назад, на ложе ничком она пала.

Как в терему молодая жена по муже цветущем

(Отдал ее за него иль отец или братья) рыдает,

И ни с одной из прислужниц делиться горем не хочет,

Ибо разумность и стыд ей мешают, но тайно горюет,

660Зная, – что мужа сгубила судьба; надеждами оба

Не насладились еще, и она, хоть терзается скорбью,

Слезы в молчании льет, взирая на ложе пустое,

Дабы не стали смеяться над ней пересмешницы жены, —

Так же Медея в тот час рыдала. Но тут подглядела,

Как она плачет, случайно идущая мимо служанка,

Девушка юная, – та, что за ней постоянно ходила, —

И Халкиопе о том возвестила немедля. Сидела

Та с сыновьями, вся в думы уйдя, как сестру умолить ей.

Все ж равнодушной она не осталась, когда от служанки

670Слово нежданное вдруг услыхала, но в страхе, поспешно

Бросилась прямо из терема в терем к сестре, где лежала

В скорби глубокой она, ланиты терзая руками.

И, увидав, что слезами полны ее очи, сказала:

«Горе мне, о Медея, почто проливаешь ты слезы?

Что приключилось? Душою твоей что за скорбь овладела?

Или ниспосланный богом недуг по членам блуждает,

Иль от отца услыхала ты грозное слово какое

И обо мне, и о детях моих? Ни отчего дома

Лучше бы мне не видать, ни города, но в отдаленье

680Жить где-нибудь на земле, где б и имени не было колхов».

Так говорила она. А у той покраснели ланиты,

Долго ей девственный стыд мешал отвечать, как хотелось.

То уж на самый конец языка поднималося слово,

То в глубочайшую глубь груди отлетало обратно;

С милых уст не однажды оно прозвучать собиралось, —

Но прозвучать не могло. Наконец промолвила дева

Слово лукавое, ей внушенное дерзким Эротом:

«За сыновей за твоих, Халкиопа, волнуется сердце, —

Как бы отец наш и их не сгубил с чужестранцами вместе!

690Только что краткой дремотой забылась я и такие

Страшные видела сны! Пусть сбыться им бог не дозволит!

Пусть не коснется тебя печаль и кручина о детях!»

Так говорила она, пытая сестру, не начнет ли

Первою та умолять, чтоб она помогла ее детям.

А Халкиопа при слове таком – нестерпимою скорбью

Дух захлестнуло у ней от страха – так отвечала:

«Я и сама, поразмыслив об этом, к тебе обращаюсь

С просьбой, не можешь ли помощь какую, придумав, наладить,

Но поклянись и Ураном и Геей, что все, что скажу я,

700В сердце своем сохранишь и мне соучастницей будешь.

Я заклинаю тебя богами, тобой и родными,

Сделай, чтоб мне не пришлось погибших жалкою смертью

Видеть сынов! Иль вместе с детьми я умру и в грядущем

Буду являться тебе из Аида Эринией грозной!»

Молвила так, и обильные слезы у ней полилися.

Снизу колени Медеи она обхватила руками,

Голову ей опустила на грудь, и тогда они обе

Жалобный подняли плач одна за другой. И пронесся

Нежный по горнице звук: то они в печали рыдали.

710С грустной речью к сестре обратилась первой Медея:

«Бедная! Что мне за зелье сготовить? Вот ты о проклятьях

И об Эриниях злых говоришь мне! О, если б под силу

Было мне всех твоих сыновей из опасности вырвать!

Колхов страшнейшую клятву, которой меня заставляешь

Клясться, я дам: пусть знает Уран и лежащая ниже

Гея, праматерь богов, что, насколько мне силы достанет,

Я порадею тебе, раз ты просишь, во всем, что возможно».

Молвила. А Халкиопа такой ответила речью:

«А для пришельца – и он ведь в беде – не дерзнешь ли какую

720Хитрость придумать иль дать совет в этом деле нелегком

Ради моих сыновей? По его поручению прибыл

Арг, побуждая меня попытать, не окажешь ли помощь, —

Идя к тебе, я пока что его у себя задержала».

Так говорила она. У Медеи запрыгало сердце

Радостно. Ярким румянцем покрылась нежная кожа

И от восторга в глазах потемнело. В ответ она молвит:

«Я, Халкиопа, для вас все, что вам по сердцу придется,

Сделаю. Пусть для меня не сияет больше денница,

Пусть лишь недолго меня живою видеть ты будешь,

730Если что-либо дерзну я души твоей выше поставить

Или твоих сыновей, – для меня они братья родные,

Сверстники мне и племянники милые. Я и сама ведь

Прямо скажу, не только сестра для тебя, но и дочка:

Ибо меня, как своих сыновей, вскормила ты грудью,

Крошкой когда я была, – часто мать мне про то говорила!

