Текст книги "Тени забытой шестой (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)
Оно било в синеву неба тысячами разноцветных фонтанчиков-статуй. Ледяных?.. Или соляных? Тут были люди, животные, птицы и много, невообразимо много крыс… Они стояли на задних лапках, вытягивая головы в небесную высь и выплевывая журчащие струи радуги. Вода клятого озера прорастала в мир через своих жертв, навечно увязнувших в этом странном небытии.
В центре синей кляксы стояли руины храма. Хотя… стояли? Или висели? Храм, прекрасный и наводящий подспудный ужас, как будто обезумевший строитель пытался сразу отстроить все здание целиком, но у него не хватило материала, поэтому отдельные элементы парили в воздухе, казалось, ничем не скрепленные с другими, а иные тошнотворно искажали перспективу. Некоторые элементы виделись большими, чем другие, и изгибались под немыслимыми углами. Купол был рваным, золотые колокола ослепительно сияли на солнце, но были вывернуты наизнанку, при этом их языки подрагивали, словно змеиные, и жужжали стрекозиным роем. Колоны и ажурные стены из белого мрамора и розового гранита возносились к небу, но корнями утопали в фигурах, прорастали сквозь них и принимали их форму. Вода бежала из окон и балконов самой высокой части храма, похожая на слезы, ее ручьи струились и закручивались, как будто стыдливо прикрывая прорехи в ткани мироздания.
Хризолит Проклятая остановилась и вгляделась в озеро.
– Тут. Они все тут.
– Кто? Снежинки?
Она оглянулась на меня, сверкнув синими глазами, неожиданно помолодевшими.
– Знания. Плененные знания.
И только тут я их увидела. Фигуры были в клетках. Невидимых, сложенных из снежинок. Клетки самую малость не доставали до поверхности бурлящего озера, покачиваясь так незаметно, что надо было очень долго, до рези в глазах, вглядываться, чтобы заметить. Весь недостроенный храм был одной большой клеткой, которая заключала в себе остальных и тоже раскачивалась. Но ее колебания не совпадали с колебаниями ее пленников, поэтому реальность шла рябью, от которой кружилась голова.
Северная воягиня опять сняла голову и воздела ее над собой на вытянутых руках, словно желая видеть как можно дальше. Мара двинулась вперед, и ее призрачное войско устремилось вслед за ней. Изуродованные призраки ступали в воды озера, ненадолго замирали, начинали раскачиваться, а потом вспыхивали соляным фонтаном и вихрем уносились к своему изваянию. Они все были тут. Очищенные, застывшие в слепящем безмолвии. А я привела их темную часть. Или не я? Неважно. Они сливались в Единого, свет и тьма, соль и вода, кровь и пепел. А я? Кто я?
– Какая красота… – выдохнул рядом со мной Дылда, на секунду вернув меня к реальности.
Что он видит? То же, что и я? Или другое? А есть ли он вообще? Или только кажется?
– Что ты видишь?
– Золотой храм… Боже… сколько же золота!
– Надо… установить заряды… пороха… Взорвать все к демонам кошачьим!.. – через силу выдавила я, терзаясь сомнением, а в самом деле слышу Дылду или говорю с собственным спятившим разумом.
– Зачем?.. Такую красоту… Золото!..
Он зачарованно шагнул вперед, за ним двинулись остальные. Я бессильно смотрела, как они идут и застывают в водах озера, превращаясь в прекраснейшие статуи смерти. У меня не было сил их остановить. Я даже собственному телу была уже не хозяйка. Мои ноги сделали шаг вперед, хотя воля тщетно пыталась запретить движение.
– К-к-как? Как уничтожить Источник? – выкрикнула я.
Хризолит Проклятая обернулась ко мне. Она почти превратилась в скелет. Роскошные одеяния северной воительницы болтались на ней, как на вешалке.
– Я не знаю… – печально ответила она. – Я так устала.
– А Неприкаянный? Он знает?
Ее пустые глазницы сверкнули ярко-синим. Она так энергично кивнула, что потеряла голову. Та сорвалась с дряхлого позвонка и покатилась к моим ногам. Но я не могла пошевелиться, чтобы поднять ее.
– Скажи… – взмолилась я. – Где он?
Голова беззубо клацнула челюстями, едва не укусив меня за ногу.
