Текст книги "Позволь мне верить в чудеса (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 38 страниц)

Глава 50

– Ань, а покажи еще раз…

– Алин…

– Ну не вредничай, детка, покажи…

Аня несколько секунд смотрела на сидевшую за столом напротив Алину, прекрасно понимая, что та не уберет это выражение «ну пожалуйста, что тебе – жалко?» с лица, пока сама Аня не исполнит просьбу… Потом вздохнула, собрала волосы, которые сегодня специально оставила распущенными… Типичный акт смелости настоящей трусихи… Приподняла их, оголяя шею и уши. Повернула голову, чтобы сотрудница могла в очередной раз оценить…

– Красивые, Ань. Очень красивые! – Алина же, будто не делала это буквально пять минут назад, когда они только зашли в буфет и стояли в очереди за кофе, потянулась к Аниному уху, поглаживая черную эмаль.

– Спасибо, – и пусть Ане было очень приятно, что подарок кажется красивым не только ей, но стоило Алине убрать пальцы от «клевера», она тут же опустила волосы, облегченно выдыхая.

Очень хотела сделать именно так, как сказала ночью Корнею – надеть уже в понедельник на работу. Но совершенно не была готова к тому, что это может вызвать вопросы у более чем внимательной Алины.

– Так это тебе… – которая приподняла чашку с кофе, отпила, пряча улыбку за молочной пеной, но даже не пытаясь скрыть ее во взгляде…

И откровенно наслаждаясь тем, что ее вопрос Аню очевидно смущает.

– Да. П-подарили…

Аня же почувствовала, что сердце начинает биться куда быстрее, будто напоминая хозяйке, что лгать-то они не любят, как и увиливать с помощью полуправды, отвела взгляд в сторону, будто заинтересовавшись очередью рядом с кассой…

– Молодой человек? – услышала закономерный вопрос Алины… Вздохнула, закрыла на пару секунд глаза, будто это могло помочь увильнуть… Потом снова посмотрела на Алину.

– М-мужчина…

Произнесла неопределенно, чувствуя, как щеки розовеют…

Но «молодым человеком» Высоцкого язык не повернулся бы назвать. Даже с учетом, что Аня знала безоговорочно: кто именно сделал ей такой подарок, не признается ни одной живой душе. Сейчас точно.

Алина же присвистнула, опустила чашку на стол, склонилась к столу, улыбнулась чуть шире… И чуть более лукаво… Подмигнула…

– А ты почему своего «м-мужчину» в кафе-то не позвала, а, детка? Или у него, как у моего Артурки – начальник тот еще трудоголик и просто не успел? А подарил тогда когда? В выходные или… Ночью? – улыбка на Алининых губах становилась все более мечтательной, а вот Анино лицо с каждым новым вопросом только наливалось цветом. При упоминании начальника Артурки она и вовсе чуть не поперхнулась. Чудом избежала такой реакции.

Только вскинула на Алину смущенный взгляд, а потом опустила его в свою чашку… И вроде бы действительно ведь кофе хотела… А теперь и глотка сделать не сможет – ведь в горле ком.

– Ночью подарил… – прошептала практически, стараясь вымучить из себя подобие улыбки в ответ на радостный, пусть и достаточно тихий, чтобы не привлекать лишнего внимания, писк Алины, а еще осторожные хлопки в ладоши…

– А вы давно встречаетесь? А он… А познакомились как? И фотография? Фотография есть? Он не ровесник, как я поняла…

А следом за Аниным коротким признанием последовала целая череда не больно-то деликатных вопросов…

Но это не заставило Аню обидеться на них или разозлиться. Несколько недель знакомства с Алиной, а еще проведенный вместе вечер в прошлую пятницу поселили в Аниной душе глубокую симпатию к этой открытой девушке, умевшей в нужный рабочий момент стать очень серьезной, прервать панику Ланцовой, убедить в том, что никакого кошмара и в помине нет, а все ошибки – исправимы. И в то же время такой легкомысленно любопытной во время их обеденного перерыва.

