Текст книги "Пламя и пепел (СИ)"

Автор книги: Марина Ружинская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Вы правы, ваше сиятельство. – Ильзе устало вздохнула и скрестила руки на груди. Всё это время она бесцветным взглядом смотрела в стену перед собой и, казалось, вообще не слышала слов графини. Половина от войска и временный, но всё же выход Эльжбеты из войны – это действительно высокая цена, но хотелось верить, что Ильзе поймёт её и не откажет.

– За две недели до штурма Сингха это уж слишком неожиданно. – Ильзе усмехнулась. – Захватите на обратном пути часть солдат Аццо и привет ему от меня передайте, что ли. – Пошутила она с нервной улыбкой. – Надеюсь, мать там ещё не сдохла… – прошептала она едва ли слышно.

Графиня покачала головой. Хотелось верить, что и её, Эльжбеты, мать жива.

– Тогда завтра утром я отправляюсь домой с половиной своего войска. На корабле путь займёт меньше времени. – Графиня могла почти вздохнуть с облегчением. Ильзе так легко согласилась, осталось теперь выпросить у неё два-три корабля, чтобы переправить отряд обратно в Эллибию.

– Не беспокойтесь. До ближайшего порта – два дня пути. К вашему прибытию всё уже должно быть готово. – Девушка покачала головой. – Я сообщу всей армии и вашим людям об этом. А вы можете быть свободны.

После обеда вся армия уже знала об осаде Кюгеля и поездке Эльжбеты домой. Отправиться вместе с ней по собственному желанию согласились многие. Больше всего людей обещали барон Нойманн и баронесса Гретель Хан, что нисколько не удивило графиню – Ханы и Нойманны испокон веков служили Кюгелям верой и правдой.

Впервые за эти две недели Эльжбета искренне улыбалась от радости. Или от постепенно накатывающей истерики – понять она не могла. С одной стороны, это очередное большое горе: осада, голод, жертвы и кровь. А с другой – она вернётся домой, где её ждёт любимая сестра Войцеха…

И где каждый камень напоминает ей о Ежи.

Вспомнив об этом, графине больше не хотелось улыбаться. Сердце снова забилось чаще, руки задрожали, и страх вернулся к ней, будто бы приставив к горлу нож и не давая дышать спокойно. Близился вечер, а следом за ним – тугая ночь, полная тоски. Стоило бы уже привыкнуть к этому, стоило бы смириться, но нет… Этот убийственный холод, видимо, был уже навсегда.

Нужно было отправляться в свои покои и скорее ложиться спать, чтобы не терзаться воспоминаниями и мыслями об этом. Может быть, хоть эта ночь пройдёт спокойно, без содроганий, без кошмаров.

Эльжбета уже почти дошла до нужной двери, как чья-то мягкая и тёплая рука схватила её за запястье. Графиня вздрогнула, обернулась и увидела перед собой Ульрику. О, богиня, мать всего живого, что ей нужно в столь поздний час? Герцогиня Рихтер смотрела растерянно, с лёгкой неуверенностью и смятением, будто бы убила кого-то и стояла в непонимании, что только что совершила.

Эльжбета хотела выдернуть руку, но Ульрика сжала её сильнее. И это та женщина, которая безжалостно пытала ветианцев?

– Ваше сиятельство, вы ведь завтра уезжаете? – Она говорила как обычно монотонно, хотя в её лице читалось какое-то волнение и растерянность.

– Да, – ответила Эльжбета тихо, всё ещё недоумевая от того, что происходит. Герцогиня продолжала сжимать её руку. Того гляди, и к стене прижмёт. Графиня не знала, на что способна Ульрика. Она была выше и явно сильнее. А у Эльжбеты при себе не было даже кинжала.

– Можете уделить мне хотя бы… полчаса? – Голос Ульрики дрогнул на последнем слове. Эльжбета вздохнула.

– Говорите, что вам нужно. Только побыстрее, – устало проговорила Эльжбета и снова попыталась выдернуть руку. Ульрика не отпускала. В её фиолетовых глазах плескался страх, смешанный с какой-то страстью, рьяностью. Будто бы если она отпустит её, то потеряет её навсегда и больше никогда не увидит.

