Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"
Автор книги: Марина Ружинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Эльжбета Кюгель, графиня, направлявшаяся на Акияма, писала, что Мурасаки объединились с ветианскими феодами и усиленно обороняют свои границы. Судя по-всему, этими ветианскими феодами были Кумары и Джоши. Те, на которых Ильзе планировала идти через неделю, и от захвата которых зависело многое.
Ильзе покачала головой. У Кумаров и Джоши были довольно богатые и влиятельные земли, хоть они и были простыми баронами. На захват этих земель точно должна была уйти неделя, а то и больше. Если Бхаттаров удалось вырезать за два дня почти всех, то с этими придётся работать долго. Так или иначе, они, как ветианцы, должны быть уничтожены.
– Значит, графиня Кюгель хочет, чтобы мы объединили усилия? Разумно, – ответила Ильзе, рассматривая письмо. – Если Аццо и направит сюда дополнительную силу, воины будут здесь через неделю, а то и позже. – Леди Штакельберг рассуждала вслух. Такой поворот событий, с одной стороны, сильно усложнял ситуацию, а с другой – объединение усилий пошло бы на пользу и графине, и самой Ильзе. Здесь их цели и задачи сходятся. Разумно будет объединиться против столь многочисленных войск. В конце концов, они на одной войне, Эльжбета – вассалка Ильзе, да и сейчас ее дипломатическая деятельность была бы просто бессмысленна, так как сами Мурасаки уже отказывались идти на переговоры, что уж говорить о Мин, которые от своего не отступятся. Пока было непонятно, как действовать дальше, и будет ли вмешиваться в их дела королева, но пока обстановка не вызывала подозрений. По идее, королеву пока это и не должно беспокоить. Мурасаки, Джоши, Кумары – все они её вассалы. Все они, по сути, работают на неё, на защиту её государства, служат ей и составляют её армию, которая собиралась только во время каких-то масштабных войн.
Ильзе устало вздохнула. Она подняла взгляд на вассалку и заметила, что левое плечо Генрики было перевязано какой-то хилой повязкой, небрежно торчавшей из-под платья и наверняка уже запачкавшейся кровью. Повязку Генрика явно делала сама – лекарь бы сделал аккуратнее. И уж точно качественней. Похоже, герцогиню ранили в той битве. А Ильзе этого даже не заметила. Собственно, она и не должна была, но ей неожиданно стало совестно.
– Хочу поблагодарить вас за оруженосца. – Герцогиня, игнорируя пристальный взгляд сюзеренки, улыбнулась. – Фридрих будет прекрасным учеником, он показался мне очень способным и сообразительным. И приятным, как человек. – Она сделала паузу и нервно кашлянула. – Сейчас он с Витольдом. Они, похоже, сдружились.
Ильзе в ответ только покачала головой. Фридрих был сыном Абеларда и Вильгельмины Кратц. Его мать недавно умерла, рожая младшего сына Августа. Это произошло всего несколько месяцев назад, в разгар подготовки к войны. Фридрих должен был остаться с братом в замке, но был призван на войну в качестве оруженосца. Повезло ему или нет – покажет время. С ним ведь Генрика, от неё можно было ожидать всего, что угодно. Но, как оказалось, воительница она действительно отличная. Признаться, Ильзе даже завораживало её умение владеть мечом. А то, что её ранили…
– Ты обратилась к лекарю? – Ильзе резко перевела тему. Она положила письмо на стол, встала и подошла к герцогине.
– Там всего лишь царапина, – отрезала Генрика и прикрыла плечо правой рукой, словно его пронзила острая боль. Царапина… Обычно под царапиной подразумевается глубокая рана, мешающая нормально жить, постоянно ноющая и причиняющая массу неудобств. Герцогиня отстранила плечо, но Ильзе всё равно протянула руку, осторожно убрала ладонь Генрики и увидела, как на зелёной ткани платья выступила кровь. Герцогиня поморщилась. Ильзе вздрогнула, заметив на её лице болезненную гримасу. Не то, чтобы Генрика была важна ей как близкий человек, но почему-то не хотелось, чтобы ей было больно. Именно сейчас. Ранее Ильзе никогда не замечала за собой такого. Усталый и слегка жалкий вид Генрики сейчас не вызывал ироничной усмешки, как это могло было быть ещё неделю назад, или во время подготовки к войне. Он, этот вид, вызывал нечто похожее на сочувствие. Ильзе почувствовала, как в груди стало тепло, а сердце словно сжалось от переполняющих его чувств. Генрика смотрела на неё несколько озадаченно, словно Ильзе делала что-то необычное, несвойственное ей. Герцогиня опустила глаза в пол и замерла.
