Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"
Автор книги: Марина Ружинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Военный совет начался вечером с неожиданного прибытия гонца Розенбергов. Низкий молодой человек, коренастый и темноволосый, поначалу даже боялся ступить на территорию лагеря и, когда его приняли и выслушали, весь дрожал, говорил несвязно и очень тихо. Казалось, его сильно запугали перед тем, как он отправился к Кюгелям. Из его речей Эльжбета поняла немного и только прочитав то, что было написано в свитке, покачала головой и едва заметно улыбнулась. Её удивила такая порывистость и резкость в принятии решений графиней Розенберг. Возможно, это даже было опрометчиво с её стороны, но ожидаемо.
Войдя в шатёр, переполненный баронами и баронессами, Эльжбета ещё с минуту молчала, рассматривая свиток.
– Микалина хочет, чтобы мы вышли на переговоры, – сказала она наконец уверенным голосом. Баронесса Хан, стоявшая впереди всех, вздрогнула, её глаза округлились, и она усмехнулась, словно это известие прогневало её.
– А вы уверены, что это поможет? – Она скрестила руки на груди. В её грязно-зелёных глазах читались нетерпеливость и недоверие. Розенберги, похоже, изрядно потрепали ей нервы этой ночью.
– Стоит хотя бы попробовать, ваша светлость, – устало ответила Эльжбета и откашлялась. – Розенберг хочет сохранить людей, мы хотим сохранить своих, может быть, её удастся уговорить, и графиня развернёт войска, поняв, что совершила ошибку… Надо попытаться договориться хотя бы о перемирии.
– Почему бы просто не дать сражение? – Хан перекинула длинную чёрную косу на спину. – Они перебили достаточно наших, мы должны отомстить. Мне кажется, переговоры уже не имеют никакого смысла.
– У нас три тысячи людей. В гарнизоне Кюгеля – ещё человек двести. Нас мало в сравнение с Розенбергами, – ответила Эльжбета спокойно. – Подумайте о том, сколько людей вы можете сохранить, если мне удастся договориться с Микалиной. Розенберги действительно перебили много наших, и лично мне не хотелось бы, чтобы перебили ещё больше. И раз они дают нам возможность договориться – её лучше использовать. Хотя на уме у Микалины может быть всё, что угодно.
– Это имеет смысл, – подал голос барон Бирдорф, низкий полный мужчина с маленькими глазками. – Сейчас это самый мирный способ снять осаду. Или кто-то сомневается в её сиятельстве? – Баронесса Хан промолчала, покачав головой в знак согласия.
– Спасибо, Дидерик, – сказала Эльжбета после недолгой паузы. – У меня есть, что сказать Розенбергам. – Она грустно улыбнулась. – Ну так что? Все согласны?
– Я согласна, ваше сиятельство, – баронесса Хан подняла руку. Поразительно, как она быстро сменила мнение! Теперь баронесса смотрела даже не дерзко, а виновато. У неё был низкий, чуть грубоватый, но красивый голос.
– Вольфдорф с вами, – подал голос низкий светловолосый юноша. Вместе с ними согласились все остальные. Эльжбета почувствовала какое-то особенное воодушевление. Графиня объявила, что вассалы могут покинуть помещение, и когда все удалились, бросилась к столу. Схватила первый попавшийся лист пергамента, перо, чернильницу, и через пять минут письмо уже было готово. Поставив печать, Эльжбета приказала гонцу отнести письмо Микалине. Тот самый темноволосый юноша прождал снаружи весь военный совет, и когда графиня передала ему письмо, сразу же поспешил скрыться.
Графиня почувствовала какую-то странную радость. Она, сама того не понимая, заулыбалась, и Рихард, доселе видевший её чуть ли не плачущий, даже насторожился. Придя в свои покои, Эльжбета приказала принести ей белое полусладкое, хотя не особенно жаловала даже лёгкие горячительные напитки, ей неожиданно захотелось выпить. Она так давно не пила вина, не чувствовала этого терпкого вкуса, что, казалось, тут же опьянела, допив первый бокал. Поначалу все проблемы действительно очень легкое забылись, но потом графине стало так тоскливо, так тяжело и так одиноко, что она прямо в одежде рухнула на кушетку, разрыдалась и забылась крепким сном. Не стоило напиваться. А ведь переговоры должны были состояться уже послезавтра.
