Текст книги "Позволь мне верить в чудеса (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

Глава 26

Аня шла от университетского корпуса в сторону проходной, прижимая к боку сумку с ноутбуком. Нажала кнопку блокировки телефона, активируя экран. Он показал без десяти шесть. И это было отлично.

Как раз достаточно времени, чтобы вернуться в квартиру Высоцкого до появления там хозяина.

До метро идти было не больше десяти минут, но Аня все равно попыталась ускориться – лишним не будет.

– Ань!

Услышала оклик из-за спины, мысленно чертыхнулась, но, после недолгих сомнений, решила не оглядываться. Мало ли рядом Ань?

Продолжила путь, смотря под ноги. Вздрогнула, когда в спину полетело новое: «Аня! Да стой ты!». Нахмурилась, но шаг не убавила. Пожалела только, что не надела наушники. Так даже не пришлось бы делать вид, что не слышит…

– Ланцова, ты чего? – но когда сзади подбежали, положили руку на плечо, а потом и вовсе придержали, шансов игнорировать настойчивость и дальше не осталось. Пришлось останавливаться, разворачиваться, даже улыбаться догнавшему ее Захару.

Парень опоздал на последнюю пару, поэтому сел не рядом с Аней, а где придется.

Положа руку на сердце, девушку это полностью устроило. Она и раньше не была слишком разговорчивой, а на протяжении последней недели так и вовсе могла по пальцам пересчитать произнесенные слова. Мысленно шутила даже, что, видимо, так на нее влияет соседство молчуна-Высоцкого. Но факт оставался фактом – возможность провести пару в тишине, просто механически конспектируя, чуть отвлекаясь от собственных проблем, казалась Ане большой удачей.

И ретироваться она тоже собиралась так, чтобы не привлечь ничьего внимания. Девочкам, пригласившим после пар пойти на кофе, вежливо отказала, сославшись на головную боль. Краем глаза увидела, что Захар стоит в кругу других парней курса, увлеченный беседой. Постаралась воспользоваться возможностью и слинять незамеченной.

К сожалению, не получилось. Он догнал уже на улице. И теперь смотрел в лицо, привычно улыбаясь. И вроде бы стоило улыбнуться в ответ, но Аня могла только передернуть плечами, опуская взгляд.

– Привет, извини. Задумалась… – чтобы максимально безболезненно соврать.

– Красивым девушкам много думать вредно, Нют… – в отличие от самой Ани, у Захара явно с настроением проблем не было. Он потянулся к ее лицу, проигнорировал непроизвольное движение назад – прочь от его руки, коснулся носа, улыбнулся еще шире, когда Аня сильнее скривилась.

– Сомнительный комплимент, Захар…

И если раньше она еще проглотила бы «шутку», то сегодня отчего-то ощетинилась. Видимо, все же последние дни были для нее слишком нервными.

– Идем в парк, погуляем? – Захар сделал вид, что замечание не услышал. Опустил руку, скользя по девичьему плечу до локтя и ниже, ухватил за запястье, придерживая довольно крепко. Задал вопрос, улыбаясь, слегка склонив голову.

В принципе, делая все, как всегда. Как каждый из раз, когда Аня с тяжелым вздохом – реальным или мысленным – соглашалась. Но сегодня было иначе. Приоритеты поменялись. Обстоятельства тоже. Да и она сама…

– Нет, Захар. Не могу. Прости. Спешу домой…

Аня выдернула руку, чтобы тут же устроить ее на лямке сумки с ноутбуком, фиксируя намертво. Теперь, чтобы отодрать, придется сражаться с ней на смерть.

– Аня… – он выдохнул будто усталым голосом, глядя в глаза. И вот по взгляду она должна была все понять. И что он думает о ее гиперответственности. И что ничего не случится, если они погуляют часок-второй, а уж потом по домам. И что к жизни в девятнадцать надо относиться проще… Прямо, как он…

– Я правда спешу… – и пусть первым желанием было рубануть сплеча, но Аня сдержалась. Ведь Захар не виноват. Ни в чем не виноват.