– Зайди к лекарю. Если ранение глубокое, ты можешь потерять руку. – Ильзе убрала ладонь с её плеча. – Послезавтра утром, в шесть пополуночи, мы выдвигаемся в сторону Акияма. Путь займёт примерно полдня. Там мы уже решим, что делать и как. А здесь остаётся только Мёллендорф и его люди. Их будет достаточно для защиты феода в случае нападения, ещё и в запасе останется. К вечеру все в замке должны знать – распространи это, пожалуйста. – Корхонен кивнула в ответ и было направилась к двери, но Ильзе схватила её за руку. Это было резкое, импульсивное действие. Девушка не хотела отпускать её просто так, ей хотелось ещё немного быть рядом с герцогиней. В глазах Генрики читалось недоумение и смятение, но она не сопротивлялась. Ильзе смотрела в её лицо, пытаясь запомнить каждую черту, уловить все её эмоции и все мысли. Она чувствовала тепло её руки и странную дрожь, энергию, исходившую от Генрики. Всё это было так ново, так странно и так приятно. Такого с ней не было ещё никогда.
– И про лекаря не забудь, – сказала Ильзе с нервной дурацкой усмешкой и тепло, на удивление для себя же самой, улыбнулась вассалке. Она разжала руку, позволяя ей уйти. Генрика нервно улыбнулась в ответ и вылетела за дверь, будто бы они только что занимались чем-то непристойным.
Ильзе села обратно за стол и усмехнулась. Наверняка, и глупые мысли вот-вот полезут в голову. Почему именно Генрика, а не кто-то ещё, вызывает в ней такой трепет? Ильзе покачала головой. Следовало бы отблагодарить её за то, как она сражалась три дня назад. Хотелось верить, что у неё всё-таки хватит ума дойти до лекаря. Впрочем, Генрика была всё же не глупа. Безрассудна, отчаянна – да, но не глупа. Закрутившись в этих своих заботах разной степени важности, Генрика так легко могла забыть о себе. Ильзе ведь знала об этом из рассказов её покойной матери, которая изначально должна была идти на войну то ли вместо дочери, то ли вместе с ней. Но болезнь внезапно убила её, и вместо Магдалены править в Корхонене стала Генрика. И Ильзе отнеслась к этому поначалу с изрядной долей сомнений. А сейчас… она всё же не могла сказать, что что-то поменялось кардинально. Генрика всё так же не производила впечатление волевой и жёсткой герцогини, но зато была чуткой, верной, понимающей. И, в отличие от большинства рыцаресс, за успехом и наградой не гналась.
Ильзе устало вздохнула, опустив голову на руки.
Отчего-то ей казалось, что на Генрику имеет виды барон Герц. Они так часто проводили время вместе, Витольд по сути общался только с ней, если не брать в счёт нескольких его приятелей. И хотя герцогиня упоминала его как своего лучшего друга, Ильзе всё сильнее сомневалась в том, что Витольд испытывает к ней дружеские чувства. Кто знает, что у него на уме? То, что он сдружился с Фридрихом – неплохо, но хотелось верить, что и со своим собственным оруженосцем у них будут нормальные отношения.
Нет времени думать об этом. Вот кончится война…
Ильзе усмехнулась и раскрыла книгу, которую до этого несла в руках. Это был довольно старый и толстый гримуар, доставшийся ей в наследство ещё от бабушки. В нём были описаны виды магического оружия, разные кинжалы и мечи с необычными свойствами. Всё о том, где они находятся и чем выделяются среди остальных.
