Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"
Автор книги: Марина Ружинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– Что мешает нам развлекаться с ламахонками, будучи женщинами? Пусть без женитьбы на них, – произнесла Ильзе сдержанно и усмехнулась. Ей показалось, что ехавшая рядом Генрика нахмурилась и отвернулась.
– Замужество и мешает, – ответила Эльжбета с притворным сожалением. Её муж, Ежи Кюгель, вряд ли слышал их разговор, так как находился чуть подальше. Графиня безумно любила его, у них была единственная дочь Вибек, которая с подачи матери с детства училась владеть мечом.
Сейчас Вибек оживлённо беседовала с отцом и смеялась над какой-то его шуткой. Эльжбета обернулась и, наблюдая эту картину, не смогла сдержать улыбки. Её дочь стала одной из лучших воительниц Эрхона, наряду с герцогиней Корхонен. Вот только всю жизнь мечтала о службе за границей и не очень охотно отправлялась на войну, которую Эльжбета явно считала выгодной, так как согласилась участвовать сразу. Вибек была похожа на мать только цветом волос и чертами лица. Остальным, в том числе, и характером, девушка пошла в отца. В ней полностью отсутствовало стремление быть подниматься выше, она совершенно не горела желанием править или воевать. Скорее всего, Вибек отправилась в Ламахон только из уважения к родителям и своей леди.
Ильзе усмехнулась: это так напоминало ей Аццо.
Леди Штакельберг подняла взгляд на потемневшее небо. Начинало смеркаться. Армия ускорила ход. Если повезет, вечером следующего дня они остановятся в ближайших присягнувших им феодах, и через неделю, когда всё будет готово, начнут захват новых. Серебряные холмы становились всё ближе, и за ними уже виднелись мачты с флагами эрхонских домов. Серый ворон на алом поле – герб Штакельбергов – был на каждом корабле. Он считался общепринятым в Эрхоне, являлся отличительной чертой земли. Многие рыцари, не имевшие собственных гербов, использовали его. Но на некоторых кораблях также были прикреплены флажки с гербами других домов-вассалов: рыжая лиса Кюгелей на алом поле, белый волк Корхоненов и прочие символы.
Через несколько часов армия заняла корабли, и флот отправился на Ламахон в кромешной темноте, освещая путь факелами. Ильзе, которая всё это время стояла на палубе, наблюдала за тем, как на каждом корабле постепенно зажигаются огоньки. Факелы бросали на воду рыжеватые блики, а издалека напоминали яркие звёзды.
Рядом с Ильзе на палубе стояла Генрика – им предстояло плыть до Ламахона вместе, на одном корабле. Герцогиня с открытым ртом наблюдала за этим зрелищем и то и дело поднимала голову на небо, израненное звёздами и увенчанное белой луной. Она бросила на Ильзе смущённый взгляд, поклонилась и удалилась в каюту. Какая же она всё-таки чудная.
***
Они добиралась до Ламахона день, как и планировала Ильзе.
Дорога выдалась довольно спокойной, флот не подвергался атакам, и погода была на стороне эрхонцев. Сидя в каюте в полном одиночестве, леди Штакельберг думала о семье, оставшейся в Ротшварце. Что сейчас о ней думает мать, занимаясь своим вязанием и вышивкой? Надолго ли хватит брата, или он бросит феодальные проблемы быстрее, чем предполагала Ильзе?
Подумав об Аццо, девушка усмехнулась. Похоже, она действительно будет скучать по нему, несмотря на частые конфликты меж ними и тяжёлый характер брата. Хоть они и жили по большей части душа в душу, и он не осуждал её, как мать, между ними нередко вспыхивали почти беспочвенные ссоры. У них были очень разные взгляды на жизнь, слишком разные ценности и большая разница в возрасте. С каждым годом, правда, разница ощущалась всё меньше, Ильзе и Аццо действительно становились ближе, будто бы смиряясь друг с другом. За последний год они ссорились не так уж и много – хотя бы не каждую неделю, как это было ещё пару лет назад.