– Ты!.. – выкрикнула она. – Его подстилка! Но я достану тебя!..
Ее челюсти отчаянно заработали, подбираясь к моим ногам. Собрав последние остатки злости, я невероятным усилием воли преодолела сковавшую меня усталость и со всей дури заехала по черепу. Голова подскочила и разлетелась осколками, заткнув наконец придурочную прапрабабку. Оглядевшись, я увидела, что бочонки с порохом стоят в озере. Они намокли. Отчаяние охватило меня. Команды больше не было. Люди превратились в соляные статуи. Или ледяные. Какая, к демону, разница? Как же уничтожить Источник? Мара сказала, что она его выпила. Я оглядела кипящую гладь озера. Мне такое не под силу. Я шагнула в воду за ближайшим бочонком. Ноги обожгло. Я высушу порох. Солнце было в зените. Хотя его палящий жар я и не чувствовала, но оно должно… должно высушить… порох!.. А потом я… подорву клятый храм!
Пот был соленым. Я чувствовала, как он выступает на коже, но упрямо таскала бочонки с порохом. Журчание радужных струй я уже перестала слышать, звуки пропали, в моем разуме установилась мертвая тишина. Иногда я проводила немеющим языком по верхней губе, слизывая пот, пока наконец не перестала чувствовать и его вкус. Когда меня оставит зрение, все будет кончено. Но я успею. Я думала о Кысее. Ненавидела его так сильно, что в каждой статуе видела его морду. Неприкаянный! Он! Использовал меня, чтобы найти Источник! Но я ему покажу! Сдохну, но уничтожу его драгоценные знания! Его бога! Господи, как я могла с ним спать! Права прапрабабка, тысячу раз права! Подстилка церковная! И дура! Что я вообще в нем нашла? Смазливый лицемер! «Я тебя спасу, я тебя люблю, бла-бла-бла…» А я и уши развесила! Козел! Почему клятая Искра не сказала мне прямо, что Кысей и есть Неприкаянный? Не могла? Не захотела? Дрянь! Всех убью!.. Я скрежетала зубами и не чувствовала, как они крошатся в пыль. Ненависть питала меня, я горела. Порох высохнет. А я его подожгу и взорву этот клятый храм. Вот бы еще вместе с ним подорвать этого ублюдка! Воспоминания вытекали из меня вместе с потом и кровью, навечно застывая в соляных статуях, в храме, в воде, в этом прогнившем мире…
Чья-то тень упала мне на лицо. Я подняла голову. Он стоял и смотрел на меня, потом широко улыбнулся и скинул капюшон. Зубы у него были синие. Торжествующий голос зазвучал у меня в голове.
– Я сомневался. Но ты пришла. Значит, Шестая.
Я беспомощно хватала воздух ртом. Лед сковал меня. Клетка. Запал со шнуром выпал из рук. Как же так?.. Мысли лихорадочно бежали по кругу. Магистр Рихард? Это он? Неприкаянный? Но почему прапрабабка так сказала?.. Обманула?.. Меня лишили ненависти, как будто вырвали сердце. Кысей! Я так хочу тебя ненавидеть! Хочу хоть кого-нибудь ненавидеть…
– Все-таки Шестая…
Он придвинулся ближе, и цвета стали смазываться, терять яркость. Его лицо скукоживалось, словно в огне. И тут он рассмеялся.
– Так ты не помнишь!.. А вот твоя прапрабабка не забыла меня!.. Она меня никогда не забудет!..
Из последних сил я плюнула ему в лицо. Смех оборвался.
– Ты сожгла меня там, в монастыре. Я сожгу тебя здесь. Твоя прапрабабка сожгла меня в соборе Нежа. А я сожгу тебя ЗДЕСЬ бесконечное число раз. Очищу. Страдания очищают. Не знала?.. Или забыла? Я очищу твое знание, дистиллирую в чистейшую квинтэссенцию Бога. Больше ее клятое семя не прорастет! Никогда! Шестая будет уничтожена раз и навсегда!
Клетка взмыла в воздух. Меня пронзила ужасная боль. Она поднималась и закручивалась водоворотами, разрывая тело, уничтожая дыхание, разрушая волю… Я перестала видеть. Ослепительная белизна. Беззвучная пустота. Я падала в нее. Мое сознание разбилось, отражая немыслимые потоки данных. Прошлое, настоящее, будущее. Спираль развития скручивалась в бесконечность. Я вспоминала все, чтобы тут же забыть.