Магические способности у леди Штакельберг открылись довольно рано, но она скрывала их, так как мать по каким-то причинам настороженно относилась к колдовству и недолюбливала ведьм. Ильзе сама училась многим вещам, став старше, сама добывала редкие фолианты. Её интересовал раздел тёмной магии, не слишком одобряемый даже религией. Именно над заклинаниями этого раздела девушка одно время работала особенно тщательно. Она не была особенно сильной магессой, многими вещами всё же не владела, делала упор на более сложные, забывая о простых. И впоследствии ей далеко не всё удалось применить на практике, да и этим делом она стала заниматься всё реже и реже – просто надоело, да и война близилась, и подготовка к ней отнимала всё свободное время. И со многим наверняка будет сложно. Если, конечно, магия понадобится ей в войне.
Наконец фолиант был открыт на нужной странице. Наверху было большими алыми буквами выведено название. Воронёный клинок. Так назывался этот небольшой кинжал с резной чёрной рукояткой, украшенной бирюзовым камнем. У него было тёмное, блестящее лезвие. Это был необычный клинок. В руках обычного человека он был простым оружием, причём не слишком эффективным, но в руках мага… Если прочертить клинком определённую руку в воздухе, урон от него будет в несколько раз выше. Находясь в руке хозяина, кинжал усиливал защиту, прочность доспехов в несколько раз. И победить воина с таким оружием было довольно сложно.
Ильзе давно мечтала владеть этим кинжалом, одно было плохо – он был собственностью сына королевы, принца Иори Монкута. Помимо земель и богатства причиной войны служил и этот клинок, как бы то ни было странно. Королева и её сын должны быть мертвы хотя бы из-за своего ветианского происхождения. Что уж там говорить, что иначе Воронёный клинок никак не заполучишь.
Девушка ещё раз рассмотрела клинок, перечитала список свойств и закрыла книгу. Теперь её следовало бы куда-то спрятать или везде носить с собой. Ильзе не хотелось, чтобы кто-то узнал о её магических способностях, понимая, что к таким как она в обществе относятся хорошо далеко не все. Довольно приличная часть людей не одобряла колдовства, особенно в Эрхоне и Ойгварце. В Вайсланде и Северных землях же было куда больше колдунов и шаманов, там они были частью культуры.
Ильзе рассказывала о своих способностях только отцу и то старалась не затрагивать эту тему при общении с ним. И больше всего в своей жизни Ильзе боялась проболтаться. Похоже, эту тайну она будет хранить до конца своих дней.
На закате она закончила разбираться с бумагами. Это довольно сильно утомило её. Завтра наверняка будет тяжёлый и изнуряющий день, не хотелось бы сразу столкнуться с вражескими войсками. Но, с другой стороны, земли от Бхаттара до Акияма уже были её владениями. Как же всё-таки было приятно это словосочетание… Это ведь земли, захваченные ею, по её инициативе, раз уж на то пошло, по её приказу. Осознание собственной силы опьяняло. Теперь в её власти – тысячи жизней. Её собственный народ, с которым она может делать всё, что захочет.
К слову, следовало бы проведать заключённых.
Выйдя из кабинета, Ильзе встретила в коридоре Генрику. Она шла быстро, оглядывалась по сторонам, словно кого-то искала. Увидев миледи, герцогиня улыбнулась и остановилась. Вряд ли она, конечно, искала именно её, но виду не подала. Боялась.
– Пойдём со мной к заключённым. – Эти слова сами вырвались у Ильзе. Следовало бы поинтересоваться, зашла ли Генрика к лекарю, но судя по её растерянному взгляду и ещё менее аккуратной самодельной повязке, чем предыдущая – нет. Какая-то странная злость вспыхнула в сердце леди Штакельберг: она ведь едва ли не приказывала ей пойти к лекарю, а герцогиня ослушалась.
Генрика в ответ только усмехнулась и пошла следом за Ильзе. У герцогини была прекрасная улыбка. Она может быть последним, что увидят некоторые пленники сегодня. Хотя стоило ещё немного помучить их, а дальше уже пусть Мёллендорф решит, насколько мучительной будет их смерть. Сейчас Ильзе никого пытать и мучить не собиралась – в платье делать это неудобно, да и настроения особого нет. Надо поберечь силы и ненависть до битвы с Кумарами и Джоши. Эти мрази обязательно передохнут. Как миленькие.