Стоило написать ему, как только выпадет такая возможность… Интересно, думает ли он о ней вообще? Что значат для него её просьбы? Ссориться сейчас было никак нельзя. Ссоры – это дополнительные мороки, которые не повлекут за собой ничего хорошего, только лишние мысли и беспокойство. Ильзе считала, что ссориться во время войны не стоит. В особенности, с близкими людьми. Об этом часто говорил отец, служивший три года в Варносе и прекрасно знавший, что такое война.
Ильзе думала об этом довольно долго, ещё успела вспомнить несколько случаев из детства, связанных с братом. Это заставило её улыбаться и забыть о том, что случилось вчера между ней и матерью. Да, этот диалог всё ещё не давал девушке покоя, не выходил из головы всю дорогу. Не то, чтобы слова матери сильно ранили её, но в Ильзе возрасло желание доказать, что Гертруда ошибается. Но эти мысли, эти переживания были настолько бессмысленными, что Ильзе самой стало тошно от них. Ей больше не хотелось касаться этого, она словно боялась испачкаться.
За всё это время к леди Штакельберг почти никто не подходил, что и было к лучшему. Она, собственно, и не просила. Даже Генрика, которая иной раз раздражала одним своим присутствием, не попадалась ей на глаза. Скорее всего, пыталась найти себе друзей среди остальных или развлекала себя чтением. Ильзе тоже предпочла общению вино и книги, вскоре просто уснула от скуки и безделья. Потом, когда он прибудет в Ламахон, у неё не будет времени на сон, вино и книги. Всё это заменит кровопролитная война, пытки, штурмы, лязг оружия, переговоры… От этого было даже чуть не по себе, а с другой стороны – это ведь будущее золото, богатство, ещё большая власть и, конечно, такая лёгкая и блестящая месть.
По прибытии на остров армия сразу же была встречена местными феодалами, присягнувшими Штакельбергам незадолго до начала войны. В Ламахоне аллодов было всего два – Мин и Чон, и назывались они по фамилиям управляющих ими лордов. Королева редко занималась делами аллодов, почти не контролировала их и не вмешивалась. Но кто знает, как она отреагирует на захват большей части своих территорий… Поговаривали, что Эша Монкут отличалась властностью. И, вместе с тем, она была уже не молода – королеве было сорок восемь лет. Столько же, кажется, было и Эльжбете Кюгель. Впрочем, и графиня Кюгель, и королева отличались энергичностью, даже большей, чем у некоторых молодых герцогинь или баронесс. И в случае с королевой это ни разу не играло на руку Ильзе.
Вся армия, прибывшая во главе с Ильзе, легко разместилось в одном замке, носившем название Тхакур. Пришлось разбить небольшой лагерь у подножия крепостной стены, но для нескольких феодалов нашлось место в самом замке. Им правил, что было непривычно и странно для эллибийцев, мужчина – высокий и статный, типичной ламахонской внешности Судзуки Тхакур. Мужчины-правители в Эллибии были редкостью, тем более, на таких высоких ступенях феодальной лестницы. Такое случалось только если у дома не было наследников женского пола.
В Ламахоне такое явление тоже не пользовалось шибкой популярностью, однако имело место быть. Дело было в том, что на территории страны жили два народа: ламахонцы и ветианцы, которые очень сильно различались по быту, религии и устоям. Ламахонцы были язычниками, поклонялись идолам, в их феодах наследование передавалось по матери, в то время как в ветианских феодах всё было иначе.
Эти две национальности были непохожи даже внешне: ветианцы были более смуглыми и коренастыми, нежели бледные и хрупкие ламахонцы. Между ними были равно распределены земли, и они жили в большинстве своём мирно, хотя и нередки были случаи межнациональной ненависти. Но конфликты всегда быстро затухали, хотя однажды чуть было не породили большую гражданскую войну.
Судзуки был из тех, кто не конфликтовал ни с кем за годы своего правления. После присяги он стал графом, а его вассалы – баронами и рыцарями, за исключением нескольких особенно выдающихся – их также сделали графами и герцогами. Но некоторые из них временно находились под управлением вассалов Ильзе. Так, например, часть феодов Тхакура находилась под властью Корхоненов и Рихтеров.