Прекрасное женское лицо. Знакомое. Она очень красива. Завораживающе красива. Серые глаза, длинные золотые локоны. И она так похожа на мою бабку, воягиню Талму, но много красивее, совершенней, добрее… А еще в ней были и мои черты, они как будто угадывались под вековым слоем невидимой пыли, которая сглаживала красоту, вырождалась. И песня…
Ты не вспомнишь, ты забудешь
Эти волосы льняные…
И лишь туманы голубые
тебе шепнут, что я ушла…
Девушка пела, и я ее вспомнила. Это тоже была я. Другая я. Баллада о Мертвых землях. Все это происходило тогда и там, в Неже двести лет назад, но одновременно здесь и сейчас, со мной. Рядом с красавицей стоял юноша с синими зубами. Он смотрел на нее влюбленным взглядом. А потом ей на ладонь приземлилась золотая стрекоза. Она впилась в ее плоть и проросла, как сейчас во мне прорастал клятый Источник. Он отбирал мои знания и заполнял меня чем-то чуждым. Лицо синезубого юноши исказилось. Он закричал так громко, что я вспорхнула крыльями и улетела от него. А он сгорел. Рыжеволосая волчица сожгла храм и всех, кто там был, вместе с ним. Их крики доносились до небес, превращаясь в сладчайшую музыку.
Я теряла себя по капле, истекая солью. Синие зубы сплавились у него во рту, и он расчесывал их, превращая в длинную волокнистую бороду до пят. Тоже синюю. Он собрал себя из пепла и отправился на мои поиски. А меня схватили и унесли шестеро волчат, чтобы поиграться и выбросить, пока их мать лакала воду из Источника. Разум истекал из меня, оставляя пустоту. Потом пустота стала расти. Я смотрела на свой громадный живот и не понимала. Ничего не понимала. Кто же это?.. Сынок или дочечка?.. Я опять пела, в этот раз колыбельную, а он злился. Мир заливало оттенками синего безумия.
ГЛАВА 19. Кысей Тиффано
– Надо обыскать остров! – решил я. – Они не могли никуда деться, значит, ушли вглубь острова.
– Но… фрон?.. А как же?.. – и Велька указал на затопленного «Горбуна». – Там же… золото?..
– Оно лежало здесь двести лет, подождет еще немного! – рявкнул я. – Выдвигаемся!
Команда возроптала, но капитан, рассудительный более остальных, согласился со мной. Я мысленно похвалил себя за то, что наша бригантина стала на якорь в другом месте. Соблазн и так был слишком велик. Надо было поторапливаться. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Даже если предположить выигрыш во времени за счет использования паровой машины, все равно не сходилось. Не могла Хриз с командой исчезнуть с корабля так быстро, да еще и бочонки с порохом прихватить. Неужели опять колдовство?..
Мы поднялись по крутому скалистому выступу, когда солнце уже стояло в зените. Было невероятно жарко и очень тихо. Казалось, море исчезло. Его рокот растворился в бесконечной синеве, которая расстилалась перед нами. Дух захватывало от красоты. Перед нами была цветущая долина, пронизанная голубыми венами каналов. Вдалеке виднелись золотые купола храма. Невероятно! Откуда здесь храм?
– Будьте осторожны! Это все может быть… миражом. Или хуже. Помните, что Единый милостив и защитит нас, но и самим плошать не следует. Смотрим в оба!
Когда мы спустились, то ощущение сказки усилилось. В вишневом саду стоял сводящий с ума аромат зрелой сочной вишни, от которого рот наполнялся слюной. Ветви склонялись под тяжестью темно-красных, почти черных ягод. Велька вопросительно подергал меня за рукав:
– Фрон, я наберу вишенок? Пить хочется. И жрать, – застенчиво добавил он.
– Ягодки… – пробормотал я. – Сначала цветочки, потом ягодки. Нет! Ничего не трогать! Никому!
