Текст книги "Тени забытой шестой (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)
ГЛАВА 9. Хризокола
Я нежилась на атласе возле благоухающего сладкого источника и строила воздушные замки над восхитительным беспамятством собственного прошлого. Дым из трубки был подобен кисточке художника, которая расцвечивает набросок и вдыхает в него жизнь. И я могла раскрасить свою память новыми красками. Вдох-выдох… Таинственные каменные цветы и дальние страны… Вдох-выдох… Золотой блеск слитков и сундуков с монетами сквозь бирюзовую гладь воды, стоит только протянуть руку. Новый взмах кисточкой, новый вдох. Погрузиться еще глубже в воспоминания и увидеть наконец чужое лицо, бывшее когда-то знакомым… Красивое, гордое, совершенное в пропорциях и как будто твое… Но нет… Это уже не сон! Царство грез безжалостно разрушили. Лицо мне не приснилось. Оно было напротив. Посмевший играть со мной, посмевший отвергнуть меня! Тиффано!
Накатила и все разметала бессильная ярость. Он пришел, чтобы помешать мне! Отобрать последние крохи моей памяти! Оскорбить и поглумиться! Сознание все еще было во власти опиума и тех сладких грез, в которых я почти вспомнила инквизитора и изощренно пытала его, однако тело уже брало свое. Я не ела несколько дней. Безумный голод стягивал желудок, меня тошнило. А церковник продолжал что-то бубнить и трясти меня за плечи. Черная лихорадка… Орден Пяти… Источник… Моя память… Да, Источник… Пить. Хочу пить. Я жадно облизнула потрескавшиеся губы, перешагнула через Тиффано и двинулась на запах свежего мяса. Но неугомонный святоша ухватил меня за ногу и повис, словно пес Господень, рыча, чтоб я не трогала гвардейцев. Вот еще!..
Их было пятеро. Пять жирных бурдюков горячей крови, занимающих по недоразумению это тесное пространство. Если выпустить им кишки, хватит ли крови, чтобы наполнить для меня горячую ванну? Или небольшой фонтанчик? А целый исток?.. Алое море крови, бурлящее яростью, в которую можно будет погрузить ладони, зачерпнуть священного неистовства, поднести ко рту и вдоволь испить чужого страдания… А лучше искупаться!
– Не надо!.. – упрямо прохрипел Тиффано, видя, что один из гвардейцев упал на колени, пытаясь остановить пошедшую горлом кровь. – Хриз, остановись, прошу тебя! Беги от демонов, беги из города!..
Я не могла. Не могла отвести зачарованного взгляда от образовавшейся лужицы крови. От нее поднимался горячий пар… Я хотела скинуть туфли, чтобы босиком вступить в нее и согреть ступни… В груди вспыхнула острая боль, но опий притуплял ее. Клятый церковник! Когда же он угомонится? Теперь он обхватил меня за колени, кандалами повиснув на ногах. Я схватила его за короткие волосы и рывком дернула, задирая голову. Его лицо было в крови. Но кровь была другой… Страшной, густой, черной… В глазах потемнело. Слова дошли до моего сознания слишком поздно. Черная лихорадка? В городе? Почему?
– Говори! – приказала я Тиффано.
– Не убивай… их… – хрипел этот гаденыш.
– Говори! Или выпущу им кишки!
Папские гвардейцы, эта сокрушительная сила Святого Престола, валялись на полу при последнем издыхании, выхаркивая собственные внутренности. Нет, пожалуй, убивать их действительно не следовало. Ну ничего, будут трофеями. А вот Тиффано пришлось отпустить, от греха подальше… Единый видит, каких трудов мне стоило не вцепиться и не перегрызть ему глотку… Но тот факт, что Орден Пяти послал за мной своих прихвостней, означал, что церковники не боялись заразиться. Хотя инквизитор и толковал что-то о невозможности повторного заражения, но я не сомневалась, что у святош попросту было лекарство от черной лихорадки. И я намеревалась получить его. Впрочем, появился у меня и запасной план.
