Текст книги "The Мечты. Бес и ребро (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
– Я бы с тобой поспорила, – наконец сказала она, тоже уверенно. – Иногда обстоятельства загоняют в угол, а в углу сложно сохранять улыбку. Разве только чтобы отпугнуть окружающих присутствием духа.
– Если тебя окружают те, кого ты хочешь отпугнуть, то зачем тебе такие окружающие? – рассмеялся Малич. – Уж что-что, а окружение мы точно выбираем себе сами. В отличие от обстоятельств, хотя и далеко не всех.
Она снова задумалась. Теперь недолго – мгновение до улыбки.
– Все так просто?
– Не обращай внимания, – велел он. – Не люблю усложнять. А тебе пора спать.
– А тебе?
– А мне завтра никуда не ехать.
– Логично. Андрей, – негромко позвала она, ловя себя на новом ощущении, которого раньше за собой не замечала – ей казалось, он что-то такое про нее знает, в чем она стеснялась бы признаться. От этого стало жарко – под одеялом же.
– Что?
– Я тебе кое-что скажу... не придавай этому большого значения, ладно? Но все равно скажу, – Стеша легкомысленно улыбнулась, и он отчетливо это расслышал в ее голосе. – Я, кажется, по тебе соскучилась.
– Кажется или соскучилась?
– Не знаю. Надо было все-таки увидеться в четверг вечером для надежности. Сама виновата.
– Это можно исправить.
– Еще пять дней.
– У меня есть машина, – сказал он так, будто это объясняло все на свете.
– А звучит так, будто я выпрашиваю. Не принимай всерьез, Андрей. Во всем, что касается меня, серьезность излишня.
– Видишь ли, – рассмеялся Андрей в ответ, – я и без того собирался. Хотел сделать сюрприз – не вышло. Поэтому я приеду, тогда и посмотрим – скучаешь ты или нет.
– Если отбросить мои исследования, это значит, что ты тоже скучал? – спросила она, отдавая себе отчет, что опять выпрашивает. Совершенно точно выпрашивает, но сейчас об этом не сожалелось.
– Я тебе обязательно расскажу при встрече.
– Лучше покажи, – включилась в ней девушка с вечеринок и любительница фонтанов.
– Желание дамы – закон, – отозвался он ей в тон.
Стефания помолчала, пропуская через себя его голос. Господи боже, ну как у сапожников могут быть такие голоса? Знакомая с детства картина в виде зачуханного мужика с вечно грязными руками в маленьком железном киоске неподалеку от дома ясно стала перед глазами и так не вязалась с Андреем, что Стеша невольно усмехнулась. Малич так же мало похож на сапожника, как она на стоматолога, к примеру.
– Ты серьезно? Ты приедешь? – спросила она, и с нее слетела вся показная игривость, непонятно куда подевавшись.
– Я правда собирался, и если уж ты не против…
– Я буду ждать. Я тебе сброшу сообщением, где и какого числа ночуем. Мне не хочется просто выпить вместе кофе, а потом на поезд.
«Просто кофе» Малича категорически не устраивал. Это была абсолютная правда, когда он говорил, что собирался приехать. С той целью и расписание ее разъездов изучил достаточно подробно, бесцеремонно присматривая их возможные «стоянки» на ночь.
Он хотел ее снова увидеть, понимая, что телефонных разговоров ему слишком мало. И понимая, что если они не повидаются сейчас, то потом не встретятся еще пару недель. К тому моменту, когда театр вернется в родные пенаты, Малич будет со своим старинным другом шастать по чешским пивнушкам.
Они познакомились в не самые легкие времена для обоих. Только-только похоронив жену, Андрей спасался работой, а Вадим, которого, как это часто бывает, подвела чрезмерная любвеобильность, разрывался между женой бывшей и женой будущей и остро нуждался в денежных средствах для содержания обеих. Самым полезным качеством Вадима для Малича оказался его хорошо подвешенный язык. Он мог уговорить даже покойника заказать себе белые тапочки ручной работы, а любой новый заказчик был тогда на вес золота. Так и проработали лет десять. Один находил людей, другой делал все, чтобы они оставались в клиентах. За это время они крепко подружились. Малич бывал на каждой новой свадьбе Вадима, а тот, в свою очередь, с той или иной супругой на днях рождения кого-нибудь из Маличей. А однажды едва не стали компаньонами. Андрей совершенно искренне предложил, но Вадим не менее искренне отказался, весело сообщив, что это не вписывается в его постоянный поиск заказчиков и женщин. И еще через пару лет свалил на ПМЖ в Чехию, к пятой жене (или шестой, к тому времени уже все сбились со счета, включая самого Вадима).