Ильзе вздохнула. Только бы земель хватило на всех, чтобы не поднялось очередное восстание, крупная междоусобица. Ей так не хотелось беспричинных войн после этой. Мысленно она пообещала себе создать государство, в котором хотя бы во время её правления не будет никаких междоусобных войн.
Когда, наконец, всё было готово, Ильзе и Генрика разместили все личные вещи в своих покоях и переоделись из походной одежды в платья. Леди Штакельберг, графиня Кюгель с мужем и герцогиня Корхонен должны были ночевать в замке Судзуки.
На седьмой день пребывания в Тхакуре, отдохнув от утомительной и долгой дороги, Ильзе решила немного прогуляться по своим владениям. Ламахонские замки по внутреннему устройству точь-в-точь повторяли эллибийские, разве что, выглядели совсем иначе, и местные называли всё здесь по-другому. Домики вокруг были низкими, и люди – тоже. Даже многие мужчины были ниже, чем Ильзе, которая не могла назвать себя высокой.
Выйдя со двора в город, леди Штакельберг обратила внимание на таверну с высокой зелёной крышей. На вывеске были вырезаны иероглифы, прочитать которые Ильзе не сумела, так как не знала ламахонского языка. Когда леди Штакельберг приблизилась к двери, ей навстречу тут же вылетела девушка в длинном розовом кимоно – скорее всего, хозяйка этого заведения. Она улыбнулась, поклонилась Ильзе, и затем снова прошмыгнула в здание. Леди Штакельберг вошла следом и, оглядевшись по сторонам, с удивлением обнаружила, что здесь намного чище и уютнее, чем в эллибийских тавернах. Часть местных сидела на полу, на красивых ковриках, украшенных золотистыми узорами. Другие же сидели за низкими столами, с упоением потребляя традиционные блюда или потягивая напитки. Среди них были и эллибийцы, для которых есть за столом было привычнее, чем на полу. Ильзе удивилась, что в таверне не было особенно шумно. Говорили только эллибийцы, местные же сидели в основном тихо, изредка перешёптываясь друг с другом. Большинство из них воспринимали поведение иноземцев нормально, лишь некоторые, проходя мимо, с недоверием косились на эллибийцев.
Подойдя ближе к одному из столиков, леди Ильзе узнала в двоих женщинах, игравших в карты, баронессу Вацлаву Склодовскую и герцогиню Ульрику Рихтер. Рядом с ними сидела со скучающим видом Генрика Корхонен, у которой в руках тоже были карты, но удовольствия игра ей не приносила. Ульрика и Вацлава, хотя и почти не говорили, явно были увлечены игрой, будто на кону стояло что-то важное. Возможно, так оно и было. Вряд ли бывшая хозяйка борделя и богатейшая герцогиня Эллибии стали бы играть в карты просто так. Ильзе с подозрением относилась и к той, и к другой. Бордели по всей Эллибии, кроме Вайсланда, были запрещены, и Вацлаве могли уже давно отрубить голову за незаконную деятельность, но так как она отреклась добровольно и дала крупную взятку, на это закрыли глаза.
– Добрый вечер, миледи! – Заметив Ильзе, Вацлава встала и поклонилась, не выпуская карт из рук. – Здесь очень достойная рисовая водка. Правда, торговка плохо имменский знает. Скажите ей просто “сакэ”, и она поймёт.
– Спасибо, ваша светлость, – холодно отозвалась Ильзе. – Надеюсь, вы не на шлюх тут в карты играете, или наличие головы на плечах вам поднадоело? – Она окинула взглядом всех троих. Почувствовав взгляд Ильзе на себе, Генрика оторвалась от разглядывания своих карт и сильнее задёрнула свой чёрный плащ.
– Говорят, если петуху отрубить голову, он будет жив ещё несколько часов. – Вацлава улыбнулась, сев на место. – Теперь понятно, почему, судя по слухам, ваш дед, после того, как его обезглавили, первые пару часов дёргался, лёжа на досках.