Прибывший на кровавую расправу имперский патруль не сразу признал во мне невесту императора, но когда красномундирники увидели храмовые татуировки папских гвардейцев, то все их сомнения сказочным образом развеялись. Ну еще бы! Кто, кроме Шестой Искры, мог бы укатать пятерку святых убийц. Трофеи подлатали и унесли, мелкие пятерки в этой карточной игре, но и они могли еще пригодиться. Я же направилась в ближайший кабак, и никто не посмел меня остановить. Жрать хотелось так, что в животе бурчало на всю улицу…. На всю пустую улицу.
Император вошел столь стремительно, что можно было сказать – вбежал. Одним коротким повелительным жестом он отослал охрану и хозяина опустевшего кабака, после подошел к моему столу и остановился. Я прикрыла глаза и сыто икнула.
– Моему терпению тоже есть предел! – прогремел его голос. – Исчезнуть без всяких объяснений, накуриться в каком-то притоне, устроить кровавое побоище, а теперь! Сидеть здесь в таком виде и нажираться, словно!.. словно!..
Он явно не мог подобрать приличествующих ситуации слов. Меня разморило, поэтому ругаться было лень.
– Я еще не ваша жена, Ваше Величество, чтоб вы меня отчитывали, – напомнила я. – А то как супружеский долг исполнить, так вас нет, впрочем, как и другие вопросы решить. Вот например, что делать со вспышкой черной лихорадки в городе?..
– Что?.. – осекся он на полуслове. – О чем вы?..
– Увы, нас решили потравить этой заразой. Наверняка ее в город занесли сами церковники. Но да бог с ними… Ну вымрут эти людишки, ну так и что? Попируем на костях, а, Ваше Величество?
Он шумно втянул воздух, скрипнула лавка. Нехотя открыв глаза, я посмотрела на будущего супруга. Потрясенный император опустился на лавку и уставился на меня.
– Вы с ума сошли?
– Вообще-то да, и давно… Но вы не волнуйтесь, у меня есть план спасения. Даже два. Кого будем приносить в жертву? Кстати, почему вы не привезли из замка Луиджию? Она бы прекрасно подошла на роль жертвенной овцы.
– Прекратите нести чушь! Отоспитесь, тогда поговорим!.. – он с грохотом отодвинул лавку и встал из-за стола.
– Да, поспать не мешает. А пока… заверните мне Тиффано, – я хихикнула, – в качестве свадебного подарка.
– Вы вообще себя слышите? Господи, да с кем я связался! Юродивая!
– Ша!.. Слушайте меня внимательно, Ваше Величество. Отправите в Соляной замок послание с требованиями. Значится, так… – я принялась загибать заскорузлые от крови пальцы с глубокомысленным видом, правда, язык несколько заплетался. – Первое. Пусть дадут лекарство от черной лихорадки. Тихо!.. Не спорить! Оно у них точно есть. Второе. Пусть вернут мои северные владения, а то ишь… Загребли и радуются. Вы записываете или так запоминаете? А, еще! И не забудьте про Соляной замок, будет моим приданым. Третье…
Мой будущий супруг взглянул на меня со страдальческим видом и тяжело вздохнул.
– Вот только не надо тут вздыхать, – рассердилась я и стукнула кулаком по столу. – Из-за вас я забыла, что хотела на третье. Ах да, Тиффано! Это лживого ублюдка… Хочу, чтоб он нас венчал. Хоть на что-то сгодится…
– Светлая вояжна, не хочу вас расстраивать, но Орден Пяти обложил город, стянул войска, и им плевать на ваши грозные требования. Более того, они сами требуют вашей немедленной выдачи.
– Пфф… – фыркнула я. – Еще бы им не требовать. Ваше Величество, вы играете в карты? Нет? Жаль… А я вот люблю. Люблю играть и выигрывать. И в этой игре у меня есть козыри. Во-первых, мелочь пузатая в виде папских гвардейцев. Если не выполнят мои требования, я лично порежу их на мелкие кусочки. Так и напишите. Но не это главное. Вся соль в том, что церковники потеряли Искру!..
Я пыталась не расхохотаться, но смех душил меня.
– Соль! Вот ведь идиоты, да?.. – я закашлялась. – Они потеряли, а я нашла. Поэтому они так хотят меня заполучить. Они боятся меня. До одури боятся, что я… вспыхну. Вспыхну Искрой и сожгу к демонам весь этот убогий мир. Так что поторгуемся. Кстати, на всякий случай мне понадобится ребенок. Или даже два.