Они были совершенно разными – по характеру, темпераменту, взглядам на жизнь. Но, может быть, именно поэтому дружба их была крепкой, и после отъезда Вадима они по-прежнему сохраняли приятельские отношения – тот пару раз даже умудрился подогнать богемских клиентов. К слову сказать, одним из них стала профессор экономики, щеголявшая в туфлях от Малича по коридорам славноизвестного Солнечногорского политеха.
В свою очередь Андрей наведывался в гости. Теперешняя поездка обсуждалась бог знает с каких пор, но несколько раз откладывалась. Вадим разводился с женой и занимался устройством старшего ребенка, у Малича тоже возникали разные обстоятельства. В общем, поездка была давно спланированной и ожидаемой. В конце концов, отпуск трудящимся гарантирован законом. Но и Стефанию, внезапно возникшую в его жизни, Андрей не намеревался сбрасывать со счетов.
С тем и ехал в очередной пункт ее гастрольного расписания в ожидании их встречи и вечера, который они проведут вместе. За прошедшие дни, наполненные лишь телефонными разговорами, он отчетливо уяснил, что она – не случайность, как могло бы показаться сначала, и он совсем не хочет отпускать ее от себя.
Равнодушно поглядывая на однообразный степной пейзаж, сопровождавший его до самой конечной точки, Малич раздумчиво представлял дни, когда оба снова окажутся в Солнечногорске и смогут видеться каждый день. От греющих душу мыслей его отвлекла разноцветная конструкция, оповещающая путников о том, что они пересекают границу города.
И спустя полчаса, внимательно изучая огромное табло над главным входом железнодорожного вокзала, с букетом в руках, Андрей набрал номер Стефании и, едва она ответила, быстро спросил:
– Какой у тебя вагон?
– Ужасный! – сообщила ему госпожа Адамова, в это же самое время пытаясь сладить с полкой, чтобы вытащить из-под нее свой чемодан. Та никак не желала открываться, а мужики общались где-то в тамбуре. Задолбавшись, она уселась на соседнюю и трагическим голосом, в котором отчетливо проскальзывала Бланш Дюбуа, добавила: – Здесь дует и тараканы!
– А номер у него имеется? – рассмеялся от такого пылкого заявления Малич.
– Кажется, восьмой... Я не знаю, у кого были билеты, иначе он бы уже не жил. Если после этих проклятых гастролей мне не вернут машину, я точно озверею.
– А если ты озвереешь, тебе не разрешат водить, – деловито сообщил Андрей, направляясь на указанный на табло путь.
Одновременно с этим она поднялась с места и снова взялась за свою полку, дернув ее, кажется, уже в двадцатый раз. Ей повезло – вошел Артурчик. Он забесплатно работал носильщиком. Видимо, затем и зашел – взять ее вещи. Она молча ткнула ему на диванчик, но, к счастью, он был обучен отдельным навыкам невербального общения, потому кивнул и взялся помогать, а Стефания пробурчала в телефон:
– Ну и пусть. Зато виновные понесут наказание, а мне за это ничего не будет. Меня признают невменяемой и начнут лечить. Я бы сейчас повалялась в каком-нибудь санатории.
– Давай потом, а то пропустишь интересное.
– Что ты подразумеваешь под интересным?
– Скоро узнаешь, – напустил туману Андрей под стать дыму, заклубившемуся вокруг подбегающего состава.
И тут до нее дошло. Дошло то, что должно было дойти, едва он спросил номер вагона. Она вздохнула и бросила взгляд из окошка. Поезд замедлял ход. А потом беспомощно посмотрела на Артура, который в этот самый момент вытащил наконец ее чемодан.