Моя страшная догадка росла и крепла с каждым шагом. Остров не был таким раньше. Он стал таким, когда здесь появилась Хриз. На острове был Источник всего сущего, а если верить архивам Ордена Пяти и отцу Георгу, это означало, что он очищал безумные знания Шестой и созидал реальность. Если Хриз до него уже добралась, это означало, что мы все оказались в плену ее безумного бреда… Но для кошмара как-то подозрительно благостно. И это заставляло меня еще больше нервничать и ускорять шаг. Уж лучше столкнуться с полчищами мракобесных чудовищ, чем вот с таким…
Сад закончился внезапно. Деревья расступились, и нам открылось замерзшее озеро. Солнце все еще висело в зените, как приклеенное, но лютый мороз уже заполз за шиворот и выстуживал дыхание. Ослепительно белый снег укутывал храм в центре озера. Я ошеломленно вглядывался в очертания этого величественного сооружения, пытаясь понять, почему оно кажется мне знакомым. Велька стучал зубами от холода и твердил молитву. Остальные недоуменно оглядывались назад, где все еще благоухал летним теплом вишневый сад. Только теперь до них стало доходить, куда они попали.
– Верьте! – провозгласил я, чувствуя себя до крайности глупо. – Верьте в Единого. Он нас не оставит!
И тут леденящую тишину разрушил колокольный звон. Невероятно глубокий и прекрасный, он пронизывал насквозь, очищая саму душу. В нем слышался голос Единого, воплощенный в бесконечности переливов звука. Разве это может быть колдовством? Это чудо… В колокольном звоне звучала некая тревожная торжественность, заставляющая обратить мысли к Богу и забыть бренный мир. Казалось, душа устремляется ввысь, к синим небесам, к первородной чистоте, в саму вечность… Я встряхнул головой и вовремя успел схватить Вельку за рубашку.
– Куда полез? Назад!
– Но там же она… Вон ваша зазноба… – и он указал мне на фигуру, идущую к храму.
Золотые локоны струились по темному плащу и пламенели на солнце.
– Хриз! – крикнул я и едва сам не припустил вслед за ней.
Колокольный звон вдруг умолк, оставив после себя звенящую пустоту. Фигура не остановилась. Она продолжала идти к храму. И тут я вспомнил, где видел этот храм. В архивах Ордена. Передо мной был знаменитый собор в Неже, двести лет назад сгоревший до тла. Я вглядывался в его очертания и в медленно бредущую фигуру, похожую на Хриз, переводил взгляд на бескрайнюю гладь озера, покрытую голубым льдом, щурился на короткие синие тени и напряженно думал. Передо мной был Источник. Двести лет назад он был в Неже, а потом попал сюда, очевидно, благодаря прапрабабки Хриз. Природа Источника всего сущего была, несомненно, божественной, но я помнил и легенду про Шестого, и рассуждения отца Георга, и собственные догадки. Все истинно и все ложно… Древо познания, алтарь, ворота, котел человеческих душ, храм… Сразиться с демоном, который его охраняет, способен только чистый разумом и душой. Я оглянулся на свою команду. Посиневшие от холода, они зачарованно смотрели на храм.
– Закройте глаза, – приказал я. – Смотрите душой. Станьте на колени. Молитесь за очищение. Вслух. Слушайте свой голос. Что бы ни случилось, не прекращайте молиться. Вера… Это единственное, что существует. Все остальное – иллюзия. Верьте в Единого.
С этими словами я повернулся к храму. Мне предстояло нечто иное. Мне предстояло не верить тому, что увижу и услышу. Я покрепче сжал в кулаке обжигающий осколок рубина и шагнул вперед. Идущая по ледяной синеве фигура, не оглядываясь, ускорила шаг, а потом побежала к храму. Звук проломившегося под ней льда и короткий вскрик оглушили меня. Золотые локоны прощально сверкнули на солнце и исчезли в черной воде.
Я забыл обо всем и бросился на помощь Хриз. Летел так, как никогда в жизни не бегал, но черный провал во льду не приближался. Так бывает во сне. Бесконечность растягивалась и сжималась вокруг меня. Слезы отчаяния заливали лицо. Коварный лед поставил подножку, я поскользнулся и упал. Поднялся на ноги, но… проруби не было. Сколько хватало взора, вокруг расстилалась голубая ледяная гладь.
– ХРИЗ!
В ответ мне опять забили колокола на звоннице собора. Я оглянулся. Каким-то невообразимым образом храм оказался у меня за спиной. Закусив губу и сжав до крови рубин, пульсирующий у меня в кулаке живым огнем, я пошел к храму.