Ильзе опешила. Ульрика, доселе сидевшая с каменным лицом, сдержанно усмехнулась, Генрика отвернулась, очевидно, умирая от смеха, Вацлава же просто самодовольно улыбалась. Внутри у Ильзе всё кипело оттого, что она не могла придумать достойный ответ.
Сзади послышались шаги. Леди Штакельберг обернулась и увидела перед собой супругов Кюгелей. Эльжбета стояла так близко к Ильзе, что та могла детально рассмотреть узор на её платье. Графиня была ниже леди Штакельберг примерно на голову, что, впрочем, не умоляло её красоты. У Эльжбеты были длинные пшеничные волосы, заплетённые в косу, светло-карие глаза, лучезарная улыбка и желтоватого оттенка кожа. На ней было бордовое платье с глухим воротником, подчёркивающее все достоинства её стройной и изящной фигуры. Графиня Кюгель мечом не владела – только арбалетом и луком.
Её муж, Ежи Кюгель, был худым и невысоким – примерно одного роста с Ильзе. У него были светлые волосы и голубые, смеющиеся глаза. Ежи был одет в тёмно-красную тунику, подвязанную поясом, и тёмно-коричневые брюки. Впрочем, леди Штакельберг не доводилось видеть его в другой одежде
– Добрый вечер, – шепнула Эльжбета и поклонилась. Следом за ней с Ильзе поздоровался Ежи
– Ваше сиятельство. – С места вскочила уже Ульрика. Она пригладила свои чуть растрепавшиеся каштановые волосы и заулыбалась так искренне, что Ильзе даже впала в ступор, ведь привыкла считать герцогиню совершенно не способной даже изобразить человеческие чувства. – Добрый вечер. – Ульрика поклонилась.
– Добрый вечер, герцогиня Рихтер,– ответила Эльжбета и улыбнулась в ответ.
– Вы прекрасно выглядете в этом платье, – произнесла Ульрика с улыбкой.
– Не хотите выпить с нами? – неожиданно вмешался Ежи, подошёл к Эльжбете и приобнял её за плечи. Ульрика тут же вскочила с места, бросив карты на столе.
– Разумеется, ваше сиятельство, – ответила она с улыбкой. – Я чуть со скуки не сдохла с этими двумя. – Ульрика ещё раз посмотрела на Вацлаву и Генрику.
Генрика, в свою очередь, бросила робкий взгляд на Ильзе. Вацлава убрала со стола карты, осушила бокал с рисовой водкой и удалилась из таверны. Герцогиня Корхонен теперь выглядела одинокой и растерянной. Она явно чувствовала себя здесь неуютно что до того, как её все оставили, что после. Генрике отчего-то стало немного жалко её. Герцогиня Корхонен на неделе почти не попадалась ей на глаза, оттого, наверное, и перестала теперь раздражать. Ильзе даже захотелось поговорить с ней. Всё равно делать пока ей было нечего.
Всю неделю леди Штакельберг только успевала следить, как её армия и полки Тхакура объединяются в подготовке к первым боевым действиям, как вместе разрабатывают планы штурмов и осад. Ильзе даже слегка удивилась, когда узнала, что в этом, помимо, собственно, Судзуки, Эльжбеты, Вацлавы Склодовской и ещё нескольких феодалов, принимала участие сама Генрика. К тому же, делала это с таким рвением и энтузиазмом, будто бы стратегия – её родная стихия, и она прекрасно чувствует себя в атмосфере грядущей войны.
Так оно или нет, Ильзе судить не могла, но, кажется, герцогиня сильно скучала по дому. Неудивительно, если так она старается ради светлого будущего своей семьи – отца и младшей сестрёнки.
– Пойдём со мной. – Ильзе подсела рядом. Герцогиня вздрогнула, обернувшись к ней. Она молча встала, и они вместе проследовали в замок.