– Ты приехал, – сказала она в трубку, не спрашивая, а констатируя. Потому что когда действительно хочешь видеть кого-то, то так и делаешь. Берешь и приезжаешь.
– Судя по всему – ты тоже, – усмехнулся он, медленно двигаясь по перрону и высматривая восьмой вагон.
Стефания замерла, не понимая, что ее вдруг накрыло, а потом позволила самой себе признаться в том, что впервые за очень долгое время почувствовала себя нужной. Необходимой. Настолько, что можно просто взять и приехать, чтобы побыть с ней – потому что захотелось ее увидеть. Как будто бы она в самом деле значима, как будто ей недостаточно просто кинуть денег на карту со словами: «Купи себе что-нибудь, увидимся на выходных». Что тогда, что теперь. Ей нужно больше. Ему нужно больше. Как это так удавалось мужчине, попавшему к ней в жизнь по самому нелепому стечению обстоятельств, было совершенно неважно. Все, что он делал – было естественным и органичным. И, наверное, он сам по себе именно такой. Но сейчас ее глаза ярко блеснули, потому что... черт подери, это было приятно. Приятно, черт подери! Будто бы она принцесса какая-то, честное слово.
Она подхватила сумочку и перекинула через плечо, помчавшись через коридор к выходу. Артур с чемоданом тарахтел позади нее, а она вглядывалась в окна, выискивая на перроне Андрея и почему-то не находя среди людей. Может быть, потому что очень уж суетилась.
Проводница, режиссер, труппа, потихоньку выгружающаяся из вагона. Вот что она делает? Зачем? А если донесут Олегу? Черт!
– Ты где? – выдохнула Стефания в трубку.
– Тут.
И одновременно с этим она наткнулась на Андрея. Он стоял внизу, неподалеку от спущенной лестницы и улыбался ей, прижимая телефон к уху. Вокруг сновали театральные. Сзади, прямо в Стешин затылок что-то пыхтела Ефимовна, их костюмерша. А сама Стеша тоже широко улыбнулась и сказала в трубку, но глядя Андрею в глаза:
– Привет!
– Привет, – сказал и он, одновременно убирая агрегат, подходя ближе к выходящим из вагона и кивая Светлане, ошалело взирающей на происходящее и застопорившей по этому поводу движение следующих за ней пассажиров.
Стеша соскользнула вниз, отвлекаясь на секунду на Артура. Нужно было сказать ему... что-то сказать, что-то про чемодан, чтобы довез до гостиницы, наверное. Но она мало что понимала в этом общем гомоне.
– Стефания, автобус, – кивнул Артурчик в нужном направлении, поторапливая ее и как-то сообразив, что она не здесь, не с ними, почти ускользнула ото всех. Да она и ускользнула, устремившись к Андрею. Ну, донесут и донесут – черт с ним. Потом разберется.
– Вещи где? – спросил он, вручая цветы, притягивая ее к себе и касаясь губами щеки.
– Артурчик, котик, спасибо за помощь, мы дальше сами, – заявила она своему недоделанному Стэнли, обхватив Андрея свободной рукой за талию и прижавшись к нему.
– Во дела! – буркнул тот, приподняв брови, да и повышенный интерес со стороны окружающих становился более чем очевиден. Но тем не менее, чемодан подкатил к ним, вручив Маличу. Все это под пристальным взором Ефимовны, которая тоже как-то оказалась совсем рядом, в некотором ступоре глядя на творящееся в это самое время на виду у всех.
Малич же тем временем подхватил Стефанию под руку и решительно двинулся к ближайшему переходу в вокзал, весело тарахтя чемоданом по плитке перрона.
– Устала? – спросил он, поворачивая к ней лицо.
– Нет, – Стеша нырнула носом в нежные лепестки бледных эустом и в них же улыбнулась. – Теперь все будут знать, с кем я сплю.
– Тебя это беспокоит?
– Не настолько, чтобы стоило внимания. А ты? Как ты доехал?
