Текст книги "Тени забытой шестой (СИ)"
Автор книги: Маргарита Дорогожицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)
– Кстати, – вспомнил я, обрывая смех. – А что у нас с купальней? Там закончили?
Воевода опять молча кивнул, явно решив не вступать со мной в пререкания. Он не был уверен в успехе нашего предприятия.
– Не волнуйтесь, воевода, – подбодрил я его. – В Виндене у нас есть надежный союзник, который спит и видит, как бы отправить Цветочка на костер. Поэтому у нас все получится. Займитесь теперь террасой. Она должна выходить на восток. Тогда у солнца не будет ни единого шанса…
Луиджиа увязалась за мной в город, несмотря на все запреты. Отец Георг поначалу обрадовался, решив, что я передумал, но глядя на мое мрачное лицо, оставил попытки меня разговорить. Поэтому всю дорогу до Виндена мы проехали бы в молчании, если бы не Лу. Она щебетала без умолку, не в силах скрыть собственное радостное волнение. Бедная влюбленная девушка ничего не знала о предстоящей свадьбе императора. Впрочем, зачем ее расстраивать? Свадьбы все равно не будет.
В городе нас сразу же окружили гвардейцы, настаивая на немедленном препровождении во дворец. Сопротивляться не было смысла, и я подчинился, хотя и хотел сначала осмотреться в Виндене. Ничего, успеется. Странная уверенность, подкрепленная то ли верой, то ли абсолютным не-знанием, росла с каждой минутой, но когда во дворце я увидел магистра Рихарда, последние сомнения исчезли. У меня все получится.
– Это хорошо, что вы вернулись, – без всякого выражения поприветствовал он меня. – Плохо то, что Орден пошел на уступки.
Я заговорщицки ему подмигнул и сказал:
– Орден может и согласился с поражением, но у меня другие планы. А если вы мне поможете, то вместе мы отправим колдунью на костер.
Он зыркнул на меня из-под надвинутого на лицо капюшона, сверкнув фанатичной голубизной глаз, и поджал губы.
– Вы видели, что она сотворила на площади?
Я кивнул.
– Не-чудо.
– Люди думают, что чудо, – не согласился он. – А людская вера может быть страшнее всех колдунов, вместе взятых. Город ликует и превозносит новую заступницу. Ни один суд не вынесет ей справедливого приговора…
– Нам не нужен суд, – перебил я его. – Судьей ей будет Единый, а мы станем исполнителями Его воли. Вот и все.
Тут появился дворцовый церемониймейстер и торжественно сообщил, что светлая вояжна Ланстикун готова принять в своих покоях фрона Тиффано. Можно подумать, я просил ее об этом…
К счастью, мои опасения не оправдались. В дворцовых покоях Шестая была не одна. Вокруг нее суетилось несколько служанок, под чутким руководством портного увешивая светлую вояжну чем-то невообразимо воздушно-кружевным, а знакомый мне сапожник Кляйвице заламывал в отчаянии руки и причитал, что хрусталь не выдержит.
– Что?!? – рявкнула она, отталкивая от себя служанку и хватая несчастного башмачника за шиворот. – Намекаете на мой вес? Да я вас сгною!..
Кружевной рукав лопнул булавками и сполз, открыв… хм… округлое плечо. Я не поверил своим глазам. Она… поправилась?..
– Хрусталь… он… хрупок… его не закалишь!.. – полузадушенно пискнул бедняга. – Золото! Давайте сделаем золотые туфельки!
– Я хочу хрусталь! Или сожру чью-то голову на завтрак!
Я не выдержал и вклинился между ними.
– Ваша светлость! Немедленно прекратите! Вы ведете себя как базарная торговка!
В комнате сделалось так тихо, что можно было услышать щебет птиц в дворцовом парке за окном. Служанки застыли, смертельно бледные, Кляйвице был на грани обморока. Бешеный взгляд серых глаз окатил меня ледяной яростью, но я сурово сдвинул брови и заявил:
– Смирение, ваша светлость, смирение. Иначе не видать вам благословения на брак. Кстати, вы поститесь? Или жрете головы на завтрак, обед и ужин? То-то я смотрю, вы поправились…
Конечно, это было глупо. Крайне глупо было злить ее, но я не смог отказать себе в таком удовольствии. Однако, когда она свистящим шепотом приказала всем убираться вон, и мы остались одни в комнате, я пожалел о своей глупости. Соблазн сомкнуть руки на горле мерзавки и задушить ее был слишком велик. Шестая стояла у окна, ее заливало щедрое полуденное солнце, превращая всю фигуру в пылающий ореол света, на который было больно смотреть.
