Текст книги "Тени забытой шестой (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 33 страниц)
И мы пошли по новому кругу бесполезных угроз и требований. Но когда воевода просигналил мне, что все готово, я сдался и сообщил, что мне надоели препирательства. Или ротный принимает мое предложение осмотреть замок, чтобы убедиться, что никаких заговорщиков нет, или пусть катится отсюда. Хоффман сдался.
– А это библиотека, – распахнул я перед ним дверь. – Кстати, не знаю, известно ли вам, что я покупал этот замок с целью устроить здесь лечебницу для людей с излишне тонкой душевной организацией. Я, между прочим, известный столичный душевед…
Я разыгрывал из себя чванливого задиристого болвана, всеми силами стараясь уболтать ротного до смерти и отвлечь его внимание от зеркальных полок, скрывающих проход в тайную библиотеку. Там прятались мои вынужденные гости, включая Его Величество. Двое имперских солдат рыскали по помещению, словно спущенные охотничьи псы.
– … поэтому если вдруг кому-то из вас потребуется моя помощь, я с радостью…
– На что это вы намекаете? – вздрогнул ротный и обернулся ко мне, опасно застыв рядом с тайным проходом.
Я широко ему улыбнулся.
– Ходят тут слухи…
– Какие еще слухи?
– Безумный часовщик грозился время вспять повернуть и всех с ума свести, если его не отпустят, – я покрутил пальцем у виска и заговорщически подмигнул ротному, оценивая его реакцию. – А ведь ваши его не отпустили?
Бедняга нервно сглотнул и дернул тугой воротник мундира. Что ж, ожидаемо. Заигрывания имперцев с колдовской опасностью были не по нраву ее рядовым воякам. Я решил пойти еще дальше.
– А местные вот точно спятили. Давеча воеводе моему жаловались на то, что в лесу шныряют… вы представляете?.. Призраки!
– Что-что? – насторожился ротный.
Я махнул рукой с деланным равнодушием.
– Да дикие люди, что с них возьмешь. Привиделся им убиенный император, представляете? Его же, кажется, уже похоронили? Или еще нет? Я, признаться, сейчас почти не слежу за городскими новостями, все время дела хозяйственные отнимают… Совсем здесь одичал…
– Где они видели призраков?
Я пожал плечами.
– А кто их знает? Мне подобные глупости слушать недосуг. Фрон Хоффман, если вы здесь закончили осматриваться, пойдемте дальше. Время – деньги, а мое время – это большие деньги. Кстати, не сочтите за наглость, какое у вас жалованье?
С ротным мы расстались вполне довольными друг другом. Я дал ему хорошую взятку и попросил сообщать мне обо всех случаях странного поведения жителей под тем предлогом, что нужно привлекать новых пациентов, особенно состоятельных. Хоффмана такое объяснение вполне удовлетворило, как и подкинутая мною зацепка, где искать императора. Ну а воевода поручил паре своих ребят метнуться в селение бесцветных, чтобы обеспечить достоверность моим словам и пустить имперцев по ложному следу. Но это все временные меры. Вопрос с оккупацией Виндена надо было решать кардинально.
– Я признателен вам, фрон Тиффано, – пустился в любезности Цукеркандль, – что вы смогли…
– Довольно. Генерал Вальцкерт, его денщик из Вырезателей и часовщик Гральфильхе. Мне нужны их головы. Это раз. Имперские войска должны покинуть Винден. Это два. И все работы по постройке Искры должны быть свернуты. Это три.
– Увы, это не в моей компетенции, – развел руками Цукеркандль. – Такое решение может принять только Его Величество, а он, как вы сами видите…
Я видел. Фердинанд Второй был плох. Он почти не приходил в сознание, метаясь в горячечном бреду. Лу не отходила от него ни на шаг, трогательно ухаживая и оберегая.
– Я вас отпущу, – решился я. – Найдите возможность связаться с императрицей и передать ей мои условия.
– Я не оставлю Его Величество!..
– У вас нет выбора, – отрезал я. – Воевода предоставит вам сопровождение до границы и все необходимое. А ухаживать за императором останется ваша племянница. Это не обсуждается. Действуйте.
