Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"
Автор книги: Марина Ружинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Эльжбета понимала: самое страшное только начиналось.
Сегодня утром она облачилась в траурное платье. Длинное, тёмно-пурпурного цвета, с глухим воротником и золотистыми вставками на груди – оно выглядело торжественно, даже несколько вычурно, и подходило скорее для бала. Но другого всё равно у Эльжбеты не было – за такой короткий срок платье бы не сшили. Золотое кольцо на среднем пальце сменилось на серебряное с пурпурным камнем. Всё это – всего-то на тридцать дней. Это так мало. Вот только в её душе траур останется навсегда.
Графиня была рада только одному: она была рядом с Ежи в момент его смерти, держала за руку, смотрела в глаза, из которых, постепенно, по капле уходила жизнь. Он долго не мучился – видимо, повезло, что стрела не была смазана ядом. Эльжбете удалось отомстить за мужа: убийцу она застрелила. Вот только это уже ничего не изменит и не вернёт. Выстрели она на пару секунд раньше – возможно, спасла бы.
Видимо, о лучшем теперь придётся забыть.
Приблизившись к телу Ежи, лежавшему на низком столе, графиня осторожно коснулась его бледных похолодевших пальцев. Она в момент ощутила всё то же самое, что и вчера. Сознание отказывалось принимать, что человек, которого она любила больше всех на свете, оставил её, вот так безвозвратно ушёл. Ей просто не верилось. Ей и не хотелось верить. Всё казалось страшным, нелепым сном. Руки дрожали, сердце бешено стучало, а слёзы снова подступали к глазам. Эльжбета бережно, будто он был всё ещё живой, поцеловала его в похолодевшие губы и провела рукой по светло-русым волосам.
Она спиной чувствовала, что сзади кто-то стоял. Не оборачиваясь, Эльжбета поняла, что, скорее всего, это Вибек пришла проститься с отцом. Вчера она так храбро сражалась, так умело руководила правым флангом, сработала, как и планировалось. Теперь Вибек – это единственная частичка Ежи, оставшаяся в этом мире. С одной стороны, это грело душу, а с другой – от этого было неописуемо горько.
Эльжбета, не отводя взгляда, отошла от тела. Сколько ещё продлится эта боль? Если бы Ежи просто со скуки не рванул бы в уже разгоревшуюся битву, сейчас он был бы жив. Они с Ульрикой Рихтер единственные из всех полковников, кто сражаться сегодня не собирался, но в итоге оба оказались на поле битвы. Вот только почему герцогиня жива, а Ежи…
Вибек подошла к телу отца и поздоровалась с матерью. Со вчерашнего вечера они не разговаривали. Эльжбета сразу же после окончания битвы поспешила скрыться ото всех, ей не хотелось видеть никого, даже родную дочь. Она просто хотела побыть одной. Да и сейчас предпочла бы остаться в своих покоях и уснуть, и если не навсегда, то надолго.
Как только Вибек встала у тела отца, со скамейки поднялась высокая темноволосая монашка в тёмно-синем одеянии. Следом за ней последовали ещё несколько, более молодых и низких. Они должны были отнести труп на носилках к реке, чтобы там сбросить его в золотые воды Альнехира. Так хоронили покойников вдали от дома, если не было возможности отнести тело в Башню Молчания, где его бы постепенно обгладывали стервятники. Вот только большинство тел отправляли домой, чтобы их похоронили там, где феодалы родились, выросли, или же просто жили большую часть жизни. Разве что, во время осады по приказу Ильзе трупы пускали по реке, чтобы отравить в ней воду, потребляемую жителями города и замка. И тогда это редко сопровождалось ритуальным пением и чтением молитв.
Эльжбете же пришлось хоронить мужа здесь, потому что в Кюгеле всё равно была только её сестра Войцеха, для которой он никогда не был родным человеком. Какой смысл в похоронах, на которые никто не придёт? Все родные для Ежи люди: Вибек и Эльжбета – были в Ламахоне, и пока не имели возможности вернуться домой.