Аня не чувствовала подвоха, не сомневалась, что если Алина оценивает подарок с восхищением – она действительно восхищена. Если спрашивает о «м-мужчине», то потому, что хочет узнать о еще сотруднице, а может уже почти подруге, чуть больше… Получить еще один повод порадоваться за нее… Что сама без сомнений, с открытым сердцем, рассказывает о них с Артуром. С которым у них пока все никак не получалось перейти черту между флиртом и чем-то большим. А ей хотелось…

Алина все уши Ане прожужжала о том, как хотелось…

И пусть Аня в свою очередь не могла похвастаться такой открытостью и готовностью делиться всем, но…

– Фотографий нет. Мы… Мы не то, чтобы встречаемся… Только… – Аня изо всех сил старалась подобрать слова, но получалось хуже некуда. Но ведь не скажешь, что серьги – подарок Высоцкого. Да-да. Того самого, который заставляет Артурку дневать и ночевать с ноутбуком в руках, таскает его по стройкам, грузит поручениями со срочными дедлайнами… И о том, что живешь у того самого Высоцкого уже больше месяца, что влюблена в него по уши, что вы… Вот только впервые поцеловались той самой ночью… Тоже не скажешь. А что говорить – загадка.

– Не говори мне, что вы «только спите», детка. Вот в жизни не поверю. Даже не пытайся…

И если Аня взяла паузу, чтобы произнести что-то обтекаемо-правдоподобное, то Алина пошла откровенно не в ту степь.

Настолько, что Аня сначала нахмурилась, переваривая, а потом еле удержала челюсть, вновь чувствуя, что загораются не только щеки, но и уши.

Принося вместе со стыдом воспоминании о самом интимном событии всей ее двадцатилетней жизни. Событии, ограничившемся поцелуем.

Самым откровенным. Самым желанным. Будто выбросившим ее из реальности, заставившим забыть о собственных страхах – что неопытная, что это не может быть правдой, что не с Высоцким… Точнее, не с Корнеем… Что он не может вести себя вот так с ней. Что он в принципе вести себя так не может.

Не может произносить кощунственное для себя «я тоже думаю, сбудется», подразумевая ее желание. Не может знать, что она загадала… Себе смелости, а ему безрассудства. Не может сам тянуться к ее губам. Не может вселять такую осязаемую уверенность в том, что тот поцелуй не имеет ничего общего с благотворительностью. Даже вопреки тому, что когда-то он сам признался, что она будит в нем именно такое желание. Но той ночью стало очевидно – другое тоже будит.

И это вызывало восторг. Это множило состояние счастья. Это заставляло душу покинуть тело, а тело тянуться к его – твердому, горячему, утопать в любимом запахе, дрожать от того, как внезапно будоражит прикосновение колючего подбородка и щек к ее коже… К лицу, к шее… Как невыносимо сложно не сжимать с силой волосы на его затылке, пусть и понимаешь – это может быть ощутимо больно…

Как сложно сфокусировать взгляд, когда вроде как самое время понять – он оторвался от губ, отстранился и смотрит… А ты продолжаешь плавиться, чувствуя, как гладит большими пальцами ямочки на пояснице…

– Лучшее, что сейчас можно сделать – это пожелать мне спокойной ночи и пойти спать. Сможешь? – Корней произнес без издевки, серьезно. Пока говорил – смотрел в глаза, а потом сам же соскочил на губы… И Аня интуитивно чувствовала, что это значит. Чувствовала, а натянутая внутри нить завибрировала, посылая новую дрожь по всему телу… И очень хотелось прислушаться не к нему, а к собственным ощущениям. Не кивнуть, а просто потянуться снова к нему. Он не откажет. И отговаривать больше не будет. Но он же умный… За двоих рассудительный… И прав всегда. Поэтому…

Ане было очень сложно, но она сама сняла руки с его плеч, пытаясь навсегда оставить в памяти ощущение их твердости под пальцами… Сделала полушаг назад, не сдержала вздох, когда его руки соскочили с кожи…

– Смогу.