В конце одного из коридоров, недалеко от хода к темнице, им совершенно неожиданно встретились Витольд и Фридрих. Они стояли рядом и о чём-то говорили, смеялись и шутили. Молодые люди были примёрно одного роста, и хотя Фридрих был младше Витольда на четыре года, со стороны они выглядели ровесниками. Генрика улыбалась, смотря на них. Лучший друг и верный оруженосец, весело общавшиеся недалеко от тюремных камер – что может быть милее…
– Они так смотрят друг на друга, как будто… – Ильзе кашлянула, пытаясь подобрать слова.
– Знакомы всю жизнь? – предположила Генрика и повернула голову к миледи. В ответ Ильзе лишь кивнула, опустив глаза в пол. А у Генрики был красивый цвет глаз. Зелёный – довольно редкий, встречавшийся в основном на севере, в Вайсланде. Ильзе только сейчас заметила, какая же у герцогини всё-таки бледная кожа. Казалось, что от этой бледности она почти светилась. Это было красиво.
– Идём. – Девушка чуть не взяла герцогиню за руку, но вовремя спохватилась. Дальше они шли молча, спускаясь в подземелье. Здесь уже было довольно тихо, и эта мертвенная тишина сопровождалась только капаньем воды и тихими перешёптываниями заключённых. Вечерняя пытка закончилась минут тридцать назад. До утра у заключённых – отдых, а потом, на рассвете – пытка. И возможно, последняя. Тут уж как повезёт. Всё зависит от усердия того, кто пытает и от состояния жертвы. Думается, многие из них уже мечтали о смерти, лёжа на холодном полу своих камер. Жизни-то им уже точно никогда не увидеть и не почувствовать.
Спустившись наконец вниз, девушки вошли в длинный тёмный коридор с камерами по бокам. Все заключённые были в кандалах и наручниках. Кто-то сидел, кто-то лежал, а кто-то стоял с безумным взглядом, вцепившись в железные прутья решётки. Всех их объединяло то, какими жалкими и беспомощными они выглядели. Грязные, окровавленные руки и ноги, мешковая одежда, сальные волосы, совершенно нечеловеческие, искажённые болью и отчаяньем лица – всё это должно было ужасать, но Ильзе улыбнулась. Возможно, будь здесь кто-то другой заместо ветианцев, она пришла бы в ужас и ещё задумалась о бессмысленности, жестокости войны. Но этим тварям сострадать не хотелось… Все эти жалкие существа – просто животные. Они должны умереть и умрут. Обязательно умрут. Они уже, в общем-то, едва ли живы. Можно ли считать жизнью бесцельное существование в грязи за решоткой? Ильзе сомневалась. Некоторые из узников, казалось, уже постепенно гнили, лёжа с приоткрытыми глазами на холодном полу в лужах собственной крови, рвоты или дерьма.
Ильзе бы с радостью пырнула кого-то из них кинжалом прямо сейчас, кинжал был при ней, но не стала. Пусть лучше полюбуются на свою новую леди. На ту, по чьей милости они теперь здесь. Ей хотелось почувствовать триумф, которого она никогда почти не чувствовала до этого. До войны Ильзе могла только мечтать о таком – мать иной раз чуть ли не принижала её в простом общении, а подданые, вассалы, кажется, не воспринимали её всерьёз. Теперь они сами видят, как глубоко заблуждались.
Генрика смотрела на ветианцев бесцветным, равнодушным взглядом. В нём не было ни зла, ни сочувствия, будто бы герцогиня видела такое каждый день, и это стало для неё обыденностью. За всё время пребывания в темницы на её лице не дрогнул ни один мускул, лишь один раз она с некоторым осуждением взглянула на подростка в коричневой мешковатой одежде, свернувшегося на полу калачиком.