Утром того дня графиня встала на час раньше обычного. В шатре было холодно, снаружи выл одинокий утренний ветер, но такая погода нравилась Эльжбете. Она быстро переоделась в дорожную одежду, предупредила Рихарда о том, чтобы тот был начеку и следил за обстановкой, оседлала свою серую в яблоках лошадь и направилась в сторону лагеря Розенбергов. Ехать в одиночку Эльжбета не боялась, хотя от Микалины и её свиты можно было ожидать чего угодно. Не зря Джулия предупреждала графиню о том, что Микалина владеет магией. Эльжбета плохо помнила графиню: в войне с Ауксинисом Розенберги не участвовали – тогда их основной замок располагался далеко на севере Ойгварца, лишь спустя десять лет после войны княгиня Терновская подарила Розенбергам клочок земли на границе с Ауксинисом и Кюгелем. Неудивительно, что, желая расширить свои владения, Розенберги напали на соседей с юга.
До лагеря Розенбергов Эльжбета добралась довольно быстро и всю дорогу думала о том, что скажет Микалине. Почему-то графиня совсем не волновалась. Она ведь всё продумала. В глубине души Эльжбета понимала, что ей и её людям грозит смертельная опасность, и найти наиболее безболезненное решение – хоть и возможная, но трудная задача. Но отстутствие сильного страха и было к лучшему – от него могли начать трястись руки, забываться и звучать неубедительно слова. Даже то, что Микалина была ведьмой, не смущало и не пугало. Ещё и не с такими приходилось иметь дело… У графини Кюгель был чёткий план и цель, которые она точно не забудет. Оделась в этот раз она нарочито небрежно, даже медальон забыла.
Перед шатром Эльжбету остановила низкая диковатого вида девушка в сером дорожном платье, судя по всему, служанка-оруженосец. Её тёмные волосы были собраны в пучок на затылке, на поясе висел меч и кинжал, и приветливо она не выглядела.
– Кто вы и что вам нужно? – спросила девушка и схватилась за рукоять своего кинжала. Эльжбета вздрогнула. Странно, что служанку не предупреждали о её визите. Графиня прекрасно понимала: если эта девушка что-то сделает с ней, ничего хорошего ей за это от Микалины не будет.
– Графиня Эльжбета Кюгель, приехала на переговоры с её сиятельством Микалиной Розенберг. – Стоило Эльжбете договорить, из шатра вышел высокий рыжеволосый мужчина в походных одеждах. Его длинные волосы были собраны в хвост, на лице сияла самодовольная полуулыбка, а зелёные глаза смеялись. Графиня узнала в нём Юргиса, и её охватила такая злость, какую она уже давно не испытывала. Балтрушайтис, похоже, тоже узнал её, но даже не поздоровался, просто прошёл мимо.
Следом за ним из шатра выплыла высокая черноволосая женщина. Она была одета в тёмно-зелёное платье с лифом, расшитым золотом и украшенным фиолетовыми драгоценными камнями. Такие же камни посверкивали и на кольцах, красовавшихся на обеих её руках. Оружия у неё с собой не было – собственно, оно ей, как ведьме, ни к чему. Эльжбета замерла в восхищении. Графиня Розенберг показалась ей красивой, привлекательной, производила впечатление богатой и состоятельной женщины, а её слегка лукавая улыбка заставляла сердце биться чаще. Хотелось дольше любоваться Микалиной, наблюдать за её мягкими движениями, разглядывать тонкие руки, но графиня уже настраивала себя на длительные переговоры, старалась сохранить в мыслях холод, но, чтобы внушить доверие, улыбнулась в ответ.
– Доброе утро. Простите её, она сегодня не в себе. – Микалина указала рукой на девушку в дорожном платье, которая уже убрала руки от оружия и просто стояла рядом, виновато смотря в землю. У графини Розенберг был высокий и звонкий голос, не слишком соотносившийся с её чуть мрачным внешним видом.
