Текст книги "The Мечты. Бес и ребро (СИ)"

Автор книги: Марина Светлая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

А потом снова включили свет – теперь в полную силу, и Стеша с трудом дождалась окончания церемониала с поклонами труппы, после которой наступила очередь ценителей.

Как известно, человек тянется к прекрасному вне зависимости от размера населенного пункта, в котором ему доводится жить. И потому даже в небольшом поселке Приморский нашлось немало тех, кто потянулся с цветами на сцену в знак признания и благодарности. Среди прочих и Малич легко взбежал по довольно крутым ступенькам, расположенным сбоку сцены, и, подойдя к Стефании, протянул ей букет. После чего, придерживаясь «этикета», быстро приложился к ее руке. Не иначе как вместо традиционного «спасибо». А потом Стеша, совсем не ожидая этого от самой себя и даже не подумав, ступила чуть ближе и скользнула губами по его щеке, успев уловить запах духов, который, в отличие от мыслительного процесса, сработал на уровне органов чувств. Она хорошо знала этот запах и узнала бы среди десятков других. Потому что сама пользовалась ароматом из той же линейки, считавшимся парным.

– Подождете? – одними губами успела шепнуть она.

Что он и делал – ждал, устроившись на ажурной скамейке рядом с фонтаном у входа в ДК. В центре небольшой чаши была установлена женская фигура в чем-то похожем на пеплос. На плече она держала кувшин, из которого незамысловато стекала вода в чашу, под ноги каменной деве. Но перед взором Андрея Никитича стояла совсем иная барышня. Из плоти и крови. Ему думалось о том, что она очень естественно смотрелась на сцене. И что ее профессия очень ей подходит – он совсем не представлял ее где-нибудь в офисе, корпящей над бумагами. Ну если, конечно, она и в жизни не играет какую-то роль. Впрочем, сейчас это точно не имело никакого значения, коль он ради того, чтобы просто увидеть ее еще раз, проделал свой путь в Приморский.

Она показалась спустя еще минут сорок, торопливая и деловитая, на ступеньках Приморского дома культуры, с сумкой через плечо и его ромашками, хотя ей подарили и другие цветы, в узеньких синих джинсах, ладно обтягивавших ее длинные, несмотря на невысокий рост, стройные ноги, и в светлой блузке с коротким рукавом, а на плечи ее был наброшен свитер шоколадного цвета из тонкой шерсти – вечера́, несмотря на июнь, случались прохладными.

Стефания посмотрела по сторонам, отыскивая снова, в очередной раз, Малича, а когда увидела, широко улыбнулась и уверенной походкой от бедра направилась к нему. Сейчас можно было заметить и невысокий устойчивый каблук летних открытых туфель, и немного растрепанные, но ей это шло, волосы, подстриженные короче, чем Андрей Никитич помнил. И вишневую помаду на губах. Ей вслед что-то выкрикивали высыпавшие за ней из фойе коллеги, она обернулась несколько раз и легко бросала им какие-то фразы, в которых звучали отдельные слова, вроде «планы», «идите», «сама», «потом».

«Потом» случилось, когда Стефания оказалась носом к носу с Маличем и снова ему улыбнулась.

– Привет, – чуть хрипловато произнесла она – негромко, но достаточно, чтобы ее голоса не заглушил шум воды в фонтане.

– Привет! – улыбнулся Андрей Никитич и пружинисто поднялся, оглядев ее всю теперь с высоты своего роста. Потом кивнул в сторону ДК и спросил: – Это всегда так долго? Ну после…

– А что?

– Интересно.

– Было бы странно, если бы я разгуливала по улицам в образе.

– Ну да… Кофе, ужин, прогулка?

– Так сразу?

– Почему нет?

– Вы театрал?

– Я бываю в театре.

– А по жизни вы чем занимаетесь?

– Я – сапожник.

Стефания на минутку зависла, оглядела его с ног до головы, почти как он ее только что, только без высоты роста, а отступив на шаг, и вынесла вердикт:

– С вашим образом не лепится!

– Меня устаивает, – сказал Малич и недвусмысленно подставил ей руку, согнутую в локте. – Так что делать будем?