Эльжбета в последний прижалась губами к холодному лбу, и монашка накрыла труп пурпурным полотном. Жрица продолжала петь что-то про ангела с оборванными крыльями, который провожает покойников в загробный мир, где их ждёт вечный покой и счастье. Хотелось верить, что это действительно было так, что там всё же что-то есть, и никто не исчезает безвозвратно. Но верилось в это с большим трудом.
Эльжбета всё ещё не понимала, как и за какие грехи это случилось?
Монашки подняли труп на носилки, и графиня с дочерью отправились следом. Эльжбете не хотелось быть здесь, не хотелось видеть, как в тёмной воде тонет тело её супруга, не хотелось слышать молитв и бездушных слов-соболезнований. Но ноги сами несли её туда, будто по зову долга. Она должна проводить его в последний путь. Должна быть рядом, как была рядом все двадцать три года. Пусть это ему больше не нужно. Может быть, это нужно ей?
Наконец они дошли до назначенного места. Похоронная процессия взошла на помост, труп сначала положили с краю, а затем осторожно спустили в воду. Тело сразу пошло ко дну, и пурпурная ткань, скрывавшая лицо, чуть приоткрылась, но бледных, искажённых черт лица уже не было видно под серой водой.
В лучах рассвета река казалась золотой. Она текла в бледную туманную даль, и казалось, что она действительно была порталом в какое-то иное измерение. Эльжбета слышала тихое пение ранних птиц. Оно казалось ей волшебным, сказочным, прекрасным, но нисколько не успокаивало боль. Нервно теребя рукав платья, графиня старалась сдержать подступавшие слёзы. Ей больше не хотелось быть здесь, даже несмотря на прекрасный пейзаж и дивную погоду. Вечером она и так должна будет вернуться сюда уже одна и помолиться.
Жрица закончила распевать молитву и ушла с монашками обратно, оставив Эльжбету и Вибек наедине.
– Теперь от него только лук остался, – сказала графиня тихим голосом. Говорить ей не хотелось, но отчего-то казалось, что это поможет хоть немного отвлечься. – Можешь забрать его себе. – Она перевела взгляд с золотящейся воды на дочь. Вибек была похожа на мать Эльжбеты, Викторию Кюгель, только, в отличие от неё, у девушки были светлые волосы и голубые отцовские глаза. Но черты лица и даже черты характера напоминали графине мать. Вибек была такой же осторожной, уверенной в себе и своих силах, настойчивой и старательной. Именно такой Виктория была в молодости – к сорока пяти годам она стала беспокойной, мнительной, подозрительной, ей вечно казалось, что все вокруг – враги, подозревала несколько человек в покушении на её убийство. Когда она узнала о том, что ауксинисцы вторглись на территорию Ойгварца и разрушили часть феодов, Виктория сразу же решила бежать из страны вместе с Евой.
А вот острой на язык, смешливой и чуть ветренной Вибек была в отца. Они с ним были очень близки, общались словно друзья. Эльжбете, которая прожила
большую часть сознательной жизни без отца, понять это было сложно, но она всегда радовалась за них, ведь они были счастливы.
Эльжбета почувствовала, как холод прошёлся по её спине. Кто знает, жива мать сейчас или нет – они уже так давно не переписывались, лет десять о Виктории и Еве не было ни слуху, ни духу. Эльжбета продолжала любить мать и младшую сестру всем сердцем, а вот они её – вряд ли.
– Я не умею стрелять, – просто ответила Вибек, смотревшая на играющие на воде блики. С детства девушку учили обращаться только с мечом, и она прекрасно им владела, но луками и арбалетами никогда не интересовалась. Эльжбета не считала это каким-то своим упущением – пусть дочь выбирает, что ей нравится. Её дело – предложить или направить на путь, кажущийся истинным.
– После войны научишься, – ответила графиня и почувствовала, будто в сердце снова вошла раскалённая иглой. Ей было так страшно думать о будущем. Особенно после того, что случилось. – У меня на тебя большие планы. Война кончится, Эрхон обретёт независимость, Ильзе станет королевой, и, хочешь ты этого или нет, тебе придётся выйти замуж за Аццо. Это уже почти официальная договорённость, – добавила Эльжбета с улыбкой. Она понимала: Вибек наверняка будет против такого союза, дочери не хотелось всей этой роскоши или высокого положения в обществе, она много раз говорила и матери, и отцу, что хочет всю жизнь служить, даже возможно за границей… Но пока это было невозможно – Кюгелю нужна наследница, а у Вибек не было ни сестёр, ни братьев, и кроме неё править замком в будущем будет некому.