Выпровадив на следующий день Цукеркандля восвояси, я и сам засобирался в город. На душе становилось все более тревожно. Хриз сейчас напоминала мне маленького шкодника, который затих, а значит, опять жди беды. С собой я решил взять офицера, оставив на хозяйстве воеводу, доверяя его здравомыслию и опыту. Но перед отъездом у меня состоялся серьезный разговор с Луиджией.
Я смотрел, как она поит императора бульоном и вытирает испарину со лба, и размышлял. В конце концов, надежда оставалась всегда, а для любящего сердца она бесконечна, как и милость Единого. Дело за малым. За верой.
– Лу… – тихо позвал я девушку.
Она вздрогнула и обернулась ко мне.
– Вы любите его? – спросил я и кивнул на бледное лицо императора с заострившимися чертами.
Лу смутилась. Ее уродливые ожоги на половине лица настолько примелькались, что на них в замке уже никто не обращал внимания. А если смотреть на девушку в профиль, то она казалась почти красавицей… просто слегка обесцвеченной.
– Ваша любовь может помочь ему выздороветь, – сказал я.
– Правда? – вскинула она на меня покрасневшие от недосыпа глаза.
– Да, – кивнул я. – Но нужна вера. Вы верите в милость Единого?
Девушка пожала плечами и неуверенно кивнула.
– У меня была черная лихорадка. Я умирал.
Луиджиа затаила дыхание, недоверчиво глядя на меня. Я подбирал слова и говорил очень осторожно.
– Но сила молитвы и искренняя вера оказались сильнее смерти. Мой наставник… Он не отходил от моей постели, несмотря на риск заразиться. Молился и так сильно верил в мое исцеление, что смерть отступила. Но самое главное, что я все время, сквозь бред и страшные боли, я все время слышал его молитву. Мне хотелось выжить хотя бы ради него, понимаете? Сейчас рядом с императором будете только вы, Луиджиа. Он должен хотеть жить, должен знать, что его любят и ждут, должен верить вместе с вами в собственное исцеление. А надежда… Она сильнее смерти. Всегда, слышите?
Девушка инстинктивно прижала ладонь к животу и закусила губу. Потом медленно кивнула и повернулась к постели больного.
– Я буду молиться, – пробормотала она и опустилась на колени рядом с кроватью, уткнувшись лбом в ее край. – Мой тигр будет жить.
Я печально улыбнулся и оставил их одних. Мне надо было торопиться в город, чтобы найти Хриз и притащить ее сюда, пока она не натворила бед. А если повезет, то отобрать у безумицы склянку с грибным эликсиром для императора. Молитва – вещь полезная, но с заражением крови ей будет сложно справиться…
Выгоревшая проплешина на площади и руины… Вот и все, что осталось от Штефского собора. Почему?.. Чем он помешал имперцам? Неужели их богохульство дошло до такого предела, что они готовы уничтожать святыни и преследовать служителей веры?.. Матий потянул меня за рукав.
– Пошли, не стой столбом. На нас уже обращают внимание.
Улицы как будто вымерли. Обитель когниматов оцепили имперцы, рядом толпились зеваки. Творилось что-то нехорошее. У меня кошки заскребли на душе в дурном предчувствии. Протолкавшись сквозь плотное окружение, я увидел генерала Вальцкерта. Он при всех орал на казначея, а потом замахнулся на старика хлыстом и… Офицер схватил меня за локоть, удерживая силой.
– Не вмешивайся!.. – прошептал он. – Пошли отсюда.
Я сжал в бессилии кулаки. Мерзавцы!.. Какой-то горбун в ненавистном имперском мундире грубо оттолкнул меня плечом и протиснулся вперед, суля часовому золотой. Продажные твари!.. Ничего святого!
– Идем, Кыс! Пошли отсюда!
Нишка расправила и положила передо мной на стол измятую газету. В глазах потемнело. От страшной догадки сделалось сухо во рту.
– Что это? – уставился я на бессмысленный набор букв, уже зная, но не желая признавать ответ.
