Текст книги "Александрийская поэзия"

Автор книги: Мария Грабарь-Пассек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

1320Все о ваших трудах, – о безмерных делах, что свершили

Вы и на суше и в море, когда по пучинам скитались.

Здешних жилицы пустынь, героини, Ливийского края

Дочери, стражи сих мест, богини мы с голосом звонким!

Встань же и более так не крушись, тоске предаваясь!

Ну-ка, друзей подними! А когда для тебя Амфитрита

Быструю Посейдона сама отпряжет колесницу,

Матери сразу своей по заслугам воздайте награду

Вы за труды, что она претерпела, нося вас во чреве,

И в Ахеиду 442тогда вы святую обратно вернетесь».

1330Молвили так и пропали из глаз еще прежде, чем голос

Их в ушах отзвучал. А Язон, вокруг оглянувшись

По сторонам, опустился затем на песок и промолвил:

«Милость явите, о вы, пустынь жилицы, богини

Славные! Мне не понять ваших слов насчет возвращенья.

Лучше друзей соберу и поведаю все, – не поймем ли

Мы возвращенья примет: ум хорош, но два все же лучше!»

Молвил, вскочил и друзей окликнул голосом зычным.

Пылью покрыт, словно лев, что в лесу, поспешая за львицей,

Громко рычит, а кругом пред его оглушительным ревом

1340Всюду в горах в отдаленье лесные трепещут чащобы,

В страхе большом и коровы дрожат, что в поле ночуют,

И пастухи тех коров. Но был для героев не страшен

Друга призыв, когда милых к себе он товарищей кликал.

Очи потупив, они собрались отовсюду, Язон же

Возле стоянки Арго им всем, вместе с девами, грустным

Сесть приказал и стал им про все говорить по порядку:

«Слушайте, други! Сейчас предо мной, скорбящим, предстало

Трое божественных дев, препоясанных шкурою козьей,

Что ниспадала от шеи у них на спину и чресла.

1350Стали они над моей головою вплотную и, пеплос

Легкой откинув рукою с нее, мне они приказали,

Чтоб и сам я встал, и всех вас побудил бы подняться,

И чтобы мать нашу общую мы почтили наградой,

Ей воздавая за труд, носившей нас долго во чреве,

Лишь отпряжет колесницу своею рукой Амфитрита

Для Посейдона в морях. Но я постигнуть не в силах

Смысла в речи богинь. Себя они называли

Стражами здешних мест, дочерьми Ливийских пределов

И героинями. Мне похвалялись, что все им известно,

1360Что перед тем претерпели мы с вами на суше и в море.

После того их не видел я больше в том месте: какой-то

Или туман, иль туча немедля от глаз их сокрыли».

Так он сказал, и дивились друзья, слова его слыша.

Тут на глазах у минийцев свершилось великое чудо:

Выпрыгнул на берег вдруг чудовищный конь из пучины,

Мощный, с гривой златой, горделиво подъемлющий шею;

Тотчас он с тела стряхнул приставшую пену морскую,

Бросился прочь со всех ног, словно вихрь. Его увидавши,

Радостно молвил Пелей, обращаясь к товарищей сонму:

1370«Я говорю, что ныне уже отпрягла колесницу

Для Посейдона супруга сама своей милой рукою.

Что же до матери нашей, то так назову лишь одну я

Нашу ладью. Ведь она, нас упорно неся в своем чреве,

Терпит немало невзгод и трудов, едва выносимых.

Мы же ее на свои некрушимые плечи возложим

И, не жалея сил, понесем далеко по песчаной

Этой земле, той дорогой, где конь быстроногий пронесся.

Ведь не сойдет же он вниз, под землю! Я так уповаю,

Что приведет его след где-нибудь нас к заливу морскому».

1380Так он сказал. Понравилось всем уместное слово.