– Ничего страшного, ваше сиятельство, – ответила Эльжбета ровным голосом. Она спешилась с лошади, к которой тут же подошла служанка-оруженосец, и приблизилась к Микалине. Графиня Розенберг оказалась не намного выше неё, так что смотреть снизу вверх, как это было с Ульрикой, не приходилось.
– Пройдёмте со мной. – Микалина жестом пригласила графиню войти в шатёр.
Проскользнув внутрь, Эльжбета удивилась, не увидев в шатре дорогих предметов быта, шёлковых простыней и драгоценностей. Всё было обставленно более чем скромно: стол, два стула и кушетка для сна. Возможно, перед переговорами здесь прибрались, но увиденное поразило графиню: даже у простых баронов в лагере Кюгелей шатры были обставлены богаче, все дорогие вещи и оружие были на виду. Эльжбета опустилась на стул и, пытаясь собраться наконец с мыслями, выдохнула. Только бы не забыть, что говорить, и не начать нести чушь.
Микалина села перед ней за стол и резко изменилась в лице. Она больше не улыбалась. В её взгляде читалась сосредоточенность и серьёзность. Эльжбета пригладила чуть растрепавшиеся волосы и, сама того не замечая, выронила кольцо. Пришлось пригнуться и поискать его под столом, что, наверное, выглядело неловко, но Микалина не подавала виду. Было видно, что она тоже волновалась, нервно стучала пальцами по столу и посматривала куда-то в сторону. Когда Эльжбете наконец удалось найти кольцо, она усмехнулась, извинилась, выпрямилась и откашлялась.
– Я вас слушаю, – сказала Эльжбета спокойно.
– Я предлагаю решить всё мирным путём, без кровопролитных сражений. – Микалина закинула ногу на ногу. Эльжбета нервно заправила выбившуюся из косы прядь за ухо. Почему-то только сейчас её охватило волнение. Микалина ведь ведьма, мало ли, что она может придумать. Зная это, графиня не стала просить своих знакомых ведьм сделать какие-то обереги или применить магию защитного поля для неё, так как Розенберг могла это почувствовать.
Для себя Эльжбета решила постоянно держать в голове свою цель, дабы Микалина не смогла сбить её с пути. Чистое сознание было намного действеннее всяких магических примочек.
– Поясните, как, на каких условиях? – Графиня сложила пальцы домиком.
– Я разворачиваю войска и возвращаюсь обратно в Розенберг через Голубые холмы, а вы не нападаете на нас и отступаете за Штайн, – ответила Микалина бодрым голосом. Эльжбета промолчала. Задумавшись, она выронила листы пергамента, которые до этого держала в руках – то были её заметки касаемо переговоров, днём ранее Эльжбета весь день что-то подмечала и записывала, думая о том, что будет говорить. Графиня снова извинилась, нервно усмехнулась и подняла пергамент, вернув его туда, где он изначально лежал. Со стороны она наверняка выглядела жутко рассеянной и глупой, но Микалина от этого, кажется, только расслаблялась.
– Кароль, налей нам виски, – приказала она слуге, всё это время стоявшему у входа в шатёр. Юноша тут же встрепенулся, принялся выполнять, и уже через минуту перед графинями стояло по бокалу. – И убирайся поскорей отсюда. – Слуга тут же вылетел из шатра, что-то бормоча под нос.
Эльжбета про себя усмехнулась. Сейчас Микалина начнёт рассказывать всё как есть, особенно когда достаточно выпьет. Розенберг уже сделала первый глоток. Похоже, она ощущает себя спокойнее.
– Вы отступаете, и мы отступаем? Так? – Графиня вынырнула из-под стола со своими бумагами.
– Да. – Микалина отпила ещё немного.
– Ваши условия меня устраивают, кроме одного. – Эльжбета снова заправила за ухо выбившуюся прядь. – Отступать так далеко я не намерена. – Микалина кивнула. Эльжбета наконец оставила несчастные бумаги на столе и отпила немного виски. – К слову, в каких временных рамках вы планируете отступление?
– Дайте мне неделю, и я всё сделаю. – Микалина опустошила бокал, подняла стоявшую под столом бутылку и налила себе ещё. Разошлась.