– Ладно, – тихим голосом сказала Вибек. – Ты ж ведь знаешь, как я не хочу замуж… – Графине показалось, что дочь усмехнулась.
– Я понимаю, – ответила Эльжбета устало. – И я в своё время не хотела и не планировала, пока Войцеха не отреклась от правления. Власть перешла в мои руки, а вместе с властью – определённые обязанности, долг. – Графиня задумалась. – Ты – единственная наследница, и кроме как тебе некому больше продолжать род. Так уж получилось, к великому сожалению. – Графине было действительно жаль. Понимая, что ей придётся неволить дочь, она чувствовала себя отвратительно. Но долг есть долг, и к нему у Эльжбеты было особое отношение. Раз уж в этой ситуации невозможно заключить какой-то иной договор, значит, остаётся выполнять долг. Дочь, кажется, это понимала, хотя Эльжбета видела и чувствовала, как ей не хочется такой жизни. Вибек была не из тех, кто готов смириться с судьбой. Она всегда ставила свободу выше всего другого, но сейчас словно принимала свою участь как должное, будто бы внутри неё что-то сломалось.
– Но это ведь не помешает мне научиться стрелять? – Вибек усмехнулась – она всегда искала во всём позитивные стороны. – Я, конечно, вряд ли смогу научиться так же, как отец. Я горжусь им.
– Он так хотел, чтобы всё это кончилось, – горько и нервно усмехнулась Эльжбета, чувствуя, что ей не хватает воздуха. Да, может быть, такая смерть – повод для гордости, но какой ценой… Эльжбете было больно, невыносимо горько и страшно принимать это. Мир в мгновение утратил прежние краски и свет, стал серым, холодным, пустым. Не хотелось думать ни о гордости, ни о героизме, не хотелось вспоминать о вчерашнем вообще. Но забыть, словно страшных сон, этого уже не удастся.
Эльжбета попыталась улыбнуться и подняла голову к небу, чтобы не разрыдаться от нахлынувших чувств. Вибек подошла к матери и обняла её так крепко, что хрустнули кости. Сейчас она была единственным человеком, кто хоть немного понимал Эльжбету. Графиня могла бы и выговориться ей, но грузить её не хотелось, ей самой было ничуть не легче. Подруг, с которыми можно было поговорить по душам, у Эльжбеты не было, а сестра была далеко.
Сейчас графиня была одна наедине со своей бедой, которая для государства и войны – мелочь, а для неё – катастрофа. Но хоть Вибек жива и здорова, и на том спасибо.
– И всё действительно кончилось. Только для него, правда. – Успокоившись, Эльжбета снова нервно усмехнулась.
Они простояли так ещё минут пять, молча смотря, как солнце медленно поднимается над уставшей землёй. Потом вместе отправились к замку, Вибек встретила герцогиню Корхонен, и они ушли куда-то вдвоём. Эльжбета была рада, что хоть у дочери есть кто-то близкий и понимающий. А самой ей сейчас лучше побыть одной, привести в порядок мысли, понять, что делать дальше.
И когда она уже почти дошла, ей встретилась леди Ильзе.
– Доброе утро, миледи. – Эльжбета старалась говорить бодро и спокойно, будто бы всё было в порядке, и утро было действительно добрым. Не заметить сюзеренку она не могла – это было бы просто невежливо.
– Здравствуйте, ваше сиятельство, у меня для вас новости, – ответила леди Штакельберг сосредоточенным голосом. Она смотрела не на собеседницу, а куда-то вдаль, словно пыталась разглядеть что-то или наблюдала за чем-то, хотя там была просто сине-белая даль и шатры. При этом девушка постоянно теребила браслет, состоящий из алых камушков в тон платью. Алый был общим геральдическим цветом Штакельбергов и Кюгелей.