– Давай хотя бы домой провожу… Я не спешу, в метро вместе прокатимся…

Аня вздохнула, снова опуская взгляд и переводя голову из стороны в сторону. Она не говорила Захару об изменениях, которые произошли в их с бабушкой жизни. Никому не говорила. Отчасти потому, что и сама толком до сих пор не могла в них поверить и с ними смириться. Отчасти потому, что объяснять что-то кому-то не было моральных сил.

– Не надо, Захар. Не сегодня. Хочу сама. Музыку послушаю, почитаю… Извини…

Аня вымучила из себя подобие улыбки, развернулась, и не оглядываясь пошла дальше. Подозревала, что развернись она, застанет растерянного Захара, стоящего на том же месте и смотрящего ей вслед. Подозревала, но подтверждать подозрения не собиралась. Ей и так было несладко, и реши она забивать голову еще и чувством вины перед Захаром, та самая голова грозила уже не выдержать…

Снова достав телефон, Аня отметила, что потратила на внеплановый разговор три минуты… Жалко, но не смертельно. Высоцкий обычно приходит домой не раньше девяти. Значит, у нее есть шанс все успеть до его возвращения… И скрыться в своей норке.

В тот, второй вечер в его квартире, Корней Владимирович выразил смелое предположение, что им удастся сосуществовать параллельно… И Аня делала все, чтобы таки удалось.

* * *

Аня умудрилась изучить его график, а еще немного привычки. Он рано встает – около шести. Судя по звукам – принимает душ, после чего выходит из спальни, делает кофе. Пьет его. Потом спускается в спортзал – Аня слышала звуки открывающейся и закрывающейся сумки (а еще однажды обрывок разговора с кем-то). Проводит там час. Возвращается в квартиру в семь тридцать. Снова проводит какое-то время в своей спальне. Потом, уже одевшись, около получаса находится в гостиной – иногда говоря по телефону, иногда завтракая, иногда, вероятно, работая. Дальше быстро собирался и уходил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Днем домой не возвращался. Вечером – не раньше восьми. Да и то… Восемь – редкость. Чаще девять, а то и десять. Дважды не пришел вообще. В первый раз Аня прислушивалась к звукам за дверью своей спальни до двух часов ночи, а потом заснула. Проснулась в пять, выглянула… Но Высоцкого дома не было.

И пусть сначала девушка испытала тревогу, даже взяла в руки телефон, чтобы набрать потерявшегося хозяина, но быстро взяла себя в руки. В конце концов, это ведь для нее установлен комендантский час. А Высоцкий… Вольная птица. И отчитываться перед навязанной сожительницей он точно не станет. Да и коню ведь понятно, почему мужчина может не прийти домой ночевать…

Только подумав об этом, у Ани почему-то загорелись щеки. Стало стыдно, что в ее голове возникают подобные мысли, когда речь идет о Высоцком.

Девушка вернулась тогда в спальню, но заснуть уже не смогла. А в семь утра отчего-то выдохнула, услышав, как в замке проворачивается замок – Высоцкий вернулся. Откуда – она так и не узнала. Но это ведь и не ее ума дело.

Обычно же, возвращаясь домой с работы, он снова мог говорить по телефону, работать на кухне или в гостиной. Ужинал Высоцкий скорее всего обычно в городе, потому что продукты в холодильнике выбрасывались приходившей помощницей – Ольгой – практически в том же «составе», в котором клались ею в холодильник.

Ане такое расточительство казалось кощунственным, но подобные комментарии она оставляла при себе. Во-первых, никто ее мнения не спрашивал. Во-вторых, как показала практика, не ей учить Высоцкого жизни. Он в этом деле куда более опытен и успешен, чем девочка, оставшаяся на улице без средств на существование.

Уходил в спальню Высоцкий ближе к полуночи. Однажды, видимо, заработался. Потому что Аня видела полоску света под дверью до трех ночи, а еще слышала отголоски тихой, включенной им, музыки.

К ней в спальню он ни разу не то, чтобы не заходил, а даже не стучался.

Но, говоря честно, это была не только его заслуга. Ведь и сама Аня старалась сделать все, чтобы ему не пришлось. Но все равно испытывала страх вперемешку с трепетом, когда думала о такой возможности.