– Четыре дня. – Эльжбета принялась барабанить пальцами по столу. Розенберг неожиданно замерла. Как бы снова не впала в напряжённое состояние. Эльжбета ещё во времена переговоров с ауксинисцами усвоила, что противник должен чувствовать себя спокойно и расслабленно. Этого она и пыталась добиться, ведя себя растеряно, всем своим видом показывая, что у неё не всё в порядке.
– Пять дней, – предложила она добродушно. Эльжбета усмехнулась. Она понимала: это нужно им обеим, просто никто не стремился это показывать. Пока они словно играли друг с другом, кто найдёт больше поводов придраться. Эльжбете почему-то с каждым разом становилось всё страшнее и страшнее, при это Микалина, кажется, успела немного опьянеть.
Переговоры продлились ещё часа два, и Розенберг за это время расслабилась совсем.
– Хорошо, – согласилась наконец Эльжбета, спустя долгого обсуждения с Микалиной. – Пять дней, и моё войско отступает за Звенящий лес. Вы не применяете морочную магию, не нападаете на наш замок, и мы не нападаем на ваш, не применяем магию, вы спокойно возвращаетесь домой. – Микалина поначалу промолчала, допила свой виски, с грохотом поставила кружку на стол и выдохнула. Эльжбета вновь принялась играться с кольцом и чуть не уронила его на стол.
– Так и быть, – ответила Розенберг с улыбкой и протянула руку. На её пальцах красовалось несколько колец с яркими бриллиантами, надо думать, имеющими магические свойства. Эльжбета пожала руку в знак доверия, хотя, конечно, Микалине доверять не могла. Её удивило, что Розенберг не попыталась применять магию, а, может быть, и удалось, просто Эльжбета не подозревала об этом, будучи обычным человеком и не имея магических способностей. Может быть, условия не слишком устраивали Микалину, она осталась чем-то недовольна, но, похоже, договориться им удалось.
После рукопожатия графини расписались в документе, подготовленном к переговорам заранее. Они попрощались, и Эльжбета удалилась обратно в лагерь.
Богиня, как это было волнительно! Иной раз графине казалась, что она говорила что-то совсем глупое и несерьёзное, переигрывала, или наоборот, вела себя слишком уж просто. Эльжбета изо всех сил старалась вызывать доверие и, похоже, это получилось. Но выдохнуть спокойно графиня не могла – ей нужно было оставаться здесь ещё пять дней. Точнее, для начала нужно было отступить и выжидать уже там. Было бы неплохо послать разведчиков – этого договор с Микалиной не запрещал. Да даже если бы и запрещал… в конце концов, если бы о действиях Розенберг узнала королева, её голова уже покоилась бы на пике перед главной площадью столицы. И какие-то мелкие нарушения со стороны Эльжбеты – абсолютное ничто в сравнение с этим.
Плохо было ещё то, что с Войцехой она не увидится. Было бы сражение – наверное, у них нашлась бы минутка после, но главное ведь, что теперь всё решилось мирно. Точнее, должно решиться в ближайшем будущем.
– Не верю я этой ведьме, не верю! – постоянно повторяла баронесса Хан, всё ещё бесившаяся от одного только упоминания Розенбергов и переговоров. Казалось, она сходила с ума от происходящего, мечтая то ли скорее вернуться в Ламахон на войну, то ли домой, чтобы всё это уже кончилось. В битве при Мин девушка потеряла отца и после этого стала сама не своя. Баронесса Хан была талантливой воительницей, многое сделала для Эльжбеты и леди Ильзе, но её вспыльчивость иной раз доставляла массу неудобств. Такой временами была и Вибек, хоть и с возрастом стала смиреннее.
Уже через два дня лагерь переместился за Звенящий лес, как и договаривались Эльжбета и Микалина. Самое время было засылать разведчиков в лагерь Розенбергов. Графиня не знала, чем это всё может кончиться, но ей хотелось скорее вернуться в Ламахон. Она не знала ничего о том, что происходит сейчас там. По идее, это значило, что всё спокойно, но Эльжбета боялась предательств и восстаний со стороны подчинённых феодов. Больше всего вопросов вызывал, как ни странно, Акияма, хотя они, казалось, искренне доверяли Кюгелям. Это и настораживало. Ежи, помнится, поначалу не разделял такого беспокойства, а потом и сам отправлял туда разведчиков ещё во время осады Мурасаки. И тогда разведка не заметила ничего подозрительного. Многое ведь могло измениться за три месяца.