– Я внимательно вас слушаю, – сказала Эльжбета заинтересованным тоном и кивнула, отведя взгляд.
– У Мёллендорфа, который должен был штурмовать Сингх в начале июля, возникли проблемы с восставшими ветианцами. В лагере – беспорядки, осаждённые замки не думают сдаваться, потому у него просто нет времени и людей для того, чтобы заниматься этим. – Ильзе покачала головой. – Поэтому Сингх берём мы. Мне нужна половина ваших людей. Ваши дипломатические навыки нам всё ещё пригодятся. И со второй половиной вы отправляетесь предлагать наши условия Ямакава. Если не выйдет – ждите нас, и мы вместе возьмём город осадой.
Услышав про осаду, графиня было хотела возразить, памятуя о том, какой выматывающей была осада Мурасаки, но промолчала. Сейчас спорить с миледи не было никаких сил и желания.
– Хорошо, – кивнула Эльжбета с грустной улыбкой. – Я сделаю всё возможное, миледи.
– Вот и прекрасно. Завтра после обеда будет военный совет, где уже решим, когда и как всё это должно произойти, – улыбнулась Ильзе и заправила светлую прядь за ухо. – Во вчерашней битве мы потеряли довольно много людей. – Она попрощалась с Эльжбетой и удалилась в замок.
Эльжбета усмехнулась. Беда не приходит, когда ты ждёшь её. Беда всегда приходит неожиданно, нанося удар ножом в спину. Она напоминает о себе после всякого счастья, будто бы желая испытать на прочность, преподать новый жизненный урок. И ожидать её порой страшнее, чем испытывать. Вот только в этот раз беду не ожидал никто…
Наконец графиня вернулась в свои покои, переоделась в ночную сорочку, завернулась в одеяло и забылась долгим, тяжёлым сном. Ей ничего не снилось. Проснулась она только под вечер, по-прежнему ощущая себя уставшей. Эльжбета бы с радостью проспала ещё дольше, хоть это наверняка не дало бы никаких результатов. Да и спать дальше в холодной и жёсткой постели не представлялось возможным – Эльжбета должна была снова выйти к реке и помолиться.
Графиня прислонила руку к царапине на щеке. Ей так не хотелось идти туда опять.
Следующая ночь и следующий день прошли едва ли лучше. Лишь военный совет помог привести в порядок мысли и заставил Эльжбету немного развеяться, хотя и прошёл отчасти как в тумане. Со взятием Сингха решили особенно не тянуть, но и не торопиться. Ульрика Рихтер предложила брать его в конце июля-начале августа. Примерно в то же время Эльжбета должна была отправиться в Ямакава. Подчинить его – задача не из лёгких, местная графиня и её люди отличались воинственностью и упрямством. Хотя в Ауксинисе и не с такими приходилось иметь дело.
Весь военный совет Ильзе, сидевшая во главе стола, то и дело подбрасывала перед собой Воронёный клинок. Она чувствовала себя с ним всесильной и стремилась показывать эту силу всем присутствующим. Кинжал и вправду был красив. По сравнению с ним тот самый клинок Эльжбеты, привезённый отцом из Варноса, выглядел довольно бедно и просто, хотя и был сделан талантливым и известным оружейником. Графиня никогда не видела подобных Воронёному клинку с роду. Только слышала, и не особо много, так как магией не интересовалась.
Было видно, что саму Ильзе слегка раздражали её вассалы, хотя она старалась улыбаться. А ей всё время улыбалась герцогиня Генрика. Эльжбета очень близко дружила с её матерью, Магдаленой. С ней они рука об руку прошли войну с Ауксинисом, часто встречались и общались и после неё. Старшая герцогиня Корхонен была доброй, отзывчивой и почти до безрассудства смелой и самоотверженной. Будь Магдалена рядом с Эльжбетой и сейчас, она бы поняла её, поддержала, они бы справились вместе. Но её не было. И не будет уже никогда.