Приходя домой из университета, от бабушки или из дома, сборы в котором шли полным ходом, она всегда вешала свои ключи на крючке в прихожей, чтобы Высоцкий их при желании увидел. Обувь оставляла тоже на видном месте.

Пусть сам он не утруждался переобуванием, но у Ани сердце кровью обливалось, когда она думала о том, что будет топтать грязными, прошедшими по улицам города, подошвами чисто вымытые Ольгой полы. Поэтому сама Аня изо всех сил старалась справляться со следами своей жизнедеятельности самостоятельно. Вот только на ее несмелую просьбу, обращенную к Ольге, помочь разобраться с замысловатым пылесосом и прочими моющими, хранившимся в кладовке, женщина отмахнулась.

«Корней Владимирович не распоряжался»

Вот и весь ответ, понятный Ане, как никому. Если Корней Владимирович не распоряжался – ничего не будет.

За неделю совместного проживания Аня с Высоцким полноценно пересеклись всего раз. Да и то, потому что Аня недосмотрела. Вероятно, нервное напряжение, которое не оставляло ее ни днем, ни ночью, дало о себе знать, и если каждую из проведенных в его квартире ночей, она просыпалась от малейшего шороха, автоматически пытаясь фиксировать, где в данный момент находится хозяин, то под утро с пятницы на субботу организм дал сбой – она заснула так крепко, что разлепила глаза только ближе к полудню. Долго прислушивалась, не имея представления, дома ли еще Высоцкий. Злилась на себя же за трусость, ведь казалось бы, ну что такого ужасного, если они встретятся? Всего и требуется, что поздороваться, прошмыгнуть к

его

холодильнику, взять

его

еду, съесть тихонько на

его

кухне… И вернуться в свою

его

спальню. Но эта элементарная последовательность действий вызывала в Ане бурю эмоций. К сожалению, не самых приятных.

Она долго настраивалась, убеждала себя, что его скорее всего дома таки нет – ведь ни звонков, ни музыки, ни шагов, ни даже отголосков стука по клавиатуре слышно не было, даже почти успокоилась, но стоило выйти, пройти на кухню и уловить краем глаза движение в гостиной – сердце ухнуло в пятки.

Высоцкий сидел на диване, работая с ноутбуком. Когда увидел ее – на секунду поднял взгляд, кивнул, отвечая на тихое сбивчивое «доброе утро», и продолжил работать.

Аня же… Мысленно ругая себя за то, что вылезла-таки из норки, старалась делать свои «грязные» дела куда более аккуратно, чем стоило бы, а получалось куда менее аккуратно, чем хотелось бы. И молоко разлила, и тостером умудрилась обжечься, и даже чашку разбила. Благо, пустую…

Высоцкий никак не комментировал ее действия, и даже внимания на них не обращал, кажется. Но когда, покончив с самым нервным завтраком в жизни, Аня направилась обратно в сторону спальни, окликнул.

– Как дела у бабушки? – заставив вздрогнуть и оглянуться, держась за ручку спасительной двери.

Мужчина смотрел спокойно, чуть задумчиво, привычно уже скользя взглядом по девичьему силуэту в домашнем спортивном костюме.

– Хорошо, спасибо. Аппетит возвращается потихоньку.

– Я заеду к ней на следующей неделе. Узнай, когда будет удобно.

Аня кивнула, принимая указание к действиям «в работу», а потом вскинула еще один удивленный взгляд, потому что Высоцкий закончил фразу неожиданным «пожалуйста».

После утренней встречи Аня снова скрылась в спальне…И снова же занялась «любимым» занятием – на слух следила за передвижениями Высоцкого по квартире, утомляя тем самым саму себя. В тот день мужчина пробыл дома почти весь день, а вечером снова уехал… И вернулся только ночью на понедельник.

Естественно, перед девочкой никто ни о чем не отчитывался.

От университета до ЖК, в котором жил Высоцкий, было значительно ближе, чем от их старого дома. Это можно было считать большой удачей, если бы обстоятельства, при которых эта «удача» настигла.