– Дамы и господа, просто напоминаю вам, что вы – мой народ, – сказала Ильзе бесцветным голосом и окинула взглядом всех заключённых. Десятки затравленных пар глаз тут же уставились на неё, смотрели, как на богиню – со страхом. Пусть и без уважения. Плевать. Это отсутствие уважения – полностью взаимно. Они не будут ей служить, даже разговаривать с ней вряд ли посмеют. Ильзе ни к чему было их уважения – толку от него, что мёртвому припарка. – Просто напоминаю вам, что часть из вас завтра окажется на костре. – Леди Штакельберг перевела насмешливый взгляд на какую-то женщину, с особенной ненавистью смотревшую на неё и вместе с Генрикой поспешила удалиться. Ветианка ещё долго смотрела ей в спину с нескрываемой злобой. Плевать. Честно – плевать.
Когда они наконец поднялись наверх, Фридрих стоял там уже один. И его выражение лица говорило о том, что встреча с бароном Герцем прошла прекрасно. Он улыбался и смотрел перед собой как-то вдохновлённо, нервно теребил рукав своего тёмно-синего кафтана, словно ожидал чего-то, или с ним несколько минут назад произошло что-то необычное. Фридрих нервно провёл по своим чёрным как смоль волосам и поздоровался с Генрикой, которую, кажется, заметил только сейчас. Ильзе усмехнулась. Оруженосец выглядел неуверенно, и эта неуверенность умилял. Всё же он ещё ребёнок в душе несмотря на то, что восемнадцать лет ему будет через четыре года.
Генрика сказала Фридриху, что он на сегодня свободен и может идти в покои. Оруженосец кивнул и вскоре исчез из поля зрения. Ильзе вздохнула. Завтра будет тяжёлый день. И дальше – только хуже. Дальше будет сложнее. Ещё сегодня как назло началась лунная кровь, и Ильзе чувствовала себя неважно. Следовало бы выпить обезболивающий отвар и забыть об этом, чтобы не становилось хуже.
Генрика тоже выглядела какой-то уставшей и разбитой. Штурм оставил свой отпечаток на её состоянии. Последние несколько дней Ильзе вообще не видела её, хотя сама весь день была активно занималась делами захваченного феода. Ильзе сама не знала, откуда вдруг взялась такая энергия, последний раз такое было, когда умер отец, и ей хотелось как-то отвлечь себя. В конце концов, леди Штакельберг в битве почти не участвовала, она в тот день не устала так, что валилась с ног, тут уже нельзя было сравнивать. А недомогание скоро пройдёт. Да и Генрика не может быть вечно уставшей от минувшего штурма.
– Тебя, надеюсь, кошмары не беспокоят? – спросила Ильзе задумчиво. Она не знала, зачем спрашивает это, но ей отчего-то важно было это знать.
– Нет, миледи, – устало ответила Генрика. – Вторую ночь не вижу никаких снов. Сплю как убитая. Долго сплю.
– Ну и отлично, – отозвалась леди Штакельберг. – Ты прекрасно владеешь мечом. Я рада, что в моей армии есть такие сильные воительницы.
– Спасибо. – Девушка смущённо улыбнулась. – Надеюсь, тех, кто причиняет вам боль, стало меньше. – Леди Штакельберг усмехнулась в ответ. Если она имела ввиду ветианцев – да, слава Богиням, их теперь немного меньше… Но всё самое лучшее – ещё впереди.
Генрика словно нарочно не смотрела на миледи во время разговора. Взгляд её изумрудных глаз был устремлён в стену перед ней. Леди Штакельберг про себя усмехнулась. Спиной она чувствовала какой-то странный холод, а в груди возрастало смущение. Эта пауза в разговоре была довольно неловкой. Вскоре девушке распрощались, и Ильзе быстрым шагом отправилась в свои покои.
***
– Переговоры бессмысленны. – Эльжбета бросила на стол свиток. – Они уже наглядно продемонстрировали, что не принимают наши условия. – Она сложила пальцы домиком и о чём-то задумалась.
– Меня волнует вопрос, как они узнали о том, что мы находимся здесь? – произнёс Ежи задумчиво. – Значит ли это, что они собираются штурмовать замок?
– Скорее всего, проболтался кто-то из ветианцев, бежавших из захваченных деревень, – ответил Витольд. Ильзе покачала головой. В этом был смысл: их могли выдать ветианцы, причём, крестьяне. Похоже, следовало бы объявить на них охоту уже сейчас, чтобы избежать таких предательств.