Военный совет завершился спустя два часа и оказался на удивление выматывающим. Как только Ильзе объявила, что все свободны, зал опустел очень быстро. Буквально через пять минут присутствующие покинули его. Казалось, все торопились на какое-то мероприятие, которое проводилось раз в столетие и которое не желательно было пропускать. На самом деле все просто рвались в свои шатры или предоставленные покои, подальше от суеты, холода и своей леди.
В зале остались только Ульрика и Эльжбета, с каким-то странным смятением смотревшие друг на друга минуты две.
– Вы выглядите бледной, ваше сиятельство. – Герцогиня Рихтер явно скучала и просто искала возможности поговорить с кем-то. Она снова была одета в жёлтое, её волосы были заплетены в длинную косу и подвязаны пурпурной траурной лентой. Ульрика была выше Эльжбеты примерно на на две головы, сильнее и на пять лет моложе. На момент войны с Ауксинисом герцогине Рихтер, как и Ежи, было двадцать лет, но участвовать в боевых действиях она отказалась. Эльжбета не винила, не ненавидела её за это – у неё был выбор, и война всё равно давно прошла, к тому же, была выиграна.
– Ничего, это пройдёт. Просто усталость, – с усмешкой отозвалась графиня и почувствовала, что ей неожиданно захотелось выпить. Эльжбета не слишком любила вино и, тем более, что-то крепче, но острое и внезапно возникшее желание было настолько сильным, что она буквально ощущала терпкий, чуть горьковатый вкус на языке.
– Вам бы отдохнуть день-два, да с нынешними событиями это почти невозможно. Вот война закончится… – Ульрика не договорила и просто покачала головой. Сердце пропустило удар. Думать о том, что будет после окончания войны, Эльжбете было страшно. Ей вообще не хотелось думать о том, что будет. Завтра ли, послезавтра, тем более, о том, что будет через пару лет. По идее, ей должны достаться выгодные земли, богатство, и, если Эрхон обретёт в итоге независимость, высокая должность при королевском дворе.
Эльжбета почувствовала тепло. Герцогиня обняла её за плечи.
– Это больно – терять любимых. Мы вот с сестрой почти не общались, жили довольно далеко, у нас большая разница в возрасте – десять лет… – Герцогиня вздохнула. – И вроде бы чувства, что из моей жизни исчезло что-то важное, нет. Но… мы ведь росли вместе. После того, как мать умерла, рожая её, роднее Кирстен для меня не было никого. И я очень жалею о том, что мы так мало общались во взрослой жизни.
– Я свою младшую сестру уже двадцать три года не видела. – Эльжбета покачала головой. Ульрика провела рукой по её спине, заставив вздрогнуть. У герцогини были очень холодные, но мягкие и нежные руки. Это слегка удивило Эльжбету: Ульрика была склонна к тяжёлой и изнуряющей работе, была прекрасной воительницей и не производила впечатление нежной и осторожной женщины. Но её прикосновения были до мурашек приятными. Эльжбета замерла, боясь двигаться и говорить. – И почти тринадцать лет мы не переписываемся. Они с матерью бежали от войны в Варнос… Она даже на мою свадьбу не приезжала. Это был такой чудный день, что я как-то не придала этому значение. Может быть, Ева возненавидела меня за что-то, но меня радует, что она хотя бы жива. – Графиня закрыла глаза и прижала руку ко лбу. О Элис, мать всего живого, как же она всё-таки жалела о том, что связь с сестрой оборвалась. Ей было даже слегка стыдно и совестно за то, что она почти не вспоминала о ней долгое время. Но писать Еве всё равно было как-то… страшно спустя столько лет. Наверное, сестра действительно обижена на что-то…
– Может, уже поздно для этого, но вы простите меня за то, что тогда пропустила мимо ушей вашу просьбу участвовать в войне с Ауксинисом, – начала немного неуверенно Ульрика. С чего бы ей сейчас вспоминать об этом? Неужели её, Ульрику Рихтер, заботит такая мелочь? Эльжбета помнила, как герцогиня в своё время отказывалась участвовать, отнесшись с невероятным пренебрежением ко всем предложенным условиям. Может, она просто боялась умереть, а может ей не обещали достаточно хорошего вознаграждения?