Попав в квартиру, Аня тут же повесила ключи на положенное место, занесла в свою комнату сумку с ноутбуком, сполоснула руки…

Поставила на плиту, к которой приноровиться смогла далеко не сразу, небольшую кастрюлю, наполненную водой.

Завтра утром по плану была поездка к бабушке, и ей нужно было приготовить легкий суп.

Просить у Ольги Ане было откровенно стыдно. Женщина готовила вкусно, но явно подстраиваясь под вкус взрослого здорового мужчины, щедро сдабривая стряпню солью и специями. А для переведенной на диетическое питание Зинаиды такая еда была противопоказана.

Поэтому бабушке Аня готовила сама, зачем-то стараясь «прятать следы». Как от Ольги, так и от Высоцкого. Девушке казалось, что ей самой будет ужасно стыдно, а Корнею ужасно смешно, если она станет заниматься подобным при нем. Поэтому одной из важнейших Аниных задач было успеть до его появления дома.

Еще раз глянув на экран мобильного, Аня снова выдохнула – семь пятнадцать. Значит, она успеет все закончить прежде, чем Высоцкий вернется.

Помыла и обрезала шкурки на куриных ножках, опустила их в кипящую воду вместе с луковицей и морковью, туда же – перец горошком. Довела до кипения, сбавила огонь, собрала пенку… Улыбнулась, когда поняла – бульон получится хороший, не мутный. Почистила картофель, еще одну морковь полукольцами, сельдерей, оставила овощи дожидаться своего часа…

Сама устроилась на табурете, подперев подбородок руками, прикрыла на несколько секунд глаза.

Никому в жизни не призналась бы, но устала… И физически, и морально.

Каждый раз замирать, если бабушка не берет трубку. Рвать себе сердце, собирая в доме коробки «на выброс». Трястись зайцем, прячась от Высоцкого в его же квартире. Насиловать себя, заставляя мозг включаться на лекциях. Бояться, что деньги скоро закончатся, а до стипендии и бабушкиной пенсии еще далеко…

Перечень поводов для переживаний был внушающим. И повторяя его мысленно раз за разом, Ане хотелось одного – облегчения. Хотя бы маленького. Хотя бы в чем-то. Хотя бы на денек. Да даже если на час – уже будет хорошо… Но наступит ли оно – облегчение – Аня не знала.

Звук пришедшего на телефон сообщения подействовал на вечно натянутую струной Аню привычно – заставил вздрогнуть. Девушка мигом открыла глаза, опуская взгляд. И сама не объяснила бы, чего боится, но увидев, что это сообщение от Тани, выдохнула.

«

Привет, Нют. Как ты? С нами снова связалась Злата (помнишь?), Александра посоветовала нас кому-то, снова зовут выступить… Сможешь?

«.

Смысл вопроса дошел до Ани не сразу. Пришлось прочитать трижды, чтобы поверить… И даже испытать эйфорию. Ведь… Она только подумала об облегчении – и вот оно. Еще одно такое же выступление, как на празднике Самарской – и вопрос с деньгами хотя бы на пару недель будет решен!

Вот только волна эйфории, готовая накрыть с головой, резко опала, наткнувшись на внезапно выросшую стену. Потому что… Чтобы «смочь» – нужно предупредить Высоцкого.

На сей раз с губ сорвался уже самый настоящий стон, а лицо само опустилось в руки. Но права долго раскисать у Ани все равно не было, поэтому она взяла телефон, настрочила быстрое:

«Решить нужно срочно? Я хочу, но должна убедиться, что получится».

Отправила.

Следила, как Таня печатает ответ.

«До завтра решишь?».

Аня и сама не знала толком, на что надеялась, но прежде, чем ответить на вопрос, в очередной раз вздохнула. Потому что, чтобы решить до завтра, поговорить с Высоцким нужно сегодня.

Но выбора у нее не было, поэтому:

«Да».

«Отлично, Нют. Жду! Очень надеюсь, что у тебя получится. Мы скучаем!»

.