– Смирение? – ее голос зазвенел в воздухе, откликаясь странным эхом в пустоте, поселившейся у меня в сердце. – Это вам, фрон Тиффано, придется научиться смирению. Или за ваши уроки кровью заплатят все, кто вам дорог. Еще раз откроете рот в присутствии моих подданных…
Я не дал ей договорить. Шагнул вперед и дал пощечину.
– Это за гвардейцев.
Она зашипела разъяренной кошкой и хотела вцепиться мне в лицо, но вместо этого схватилась за грудь, беспомощно царапая тонкое кружево и разевая рот. Я ощущал священную бесконечность в ее груди так ясно, как будто она была у меня в руке. Сжать пальцы – и Шестая задохнется. Гадина издохнет. Нельзя. Не сейчас. Чуть ослабив мысленное усилие, я схватил дрянь за патлы и потащил к кровати. Демон, а она и вправду поправилась!
Невозможно двигаться и держать контроль, чем мерзавка и воспользовалась, отчаянно царапая мою руку и извиваясь ужом. Но я швырнул ее на постель и снова мысленно одернул поводок. Шестая захрипела. Я прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Зря. Ох как зря. Нельзя было ее злить, нельзя. Иначе весь план полетит коту под хвост. Успокоиться. Не давать воли чувствам.
Я открыл глаза и заговорил:
– Я могу вас убить. Прямо здесь. Никто не успеет мне помешать. Но я смирился с тем, что вы нужны Ордену Пяти живой. Смиритесь и вы. Вам придется терпеть меня, если хотите получить благословение на брак и сохранить ваши тайны. Ваши и вашего брата.
– Я…тбя… кзл…пскта…злд…ня…
На ее бледной щеке алел след от пощечины, волосы растрепались, оторванный кружевной рукав с булавками валялся на полу, плечо сверкало мраморной белизной, а голое колено так и манило задрать подол юбки еще выше… Я отвел взгляд и добавил:
– Не злите меня, ваша светлость, и не провоцируйте, а то некому будет спасать мир. Если будете хорошо себя вести, обещаю, освобожу вас… от поводка.
С этими словами я ретировался. Торопливо, наплевав на сохранение всякого достоинства, так как понимал, что могу и не сдержаться. Грохот чего-то тяжелого, что полетело в захлопнувшуюся дверь, убедил меня, что я поступил правильно. В коридоре ждали служанки и портной, а бедняга сапожник сидел на диванчике, закатив глаза и приложив ладонь ко лбу. На полу валялись разбросанные эскизы.
– Думаю, что светлую вояжну лучше пока не тревожить. Она сильно не в духе, – сказал я им. – Можете быть свободны.
Их словно ветром сдуло. Я наклонился и поднял рисунки. Работа Милагрос. Эскиз изящных туфелек на высоком тонком каблуке, переливающихся хрустальным блеском на свету. Она всерьез собирается вот в этом идти под венец? Да она совсем кукукнулась…
Я поднял взгляд и увидел стоящую напротив меня Лу. Ее большие, чуть красноватые на свету глаза были полны слез. Она смотрела на меня с мольбой:
– Фрон Тиффано, прошу вас, скажите! Это ведь неправда, да? Про свадьбу… Ведь неправда же? Они ошиблись?
Мне сделалось ужасно тоскливо. Я вымученно улыбнулся девушке.
– Лу, я тебе обещаю, что свадьбы не бу…
Мои слова утонули в звоне разбившегося стекла. Я торопливо взял девушку за руку и повел несчастную прочь, подальше от той бури, что бушевала в покоях светлой вояжны.