Аня ответила куда уверенней, чем сама чувствовала… И не сделала больше ни шагу. Стояла так же, как до момента, когда он дернул на себя, и смотрела в глаза. Без страха и смущения, не сомневаясь при этом, что они будут… Просто позже.

– Спокойной ночи.

Произнесла, получила кивок в ответ, развернулась, пошла в сторону спальни…

Знала, что не стоит оборачиваться, но сделала это уже у самой двери… И от его взгляда, сосредоточенного на нее, по телу разом жар. Потому что тоже интуитивно понятно, что в его голове сейчас бродят мысли совсем не о том, как побыстрее спровадить и заняться тортом…

– Не «просто спим», конечно же, – Аня мотнула головой, закидывая ногу на ногу, чувствуя, как от одних лишь воспоминаний о том взгляде, начинает сладко ныть низ живота. Попыталась произнести легкомысленно, даже улыбнуться, но показалось ли это правдоподобным Алине – не знала.

Взяла в руки свою чашку уверенным движением, сделала большой глоток, спасаясь от сухости во рту.

– А как тогда… – смотрела вновь на кассу, но боковым зрением уловила, что Алина задумывается, щурится, неотрывно глядя на нее, что-то складывает в голове… – Вы не встречаетесь. Не спите. Ты не пригласила его в кафе… Или он не смог. Но вы встретились ночью и он подарил тебе это… Мне кажется, детка…

Алина начала, но осеклась, потому что загнанная в угол «детка» посмотрела на нее практически умоляюще. Только совсем бесчувственный человек не прочел бы там: «не мучай меня, пожалуйста». И только бесчувственный продолжил бы наседать…

Поэтому, как бы ни хотелось, Алина вздохнула, откинулась на спинку стула, смотрела еще несколько секунд, сохраняя складочку между бровей… А потом и та расправилась, потому что девушка улыбнулась…

– Ну ты загадочная, Нют… Сундук с секретами просто. К нам через Высоцкого попала… Но там ладно – разобрались. Хотя тоже… Есть у меня сомнения, я тебе скажу… Он не был замечен в склонности кому-то просто так помогать… Потом Самарский тебя в няни зовет…

– А ты откуда знаешь? – Аня удивилась так, что тут же позабыла об облегчении, которое успела испытать, стоило Алине пойти на попятную в своем допросе.

– Олеся растрепала. Будь с ней осторожна, кстати. Ты ей почему-то не нравишься…

Алина произнесла, пожав плечами, будто что-то неважное, Аня же почувствовала неприятный укол в груди, потому что… Она об Олесе не знала ровным счетом ничего, да и не сделала ведь ничего такого, за что могла бы не нравится. Кажется, не сделала…

– Мы с ней… Не пересекаемся, кажется. Даже не здороваемся…

– Вот и правильно. Продолжайте в том же духе. Но я не договорила. Самарский в няни… Ты отказываешься. Правильно, кстати. Я рада, что ты решила остаться. – Алина похвалила Аню между делом, а та не сдержала легкую улыбку. Потому что… Это, кажется, было очень важное, поистине решающее решение. Во всех смыслах решающее. Не единственное, конечно, но одно из. – Теперь вот этот твой «м-мужчина», с которым вы не встречаетесь и не спите… Но он дарит тебе подарки… Может и праздник он устроил?

И снова Алина свернула на тревожную тропку… И снова Аня опустила взгляд, закусывая губу. Потому что и отвечать не хочется, и соврать, глядя в глаза, сил нет.

– Ох, Аня… – но Алине, кажется, ответ и не требуется. Она все понимает… – Он хоть не старый, детка? Ты же молоденькая совсем…

– Алина… – и тут уж Аня не выдержала, выдохнула имя подруги, округлив глаза в возмущении…

– Ладно. Поняла. Просто… Будь осторожна, малыш. Я за тебя беспокоюсь, – потянулась через стол, накрыла своей Анину руку, провела по коже большим пальцем, улыбнулась, чуть склонив голову… И сомнений нет – говорит правду. Волнуется. И зла не хочет. – Мне кажется, ты наивная совсем. И красивая. И это очень опасно. Окрутит какой-то м*дак. Серьгами задобрит. Подарками забросает. Использует и бросит. Не хочу тебе такого.