Гостиная замка была пуста. Леди Штакельберг сразу же заняла большое дубовое кресло у камина, а герцогиня села на соседний диван. Они сидели так довольно долгое время, герцогиня Корхонен схватила какую-то книгу лежавшую на столе, и с Ильзе совсем не разговаривала. Наверное, стеснялась. Сама же леди Штакельберг просто лежала в кресле, закрыв глаза и ни о чём не думая. Она не спала – спать ей не хотелось. А вот вспомнить прошлое…
Ильзе устало вздохнула. Мысль о том, что из-за неё погибнет множество невинных людей, ничуть не грела, но в душе девушке загорался какой-то странный азарт, будто бы насилие было местью за всю боль, причинённую ей когда-либо жизнью и окружавшими её людьми. Будто бы убивая непокорных ламахонцев, она станет увереннее в своей правоте, наконец заставит других убедиться в её силе. Мать часто говорила о том, что правительница должна беречь свою честь и проливать кровь какого бы то ни было народа лишь из необходимости. И с ней было трудно не согласиться. Но разве может Ильзе как-то иначе заставить чужой народ бояться её, а следовательно, быть покорнее и эффективнее в управлении?
Леди Штакельберг думала об этом с усмешкой, но она не ненавидела ламахонцев. Скорее, считала их пешками в своей игре, которые должны либо по-хорошему подчиниться ей, либо быть уничтожены. И присягнувшим Ильзе была даже благодарна. Они ведь были такими же людьми, как она сама, проливали кровь, как и её солдаты. У них были семьи, которые они оставляли, уходя на войну.
Её ненависть распространялась на другой, более немногочисленный народ. На ветианцев. Ильзе раздражало буквально всё в их устоях и быте. Ни религия, ни нравы, ни внешний вид – её не устраивало в них ничего. Леди Штакельберг считала ветианцев «грязной», нечистой расой, будто бы они посланы на землю нечистыми духами. Подлые, двуличные, упрямые… Хоть отношение к ним в Эллибии и даже Ламахоне всегда было неоднозначное, Ильзе трясло от одного лишь упоминания этой национальности.
В детстве она много раз видела в торговых рядах темноволосых, чуть смуглых людей в ярких одеждах. Ей нередко говорили не доверять им, сторониться их. Одна знакомая гадалка говорила ей, что на народе лежит порча, но Ильзе до последнего не верила. Отчего-то ветианцы привлекали её. Она любила наблюдать за ними, играла с ветианскими детьми и не видела в них что-то страшное и противоестественное. И хотя даже мать нередко предостерегала её, юная леди Штакельберг не слушала.
Пока однажды не столкнулась с группкой ветианских подростков в небольшом, но довольно людном переулке. Их было трое – две девушки и юноша. Ильзе даже не обратила на них внимание, шла по своим делам, пока вдруг эти трое не подошли к ней и избили, украв кошелёк с золотыми монетами. Родители, конечно, быстро решили этот вопрос, но Ильзе навсегда запомнила этот случай.
И всех ветианцев, которые окажутся на её земле после захвата, ждёт наказание.
Ненависть с каждым годом всё сильнее овладевала Ильзе. И сейчас, как только леди Штакельберг подумала о ветианцах, захотелось выпить. Выпить много, не один и не два бокала. Или же взяться за кинжал и покромсать в клочья какой-нибудь податливый предмет, на котором легко выместить свою злость. Да, с ветианскими графами и герцогами, их жёнами и детьми Ильзе будет вершить расправы лично. Может быть, она всё же не будет убивать всех – многие будут обречены на тяжкий изнуряющий труд. Убивать их просто так было всё же неразумно. И глупо.
Ильзе сжала руки в кулаки и, казалось, чуть не проткнула ногтями кожу. От злости она слабо скрежетнула зубами и задрожала.
– Миледи, что с вами? – Генрика взволнованно подскочила с места и повернулась в сторону Штакельберг.
– Всё в порядке, д-дорогая. – Ильзе не заметила, как это у неё вырвалось. Она устало вздохнула, разжала руки и облокотилась спиной на спинку кресла. Приступы ярости иной раз выжимали из неё все соки, иной раз бывало больно от того, что от её гнева могут пострадать дорогие ей люди. Но с годами Ильзе научилась держать себя в руках, и ссор с близкими по её вине стало значительно меньше.
К слову, стоило бы уже написать брату, узнать, помнит ли он её вообще?