Они что-то еще говорили в гомоне вокзала, ныряя в полумрак перехода и выныривая из него под яркое солнце этого непонятного лета, в толпу снующих вокруг людей, отчего, казалось, вибрирует даже асфальт под ними, и они оба ощущали его вибрацию – будто бы перемещались между параллельными вселенными, в которых их встреча никогда не могла бы быть возможна, а потом Стефания оказалась в салоне его автомобиля, и ее окутал запах его духов, который здесь ощущался очень явно. Она на мгновение прикрыла глаза и подумала, что имеет право на себя. Что ни говори, а она имеет право на себя, и тогда любое безумство перестает быть таковым.
А для него? Что безумство для него?
Может быть, вот этот поцелуй, который последовал, едва он отправил ее вещи в багажник, а потом сам уселся за руль. Поцелуй долгий, соскучившийся, жадный, пытающийся наверстать все прошедшие дни.
Позже, поправляя растрепанную прическу, она назвала ему гостиницу, в которой остановилась труппа, и они единодушно постановили, что Малич снимет номер там же, хотя бы для приличия, независимо от того, у кого они будут ночевать. Для театральных комнаты были забронированы заранее, правда, не желая мириться с соседями ввиду своей никтофобии, Стефания этим вопросом всегда озадачивалась сама, доплачивая за сингл или выкупая вторую кровать в твинруме за собственный счет.
Когда заселились, их ожидал обед в гостиничном ресторане, а потом уже нужно было ехать в театр. Прекрасно понимая, как со стороны выглядит ее уединение с Андреем, она, тем не менее, без зазрения совести устроилась за столиком на две персоны, отдельно от остальных – под внимательными взглядами коллег, бо́льшая часть из которых знали про нее и Панкратова. Наверное, именно тогда, в ту минуту, когда Малич тоже сел к ней за этот стол, она и определилась окончательно. Сапожник – не повод оставлять банкира, обеспечивающего ей вполне удобную жизнь. Но и жить с этим банкиром, как живет, она больше не могла. И это не зависит от того, к кому ее тянет, с кем она спит, и от того, что у нее впервые за последние несколько лет был нормальный, не вымученный вспомогательными средствами и дополнительными усилиями оргазм.
Разумеется, довольно странно за тарелкой супа рассуждать об оргазмах. Но, наверное, они оба с Андреем думали о том, как дождаться вечера, обмениваясь ничего не значащими фразами. К чаю Стефания привела свои мысли в некоторый порядок, а его – были в порядке всегда. Он знал, чего хотел, и потому спокойно и открыто разглядывал ее лицо, по которому бродили тени – отголоски ее желаний.
Седина в бороду, бес в ребро, говорите? Его бес сидел напротив и держал тонкими пальцами ободок чашки. И им обоим было хорошо от происходящего. Что-то же и правда происходило. Что-то хорошее.
А после обеда Андрей довез ее до места назначения. Но и там Стефания не смогла его отпустить.
– Хочешь посмотреть, как за кулисами? – вдруг спросила она, когда они остановились у старого здания с массивными колоннами, о котором навигатор любезно сообщал, что это театр и есть.
– Хочу, – согласился Малич, паркуя машину. – А то что-то я не припомню, какими достопримечательностями славится этот город корабелов.
– Какие-то, наверное, есть, но я их пока не обнаружила. Я когда-то... с прошлой еще работы... ездила сюда. Даже довелось пройтись. Ничего не помню. Вообще.
– Тогда ограничимся закулисьем. Веди! – скомандовал он.
Когда они вышли из машины, она действительно взяла его за руку и повела с собой, туда, где стоял автобус – у служебного входа. Всего-то и нужно – договориться с Жильцовым. А потом с Юхимовичем, чтобы тот нашел Андрею место поближе в зрительном зале.
Малич никогда не видал театра «изнутри» и не бывал в святая святых, так резко контрастировавшей с застрявшими в сознании всякого человека представлениями о богатом убранстве храма искусства с огромными зеркалами, алыми коврами и золотой отделкой. Здесь, внутри, царствовали совковые коридоры, не знавшие ремонта лет двадцать, и они были настолько запутанными, что, если бы по пути не попадалось знакомых лиц, немудрено было бы заблудиться. А так приехавшие чуть раньше уже проложили дорогу.