– Простите… – Ульрика запнулась, пытаясь подобрать слова. – Я хотела сказать… я так давно люблю вас. – Она снова подняла взволнованный взгляд на Эльжбету. Графиня стояла в замешательстве, понятия не имея, что отвечать Ульрике. Руки снова задрожали, сердце забилось сильнее. Ей захотелось, ничего не объясняя, уйти, убежать, но это было бы так глупо с её стороны. Она, в конце концов, взрослый человек. Вид Ульрики казался ей растерянным. Даже как-то жалко её стало…

– Я… боюсь вас расстроить, сейчас мне совсем не до отношений. – Эльжбета нервно усмехнулась.

– Поймите меня: я больше не могу. Когда вас нет, мне кажется, я умираю. Когда вы есть, я хочу бежать, прятаться и выжидать непонятно чего. Как будто… – Ульрика запнулась, схватила графиню за вторую руку и замерла, смотря ей в глаза. – Всё время, пока велась подготовка к войне, пока длится эта война. Всё время. – Её голос неожиданно перестал быть монотонным. Герцогиня перешла на громкий шёпот, её руки тряслись, а лицо как-то странно блестело. Эльжбета стояла в ошеломлении, понятия не имея, что отвечать. Она была не против, чтобы кто-то любил её. Она была не против отношений с женщиной, но боль от потери, страх, пустота в душе – всё это теперь надолго. Да и не любила она Ульрику, просто не могла любить. И вообще, кажется, уже не могла никого любить кроме покойного Ежи.

– Вы, может быть, пьяны или не в своём уме? – слабым голосом спросила графиня, чувствуя, как накатывает бессилие, и глазам подступают слёзы.

– Нет. – Ульрика резко подалась вперёд, пытаясь прижать к себе Эльжбету, но та резко вырвалась, отстранилась и ударила её по лицу.

По спине снова прошёлся холод. Герцогиня схватилась за левую щёку, бросила на графиню последний испуганный взгляд и убежала. Эльжбета всё ещё стояла в коридоре, тяжело дыша и не совсем не понимая, что происходит.

Она вошла внутрь комнаты, закрылась на ключ, прислонилась к двери спиной и медленно сползла по ней вниз. Богиня, ей и так было неописуемо плохо уже вторую неделю, ей хотелось снова остаться одной хотя бы на эту ночь, как тут её остановили почти прямо перед дверью. Эльжбета со свистом втянула в себя воздух, выдохнула и прислонила руку к груди. Слёзы сами полились из её глаз, руки задрожали сильнее. Графиня прижала руку ко рту и сдавленно всхлипнула.

Её правая рука, всё ещё горевшая от нанесённого удара, безвольно опустилась на бедро. Из кармана платья вывалилось то самое кольцо, которое она двадцать три года носила на среднем пальце правой руки.

Графиня осторожно подняла его и прижала к себе.

Комментарий к Глава 9

стекло вода и говно какоет (с) я (серьёзно, по-моему тут всё хуже некуда, я редачила мельон раз и всё равно неоч уверена)

Элис – это типа верховная богиня (когда-нибудь я заебусь с пантеоном эллибийских бог_инь, а пока мне очень лень)

========== Глава 10 ==========

Она бежала уже четвёртый день, не встречая на своём пути таверн или поселений – только разрушенные, сгоревшие дома, в которых ещё недели три назад кипела жизнь. Вокруг был только холодный, казавшийся бесконечным лес. Он был известен в народе как пьяный, жуткий, заколдованный – как только не называли его между собой. Всё из-за того, что деревья в этом лесу имели наклонённые и изогнутые стволы, а не ровные, как у обычных деревьев. Считалось, что это – дело рук ведьм, обитавших здесь.

Вот только пока единственными живыми обитателями леса, встречавшимися Эйуми на пути, были птицы и белки, скакавшие между стволами. Из людей тут только трупы, повешенные на деревьях – сами они лишили себя жизни, или кто-то помог им в этом – было неизвестно. В их карманах можно было найти немного денег, у одного на поясе висел кинжал, у кого-то было даже свежее яблоко. С них можно было стянуть одежду, но в ней Эйуми не нуждалась. Ей удалось украсть у одного из стражников одежду: тунику, брюки и сапоги. Теперь её вполне могли принять за эрхонку их солдаты.