– Не волнуйся, Алин. Такого… Не будет. Точно не будет.

Аня ответила, вымучив улыбку, очень надеясь, что выглядит не так грустно, как могла бы, потому что…

В ее случае проблема была другой – после поцелуя той ночью… Все вернулось будто на круги своя. Наступило утро субботы, а ничего кардинально не изменилось.

* * *

Аня услышала, что Корней проснулся и ходит по квартире ранним утром.

Не удивилась, когда хлопнула входная дверь – пошел в спортзал. Взбила подушку, улыбнулась сладко, вспоминая… И заснула вновь.

Проснулась во второй раз, когда его еще не было. Поняла, что прихожая так и осталась заполненной ее вещами, умылась, приняла душ, оделась… Даже реснички подкрасила, чтобы было…

И только потом вышла. Чтобы обнаружить, что педант-Высоцкий успел справиться с ее беспорядком раньше.

Пакеты аккуратно стояли рядом с гитарой. Букеты – в воде…

И если сначала Аня испытала стыд. Ведь что ж она за девочка-то такая, что вечно оставляет за собой беспорядок, который ему приходится убирать? То потом расплылась в улыбке… Потому что точно знала: извинись она в миллионный раз за доставленные неудобства, Корней просто пожмет плечами и произнесет: «это две минуты дела, Аня. Не критично».

Девушка ждала возвращения Корнея из спортзала с невероятным внутренним трепетом. Запрещала себе думать, как это будет, улыбнется он, подойдет ли, поцелует…

Пила кофе, ела торт… И то и дело скатывалась в улыбку, переводя взгляд в окно, потому что как бы ни запрещала – все равно проскакивало.

А стоило провернуться ключу в замке, отложила вилку, встала с табурета, почувствовала, что ладоши моментально взмокли, пока могла – провела ими по штанинам, стараясь справиться с доказательствами собственной нервности…

Корней, как всегда, оставил сумку со спортивными вещами у входа, прошел по коридору.

Сначала бросил взгляд на дверь ее спальни, потом перевел на кухню.

– Привет, – произнес… Буднично. Спокойно. Явно не испытывая ни стыда, ни смущения. Сделал несколько шагов вглубь, поставил чашку в кофемашину, уперся руками в столешницы – острова и кухонного гарнитура, автоматически будто сжав пространство…

И вроде бы появись у Ани желание сбежать – это сделать будет не так уж сложно – стол ведь можно обойти с другой стороны… Но оно не появилось. Аня смотрела на Высоцкого, не зная толком, чего ждать, нервничала до разрыва сердца, сглатывала слишком шумно…

– З-здравствуйте… Д-доброе утро, то есть… – поздновато поняла, что с формальностями самое время завязывать. Как бы сложно ни было – пора.

– Спалось нормально?

– Да, неплохо.

Смотрела в мужские глаза, а сама чувствовала, что больше всего в жизни хочет, чтобы он вытянул руку, дернул на себя… И поцеловал. Чтобы можно было снова ощутить под пальцами жесткость волос, сейчас немного влажных после душа…

– Это хорошо. Я рад.

Но Корней эту ее мечту не реализует.

Включает сохраненный в памяти кофемашины любимый режим, проходит мимо Ани, берет в руки ее вилку, накалывает кусок ее торта…

Игнорирует откровенно ошалелый взгляд девушки…

– У тебя есть планы на день? – спрашивает, сначала забрасывая в рот первый кусок, потом отрезая следующий ребром вилки, отправляет его следом…

– Я к бабушке хотела… – и Аня отвечает честно, запоздало понимая, что стоило бы, наверное, не спешить. Ведь а вдруг… Вдруг он предложил бы…

– Извини. Завезти не смогу. У меня срочная работа. Меня не будет весь день.