Пробуждение было страшным. В моей голове все кипело и клокотало, мозг грозил брызнуть из глазниц, кости трещали и распадались в прах, а под кожей завелись ядовитые змеи, которые жалили и извивались… Я скрючилась в постели, скрипя зубами и расцарапывая себе грудь. Тело превратилось в сплошную язву, горящую в вечном огне. Ломка… Я проклинала Тиффано и радовалась тому, что не могу до него добраться. Иначе бы… О… Как бы медленно и жестоко я его убивала… резала бы на кусочки, спускала шкуру мелкими полосками, оскопила бы… О да!.. От этих кровожадных мыслей становилось чуточку легче, казалось, даже боль притупляется, совсем немного, но хоть что-то…
Потом я заметила Федосея. Он сидел рядом и с укоризной смотрел на меня. Я подняла голову и, скрежеща зубами, выдавила из себя:
– Требования церковникам отослали?
Плешивец кивнул. Меня вдруг охватило ужасное прозрение. Это не палач! Это мара!.. Мое больное воображение, которое мучит меня!
– Ты… Ты существуешь?
Брови Федосея поползли вверх, но он постарался не выдать своего удивления и опять молча кивнул.
– А почему не говоришь?!? – взвизгнула я и замахнулась на него кулаком.
Удар пришелся по щеке. Плешивец глазом не моргнул, стерпел, лишь крякнул и вжал голову в плечи.
– Ваша светлость, вы бы…
Я села на кровати и обвела комнату мутным взглядом.
– Мне нужен опий. Достань.
– Нет.
Он без страха выдержал мой бешеный взгляд и сокрушенно спросил:
– Что же это за напасть такая? Черная лихорадка, а? Чего ж с ней делать, ваша светлость?
Меня охватила детская обида. Какого демона! Кого волнуют эти глупости вроде черной лихорадки или Ордена Пяти!.. Неужели никому нет до меня дела?..
– Святоши дали ответ?
– Дали. Дали неделю. Потом город сожгут.
Он испытующе смотрел на меня и тоже ждал ответа, правда, не очень веря. В силу своих занятий палач относился к смерти философски, как и к боли, но беспокоился за императорскую семью, которой был по-настоящему предан. Я поманила его к себе пальцем. Плешивец с неохотой наклонился поближе.
– Федосей, ты мне веришь? – заговорщицким шепотом спросила я. – На что ты готов пойти, чтобы спасти императора и его мать?
– Опий не дам, и не просите, ваша светлость.
Ни опия, ни детей. Чистоплюи!.. Нет, главное, блаженную Лу все жалели, а ведь она своих нерожденных скинула ради спасения императора. В этом я не сомневалась. Я вообще теперь не могла себе позволить такую роскошь, как сомневаться в чем-либо. Назад пути не было, как и грибного эликсира. Да и куда мне бежать? Орден Пяти сам выбрал исход. Один из пяти. И даже тот факт, что Тиффано все еще был жив, мало что менял. Пять плюс еще один. Пятерка полуживых папских гвардейцев и вконец сбрендивший часовщик, которого мне тоже поначалу отказались отдать на расправу. Но я не пожадничала и побила их ставку, выложив козырь. «Кровь». Рубин был торжественно доставлен из тайника в доме на Фидеркляйд плац и водружен на городской площади. Казнь была назначена в воскресенье, там же. К этому времени заболевших уже было много, были и смерти. В городе начиналась паника. Сознания людей заволакивал смертельный ужас, что делало их более восприимчивыми к… чуду спасения. Мне казалось, что я слышу их мысли. А может и не казалось?.. Может, я их помнила? Как помнят смутный сон, в котором, как бы абсурдно и безумно не казалось происходящее, существует своя, особая логика реальности. И я почти ухватила ее за хвост. Главное, не задумываться, почему. Просто не сомневаться. Во сне нет сомнений.