– Вряд ли тебя пустят в гримерку, но мы сейчас что-нибудь придумаем, – бубнила Стефания, перепрыгивая через ступеньку по несколько обветшалой лестнице, какие бывают в старых общагах.
Прыгал за ней, не отставая, и Малич, в котором сам собой проснулся азартный мальчишка. Нормальная такая погоня выходила, если поглядеть со стороны.
– Не пустят – останусь дверь сторожить, чтобы и других не пустили, – смеялся он ей в спину.
– Жадина!
– Еще какой!
Добежав до лестничной площадки с дверью, на которой висела табличка со словом «Костюмерная», и где, кроме них, торчала какая-то местная тетка, похоже, пытавшаяся объяснить, куда идти, Стефания резко остановилась, не обращая на ту внимания и сосредоточившись на Андрее, который в секунду догнал ее.
– Я определилась, – шепнула она. – Я скучала.
– Точно-точно? – спросил он, склонив к ней голову, отчего их лица оказались очень близко, а окружающий мир выпал из поля зрения.
– Честно-честно, – едва шевельнула она губами, а потом кто-то промчался мимо них, и сверху понесся по лестничным пролетам торжествующий вопль Жильцова:
– Адамова! Ну я тебя обыскался! Где ты ходишь!
– Аркаша, лечу! – отозвалась голосом Стефании Адамовой Стеша и подмигнула Андрею. – Я сейчас.
– Угу, – понимающе буркнул Андрей, но все же успел коснуться ее рта быстрым поцелуем.
И ее унесло наверх, где столько всего нужно, что не опомниться, несмотря на заверения, что она – быстро. И Малич это отчетливо понимал. Приготовился было и правда «дверь сторожить», но и тут его ожидал легкий облом, зазвучавший сначала скрипом со стороны костюмерной за спиной работницы местного театра, а потом и голосом Светланы Ефимовны, показавшейся на лестнице буквально на звуки человеческой речи – сложно игнорировать имя «коварной искусительницы», когда велика вероятность, что она сюда притащила предмет Светкиной ревности.
Махалина в своих предположениях не ошиблась. И теперь стояла напротив мужчины, которого в прошлом почти справедливо считала своим, и пыталась скорчить приветливую улыбку на своей постной физиономии.
– Андрюша! – воскликнула Света, шагнув к нему. – Какими судьбами-то? Я тебя как на вокзале увидела – так ничего не поняла!
– Привет, Свет, – отозвался он и легко пожал плечами. – А что непонятно? На вокзале что делают? Встречают! Вот и я встречал.
– Адамову, что ли? – всплеснула она руками.
– Именно!
– Ну ты даешь! И давно?
Андрей даже присвистнул от бесцеремонности вопроса и ответил с усмешкой:
– Отчитываться я точно не обязан.
– Ну перестань, Андрюш, не сердись! – тут же притормозила Махалина, похлопав ресницами, темными и, определенно, наращенными. – Ее сейчас надолго умыкнули, пока загримируют, пока Жильцов наорется... Говорят, хорошо она играет, а я толком и не видела ни разу со своей работенкой... Пойдем, у меня тут чайник обнаружился, я тебе кофейку сделаю. А там, глядишь, и королевна наша объявится.
– Свет, что ты хочешь? – без энтузиазма поинтересовался Малич. – Потому как кофе я точно не буду. Да и мы тобой давно и все обговорили.
Она резко покраснела и опустила глаза. Сердилась, но отступать явно не планировала. Потому ухватив Андрея за рукав и кивнув на постороннюю тетку, навострившую уши, выдала:
– Пойдем, я тебе объясню!
– Ну пойдем, – нехотя согласился он. Настырность Махалиной он отлично помнил. И угораздил же черт тогда с ней связаться.