– Якобы демонические письмена, – ответила Нишка и поежилась. – Город бурлит слухами. Все только и говорят о нашествии демонов на город, о приходе проклятой Шестой, о том, что видели светящегося демона, который изрыгал пламя и поджег Штефский собор…
– Вот дрянь… – вырвалось у меня, я стукнул кулаком по столу. – Это же ее рук дело! Что она задумала? Зачем?!? Боже, зачем! И как? Как у нее получилось напечатать текст За…
Я осекся, опустился на стул и уронил голову на бессильно сжатые кулаки. Мысли путались. Орден Пяти встанет на уши из-за обнародования запрещенного апокрифа. Это ж додуматься надо было! В газете! Ведь даже одного подозрения, что кому-то известно содержимое Завета, достаточно для смертной казни без суда и следствия. А тут целый город… На что мерзавка рассчитывала? Что сделает своими соучастниками всех жителей Виндена? Ведь после всего этого Святой Престол предаст огню весь город! И тогда Винден постигнет участь Асада… А эти земли станут Мертвыми!.. Война… Я похолодел.
– Так ты знаешь, что это? – ткнула меня пальцем в плечо Нишка. – Ау! Не спи! Что это?
Я поднял голову и уставился на инквизитора невидящим взором. Нишка не знала… И другие не знают… Если ли шанс все скрыть?.. Пока еще никому из жителей города невдомек, что означают эти письмена. Если убедить Орден Пяти… Ведь это же лучше уничтожения целого города? Магистры Ордена должны понимать, что как невозможно удержать воду в решете, так невозможно и предотвратить утечку тайных знаний, обнародованных столь наглым способом. А мой вариант позволит им… обесценить эти сведения и скрыть их среди сотни подобных бессмыслиц. Разве это не лучше?
– Нам необходимо все уничтожить, – отрывисто сказал я, – все экземпляры газет и оттиски в типографии. Но по-тихому. А еще узнать, кто заказал и оплатил печать этого текста. А потом… мы закажем другие, очень похожие. Много похожих. И раскидаем по всему городу. Да, именно. Пусть думают, что это шифровки заговорщиков!
Нишка смотрела на меня с плохо скрываемым недоверием.
– Я хочу знать, что это такое, – требовательно повторила она и припечатала ладонью злосчастную газету.
– Я могу вам сказать, инквизитор Чорек. Но после моего ответа вас ждет извержение из сана. Все еще хотите узнать?
– Хочу, – после секундного колебания ответила она.
Я взглянул на офицера Матия, который тоже навострил уши, прислушиваясь к нашему разговору.
– А вам, офицер, это знание будет стоить жизни.
– Кыс, если б ты знал, сколько раз мне говорили подобное, – ухмыльнулся он. – Жив же до сих пор, так что говори уже, не томи!
– Это текст одного из пяти запрещенных апокрифов. Безумица опубликовала Завет и поставила весь город вне церковного закона. Нам не остается ничего иного, как попытаться спасти жителей Виндена… пока еще не поздно.
Оказалось, что почти поздно. Нас опередили имперцы. По распоряжению генерала Вальцкерта все обнаруженные экземпляры газеты изымали у перепуганных жителей и сжигали. На типографию был наложен арест, а ее владелец томился в имперских застенках. Как же теперь напечатать фальшивые листовки, чтобы отвлечь внимание горожан от истинного текста Завета? Время играло против нас, поэтому выход оставался один – обратиться в Инженерную гильдию, главой которой был аускрет Марк Альбертини, шурин воеводы. В гильдии имелся экспериментальный печатный пресс, которым я и собирался воспользоваться.
Усадьба Даугава выглядела обманчиво тихой, даже мирной. Но едва я сунулся на подворье, как на меня ощерились кривые мечи, с грохотом распахнулись ставни, и из окон высунулись взведенные наизготовку арбалеты. Я поднял руки и крикнул, что пришел с миром и один. Вышедший на крыльцо воевода был хмурым и злым.
– Чего явился?
– Дело есть. От одного вашего зятя к другому.
Он выгнул бровь и огладил бороду широкой пятерней.
– Все мои зятья в городе… – задумчиво пробормотал он и пытливо уставился на меня.
– Ой ли? Все? А если подумать? – я не хотел называть имя Клауса Цукеркандля при вардовых.
После минутной игры в гляделки, сопения и жевания бороды Даугав махнул рукой:
– Ладно, проходи.
Непростой разговор я начал с того, что вытащил из внутреннего кармана кольцо-печатку императора и положил его на стол перед воеводой. Он недоверчиво крякнул и подобрал кольцо.