Музы поведали так, и со слов Пиерид, их прислужник,

Песнь я пою, и слышал я сказ, доверья достойный,

Будто бы вы, о царей сыновья, наилучшие мужи,

Силу и мощь являя свою, по Ливийским пустыням

Вверх поднявши корабль и все, что на нем находилось,

На плечи дно возложив, несли его целых двенадцать

Дней и ночей. Под силу ль кому о невзгодах и муках

Хоть рассказать, которые вы, трудясь, претерпели?

Подлинно, род свой вели от крови бессмертных герои,

1390Если такие труды смогли снести поневоле.

Груз все вперед вы несли и, лишь вод Тритониды достигнув,

С радостью в них вы вошли и с плеч корабль опустили.

Тут, подобно неистовым псам, они врозь устремились,

Влаги источник ища – сухая прибавилась жажда

К горьким лишениям их и печалям, и были не тщетны.

Поиски их. Они подошли к тому месту святому,

Где охранял перед тем Ладон плоды золотые,

Страшный змей земляной, на лугу Атланта.

Кругом же Нимфы тогда Геспериды резвились и сладостно пели.

1400Но в эту пору уже был Гераклом убит он и трупом

Возле ствола недвижно лежал, у яблони. Только

Кончик хвоста дрожал, с головы ж начиная до черной

Был он спины бездыханен, и так как горький

Лернейской Гидры яд был в крови оставлен стрелами героя,

Всюду в ранах гниющих гнездились присохшие мухи.

А Геспериды вблизи, заломив белоснежные руки

Над головой белокурой, стенали. Герои толпою

К ним подошли, но вмиг при их появлении нимфы

В пыль обратились и в прах. Орфей тут понял, что божье

1410Чудо узрел, и к ним за друзей обратился с мольбою:

«Милость свою вы нам благосклонно явите, богини,

Будь сопричислены вы к небожительниц светлому лику

Или наземных богинь, будь хоть нимфы пустынь ваше имя!

Нимфы, священный род Океана, 443дайте увидеть

Лик свой воочию нам и жаждущим вы укажите

Или источник какой, из утеса воду лиющий,

Или священный родник, из земли вытекающий, коим

Мы облегчить бы смогли палящую жажду. А если,

По морю путь завершив, придем мы в Ахейскую землю,

1420Тысячи мы принесем вам даров, как и главным богиням,

И возлиянья свершим и пиры в благодарность устроим».

Так он их громко молил, и они пожалели героев,

Страждущих видя вблизи: сперва для них прорастили

Травы из почвы, потом из травы этой кверху побеги

Первые вдруг поднялись, а затем и цветущих деревьев

Встали стволы над землей и раскинули ветви широко.

Эрифеида в вяз, и в белый тополь Геспера

Эгла в ствол священной ветлы превратилась. Из этих

Трех деревьев затем они вышли снова в том виде,

1430Что и всегда им присущ, – небывалое чудо! И Эгла

Кротко сказала тогда героям, в нужде пребывавшим:

«Подлинно, вам на подмогу большую в трудах ваших тяжких

Прибыл сюда из бесстыдных бесстыднейший некто. У змея

Стража отнял он жизнь и, взявши богинь золотые

Яблоки, вспять отошел. Нам же горе одно он оставил.

Муж этот к нам явился вчера – и видом ужасный,

И своей силой, – глаза подо лбом его дико сверкали.

Лютый, он был препоясан огромною львиною шкурой,

Но недубленой, сырой. Нес в руках он из сливы дубину,

1440Нес также лук, – стрелой и убил он чудовище это!

Прибыл и он, как всякий, кто путь по земле совершает,

Пеший, жаждой палим, и искал он воды в этом крае.

Как ни старался найти, он воды б никогда не увидел!

Есть тут скала, совсем к Тритонову озеру близко.

Знал ли он сам о ней, или бог его в том надоумил, —

Только ударил по ней он ногой, и вода заструилась,

Он же, о землю руками двумя и грудью опершись.

Жадно припал к разбитой скале и, пока не насытил

Жажду глубокого чрева, все пил и пил, словно телка».