Казалось, весь храм представлял собой один большой колокол, который звучал сотнями и тысячами других поменьше, заключенных в нем же. Пытаться уловить отдельные ноты было бесполезно, хотя подспудно я чувствовал, что если прислушаться, то можно среди них различить тихое пение Хриз – ее чудный бархатный голос, который скоро наберет достаточно силы, чтобы вдребезги разбить не только хрустальный бокал, но и все мироздание. Но время еще было. Я верил и надеялся на это, а поэтому смело вошел в храм.
Золотые своды поражали великолепием. Лучи солнца, проникавшие сквозь витражные окна где-то в вышине, золотили висевшую в воздухе пыль. Стены и пол были из янтаря, причудливо перемежавшегося со льдом, вернее, с ледяными статуями святых заступников, вмурованных и несущих на своих плечах всю тяжесть мироздания. Но больше удивляла пустота храма. Не было ни алтаря, ни скамеек, ни исповедальных. Ледяные статуи, навечно застывшие в янтаре, словно диковинные насекомые, образовывали ряды, один над другим, словно ярусы. У меня вдруг возникло жуткое ощущение, что они смотрят на меня оттуда, сверху, как зрители, ожидающие выступления актера на громадной пустой сцене.
– Хриз! – позвал я.
Статуи вздрогнули и задрожали, я мог бы в этом поклясться. И тут одна из них, в третьем ряду, шевельнулась. Я всмотрелся. Лед превратился в темные очертания мантии и капюшона, смутно знакомых. Тихий смешок пронесся в пустоте, и золотая пляска пылинок в солнечном луче прекратилась.
– Зря ты пришел, Тиффано.
– Магистр? – растерялся я, узнав голос. – Магистр Рихард? Что вы тут делаете? Откуда вы здесь?
– Я ждал… – рассеянно отозвался он и скинул капюшон.
Я подавил возглас ужаса. Его лицо было больше похоже на череп, обтянутый потрескавшейся кожей, глаза сияли каким-то нездоровым синим огнем. Мысли лихорадочно заметались. Откуда? Почему? Как?
– Неприкаянный? – выдохнул я, выловив наконец воспоминание из того несуразного бреда, который несла Хриз перед уходом. – Вы – Неприкаянный?
Он кивнул и вдруг улыбнулся, добив меня окончательно синими зубами, слишком большими для человека. А был ли он человеком? Хриз утверждала, что он – Искра. Рукотворный демон? Оружие против Шестой?
– Где Хриз? Где она?
– Я сомневался. Но ты подтвердил. Она Шестая. Наконец-то я закончу то, что должно.
Он прикрыл глаза и запрокинул голову, сидя на невидимом выступе, словно демон-искусситель. Как он вообще туда забрался? Я огляделся, но не увидел ни лестницы, ни строительных лесов, ни скрытых проходов. Может, что-то есть снаружи?
– Где она? – повторил я.
– Везде, – он обвел рукой пространство храма. – Ты найдешь ее везде.
Я нахмурился и провел рукой по груди, чувствуя успокаивающее тепло священного символа на коже.
– Но не узнаешь, – добавил он и издал короткий смешок. – Ты даже понятия не имеешь, что она за чудовище.
Я уставился на магистра, прикидывая, смогу ли взобраться к нему наверх, используя ледяные статуи. Но тут страшный смысл его слов дошел до меня. Я прозрел. Хриз действительно была везде. У всех ледяных статуй имелось ее лицо: искаженное мукой, гневливое, испуганное, виноватое, сластолюбивое, задумчивое, отрешенное… Я оглядывался, видя бесконечные отражения Хриз. Шагнул к ближайшей статуе. Лицо Хриз красовалось на широких плечах несчастного, с которого живьем содрали кожу. Рядом стояла стройная маленькая женщина, закутанная в гаяшимский наряд, и взирала на меня с бесконечной грустью глазами Хриз. Я осмелился дотронуться до статуи. Закрыл глаза. Ни холода, ни жары больше не ощущалось. Внутри меня росла пустота.
– Она не чудовище, – твердо сказал я. – Пока человека любит хоть одна живая душа, он не чудовище. А вот вас, магистр, кто-нибудь любит?