– Разведка, посланная мной в первый день нашего прибытия в Акияма, докладывает, что сейчас крепость охраняют около пятисот воинов.
– Вы уже отправили кого-то на разведку? – спросила Ильзе удивлённым тоном. Витольд только кивнул вместо ответа и перевёл скучающий, несколько отрешённый взгляд на Ежи. Это было удивительно. Ильзе с армией прибыла сюда пять дней назад, а Герц, не предпринимавший до этого почти никаких полезных действий, без приказа, сам догадался отправить в разведку людей. Генрика ободряюще взглянула на барона, словно это была её идея.
– Придётся штурмовать, как и планировалось. – Вацлава, сидевшая по левую руку от Ильзе, улыбнулась. – Что ещё можно было от них ожидать? Благодарностей и почестей? Они любят королеву и свою леди за то, что те дали им золото и земли. И продолжают поощрять их до сих пор! – Она усмехнулась, будто бы знала здесь всё лучше всех и наперёд, что конечно было не так. Ильзе вздохнула. Её ужасно раздражала эта черта. Она терпеть не могла, когда кто-то вмешивался в её планы, почти диктуя ей, что и как делать.
– Штурмовать? – Переспросила леди Штакельберг. Штурм Мурасаки был бы довольно сложной задачей, с учётом того, что их крепость хорошо защищена. Хотя, с другой стороны, этот вариант имел место быть.
– А какие другие варианты вы видите, миледи? – Вацлава усмехнулась. – Кроме как штурмом их не возьмёшь.
– На штурм обычно затрачивается очень много сил, – заговорил Ежи, уставившись в столешницу. – Много наших людей может погибнуть, оставшись ни с чем. Я думаю, есть более надёжный и выгодный вариант. – Он поднял взгляд на барона Герца, и тот отчего-то вздрогнул.
– Но с этими пятьюстами воинами всё равно придётся что-то делать, – отозвалась Вацлава. – Какие вы предлагаете варианты?
– Почему бы не разбить сначала их, а затем осадить замок? – сказал Ежи и окинул вопросительным взглядом всех присутствующих. – Их, вы говорите, всего пятьсот, а у нас – восемь тысяч.
– Это внешняя оборона. А гарнизон? – усмехнулась Вацлава нервно.
– Витольд, что-нибудь известно о численности армии Мурасаки? – спросила Генрика, сидевшая на другом конце стола рядом с Ильзе.
– Примерно пять. У Джоши ещё две тысячи. О Кумарах ничего не известно. – Витольд устало кивнул и облокотился на спинку стула.
– Осада – наиболее выгодный вариант. – Ильзе подняла взгляд на барона Герца. До неё словно снизошло озарение в этот момент. Осада. Как она могла забыть об этом? – За то время, пока она будет длиться, к нам может поступить подкрепление.
– Также, как и к ним, – сказала Генрика усталым голосом. Она говорила немного и пока всё, что она сказала, имело какой-то смысл.
– А мы перекроем им путь к замку оборонительными пунктами. – Эльжбета щёлкнула пальцами. – Если для этого понадобится большее количество людей, я могу дать ещё пару тысяч. Напишем Войцехе, и она направить сюда нужное количество. Ваша милость, вы говорили, что на днях должны прибыть Рихтеры со своими людьми. Почему бы не поставить часть в оборону?
– Да, это имеет смысл. – Ильзе кивнула. Ульрика Рихтер с дочерью Софьей вынуждены были вернуться домой, как выразилась Ульрика, по делам, и обещали приехать ещё неделю назад, но в путь выдвинулись чуть позже. Хотелось верить, что они успеют до начала подготовки или хотя бы к решающему дню сражения или осады.
– А у Мёллендорфа достаточно людей для взятия или осады Джоши и Кумаров. У них не такие уж и большие замки, это при всём их богатстве и численности, – ответила Генрика задумчиво. – И если понадобится, подниму-таки тех своих вассалов, кто отказался участвовать. Хотя у меня и без них людей более, чем достаточно.