А вот данные, приносимые разведкой из Розенберга, настораживали. Похоже, Эльжбета сама была в шаге от того, чтобы стать такой же нервной, как баронесса Хан. Шёл пятый день, а Микалина и войско даже и не двигались с места.
– Я же говорила, что переговоры бессмысленны, – усмехнулась Хан.
– Гретель, – одёрнул её Рихард и закашлялся. В последние несколько дней его состояние совсем ухудшилось. А всё потому, что забывал пить снадобья.
– Теперь уже ничего не сделаешь и не вернёшь. – Хан игнорировала его. – Будет смешно, если она снова вызовет вас на переговоры.
– Битвы не избежать, ваше сиятельство, – тихо сказал Рихард.
Всё это время Эльжбета молчала, смотря в пол. Этого следовало ожидать. Таким людям, как Микалина, нельзя верить. Здесь вообще никому нельзя верить. Сегодняшние лучшие друзья – завтрашние злейшие враги. Всё зависило лишь от того, кому это больше выгодно. Эльжбета прекрасно понимала, в какие игры играет и на что идёт, но уверенность в действиях стремительно падала с каждым днём.
В ответ на слова Рихарда она только кивнула. Эльжбета не чувствовала себя обманутой или преданой. Она ожидала подобного, почти знала, что так будет. Может быть, это случилось именно поэтому? Кто знает… Теперь кроме как сражением этот вопрос не решить.
Тишину прервал ворвавшийся в шатёр разведчик.
– Они ушли, ваше сиятельство.
– Серьёзно? – Эльжбета вздрогнула от такой неожиданности. Почему-то легче не стало. Скорее наоборот, какой-то жар прошёлся по спине, заставив руки задрожать.
Баронесса Хан саркастично усмехнулась и покачала головой, словно это раздосадовало её. Рихард, кажется, не удивился. Болезнь настолько сильно подкосила его, что ему, похоже, было всё равно. Это было понятно, но Эльжбету уже начинало раздражать то, что Нойманн даже не лечился.
– Я им всё-таки не верю. Давайте отойдём чуть дальше, за реку, и тогда уже посмотрим, – тихо сказал Рихард, поймав осуждающий взгляд Гретель. – Будет работать только разведка. – Он снова закашлял.
– Как будто им кто-то верит здесь, – со слезами в голосе усмехнулась баронесса Хан. Она чуть ли не плакала от переполнявших её эмоций, обиды, досады, страха, скорби. Гретель вызывала жалость. Эльжбете хотелось обнять её, утешить, дать понять, что она не одна такая, но сейчас, при других вассалах, это было бы неуместно.
– Хорошо, – Эльжбета устало кивнула. – Завтра уходим за реку и ждём три дня.
Сделали, как сказал Рихард. Отошли за Штайн, как когда-то хотела Микалина. Большинство вассалов было недовольно такими передвижениями, особенно Бирдорф и Грюндорф, так страстно рвавшиеся в Ламахон, к своим подчинённым замкам. Эльжбете становилось с каждым днём всё тяжелее и тяжелее справляться со своими мыслями и сомнениями. Ей казалось, что она скоро взорвётся от такого количества эмоций и чувств. Но поделиться было, опять же, не с кем просто потому, что и навязываться не хотелось. Ухудшалась и погода. С каждым днём всё холодало и холодало, словно близился не август, а конец сентября. Если будут ливни, может разлиться река, и тогда придётся отойти ещё дальше, так как обойти её не представлялось возможным. Эльжбета боялась – как бы не заболеть. А Рихард лечиться всё ещё не собирался. Того гляди, и помрёт от чахотки или ещё каких-то осложнений. Это тоже волновало – всё-таки, они были почти друзьями, Эльжбета привязалась и к нему, и к Гретель довольно сильно.
Разведка вернулась с известиями через три дня, когда графиня была уже как на иголках от страха неизвестности и тяжёлых мыслей. То было холодное ветреное утро, когда Эльжбете казалось, что её шатер вместе с ней вот-вот просто сдует холодным ветром.