В пути её сопровождали боль в ногах, страшная усталость и звериный голод. Находясь в плену, Эйуми и так почти не ела, а добыть пропитание в лесу самостоятельно было трудно. Приходилось есть, что попало. Ночью всё равно нужно было разжигать огонь, чтобы хищники не приближались. Вот только за всё это время Эйуми не встречала тут даже зайцев – только белки, мелкие грызуны да птицы, певшие свои песни где-то в кронах деревьев. Ничего. Словно лес вымер вместе с десятками деревень вокруг.

Эйуми даже представить не могла, что когда-то будет так сильно мечтать о мягкой тёплой постели, но ничуть не жалела о том, что сбежала. В темнице было в сотню раз хуже, хотя бы потому, что рядом был враг. Каждый день к ней приходили люди, убившие её сына, несколько раз грозились убить и её, били, унижали, оскорбляли, кормили отвратительной пищей и почти не давали воды. Ещё повезло, что её не отправили в Мёллендорф. Хотя и в родном Мурасаки ужасов хватало.

Всё это пробуждало в Эйуми такую лютую ненависть, какую она никогда ещё не испытывала, будучи человеком спокойным и относящимся ко всему снисходительно.

Она не знала, сколько ей ещё бежать до ближайшего замка, нетронутого эрхонцами, и с каждым днём ей всё меньше верилось в то, что из леса вообще есть выход. Возвращаться назад было равносильно самоубийству, и жизнь в лесу казалась Эйуми не такой уж и дикостью. В конце концов, если она не найдёт отсюда выход, пропитание здесь герцогиня себе точно отыщет.

Но пока ей хотелось спокойно поужинать и поспать хоть в самом захолустной и бедной таверне с одними ворами да убийцами внутри, и она не теряла надежды. В случае столкновения с вором постоять за себя Эйуми могла, а вот создать себе еду из воздуха – нет.

И на пятый день лес неожиданно кончился, герцогиня вышла на открытую дорогу, на левой стороне которой прямо возле леса стояла небольшая таверна с поломанной, потрескавшейся вывеской. К великому удивлению, внутри было довольно чисто и просторно. Эйуми встретила довольно миловидная хозяйка, явно из числа богатых крестьян. В её речи слышался деревенский говор, хотя девушка старалась говорить как дворянка и некоторые сложные, не характерные для крестьянской речи слова, произносила просто для того, чтобы произвести впечатление, не особо понимая их значение. Похоже, Эйуми она не узнала. В общем-то, вряд ли крестьянка видела её до этого даже на портретах, хотя о Мурасаки за пределами Мин знали больше, чем о других, более мелких графах и герцогах.

Ужин и ночлег обошлись герцогине не так уж и дорого. Как она была рада наесться и выспаться впервые за столько дней! Постель, конечно, была жёсткой, еда – пресной, но Эйуми и тому была рада. Если бы ей ещё предоставили новую одежду – было бы вообще замечательно, но за это нужно было платить дополнительные деньги, которые Эйуми пока решила приберечь. Теперь оставалось разузнать, где она, и сколько здесь до ближайшего феода.

Стоило только Эйуми спуститься на первый этаж за завтраком, как она тут же застыла на месте, увидев в дверях знакомую фигуру. Сначала ей показалось, что это вернулся брат хозяйки. От неожиданности у Эйуми буквально замерло сердце, но герцогиня не схватилась за кинжал, не скривилась, не принялась придумывать на ходу план побега. Она ещё раз пригляделась, чтобы убедиться, что не ошиблась. Этому человеку можно было доверять. Это был лорд Чихёль Пак – низкий и худой коротковолосый мужчина лет тридцати пяти, младший брат её покойного мужа Кэйташи. Герцогиня одновременно испугалась и испытала облегчение – теперь найти дорогу до ближайшего замка не составит труда. Если лорд Чихёль здесь, наверное она уже на территории аллода Пак, а не Мин, который был полностью подчинён эрхонцами. Эйуми не знала, что творилось в Пак, но судя по тому, что лорд Чихёль был в добром здравии, и нигде поблизости не было даже намёка на присутствие эрхонцев, аллод хотя бы не захвачен.