Но нет. И пусть на душе становится грустно, но Аня пытается держаться. Отвечает в меру легкомысленное:

– Ничего страшного. Так даже лучше. Я не буду волноваться, что вы меня ждете… Я обещала, что мы с бабушкой…

Следит, как Высоцкий аккуратно кладет на место вилку, изрядно поработав над тортом, возвращается на исходные, берет в руки уже чашку.

Пьет, параллельно просушивая волосы пальцами свободной руки…

И даже это почему-то вызывает в Ане чувство трепета и желирует колени…

Аня и сама не поняла, что прервалась на полуслове, а Корней не настаивал. Молча выпил, опустил в раковину чашку, снова повернулся к девушке, снова уперся в столешницы…

На сей раз смотрел уже пристальней…

– Что скажешь, зайка? – спросил после десятисекундной тишины, чуть кивнул, как бы мотивируя отвечать быстро и честно…

Не учел только, что у "зайки" в такие моменты отказывает и быстрота, и логика… И все отказывает, кажется.

– Вы мой торт съели… – Аня произнесла, не моргая, когда Высоцкий улыбнулся – еле заметно, привычно уголками, улыбнулась в ответ.

– Это мой торт.

И пусть сказал он, несомненно, о сладости, но смотрел при этом в ее глаза… И звучало так, что девичьи щеки вспыхнули мимо воли.

– Я рада, что вам понравился.

–

Нам

понравился. – Корней сделал ударение на первом слове, ясно давая понять, насколько уместно ее выканье… – Будешь поздно?

Но наседать он не собирался. Поэтому оторвался от столешниц, тут же выровнявшись и став выше… Аня думала, что развернется и уйдет, но он наоборот сделал шаг к ней.

– Не знаю. Думаю, нет. Как бабушка…

– Если вернешься домой, а меня не будет – напишешь. Не хочу… – начал, делая новый шаг… Но почему-то не договорил. Зато это за него делает Аня.

– Волноваться. – Произнесла твердо… Насколько умела… И даже не отвела взгляд, когда явно удивленный Высоцкий хмыкнул…

– Пусть будет так, – а потом зачем-то подтверждил, хотя ведь не обязан…

Мужчина сократил расстояние до минимального, потянулся к Аниному лицу, коснулся подбородка, приподнял…

И пусть вчера таких касаний (и куда более интимных тоже) было крайне много, от сегодняшнего Аню снова пробрало до костей.

– Домашнее задание, Аня. Научись обращаться на ты. Приду – проверю.

(всех обитателей коммов тоже касается, кстати, Корней придет – проверит)

Он мог бы чуть наклониться и клюнуть девушку в губы. Секундное дело. Но не сделал этого. Отпустил, отступил, размашистым шагом направился в спальню, чтобы через двадцать минут уже в костюме и с вечно вспыхивающим уведомлениями телефоном в руках уйти по своим неизвестным для Ани, но несомненно важным делам.

Она же… Доела кусок его торта, допила, благо, свой кофе, то и дело сдерживая улыбку, представляя его перед собой… И исполняя домашнее задание.

А потом была поездка к бабушке, во время которой вроде как даже удалось отвлечься. Аня с восторгом рассказывала Зинаиде, какой замечательный праздник у нее получился. Благодарила за подарок, к которому, по правде, так еще и не притронулась. Умолчала только о тех нюансах, которые касались Корнея и могли вывести бабушку на опасную тропку догадок. И не потому, что Аня чего-то боялась, просто… Прекрасно понимала, как может выглядеть со стороны то, во что она впутывается. И не была готова защищаться.

Время в санатории пролетело незаметно, а когда пришла пора уезжать… Зинаида предложила внучке остаться.