Аня прочла сообщение от подруги, сначала улыбнулась немного печально (потому что ни минуты не сомневалась в искренности, да и сама скучала не меньше), а потом снова вздохнула, с тоской вспоминая времена, когда скучать друг за другом им не приходилось.

Отложив телефон, Аня обернулась, чтобы посмотреть на тихо побулькивающий бульон. Снова подошла к нему, сделала несколько «оборотов» черпаком. Потом еще несколько… Поняла, что залипает, глядя в кастрюлю…

Протерла глаза, надеясь, что это поможет взбодриться. Но быстро пришлось признать – не особо.

Вновь приблизившись к столу, Аня с тоской глянула на манящий диван в гостиной, дальше – снова на телефон.

Если она приляжет здесь на двадцать минут – ничего же не случится, правда?

На диване она точно не заснет. И суп не пропустит. Просто полежит немного, подумает…

Уйдет в спальню – точно заснет. А тут… А тут просто передохнет.

Аня пересекала расстояние, разделяющее стол-остров и диван, практически на цыпочках. Будто боялась, что в любую секунду может вдруг разораться установленная здесь сигнализация.

Пусть Высоцкий говорил, что кухня и гостиная в ее полном распоряжении так же, как выделенная спальня, сама Аня четко идентифицировала «диванную зону» как его территорию и старалась не вторгаться.

Сегодня же… Очень захотелось.

Подойти к дивану, аккуратно присесть на краешек, поглаживая пальцами приятный до одури светлый материал. Дальше – коснуться подушки, немного подбить ее, поднять повыше, чтобы упиралась в подлокотник, опустить голову, параллельно подкладывая под щеку руки, не сдержать вздоха, закрывая на секунду глаза…

Понять, что Высоцкий не зря часто засиживается именно здесь – место-то удобное. Немного поерзать, подумать, что неплохо бы еще укрыться… Одернуть себя, напоминая, что главная задача сейчас – не заснуть. Дальше прислушаться – к тихому побулькиванию, доносящемуся с варочной поверхности. И еще более тихому жужжанию вытяжки.

Запоздало подумать, что надо было взять с собой телефон, который остался на столе, а еще лучше – поставить на нем будильник через двадцать минут, чтобы уж точно не заснуть.

Девушка почти собралась с силами, чтобы встать и сходить за телефоном, но ее сбил собственный зевок. Пришлось идти с собой же на компромисс. Если глаза так настойчиво не хотят сейчас открываться, то стоит взбадриваться мыслями.

Например, подумать о том, как именно сказать Высоцкому, что у нее появились планы.

«Корней Владимирович, можно я…»

.

Аня мысленно произнесла… Скривилась и отсекла. Нет. Он только посмеется над тем, что она отпрашивается, будто маленькая…

«Корней Владимирович, мы договорились, что я буду предупреждать, так вот…»

.

Тоже нет. Слишком дерзко как-то.

«Корней Владимирович, вы не против, если…»

.

Опять нет. Мягко…

«Корней Владимирович, вы просили предупредить, если…»

.

Да. Вот так неплохо. Пусть он не просил, скорее приказывал, но так начать можно. Главное, не забыть. А еще лучше – записать. На телефон в заметки. Только чуть позже. Когда глаза немного отдохнут. Самую малость. Пока кипит бабушкин суп.

Глава 27

Отлучки в командировку (даже если сама командировка приносила не только пользу, но еще и удовольствие) всегда оборачиваются авралом по возвращению. Особенно, когда длятся они неделю. Особенно, когда к вполне закономерному накоплению дел присоединяется еще и закон подлости в чистом виде.

В случае с Корнеем закон подключился на твердую пятерку, ведь вернувшись из Берлина, ему разом стало небывало «весело».

Подстава от Вадима, его увольнение, необходимость в срочном порядке самостоятельно заниматься «хвостами» подчиненного, которых, как выяснилось теперь, было куда больше, чем сам Высоцкий предполагал. И обнаруживая каждый из них, Корней жалел об одном – что «догнать и уволить еще раз» пацана уже нельзя.

Поиски человека, которого можно было бы взять на внезапно вакантное место. И пусть первичный отбор Корней доверил эйчарам, но без личного собеседования брать на работу никого не собирался, а вопрос сам относил к срочным, поэтому еще какое-то время приходилось тратить на это.