Облаченная в черные одеяния палача, я взошла на наспех сколоченный помост для казни. Встревоженно гудящий гул голосов стих. Над площадью воцарилась мертвенная тишина. Здесь были почти все, кто еще мог ходить, дышать и верить в чудо. Кровавое чудо. Когда-то в Зеленом зале в Кльечи вот также сидели и ждали чуда, а церковники приносили кровавые жертвы, уповая на милость своего жестокого бога… Чем же я теперь от них отличалась? Ну разве не смешно? Я отогнала непрошенные сомнения, воздела руки вверх и заговорила нараспев, подражая тому неведомому проповеднику, который пытался спасти многих, заплатив жизнью малых.
– Мы должны очистить город от скверны! Очистить силой нашей веры в Единого! Веруете ли вы в Господа нашего Единого? Не слышу!
– Да… – одинокие нерешительные выкрики из толпы.
– Хотите ли вы очиститься? Очиститься верой? Не слышу!
– Да!.. – теперь их было больше.
– Готовы ли мы покарать нечестивцев, осквернивших город заразой? Готовы ли мы к очищению? Не слышу!
– Да! – уверенное и громкое море голосов.
– Да! Мы сделаем это! Верой в Единого! Во славу Господа!.. Спаси и сохрани!..
Мерзкая старуха у меня за спиной причмокнула и растеклась грибной плесенью по помосту. Я завела на низкой ноте монотонный напев, какой-то древний псалом про божественный свет творения, разгоняющий тьму времен, и толпа начала зачарованно мне подпевать. Серое плесневое болото хлюпало в такт и становилось все выше, достигнув колен. Оно колыхалось, вызывая тошноту. Я сделала шаг к первому гвардейцу. Приговоренные были одурманены опием вовсе не из милосердия, как думал Федосей. Пение… хлюпанье… тиканье… биение сердец в унисон… И вот одного не стало! Удар ножом в грудь, точно в невидимый священный символ! Померкнувший свет, пустые глаза… Провернуть лезвие и направить струю крови на сияющий рубин! Такая горячая, что обожгла мне руки, и я едва не выронила нож. Ноги сделались неподъемными, болото уже было выше колен. Второй шаг, удар… Рубин алел на закатном солнце и пульсировал. Сладковатая грибная вонь забивалась в нос и горло, но я отупело напевала и дальше колола вечность ножом. Третий, четвертый… Откуда-то в смертельную гармонию вплелось слабое «нет!..» Болото сделалось густым и багровым, теперь оно было по пояс. Возникла острая боль в груди, плесень сжималась вокруг меня. Петь я уже не могла, но напев существовал сам по себе, бесконечностью голосов и единой верой. Зрение сузилось до алого пятна. Пятый!.. Грани проклятого рубина пылали и пульсировали, но Искры не было. Последний, шестой… Часовщик. Грешник, что прелюбодействовал с пространством и временем. Я схватила его за шею и обняла, приставив к горлу нож. Плесень была у подбородка, я захлебывалась.
– Ты будешь жить вечно!.. – просипела я.
С этими словами, глядя в обезумевшие от страха глаза колдуна, я перерезала ему горло и выпила его память. Мгновенная вечность тьмы. Нигде и никогда. Сознание вспыхнуло Искрой и разбилось на мириады лучей, вбирая в себя окружающий свет. Я знала все обо всем… Я была едина и всемогуща… Я существовала… Я дарила жизнь и смерть… Я обжигала и согревала… Я…
– НЕТ!!!