Магистр грустно покачал головой:
– Ты так похож на меня… Когда-то я тоже верил в подобное… но любви нет. Шестая будет очищена в Источнике, как и должно. Через боль. Страдания очищают. Шестая искупит вину своих проклятых предков, переживая муки всех тех, кто оставил здесь свой разум. А их, я тебе скажу, было много, очень много.
Он опять улыбнулся этой жуткой синезубой улыбкой.
– Ей нельзя в Источник! Что вы творите? Кто вам разрешил? Орден Пяти в моем лице запрещает вам! Слышите? Немедленно верните Шестую обратно!
Он расхохотался, забавляясь моей горячностью.
– Интересно, зачем мне это делать?
– Потому что она не оставила потомков! Что Орден будет делать через двести лет? Как будет очищать Источник?
– Потомков? – вдруг загрохотал он. – ПОТОМКОВ?!?
Его голос наполнил пространство храма, как вода наполняет бокал. Все задрожало, по статуям пошли кровавые трещины.
– Да я собственное бессмертие положил на то, чтобы проклятое семя Шестой больше не проросло! Никогда! Все закончится! Эта уж точно последняя! Я избавлю мир от ее безумия!
– Что-то много желающих мир спасать… – пробормотал я и повысил голос. – Рукотворный демон хочет спасти мир? Смешно! Прочь с пути!
Мой замысел был прост. Я найду Хриз. Буду крушить все ледяные статуи, одна за другой, но найду. Начать я решил с гаяшимки. Прикрыв глаза, я мысленно представил, как заношу пылающий молот веры, опускаю его, и статуя разлетается вдребезги.
– Глупец! – грохот его голоса заглушил тихий взрыв статуи, которая обдала меня осколками синего льда. – Ты ничего не знаешь!
Признаться, я не ожидал, что так легко справлюсь. Моя вера еще больше укрепилась, можно даже сказать, я возликовал. Следующий! Положим конец мучениям этой жертвы шкуродера!
– Ты потратишь на это всю свою жизнь!
Статуя не разлетелась, она лопнула, словно перезревший плод и растеклась безобразным голубым месивом. Я переступил через него и деловито двинулся к следующему ледяному изваянию. В моей голове нарастал странный гул, похожий на жужжание роя насекомых где-то снаружи… Не останавливаться!
– Я тоже был когда-то влюблен, как и ты…
Я едва не споткнулся, но заставил себя помотать головой. Теперь у меня был не молот. Я решил, что молот – это слишком… вульгарно. Меч из жидкого огня. А что? Против льда самое оно…
– Золотые локоны, серые глаза, белоснежная кожа. Она была безупречна. Ты слышал о золотом сечении?
Я чуть было не отвлекся, чтобы кивнуть ему, но в последний момент удержался. Лицо Хриз на теле толстяка выглядело забавно, но я без колебаний снес ему голову пылающей дланью.
– Эту формулу вывели очень давно, но только увидев Изабеллу, я понял, насколько она верна. Совершенные пропорции. Математически верные. Но тебе, должно быть, это сложно уразуметь…
Я вгляделся в перекошенное лицо Хриз на статуе крысеныша с лысым хвостом. Да уж, оно у нее совершенное… по-своему, конечно. Меч мне надоел. В руках появился топор с раскаленным добела лезвием. Отрубленный хвост полетел в одну сторону, голова покатилась в другую. Следующий!
– Красива и добра, умна и благородна – вот какой она была. Я влюбился. Хотя… Ты же не знаешь, кем я был. Главой Ордена Пяти.
Я споткнулся об отрубленный хвост. Не верить. Ничему не верить, кроме собственного сердца. Жужжание в голове становилось все более отчетливым, мне казалось, я улавливаю в нем отдельные голоса.
– И тебе неведомо, когда это было. Все произошло двести лет назад, – лживый голос синезубого проникал в сознание. – В те времена, когда проклятое отродье Шестой расплодилось и ни в чем не знало отказа. Княжну Изабеллу сосватали за старшего из сыновей Шестой. Их тоже было шесть. Вместе с матерью они грабили и убивали, насиловали и жгли все на своем пути. Святой Престол не вмешивался. Во имя мира между севером и югом решили принести жертву. Ею и должна была стать моя любимая. Я сделал все, чтобы этого избежать. Единый видит, все…
Я начал уставать. Воображаемый топор потяжелел, и его пришлось заменить на огненный хлыст. В шуме голосов различался один, похожий на голос наставника.