– Откуда?
– От вашего зятя. От Клауса Цукеркандля.
– Что с ним? – потемневшее лицо Даугава не предвещало мне ничего хорошего.
– С императором? – уточнил я. – С ним все плохо. Он ранен, и у него заражение крови. А вашего зятя я отправил…
– Ты отправил? – рявкнул воевода и перегнулся через стол, схватив меня за грудки. – Отправил главу имперской разведки? Куда ты мог его отправить? Да кто ты такой! Щенок! Да ты!..
– Успокойтесь, – тихо процедил я, – и прекратите истерику, если, конечно, хотите все узнать.
Воевода оттолкнул меня и плюхнулся обратно на лавку. Желваки ходили на его скулах так, что было страшно смотреть. Однако Даугав смог взять себя в руки. Он глубоко вдохнул воздух, положил руки перед собой на стол ладонями вниз, потом кивнул.
– Выкладывай.
– Теперь вы знаете почти все, – закончил я в полном молчании.
Воевода не перебивал меня и даже не шевелился, походя на каменное изваяние стража в Штефском соборе.
– Почти все? – наконец тяжело уронил он. – О чем ты умолчал?
– Если я скажу, – привычно предупредил я, чувствуя чудовищную усталость, – то вы окажетесь вне закона… Хотя кого я обманываю?.. Все горожане теперь вне закона. Одним больше, одним меньше.
– Не темни, – отрезал Даугав. – У меня вот тоже есть чего тебе передать от паскудного Цветочка.
Я вздрогнул и подался вперед.
– Она была у вас? Вы ее видели? Что с ней? Где она? Да говорите же!
– Сначала ты.
Я скрипнул зубами.
– Сейчас не время для игр! На кону слишком многое. Если не остановить надвигающуюся беду, то разразится еще одна Синяя война.
Воевода недоверчиво прищурился и открыл было рот, но я его оборвал:
– Я не шучу. Хриз напечатала в газете текст запрещенного апокрифа. За одно знание о нем нас всех должны предать анафеме и сжечь на костре, как еретиков. Понимаете?
На Даугава мои слова не произвели должного впечатления. Он отмахнулся от них и покачал головой.
– Из-за какой-то газетенки? Шутишь? Тут бойня и без того намечается. Еще б только выбрать правильную сторону…
От расчетливого цинизма воеводы мне стало не по себе, но я сдержался и не вспылил, заставив себя говорить с холодной ухмылкой.
– Правильную? Тогда вспомните, что случилось с Асадом. Мятежники там тоже думали, что приняли правильную сторону. И где они теперь? Их пепел развеян по ветру, а город сожжен. Хотите повторить их участь?
– Ты мне угрожаешь?
– Нет, не угрожаю, а ставлю перед фактом. Или вы со мной и помогаете, или все ваше семейство окончит свои дни на костре. И заметьте, мне придется гореть рядом с вами. Хотя вряд ли вам от этого будет легче. Подумайте о своих сестрах, о племянницах и племянниках…
Воевода со всей дури стукнул кулаком по столу.
– Вы что с ней, сговорились?!?
– Хриз вам тоже чем-то подобным угрожала? – прищурился я. – Что именно она говорила? Вспоминайте. Это очень важно. Ее надо остановить, пока не стало слишком поздно.
– Велела убираться из города вместе со всем семейством. Заявила, что намерена возглавить.
– Что возглавить? – нахмурился я.
– Имперцев, – хмыкнул Даугав и дернул себя за бороду. – И ведь возглавит же!.. Больная на всю голову, лиса бешеная, но ведь возглавит же!
– Какого демона она творит! Что еще? Она еще что-нибудь говорила?
– Да. Просила тебе передать.
– Что передать? Хватит тянуть кота за хвост!
– Велела тебе тоже убираться из города. А еще… Юлька-морячка ждет тебя в Керекеше. В божевильне. Сказала, что ты поймешь.
– Отказал? – спросил офицер Матий.
Он ждал меня подле экипажа, расхаживая и нервно пыхтя самокруткой.
– Нет, – отмахнулся я от дыма и сел в экипаж.