И меня не стало. Разлетелась крупицами чужих сознаний, таких ничтожных, несовершенных, злых, порочных… Разве они должны жить? Зачем?.. Но алое сияние уже изливалось из граней рубина, люди купались в нем, воздевая ладони к небу в божественном экстазе… Ликование охватило всех, и только одна темная фигура стояла неподвижно. Тела казненных превратились в грибную слизь, подсыхающую на солнце. Отец Васуарий смотрел на меня с благоговейным ужасом. Он помолодел лет на двадцать. Какой-то калека отбросил костыли и приплясывал от радости. Слепцы прозрели, глухие услышали, немощные отринули смерть, старцы впитали сок жизни и расцвели. Матери рыдали и баюкали своих исцеленных детей, прославляя милость Единого. Все было забыто. Людям так легко забыть о цене собственного спасения… Я перевела взгляд на свои руки, еще недавно бывшие по локоть в крови, но видела только истончающееся алое сияние… Ослабевшие пальцы разжались, нож полетел на пол. Меня нет. И Его тоже нет. Единого нет. Никогда не было. Место за игровым столом всегда было пусто. С кем же я играла? С выдумкой церковников? Какая жестокость… Я же верила в Него! Смешно! Меня назвали еретичкой, но я верила, что Он есть. Он должен был существовать, потому что мне надо было кого-то ненавидеть. Никакого смысла. Карточный домик реальности рассыпался и закружился в пустоте. Люди придумали себе бога… Но он никогда не был Единым. Сейчас, пребывая везде и нигде, в мириадах человеческих сознаний, я видела кривые отражения бога. Он был у каждого свой. Кривая мазня на грубом холсте бытия. Лоскутное чудовище из чаяний и желаний. Как же так?.. Кто же будет со мной играть? Какой теперь смысл в игре? Победы нет и никогда не будет? Демоны и ангелы? Колдуны и фанатики? Разве есть между ними грань?
Кто-то тронул меня за плечо. Я отшатнулась и закрыла руками лицо. Передо мной стоял высушенный годами старик и протягивал мне секундную стрелку. Острую, заточенную, как арбалетный болт.
– Тик-так, – цокнул он и беззубо улыбнулся. – Ты будешь жить вечно…
Демон часовщика, олицетворение самого жестокого убийцы – Времени, которое не щадит ни людей, ни империй.
– Зачем? – спросила я.
– Чтобы помнить… – и он рассыпался пружинками-шестеренками.
Память… Люди забыли, а я буду помнить, обречена помнить. Я подняла взгляд на толпу. Площадь и улицы Виндена были заполнены людьми. Они прославляли Шестую Искру, святую заступницу и чудотворницу…
ГЛАВА 10. Отец Георг
– Ну разве это не чудо?
В голосе отца Валуа было столько яда, что хватило бы умертвить все живое на несколько миль вокруг. Церковник расхаживал взад-вперед, похожий на запертого в клетке тигра.
– Чудо, – без тени улыбки согласился с ним сидящий в кресле старик. – А как же еще можно назвать чудесное спасение целого города от смертельной болезни?..
– Эта тварь становится все сильнее и сильнее. Она сожрала и не подавилась нашими гвардейцами, закусила колдуном, а всполох силы был виден отсюда. Но при этом она и не думает перерождаться. А почему? Может, вы мне скажете?
Оба знали ответ, но отцу Георгу пришлось его озвучить.
– Священный символ удерживает ее. Но согласитесь, это лучше, чем получить перерожденную Шестую. По крайней мере, с ней пока еще можно договориться, что и надо сделать, не мешкая…
– Договориться? – в свистящем шепоте отца Валуа слышалось с трудом сдерживаемое бешенстве. – После того, что она устроила? А ведь это все ваш выкормыш! Это ж только блаженному идиоту вроде него могла придти в голову столь гениальная мысль, как спасать Шестую!..
– Единый бесконечен в своем милосердии, – философски ответил старик. – Поэтому даже Шестая может удостоиться его милости. Почему бы и нет?
– Довольно, – скрипнул зубами отец Валуа. – Совет Ордена и так пошел вам навстречу, памятуя о ваших прошлых заслугах, но сейчас слишком многое стоит на кону.
У старика неприятно кольнуло сердце, он поморщился и глотнул воздух, внезапно ставший слишком вязким.
– Еще раз повторяю, – тихо сказал он. – Я настаиваю на соглашении. С ней можно договориться по-хорошему и обойтись малой кровью. Обязательства она выполнит, поскольку для нее это является навязчивой формой поведения.
– Она забывает!.. Кто даст гарантии, что она не забудет и данное слово?