Самарский, живший в святой уверенности, что строительство ЖК на окраине, которым Высоцкий сейчас занимался максимально плотно, постепенно выходит на финишную прямую, и подкинул новый проект, в который стоило бы сходу нырять с головой. И Корней с радостью бы, но, к сожалению, сутки настойчиво отказывались растягиваться, давая хотя бы еще несколько дополнительных часов, которые можно было бы потратить с пользой.

Отдельной графой шли дела Ланцовых, требовавшие куда больше усилий, чем было бы, не случись у Вадима "эксцесс исполнителя".

А еще, будто специально, вселенная подсып

а

ла сверху бытовухи, считая, что предел не достигнут. Дома, в Днепре, отец неудачно упал, то ли просто вывихнув, то ли уже сломав ногу. И вроде бы стоило бросить все, чтобы выполнить долг сына – прокатать по осмотрам отца, подстраховать мать, но все, что Корней смог себе позволить – смотаться домой на неполный день. Родители были рады, шутили, что наконец-то выяснили, как его можно выманить из Киева, но, очевидно, всем было бы легче, приедь он по другому поводу.

Об Илоне и прочих формах досуга Корней вспоминал откровенно редко. Не приедь она сама как-то раз под дом, чтобы просто сообщить, что соскучилась, и не столкнись они у подъезда, продолжал бы игнорировать, пока на горизонте не «просветлеет», но она приехала… Ничего не требовала, не ныла из-за затянувшейся разлуки, но улыбалась достаточно однозначно и маняще, чтобы Корней «вписал» вечер и ночь с ней в свое плотное расписание.

Естественно, подниматься в свою квартиру он не стал – заниматься сексом в комнате, соседствующей со спальней вчерашней школьницы, которая и так ведет себя, будто лимонка без чеки, в любой момент готовая взорваться, это то еще извращение. Поэтому они поехали сначала ужинать, а потом к самой Илоне. Она удивилась, но виду не подала и дурацких вопросов не задавала. За что получила от Корнея благодарность. Мысленную.

В принципе, привыкший к тому, что треш, аврал и цейтнот – это состояния, которые приходят довольно часто… И почти всегда побеждаются, надо только поднажать, собраться, сконцентрироваться, Корней относился и к этому отчасти внезапному тест-драйву его профессиональных качеств спокойно философски, стараясь правильно расставить приоритеты. И, кажется, его тактика грозила сработать.

Во всяком случае, сегодня домой он выбрался уже раньше. И даже втыкать в ноутбук ночью собирался не то, чтобы долго.

Шел к подъезду, продумывая план на завтра. Сегодня провел три собеседования, и даже почти решился на то, чтобы взять на стажировку одного из претендентов. Тоже молодой пацан, каким был Вадим, но крайне немногословный и судя по всему – очень ответственный. Чем-то напомнивший Высоцкому себя же. Что случится, когда парень немного попривыкнет, Корней не загадывал (ведь существовал высокий шанс, что парень поймает «расслабон»), но он был первым, кто хотя бы заинтересовал Высоцкого. Поэтому стажировка и плотное наблюдение.

Кстати, о стажировках…

Уже едя в лифте, Корней потянулся к бровям, чтобы с силой провести по ним. Насчет девочки-Ланцовой он так пока и не поговорил. С одной стороны, потому что прекрасно понимал – ей самой сейчас не до того. Сначала должна разобраться с домом, потом войти в режим на учебе. Уже потом можно вести разговор о дополнительной неполной занятости. С другой… Не был дураком – не хуже понимал и то, что с деньгами у Ланцовых сейчас туго. Наверняка был какой-то запас, и наверняка же они его сейчас активно истрачивают. Младшая в переходе не играет, а о размере стипендии и пенсии он мог только догадываться.

И пусть сделал все от себя зависящее, чтобы девочка знала – за деньгами можно обратиться к нему, он не обеднеет, тем более, траты на них и так предстоят довольно внушающие, парой тысяч туда, парой сюда – не принципиально. Но… Она не обращалась.