Похоже, Чихёль тоже узнал её и, будто бы не веря своим глазам, схватился за сердце. Возможно, Чихёль был уверен, что Эйуми уже мертва и не ожидал встретить её в таверне на окраине леса, ещё и в своих землях.

Они стояли, смотря друг на друга, ещё секунд десять, чем насторожили хозяйку.

– Лорд Чихёль? – Эйуми подошла ближе и поклонилась, сложив руки на коленях. – Герцогиня Эйуми Мурасаки. – Пак, всё ещё не веря своим глазам, вздрогнул, словно очнулся ото сна, и поклонился в ответ.

– Как вам удалось… – начал он, поглядывая на крестьянку, протиравшую пыль. Девушка только первое время поглядывала на них настороженно, сейчас же словно не замечала. Подумаешь, герцогиня, считавшаяся мёртвой, объявилась в какой-то захолустной таверне, ещё и в добром здравии…

– Долгая история, я чуть позже расскажу. – Эйуми сдержанно улыбнулась.

Чихёль всё ещё стоял в смятении, не зная, радоваться ему или плакать. Он видел герцогиню всего несколько раз в жизни, но отлично запомнил её лицо, может быть, знал о ней что-то из рассказов брата. Эйуми было даже как-то странно от того, что он знал, где она. Хотя чему тут удивляться: Чихёль, будучи человеком образованным и всё-таки правителем крупной земли, знал, что творится в Мин.

За завтраком Эйуми и Чихёль разговорились. Выяснилось, что они действительно находятся на окраине аллода Пак. Чихёль на корабле возвращался из Варноса, остановился близ того места, где ранее располагались владения Кумаров, и его корабль оказался захвачен эрхонцами. Весь экипаж, почти все пассажиры, кроме Чихёля и ещё нескольких слуг, бежавших, кто куда, были перебиты. Лорд ничего не знал о том, что происходило здесь пока его не было, и не был готов встретиться с армией Ильзе. Вот уже второй день лорд Пак находился в бегах, добирался в обход леса, но вышел на ту же самую таверну, что и герцогиня Мурасаки.

Узнав об этом, Эйуми приободрилась: не она одна сильно пострадала от действий леди Штакельберг. За завтраком она с улыбкой поведала ему обо всём, что произошло с ней за время войны, об осаде, о смерти Джуничи, о темнице, хуже которой Эйуми не могла ничего себе представить. Вспоминать об этом было обычно тяжело, особенно вечерами, у Эйуми дрожали руки и бешено билось, пока она рассказывала, описывала в подробностях увиденное. И всё это время она улыбалась – того требовал этикет.

– Невозможно править без любви к тому, чем ты правишь, – отвечал Чихёль, доедая свой рис. – Любовь к своему народу – это ответственность. Без неё власть бессмысленна, как и всякая жестокость.

– На моих глазах юноша лет семнадцати расстреливал ветианцев, выстроившихся в ряд по приказу какой-то баронессы – я даже не знаю её имени, – ответила Эйуми с досадой в голосе. – В их числе были дети, старики… Я наблюдала, как ветианцев и ламахонцев сжигали в срубе. Как они кричали и молили о пощаде. Эрхонцы постоянно устраивали такие представления, запугивали нас. – Эйуми снова улыбнулась, и то была вовсе не улыбка радости.

– Да, я многое слышал об их зверствах. – Чихёль положил на стол палочки так, чтобы они ни на кого не указывали. – И испытал сам. Они пришли как чёрный поток, смели наши поселения, втоптали нас в грязь. Вы ведь знаете, что творится в Мин? – Герцогиня кивнула, хотя в этом не было надобности. – А я и не знал. Вернее, не думал, что это превратилось в полнейший беспредел. И эта чума движется к нам, в мой аллод. – Пак отпил немного сакэ. – Многие графы и бароны готовятся умирать, несколько рыцарей с окраин уже успели сделать сэппуку…