– Забыли. Та война и так была выиграна. Нам бы с этой разобраться. – Эльжбета горько усмехнулась и подошла к окну. Ей уже было всё равно, что там было. Времена войны в Ауксинисе стали чуть ли не лучшими в её жизни, а теперь это всё больше не имело значения.
Рука Ульрики соскользнула с её спины, заставив графиню вздрогнуть снова. Она почувствовала, как сердце бешено забилось в груди. Все эти прикосновения дарили ей какие-то странные, но приятные ощущения, отчего становилось немного неудобно – она ж ведь почти не знает Ульрику. Эльжбета высунула голову в окно. На улице стояла июльская жара, и в замке было очень душно. Графиня ненавидела жару. В пекло обычно ничего не хотелось делать.
– Меня леди Штакельберг, наверное, скоро опять в Мёллендорф со Склодовской на пару дней отправит. – Ульрика принялась мерить комнату шагами. Её голос звучал всё более неуверенно и бесцветно. Волнуется.
– Неужели пытки приносят вам удовольствие? – спросила графиня дрогнувшим голосом. Вся эта идея с массовым истреблением ветианцев казалась ей глупой и бессмысленной, что бы там ни происходило у Ильзе в голове и в личной жизни. Эльжбета не знала причин, потому не могла делать однозначных выводов, но эта ненависть казалась ей пустой. Очень жаль, что она достигла таких размеров. Вот только идти против миледи было бесполезно. А не подчиниться Эльжбета не могла. Долг, уважение к матери Ильзе, Гертруде, которая до последнего не верила в необходимость войны. Раз уж Эльжбета защищала интересы Ильзе, она должна была приложить все усилия, чтобы выиграть ей эту войну.
– Нет, ваше сиятельство. Мне приносят удовольствие деньги, – с улыбкой ответила Ульрика. – А за пытки платят прилично.
Графиня промолчала. Герцогиня Рихтер показалась ей умной женщиной, но в отношении пыток понять её Эльжбета не могла. И, пожалуй, всё же не стоит изливать ей душу, рассказывать о том, как ей больно и как страшно. Доверять Ульрике казалось сомнительным удовольствием, хотя у неё тоже умер близкий человек. Она казалась Эльжбете совершенно бесчувственной, и это пугало.
– И всё же, беда сближает. – Ульрика снова приблизилась к графине и приобняла за плечи. – Мы легко теряем на войне родных, но так же легко можем обрести друзей, любимых, попавших в похожую ситуацию. Я искренне соболезную вам. – Графиня усмехнулась. Эти слова казались ей слишком уж наигранными, будто бы Ульрике было что-то от неё нужно, и она стремилась заполучить её расположение. Хотя, с её манерой довольно монотонно, почти безо всяких эмоций говорить, угадать её истинные мысли и чувства было сложно. Ульрика словно стеснялась, потому часто посмеивалась, говорила неуверенно, казалось, скрывала что-то. Либо это горе так сказалось на её поведении, либо… что?
– Может быть, выпьем? – Герцогиня Рихтер неуверенно улыбнулась. Эльжбета заметила на её щеках легкий румянец. – Вы не заняты сейчас?
– Извините, сейчас мне не до этого, – ответила графиня бесцветным голосом. На самом деле, выпить ей всё ещё хотелось. Но она предпочла бы выпить в одиночестве, чем с кем-то. Особенно с малознакомой женщиной, с которой она третий раз в жизни разговаривает.
Ульрику, кажется, эти слова сильно расстроили. Чуть ли не ранили, судя по её выражению лица. Она всё ещё продолжала улыбаться Эльжбете, но в её глазах светилось какое-то разочарование.
– Берегите себя, пожалуйста. – Герцогиня резким движением схватила графиню за левую руку, что та даже не успела её выдернуть или что-то возразить.