Для осуществления моих планов мне нужны были надежные союзники. Я решил засвидетельствовать свое почтение Лешуа, который, к моему удивлению, упрочил положение при дворе благодаря особой милости императрицы Веры-Магдалены и стал главным конфетмейстером, как некогда на балу пообещал ему Фердинанд Второй. Не забыли и про благородное семейство Рыбальски, которому вернули семейный особняк, а Сигизмунд вместе с юной женой был представлен ко двору и по слухам получил заманчивое предложение служить в личной гвардии императора. Кроме прочего, светлая вояжна приблизила к себе Гуго Барнума, любовницу генерала Петру и еще несколько человек, чьи имена мне ничего не говорили: полковник Бермейер и его дочь Криста, некий Шульц и его невеста Бэлла. Все эти новости я узнал от слуги Тиштвана, которого ко мне приставили по распоряжению Цукеркандля, а по сути, поручили не спускать с меня глаз. Но я теперь иначе относился ко многим вещам и не расстроился, решив, что из всякого положения буду извлекать выгоду. Тиштван оказался услужливым малым, бойким, плутоватым, а временами даже полезным. Кроме прочего, он поведал, что приготовления к свадьбе столь значительны, что придворные только диву даются, откуда на все изыскиваются средства. Подвенечное платье, для которого вояжна потребовала больше сотни рубинов, мирстеновские кружева, себярский шелк, хрустальные туфельки, о которых я уже знал, карета из чистого золота, шестерка огненно-рыжих породистых лошадей в брильянтовой упряжке и… неимоверное количество белых хризантем, которыми должен быть украшен весь город. А еще светлая вояжна пожелала обвенчаться непременно в Штефском соборе, который, как известно, был сильно поврежден во время пожара. Его срочно отстраивают, но за счет города, а не имперской казны, поскольку благодарные горожане решили восстановить его и назвать в честь святой заступницы, спасшей Винден. Отныне собору должно называться Хризоспасским. Господи Единый, есть ли предел человеческой глупости?
Лешуа проживал при дворце вместе с Милагрос. К ним-то я и препроводил несчастную Лу, справедливо рассудив, что девушке будет безопасней там, чем рядом с кровожадной безумицей или зарвавшимися дядьями. Повара не было, нас встретила Милагрос, удивительным образом похорошевшая и помолодевшая. Замужество определенно пошло ей на пользу.
– Лу, девочка моя!.. Как же я по тебе скучала!
Она обняла девушку, принялась расспрашивать, а потом и успокаивать, когда та разрыдалась на неосторожный вопрос о тяжести. Милагрос не знала, что Лу потеряла ребенка, как не знала и о влюбленности бедняжки в императора. Я оставил их утопающих в слезах и соплях, ибо сейчас было бесполезно пытаться что-то узнать от них. Однако мое внимание привлекли рисунки на столе, и я, пользуясь моментом, словно трусливый воришка, прихватил некоторые из них.
Так вот как она себя видит… Наместница бога на земле… Или же его соперница? У меня и раньше было чувство, что отец Георг о чем-то умолчал, но сейчас я окончательно укрепился в этом убеждении. Шестая не потеряла веру в Единого, она вознамерилась занять его место. Эскиз явно свидетельствовал об этом. Свадебный головной убор представлял собой не просто императорскую корону, а нечто большее, схожее на папскую тиару, цельновырезанную из рубина. Не сложно было догадаться, из какого именно. Рисунки лежали передо мной и отвлекали, пока я беседовал с магистром Рихардом в его кабинете. Слуга был выставлен за дверь, однако я не сомневался, что он ловит каждое наше слово сквозь замочную скважину.
– Я бы хотел обсудить предстоящую церемонию бракосочетания, – начал я. – Как скоро ее можно провести?
– Вы собираетесь сами венчать?.. – магистр не закончил фразу.
– Хоть я и не в сане, однако думаю, что светлую вояжну мало волнуют подобные тонкости. Если ее вообще хоть что-то волнует. Итак, когда?
– Вы хотите все… ускорить?
Я кивнул и наскоро от руки начертал ему пояснение. Мы были вынуждены ходить вокруг да около, чтобы не выдать наших тайных намерений. Я чувствовал себя крайне нелепо, словно начинающий заговорщик. Хотя, если вдуматься, именно таковым и был.
– Да, хочу. Для всех сторон военного конфликта будет лучше, если венчание состоится как можно раньше. Худой мир лучше доброй войны.
– Согласен. Думаю, что можно поторопить обер-церемониймейстера и уже через две недели…
Я мотнул головой.