– Но почему никто не готовится защищать свою страну? – Эйуми резко встала и взглянула Чихёлю в глаза. В них читалось сожаление, отчаяние и некоторая беспомощность, словно он действительно ничего не мог сделать со своими людьми. – Очнитесь, это же ваши люди и ваши земли! – Эйуми всплеснула руками.– Эта земля страдала столько лет, здесь рождались и умирали ваши предки, вы родились здесь и росли для того, чтобы защитить свою страну! Сколько ламахонцев погибло за эти замки, за этот мир, за этот покой, который теперь у нас хотят отобрать. Неужели вы так просто отдадите то, что когда-то с мясом вырывалось у куда более страшных врагов? – Герцогиня выдохнула. Хозяйка смотрела на неё изумлённым взглядом. Даже лорд Чихёль, спокойный и отрешённый, глядел на Эйуми круглыми глазами. Сама герцогиня стояла, молча смотря в пол. Внутри у неё всё пылало, в венах кипела кровь, хотя сердце билось спокойно, точно ничего не волновало. Перед глазами снова встали пытки, отвратительные лица истязателей, лицо предателя Рокеру, грязь, копоть, в ушах – крики, звон мечей и чей-то громкий плачь. Эйуми приложила руку к пылающему лбу. Этот плачь звучал в каждом её сне. Он принадлежал женщине, ребёнка которого вздёрнули на дыбе прямо у неё на глазах. Эйуми не видела эту сцену полностью, но слышала, слушала, и много думала об этом потом. Теперь, кажется, эти звуки не отпустят её никогда и будут заставлять её чувствовать жгучий страх и живительную, словно родниковая вода, ярость.

Эйуми выдохнула. Такое яркое выражение эмоций было неприемлемо, но она не могла иначе. Чихёль продолжал растеряно смотреть на неё и в это же время словно искал ответ на какие-то терзавшие его вопросы. Словно пытался принять какое-то важное решение под воздействием слов герцогини. Похоже, они сильно его поразили. А до этого Эйуми считала, что не умеет убедительно говорить.

– Там только эрхонцы, других эллибийцев нет? – спросил Чихёль, всё ещё смотря куда-то в пустоту.

– Только Эрхон, – ответила Эйуми твёрдым голосом. Она наконец пришла в себя, но лоб всё ещё горел, и руки дрожали.

– Да… – покачал головой Чихёль. – У Ойгварца сейчас своя междоусобица: восток намерен отделиться от запада, и местные графы не хотят этого. Власть княгини Терновской становится бессмысленной: она может и пытается что-то предпринять, но пока безуспешно. В Варносе ойгварцские купцы только об этом говорили.

– А Вайсланд? – Эйуми села на своё место. Чихёль вздрогнул, будто не понял, о чём она. – Вайсланд. – Повторила герцогиня.– Вы знаете, что у них?

– Вроде бы там всё спокойно… – задумчиво ответил Пак. – Они проиграли войну Сиверии, но сейчас там волнений нет.

– Прекрасно. – Герцогиня кивнула со сдержанной улыбкой. Прежняя встревоженность вперемешку с облегчением вернулись, заставив сердце биться сильнее. – Вы ведь сейчас отправляетесь в Пак? – Чихёль кивнул. – Как только вернётесь, отправляйте парламентёров в Хвидбьерг – это надежнее, чем письма, которые могут перехватить. – Лорд Пак вздрогнул, но сдержанно кивнул и поднялся с места.

– Вы хотите объединиться с Вайсландом? Но ведь они тоже эллибийцы и могут отказаться и пойти воевать за Ильзе… – Неуверенно проговорил он.

– Не откажутся. Говорить с ними буду я, если вы позволите, – ответила Эйуми уверенным голосом.

– Конечно, ваше сиятельство. – Чихёль нервно усмехнулся.

– Прекрасно. – Герцогиня кивнула.

– Тогда сейчас мы направляемся в Пак, – ответил он, и Эйуми кивнула. Каждая минута была на счету, и оставаться в таверне было довольно опасно.

Герцогиня достала из кармана брюк пару серебряных монет и протянула их хозяйке, которая подошла, чтобы убрать со стола остатки еды. Чихёль сделал тоже самое, после чего они покинули таверну.

– Где ваш кинжал? – спросил Пак, обратив внимание на пустые ножны, прикрепленные к ремню. Смотрел он при этом как-то настороженно, что Эйуми стало немного неловко, и она усмехнулась.

– В лесу потеряла, видимо, – отозвалась герцогиня. – За сколько дней мы дойдём до вашего замка пешком? Можно было бы попросить у крестьян или ваших вассалов лошадей, но у нас нет таких денег.