– Спасибо, – дрогнувшим голосом произнесла ошарашенная Эльжбета. Ульрика резко разжала руку, и графиня отошла от окна к двери, собираясь уйти в свои покои. – Надеюсь, с вашим мужем хоть всё будет в порядке. – Её голос дрогнул на последнем слове. Жгучее чувство страха вспыхнуло в груди. Так бывало с Эльжбетой всегда, когда ей было грустно и страшно и, скрасив немного эту печаль разговорами с кем-то, она была вынуждена прощаться с человеком, понимая, что теперь точно останется одна со своими страхами хоть на одну ночь. И, с другой стороны, хотелось уже поскорее попрощаться. А чувство страха… Оно, на самом деле, всегда теперь было с ней, в какие-то моменты просто обостряясь. Видимо, так продлится ещё долго.
– И с вашей сестрой тоже. Как с младшей, так и со старшей, – ответила Ульрика с улыбкой, и они распрощались поцелуем в щёку.
***
– Ваше сиятельство, вести из Кюгеля. – Служанка, одетая в тёмно-синее мужское платье и коричневые штаны, встретила Эльжбету возле двери в её покои. Графиня даже не успела ничего ей возразить или толком почувствовать, как следом за служанкой подбежал, запыхаясь, высокий светловолосый юноша в дорожной одежде – гонец, державший в руках маленькую запечатанную записку – это не походило даже на свиток.
От удивления Эльжбета чуть не выронила кольцо, соскользнувшее с пальца. Впервые за десять месяцев войны от сестры приходят какие-то вести. Графиню это немного удивило и насторожило, но какая-то странная, почти болезненная радость, желание скорее развернуть свиток было сильнее всяких беспокойств. От волнения чаще забилось сердце и даже задрожали руки. Впервые за долгое время Эльжбета испытывала такие сильные чувства и эмоции. Ей хотелось скорее ответить сестре, рассказать обо всём, выговориться, поделиться чувствами. С момента похорон прошло почти две недели, и за это время легче не стало. И только общение с сестрой сейчас могло бы вернуть графиню к жизни.
Эльжбета чуть ли не с руками вырвала свиток у гонца, развернула и принялась читать.
Моя дорогая сестра, похоже, это единственное письмо, которое я сумею отправить тебе в ближайшие дни. Это небезопасно, времени мало, потому пишу кратко: замок в осаде, мне нужны люди. Твоя Войцеха.
Клякса. Ещё одна клякса. Подпись. Письмо было написано небрежным, почти нечитаемым почерком, видимо, сестра торопилась, пока писала его.
Эльжбета почувствовала, как по спине прошёлся холод. Улыбка внезапно исчезла с её лица, а руки задрожали сильнее. И на сей раз уже не от безудержной радости. Осада. Графиня ожидала увидеть в письме что угодно, хоть известие о том, что Ева с матерью внезапно вернулись, но только не это.
– Мне сбежать-то еле удалось, – заговорил гонец дрожащим голосом. На лбу у него красовалось несколько ссадин, были разбиты губы, а под глазами красовались синяки. – Замок в осаде уже недели полторы, я уже даже не помню, сколько дней сюда добирался.
– Кто осадил его? – спросила Эльжбета твёрдым голосом, чувствуя абсолютное бессилие и непонимание происходящего. Всё это было так похоже на какой-то бред или абсурд, что хотелось кричать. Но вместо этого графиня просто до крови впилась ногтем в средний палец правой руки и, закрыв глаза, устало выдохнула.
– Эти… у них красная канарейка на гербе, – ответил юноша взволнованно.
– Розенберги, – едва ли слышно прошептала Эльжбета и покачала головой.
– Эти ойгварцские, – проговорила служанка с осуждением. – Западные, причём.
– И с ними ещё кто-то. Бароны чьи-то, наверное, их же, – перебил её гонец немного нервно.