В любой другой день Аня согласилась бы, не задумываясь, а в ту субботу испытала тревогу и засомневалась…

Почему-то нестерпимо захотелось набрать Корнея, показать, как прилежно исполнила «домашнее задание», обратившись сходу на ты, а потом спросить, не против ли он, если… Но главное, хотелось услышать, что против, ждет дома. И пусть Аня понимала – это уж точно вряд ли, но куда она без своих мечт?

Вот только ответственность перед бабушкой и любовь к ней заставили отказаться от этой идеи. Аня согласилась, а потом просто написала: «

бабушка предложила остаться, я согласилась. Вернусь домой завтра во второй половине дня. Это не страшно?

«. Отправила и с напряжением ждала его ответа. Пришел он почти сразу. «

Ок. Позвонишь, если нужна будет моя помощь

«.

Чего-то такого и следовало ожидать… И расстраиваться оснований не было – он ведь готов прийти на помощь, только попроси… Но с практически непреодолимым желанием продолжить диалог Аня справилась. Не спросила, дома ли он… Каким планирует свой вечер… Думает ли о ней… Это все было бы слишком. Детским и дерзким. Поэтому, вздохнул, Аня отложила телефон, вернувшись душой и телом к любимой ба.

Только ночью уже, закрыв глаза, укрывшись по уши незнакомым мягких одеялом, она оживляла в памяти события прошлой ночи… И изо всех сил отгоняла мысли о том, с кем он мог провести уже эту ночь. День рождения ведь закончился… И вдруг вместе с ним закончились чудеса?

* * *

Воскресенье Аня тоже провела у Зинаиды. Они наконец-то получили возможность наговориться, наобниматься, насмотреться друг на друга так, как обе к тому привыкли. Только сейчас, кажется, Аня поняла окончательно, насколько соскучилась по бабушке. Только сейчас она наконец-то вспомнила, насколько важный бабушка для нее человек. Только сейчас с ужасом осознала, что мысли о Высоцком, влюбленность в него, умудрились подвинуть с первого плана все. Скорбь по дому. Грусть без родной бабушки. Страх перед неизвестностью. Просто находясь рядом с ним Аня будто оказывалась под куполом… Обманчиво безопасным. Наполненным отравным для нее запахом его духов, который напрочь вышибает из головы хоть какие-то мысли.

Домой Аня вернулась лишь ближе к ночи.

Едя в рейсовом автобусе в сторону города, то и дело открывала диалоговое окно с ним, раздумывая над тем, чтобы что-то написать… Хотя на самом деле очень хотелось, чтобы рано или поздно написал он. Это ведь не сложно… А ей разукрасило бы мир. Но он, видимо, действительно был очень занят. Потому что за день – ни единого сообщения, не говоря уж о звонках.

И в квартире Высоцкого тоже не оказалось. Зато там было привычно чисто, аккуратно, убрано, просторно, свежо…

Привычно для Ани. Любимо… Совсем не так, как было в их с бабушкой доме. И даже удивительно, что изначально это жилье показалось девушке безликим, потому что сейчас… Она во всем видела и узнавала хозяина.

И если по уму вернувшейся после выходных настоящей бездельницы Ане стоило не блуждать взглядом по стенам чужой квартиры, а тут же броситься к ноутбуку, чтобы заняться хвостами, которые предстояло подогнать к понедельнику, но она зачем-то подошла к двери в его спальню… Комнаты, в которую она так ни разу и не заходила.

Положила одну руку на холодную ручку, другую на гладь дерева… Решалась довольно долго прежде, чем позволить себе невероятную наглость впервые с тех самых пор, как Корней пустил ее в свое жилье…

Раньше Аня только представляла, как может выглядеть его спальня, а сегодня рискнула увидеть…

В серых тонах, с такой же мебельной расстановкой, как та, в которой живет она… С идеальным порядком… По-гостинничному заправленной кроватью и декоративными подушками поверх покрывала, отсутствием валяющихся вещей… Без каких-либо фотографий на тумбах, картин на стенах, только…

Аня прокралась внутрь, чувствуя, как сердце вырывается из груди, подошла к одной из тумб, присела, потянулась рукой к книге, которая на ней лежала. Судя по всему, Корней спал с этой стороны, потому что тут же тянулись зарядные шнуры для техники…

На обложке увесистой книги, будто специально созданной для этой комнаты, тоже исполненной в сером, не было изображено ничего, что позволило бы Ане сходу разобраться, что это такое…

Только надпись: The complete. Zaha Hadid. И полосы разных оттенков по диагонали.