– Надо раньше. За две недели воюющие перегрызут друг другу глотки.
– Хорошо. Я попробую, но ничего не буду обещать. Однако…
Он задумался, что-то набрасывая мне в ответ, и я только сейчас сообразил, что ни разу не видел магистра без капюшона. Все время в тени, согбенный и незаметный… Почему?
– Однако возникли сложности с собором…
На листке бумаги значилось: «До или после венчания?».
– Я смогу, – с нажимом сказал я, – убедить светлую вояжну венчаться в скромной церквушке, как то и подобает смиренной благочестивой заступнице рода человеческого.
Мой ответ ему был: «До! Непременно до!»
– Хм… Не уверен, что это хорошая идея… – пробормотал он. – В смысле… удастся ли вам?
«Почему? А война? Не ухудшит ли это положения?»
– Светлая вояжна получит благословение на венчание только после выученного урока смирения… – ухмыльнувшись, я подвинул магистру рисунок с уродливой свадебной тиарой из рубина и постучал по нему. – Иначе мир потеряет в ее лице фальшивую заступницу, а не истинную повелительницу мира… Господь Единый может допустить первое, но наверняка оградит от второго…
Он понял, его глаза сверкнули и погасли в тени капюшона. Я сгреб нашу переписку, кинул ее в камин и вышел, едва не заехав дверью по лбу подслушивающему Тиштвану.
Аускрет Марк Альбертини, глава Инженерной гильдии, имел вид человека, доведенного до состояния крайнего отчаяния. Всклокоченные волосы стояли дыбом, за ухом был заправлен карандаш, одна пара очков была на лбу, вторая на носу, а завершало картину масляное пятно на рабочей мантии. Альбертини вместе с другими гильдейскими мастерами сгрудились вокруг разобранной кареты, о чем-то яростно споря. Тиштван сопел мне в затылок.
– Простите, что потревожил… – громко сказал я. – Но мне нужно с вами переговорить, фрон Альбертини.
– Да-да… – рассеяно отмахнулся он. – Одну минуту. Рессоры совершенно необходимы, мастер Фулькиш! Виданное ли дело, везти ее светлость, словно погремушку!..
– Тогда не выдержит колесная ось! И вообще! Вот, глядите, я рассчитал вес золотых деталей!.. Карета из чистого золота с места не сдвинется! Надо уменьшать вес! – мастер тыкал пальцем в бумажку с расчетами.
Я вздохнул и положил руку на плечо аускрету.
– Фрон Альбертини! – настойчиво сказал я. – Если вы уделите мне время, я подскажу вам, как сдвинуть с места золотую карету, не запрягая в нее табун лошадей.
Я разглядывал чертежи под нетерпеливым взглядом аускрета. Тиштван притаился в уголке, пытаясь сделаться незаметным.
– Ну? И как?
План, доселе имевший смутные очертания, становился все четче и яснее. Если хочешь что-то надежно спрятать, прячь его на виду.
– Окна занавесить, шторки расшить рубинами.
– Что? При чем тут шторки? Что за чушь? Как решить вопрос с излишним весом?
– Лишний вес – это да… – пробормотал я про себя, неожиданно сообразив, что это может стать препоной в моем плане. Зараза и раньше была тяжелой, а сейчас, поправившись, и вовсе портила мне весь расклад. – Так сколько, вы говорите, весит ее светлость?
– Да при чем здесь это! – с возрастающим раздражением воскликнул Альбертини. – Сколько бы ни весила, ее вес не составит и сотой доли золотых элементов конструкции!
– Фрон Альбертини, ну что вы как маленький? Никакого золота. Используйте золочение.
– Но… Как можно? Это же Шестая Заступница…
– Спорим, она ни о чем не догадается? Сделайте из чистого золота только ручки и перекладины, которых ее светлость будет касаться. Уверяю вас, она не полезет под днище кареты проверять. Но я не зря сказал про шторки. Зачем лишний раз искушать судьбу? Не дай боже, вояжна еще заметит изнутри, что карета не так блестит или позолота прохудится, оцарапается… Чем меньше ее светлость будет видеть из окна, тем лучше. А что касается веса… Надо сделать все, чтобы карета двигалась с видимым усилием, и ни у кого не возникло и тени сомнения, что она из чистого золота, понимаете?