– Как забывает? – поразился отец Георг. – Это невозможно, она же должна помнить… Ведь никогда еще Шестая…
– Вот именно, что никогда. Никогда еще такого не случалось за всю нашу историю… за без малого тысячу лет. Напомнить? Двести лет назад все пошло кувырком. Вознесение было сорвано. Шестая развязала войну, которая стоила Ордену Синежского княжества, уничтожила Нежский собор с Искрой, но в конце концов все-таки переродилась. Вне Источника! Рассыпалась осколками, которые мы выслеживали и отлавливали по всему миру! А сейчас еще хуже. Во-первых, у нас нет Искры, на которую мы так рассчитывали. Соляной замок пуст, – отец Валуа наклонился и для пущей убедительности постучал по столу. – Ни-ко-го! А во-вторых… Нынешняя Шестая обрела чудовищную силу благодаря священному символу и сейчас балансирует между колдовством и чудотворством. Я подозреваю, что она получила доступ к нашим тайным знаниям, но удержать их в памяти надолго не в состоянии. Источник защищает себя от ее грязных лап, поэтому она и забывает… Как забыла и того, кто открыл ей этот путь, вашего любимчика.
– Вот это как раз хорошо… – пробормотал старик. – Нам надо согласиться с ее требованиями, да побыстрее, пока она не забыла и все остальное…
Он осекся. В дверях библиотеки стоял Кысей. Осунувшийся и бледный, он был похож на призрак отмщенья, восставший из могилы. Лицо застыло посмертной маской гнева.
– Согласиться? – его голос угрожающе завибрировал в пространстве кабинета. – Колдунья убила!.. Убила гвардейцев! На глазах у толпы вырвала их сердца и превратила в гниль! И вы собираетесь с ней договариваться?!?
Кысея с трудом успокоили и уложили отсыпаться. Он пешком шел от города до Соляного замка, стер ноги в кровь, полностью обессилел, но держался на одном упрямстве. В отчаянии, что не успел и не смог предотвратить казнь, Кысей помешался на одной-единственной мысли – во что бы это ни стало уничтожить Шестую. Раньше, услышь от своего воспитанника такие слова, отец Георг бы тихо порадовался, что его мальчик излечился от болезненной страсти к этой страшной порочной женщине, но сейчас… Сейчас никто из Совета вообще не знал, что делать с Шестой, и причиной этого отчасти был Кысей и его необдуманный поступок. Священный символ давал церковникам силы очищать память и сдерживать демонов безумия, коих в Проклятой накопилось так много, что вообще было непонятно, как ей раньше удавалось сохранять видимость благоразумия и дурачить Орден. Ведь никто даже подумать не мог… Старик размышлял о превратностях судьбы и гадал, сможет ли уберечь воспитанника от безумицы. Она слишком глубоко пустила корни в его сердце и отравила душу. Если даже удастся договориться с Шестой и отправить ее в Источник, не потянет ли она за собой Кысея?..
Отец Георг покачал головой и закончил запись в дневнике, после чего закрыл его и спрятал среди своих вещей. Когда-нибудь он осмелится открыть мальчику всю правду… Нет, не осмелится. Разве что после смерти. Нет, даже после смерти нельзя этого допустить… Единый ему судья. Горькая улыбка тронула губы старика.
События разворачивались стремительно. Никто не ожидал от северян такой прыти. Они третьим лишним вклинились между застывшим в ожидании княжеским войском и имперской гвардией. Тому немало поспособствовал воевода Даугав, окончательно взявший сторону Шестой.
Его происхождение и обширные связи среди норовливых северных воягов взбаламутили суровый край до самого Норвштайна. Былая слава дурманила умы, как перебродившее вино, и уксусом разъедала здравомыслие. Папских гвардейцев воюющие даже не заметили. Те были сметены прочь и сгинули в страшном сражении в устье Дымная. Воды реки почернели от крови. С севера подтягивались новые варды, княжеское войско зализывало раны, имперская гвардия торжествовала победу и браталась с северянами. Люди обезумели. Алое сияние Виндена было видно на многие мили вокруг, словно кровоточащая рана, и притягивало алчущих хищников в человеческом обличьи.
Выход был один. Мирный договор. Но как? Северяне жаждали крови и грабежа, великое княжество взывало о мщении и возвращении своих земель, а империя мнила себя священной, ведь Шестая заступница уже явила миру чудо… И слухи о нем были подобны пожару. Мир стоял на пороге войны куда страшнее Синей. Интересно, как ее назовут потомки? Алой? Хотя, если Источник не очистится Вознесением, то называть уже будет некому. Мир сгниет, отравленный собственными пороками. Поэтому начинать лечение надо было с очага болезни. Страшную опухоль на теле разума – Шестую – надо было вырезать и бросить в Источник недрогнувшей рукой.