– Вы как будто злились на кого-то… – Корхонен теребила в пальцах какую-то безделушку, похожую на браслет. – Кто-то причиняет вам боль?
– Да, – тихим голосом ответила Ильзе. Что уж скрывать, если герцогиня и так всё видит. Она не собиралась рассказывать ей эту историю полностью, так как не доверяла, но поделиться своей болью хоть с кем-то впервые за долгое время было заманчиво. – Поначалу я не могла смириться с этой болью, я много страдала, сокрушалась, винила себя… Это было в детстве, сейчас от вины и следа не осталось. Я просто злюсь. Очень сильно злюсь. – Ильзе вцепилась пальцами в подлокотники. Генрике, казалось, было больно смотреть на это. Она чувствовала, что Ильзе не слишком рада ей, а посему боялась предпринимать какие-то действия и утешать. По её взволнованному выражению лица это было видно. Генрика было дёрнула руку в сторону сюзеренки, видимо, желая дотронуться до её ладони, но как только Штакельберг опустила голову, резко положила ладонь на свою коленку и виновато улыбнулась. Ильзе сделала вид, что не заметила этого и про себя усмехнулась.
– Надеюсь, они уже мертвы. – Корхонен, боясь смотреть в глаза сюзеренке, уставилась в стену справа от них. Ильзе усмехнулась: Генрика всё-таки была способна на дельные мысли. Леди Штакельберг не скрывала улыбки и даже принялась барабанить пальцами по подлокотнику.
– Иди лучше подумай о том, что завтра тебе придётся убивать людей. Отдавать приказы об убийстве, лично перерезать им глотки. Сможешь? – Ильзе усмехнулась и с иронией взглянула на вассалку. Она-то наверняка не испытывает такой ненависти к ветианцам, если не любит их, равно как и свой народ. – Тех, кто откажется принимать наши условия, мы будем вешать. Не всех, может быть. К наиболее ценным будем искать подход. – Она не стала говорить ей о своих планах касаемо ветианского народа. Ильзе боялась предательств, доверять здесь ей было некому. И все свои планы пока лучше не выбалтывать – это наверняка понравится не всем. Но почувствовать вкус власти, ощутить её в полной мере – этого хотелось больше всего.
– Ради вас, миледи… – спустя несколько секунд неловкого молчания начала Генрика. Ильзе довольно усмехнулась и отвела взгляд. – Я готова делать всё, что вы прикажете.
– Завтра мы это и проверим… – сказала Ильзе с улыбкой. – А если не ради меня? Если я умру, и войной придётся заниматься моему брату? Или кому-то ещё? Ты же ведь понимаешь, что все эти убийства, пытки и казни – это всё не ради меня, а ради нашей земли? У нас будет больше территории, больше денег и мощи. В стране наконец прекратится голод и нищета. Здесь найден рай… – Последние слова Ильзе выделила как-то особенно чётко и застыла, уставившись в окна. Там было темно, но тьму разрушали огоньки в других домах, находившихся близко к замку. Там чей-то семейный мир, уют и тепло… Этим домам повезло – они не будут разрушены, их хозяева не будут убиты воинами или вздёрнуты на виселицах перед родными. Только если ламахонцы… да что ламахонцы! Они не посмеют вернуть эти земли себе. Они как-то особенно трепетно относились к своим, и убийство представителя своего народа у них считалось чуть ли не высшей мерой подлости и неуважения. Или всё это было лишь на словах?
– Да, миледи, я прекрасно понимаю. – Генрика смотрела в пол.
Ильзе вздрогнула, почувствовав прохладу. Ламахонские ночи были на удивление холодными, но в замке горел камин, а потому холодно не должно было быть. Но Генрика как-то странно дрожала, сжимая бледными пальцами синюю ткань платья. Похоже, она замёрзла.
В разговоре наступила пауза, и леди Штакельберг позволила себе поближе рассмотреть Генрику. Она казалась Ильзе довольно хрупкой, будто бы и не владела мечом. Особенно в этом платье. Синее, длинное, расшитое серебряными нитками – оно, кажется, досталось ей от матери, точно такое же леди Штакельберг видела у Магдалены. Генрика редко носила платья, предпочитая им брюки и тунику, потому видеть её в таком прикиде было немного неожиданно.