– Не беспокойтесь, всё устроим.

***

– Вы знаете эллибийский, ваше сиятельство?

– Я знаю имменский, – ответила Эйуми, стоявшая у двери, скрестив руки на груди. Стоило ей произнести эти слова, Чихёль оторвался от зеркала и приблизился к ней. Они добиралась до Пак четыре дня, хотя им так и не удалось одолжить лошадей. Они находились здесь уже шесть дней и почти сразу же отправили гонца в Хвидбьерг. Леди Хелене Лоренцен должна была прибыть сегодня – её корабль уже пристал к берегам северо-запада аллода.

– Надеюсь, вы сможете их убедить… – горько усмехнулся Пак.

– У вас есть какие-то сомнения? – Эйуми улыбнулась ему. На самом деле, она сильно нервничала. Эйуми уже давно ни с кем не заключала сделок. Условия, которые она хотела предложить, казались ей неубедительными, но придумывать что-то другое времени не было. Оставалось рассчитывать на свою природную хитрость, которой Эйуми, как ей казалось, не блистала. Но видела, как это делают лучшие.

– Вы говорили так же, когда мы не смогли оплатить ночлег, и нам пришлось бежать, – ответил Чихёль, покачав головой. Эйуми усмехнулась. – Мы могли бы просто сказать им, кем являемся, и нам бы ни слова не сказали.

– Зачем привлекать к себе лишнее внимание, – твёрдым голосом сказала герцогиня. Чихёль хотел возразить, но она продолжила. – Да, я знаю, в Пак спокойно, но, может быть, это лишь видимость, и нас даже прямо сейчас могут подслушивать. К тому же, если сейчас пойдут слухи среди крестьян, они так же легко могут дойти до эрхонцев.

– Эрхонцы не настолько умны, – усмехнулся лорд и взъерошил свои волосы.

– Вы недооцениваете своего противника, Чихёль. – Эйуми покачала головой. – Они, конечно, не знают о нас очень много, но, если мы расслабимся, все наши секреты и козыри вскроются быстрее, чем вы это обнаружите. Хотя бы потому, что будете уже мертвы. – Герцогиня развела руками. Пак ничего не ответил. Эйуми была права – сейчас стоило не оценивать своего противника, а действовать.

В комнату вошёл слуга в длинном синем кимоно и поклонился.

– Милорд, вайсландцы прибыли, – сказал он со спокойной улыбкой.

– Отворяй ворота.

Через десять минут лорд Пак и герцогиня Мурасаки уже ожидали леди Лоренцен в тронном зале. Чихёль разместился на троне поменьше, а Эйуми заняла второй, предназначавшейся для жены, правительницы замка, хотя выходить замуж за Пака не собиралась. Оба трона были довольно внушительными, большими, но совершенно безыскусными – без драгоценных камней на подлокотниках и спинке. Величественными их делал лишь размер. Сидеть на троне было не слишком удобно, но Эйуми приезжала в Пак не ради этого. Спасибо, что хоть ногами до пола доставала даже при своём невысоком росте.

Вскоре в зал в сопровождении двоих стражников вошла леди Хелене Лоренцен. Она была совсем молодой – не больше девятнадцати лет на вид, высокой и рыжеволосой. Издалека Эйуми не могла точно определить цвет нё глаз, но, кажется, он был карим. Хелене была одета в синий дорожный плащ, подбитый соболем, и тёмно-зелёный хангерок под ним. Эйуми вежливо улыбнулась ей и кивнула. Хелене казалась уверенной в себе, умной, может быть, даже чуть хитрой правительницей, производила совсем не то впечатление, что её южная соседка – леди Ильзе. И хоть именно при ней Вайсланд проиграл Сиверии, её внешний вид внушал доверие. Может быть, конечно, её нрав не соответствует внешности, но хотелось верить, что это не так.

Леди Лоренцен поздоровалась и поклонилась – правда не так, как было принято в Ламахоне.

– Мы позвали вас сюда для того, чтобы предложить вам сделку. – Эйуми встала с трона и спустилась к леди Хелене. – Парламентёр поведал вам о её условиях? – Кажется, она недостаточно точно выговорила последнее слово. Имменский хоть и был простым языком, но Эйуми не слишком хорошо говорила на нём, часто путалась и запиналась.