– Учитывая дорогу от Солнечногорска до Приморского, имею вопрос: вы очень голодны?

– Почему-то мне кажется, что ужин не числится в вашем режиме дня, – в тон ей ответил Андрей Никитич.

– Не числится, – согласилась Стеша, шагнув обратно к нему и взяв под предложенную руку. – Но вполне может числиться кофе и прогулка. Как думаете, можно тут найти приличный кофе?

– Я думаю, – ответил он, разворачивая ее к морю, – что с тех пор, как нас захватили кофейни любого типа, стало особенно сложно найти неприличный. Мы можем поискать на здешней стометровке.

Весь Солнечногорский район знал, что набережная в Приморском составляет ровно сто метров, о чем даже имелся памятный знак, служивший местной достопримечательностью и фотозоной для курортников. Впрочем, Стефания вряд ли об этом подозревала, но предпочла не анализировать – разберется по ходу дела. Повела бровью и задала следующий вопрос:

– А что вы скажете насчет того, чтобы просто взять кофе и пройтись, подышать воздухом? Вы как рассчитываете по времени? Здесь ночуете или домой едете?

– Одна из моих плохих привычек – по возможности ночевать дома, – сообщил Малич, самым прогулочным шагом направляя их к месту поиска.

– Тогда вы мало знаете о плохих привычках! – расхохоталась Стеша.

– Разве дело в знании? – удивился он, повернув к ней голову.

– Дело всегда в практике, – уверенно ответила она. – Вы машину починили или собрались на попутках добираться?

– Японец вернулся в родное стойло. Так что возможность ночевать дома составляет сто процентов. А что у вас?

– Плохо и сложно. Нет на моего… клопа запчастей. Заказала, жду. Урод о себе знать не давал. В общем, катиться мне завтра служебным транспортом. У нас автобус от театра. Пазик.

– Если хотите, поедемте со мной, – предложил Малич, останавливаясь у расположенного в начале набережной кофемобиля, почему-то разрисованного под большую пчелу. У него имелись даже крылья и усики.

Стеша, разглядывая это чудо, развеселилась еще больше. Пятница тринадцатое в компании человека, приезд которого ее расшевелил, даже в подобной дыре казалась не такой уж трагедией. Настроение определенно ползло вверх. А может быть, отсутствие головной боли сказывалось. А может быть, что угодно лучше попойки в баре с театральными. А может быть, перспектива избежать дешевой гостишки у черта на куличиках сейчас забрезжила надеждой. Стефания снова не анализировала.

Что вообще такое этот ее порыв попросить его ждать? С чего так явно напрашиваться на общение совершенно незнакомому человеку, которого видела всего пару раз? Она не знала, но когда они остановились перед меню кофемобиля, Стеша немного отстранилась от Андрея, ткнула пальцем на желаемое наименование и сказала:

– Обычно я не пью с молоком, но хочется.

– Ну если хочется… – он повернулся к бариста и заказал один латте.

– А себе?

– Не люблю на ходу, – и снова вернувшись взглядом к Стефании, Малич проговорил: – А к своим привычкам я отношусь очень трепетно.

– Эту вы причисляете к плохим или хорошим?

– К удобным, – рассмеялся он и расплатился за кофе, который в это самое время притихший мальчишка-продавец торжественно вручал Стеше. Она взяла стакан и довольно зажмурилась от запаха.

– Удобно! – заявила актриса Адамова, улыбнулась и спросила, будто бы пропустила до этого мимо ушей его предложение: – То есть, кроме спектакля, у вас тут дел не планировалось? И мы можем выдвинуться домой?

– Запросто, – подтвердил он. – Только придется немного пройтись до машины. Здесь у них пешеходная зона.

– Тогда заедемте в гостиницу за моими вещами, хорошо? Вы не против? – продолжала разыгрывать пай-девочку Стефания.

– Совсем не против.

– Спасибо. Вы меня выручили.

И с этими словами, брошенными легко, на ходу, она направилась к белоснежным каменным перилам набережной, за которыми располагалась полоска пляжа и дальше – море, сейчас, вечером, отблескивающее лунной дорожкой. Меняющееся, весело играющее с воображением. Впрочем, и люди вокруг тоже – были веселыми и задорными. Галдели, бродили, не оставляли пляж, хотя вечер был не так чтобы жарким. В приморских городках вечный праздник, он не прекращается ни днем, ни ночью и будто бы утягивает за собой случайно забредших на огонек.