– Но как же?.. А если узнают?.. – он оглянулся на Тиштвана, сосредоточенно изображающего столб.
– Не волнуйтесь, он ничего не скажет. Правда, Тишка? – я показал ему кулак.
Слуга яростно закивал и приложил руку к сердцу:
– Ни словечка! – и сделал движение, словно зашивал себе рот.
– Нет, ну Цукеркандлю-то скажи, а то обидится. Пусть заодно подсчитает, сколько мы золота сэкономили для имперской казны.
Аускрет все понял, просиял и тут же уткнулся в расчеты.
– Фрон Альбертини, еще кое-что… Я видел эскиз свадебного головного убора. Мне понравилось, – я врал так вдохновенно, словно дышал. – Почему бы увеличенную копию короны не разместить на крыше свадебного экипажа? Ее светлости это должно прийтись по вкусу…
Лешуа было сложно застать, на что я и посетовал Милагрос, когда зашел к ним однажды утром, оставив Тиштвана за дверью. Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Повар днями напролет пропадал на кухне, изготавливая и подавая блюда на пробу взыскательной вояжне, которые она неизменно отвергала и требовала нечто такое, что поразило бы ее в самое сердце.
– Кнута бы ей всыпать да поразить в самую задницу!.. – не сдержался я, выслушивая жалобы Милагрос.
– Господин инквизитор! Ну как можно!.. – всплеснула руками женщина, роняя вышивку. – Моя бедная госпожа столько страдала, разве не заслужила она хоть малую толику счастья?..
– Что? – не поверил я своим ушам. – Заслужила? Она?
– Моя госпожа так хочет, чтобы все было красиво… – вздохнула служанка, подбирая рукоделие. – Я рисую ее мечты и прям диву даюсь, какой великолепной будет свадьба… Свадебный наряд, фата, карета… А туфельки? Вы их видели? Настоящее чудо!
– О да!.. Еще одно чудо!.. – вспылил я. – Чудо для той, у кого руки по локоть в крови. Ну разумеется, она заслужила. Убивай, жги, грабь, насилуй, но раскайся и не забудь сотворить чудо – тогда тебе все простится, так, Милагрос?
Женшина посмотрела на меня с укором. Она укололась иголкой, и на ее пальце выступила капелька крови, но Милагрос не замечала этого.
– Зачем вы так? Госпожа спасла нас всех, весь город от смерти…
– Только вы забыли упомянуть, какой ценой! Такая досадная мелочь – ваша госпожа всего лишь вырвала сердца папским гвардейцам на глазах у толпы! Вы вообще там были? Видели? Она их убила! Упивалась их болью и смертью! И это вы называете чудом?
Мои слова не смогли поколебать непрошибаемую уверенность Милагрос. Она кивнула головой, прикусив проколотый палец, и огорошила меня:
– Да, это чудо. Я бы тоже отдала ей свое сердце, чтобы она смогла сотворить чудо и спасти других, как это сделали ваши гвардейцы. Вот ни секунды бы не колебалась!
– Что? – оторопел я. – Гвардейцы не давали согласия!.. В смысле… Их никто не спрашивал! Они безвинные жертвы и никогда бы…
Я осекся, осознав мерзкий замысел Шестой. Перед глазами как наяву встала та страшная картина. Тогда я опоздал на площадь и мог лишь беспомощно наблюдать само убийство, не ведая, что ему предшествовало, что говорила Шестая, какой ложью одурманивала толпу. Но теперь я понял. Гвардейцы… Я точно помнил, что они не сопротивлялись ей. Они умирали с улыбкой на устах. Неужели эта живодерка околдовала и их?
На кухне дым стоял коромыслом, поварята сновали туда-сюда, рубили мясо, варили соусы, что-то взбивали, шинковали, помешивали в огромных котлах булькающее варево. Я осторожно пробирался между разделочных столов к высокой фигуре Лешуа, виднеющейся подле пышущей жаром печи. Мое внимание привлек громадный торт в несколько ярусов, а если точнее… в шесть. Опять шесть. Это все больше походило на навязчивую идею… Хм. А если сыграть и на этом? Как там говорилось у великого стратега и полководца древности Идриччи? «Чтобы победить, нужны удача и широко открытый разум, готовый принимать ее дары» То есть, надо использовать все возможности, даже самые малые подарки, которые тебе подбрасывает судьба, пусть они и завернуты в неприглядную обертку.