Она заволокла его к себе в костюмерную, где пока что чинно трудились две местные ассистентки, развешивая на вешалках наряды для сегодняшней постановки. По-хорошему, Светке бы контролировать этот процесс, да было некогда. Она быстро завела Малича в какую-то подсобку – действительно со столом, накрытым выцветшей клеенкой, чайником и несколькими чашками. А еще банкой растворимого кофе, пить который никто не собирался. Зато это небольшое помещение давало хоть какую-то иллюзию уединения, чем Света не преминула воспользоваться, закрыв за ними дверь и став у прохода, как цербер, тем самым отсекая всякую возможность свалить, и решительно заявив:
– Вот что, Андрюш... дело твое, но по старой памяти должна предупредить – не вздумай всерьез увлечься этой пустозвонкой. От таких, как она, вообще лучше держаться подальше – целее будешь.
– Кто из нас без греха? – буркнул Андрей и, скрестив на груди руки, оперся пятой точкой о какую-то этажерку, примощенную у стены.
– Так у кого какие грехи, Андрей Никитич, о тех так и судят. С тех пор, как эта звезда к нам в театр устроилась – сплошные чудеса пошли. Скандал на скандале, и во всех Адамова – в главных ролях. Актриса же. Звезда столичная! Роли ей, сам понимаешь, не просто так достаются. Мало у нас, что ли, других талантливых девчонок? Да полно! Вон, Лилька, ее дублерша... умница, да и помоложе будет. А не дают играть, хоть ты тресни. А все потому, что на этой твоей... пробы ставить негде – у театральных все через постель. Знаешь, как она вообще к нам попала?
– А ты знаешь, – сказал он, и по тону его голоса нельзя было определить, попала Махалинская страстная речь в цель или пролетела мимо.
– Конечно, знаю. Все знают. Ее из столицы поперли с волчьим билетом, считай. Вытурили и вообще никуда не брали. Адамова там такого накуролесила – мама не горюй. Жила с известным режиссером – Кульчицким – может, слыхал? Ведущая актриса у него была, он ее во все свои проекты пихал. Ну вот, видать, голова и закружилась у девчонки. Вечеринки, тусовки сплошные. Гулянки по ночам. И дожилась до того, что спилась, а может, чего и похуже. Шлялась от него направо и налево, а когда он этого терпеть не стал и ушел от нее, от дуры, так прямо на сцене, во время поклона, на него зеленку вылила, представляешь! Ясное дело, уволили сразу. Да такой ор стоял – никто и нигде ее после этого видеть у себя не хотел. Я не понимаю, как эту звезду Юхимович к себе прибрал... хотя и понимаю тоже, – Света ухмыльнулась и глянула на Малича.
– Наверное, он зеленки не боится, – усмехнулся и Андрей. – Это все? Или еще чем порадуешь?
– Порадую. Сейчас у нее банкир какой-то, я фамилию забыла. Тоже все наши знают – Адамова его не скрывает и не стесняется. Теперь с ним куролесит, а песня та же. В прошлом месяце в фонтане купалась пьяная, даже в газетах писали. Уж на что у нас администрация глаза закрывает на все, а тут Жильцов, главный режиссер, не выдержал. Чуть не отстранил от работы. Не думаю, что она долго еще продержится. Так что ты б, Андрюша, подумал, еще чего подхватишь от нее... нехорошее.
– Спасибо за заботу, – кивнул Малич. – Только знаешь, моя жизнь – это моя жизнь. И с хорошим, и с плохим.
– Она младше твоей старшей! – выдала последним аргументом Махалина и обиженно опустила глаза. – Это твоя жизнь, что ли?
– Главное, что совершеннолетняя, – заметил Андрей. – Давай будем считать, что кофе мы попили, ты мне глаза открыла, а я пойду дальше своей дорогой.
– Да иди, бога ради! Только потом не пожалел бы! – она медленно отошла от двери и угрюмо буркнула: – Если что, то гримерка на следующем этаже. Но тебя все равно не пустят – она у них общая.
– Пока, – попрощался он и, не оборачиваясь, вышел из коморки. А на пороге костюмерной наткнулся на Стефанию. Она как раз собиралась толкнуть дверь, чтобы войти, когда они едва не столкнулись лбами. А увидев его, широко улыбнулась и обрадованно заявила:
– Я тебя везде ищу, мне сказали, тебя Ефимовна умыкнула. Еще кого сторожить надо!