Молвила Эгла. Они же туда, где желанный указан

1450Эглой был ключ, побежали с охотой, пока не домчались.

Как муравьев-трудолюбцев толпа вкруг ямины тесной

Не преставая снует, или словно как мухи над медом,

Хоть и ничтожная капля пролита, жаждут все вместе

К ней ненасытной толпой проникнуть, так точно минийцы

Всей толпой вкруг ключа у скалы желанной кружились.

Тут из героев один, уста увлажнивши, промолвил

Радостный: «Хоть и вдали находясь, товарищей все же

Вызволил наш Геракл, умиравших от жажды. О, если б

1460Нам удалось, идущим по суше, идущего встретить!»

Молвил. Затем чередой, что к делу тому был пригоден,

Все разбрелись, кто туда, кто сюда, на разведку поспешно.

Ибо Геракла следы замести уже ветры успели, —

Все их песком занесло… Пустились чада Борея

В путь, доверяя крылам; на ног быстроту полагаясь,

Следом Евфем поспешил; пошел и Линкей, чтобы очи

Зоркие вдаль устремлять. И Канф пошел с ними пятым:

Воля богов и доблесть души подвигла героя

В этот пуститься путь, чтоб узнать от Геракла наверно,

1470Где Элатид Полифем им оставлен, – ибо томило

Канфа желанье о друге своем все подробно разведать.

Друг же его, что воздвиг у мизийцев город преславный,

В мыслях о том, как вернуться домой, в скитанья пустился,

Чтобы Арго отыскать, но едва к приморским халибам

В край их пришел, как сразу его судьба и сломила.

В память о нем курган под тополем стройным насыпан

На берегу, у моря совсем. А Геракла как будто

Издали видел Линкей одного средь земли необъятной, —

Видел он так, как те люди, что в день новолуния месяц

1480Часто иль видят, иль мыслят, что видели, словно в тумане.

И, воротясь, он поведал друзьям, что вряд ли Геракла

Сможет настигнуть в пути разведчик другой. Воротились

Следом за ним и проворный Евфем, и фракийца Борея

Чада, поисков труд совершив понапрасну тяжелый.

Канф, ты жертвою стал лютых Кер в пределах Ливийских!

С пасшимся встретился стадом; вослед ему шел управитель:

Он, защищая своих овец, когда ты попытался

Их для друзей, терпевших нужду, увести, преогромный

Камень метнул и тебя поразил, ибо не был он слабым, —

1490Внук ликорейского Феба Кафавр и внук многославной

Акакаллиды, Миносом рожденной и им поселенной

В Ливии после того, как она от бессмертного бога

Плод понесла; здесь сына она родила Аполлону,

Все именуют его Гарамантом 444и Амфитемисом.

Амфитемис сочетался в любви с тритонидскою нимфой,

Что родила Насамона 445ему с могучим Кафавром,

Канфа убившим, когда тот при стаде застал его овчем.

Но и Кафавр не ушел от руки тяжелой минийцев,

Только лишь стал проступок его известен. А Канфа,

1500Все разузнав, друзья унесли и в земле схоронили,

Горько скорбя, и овечьи стада к кораблю отогнали.

Там же и в тот же день и Мопса настиг Ампикида

Злобный рок, и уйти не помог от участи горькой

Дар прорицанья ему, ибо нет от смерти спасенья.

Змей средь песков приютился, от жара полудня скрываясь,

Тех, кто не трогал его, и он, ленивый, не трогал,

И не бросался вослед от него бегущим в испуге.

Но если черный яд в существо впускал он живое,

То для любого из тех, кто питаем земли плодородьем,

1510Путь до Аида лежал длиной не более локтя,

Хоть бы и сам Пэан, 446если можно сказать это прямо,

Стал бы того врачевать, кого змей зубами коснулся.