– Нет. – Леди Лоренцен скрестила руки на груди. Герцогиня облегчённо выдохнула – похоже, её речь была понятна Хелене.

– И… почему вы согласились приехать? – Эйуми снова вежливо улыбнулась. Леди Лоренцен начинала её настораживать: было ощущение, что говорить ей не особенно хотелось. В ней чувствовался горячий северный нрав, закалённый в лютых морозах Хвидбьерга и долгих, выматывающих войнах с соседней Сиверией. Только бы удалось склонить такую пылкую и волевую девушку на свою сторону… Но она хотя бы согласилась приехать, и то уже было хорошо. Да и по всего одной реплике судить нельзя, может, леди Хелене на самом деле куда более мягкая и покладистая, чем кажется.

В ответ Хелене печально рассмеялась, словно Эйуми нашла её слабое место, и ей теперь нужно было сказать что-то в своё оправдание.

– Голод, – ответила она, резко закончив смеяться. Теперь в её лице читалась только серьёзность, решительность, даже досада и печаль. – Голод. Неурожайный выдался год. – Леди Лоренцен вздёрнула голову. – И война с нашим западным соседом оставила свой след. Сивериец разрушил мои земли до неузнаваемости, и часть моих вассалов всё ещё обязана платить ему дань.

– Вы пришли просить у нас пропитание для вашего народа? – В недоумении спросил Чихёль. – Отвоёвывать ваши земли мы тоже не пойдём. – Он видимо пытался сострить, но вышло даже как-то нелепо. Леди Хелене, впрочем, виду не подала, сохраняя прежнюю серьёзность. Эйуми, продолжая улыбаться, посмотрела на Чихёля с укором. Если он скажет ещё хоть одно слово…

– Я пришла отбирать его у наших южных соседей, так безжалостно разоривших ваши земли, – усмехнулась Хелене. – Я как-то не хочу, чтобы после того, как они захватят вас, их леди-истеричка, опьянённая властью, двинется на нас и возьмёт, просто протянув руку. – Девушка скрестила руки на груди. – И вассалы будут освобождены от зависимости тоже без вашей помощи. – Хелене отвернулась, и Эйуми вздрогнула. Из-за этих слов Чихёля она ведь прямо сейчас может вернуться обратно, и тогда у Ламахона больше не останется надежд на спасение.

– Леди Хелене… – заговорила герцогиня, пытаясь спасти ситуацию.

– Я знаю, чего вы хотите. Я пойду с вами. – Леди Лоренцен обернулась и выдохнула. – Но что вы сможете предложить взамен? – Она приподняла левую бровь.

– Лорда Чихёля Пак. – Эйуми указала рукой на Чихёля, сидевшего на троне. Хелене перевела взгляд. Выглядел в этот момент Чихёль, мягко говоря, неуверенно, сидел, ссутулившись, и казался ещё ниже, чем он был на самом деле. Если уж Эйуми приходилось смотреть на Хелене снизу вверх, то его Лоренцен была выше головы на две. – И вместе с ним – земли. Часть его земель. И поможем вам вернуть ваши.

– Заманчиво. – Усмехнулась Хелене. Она ещё раз бросила на Чихёля оценивающий взгляд. – То есть, буквально минуту назад вы говорили о том, что не собираетесь возвращать наши земли?

– Лорд Чихёль говорил – не я, – ответила Эйуми. Пак поёжился.

– Допустим, – отозвалась Хелене. – А на что мне ваши земли? В два раза больше голодающих?

– Земли Пак славятся плодородностью. Урожая за последний год хватит, чтобы накормить каждого в вашей земле, – ответила Эйуми спокойно.

Хелене тут же смутилась, задумалась, даже немного помрачнела. Возможно, ей очень не хотелось обременять себя замужеством, но любовь к своему народу и ответственность не давали ей сказать своё решительное и безоговорочное «нет». Хелене была не из тех правительниц, кто действует исключительно из своих интересов, забывая о народе. Даже несмотря на то, что творилось в Вайсланде, она, похоже, любила свою землю и своих людей. Может быть, в глубине души Хелене была готова согласиться на любую сделку, даже на эту, хотя её условия звучали так неубедительно. Но скрывала всю свою нужду за маской гордости.