Разведчик молниеносно ворвался внутрь, пытаясь перевести дыхание. Графиня от такой неожиданности вскочила с места, выронила какой-то лист пергамента, подошла к юноше, словно хотела ему чем-то помочь, терпеливо выждала, пока он отдышится и просто шепнула: «Что?».
– Они вернулись, ваше сиятельство, – с долей сожаления шепнул разведчик, всё ещё задыхаясь.
– Этого я ожидала. – Эльжбета больше не удивлялась ничему. Всё настолько быстро рушилось, что ей ничего и не оставалось, кроме как горько усмехаться каждый раз. Хотелось верить, что эта череда неудач означает приближение озарения, белой полосы, но пока жизнь словно смеялась над ней.
А с Розенбергами по-прежнему надо было что-то делать.
– Вернулись и вернулись – это ничего! – неожиданно бодро проговорила Эльжбета, загоревшаяся новой идеей. Она молниеносно подлетела к своему столу, схватила перо, лист пергамента и, не обращая внимание на небрежность своего почерка, принялась оживлённо строчить письмо. Разведчик, отдышавшись, вопросительно смотрел на неё. – Я слышала, что у Евы большое состояние в Варносе. У неё должны быть люди. Может быть, даже много. Может быть, хорошие воины. Вдруг она откликнется даже спустя столько лет? – Закончив писать, графиня поставила кривую подпись, свернула пергамент и запечатала его. – Приведи сюда гонца. – Разведчик тут же растворился в воздухе, спеша выполнить приказ.
Эльжбета позволила себе рассмеяться. Это был не радостный и не счастливый смех – ей просто было горько от всего, что происходит, но, вместе с тем, мысль о том, что Ева может ей помочь, казалась очень реальной. Может быть, услышав об этом, тот же барон Нойманн покрутил бы пальцем у виска или хотя бы пожал плечами, будучи вежливым человеком. Но ни во что другое, кроме как в помощь сестры, Эльжбете уже не верилось. И ей было всё равно даже на то, что она не знает точного местоположения Евы в самом Варносе.
– Ваше сиятельство. – Гонец, неожиданно возникший в шатре, поклонился.
– С этим письмом ты отправляешься в Варнос. Я не знаю, как, но найди там Еву Кюгель или хоть кого-то, имеющего к ней отношения. – Эльжбета вскочила со стула и почти впихнула свиток в руки гонцу. Юноша посмотрел на неё так, будто она спятила. Ему явно не хотелось отправляться за тридевять земель и ещё искать там Еву неизвестное количество времени. Но не подчиниться он не мог. – Нет времени объяснять. Это единственный возможный вариант. Быстрее!
Гонец, всё ещё не понимавший, что происходит, вылетел из шатра. Эльжбета устало вздохнула, опустилась на стул и просто уснула, пытаясь не думать ни о чём.
Комментарий к Глава 11
Нет, я не умерла, как многие уже понадеялись. Все две недели я не просто письки пинала (хотя кого я обманываю…), а матчасть собирала, консультировалась с батей, по стопицот раз всё переделывала.
Произошли очередные великие перестановки в моих планах, мб теперь главы будут выходить раз в 2 недели, потому что дальше будет только сложнее. Кроме того, объём планируется немногим больше, чем мне думалось изначально.
И да, надеюсь, тут не совсем пиздец в плане качества.
========== Глава 12 ==========
– Фридрих, подойди сюда. – Ильзе, державшая в руках арбалет, подозвала к себе юношу, со скучающим видом стоявшего буквально в нескольких метрах от неё. Услышав, что его позвали, Фридрих вздёрнул голову, поправил причёску и подошёл к сюзеренке. Ильзе вручила ему арбалет и стрелы. – Вот. Ты ведь хотел улучшить своё умение стрелять?
Перед ними стояли, выстроившись в ряд, пленённые ветианцы, проживавшие в городе у подножия замка. Ханыль была слишком снисходительна к этому народу и иной раз закрывала глаза на то, что ламахонцы постоянно с ними враждовали. Эрхонцы находились в Мин уже месяц и никак не могли сдвинуться с места, завоёвывать новые земли. Сингх штурмовали несколько раз, и все разы приходилось отступать, а брать замок осадой не решались, памятуя опыт предыдущей. Тогда войско впервые понесло большие потери.