Поэтому вариант со стажировкой в ССК – неплох. Да только… В той самой пресловутой Высоцкой системе приоритетов и сама Аня, и ее стажировка проигрывала задачам, перечисленным выше. Он сделал все, чтобы основные потребности девочки были обеспечены, остальное – по мере того, как разгребется.

Кроме того, Корней, конечно, замечал, что Аня всячески его сторонится. Подозревал, что весь день ведет себя так же, как в те редкие часы, когда он заявляется домой. Ходит по струнке, боится дышать, смотрит с опаской, крадется воришкой… Слышит внезапные звуки – замирает и уши торчком… Чисто, как заяц.

Но ни сил, ни особого желания переубеждать ее, что мучает себя совершенно зря, у Высоцкого не было. Ее поведение даже немного раздражало, ведь сказано было все довольно четко и однозначно, да и поводов думать, что стоит ему увидеть малейший след ее проживания в квартире – разразится скандал, Корней не давал. А повторять, тем более подыскивать слова, чтобы лучше убедить, было не в его манере. Да и зависело это скорее не от него, а от самой девочки. Видимо, такой характер. И с ним ей тоже будет сложно…

Выйдя из лифта, Корней направился к квартире. Первым делом бросил взгляд на ключницу. Комплект Ланцовой, как всегда, висел на месте. Он быстро просек, что таким образом девочка пытается минимизировать и без того их практически отсутствующий личный контакт. И даже похвалил мысленно. Ведь и самому не очень хотелось контролировать ее более навязчиво. Мысли об играх в «отца» откровенно раздражали, но и искать ее ночами по городу желания не было. Поэтому предложенный Аней вариант его устраивал.

Повесив свой комплект рядом, Корней сделал несколько шагов вглубь квартиры. Слегка удивился, что на кухне горит тусклый свет – на вытяжке, потом снова – потому что и верхний свет в гостиной тоже был включен.

Следом услышал непривычный запах готовящейся еды, а еще звуки – бульканье и тихий гул. Нельзя сказать, что занервничал, но удивился. Потому что…

Знал, что пусть он опять же четко дал понять – готовит в его доме помощница, просто нужно сформулировать заказ, но Аня все равно что-то тихонько подготавливала. Вероятно, для бабушки. Вероятно, не желая напрягать. И опять же переубеждать ее Корней не собирался.

Сейчас же подошел к плите. Увидел, что на ней стоит та самая булькающая и источающая запах куриного бульона кастрюлька, выключил, потому что даже его не то, чтобы особо больших, кулинарных познаний было достаточно, чтобы знать – такое количество воды выкипать из бульона не должно. Скользнул взглядом дальше – рядом на столе стояла тарелка с залитыми водой овощами…

Обернулся – девчонкин телефон лежал на столе, а сама она мирно спала на диване, подложив под щеку руки, подтянув повыше колени. Кажется, замерзла.

Понял, что сон настиг бойца во время исполнения спецзадания. Хмыкнул, покачал головой, снова проводя пальцами по бровям. Вот ведь детский сад на его голову…

Не особо мешкая, Корней пересек коридор, впервые заходя в занятую Ланцовой спальню с тех пор, как девочка в нее заехала. Старался делать все особенно не глядя. Инспектировать ее место проживания он не планировал. Знал, что девочка ему досталась аккуратная, да и слишком перепуганная, чтобы не содержать комнату в идеальной чистоте. Просто здесь в комоде хранились пледы. В комоде, который сама Аня так и не заняла, хотя две полки пустовали. Корней увидел, что у изножья кровати стоит раскрытая сумка, в которой стопкой девочкины вещи. Снова покачал головой, но делать с излишней скромностью опять же ничего не собирался.

Достав тот самый плед, Корней вернулся в гостиную. Застыл на несколько секунд над спящей, отмечая, что его тень падает на лицо и девушка морщится… Тянется к носу, трет… Милая. Очень милая девочка.