Стеша втянула носом воздух, пропитанный йодом и солью, какого не бывает в задымленной столице и мегаполисах, по которым она все еще скучала, положила цветы на перила, сделала несколько глотков кофе и зажмурилась снова – вкусно. По этому она тоже скучала.

– Не спросила у вас про спектакль, вам понравилось? – повернула она голову к Андрею и окинула его внимательным взглядом, выхватывая, как ветерок с моря шевелит его волосы – соль с перцем, и как освещено его лицо светом фонарей.

– Понравилось. Хорошая постановка. Но зал, мне кажется, не особенно подходящий. Дома, наверное, лучше, – он тоже повернулся к ней. – Впрочем, я мало в этом смыслю.

– Зал кошмарный! Просто отвратительный! Свет ужасный, декорации толком и притулить некуда… бред какой-то! Говорят, все познается в сравнении. Я когда-то и ваш Солнечногорский театр считала чем-то вроде наказания за все грехи.

– И много грехов? – с улыбкой поинтересовался Малич, вспомнив, как Роман упоминал, что раньше она играла в столице.

– Видимо, достаточно, чтобы вышвырнуть меня аж сюда, – хмыкнула она, и не иначе, чем эти слова заставили оживиться чертенка, которого она до этого времени держала в узде. Стеша, блеснув темными, сейчас особенно темными при таком освещении глазами, уточнила: – А я… понравилась?

– Понравилась, – серьезно проговорил он, а потом улыбнулся: – Но вы и сами об этом знаете.

Чертик внутри нее вильнул хвостом и исчез, а Стефания неожиданно смутилась. Знала, конечно. Поначалу она всем нравится. Это, естественно, не повод для того, чтобы отводить взгляд, да она и не отвела… но почувствовала себя неловко. Господи... когда она вообще последний раз чувствовала себя неловко?

– Не скажу, что это моя любимая работа… – проговорила негромко Стеша и, чтобы отвлечься, коснулась губами крышки картонного стакана, сделав еще глоток кофе. – Музыкальные комедии вообще не мой конек, хотя, говорят, получается. Я по молодости лет Элизу в «Моей прекрасной леди» играла, тогда было весело… Мы сейчас «Трамвай «Желание» репетируем. Я – Бланш. Хотели бы посмотреть?

– Если я ничего не путаю, это что-то серьезное.

– Крайне. Теннесси Уильямс… фильм был старый, с Вивьен Ли и Марлоном Брандо. Не помните?

– Нет, – он отрицательно мотнул головой. – Фильм точно не смотрел. Вот Крестного отца – смотрел. Правда, очень давно.

– И явно не из-за Брандо, – рассмеялась Стеша, поставила стаканчик на перила возле букета, который тоже шевелил ветер, заставляя его тихонько шуршать, и повернулась всем корпусом к Андрею. – Приходите на премьеру. Это правда еще нескоро, осенью. Но раз уж вы ходите в театр, то я вам приглашение оформлю, билетов будет не достать.

– Договорились, – кивнул в ответ Малич.

Кивнула и Стефания. В голове в который раз вспыхнула мысль о том, чего в ее очередном порыве больше – вежливости или интереса. И как это смотрится со стороны. Думать ей не понравилось, и она вернулась к кофе, в два глотка допив остаток. Он уже остыл, а на дне было сладко. Выбросив стакан в найденную поблизости урну, с видом королевы Стеша проговорила:

– Поздно уже, наверное? Едемте домой! Через гостиницу. Если повезет, к часу-двум доберемся.

– Едемте, – согласился Андрей Никитич, но шаг его не стал намного быстрее. Так же и Стефания совсем не торопила время. Они, будто прогуливаясь, вернулись к началу стометровки и прошли еще пару кварталов, пока добрались до его Тойоты.

Усаживаясь в салон, она пробормотала себе под нос: «Трудно нам, безлошадным!» – и стала осматриваться по сторонам, приходя к выводу, что и внутри машина выглядит такой же надежной и опрятной, как снаружи. И прямо как ее владелец.