Всё это время графиня не говорила ни слова. Розенберги были довольно известными графами, в прошлом – богатыми и владевшими большим количеством земель. Междоусобные войны сильно пошатнули их авторитет, и Розенберги утратили прежнюю влиятельность. Неудивительно, что они воспользовались моментом и осадили довольно большой и богатый феод, находившийся на границе. Зная о беспорядках, вызванных войной Западного и Восточного Ойгварца, Эльжбета подозревала, что западные правители могут позариться на её земли, а потому попросила Войцеху, которая была ведьмой, принимать особые меры предосторожности. Но кто знает, сколько сестра ещё сможет и насколько хватит гарнизона…
– Мне нужно к леди Ильзе, – сказала графиня бесцветным голосом и, не обращая больше внимание на служанку и гонца, отправилась прочь. Девушка и юноша озадаченно смотрели друг на друга ещё с минуту, пока вдруг не решили наконец разойтись, кто куда. Это известие потрясло их не меньше Эльжбеты, вот только на их плечи не ляжет от этого никаких забот. А ей теперь придётся долго беседовать с миледи, спорить, уговаривать, убеждать… Она не может отказать Войцехе, не может бросить её, оставить её просьбу без внимания. Они помогали друг другу всю жизнь в разных ситуациях, Эльжбета и так чувствовала себя обязанной перед сестрой. Речь ведь идёт о спасении их дома, родного замка, в котором они родились и выросли, жили всю жизнь.
Графиня быстрым шагом пересекла длинный, казавшийся бесконечным, коридор и постучалась в нужную дверь. Ей тут же открыла дверь низкая коротковолосая служанка лет пятнадцати, чуть диковато и испуганно оглядывавшая гостью. Эльжбета проскользнула в дверной проём, и служанка закрыла за ней дверь.
Ильзе, рассматривавшая какой-то свиток, резко бросила его, встала из-за стола и кивнула графине.
– Кюгель в осаде, – произнесла Эльжбета ровным голосом. – Мне только что пришло письмо от сестры. Она просит людей. Я не могу… – Ильзе перебила её.
– Кюгель в осаде? – Переспросила она с нервной усмешкой. Эльжбета кивнула и сунула в руки леди Штакельберг письмо.
Ильзе внимательно рассматривала записку минуты две, словно пыталась понять смысл слов. Или же просто пыталась разобрать почерк – Эльжбете это тоже удалось не с первого раза. Наконец девушка ещё раз придирчиво рассмотрела текст, и вернула кусок пергамента графине.
– Я не могу отказать ей. Вы же понимаете: это моя сестра, мой замок, и мои люди, – сказала Эльжбета с сожалением. – Это Розенберги и их вассалы.
– Розенберги, – повторила Ильзе едва ли не сквозь зубы и покачала головой. В её лице читалась злость или даже какая-то обида – то ли на Эльжбету, то ли на захватчиков. Ильзе замолчала и снова задумалась. Графиня терпеливо ждала, молчала и просто смотрела на миледи. Если с ней придётся спорить – Эльжбета была готова.
– Сколько людей понадобится вашей сестре? – спросила Ильзе нервно. Хотелось верить, что она всё же думает над проблемой, а не просто делает вид, что ей не всё равно. В конце концов, это отразится и на её войне тоже. К тому же, речь идёт о вторжении чужаков из другой земли в её владения.
– Треть от моего войска, – ответила графиня устало. – Если позволите, половину и отправлюсь сама. – Эльжбета поняла полный уверенности взгляд на Ильзе.
Она понимала, что миледи может возразить и не понять. Она была готова выслушать всё, что угодно. Но пусть уж лучше девчонка прислушается к ней в итоге, чего бы это ни стоило.
– Вы? – Леди Штакельберг вздрогнула. – Вы понимаете, чем это может обернуться для нас, для нашего войска, которое и так поредело после последнего сражения?! Брать Ямакава штурмом? А люди для штурма Сингха?
– Моя дипломатическая деятельность никуда от этого не денется. – Эльжбета изогнула левую бровь. – Всё можно наверстать потом. Зачем брать Ямакава штурмом, если можно подождать до моего возвращения? Я просто помогу сестре, на это уйдёт не более трёх недель. Я ведь вернусь обратно и всё решу. – Ильзе снова иронично усмехнулась, желая что-то возразить. – А людей для взятия Сингха у вас достаточно. Особенно, если вернутся посланные на помощь Мёллендорфу отряды. А они должны вернутся: барон Нойманн, например, постоянно держит меня в курсе. Да и у баронессы Хан проблем нет. И вообще, это ведь ваши земли. Вы же не позволите какой-то ойгварцкой графине отвоевать один из богатейших феодов Эрхона?