– А чего тогда лицо такое? Кыс, не дури! – сыскарь ввалился следом и больно ткнул меня локтем в бок. – Говори уже. Что тебе сказал воевода?
Сообщение Даугава выбило меня из седла. Нет, я понимал, что это очередная уловка безумицы, чтобы выдворить меня из города, но… Но вдруг правда? Вдруг Хриз и в самом деле отправила княжну в сумасшедший дом?.. Я тщетно гнал от себя страшные картины, в которых связанная Юля с безумным взглядом бродит по палате и ждет помощи…
– Мне надо срочно… – я задумался, – срочно отправить письмо. В столицу.
Офицер помрачнел и покачал головой. Сердце больно сжалось.
– Ну у вас же должны быть предусмотрены запасные каналы связи? – с надеждой спросил я сыскаря. – Голубиная почта? Гонцы? Что-нибудь? Ну!
– Ты думаешь, имперцы совсем идиоты? – глухо ответил он и отвернулся, глядя в окно. – Первым делом арестовали наших гонцов, почтовые службы не работают, а голубятня… эх… Говорю же, мы здесь, как слепые котята в мешке. Ждем, когда нас топить будут. Но лапками еще поработаем и коготки покажем, да, Кыс?
Привычная бодрость в голосе Матия звучала фальшивой нотой.
– Да, – кивнул я и похлопал офицера по плечу. – Сдаваться никто не собирается. Что-нибудь придумаем.
– А что тебе ответил воевода?
– Он поможет. Его зять Альбертини даст нам ключи от мастерской. Кстати, офицер, вы когда-нибудь работали с печатным прессом? Нет? Не беда. Все когда-нибудь случается в первый раз. Научитесь.
Глаза слипались от усталости, а руки были готовы отвалиться. На пару с офицером и Нишкой, чувствуя себя героями-подпольщиками, мы смазывали чернилами пресс-подушки, потом наносили их на печатную заготовку, следом закрепляли листы бумаги, плотно прижимая его к трафарету, и крутили рычажный механизм, опуская тяжелый пресс. А потом повторяли это снова и снова… Под утро, когда стопка листовок была готова, я опустился на лавку, передохнуть всего на несколько минут… и отрубился. Проснулся только под вечер, заботливо укрытый и со свернутым сюртуком вместо подушки под головой.
– Почему вы меня не разбудили? – возмутился я.
Нишка подсунула мне под нос миску с какой-то малоаппетитной похлебкой.
– Ешь давай. Ночью отправимся разбрасывать листовки.
Офицер хмыкнул и подмигнул мне. Слава богу, что эти двое хотя бы перестали собачиться между собой.
– Мы не будем заниматься этим сами, – ответил я, жадно уплетая жидкую бурду. – Это слишком рискованно. И кстати, у меня появилась идея, как послать весточку в столицу.
– А я что говорил? – торжествующе сказал офицер, обращаясь к Нишке. – Утро вечера мудренее, а ты… буди да буди!
– Пфф… – фыркнула инквизитор. – Сейчас вообще-то как раз вечер!
Кажется, зря я решил, что эти двое поладили друг с другом…
Когда есть деньги, многое решается легко, даже такое непростое дело, как организация подпольного движения. Первым делом, я договорился с Альбертини, посулив ему хорошую мзду, и той же ночью мы вывезли печатный пресс из мастерской, временно укрыв его на заброшенной скотобойне. Офицер также получил на руки достаточную сумму золотом, чтобы нанять людей для распространения листовок и ведения подрывной деятельности. Нишку я послал в монастырь святого Августина, надеясь, что имперцы не посмели осквернить звонницу, рядом с которой была скрыта голубятня сизых монахов – самых быстрых голубей княжества. Желание инквизитора укрыться в монастыре не должно вызвать подозрений у самозванных властей, а на случай обыска два письма были надежно спрятаны на груди девушки. Одно послание я адресовал главе Ордена Пяти, отцу Павлу. В нем я излагал, как можно предотвратить дальнейшую утечку запретных знаний, и настаивал на содействии с распространением фальшивых листовок. А второе письмо было для Эмиля. Я написал ему, что княжна Юлия жива, но просил никому об этом не рассказывать до выяснения всех обстоятельств, а также умолял немедля отправляться в Керекеш и обыскать все божевильни.