Потом они разыскивали гостишку, где до этого не останавливался ни разу ни один из них, а Стеша знала только название и что туда их возили регистрироваться днем. А когда наконец нашли, она, отказавшись от предложенной помощи, заверила, что у нее багажа совсем немного, и оставила Малича в машине, выбравшись наружу и теперь уже торопливо проследовав внутрь. Мимо стойки регистрации и распахнутой двери в так называемый ресторан с баром, откуда доносились взрывы хохота и знакомые голоса устроивших очередную попойку коллег. Сегодня им было не по пути, поскольку ее путь лежал к лифту, потому она прошмыгнула незамеченной, поднялась на свой этаж, в занимаемый номер «повышенной комфортности». И оттуда забрала свою сумку, в которой и было-то запасное белье, косметика, средства гигиены и зонтик.

Подумав буквально мгновение, она вытащила из косметички губную помаду и пудру, поправила макияж и провела пару раз расческой по голове. Потом снова посмотрела в зеркало и улыбнулась себе – отражение ее определенно удовлетворило. Еще вполне ничего. «Понравилась». Будто бы мужчина в машине будет ее рассматривать, а не следить за дорогой.

Она спустилась вниз, отдала ключи администратору и выбралась наружу.

А когда оказалась в штурманском кресле, возле Андрея, провозгласила, складывая вещи на заднее сиденье:

– Я постаралась недолго.

– У вас получилось, – проговорил он, заводя двигатель. – Домой?

– Ну если только вас не тянет на приключения, – хихикнула Стеша.

– Оглашайте список.

– У меня не очень богатая фантазия, но ночи перед уик-эндом мне приходилось проводить по-разному. Суббота все спишет.

– В таком случае, добавим разнообразия и тихо-мирно поедем домой, – усмехнулся Малич, к тому времени уже благополучно добравшись до выезда из поселка, и вывернув на трассу, которая без излишних виражей вела прямо в Солнечногорск.

Магнитолу не включали, обошлись разговором. Свет в салоне был выключен, она вглядывалась в освещаемую фарами дорогу и так остро ощущала присутствие в машине Андрея, что ее не накрывало. Стеша говорила о своих прежних ролях, которые сыграла за жизнь. Не так чтобы длинную, но и не очень короткую, хотя и почти что списанную ею в утиль. Она чувствовала себя достаточно раскованно, и ночь не душила ее сейчас.

А потом и разговор как-то сам собой смолк, когда она совсем выдохлась. День вышел бесконечным, как трасса, по которой они следовали, то обгоняя другие машины, то пропуская кого-то более шустрого. Андрей вел аккуратно и уверенно, отчего их не мотыляло и не подбрасывало, как утром. А недочеты покрытия переносились куда легче, чем в служебном пазике.

Стешин подбородок клонился все ниже и ниже к груди, хотя она пыталась держаться. Выпитый кофе не спасал. И в конце концов, Стефания задремала, уронив голову набок в удобном кресле и почему-то чувствуя себя в абсолютной безопасности рядом с мужчиной, которого видела третий раз в жизни.

Он разбудил ее, коснувшись пальцами ее ладони.

– Просыпайтесь, – негромко проговорил Андрей Никитич. – Мы приехали.

Она встрепенулась, вздрогнула, и первым и единственным увидела только его лицо, выхваченное светом, спросонок не разбирая, откуда тот льется. Сердце ухнуло, и она подалась вперед, не отнимая руки и не разрывая касания.

– Уже? Я долго спала? – переспросила она.

– Примерно половину пути.

– О боже! Извините…

– За что? – опешил он.

– Задача штурмана – не дать уснуть капитану. Я не справилась.

– Штурман был уставшим, в отличие от капитана, – рассмеялся Малич и, вмиг став серьезным, сжал ее ладонь и спросил: – Стефания, можно я вам позвоню?

Она замерла.

«Зачем?» – с губ так и не сорвалось. И так ясно.

«Понравилась».

А еще он совершенно не вписывался ни в ее планы, ни в ее жизнь.