Я остановился и ковырнул пальцем верхний слой торта. Взбитые сливки с вкрапления блестящей спелой клубники. Тьфу!
– Куда руками! – накинулся на меня Лешуа, а потом узнал. – Господин Тиффано? Господи, ну что вы забыли на кухне?
– У меня сложилось впечатление, что вы от меня прячетесь. Решил застать вас на месте… так сказать, преступления.
Моя попытка пошутить не удалась. Лешуа помрачнел, торопливо вытер руки о фартук, сдернул его и, взяв меня за локоть, поволок прочь. Тиштван увязался было следом, но главный конфетмейстер так на него глянул, что тот, к моему удивлению, сразу стушевался и оставил нас в покое.
– Не шутите с этим, – резко сказал Лешуа, затаскивая меня в дворцовую оранжерею. – Пойдемте, прогуляемся.
– Вы чего-то боитесь? Мне показалось, что вы вполне довольны своим положением…
Во влажном воздухе витали терпкие ароматы ранних яблок и груш, кусты клубники алели кровавыми гроздьями вдоль той дорожки, по которой меня повел Лешуа.
– Господин Тиффано, во дворце повсюду глаза и уши. И если бы не желание Алисы попасть ко двору, ноги бы здесь моей не было!..
– Признайтесь, что вы боитесь не дворцовых интриг, а Хриз. Я прав?
Он кивнул.
– Я выступил против нее на суде, а сейчас она заполучила столько власти, что мне страшно. Страшно за своих близких, за себя я уже давно устал бояться.
– А если я скажу, – медленно начал я, останавливаясь у пышного куста клубники и срывая ягоду, словно собираясь вкусить ее сладости. – Если скажу, что смогу избавить вас раз и навсегда от источника ваших страхов?
Он недоверчиво взглянул на меня и покачал головой.
– Не поверю.
– А вы попробуйте. Господин Лешуа, от вас мне нужна лишь самая малость, которая к тому же никак вас не обяжет.
– И что же это?
Я покрутил в руках спелую ягоду, принюхался и серьезно ему сообщил:
– Клубничка. Пьяная клубничка.
Обер-церемониймейстера звали Клоди Жетлен. Он был крайне напыщенным и медлительным типом, чем несказанно меня раздражал. Его круглое лицо, обрамленное пышным париком, презрительно сморщилось, когда он разглядывал мой скромный наряд.
– Фрон Тиффано, светлая вояжна желает знать, в каком облаченьи вы собираетесь проводить венчание?
Вопрос поставил меня в тупик. Вот же ж… Я пожал плечами.
– Мне все равно. Не впадайте в грех гордыни, фрон Жетлен.
– Ее светлость так и подумала, поэтому жалует вам эту багряную ризу, расшитую золотом.
В мою комнату внесли резной ларец из красного дерева, открыли и продемонстрировали то, во что собиралась обрядить меня Шестая.
– Примерьте, фрон Тиффано, – это было сказано учтивым тоном, однако с таким видом, что становилось ясно – от меня не отцепятся.
Я нехотя облачился в багряную мантию и поморщился, глядя на свое отражение в зеркале. Смотрелось ужасно. На мгновение сердце сжалось от затаенной тоски по тем безмятежным временам, когда я был в сане, носил простую черную мантию инквизитора и волосы до плеч, чего больше никогда не будет… Я раздраженно провел ладонью по затылку, сбрасывая наваждение. Невольный жест выдал меня. Обер-церемониймейстер Жерлен довольно улыбнулся и сообщил:
– Светлая вояжна пожелала, чтобы вы не стригли волос.
Злость вспыхнула и затаилась тлеющим пожаром. Смирение, еще раз смирение. Лешуа не хотел, но я был слишком взбешен, поэтому пригрозил ему, и он уступил. Светлая вояжна изволила обжираться, то есть обедать. Я отобрал у слуги блюдо с целиком запеченным осетром и сам понес его мерзавке.
– Ваша светлость, меня терзают смутные сомнения, – с порога начал я.
Она обернулась ко мне, уронив какой-то пузырек, и я в испуге отшатнулся. Блюдо выскользнуло у меня из рук. Лицо вояжны было синим.