Заняв делом соратников… или уже соучастников?.. сам я отправился в орден когниматов, тревожась об отце Васуарии и сохранности своих финансов, без которых все могло бы сильно усложниться. Казначей сидел в кресле, слепо уставившись в окно; он даже не заметил, как я вошел.
– Вам нехорошо?
Он вздрогнул, схватившись за сердце, и повернулся ко мне. Я ужаснулся. Отец Васуарий постарел лет на двадцать, превратившись в дряхлого старика. Имперские ублюдки, до чего они довели беднягу…
– Выпейте воды, – подвинул я к нему стакан и подошел к окну, широко распахивая его и впуская свежий воздух. В комнате было очень жарко, и стоял удушливо терпкий цветочный аромат.
Но казначей повел себя странно. Он взял стакан, подержал его в руке, словно взвешивая, а потом вдруг вывернул воду прямо на стол, следя за разбегающимися ручьями.
– Как думаете, фрон Тиффано, сколько золота было на затонувшем корабле проклятой воягини Хризолит?
Теперь уже вздрогнул я.
– А почему вы об этом заговорили?..
И задохнулся от нестерпимо приторного и такого знакомого лавандового аромата. Страшная догадка пронзила меня. Та посетительница в вуали, с которой я разминулся в коридоре!.. Это ее запах! Это она! Хриз!.. Я бросился к двери, а старик продолжал зачаровано бормотать:
– В архивах значилась сумасшедшая сумма… хватит купить все княжество… и еще на пару мелких вояжеств останется…
Я вылетел в коридор. Никого! Скатился с лестницы и выбежал на улицу. Черный плащ мелькнул вдалеке и исчез за поворотом. Никогда в жизни я так быстро не бегал, но все равно не успел… Задыхаясь от острой рези в боку, я согнулся пополам, уперев руки в колени и хватая воздух ртом. Передо мной был пустынный переулок. Безумица исчезла.
– ХРИЗ!!! – позвал я в отчаянии, но ответом мне был ветер, кружащий опавший яблоневый цвет и злосчастные листовки по мостовой.
Я угрожающе навис над казначеем и процедил:
– Хочу напомнить, что я – ваш самый крупный вкладчик. Если я потребую выдачи всего своего состояния, то винденское отделение ордена разорится!..
– Я не вправе разглашать сведения о других вкладчиках…
– О других вкладчиках?!? У этой мерзавки уже и деньги появились, чтобы их вкладывать куда-то? Не врите мне! Она преступница! Да она сумасшедшая, в конце концов! Почему вы ее защищаете? Говорите, где она скрывается! Что она от вас хотела?
– Фрон Тиффано, – тихо, но твердо заявил казначей, – вояжна Ланстикун…
– Что? – оторопел я. – Как вы ее назвали?
– … официально подала прошение о пересмотре судебного решения церковного суда за номером 1467 от 940 года…
– Это тот приговор, в котором ее признали колдуньей?!?
– … и просила орден представлять ее интересы. И хотя наш орден…
– Чего она добивается?
– … хотя наш орден всегда свято придерживался нейтралитета в любых…
– Вот и держитесь его дальше! Не лезьте!
– … в любых внутрицерковных и государственных конфликтах, однако…
– Однако?!? Вы собираетесь… Оспорить тот приговор?!?
– … помня о равной милости Единого для всех своих заблудших детей, мы не можем отказать светлой вояжне в этой просьбе…
– Светлой вояжне?!? Да она больная на всю голову! Побойтесь бога! Кому вы поверили!
– … тем более, что на судебном процессе и при вынесении приговора сама обвиняемая не присутствовала, а следовательно, не могла себя защитить…
– Господи! Очнитесь! – стукнул я кулаком по столу. – Она же проклятая Шестая!
Казначей наконец осекся и удивленно взглянул на меня, после стащил с носа очки и стал протирать стекла дрожащей рукой.
– Вы знали? – заподозрил я. – Знали!
Он кивнул, не прерывая своего занятия.
– Ее надо остановить! Пока еще не слишком поздно. Она напечатала текст Завета в газете! Понимаете, что случится дальше?
Старик вздохнул и опять кивнул.