Она облизнула губы, забыв, что они накрашены, и медленно сказала:

– Я вас не спрашивала, можно ли, когда звонила насчет электричества. Вы же не для того мне свой номер оставляли. Если вам захочется позвонить, я буду рада.

– Тогда спокойной ночи, – пожелал Малич, и прежде чем отпустить, склонил голову к Стешиной руке и коснулся ее губами. От этого жеста, немного старомодного и искреннего, что, наверное, теперь встретишь только в кино, в ней до предела сжалась маленькая пружинка, которую обычные люди называли душой. А Стефания не знала, как она называется, но знала, что ее день был бы совсем пропащим, если бы его не спас своим появлением этот человек.

Стешу непросто было смутить. Чем угодно: откровенностью, пошлостью, грубостью. Андрею удалось второй раз за день. Чем-то добрым и светлым.

Она, не представляя, как реагировать, едва он снова выпрямился в своем кресле, суетливо обернулась назад, забирая с заднего сидения цветы и сумки, обронила мягкое:

– Вам тоже спокойной ночи, – а после этого, когда уже открыла дверцу машины и думала выходить, совершила очередную глупость. Снова потянулась к нему и, как давеча на сцене ДК, поцеловала в щеку, ощутив прикосновение бороды, теплоту, исходящую от его кожи, и втянув в себя запах, который ей нравился, как ее собственные духи.

И со всем ворохом своих вещей и ромашками в букете выскользнула из автомобиля и побежала к подъезду, ни разу не оглянувшись.

Хотелось снова увидеть ее

* * *

Не оглядывался и он, несмотря на полученное разрешение позвонить. Но болтать о пустом не хотелось. Хотелось снова увидеть ее, однако встреча не вписывалась в ближайшие дни.

Субботу Андрей Никитич допоздна проторчал в мастерской ввиду «прогула» накануне. Дома он был встречен Юлькой с физиономией, выражавшей крайнее удивление. В то время как вечером ранее к ее удивлению был присовокуплен вопрос: «В бане теперь ввели дресс-код?».

Ответа, к счастью, она не требовала.

Воскресенье было посвящено юной Моджеевской и семейному обеду, который, по авторитетному мнению Юльки, грозил стать традицией. На обеде, впрочем, снова отсутствовали старшие брат и сестра виновницы чревоугодия. Таня все еще отдыхала в Черногории, по какой причине отсутствовал Богдан – не упоминалось. Зато его отсутствие стало гарантией присутствия Юльки, а Женя окончательно убедилась, что эти двое по-прежнему старательно избегают друг друга.

Последующий Юлькин отъезд категорично поглотил понедельник.

Но поздним вечером, когда заботы наконец отползли в дальние окопы, чтобы набраться сил перед новой атакой, а сам Андрей Никитич остался наедине с большой чашкой чая на собственной кухне в обволакивающей тишине, мысли его плавно перетекли в новую, давно позабытую плоскость. И к своему удивлению он осознавал, что его беспредельная выдержка дает сбой, подбираясь к некой, пока еще неясной границе устоявшегося мира.

Что бы ни происходило в этом мире, Малич никогда не жаловался. На уныние не хватало времени, и чувствовать себя одиноким не приходилось. Возможно, именно поэтому, оставшись много лет назад вдовцом, он не искал новых отношений. Конечно же, в его жизни случались женщины. Они появлялись незаметно и бесследно исчезали, не оставляя по себе ни переживаний, ни имен и никоим образом не затрагивая его семьи, которую он особенно хранил даже после смерти жены.

Но сейчас в мягком свете, лившемся из-под абажура, Андрей Никитич разглядывал свой остывший чай, с неизбежностью принимая ощущения, не покидавшие его все эти несколько дней, чем бы он ни занимался. Они рождались из разрозненных, но ярких, объемных воспоминаний. Вот она на сцене, проговаривает свой текст. Ее отчужденный образ сменился другим, близким, интригующим – у моря, где он завидовал ветру, который слегка шевелил ее волосы и мог касаться ее лица. Такого безмятежного потом, после, когда они оказались в небольшом пространстве автомобильного салона, наполненного запахом ее духов и тихим дыханием спящей женщины.