– Довольно странно, что они отказались в тот раз, – попыталась подколоть её Вацлава, но быстро спохватилась. Военный совет требовал соблюдения этикета, сейчас было совсем не до колкостей и едких замечаний. Впрочем, Ильзе радовало, что баронесса вела себя довольно сдержанно и прилично. И даже говорила какие-то дельные вещи.
– Я думала, что Джоши и Кумар можно взять хитростью, – заговорила графиня Кюгель. – У Джоши больше людей, они сильнее и яростнее, чем Кумары. Мы можем заплатить им кругленькую сумму, дать им часть своих людей, и они захватят Кумар. Его можно просто сжечь и разрушить, а Джоши затем вырезать.
– Это имеет смысл, – подала голос Генрика. – Я могу дать людей.
– Сотрудничать с ветианцами, пусть даже и с целью их уничтожения, я не намерена, – проговорила Ильзе голосом, полным яда. – С Джоши и Кумарами разберёмся потом, когда кончится осада, и мы будем брать Мин. Это не такие уж могущественные и опасные замки, чтобы брать их в первую очередь. Прижмём их, когда наступит время.
– На всякий случай напоминаю, что полное лишение жителей осаждаемого замка пищи и воды является военным преступлением, – напомнила Эльжбета и покачала головой. Ильзе кивнула и про себя улыбнулась. Их армия, кажется, совершила столько преступлений, что лишение ламахонцев припасов – это лишь небольшая их часть. Но к совету прислушаться всё же решила, хотя бы на первое время, и если ситуация не начнёт выходить из-под контроля.
– Хорошо. – Леди Штакельберг кивнула. – У нас есть примерно две недели на подготовку. До Мурасаки здесь – менее дня пути. Поначалу направим туда лишь часть войска, чтобы расчистить путь от их армии. После чего – осада Мурасаки и перекрытие путей для других армий. Кроме того, морок – нам в помощь. В армии же достаточно ведьм? – Кто-то из сидевших на противоположном конце кивнул. – К нам ещё поступит подкрепление. И в победе можно не сомневаться. – Ильзе улыбнулась торжествующей, воодушевляющей улыбкой. Она окинула полным уверенности взглядом всех присутствующих и заметила, что из всех них улыбалась только Генрика. Причём, именно ей, своей леди, а не кому-то ещё.
Военный совет продлился довольно недолго. Решив все важные вопросы, идти на Мурасаки решили через две недели, когда войска будут в нужном составе. После совета был объявлен банкет, на котором Ильзе почти ничего не ела и даже не выпила вина. Она сидела отдельно ото всех, хотя, по сути и находилась чуть ли не в центре зала, не принимала участие ни в чём и откровенно скучала. Зато Генрика и Витольд, кажется, пили и веселились больше всех. Они пели, смеялись, вспоминали какие-то интересные случаи, произошедшие с ними за годы дружбы. Фридрих, сидевший рядом, слегка смущённо поглядывал на них и посмеивался над их шутками. Ему явно было не слишком уютно на этом празднике жизни во время войны. Его можно было понять: у него не так давно мать умерла, и он остался совсем один. Ильзе знала, каково это – потерять единственного понимающего человека в твоём окружении. Он ведь доверял матери больше, чем кому-либо ещё. Вильгельмина обещала ему, что будет помогать ему с правлением, как только родит и оправится после родов – воевать вместе с ним, если это понадобится. Вильгельмине было всего тридцать четыре года, она могла бы прожить ещё множество ярких и счастливых лет, но богини решили иначе.
Вокруг было так шумно, что музыка, которую играли менестрели, заглушалась голосами. Но музыканты всё равно продолжали играть и петь. В шуме едва слышался плачь лютни, звон скрипки и низкий, надрывный голос певицы. Кто-то танцевал, кто-то пытался подпевать, а кто-то просто пытался напиться, утопить в вине свои печали и забыться. Война ещё только началась, но уже успела принести беды.