– Но Шестая была неприкосновенна. Единственная, кто может очистить грехи безумия… Но я-то знал! Знал, что она сама их и носит! Тьфу! Резервное копирование! Я украл Искру! Ха-ха!..
Раскаты его фальшивого хохота на секунду заглушили голоса в моей голове, чтобы потом явно выделить слова отца Георга, которые долетели до меня из бесконечной дали:
– … чик мой… не вмеши… Не верь!.. Беги!..
Еще одна ледяная статуя разлетелась на куски. Да где же Хриз?
– Она полюбила меня, а я полюбил ее. Мы тайно обвенчались. Я добился, чтоб провести вознесение раньше и избавиться от Шестой и ее выродков, но она откуда-то узнала обо всем. Ты знаешь, что произошло дальше. Все знают.
Я обомлел. Хриз пела. Ее печальный голос доносился отовсюду, исходил из тысячи ртов ледяных статуй. Баллада Мертвых земель. Если раньше мне удавалось не обращать внимания на слова магистра, то не слушать Хриз было невозможно. Я прикрыл уши ладонями, но ее голос все равно просачивался в сознание.
– Шестая убила глав Ордена и заразила своим безумием каждый сварм-бот Искры! Отравила Источник! – надрывался синезубый. – Изабелла сошла с ума… Моя любимая обезумела. А я… Я мог спасти кого-то одного. Ее или Искру…
Его голос упал до шепота, но теперь я уже слушал внимательно. Про вознесение и Источник хотелось бы больше подробностей…
– Я выбрал Искру, – трагически сообщил он. – Столицу охватило пламя пожара. Я оказался заперт в соборе. И сгорел там. Тиффано, ты хоть представляешь себе, каково это? Сгорать заживо?
Янтарь вдруг полыхнул. Он стал стекать прозрачной лавой, погребая заживо ледяные статуи. Мне в лицо дохнуло жаром и отвратительной смесью горелого мяса, сожженных волос и смерти. Я закрыл глаза и рухнул на колени. Не уйду! Моя вера сильнее!..
– … Беги оттуда! Кысей!
Ледяная пустыня предстала перед глазами. Я верил в нее так сильно, что жар понемногу спадал. В круговерти метели встало белое лицо Хриз. Глаза были закрыты, черты искажены от невыносимого страдания. Она спала. Спала и видела кошмары. Умирала бесконечное число раз вместе с теми, чьи статуи здесь стояли. А я чего-то жду… Раздолбать их всех к заднице кошачьей! Открыв глаза и утопая по колено в расплавленном янтаре, я с новыми силами принялся крушить ледяных монстров.
– Искра не дала мне умереть. Я собрал себя по крупицам, восстал из пепла и отправился на поиски Изабеллы. Эти выродки ее забрали. Натешились вдоволь и бросили умирать. Синежное княжество больше не существовало, и княжна стала ненужной. Я шел по следам Шестой и ее ублюдков, не оставляя в живых никого. Я дарил жителям милость в забвении смерти, ибо существование в безумии гораздо хуже…
Янтарная лава и сама расплавила многие статуи, но другие, на верхних рядах, оставались для меня недоступными. И тут я понял, что сглупил. Зачем хлыст? Надо придумать что-нибудь помасштабней… Огненный дождь? Град из живых сгустков огня?
– … Рубин! Часть Искры в нем!
Точно! Я вспомнил легенды об Искре как оружии против Шестой, которое разило алым божественным светом. Но вдруг… вдруг это окажется опасным для Хриз? Не убью ли я ее таким образом?..
– Я нашел Изабеллу. Она превратилась… Ее разум стал подобен разуму пятилетнего ребенка… Бедная моя девочка… Мой корабль догнал проклятую Шестую. Эта сука вылакала Источник, ты можешь себе представить? До сих пор не знаю, как ей это удалось. Но голову ей отрубить мне это никак не помешало.
Он опять расхохотался, и у меня мороз по коже пошел. Я покрепче сжал в руке осколок рубина. Искра в Соляном замке. Искра у этого психа. Одна и та же? Или разные? Хриз говорила как о разных. В замке она спорила с кем-то невидимым для меня, но тогда получается… Догадка заползла и укусила за язык раньше, чем я смог подумать.