Выйди теперь и услугу мою прикрывай ты молчаньем,

Чтобы тайком от отца я могла обещанье исполнить.

А на заре принесу от быков в храм Гекаты я зелье

[Чтоб его гостю снести, из-за коего брань возгорелась]». 398

740Тут из светлицы ушла Халкиопа и детям про помощь,

Что обещала сестра, поведала. Снова Медею,

Чуть лишь осталась одна, и стыд и страх охватили:

Как против воли отца на такое пошла она дело?

Ночь наступила меж тем и на землю мрак опустила.

На Орион, на Гелику глядели в морях мореходы

С быстрых судов. В этот час начинает и сторож и путник

Жаждать сна; даже к датери, малых детей потерявшей,

Крепкий нисходит сон и смежает усталые вежды.

Не было слышно по городу лая псов; многозвучный

750Говор затих; молчалив был ночи мрак непроглядный.

Только Медея не в силах сладким сном позабыться:

Страсть к Эзониду в душе у нее пробуждала заботы.

Страшны ей были быки и сила их, от которой

Должен злосчастный герой погибнуть на ниве Ареса.

Сердце в груди у нее от волненья часто стучало,

Словно как солнечный луч, отраженный водой, что в подойник

Только что налили, или в котел, по горнице дома

Прыгает взад и вперед и в стремительном круговращенье

Носится с места на место, туда и сюда устремляясь,

760Так и в девичьей груди, трепеща, волновалося сердце;

Слезы лились из очей от жалости, и непрестанно

Мучила скорбь и по телу огнем разливалась, внедряясь

В нежные жилы и в нижнюю часть головы 399до затылка,

Там где всего ощутимее боль, едва лишь Эроты

Неутомимые в сердце людское забросят кручину.

То говорила она про себя, что волшебное зелье

Даст, то опять, что не даст, но и жить не останется тоже,

И через миг, что и зелья не даст, и сама не погибнет,

Но что спокойно сносить судьбу свою скорбную будет.

770Села на ложе потом и в сомненье так говорила:

«Справа беда и слева беда! Что ж мне делать, несчастной?

Выхода ум не отыщет никак, и сил не хватает

Муку избыть, которая жжет меня непрестанно!

О, если б легкой стрелой меня Артемида сразила,

Прежде чем я узрела его, чем сыны Халкиопы

В землю ахеян отплыли. Оттуда привел чужеземцев

Бог ли, Эриния ль нам на печаль и на многие слезы.

Пусть он погибнет в бою, если гибель на ниве судила

Злая судьба! Как смогу я тайком от родных изготовить

780Зелье ему? И с какими я к ним обращуся словами?

Хитрость какая, какое коварство тогда мне поможет?

Или к нему подойти, одного, без друзей, повидать мне?

Жалкая я! Нет надежды на то, что, когда он погибнет,

Я отдохну от скорбей. Нет, тяжкое горе нахлынет

Чуть лишь он жизни лишится. Так прочь, девичья стыдливость

Блеск моей жизни, прости! Пусть, моим измышленьем спасенный,

Он невредимым уедет туда, куда сердце запросит.

Я же в тот самый день, как свершит он подвиг свой трудный,

Смерть готова принять, иль повесившись в горнице дома,

790Или же зельем себя опоив, разрушающим душу.

Но и по смерти меня осыпать насмешками будут,

Будет весь город кричать о горькой доле Медеи,

И, на устах мое имя неся, колхидские жены

Будут одна за другой измываться над тою несчастной,

Что, все заботы отдав иноземному мужу, погибла

И опозорила дом и родных любострастью в угоду.

Есть ли на свете позор, что моим позором не будет?

О, моя злая судьба! Насколько было бы лучше

Нынче же ночью здесь в чертоге жизнь оборвать мне

800Смертью нежданной и так избежать обличений постыдных

Прежде, чем дело свершу несказанное, полное срама».

Молвила так, и к ларцу подошла, где у ней находилось

Много целебных и душу снедающих трав. На колени

Ларчик поставив, рыдать она стала, и, не преставая,

Грудь орошала слезами себе, и текли в изобилье

Слезы у ней, горевавшей о доле тяжелой. Хотела

Душу губящие травы она отобрать, чтоб вкусить их.

Вот уж ремни разрешать у ларца она стала, желая

Травы оттуда достать, злополучная, но ниспустился

810Лютый страх пред Аидом внезапно на душу Медеи.

В оцепенении долго она пробыла. Представлялись

Ей то и дело заботы, отраду дающие жизни.

Вспомнились радости ей, что бывают порой у живущих,

Вспомнила – дева сама – и круг отрадный ровесниц.

Солнца свет ей отраднее стал, чем прежде казался,

Правильно если она обо всем пережитом судила.