И еще он точно помнил, что в тот вечер все виделось ему в причудливом свете. Так, словно это уже происходило когда-то давно. И в то же время, будто он всегда точно знал, что однажды это случится. Что-то большое, что невозможно охватить одним взглядом, и оттого пока приходится складывать из разрозненных впечатлений.

Ее просьба подождать и поцелуй напоследок – те самые мозаичные фишки, которые он сейчас пытался расположить в едином целом. Но что, если все его ощущения ложны?..

– ... и у тебя начался маразм, – рассмеялся Андрей Никитич, напяливая на нос очки. – На девочек потянуло.

Не заметить, что Стефания вполне годится ему в дочери, – мог только совсем слепой. Или дурной. Второе вероятнее. Седина в бороду…

Но поправ все доводы рассудка и запретив себе смущаться поздним временем ускользающих суток, Малич разблокировал экран телефона, нашел в списке ее номер и нажал кнопку вызова.

В конце концов, он должен узнать, что ОНА обо всем этом думает.

Она ответила сразу, начав с его имени, что могло значить только одно-единственное – Стефания Адамова сохранила контакт в телефонной книжке. И секундой ранее считала это самое имя, когда мелодия входящего продолжала литься по ее квартире.

– Андрей! Привет! – услышал он Стешин низкий голос, будто бы немного запыхавшийся – она оставила трубку внизу, на тумбочке у входной двери, и уже укладывалась спать, когда он позвонил.

– Привет! – весело проговорил Малич и, не меняя тона, спросил: – Разбудил?

– Нет, не успели… я долго ворочаюсь, допоздна.

– Хорошо… в смысле плохо… – он сбился, задумался и выдал следующий вопрос: – Как день?

– В театре. Репетиция… Мы скоро уедем на гастроли. Не люблю гастроли. А… а у т… у вас?

– А у меня не бывает гастролей, – рассмеялся Малич. – Но бывают выходные. И… а... а у вас бывают? До гастролей будут?

– Да, конечно, – без паузы, но немного растягивая слова ответила Стефания, примерно понимая, к чему он, похоже, ведет, прекрасно сознавая, что это ей не нужно, но вместе с тем – не тормозя: – Лето же, сезон закрыт… В общем-то, до четверга могу пользоваться некоторой свободой.

Не тормозил и он. Собственно, если разобраться, ему зажгли зеленый свет, и упускать предоставленную возможность он не собирался.

– Вы бывали в Заречье? – спросил Андрей, несколько невпопад, но идея родилась спонтанно и выглядела заманчиво.

– Нет, это где? – если бы он сейчас заглянул в ее квартиру хоть на минутку, увидел бы, как она опустилась на нижнюю ступеньку лестницы, ведшей в спальню, и прислонилась лбом к деревянным перилам. Но видеть этого Малич не мог. Оставалось слушать голос, который снова давал пространство для следующего шага.

– За Верховьем, в горах. Там есть форелевое хозяйство, – принялся объяснять он. – А еще потрясающий воздух. И рафтинг. И енот в зоопарке! В общем… я вас приглашаю.

Откровенно говоря, Стефанию сто лет никто никуда не приглашал. Нет, конечно, предложения поступали, даже настойчивые, но все это, как правило, означало, что сперва ее выгуляют, потом попользуют. После совместного похода в ресторан, совместного плавания на чьей-то яхте (неважно, своей или друга) или совместных выходных в Париже – обязательная программа в виде секса со всеми вытекающими. Обычно она отказывала. У нее был Панкратов. Если ей хотелось разнообразия – она довольно осторожно находила себе кого-то, и все заканчивалось до того, как появлялось о чем донести постоянному любовнику.

Нет, Стефания не собиралась соглашаться ни на рафтинг с почти незнакомым мужчиной, ни на что-то другое.

В тот вечер, когда Андрей привез ее домой, она поставила ромашки в вазу у прикроватной тумбочки, села на постель и долго-долго смотрела на них. Бесконечно долго. Пока не убедила себя, что поощрять его ухаживания не станет. Вот только романа с возрастным сапожником ей и недоставало! Экзотики, видимо, мало, захотелось добавить. Так и виделось, как этот мужик, пахнувший ее любимым ароматом, сидит в сапожной мастерской и набойки на туфли набивает!