– Прекрасно понимаю, но боюсь, фрон Тиффано, что уже поздно. Невозможно остановить бурю. Остается лишь плыть вместе с ней и пытаться не разбиться о скалы. Собственно, этим орден когниматов и собирается заняться. Простите, меня ждут дела. Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
Такого удара я не ожидал. Чтобы церковный орден принял сторону сумасшедшей еретички и преступницы?.. Такое мне и в самом страшном кошмаре не могло привидеться. Разозленный, я потребовал у отца Васуария выдать мне пять тысяч золотом наличными и доставить их под охраной в замок. Старик тяжело вздохнул, но согласился – деваться ему было некуда. Я рассчитывал на помощь ордена в организации подпольной типографии, но теперь становилось ясно, что придется выкручиваться самому.
Как поймать Хриз? И что она задумала? Она заявила о себе в открытую, а это было очень тревожным знаком. Как ей удалось переманить на свою сторону орден когниматов? Невольно вспомнились слова казначея про проклятое золото, корабль с которым затонул недалеко от берегов княжества более ста лет назад… А что, если Хриз нашла наследие своей проклятой прапрапрабабки? Да ну нет! Когда бы она успела? А если раньше? Ведь казначей назвал ее вкладчицей… А какая разница, собственно говоря? Раз вкладчица, значит однажды, рано или поздно, она вновь заявится в обитель. Поэтому надо просто приготовить надежный капкан, способный остановить бешеную лису…
– Что она?!? – уставился я на офицера, чувствуя, что сам уже схожу с ума.
– Заявилась в магистрат. Объявила себя невестой Франца-Иосифа. Остановилась в доме бургомистра. В городе ширится паника. Слухи один другого краше. В доме поверенного стена заплакала кровавыми слезами, кто-то видел ожившего пекаря, зверски убитого в прошлом году, где-то украли младенца и принесли в жертву на руинах разрушенного собора… А еще, Кыс, ты только подумай, говорят, что воронья стало немеряно, что небо потемнело от птичьих стай… Титька тараканья, да я за всю жизнь столько подобной чуши не слыхивал!..
– Мне это все не нравится… – пробормотал я и провел ладонью по лицу, смахивая паутину лжи и прикрывая глаза.
– Но раздачу листовок я организовал…
– Офицер, помолчите немного. Мне надо очистить разум и подумать.
– Молчу-молчу. Пойду что-нибудь куховарить. Рыбки немного достал. И еще…
– Идите уже!.. – процедил я.
Но подумать мне не дали. Спустя полчаса в комнату ворвалась Нишка. Вопреки приказу, она вернулась в город с важными новостями, потратив на дорогу всю ночь. Я просил девушку только отослать письмо и остаться в монастыре, чтобы обеспечить поддержку нашему сопротивлению среди церковников, но известия были столь ужасны, что…
– … во всех крупных городах. Никто не знает, что делать. Святой Престол объявил чрезвычайное положение и мобилизовал папскую гвардию…
– О нет!.. – простонал я. – Только не это…
– А Орден Пяти разослал циркуляры о немедленном изъятии всех экземпляров газет…
– Подождите! – вскинулся я. – И в Зевастале тоже? Там тоже напечатали?!? Куда они смотрели?!?
Нишка устало кивнула и встала.
– Но похоже, что никто толком не знает, что делать. Пойду умоюсь с дороги. Мне матушка Ульрика с собой меда дала, майский сбор. Пахнет так, что едва слюной не захлебнулась, пока везла.
Она достала из заплечной сумки и выставила на стол маленький бочонок. Я смотрел на застывшую янтарную слезу на его ободке и не видел ее, не чувствовал запаха, не слышал шагов и слов Нишки. Пустота. Мир рухнул. Война. Теперь ее не избежать. Хриз, что же ты натворила?..
– Кыс, а Кыс? Ну поешь, а? – офицер подсунул мне под нос давно остывшую рыбную похлебку. – Ну не пугай ты нас так, титька тараканья!
– Слышь, а может его водой холодной облить? – шепотом предложила Нишка. – Нас так в монастыре закаляли, сразу вся дурь из головы…
– Дура, да?
– Сам такой. Видишь, не в себе он!