– Ка-какого?.. – сглотнул я.
– Какого вы приперлись? – зашипела она.
Черты лица исказились и пошли трещинами. На одно ужасное мгновение мне почудилось, что я схожу с ума, но потом я заметил круги вокруг глаз и ушей, где кожа была нормального цвета.
– Что с вами? Что вы на себя намазали?
– Убирайтесь!
Она схватила со стола блюдо с остатками прошлой трапезы и швырнула в меня. Я уклонился и примирительно поднял руки:
– Ваша светлость, успокойтесь. Давайте поговорим спокойно. Ваша намерение отстроить Штефский собор похвально, однако обвенчаться можно и в церкви святого Николая.
– Вон отсюда!
– Не надо грубить. Я ведь могу и передумать, и тогда…
– Что тогда? – вызверилась она. – Это я могу передумать и сгноить всю вашу братию! Порезать на куски и сожрать!
– Довольно! Вы будете венчаться в церкви святого Николая, и точка. Через неделю. Или я сообщу великому князю, что его внучка, сиятельная княжна Юлия жива, и тогда вашего брата, где бы он ни был, найдут и казнят.
Я спокойно выдержал ее бешеный взгляд и добавил:
– Разве я так много прошу? Кроме того, подумайте сами. Людская память коротка. Чем дольше вы тянете со свадьбой, тем больше вопросов появляется у горожан. Чудеса забываются, а нужда никуда не девается. Пока вы тут пируете, они голодают.
– Хорошо, свадьба состоится через неделю, – неожиданно согласилась она, и по ее синим губам заструилась змеиная улыбочка. – Но при одном условии. Вы проведете не только обряд венчания, но и засвидетельствуете исполнение супружеского обета на брачном ложе.
Она внимательно смотрела на меня, ожидая то ли вспышки ревности, то ли просто возмущения. Однако я кивнул без всякого выражения.
– Хорошо.
Сначала удивление мелькнуло в ее глазах, а потом и подозрение. Не ту реакцию она от меня ждала, не ту. Сглупил. Безумица наморщила голубой лоб глиняными складками и уже открыла рот, как я торопливо добавил:
– Но если ваш супруг не справится, на меня прошу не рассчитывать. Бессилен, знаете ли, по мужской части.
Повернулся и ушел, так и оставив ее стоять с открытым ртом.
Луиджиа хотела вновь вернуться в школу госпожи Рафаэль, в чем и пришла просить меня посодействовать. Я смотрел на болезненную худобу девушки, ее потухший взгляд, опущенную голову и размышлял. Подсказка, данная мне не иначе, как сверху, по милости Единого.
– Лу, ответьте мне честно. Вы не хотите, чтоб император обвенчался со светлой вояжной Ланстикун?
Она лишь горько вздохнула, не поднимая взгляда.
– Я хочу танцевать.
Я подошел к окну, разглядывая безмятежную зеленую лужайку перед дворцом. Лу была слишком простодушной, сможет ли она притвориться перед Шестой?
– Вояжна очень опасна. После заключения брака, единственной препоной на ее пути к власти станет… ее же супруг, Фердинанд Второй.
Бедная Лу вздрогнула, словно от удара хлыстом.
– Что вы имеете в виду?
– Ровно то, что сказал. Думаю, она даже не станет слишком долго с этим тянуть. Внезапная болезнь или подвернувшая ногу лошадь… Что-нибудь в этом роде трагически оборвет жизнь императора, и вдовствующая императрица… Хотя нет! – я делано хлопнул себя по лбу. – Как я мог забыть! По законам наследования в империи женщина не может занять трон…
– Ну вот видите! – обрадовалась Лу.
– Поэтому Ланстикун поступит так, как уже поступила со своим родичем, воягом Густавом. Вы же слышали о той трагедии, что с ним произошла, да, Лу? Нет? Хм… Его укусила цветочная гадюка. И откуда бы ей взяться на брачном ложе?.. Ее яд обездвиживает и ослепляет человека. Это ведь так удобно. Ни жив и ни мертв. Императрица Хризокола Первая… и Последняя… сможет править страной от имени несчастного паралитика.
– Нет! – воскликнула девушка, вскакивая со стула. – Какие ужасы вы говорите! Зачем вы так! Госпожа не такая!