Ведь богоравный когда пролетал над Ливийской землею

Евримедонт-Персей 447(так его называла Даная),

Дабы Горгоны главу, что отсек он, владыке доставить,

Сколько черной крови ни скатилось капель на землю,

Все до одной превратились они в тех гадов свирепых.

Мопс наступил на хребет у хвоста одному из тех гадов,

Левой ноги ступню вынося вперед, – и от боли

1520Поднялся змей и голень обвил и бедро Ампикиду,

Раня укусами плоть. Ужаснулась Медея, служанки

В трепет пришли. А Мопс кровавую рану ощупал

Смелой рукой, ибо рана пока что не слишком терзала.

Бедный! Под кожу проник уже яд, разрушающий члены,

И чрез мгновенье глубокая тьма ему взоры застлала.

Сразу же он, склонив на песок отягченные члены,

Полный бессилия, стал холодеть. Друзья собралися

Вкруг и герой Эзонид, пораженные страшной бедою.

Даже на краткое время почивший не мог оставаться

1530Прямо под солнцем лежать. Немедля тело от яда

Начало гнить и волосы падать с тлеющей кожи.

Медные взяв лопаты, глубокую стали минийцы

Наскоро рыть могилу; затем и герои и девы

Волосы начали рвать на себе, рыдая над другом,

Жалкою смертью погибшим, и трижды с оружьем вкруг тела

Все обошли, и почтив его так, прикрыли землею.

Вот на корабль вступили они, когда в сторону моря

Южный ветер подул, и отыскивать принялись выход

Из Тритониды в простор; но, не зная верной дороги,

1540Весь этот день по озерным волнам носились напрасно.

Как, извиваясь, ползет путем извилистым змейка,

Если солнечный луч обдает ее жаром палящим,

Вертит, шипя, головой туда и сюда, и сверкают,

С искрами схожи огня, глаза, налитые злобой,

В нору пока не вползет через узкую щель, поспешая, —

Так и Арго, ища судоходное озера устье,

Переходил туда и сюда и долго кружился.

Тут приказал Орфей посвятить Аполлона треножник,

Сняв с корабля, богам этих мест во имя возврата;

1550На берег выйдя, друзья водрузили дар Аполлонов.

Юноши облик приняв, явился сам многомощный

Бог Тритон и, ком земли подняв, как подарок,

Им его протянул и с таким обратился к ним словом:

«Други, возьмите его! Ведь другого подарка ценнее

Нет у меня сейчас, чтоб вручить вам, сюда занесенным,

Если же этих морей пути узнать вы хотите

(Их на чужбину попавший всегда разведать желает),

Все расскажу вам. Отец Посейдон меня лучшим соделал

Здешних морей знатоком. Во мне владыку приморья

1560Можете зреть, коль вам, чужеземцам, известно, что некий

В Ливии есть Еврипил, сын страны той, богатой зверями».

Так он сказал. И Евфем протянул с охотою руки

К глыбе земли и сказал в свой черед ему слово такое:

«Если слыхал ты, герой, об Апиде, о море Минойском, 448

Если слыхал, отвечай откровенно тебя вопросившим.

Не по своей мы воле примчались сюда, но налетом

Бури свирепой на край земли заброшены этой.

Кверху поднявши корабль, мы до озера груз дотащили

Чрез материк, изныв от трудов, и не знаем мы, где же

1570Путь по морю лежит, чтоб прибыть нам в Пелопову землю».

Молвил он так, – и Тритон, простирая руку, на море

Издали им указал и на близкое озера устье.

«Там есть к морю проход, где недвижна, черная цветом,

Темно-бездонных вод глубина. С двух сторон воздымаясь,

Белые там берега сверкают ярко. Меж этих

Белых обрывов лежит узкий путь, – из озера выход!