– У меня тоже есть Искра! – вырвалось у меня.
Синезубый запнулся. Сделалось необычайно тихо. Мертвая тишина.
– Откуда?
– Из Соляного замка, – отважно ответил я. – Если ты не вернешь мне Хриз, я ее применю.
– Применяй, – равнодушно отозвался он после секундного молчания. – Тиффано, ты повторяешь мои ошибки. Твоя любовь ничего не стоит, как не стоила и моя.
– Не равняй нас!
– Я убил Шестую, уничтожил ее сыновей, огнем и мечом выжег все земли, где могли остаться их потомки. А когда вернулся на остров, то обнаружил, что моя Изабелла проросла их проклятым семенем. Она была беременна.
Хм… вот это поворот. Как он там вещал? Серые глаза и золотые локоны?
– То есть ты сейчас пытаешься извести не потомка Шестой, а правнучку своей возлюбленной? Мило. И кто ты после этого?
– Не мели чушь! – разозлился синезубый. – Она не ее потомок! Я терпел, Единый видит, я долго терпел… Ради Изабеллы. Но когда этому отродью исполнилось шесть, когда ее волосы порыжели, а глаза сделались ледяными, когда она начала доводить мать до слез своими выходками, когда с Источником стало твориться неладное, я не выдержал. Я утопил мерзавку в озере. Своими руками.
– Ты убил ребенка, – констатировал я. – И все-таки, ответь, кто ты после этого? Спаситель мира?
– Это был не ребенок! Проклятое отродье! Ее безумие заражало всех и прежде всего Источник!..
– Прекрати! Твоя Изабелла тоже была сумасшедшей, ты сам это признал! Но ее ты отродьем не называл!
– Она… не пережила гибели этой… Несмотря на все, что с ней сотворили сыночки Шестой, она любила дочь… Но я должен был… Во имя спасения…
– Чушь! – пригвоздил я его. – Ты убил не только ее дочь, ты убил Изабеллу! Из-за тебя она умерла во второй раз! Чем ты лучше Шестой, ответь? Какое право ты имеешь ее судить?
Снаружи загремело. Это шла огненная буря, чтобы обрушиться на проклятый собор и расплавить всех его жертв. Всех, кроме одной.
Мои слова разозлили синезубого не на шутку. Реальность вокруг нас колебалась и дрожала под ударами огненной стихии.
– Не смей меня обвинять! Я тебе рассказываю историю своей жизни не для этого!..
– А для чего? – дерзко перебил я его. – Чтоб я тебя пожалел? Оправдал?
– Замолчи!
Невидимый удар пришелся в грудь, прямо в священный символ. Меня согнуло пополам. Дыхание перехватило.
– Я закончу свой путь! Но кто-то должен его продолжить! А у тебя есть Искра! Сам сказал!
Он зло расхохотался. У меня изо рта брызнула кровь, которая растеклась на полу неровным пятном.
– Ты останешься здесь, будешь охранять свое ненаглядное чудовище! Я знаю, ты пытался поступить правильно и убить ее, но не смог. Не расстраивайся. Это даже у меня не получилось. Она последняя из проклятого рода, поэтому такая живучая. Я должен был понять это еще тогда, когда в семье ублюдочных Ланстикунов родилась девочка, хотя ее отец в принципе не мог никого обрюхатить…
Я выплюнул еще немного крови, чувствуя, как рубин в руке наливается огнем и тяжестью, словно впитывает ее.
– Посмотри на Хриз! – крикнул я. – Посмотри на нее! Она же так похожа на Изабеллу! Золотые локоны, серые глаза! Белоснежная кожа! Она прекрасна!
Я внимательно следил за ним. К этой хитрости прибегали приютские надзиратели, когда надо было выведать у мальчишек, где спрятано краденое. Во время обыска те невольно выдавали себя взглядом. Сработало это и на синезубом. Он бросил быстрый взгляд… наверх.
– Нет, – покачал он головой. – Изабелла была красавицей. А эта уродина рыжая.
Я не стал с ним спорить, просто задрал голову и тоже посмотрел вверх. Посмотрел не глазами, а сердцем. И увидел. Хриз висела в воздухе в ледяной клетке, вернее, в глыбе синего льда, замороженная, распластанная, спящая вечным сном. Умирающая и возрождающаяся каждый миг.