В конце концов, у леди Штакельберг просто разболелась голова. Устав созерцать всё это жалкое зрелище, Ильзе удалилась в свои покои. Нужно было ещё столько всего решить, столько всего распланировать и предпринять, и голова взрывалась от мыслей, роившихся в ней и не дававших покоя вот уже который день. Война, ветианцы, брат, а теперь ещё и Генрика, образ которой всё сильнее и сильнее волновал, беспокоил, будоражил воображение. Ильзе старалась не думать о ней, но с каждым разом это становилось всё сложнее. Перед глазами всё ещё стоял её образ: стройная и низкая, в этом простеньком зелёном платье, черноволосая, зеленоглазая, вечно улыбавшаяся своей леди, вечно мечтавшая быть к ней ближе. Ильзе потеряла в своей жизни многих людей, но Генрику терять не хотела. Всё равно, что на мать она почти не похожа. Всё равно, что поначалу она только раздражала. Об этом лучше забыть, стереть из памяти, никогда не вспоминать. Как же Ильзе всё-таки ошибалась, думая о ней плохо.
Она вздохнула. Скоро её мысли займёт подготовка к битве, и наваждение пройдёт. И, кажется, дальше будет только хуже.
Войдя в свои покои, Ильзе зажгла свечу, достала какой-то явно старый и тяжёлый фолиант и, стараясь не думать ни о чём, кроме книги, погрузилась в чтение.
***
– Ты ведь помнишь ту гадалку с бородавкой на лбу? – Генрика усмехнулась, отпив немного вина. – Как-то раз она привела меня в свою хижину, где я выпила какое-то снадобье, пока она отлучилась. На следующий день я вся покрылась какими-то красно-синими пятнами. Мать долго меня бранила. Отец грозился казнить старуху за это.
– Мы все ржали над тобой, как же такое можно забыть… – ответил Витольд, с упоением обгладовавший баранью кость.
– Сколько можно есть? – покачала головой Генрика, наблюдая за этим. – Фридрих, а ты почему молчишь? Выпей хоть вина. – С этими словами герцогиня налила ему в пустой бокал красного полусладкого из кувшина, стоявшего на столе. Юноша смущённо улыбнулся, осторожно взял бокал, понюхал, пить не стал и так и сидел, держа его в руке.
– Мой отец меня ненавидит, – заговорил он тихим подавленным голосом. – А когда мама умерла, так и вовсе… он бил меня.
– За что? – спросил Витольд, отложив еду.
– Он много раз говорил, что я не оправдываю его надежд. Отец хотел, чтобы я отправился служить в Сиверию, учился владеть мечом… Он не хотел, чтобы я шёл на эту войну, тем более, в качестве оруженосца. Мама была не против того, чтобы я поступил так, как хочу, и только благодаря ней я теперь здесь – Фридрих сильнее сжал бокал. – И мечом по-прежнему не владею. Только арбалетом, потому что мать учила. Перед тем, как уехать, я заходил к отцу попрощаться, но он, вместо прощания, ударил меня по лицу. И больше мы не общались.
– Ты молодец, что поступил по-своему, – сказал Витольд с ободрительной улыбкой. – Я понимаю, какой ценой, но ты всё равно сделал правильно.
– Мне, в принципе, даже плевать, если в завещании он не укажет меня как наследника, ведь у него есть брат, у которого тоже есть сын и тринадцатилетняя дочь. – Фридрих покачал головой и провёл по правому глазу пальцами, будто смахнул слёзы.
– Старайся не думать о плохом, – заговорила Генрика задумчиво. – Мы с отцом тоже часто ссорились раньше. Может, он ещё изменит своё мнение после войны.
Фридрих ничего не ответил. Он закрыл глаза и стал вслушиваться в музыку, звучавшую где-то рядом. Генрика эту песню не слышала ещё ни разу. Она идеально подходила для какого-то медленного красивого танца, чем-то даже напоминала вальсы, которые герцогиня так часто слышала на балах. Танцевать Генрика не умела совсем, да и терпеть не могла, но наблюдать за тем, как танцуют другие, любила. В толпе танцующих она не видела ни одного знакомого лица, но это не умаляло её восхищения и очарования. Её сердце наполнилось какой-то странной тоской, какой до этого ещё никогда не было. Все мысли путались, цеплялись одна за другую, и от этого становилось томительно тяжко на душе.