Он был, очевидно, старше ее, но то полбеды. Мужчины вокруг давно уже не первой свежести, да и она сама вряд ли тянет на такую характеристику. Сколько между ними может быть лет? Двенадцать? Тринадцать? Да, Андрей хорошо выглядел. И Олег во многом ему проигрывал.

Но Олег – это Олег. Она привыкла к нему, она знала, чего от него ждать. Знала, как им манипулировать, как добиться от него нужных действий. И еще всегда помнила, что за все ее капризы и прихоти он в состоянии заплатить. И потому Малич вряд ли ей подошел бы, даже и для кратковременной интрижки.

Она даже заготовила несколько фраз, которые должны бы отвадить его от желания ей звонить, но прошло несколько дней, а он так и не появился.

«Не больно-то и хотелось», – говорила себе Стеша и продолжала садистски игнорировать Олега вместо того, чтобы, как собиралась, отшивать сапожника. Один забыл прислать машину. Второй – попросту не появлялся.

А теперь, когда он все-таки позвонил, когда она позволила ему озвучить свое предложение, Стеша просто растерялась, позабыв о своих планах. Даже сомнения не возникло. Ни на миг.

Это не будет чем-то серьезным, но пусть это будет.

– А когда? – коротко и немного рвано спросила она.

– Хоть завтра.

– Вы легкий на подъем, да?

– По обстоятельствам, – ответил Андрей, и в голосе его явно слышалась улыбка. – Так как? Поедем?

Стеша глубоко вдохнула, улыбнулась ему в ответ, хоть он и не видел, и проговорила:

– А купальник брать?

– Берите! Еще зубную щетку и пижаму, – велел он.

– Это значит, вы решили сделать исключение и изменить своему принципу ночевать дома?

– Мне кажется, когда вы окажетесь в Заречье, вы сами поймете, почему ради этого можно изменить принципам. Вам понравится.

– Вы там часто бываете?

– Нет, не часто, – на мгновение повисла пауза, и он быстро спросил: – Стефания, вас что-то смущает?

– Нет, – точно так же быстро ответила она, потом снова вдохнула и на голом энтузиазме, почти не имея под ним смелости, еще быстрее выдала: – Меня ничего не смущает, но чтобы сразу все было понятно – у меня никтофобия. Это значит, что я боюсь темноты. Очень сильно боюсь – помните же историю с пробками? И потому, если вы хотите выспаться…

Стеша булькнула, стукнулась лбом о перила и замолчала, когда поняла, что сказала. Так ее еще никогда не заносило.

– Ага, – зазвучал в трубке его спокойный и уверенный голос. – Ну с этим как-нибудь разберемся, не маленькие.

«Еще какие немаленькие», – в странном восторженном ужасе подумала Стеша, но больше решила ничего не уточнять. Он мужчина – пусть он и разбирается. Ей положено быть красивой и веселой, а выдающимся умом блистать поменьше.Однако кое-что она все же спросила:

– И к которому часу мне быть готовой?

– Давайте, к двенадцати. Подходит?

– Вполне, – хихикнула Стефания. – Есть шансы, что не задрыхну посреди дороги.

– Тогда до завтра, – попрощался Андрей и, прежде чем отключиться, негромко проговорил: – Спокойной ночи.

– И вам, – ответила Стеша, – до завтра.

А когда в трубке стало тихо, она некоторое время оставалась сидеть на лестнице, глядя прямо перед собой, улыбаясь и думая о том, что это она сейчас такое сделала. На что подписалась? Мимолетно провела ладонью по голени, проверяя ее гладкость и вспоминая, когда у нее следующий сеанс эпиляции. Потом точно так же резко одернула руку. Нога была гладкой. Остальное – тоже. Мысли – нет. Они носились внутри ее головы рваными клочьями и никак не хотели улечься и дать ей просто перевести дыхание.

Но несмотря на это, радостное предвкушение завтрашнего дня уже поселилось в ней, и Стефании казалось, что, поддавшись порыву, она ничего не теряет – может быть, только приобретет. Хотя бы немного хорошего – развлечется, собьет охоту, перебесится. Если уж с мечтами не сложилось, хотя бы будет исполнять желания.