Чихёль тоже мгновенно притих. Эйуми вежливо улыбнулась ему, и он улыбнулся тоже, отвёл пустой взгляд в окно, затем принялся рассматривать кольца на пальцах. Ему, конечно, болтать не следовало. Нужно было заранее просить его молчать, тогда бы и сделка, может, удалась. А теперь… герцогине не верилось. Её пугало молчание и задумчивый вид леди Лоренцен. Хелене теперь стояла, склонив голову, словно пришла на похороны дальнего родственника – вроде бы, скорби нет, но печальное выражение лица сохранять надо.

– Принимается, – скривив губы, ответила леди Лоренцен. У Эйуми от этих слов будто камень с души упал. Она даже вздрогнула, чем напугала Чихёля, равнодушно смотревшего перед собой. – Со мной сейчас пять тысяч. Если поднять графинь и герцогинь, будет ещё пятнадцать.

– Прекрасно, – заговорил Чихёль неожиданно. – Десять тысяч. – Хелене перевела на него укоризненный взгляд. Эйуми хотелось верить, что они хотя бы подружатся в дальнейшем – им, в конце концов, ещё жениться после войны.

– Куда направляемся и как будем действовать, обсудим позже, – ответила Эйуми. – Когда все ваши и наши вассалы будут в сборе. Хотелось бы, чтобы это случилось как можно скорее.

– Вы вообще знаете, где сейчас эрхонские войска? – Хелене вновь перевела взгляд на Чихёля, на этот раз, она смотрела на него в упор, чем смутила мужчину. – Куда нам идти?

– Последний раз я встречал их близ Лазурных холмов…

– Близко к границе. – Эйуми покачала головой. Лазурные холмы располагались близко к замку Мин, который уже давно был захвачен эрхонцами.

– А если двинулись дальше? – Лоренцен принялась мерить шагами зал. – Если они уже успели захватить, к примеру, восточные или западные земли и подбираются к вам, может, имеет смысл оборонять границы, отправить корабли на юг и просто взять принадлежавшие нам земли? Или пойти войной на Эрхон, там ведь почти никого нет?

– Там Аццо Штакельберг, – поправил её Чихёль. – Если мы ударим по Эрхону, нас быстро уберёт оттуда многотысячная армия, состоящая в том числе и из наших людей.

– Тогда какое решение хотите предложить вы? – усмехнулась Хелене. Всё-таки в чём-то она была похожа на Ильзе – такая же нетерпеливая, воинственная, безрассудная, желающая решить все проблемы как можно скорее. Хотелось верить, что леди Лоренцен окажется хотя бы человечнее и умнее, даже несмотря на свою вспыльчивость.

– Если за всё это время они ещё не двинулись дальше, давайте им это позволим, – заговорила Эйуми, и Хелене перевела на неё вопросительный настороженный взгляд, словно герцогиня сказала какую-то откровенную глупость или ошиблась в построении предложения на имменском. Эйуми даже запнулась и забыла мысль, которую хотела выразить, но быстро опомнилась. – Пусть они дойдут до пограничного Ямакава, и уже там мы встретим их. Если они задержатся здесь до августа, посмотрим, как им наши грозовые ливни, вызывающие наводнение и разлитие горных рек. Впрочем, мы можем хоть сейчас выдвинуться на них аж с двух сторон, с севера и с юга.

Чихёль покачал головой. Ему наверняка ужасно не хотелось, чтобы эрхонцы, не приведи Боже, вступили в Пак. Было видно, что он взволнован и хотел как можно скорее начать что-то делать, хоть это было невозможно сию секунду. Хелене явно давила на него, хоть он и старался показать ей, что стоит чего-то, но получалось пока из рук вон плохо. Сделку он уже чуть не накрыл, что дальше? Ему бы помолчать, да только видно, что ему не особо хотелось.

– Окончательное решение мы сможем принять только тогда, когда все соберутся здесь, – добавила Эйуми. – Если вы принимаете наши условия, отправляйте гонцов или воронов.

– Хоть сейчас. – Кивнула Хелене. Чихёль окликнул слугу и приказал ему проводить леди Лоренцен в предоставленные ей покои.