– Тебе холодно? – спросила Ильзе с улыбкой. – Накинь что-нибудь тёплое или иди в свои покои – поздно уже, а мы рано выдвигаемся. Я не хочу, чтобы ты спала на ходу. Мне нужно, чтобы ты сражалась. – Ильзе про себя усмехнулась: отделаться малой кровью точно не получится. Но для начала следует завоевать хотя бы четверть всех феодов, а уж затем отдавать приказы о розыске и расправе над ветианцами.
– Хорошо, миледи, я пойду. – Генрика резко встала с дивана. – Спасибо за приятный и тихий вечер. – Ильзе кивнула герцогине, и та удалилась.
Теперь она осталась одна. Стоило наконец написать брату. Девушка приказала слуге, стоявшему всё это время у двери, принести ей перо, чернила, пергамент и печать. И, как только всё необходимое оказалось у неё в руках, принялась писать. Хотя писать было особо не о чём. Они ничего не захватили, никого не убили, ничего особенного и страшного не произошло. Да и у него за это время вряд ли случилось что-то особенное, если только он, конечно, не успел на это время окончательно забросить правление. Аццо никогда никому ничего не обещал, так как на удивление здраво оценивал свою способность бросать всё и всех на полпути. Но ведь в этот раз он пообещал… А это было для него действительно необычно. Ильзе не могла сказать, что он поддерживал её в этом. Брат не хотел войны, для него это было не так важно. Но, может быть, он впервые в жизни подумал не только о себе?
Ильзе писала обо всём, что могла вспомнить. О дороге, о ламахонцах, о своих вассалах. Она исписала почти весь лист пергамента и в самом конце не забыла поинтересоваться, как, собственно, у него идут дела с правлением. Ильзе поставила в нижнем правом углу дату и подпись, свернула пергамент, запечатала и отдала слуге с приказанием отправить. Оставалось лишь надеяться, что письмо не перехватят. Но кому оно надо, если границы защищены…
Ильзе хотела помолиться богине Криггеррии, как и вчера, но что-то её остановило. Молитвы её всё равно вряд ли будут услышаны, а если богиня милостива к ней, она поможет ей и без просьб. Ильзе сама прекрасно справится с задачей, а богиню ещё отблагодарит по-своему.
Леди Штакельберг ухмыльнулась. Завтра начнутся настоящие боевые действия. Они ближе, чем кажутся. Завтра их ждёт захват довольно плохо защищённого замка, а значит у них есть все шансы на победу. А дальше… богиня с тем, что будет дальше! Ясно только то, что будет много жертв, будет сложно, но победа всё равно будет с ними.
Покинув гостиную, Ильзе отправилась в свои покои. Завтра её ожидает тяжёлый день.
Комментарий к Глава 2
Собсна вторая глава
Надеюсь, тут всё не так плохо, и если гг кому-то начинает казаться слегка мудакессой – это нормально.
Надеюсь, проду не задержу хд
========== Глава 3 ==========
Она снова просыпалась от кошмаров.
Неясные, невнятные образы, заполнившие собою всё пространство, они повторялись вот уже которую ночь. У этих снов не было сюжета – они состояли из силуэтов, теней, криков, скрипов, стонов и шумов. И во всех, в каждом присутствовала кровь… Алая, яркая, пульсирующая. И почему-то едкая, словно сок борщевика.
Генрика просыпалась и долго не могла заснуть оттого, что сердце билось как-то неестественно сильно, будто вот-вот выпрыгнет из груди или остановится. Она не могла понять, отчего это. Каждый раз, когда Генрика просыпалась, в комнате царила тишина. Ни криков, ни стонов, ни даже шума дождя за окном. В комнате был только холод. Она одна наедине с ним и темнотой.
Лишь под утро в замке наконец стало тепло. Только тогда Генрика наконец заснула и не видела никаких сновидений.