А еще универсальный солдат, доводящий себя же до состояния белого каления. Очень сдержанная, умеющая смолчать, когда стоило бы. В силу возраста, конечно, наивная и местами прорывается импульсивность. Возможно даже сверх меры, но пройдет несколько лет – и высоки шансы, что научится подавлять в себе лишнее и станет очень удобной партнершей для какого-то мужчины. Лишь бы не нашла себе откровенного м*дака, и не кивала смиренно, принимая, как данность, его самодурство.

Хотя, к сожалению, шансы именно на такого – м*удака – высоки. Хотя бы потому, что девочка действительно очень наивная… И очень красивая. Выделяется из толпы. Даже искать не нужно, чтобы взглядом выловить – он как-то сам находит и цепляется. Или это особенность его взгляда?

Корней постарался накрыть девушку пледом аккуратно, чтобы не разбудить. Вот только не сон ее берег, а скорее нервы – и свои, и девичьи. Потому что… Проснись она при нем, осознай, что чуть не сожгла кухню, а еще «развалилась» по-хозяйски на диване… И тот самый хозяин стоит сверху, глядя сурово (а судя по тому, как испуганно она смотрит на него сама, считает его взгляд именно таким)… За сердце зайца Корней не ручался бы.

В отличие от ее спецоперации «суп», его спецоперация «плед» удалась.

Девушка не проснулась, только вздохнула как-то по-особенному облегченно, зарываясь под наброшенное покрывало до носа… Вызвав непроизвольную усмешку на «суровом хозяйском лице».

– Спи спокойно, заяц. Волк тебя не тронет.

Сказал тихо, на сей раз глядя уже на рассыпанные по диванной подушке густые кудряшки, а потом притушил свет, вышел из гостиной, чтобы не мешать зайцу спать.

Находиться в состоянии дрёмы было безумно приятно. Ане казалось, что она даже в настоящий глубокий сон так ни разу и не нырнула, а все время была где-то на поверхности. Скорее в мыслях, чем в грезах.

Продолжала крутить в голове варианты формулировок, которые помогли бы быстро и безболезненно договориться с Высоцким, мысленно отсчитывала минуты, убеждая себя же, что можно еще чуточку спокойно полежать, прислушивалась к звукам. И, слыша тихое гудение вытяжки, будто успокаивалась, давая себе же добро на то, чтобы полежать еще немножечко…

Девичьи глаза разлеплялись крайне неохотно. Сначала правый на щелочку, потом обратно… Следом левый… И закрылся. Дальше Аня нырнула с головой под плед, снова закрывая оба, расслабляясь, позволяя проснуться себе постепенно…

Только она знала, каких усилий воли стоило скинуть тот самый плед, сесть на диване, потянуться, разводя руки… С тоской посмотреть на подушку, погладить ее, будто благодаря за гостеприимство… А потом встать. Слишком резко, потому что перед глазами заплясали черные точки. И вроде бы самое время обнаружить в этом уважительную причину для того, чтобы еще разок прилечь, но Аня отказала себе же в такой блажи.

Нет. Валяться хорошо, но у нее есть дела поважней. Она должна закончить готовку до прихода Высоцкого. Злить его своим присутствием на кухне, а потом еще и с разговорами лезть – это очевидный перегиб.

Девушка подошла к плите, приподняла крышку, несколько секунд просто смотрела на свой бульон, а потом нахмурилась… Неужели сама же воды пожалела? Вот дурочка… Потом поняла, что он не подкипает… Опустила взгляд на сенсорную панель…

– Ёлки-моталки…

Шепнула расстроено, включая нагрев под кастрюлей. Подумала, что, видимо, сработал какой-то защитный механизм, самостоятельно отключивший конфорку.

– Ну и как тебе после этого доверять, скажи? – девушка обратилась к плите-предательнице, конечно же, ответа не ожидая. Просто стало досадно. Теперь ведь ждать, пока заново закипит, да и неизвестно, насколько суп успел остыть, сколько варился, как быстро отключился… А это все время… Чертово ограниченное время…

Вновь опустив на кастрюлю крышку, Аня подошла уже к столу. Приходилось немного щуриться, потому что свет в гостиной казался менее ярким, чем обычно. Рука потянулась к телефону, чтобы разблокировать. Взгляд привычно опустился на экран.