– Никто меня не умыкал. Мне костюм твой показывали, – заявил Андрей и развернул ее за плечи обратно в коридор.
Так они прошли всю площадку до лестницы. Стешка запрыгнула на первую ступеньку, обернулась к нему и обняла за шею.
– Мне надо идти гримироваться.
– Иди, конечно, – Андрей прижал ее к себе, провел ладонью по плечам и спине, коснулся губами виска. – Я тут кофейню приметил, с торца. Там посижу.
– Хорошо... Ты не обиделся? Я работаю...
– Не ерунди, работяга, – улыбнулся он в ответ. – Иди. Выход я сам найду. Если что, звони.
– Я договорилась насчет ложи. Подойдешь к администратору на первом этаже, представишься – тебя усадят.
– Ого! Надеюсь, не императорская?
– Нет, ты забыл, где мы? Тут не ступала нога ни одного императора! – она негромко рассмеялась и уткнулась лбом ему в плечо, тихо проговорив: – Черт... как в школе... волнуюсь страшно, что тебе не понравится. Или что забуду текст... или еще что отмочу…
– У тебя все получится, – он говорил спокойно и уверенно. – Обязательно получится. Но если не пойдешь сейчас же гримироваться, то кто тут у вас главный закатит какую-нибудь истерику.
– Иду... до вечера, да?
– Да.
Она подняла лицо, потерлась носом о его подбородок, после чего развернулась и снова понеслась наверх, потому что там, наверху, снова начинала нервно звучать ее фамилия. И еще потому что ей и правда еще работать.
Андрей проводил Стефанию взглядом и, когда она исчезла за изгибом лестницы, еще некоторое время прислушивался к глухому стуку ее каблуков по деревянным половицам. И только потом медленно двинулся по лабиринтам коридоров на улицу.
В здании театра, действительно, имелась кафешка, которая, не мудрствуя лукаво, так и называлась: кафе «Театральное». Помещение оказалось небольшим, всего на несколько столиков, но довольно уютным. И чем-то напоминало любимый Женькин «Миндаль» под ее не менее любимым универом. Здесь вкусно пахло кофе и выпечкой. И расположившись у окошка, Малич не стал отказывать себе ни в том, ни в другом. Довольно быстро перед ним стояли чашка с горячим крепким кофе и тарелка с кондитерским изделием, называвшимся, бог его знает почему, «Венецианкой».
Из посетителей в кафе оказалась еще одна пожилая дама, подливавшая себе чай из заварника и читавшая книгу. Нацепив очки, Малич довольно бесцеремонно вгляделся в название. «Три товарища». Не иначе штудировала матчасть, усмехнулся про себя Андрей, и ему вспомнилась Анна Макаровна, тоже заядлая театралка.
Себя он к таковым не причислял, хотя и правда бывал в театре. Собственно, и книжки читал. С Ремарком, впрочем, не сложилось. Пытался, Тома подсовывала, отчаянно хвалила. И кажется, именно тогда назвала его чурбаном, когда он сказал, что ему не понравилось. Откинувшись на спинку стула, он улыбнулся своим воспоминаниям и вернулся к настоящему.
К бабникам он тоже себя не относил. А теперь оказался в замысловатом переплете, в который его втянула Светлана. И ведь давно было. Да и он никогда ее не обманывал и не обещал ничего серьезного, а она, казалось, была довольна имеющимся. Ему казалось. Светка же, напротив, не была настроена его отпускать. И довольно долго после расставания продолжала звонить и подстерегать у дома. А теперь вот воспользовалась случаем…
Или не воспользовалась? В сущности, к чему ей врать. Через столько лет… Слишком охлажденная месть, глубокой заморозки.
В конце концов, его руки сами потянулись к телефону, и уже через пару минут он рассматривал названия статей, в которых на все лады мелькали фамилии Стефании и режиссера, облитого зеленкой. Потом поисковик не менее любезно подсунул ему картинки с фонтаном. В дальнейшее путешествие по желтым океанам всемирной паутины Андрей не отправился. Отложил телефон и заказал еще кофе.