Моря открытого гладь ведет, простираясь за Критом,

Вплоть до святых берегов земли Пелоповой. Только

В море когда из озера вы попадете, направо

1580Взяв и к земле прижимаясь, пути вы держитесь, покуда

Вверх он идет. Но только лишь станет вбок отклоняться,

В сторону твердь земная, тогда уж плаванье будет

Ваше идти без помех, когда мыс обогнете вы длинный. 449

Радостный путь вам, друзья! Пусть минуют труды и невзгоды

Вас, чтоб от них не изныло цветущее юностью тело».

Молвил, желая добра. Они ж на корабль свой вступили.

Все к одному лишь стремились, – на веслах из озера выйти.

Вдаль с быстротою они уносились. Видел сначала

Всякий из них, как Тритон, подняв треножник, спустился

1590В озеро, но потом, как с треножником вместе он скрылся,

Уж никто не видал. Взвеселилась душа у героев,

Ибо один из богов им знаменьем добрым явился.

И Эзонида они овцу заколоть побуждали,

Что всех лучше овец, и слово благое промолвить.

Он же овцу отобрал поспешно и поднял на воздух,

И на корме заколол, и такую помолвил молитву:

«Бог, что лик свой явил на далекого озера гранях,

Будь ты чудо морей, Тритон, будь тот, кто зовется

Форком или Нереем средь нимф, рожденных пучиной, —

1600Сжалься, молю, и даруй возврат нам, сердцу желанный».

Молвил, и вслед за молитвой он, горло овце перерезав,

Бросил ее с кормы прямо в воду. И бог из пучины

В подлинном виде своем явил себя мореходам.

Как иногда скакуна в ристалищный круг направляет

Муж, рукою держась за густую гриву; послушно

Рядом с бегущим идет, горделиво шею подъемля,

Конь, и звенят удила, покрытые белою пеной,

С двух сторон во рту у него, когда он их кусает, —

Так и Тритон, за киль крутобокой ладьи ухватившись,

1610К морю Арго подвигал. От макушки до самого чрева

Тело его – и спина и бока – изумленному взору

Точно таким, как у всех богов блаженных, являлось;

Ниже чресел зато у него тянулся огромный

Рыбий раздвоенный хвост. И бил по поверхности водной

Бог плавниками хвоста, что внизу от него ответвлялись —

Выгнутых два острия, с рогами месяца схожих.

Вел он корабль, пока не привел его к самому морю,

Чтобы он дальше поплыл, а сам погрузился в пучину;

Радостный подняли крик мореходы, взирая на чудо.

1620И посейчас там есть и залив Аргойский, и знаки

От корабля: Тритона алтарь и алтарь Посейдона.

Весь этот день оставались герои на месте. С зарей же,

Все паруса распустив и земли пустынной пределы

С правой имея руки, под дыханьем Зефира поплыли.

С новой зарей увидали они изгиб побережья —

Мыс, выбегавший вперед, и за мысом лежащее море.

Вскоре улегся Зефир, и дыхание быстрого Нота

Их вперед понесло. Взыграла душа у героев,

Солнце когда зашло и на небо звезда поднялась,

1630Что утомленных селян от трудов полевых отрешает.

Сразу тогда паруса закрепив, высокую мачту

Книзу пригнули они, ибо к ночи ветер утихнул,

И налегли сильней на сосновые гладкие весла,

Так герои гребли всю ночь, и весь день, и снова

Целую ночь. Вслед за тем скалистый, издали видный

Карпаф их принял. Потом подойти они к Криту сбирались,

Что среди других островов средь моря ясно виднелся.

Талос 450медный, однако, утесов крепких обломки

Стал в них бросать, не давая на берег закинуть причалы

1640И под защиту стать корабельной стоянки Диктейской.

В сонме полубогов он из всех остался последним

Ясенеродных мужей, происшедших от медного корня.

Дал Европе его сам Кронид, чтобы Крит охранял он,

Трижды в день на медных ногах обегая весь остров.

Руки его, и стопы, и все тело было из меди

Неуязвимой. И лишь у лодыжки, внизу сухожилья,

Крови полная вена была, прикрытая тонкой

Кожей; она-то в себе его жизнь или смерть заключала.