– Вижу… Кыс, ну что ты как маленький? Ну не выйдет твоя поганка бледная замуж за Франца-Иосифа!.. Ну кто ей даст! Мы ее поймаем и тебе отдадим…
– Какое тебе? Под суд надо!.. – заикнулась было Нишка, но получила пинок от сыскаря.
– Да, именно, под товарищеский суд. Кыс, ну хорош пялиться в пустоту!..
– Суд… когниматы… – отмер я, осененный еще одной догадкой. – Суд, на котором ее признают невиновной и восстановят в правах. Вояжна Ланстикун… У вояга Густава были наследники? Нет? У него жена и сын погибли! А Юля? Ее марионетка? Ну конечно! Вот почему она упекла ее в божевильню! Дождалась брака и похитила! А сейчас она заявит права на северные земли!.. Она ведь племянница Густава!
Нишка обеспокоенно пощупала мой лоб, но я отмахнулся от нее и вскочил на ноги, глядя в беспросветную ночь за окном.
– Да… а брак с самоназванным императором Гарлегии откроет ей двери дальше… на юг и восток… Возглавить она собралась? Но для этого ей надо убрать с дороги Орден Пяти… И поэтому она решила развязать войну?!? Вот дрянь!
Я стукнул кулаком по стене и бухнулся лбом в стекло. Офицер крепко взял меня за плечо и силой отвел обратно к столу.
– Ешь! – всучил он мне ложку, а после погладил по голове. – Ёжик ты наш шишканутый, война войной, а обед по расписанию. Ешь!
На меня напала кипучая жажда деятельности. Была ночь за окном, но сон исчез. Я вышагивал по узкой комнате, строил один план за другим, обсуждал его вслух, браковал и тут же придумывал с десяток новых. Под утро пришлось признать, что самый первый мой план был единственно возможным. Найти Хриз, скрутить и заточить в замке, а только потом уже пытаться разгрести все то, что она натворила. Поэтому офицера я послал за подмогой в Соляной замок, наказав ему вернуться с пятеркой бойцов, а Нишке пришлось отправиться в тыл врага на разведку.
– Обратитесь к отцу Васуарию за помощью, – давал я указания девушке. – Соврете, что от матушки Ульрики. Расскажете про положение дел, сгустив краски. Попросите у него содействия в уничтожении листовок. Он должен клюнуть.
– На что клюнуть? – недоумевала Нишка.
– Казначей хочет устроить показное судилище, на котором он сможет оправдать вояжну Ланстикун. Но чтобы оно имело силу, нужно обеспечить присутствие стороны обвинения… Нужен инквизитор. Да… Но лучше не просто инквизитор, а продажный инквизитор!.. Госпожа Чорек… – меня осенила еще одна гениальная идея, – вам придется продать честь. Задорого продать. Вы умеете торговаться?
– Че?!?
А ранним утром следующего дня все опять поменялось. Город лихорадило. Ночью взорвали Крафградскую крепость.
Новости были настолько противоречивы, что я не знал, чему верить, поэтому решил получить сведения из первых рук. Разыскать ротного Хоффмана не составило труда. Пара золотых караульному возле имперских казарм решила вопрос, и через два часа мы с ротным сидели в полупустой кофейне «Золотая роза». Мой осведомитель выглядел плохо, каким-то потрепанным и измученным. Он жадно накинулся на дармовое угощение, а я не торопил его, раздумывая, как бы половчее узнать о произошедшем. Но ротный сам заговорил, торопливо проглотив последнюю плюшку.
– Ночью кое-что случилось в Крафградской крепости. В небе видели светящегося демона, который изрыгал пламя. А потом взорвался… – он замолчал и уставился на меня.
Я понимающе кивнул ему и положил на стол мешочек с золотом. Он ловко сгреб его и допил кофе.
– Так что там взорвалось? – поторопил я ротного.
– Сначала взорвался мост. Поднялась тревога. Через полчаса прогремел еще один взрыв, рядом с тюремными казематами. А потом еще один…
Я потер лоб ладонью и задумался.
– В небе? Демон? Интересно. А тюрьма? Кто там содержался?
Ротный колебался, и я добавил:
– Вы же понимаете, фрон Хоффман, что появление демона – это безумное колдовство? Справиться с ним оружием невозможно. А я могу помочь… если заплатят.