Соседка в это время засуетилась. Поглядывая на часы, допила чай, сложила книгу в сумку и, накинув на плечи кружевную шаль, вышла. В окно Малич видел, как к театру потянулись желающие посмотреть спектакль, и скоро к ним присоединился и сам.
Уже потом, в темноте зала, он смотрел на сцену и думал, что Стефания, действительно, хорошая актриса. И Пат ей удается не хуже, чем Дейзи. Наверное, стоило бы озадачиться, не играет ли она роль и рядом с ним. Но, вопреки здравому смыслу, Андрею вспоминались Светкины слова о банкире. Не потому что его смущало существование этого самого банкира как такового. А потому что, если он действительно существует, значит, надо сделать так, чтобы его больше не было. Не на планете Земля, конечно, но в жизни Стефании Адамовой, ведущей актрисы Солнечногорской муздрамы. Эк тебя занесло, однако, Малич!
И там, где следовало переживать, он тихонько посмеивался себе под нос, как самый настоящий чурбан, не оценивший по достоинству творчество выдающегося немецкого писателя.
Ничего не подозревающая об открытиях и намерениях Андрея Малича Стеша этого, на свое счастье, не видела. Иначе точно решила бы, что ему не нравится. Но зная, что он в зале, играла сегодня так вдохновенно, как не играла уже очень давно, фактически не давая развернуться партнерам по сцене. Не очень профессионально, но ей было все равно. Все равно даже то, что на это обязательно обратит внимание Аркаша и по голове не погладит. Нет, она снова красовалась, только теперь во всю силу, лишь изредка поглядывая в ту часть зала, где предположительно находился Андрей, если администраторы не обманули и не перепутали. Только вот в темноте ничего не было видно, и ей оставалось лишь гадать, там он или нет. Интересно ему или нет. Нравится или нет. Она – нравится?
Позднее, когда Стефания носилась по гримерке, торопливо снимая грим, переодеваясь в свое, и пытаясь привести волосы в порядок, все выходило у нее не в пример менее тщательно, чем обычно. Потому что она ужасно спешила, и ей казалось, что каждую минуту, которую проводит здесь, в небольшом душном помещении, где околачивались и мужики, и бабы, потому как оно был единственным на всех и потому общим, вот эти самые минуты, каждую из них, она крадет у себя. И у Андрея. У них обоих. Как он тогда спросил? Всегда так долго?
Стефания улыбнулась своим мыслям и решила, что ей совсем голову снесло. Славноизвестное и хрестоматийное «тянет» в ее случае оказалось как-то слишком уж буквальным. Будто сильным магнитом: не образно, а вполне физически.
И притянуло. Она мчалась по лестнице вниз, к служебному выходу, на ступеньках обгоняя коллег и не обращая внимание на злое и сказанное кем-то сквозь зубы: «Трахаться поскакала!» – она давно уже научилась пропускать подобное мимо ушей. Собственно, разве это не правда?
«Доскачется!» – с гоготом объявили в ответ женским голосом, на что остальные отозвались мерзким смехом. Смеха она уже не слышала, как не слышала и того, что Артурчик велел острякам закрыть пасть.
В это самое время Стефания распахивала входную дверь и вылетала на воздух, где было жарко, несмотря на вечерний час, и где тут же поймала взгляд Андрея – спокойный и мягкий. В котором можно было утонуть, потому что не хотелось прикладывать никаких усилий, чтобы выгрести на берег.
– Мне понравилось, – сообщил он вместо приветствия.
– Точно-точно? – умело подражая его интонациям и выражению лица, приподняла она бровь.
– Кровью где подписаться? – рассмеялся Малич и притянул ее за плечи к себе.
– Я тебе вампир? Или ведьма?
За ее спиной в этом мгновение сновали люди, которые и правда считали Стефанию Адамову нечистой силой. Ну и пусть. Они сейчас разбредутся – кто в гостишку спать, кто в ресторан – лакать горькую, кто по городу шляться. А она только и могла, что глупо улыбаться, потому что, черт подери, никто никогда не приезжал к ней посреди гастролей в какую-то абсолютную дыру просто из-за того, что захотел увидеть.
– Ведьма, – очень серьезно сказал Андрей, глядя ей прямо в глаза. – Самая настоящая.