Но поспать долго ей не удалось. Герцогиня проснулась от громкого стука в дверь и тут же вспомнила о том, что сегодня им предстоит штурм феода. При мысли об этом у девушки сжалось сердце, но с тем, что ей предстоит, уже ничего нельзя было сделать. Она быстро оделась, схватила лежавший под кроватью меч и вылетела наружу, где её уже ожидали солдаты.
Было принято решение разделиться на два отряда. Один – под предводительством Ильзе, а второй – Эльжбеты. Так показалось более быстро и эффективно. У каждой предводительницв было равное количество людей, а вот назначение немного различалось. Генрика сразу поняла, что пойдёт с Ильзе, ещё до того, как та сказала ей об этом сама. И эта перспектива даже радовала, хотя девушка была удивлена такому повороту событий. Ей казалось, что леди Штакельберг ненавидит её всей душой и сердцем, уже успела от неё устать и помолиться всем богиням о том, чтобы герцогиня скорее умерла, оставив весь мир в покое. Она остро чувствовала неприязнь, и иной раз сильно переживала из-за этого. Как хорошо, что миледи не знала об этом. Хотя, возможно, она была бы только рада знать, что кто-то страдает из-за неё.
Но, вместе с тем, Ильзе казалась Генрике прекраснее всех на свете. Сейчас она была одета в свои доспехи, сидела на вороном коне и смотрела в даль, словно ожидала кого-то. А ожидать было кого – ещё не всё войско собралось в полном составе. И хотя времени было ещё предостаточно, миледи явно нервничала. Возможно, она боялась пасть во время первого же штурма. Но это ведь было просто невозможно – вряд ли здешние феодалы так уж хорошо защищены и подготовлены. Ильзе что-то говорила о разрушенной крепостной стене того феода, который им предстоит сегодня штурмовать. Это внушало надежду, но Генрике всё равно было страшно.
Она слышала о ламахонских воинах и их умениях, но всё же надеялась, что войско не понесёт большие потери. Очень не хотелось видеть, как умирают её товарищи. А мысль о том, что Ильзе может умереть, прожигала сердце раскалённой иглой и заставляла руки дрожать сильнее. Нет, Генрика не должна допустить этого, чтобы ни случилось. В конце концов, в планах был штурм маленького феода с деревушкой рядом, а не осада столицы.
Когда войско наконец было в сборе и разделилось на два отряда, солдаты во главе с Эльжбетой и Ильзе отправились на север. Первые пару километров пути им предстояло идти вместе, а затем одна часть войска должна была отправиться на восток. Генрика шла рядом с Ильзе, временами поглядывая на солдат сзади. Какие-то из них – более опытные – были почти спокойны, а какими-то явно овладевал страх. И Генрика тоже волновалась. Она отлично владела мечом, участвовала в паре междоусобиц, где проявила себя как талантливая воительница, но здесь ведь были совершенно другие люди. У них были свои приёмы, своё оружие и своя подготовка. Поэтому если они начнут обороняться, сражения не избежать. В гарнизоне точно было пару сотен людей, призванных защищать замок. Но Ильзе, кажется, уже была абсолютно спокойна и уверенна в своей победе. Она взглянула на Генрику и усмехнулась. И эта усмешка что-то задела в ней и заставила сердце биться чаще. Как бы не упасть в обморок прямо перед ламахонцами…
Стоило только девушке подумать об этом, как она вспомнила, что их ждёт захват ветианского феода. Об этом говорили солдаты, и сама Ильзе отпустила пару шуток на эту тему. Леди Штакельберг сама сказала, что сегодня будет много жертв. Генрика вздрогнула, подумав об этом. Она ведь до последнего надеялась, что убивать придётся только в случае крайней необходимости.
Ветианцев было легко узнать по чуть смуглой коже, карим глазам, густым волосам и характерной одежде. Ветианские женщины носили яркие цветастые платья и старались нацепить на себя как можно больше украшений. Надо думать, эти украшения были признаком богатства и могущества. И касалось это и женщин, и мужчин в равной степени. А вот деревни их и замки внешне ничем не отличались от ламахонских, потому сходу понять, какой феод близко, было почти невозможно. Но Ильзе, разумеется, знала, в каком направлении движется, а потому ошибки быть не могло.