В первую очередь свои, но, наверное, еще и сапожника, чьи ромашки уже успели привянуть, но она их так и не выбросила.

Спать легла после того, как навела будильник, а проснулась даже немного раньше его сигнала, радостно отмечая, что за окном яркое солнце. Завтрак – священный прием пищи, который она вот уже много лет не пропускала, а как сложится дальнейший день – никогда не знала, и лучше пропустить ужин и обед вместе взятые, чем завтрак. Она пила кофе, уплетая сэндвичи, сидя за столиком на террасе и глядя на море, а потом стала гадать про себя, где живет Андрей. В каком из этих домов вокруг? Помнилось, как быстро примчался, когда она в прошлый раз позвонила. И помнилось, как сказал, что живет поблизости. И не верилось, что вот прямо сейчас, через несколько часов отправится с ним черт знает куда от города. Куда-то, где никогда раньше не была.

Сочла нужным написать Марку сообщение: «Уезжаю в Заречье, в форелевое хозяйство, буду завтра». А потом взглянуть на воспитательную тираду от Олега. Она никак не могла заставить себя помириться с ним. Не в машине было дело, а в том, что сил видеть его физиономию у нее не было. К счастью, пока он заграницей, и не приходилось. Но вот ее игнор его бесил. Угрожал карами небесными. То, что он их не выполнит – она знала. Панкратов был отходчив. В последнем монологе снова намекал, что вот-вот разведется. Чтобы не примчался сюда в ее отсутствие раньше срока, она и ему накропала пламенную речь на тему того, что ее зачморили репетициями и нет времени, но пусть он, мол, не беспокоится.

На том и завершила переговоры и отправилась собираться.

Сумку с вещами для ночевки вне дома Стеша не разобрала еще с поездки в Приморский, но, подумав, убрала любимую пижаму и достала шелковую ночную рубашку пастельного цвета. Достаточно закрытую, чтобы еще считаться предметом, созданным для сна, но вместе с тем – с кокетливым разрезом на бедре, украшенным кружевным бантиком. Цвет шелка оттенял смуглость ее кожи, а фасон – выгодно подчеркивал формы. Возможно, сейчас этого достаточно. И не будет выглядеть жалко, если Андрей ничего такого не планирует, и ей все это только кажется.

Потом Стефания приняла душ и спустя еще час была полностью готова в дорогу. Без четверти двенадцать ждала его, сжимая в руках телефон и глядя на часы.

А минут через десять в ее квартире раздался звонок… домофона.

Сердце совершило легкий скачок, Стеша шагнула к двери.

– Привет! – снова, как вчера «приветнула» она, едва услышала его голос: – Я сейчас спущусь, ждите внизу!

И сорвалась – надела шляпку, подхватила сумку, осмотрела квартиру, в которую ей почему-то теперь не представлялось как впустить Андрея – просто, как в тот вечер, когда вылетели пробки, уже не получилось бы. Не в их обстоятельствах, когда это фактически территория другого мужчины, от которого она сегодня объявляла день свободы.

Она спускалась лифтом, все еще не думая, что будет дальше, но и не сомневаясь, а едва вышла на улицу и увидела его Тойоту и его, стоящего рядом, махнула рукой.

Отлепившись от машины, Малич подошел к ней и забрал сумку.

– Ну и зачем было тащить самой?

– Она легкая, – пожала плечами Стефания, оглядывая его при свете дня. Выхватила взглядом глаза – светлые, даже яркие. Лоб с продольными морщинами, переносицу с перпендикулярной – такие бывают, когда люди хмурятся. Мимическую сетку в уголках губ и глаз – такие от частых улыбок. Довольно крупный нос – это, наверное, тоже возрастное. Стеша почему-то была уверена, что после сорока – ее станет как у Бабы Яги.  Что еще она видела? Густой загар… и крепкие плечи и руки. Мужские, красивые руки, какие, ей казалось, среди мужчин его возраста теперь редкость. Все больше обрюзгшие Панкратовы вокруг. Когда он нес в машину ее вещи, залипла на его спине. Ненадолго, но было вполне достаточно, чтобы оценить, что под футболкой – подтянутое стройное тело.