– Я отправлюсь в Винден для переговоров, – сообщил отец Георг, с тревогой глядя на Кысея.
Его воспитанник все еще был бледен, однако глаза горели мрачной решимостью. Он покачал головой.
– Нет. Вам нельзя туда. Она окончательно свихнулась. Она убьет вас, как убила тех гвардейцев.
– Кому-то надо попытаться договориться с ней, – мягко ответил старик.
– Но почему вы? Отец Георг, ответьте честно, почему Орден доверил это именно вам?
– Потому что я… Ты знаешь, что каждый в Ордене хранит свою часть знаний. Это наше главное предназначение. Так вот, я храню историю. Летопись войны и мира, договорных союзов и подлых предательств, кровавых битв на поле боя и дипломатических сражений в скромных кабинетах… Историю не только нашего мира, но и предков, которые были до нас. Их ошибки, которые мы не имеем права повторить. Поэтому кому, как не мне, выступать дипломатом от Ордена…
– Что вы знаете о Шестой? – подался вперед Кысей, жадно впитывая каждое слово.
– Немного, – вздохнул отец Георг. – Потомки Шестого мелькали в истории, подобно острохвостым кометам на небе, проносясь и сгорая за горизонтом, иногда опаляя землю, но всегда растворяясь без следа в Источнике. Но в последней войне…
– Хризолит Проклятая?
– Да. Она сбилась с предназначенного пути. Сгорела раньше, чем Источник успел ее принять.
– Хриз?.. Хриз тоже сгорит?
– Не знаю. Никто не знает.
– Пожалуйста, – взмолился Кысей. – Расскажите все. Я устал от недомолвок! Мне кажется, что мир вокруг меня рушится и обнажается! Сколько еще страшных тайн хранит Орден?
– Много… Мы настолько сосредоточились на том, чтобы охранять память обычных людей от потрясений, могущих свести их с ума, что забыли о главном…
– О чем?
Старик ответил, тщательно подбирая слова, ибо каждое его слово было истинной правдой, но не всей.
– О том, что рано или поздно дети взрослеют…
Подростковый бунт, когда прыщи высыпают на коже, а в мозгах творится демон знает что… Именно такие сравнения приходили в голову отца Георга, когда он тяжело ступал по каменным мостовым славного города Виндена. Люди упоенно обсуждали чудо Шестой заступницы, праздновали победу над княжеским войском, готовились к пышной императорской свадьбе, танцевали и пили на балах, а там, за городскими стенами, гремели пушки, лилась кровь… Всех обуяла дикая жажда борьбы, крови и пирушек. Умирать – так весело, с песнями и улыбкой на устах. Святая заступница с ними!.. Запасы провизии уменьшались с каждым днем, но кого это заботило? Шестая Искра превратит камни в хлеб!.. Зачем беспокоиться о завтрашнем дне – как-нибудь оно будет!.. Чудотворница всех спасет!.. А если нет, то поколдует и поднимет после смерти, чтобы вновь пуститься в смертельный пляс!.. Непобедимы!
Когда же Орден упустил момент? Или все началось задолго до сего дня? Тогда, в далеком 750 году, когда воягиня Хризолит встретилась с Искрой слишком рано? Да, наверное, все началось во время Вознесения… Миллионы золотых стрекоз сошли с ума вместе со спящим разумом и обрушились на людей. Почему? Если это кому и было известно, то все они уже давно мертвы и унесли эту тайну с собой в могилу. Знания – это сила, но большие знания – это страшная и опасная сила, с которой человеку в одиночку не справиться. Орден Пяти смог возродиться из пепелища Нежского собора, но Искру они безвозвратно потеряли. Впрочем, в мире нет ничего вечного, рано или поздно это должно было произойти. Но почему сейчас! Отец Георг сердито стукнул тростью по мостовой, и охрана, следующая позади него, почтительно остановилась. Почему проклятая Шестая встретилась на пути его мальчика? Почему светлый чистый юноша влюбился в нее, в это сосредоточие человеческих грехов и пороков? Почему отцы-основатели не придумали лучшего способа очищения мира от грехов? Господи Единый, лишь бы она и в самом деле забыла Кысея… Отец Георг добился вести переговоры и был уполномочен на любые уступки Шестой, но он знал, что никогда и ни за что не отдаст ей воспитанника…
Церковнику пришлось идти на поклон к отцу Васуарию, чтобы тот устроил аудиенцию с невестой императора. Казначея было не узнать. Помолодевший, с легкой безуминкой в глазах, он снисходительно приветствовал отца Георга, однако, услышав о полномочиях последнего, посерьезнел и перешел к делу.