Зато во время штурмов эрхонцам удалось пленить нескольких ветианцев. Кого-то успели продать в рабство, на кого-то играли в карты и кости. Ильзе всё это ужасно забавляло, хотя сама она даже слова грубого никому не сказала, стараясь держать лицо. Пусть боятся, но уважают, чем тайно мечтают убить.
– Ну стреляй, что смотришь? – нервно, вырвавшись из раздумий, сказала Ильзе и скрестила руки на груди. Какая-то ветианка, стоявшая в середине шеренги, вздрогнула, из её глаз полились слёзы, хотя девушка не издала ни единого всхлипа. Фридрих неуверенным движением зарядил арбалет, прицелился, но ещё долго не стрелял, словно боялся промазать. Он несколько раз говорил, что мать учила его стрелять, но Ильзе ни разу не видела собственными глазами, как Кратц это делал. Юноша сильно переоценивал себя. Уже невозможно было минуты две наблюдать, как он пытается прицелиться. Ильзе хотела сказать, что его мишень сейчас просто сама помрёт со скуки, но промолчала.
Наконец Фридрих выстрелил. Стрела молниеносно влетела в грудь какого-то юноши с ободранными руками и царапиной на всё лицо, тот пошатнулся и ничком упал на землю. Фридрих даже не вздрогнул, хотя Ильзе думала, что он испугается. Ветианец из последних сил приподнял голову. Леди Штакельберг не видела его лица, но наверняка в его глазах плескалась ненависть или страх. Фридрих перезарядил арбалет и снова выстрелил, на сей раз почти сразу, долго не прицеливаясь. Стрела врезалась ветианцу в лоб, и на этот раз он уже точно был мёртв.
Какая-то женщина с искажённым от боли лицом, стоявшая в конце шеренги, закричала, заплакала и бросилась к телу юноши. Ильзе даже не успела подбежать к ней, что-то сказать или просто пнуть. Она даже взбеситься не успела, как к ветианке подошёл взявшийся из ниоткуда Витольд. Его русые волосы, некогда ухоженные и стриженные до плеч, все свалялись, почернели от грязи и доросли за полгода с лишним войны почти до лопаток, что вынуждало барона собирать их в пучок или хвост. Витольд постоянно был одет в доспехи и носил на поясе меч и кинжал. Обычно он улыбался и с большой неохотой выполнял поручения убить кого-то, почти никогда не поднимал на ветианцев руку просто так, но сегодня пребывал в плохом расположении духа.
Герц прошёл мимо Ильзе, даже не поздоровавшись, схватил женщину, пытавшуюся поцеловать покойника, за волосы и оттащил от тела на открытую территорию. Фридрих, стоявший рядом, принялся заряжать арбалет, предвидя приказ Ильзе. Но леди Штакельберг молчала. Ей было интересно понаблюдать, посмотреть, что они вдвоём придумают сами. Будут пытать – пусть, изнасилуют – да пожалуйста, будут держать её в рабстве – прекрасно. Но вдруг у них появятся какие-то интересные идеи? Этой женщине, как и всем остальным пленникам, предстоит умереть, так, может, её смерть будет хотя бы не скучной?
Но Витольд не хотел ничего придумывать.
– Что прикажете делать с ней?
– А что хочешь? – ответила Ильзе и перевела холодный, равнодушный взгляд на ветианку, безвольно лежавшую у ног Витольда. Она дрожала всем телом, плакала, закрывала лицо руками, словно пыталась спрятаться, сделаться меньше. Витольд перевёл взгляд на неё, на пару секунд застыл, будто его пронзило жалостью, а затем снова схватил за волосы и дёрнул на себя. Женщина громко закричала, заплакала сильнее, но Витольд, оставаясь неприклонным, пнул её, ударил по лицу, разбив нос. Ветианка истошно завопила, но скорее от отчаяния, нежели от боли. По её смуглому лицу текла кровь, от которой она отплёвывалась. Ильзе усмехнулась, когда женщина перевела взгляд заплаканных, налившихся кровью глаз на неё. В этом взгляде читалась мольба вперемешку с ненавистью, отчаяние и какая-то слабая надежда. Ильзе даже вздрогнула и хотела схватиться за сердце, но вовремя опомнилась. В её душе как будто что-то сжалось в этот миг. Стало страшно.