Тотчас корабль от земли, уступая силе, герои,

1650Полные страха, назад отвели, налегая на весла.

Тут бы на горе свое они прочь от Крита отплыли,

Жаждою тяжкой томясь и от прочих лишений страдая,

Если бы им, спешащим уйти, не сказала Медея:

«Слушайте! Мнится, что мне одной укротить лишь под силу

Этого мужа, кто ни был бы он; хоть и медное тело

Сплошь у него, однако же есть предел его веку.

Здесь вы корабль держите спокойно, куда эти глыбы

Не долетят, пока он не даст себя укротить мне».

Молвила так. И они корабль отогнали на веслах

1660Прочь от летящих камней и ждали, что же измыслит

Дева сегодня. Она же, сокрыв ланиты в пурпурных

Складках одежды своей, через весь корабль по настилу

Палубы тихо пошла, где провел ее, между лавок

Шедшую, сам Эзонид, взяв рукой ее за руку. В песне

Стала, чарами Кер, снедающих душу, проворных

Псов Аида к себе призывать, что, по воздуху рея,

Всюду среди живущих себе пребыванье находят.

К ним, колени склонив, она трижды с песней припала,

Трижды с мольбой. Замысливши зло, она взором враждебным

1670В Талоса медного очи впилась, их чаруя, и злобы

Гибельный яд в него влила, и видений ужасных

Рой пред очи его послала, полная гневом.

Отче Зевес, поднимается страх в моем сердце великий,

Если увижу, что смерть не болезни несут и не раны,

Но насылают на нас издалёка порчу и гибель.

Так, хоть и медным он был, но Медеи-волшебницы силам

Дал он себя укротить. Кидая огромные камни,

Чтоб не дозволить пловцам поставить в гавани судно,

Острый камень пятой он задел – и бессмертная тотчас

1680Кровь потекла, со свинцом расплавленным схожа. Не долго

Он, на крутой поднявшись утес, на нем оставался.

Словно большая сосна на высокой горной вершине,

Если ее дровосек подрубил уже острой секирой,

Но не совсем, и, оставив, из чащи ушел, – среди ночи

Ветра порывы ее сперва раскачают, потом же

Рухнет с корнем на землю она, – точно так же и Талос,

Стоя сперва на ногах, утомленья не знавших, качался.

В море затем бездыханный упал с оглушительным шумом.

Всю эту ночь напролет провели на Крите герои,

1690Утром, едва лишь заря появилась на небе снова,

В честь Афины они минойской святыню воздвигли,

И, зачерпнувши воды, взошли на корабль, чтоб на веслах

Перво-наперво мыс обойти скорей Салмонидский. 451

Только лишь, Крит миновав, по большому морю помчались,

Как испугала их ночь, что обычно зовут «беспросветной»,

Ведь не сквозят через тьму этой гибельной ночи ни звезды,

Ни мерцанье луны: то ли с неба мрак непроглядный

Сходит, то ли из бездн подземных иная выходит Тьма.

Не знали они, плывет ли судно в Аиде

1700Иль по воде, – и не зная, как быть, доверили морю

Путь свой, куда бы оно ни снесло их. Отпрыск Эзона,

К небу руки воздев, воззвал к Аполлону-владыке,

Об избавленье моля. И из глаз удрученного слезы

Капали, и обещал в Пифон он много доставить,

Много в Амиклы даров и в Ортигию много, без счета.

О Летоид, с небес ты спустился в мгновение ока

К тем Мелантийским скалам, 452что находятся в море, преславный,

И, на одну из двух этих скал вскочивши, немедля

Правой рукою подъял ты лук золотой свой высоко —

1710И ослепительным светом тот лук озарил всю окрестность.