Почему-то чувствуя себя будто на пороге невероятного открытия, испытывая внутренний трепет, Аня открыла ее, позволяя ушам насладиться характерным хрустом свежих страниц.

И сразу поняла, почему книга показалась ей нетипично тяжелой – большую часть печатного пространства в ней занимали изображения на фотобумаге. Лишь малую – текст. Это были проекты зданий. Выглядевшие подчас немного космическими. Совсем не те, к которым привык глаз. Не типичные высотки. Не обычные застекленные бизнес-центры. А немного пугающие своей необычностью… Произведения архитектурного искусства. Иначе и не назовешь.

Аня пропускала страницы через пальцы, задерживаясь взглядом на тех, которые привлекали внимание…

Смотрела… И совершенно не могла понять, что именно эта книга забыла здесь. На тумбе повернутого на симметрии, порядке, логике Высоцкого. Ведь каждый дом в этой книге будто ту самую логику ломал… Или побеждал…

Захлопнув том, Аня еще раз провела по гладкой обложке…

– Заха Хадид…

Прочла имя, которое ничего ей не говорила, открыла первую страницу… Увидела черно-белую фотографию женщины… И почувствовала, как по рукам идут мурашки. Потому что… Получается, это все ее. Женщины. Ломающей логику женщины. Или побеждающей ее.

Продолжая чувствовать внезапный трепет, Аня положила книгу на место, встала с пола, окинула спальню еще одним взглядом, а потом, снова крадучись, вышла, прикрыв аккуратно дверь.

И стоило сделать это – как Аня услышала, что хозяин открывает квартиру своим ключом.

Заходит, снимает пальто, разувается, произносит обычное свое: «привет», буквально мазнув взглядом. Не то раздраженным, не то просто уставшим.

На ее ответное, как самой казалось, смелое: «привет», не реагирует никак – ни улыбкой, ни кивков. Встает с полки, присев на которую разувался.

Подходит к Ане, не спрашивает, что она делает у его двери, останавливается в шаге, смотрит довольно хмуро.

– У бабушки все хорошо? – задает дежурный вопрос, явно не сочась интересом.

– Да. – И Аня интуитивно чувствует: сейчас лучше всего ответить так же дежурно.

– Я рад. – Корней же произносит… И тут же замолкает на пару секунд, смотрит в лицо, держит в руках вибрирующий очередным звонком телефон… – Прости. Много работы. Я буду у себя. Если что-то нужно будет – зайдешь.

Отодвигает Аню, мешавшую войти в спальню… И скрывается там, параллельно беря трубку.

Сама же Аня долго еще, как самой кажется, смотрит в закрывшуюся за ним дверь, испытывая разочарование… Потому что хотелось-то другого…

Чтобы проверил «домашку», чтобы хотя бы так же, как субботним утром – смотрел на нее, а не сквозь. А лучше, как вечером в пятницу. И можно без взглядов – с закрытыми глазами тоже хорошо. Так ведь ощущения острее.

Но опять же интуиция подсказывает, что настаивать на хоть чем-то сейчас не стоит. Потому что «много работы». И в приоритет перед работой ее не ставили.

Впрочем, разве ее ставили хоть в какой-то приоритет?

Чувствуя, как грусть разливается по телу, заполняя каждую клеточку, Аня поплелась в свою комнату, включила свой ноутбук, открыла папку с университетскими документами, проверила собственные записи на стикерах, почту, соцсети, вздохнула… И попыталась все же вспомнить, что не только в жизни Корнея, но и в ее собственное вместе с тем поцелуем изменилось далеко не так много, как поначалу казалось…