– Такая, Лу, такая. Она именно такая. Если вы все еще любите императора, то помогите мне уберечь его от этого опасного брака.
– Как? Я не буду вредить госпоже, так и знайте! Она единственная, кто поверил в меня, кто поверил, что я смогу танцевать!
– Хм… Да, вера… Вера – это то, что двигает не только людьми, но и горами. Тут вы правы. Поэтому вам, Луиджиа, тоже надо будет поверить. Очень сильно поверить в то, что вы не только спасаете императора, но и свою благодетельницу. Да что там мелочиться. Вы спасете весь мир. Кстати, должен ли я называть вас по настоящему имени, Бригиттой?
– Нет, – неожиданно твердо отрезала девушка. – Бригитта Седвиг умерла. Меня зовут Луиджиа Храфпоне.
– Отлично. Тогда я попрошу вас об одолжении, Луиджиа. Вы должны предстать перед светлой вояжной и напроситься в ее свадебную свиту.
Лу вскинула на меня непонимающий взгляд.
– Да, и еще кое-что, – я склонил голову набок и еще раз оглядел хрупкую фигурку девушки. – Вам надо поправиться и набраться сил. Не стоит выделяться среди пышных винденских дам и гарлегской аристократии.
Благодаря Лешуа я обнаружил надежный способ ускользать от Тиштвана. Я приходил на дворцовую кухню, главный конфетмейстер сурово хмурился, отсылал шпиона прочь одним движением бровей и вел меня в оранжерею или в сад, откуда было множество тайных лазеек, чтобы ускользнуть из дворца незамеченным. В одну из таких вылазок я встретился в заранее условленном месте с Велькой. Тот по моему приказанию отрастил усы, полностью изменившие его внешний вид, нацепил очки для пущей надежности и даже выучился разговаривать с легким гарлегским акцентом.
– Все готово, фрон.
Мы стояли возле витрины лавки готового платья, в торговом ряду Стеклянной галереи. Здесь было людно и шумно, что идеально подходило даже для того случая, если за мной все-таки увязался незамеченным какой-нибудь проныра от Цукеркандля.
– Погремушку испытали?
– А то! Все, как часы! – и Велька громко хохотнул, привлекая к себе ненужное внимание.
– А что офицер?
– Дал добро. Мирное соглашение подготовлено.
– Это хорошо, – вздохнул я. – Еще бы все получилось.
– Получится, фрон, как же не получится. Эк вы ловко-то все придумали.
– Я за тебя боюсь, Велька. А вдруг не успеешь?
– А вы не бойтесь, фрон. Я ж не боюсь, – он лукаво усмехнулся и подкрутил усы на подсмотренный у кого-то залихватский манер.
– Хорошо. Тогда готовь остальных. Свадьба состоится 16 июня. Церковь святого Николая. Магистр нам поможет и проведет тебя. С караульными и свадебной свитой сложностей возникнуть не должно. Кстати, о теле ты позаботился?
– Так рано еще, фрон. Пришлют вам вместе с книгами.
С отцом Георгом я почти не виделся, хотя иногда и встречал его во дворце. Он стал частым гостем в покоях светлой вояжны, и я чувствовал смутную тревогу. Что, если Шестая решила уязвить меня, навредив старику? Ибо все остальное подозрительно гладко шло по плану. Я старательно изображал полное смирение, лишь иногда поддаваясь на провокации Шестой. Так, например, чтоб еще больше унизить, она вменила мне в обязанность приносить ей ужин. Я безропотно повиновался, хоть иногда и позволял себе отпускать едкие замечания по поводу ее аппетита. Кажется, светлая вояжна не особо поверила в отговорку про мужское бессилие, потому что одевалась так вызывающе, что мне приходилось призывать на помощь всю свою стойкость. Иногда у меня складывалось жуткое ощущение, что она догадалась о моем плане и играет со мной, как кошка с мышкой. И тогда единственное спасение было в вере. Я молился, а потом отправлялся на тайную встречу с Лу. Мы находили утешение друг в друге – отчаявшиеся заговорщики и спасители мира. Нам обоим некуда было отступать, но ей приходилось в стократ хуже. Слава Единому, что она хотя бы вновь сблизилась с Алисой и обрела в ней дружескую поддержку.