Второй рукой Витольд извлёк из ножен кинжал и полоснул им по горлу жертвы. Кровь брызнула алым ручейком, Витольд разжал руку, и тело безвольно упало на траву. Ветианцы, смиренно стоявшие в шеренге, содрогнулись. Ильзе иронично хмыкнула.
– Что вы делаете? – истошно закричала какая-то девушка лет шестнадцати, и Фридрих застрелил её. Все остальные тут же замолчали, выпрямились, кому-то даже удалось унять дрожь. Витольд серой тенью прошёл мимо, оставив Фридриха и Ильзе наедине с пленными. Он ничего не сказал.
– Спасибо, барон Герц, – тихо проговорила леди Штакельберг напоследок.
– Грош цена вашей похвале, – резко развернулся Витольд, заставив Ильзе вздрогнуть. – За такое не благодарят. – И пошёл дальше. Леди Штакельберг ничего не ответила ему, но по её сердцу прошлась раскалённым ножом ярость. Она с трудом подавила в себе желание крикнуть что-то в ответ, но так не подобает воспитанной и порядочной леди. Зато она может повесить его на глазах у изумлённого народа, пытать так же, как он пытал эту женщину, вздёрнуть на дыбе, посадить на кол. Ильзе не ожидала такого ответа от безвольного, ничего из себя не представлявшего барона. Но Витольд всё-таки не ветианец, чтобы убивать его за плохое настроение.
Кратц, увлекшийся стрельбой, начал перезаряжать арбалет. Он выглядел таким же мрачным, как и Витольд, но опасным – отнюдь. Скорее наоборот – Фридрих словно против себя выполнял все эти действия, и его заставляла какая-то незримая сила.
– Хватит на сегодня, – сказала Ильзе, и Фридрих, выстрелив в какого-то старика, отправился к шатру.
– Полковник Кратц? – Его остановила, хлопнув по плечу, возникшая из ниоткуда Вацлава Склодовская. Она всегда относилась к Фридриху с иронией, но сейчас, казалось, даже гордилась. Ильзе скривилась, увидев её. Не то, чтобы Вацлава вызывала у неё неприязнь, но в глубине души Ильзе даже завидовала её умению пытать и запугивать, потому стремилась всячески принизить или задеть её. Баронесса Склодовская смерила леди Штакельберг ироничным взглядом, и Ильзе улыбнулась, сделав вид, что не заметила. – Я сейчас на охоту с герцогиней Ульрикой. Не хочешь с нами?
– Нет, спасибо, – тихо сказал Фридрих, смотря вдаль, и вдруг вздрогнул, его зрачки расширились, будто на горизонте что-то возникло. Ильзе даже обернулась, но ничего не увидела – всё тот же мрачный непроходимый лес.
– А вы, леди Штакельберг? – Вацлава даже поклониться соизволила. От этого жеста Ильзе стало мерзко. Она уже готовилась отвечать на остроты.
– Нет, не сегодня. У меня есть проблема, которая требует срочного решения. – Ильзе покачала головой, стараясь не показывать своего напряжения.
– Вы выглядете мрачной. Что-то случилось? – с наигранной заботой прищурилась Вацлава. – Вам руки нечем занять?
– В отличие от вас, у меня всегда есть, чем занять руки, – сдержанно ответила Ильзе и улыбнулась. Внутри у неё всё кипело. Вацлава мерзко усмехнулась, видимо, решив, что ей удалось застать леди Штакельберг врасплох. – Не забывайте о том, что завтра вы обе едете в Мёллендорф. Я даю вам всего две тысячи людей, чтобы вы навели порядок. Как только что-то поменяется – я должна знать.
– Я прекрасно помню, – бросила Склодовская и ушла.
Стоило ей проговорить это, как к Ильзе подбежала Генрика Корхонен, одетая в зелёное мужское платье. Леди Штакельберг искренне улыбнулась ей, и девушка поклонилась. Ильзе почувствовала, словно ей стало намного лучше. Всю ярость, всю злость и желание убивать как рукой сняло.