Тут из Спорад им один невеликий остров явился,

Что лежал супротив столь же малой, как он, Гиппуриды. 453

Там они, бросив якорь, причалили. Скоро и Эос

Вновь засверкала, всходя. Они ж Аполлону блестящий

Храм возвели и алтарь под сенью рощи тенистой,

Феба назвав Светоноснем – за яркий свет в благодарность,

А крутая скала получила названье «Анафы» —

«Явленной», – ибо ее он явил им, тоской удрученным.

В жертву ему принесли они то, что на бреге пустынном

1720Можно для жертвы найти. И вот, когда увидали,

Что возливают они на горящие головни воду,

Больше уже не могли феакиянки, слуги Медеи,

Смех сдержать в груди у себя, ибо раньше вседневно

У Алкиноя в чертогах быков заклания зрели.

Их в ответ герои вышучивать колкою речью

Стали, в шутке найдя для себя развлеченье, – по сердцу

Сладкая им пришлась насмешка и бойкая ругань.

В память этих забав еще и поныне с мужами

В спорах подобных на острове том состязаются жены

1730В день, когда славят они Светоносца – анафского Феба.

А когда при затишье причалы они отвязали,

Сон свой вспомнил Евфем, ему приснившийся ночью,

Майи преславного сына когда величал он. Приснилось,

Будто божественный дар, ком земли, что вез на груди он,

Начал в руке у него источать молочные капли

И что из кома жена, как ни был он мал, появилась,

Деве подобна, и с ней он в любви затем сочетался,

Страстью великой томим, и что плакал он, словно девица,

С ней сочетавшись, зане он своею кормил ее грудью,

1740И что она обратилась к нему с отрадною речью:

«Друг, от Тритона мой род, твоих я потомков пестунья,

Знай, что я не твоя, но Тритона и Ливии дочерь,

Ты поручи Нереидам меня, чтоб в море широком

Я могла обитать близ Анафы. В грядущие годы

Выйду я снова на свет, твоим предназначена внукам».

Сердце ему тот сон привело на память. Позвал он

Друга к себе Эзонида. В уме своем тот Дальновержца

Все прорицания вспомнив, не скрыл их и вот что промолвил

«Истинно, ждет тебя, друг, великая громкая слава!

1750В море брошенный ком превратят бессмертные в остров:

Дабы потомки твоих детей обрели там обитель.

Сам Тритон ведь вложил земли Ливийской частицу

В руки твои, как дар. Не иной ведь кто из бессмертных, —

Он лишь встретился нам и тебе эту передал глыбу».

Так он сказал. Евфем же не бросил слов Эзонида

На ветер. Нет, он глыбу метнул, прорицаньем довольный,

В море на дно. И возник из нее там остров Каллиста 454

Тотчас – святая кормилица всех потомков Евфема.

Ибо они перед тем на Лемносе синтоидском

1760Жили; с Лемноса их прогнали мужи-тирренцы;

В Спарту прибыли после они, моля о защите;

Спарту покинувших Фер, отважный Автесиона

Сын, на Каллисту привел, в свою честь назвав ее Ферой.

Впрочем, все это случилось уже после смерти Евфема.

Словно на крыльях несясь, за кормою море оставив,

У берегов Эгины пристали герои, – пополнить

Свежей запасы воды; поднялся тут спор благородный:

Кто к кораблю, зачерпнув воды, воротится первым, —

Ибо к тому нужда их гнала и поднявшийся ветер.

1770И посейчас, кувшины наполнив водой и на плечи

Их водрузив, проворной стопой состязаются в беге

Там мирмидонян 455сыны, о победе споря упорно.

Милость явите мне, о род блаженных героев,

Песнь же из года в год все приятней да будет для пенья

Средь людей. Ведь уже до славного я завершенья

Ваших добрался трудов, никакой ибо больше работы

Не привелось вам нести, отплывшим прочь от Эгины.

Вам не мешали налеты ветров. В спокойствии полном

Вы миновали страну Кекропа, а также Авлиду,

1780Что у Эвбеи лежит, и локров оиунтских селенья,

Чтобы на брег Пагасейский ступить наконец с ликованьем.