Снова на землю с колен опустила свой ларчик Медея,

Помыслы, думы ее, изменясь по внушению Геры,

Уж не двоились. Она ждала лишь восхода денницы

820Чтобы, едва засияет она, волшебное средство

По обещанию дать и лицом с ним к лицу повстречаться.

Часто затворы с дверей поднимала она, чтоб увидеть,

Брезжит ли свет. И желанное ей вдруг метнула сиянье

Эригенея, и вмиг движеньем наполнился город.

Арг своим братьям велел на месте остаться покуда,

Дабы следили за тем, что замыслит и сделает дева,

Сам же опять, отделившись от них, к кораблю возвратился.

Дева, едва увидав сиянье первое утра,

Пряди русых волос убрала своими руками,

830Ибо у ней, растрепавшись, они небрежно висели;

Щеки она освежила затем; благовонною мазью

Начисто тело натерла; оделась в прекрасное платье,

Что на застежках, красиво изогнутых, крепко держалось,

Голову дивную белой, сребристой фатою накрыла.

С места на место она ходила по горнице долго,

Скорби забвенью придав, и те, что уже предстояли,

Страшные, так же и те, что должны народиться в грядущем.

Вот приказала служанкам она – двенадцать их было,

Ночь проводивших в сенях ее благовонной светлицы,

840Сверстниц Медеи, что ложа еще не делили с мужами —

Мулов как можно поспешней запрячь в колесницу ей, дабы

Быстро они отвезли ее в храм дивнозданный Гекаты.

Начали тут для Медеи служанки повозку готовить,

Тою порой из резного ларца Медея достала

Зелье, – оно, говорят, «Прометеевым цветом» зовется.

Если кто-либо, склонив единородную Деву

Жертвой, свершенной в ночи, тем зельем тело омоет,

Ни для ударов железа не может он быть уязвимым,

Ни пред пылающим он не отступит огнем. Но и силой

850Будет в тот день он и мощью своей пред всеми отличен.

Вырос впервые тот цвет, когда проливалась по капле

Там на Кавказских горах орлом-кровопийцей на землю

Кровь Прометея-страдальца, бессмертная красная влага.

В локоть длиной произрос цветок из влаги из этой,

На корикийский шафран вполне своим цветом похожий,

Стеблем двойным вознесен. Глубоко в земле притаился

Корень, подобный куску кровавого мяса и полный

Сока (похож он на сок темноцветный горного дуба).

Сок собирала для чар в ракушку каспийскую дева,

860Семь раз омывши себя водой, неустанно текущей,

Семь раз призвавши Бримо, 400что юношей бодрых питает,

Мертвых царицу, Бримо подземную, ночью что бродит,

Мрачною ночью призвав, одетая в темное платье.

Рев прокатился под черной землей, содрогнувшейся в муках,

В миг, когда корень титана был срезан, и стоном ответил

Сам Япета сын, от боли душою слабея.

Вынувши зелье, Медея его в благовонный вложила

Пояс, что был у нее вкруг персей прекрасных повязан.

Выйдя из двери, на быстрой она поместилась повозке,

870Вместе же с нею и две с двух сторон поместились служанки.

Вожжи и бич превосходной работы взяла она в руку

Правую и понеслась по городу. Сзади служанки

Все остальные бежали, держась за кузов повозки,

Вдоль по широкой дороге ей вслед. На бегу поднимались

Легкие полы хитонов у них до колен белоснежных.

Так иногда, в тихоструйных Парфения водах омывшись,

Или в волнах Амниса-реки, Летоида несется,

На золотой колеснице своей поместившись, влекомой

Быстрых оленей упряжкой; летит по холмам и по кряжам

880Издалека, чтобы жертвы приять, обильные туком,

Следом же спутницы нимфы несутся, – одни собралися

К ней возле самых истоков Амниса, другие пристали

На изобильных ключами горах и в чащобах; а звери

Ластятся с визгом, исполнены страха перед нею, идущей, —

Так же Медея по граду неслась, и все расступались

Люди пред нею и взор отводили от дочери царской.

Сзади остались когда дивнозданные города стогны

И, по равнине проехав, достигла храма Медея,

Быстро сошла она наземь с прекрасноколесной повозки

890И служанкам своим такое промолвила слово:

«Грех я свершила, подруги, большой, – не почуяла вовсе,

Что на мужах иноземных, в стране пребывающих нашей,

Божье проклятье лежит. Смятением город охвачен.

Вот почему ни одна из женщин сюда не явилась,

Что собирались толпой здесь прежде каждое утро.

Но, коль пришли мы сюда и никто не придет посторонний,

Сердце, давайте, насытим-ка вволю приятною песней

И, в шелковистой траве набрав цветов покрасивей,