– Я и так могу сказать вам ее требования. Признать решение церковного суда недействительным, восстановить ее в правах светлой вояжны, возвратить ей северные владения, ну и разумеется, благословить на венчание с императором.
Отец Георг устало кивнул.
– Орден Пяти пойдет на это, но у нас тоже есть условия.
– Какие?
– Я озвучу их светлой вояжне при личной встрече.
– Боюсь, что…
– Иначе договора не будет, – вздохнул старик. – И не надо со мной играть. Я не блефую. Если она не выполнит наши условия, то мы здесь все утонем в крови.
Отец Васуарий поджал губы, на неуловимое мгновение вернув себе свои лета, потом неохотно кивнул.
– Хорошо, я попытаюсь.
– Попытайтесь, попытайтесь… – пробормотал отец Георг, глядя в залитое солнцем окно.
Солнце успело скатиться за горизонт, когда старик шел по мрамору Паллавийского дворца и думал тяжелую думу. Тревожные предчувствия терзали отца Георга все сильнее. Он вспоминал все, что знал о той, кто называла себя Лидией Хризштайн, имея от рождения другое имя и проклятую судьбу. Она меняла имена и жила чужой жизнью. Может, поэтому ей удавалось так долго держаться? Кто столкнул ее с пути? Кысей? Символ, наполненный его верой, вдребезги разбил ее маски и заставил взглянуть на себя, отбросив иллюзии? Как он описывал тот неудачный обряд духовного спасения? «Ее разум… просто рассыпался. Осколками. Я не смог. Я пытался удержать, но это было все равно что пытаться объять бесконечность…» Его мальчик не ошибся. Она осознала себя Шестой, в том уже не было сомнений. А значит, теперь она должна стремиться к Источнику, безошибочно ведомая проклятием… Так почему же ее заботит бренная мирская власть?.. Что ей нужно? Почему все так неправильно?
Когда он вошел в кабинет, то его поразила… еда. Она была повсюду. Супница с горячим бульоном на столе, свиной копченый окорок, заливная осетрина, горка пирожков, тарелка фруктов, свежие ягоды в корзинках прямо на полу, двухярусный торт на стуле, бумажный пакет с рассыпавшимися жареными орешками в меду… И только потом отец Георг заметил хозяйку кабинета. Светлая вояжна стояла у окна, неподвижно замерев и сложив руки на груди. Старик откашлялся, привлекая к себе внимание. Шестая обернулась и взглянула на него. Кысей был прав. Она изменилась. В первое мгновение отцу Георгу показалось, что на него смотрит древняя старуха, повидавшая рождение мира и перерезавшая пуповину первому человеку. Рядом с ней старик почувствовал себя безусым юнцом, только что выбравшим путь служения Господу Единому. Наверное, все дело было в ее тусклых мертвых глазах… Но тут она сморгнула и равнодушно кивнула отцу Георгу. Наваждение исчезло.
– С чем пожаловали, ваша святость?
– Я уполномочен вести переговоры от Ордена Пяти, – осторожно начал старик.
– Мне это неинтересно.
Такого он не ожидал.
– Но… Вы же не хотите войны? Подумайте о…
– Поздно. Бессмысленно.
– Подумайте о вашем брате.
Она нахмурилась, в глазах что-то мелькнуло и тут же погасло. Шестая отвернулась.
– У меня нет брата.
– Пусть он вам не родной по крови, но я же помню, как вы беспокоились об Антоне… Этот мальчик вам дорог.
– Этот мальчик… – она вдруг усмехнулась, и у отца Георга кольнуло сердце острой жгущей болью. – Если бы не этот мальчик, вы бы тут вообще не сидели. Я бы сожгла этот клятый мир до тла.
