Текст книги "Прекрасная тьма"

Автор книги: Маргарет Штоль

Соавторы: Ками Гарсия
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Тетя Дель выпустила мою руку.

– Срань господня! – Линк напрочь забыл о манерах в присутствии дам. Он был зеленого цвета и сразу сунул голову между колен, как будто ему предстояла аварийная посадка. Я не видел его в таком состоянии с того самого дня, когда Саванна Сноу на спор уговорила выпить его бутылку просроченного мятного шнапса.

– Извини, пожалуйста. Я знаю, как нелегко прийти в чувство, после такого путешествия, – Тетя Дель похлопала Линка по спине. – Ты неплохо справился для первого раза.

Мне было некогда обдумывать все увиденное. Поэтому я сосредоточился на одном: Она знала, как его найти, без помощи звезды . Джон говорил о Великом Рубеже. Он думал, что моя мама что-то знала об этом, что-то, о чем, возможно, написала в своем дневнике. Лив и я, должно быть, подумали об одном и том же, потому что одновременно ухватились за старый сундук.

– Он тяжелый. Осторожно, – я начал оттаскивать его от стены, он был таким тяжелым, словно был набит кирпичами.

Лив занялась старой доской в стене. Но достать содержимое тайника не успела. Я сунул руку внутрь и сразу же коснулся потрепанной кожи. В руках у меня оказался толстый и тяжелый дневник. Это была часть моей матери. Я пролистал его до конца и наткнулся на изящный почерк моей матери на конверте.

Мэйкону

Я разорвал конверт и развернул один единственный листок.

Если ты читаешь это, значит, я не смогла добраться до тебя вовремя, чтобы сказать тебе сама. Все намного хуже, чем любой из нас мог себе представить. Может быть, уже слишком поздно. Но если шанс все-таки есть, ты единственный, кто должен знать, что делать, чтобы наши худшие опасения не стали реальностью.

Абрахам жив. Он в бегах. И он не один. С ним Сарафина, такая же преданная ученица, как и твой отец.

Ты должен остановить их прежде, чем у нас не останется времени.

ЭлДжи.

Мой

взгляд зацепился за нижнюю часть страницы. ЭлДжи. Лайла Джейн. Я заметил кое-что еще – дату, и тут мне словно дали под дых – 21 марта. Это было за месяц до того, как с мамой случилось несчастье. До того, как ее убили.

Лив отступила, понимая, что стала свидетелем чего-то очень личного и болезненного. Я листал страницы дневника, ища ответы. Тут был еще один экземпляр Генеалогического Древа Равенвудов. Я уже видел его раньше в архиве, но это выглядело иначе. Некоторые имена были зачеркнуты.

Леа Энн Равенвуд

Когда я пролистывал страницы дневника, из него выскользнул листок и плавно опустился на пол. Я поднял его, разворачивая хрупкую бумагу. Это был пергамент, тонкий и немного прозрачный, как калька. На нем были странные фигуры, написанные на одной стороне. Бесформенные овалы, с провалами и восхождениями, как будто ребенок рисовал облака. Я повернулся к Лив, показывая ей фигуры на пергаменте. Она молча покачала головой. Никто из нас не знал, что это значит.

Вложив тонкий листок обратно между страниц, я долистал дневник до конца и остановился на последней странице. Там была еще одна бессмысленная, по крайней мере, для меня, запись.

In Luce Caecae Caligines sunt,

Etin Caliginibus, Lux.

InArcu imperium est,

Et in impeho , Nox .

Инстинктивно я вырвал страницу и сунул её в карман. Моя мать умерла из-за письма, и, возможно, из-за того, что было написано на этих страницах. Теперь они принадлежали мне.

– Итан, ты в порядке? – в голосе тети Дель сквозило беспокойство.

До «порядка» мне было так далеко, что я даже не мог вспомнить толком, каково это. Мне нужно было выйти из этой комнаты, подальше от прошлого моей мамы, и справиться с хаосом в мыслях.

– Сейчас вернусь, – я скатился вниз по лестнице в комнату для гостей и прямо в грязной одежде завалился на кровать. Я смотрел в потолок, покрашенный небесно-голубой краской, в точности как в моей комнате. Глупые пчелы. Их дурачат, а они и не понимают. А может быть дурачат меня.

На меня напал ступор от переизбытка мыслей и эмоций. Я чувствовал себя тетей Дель, впервые вошедшей в этот старый дом.

Абрахам Равенвуд не остался в прошлом. Он был жив, скрываясь в тени вместе с Сарафиной. Моя мать узнала это, и Сарафина убила ее.

Перед глазами все плыло. Я протер их, думая, что вытираю слезы, но легче не стало. Я зажмурился, но когда вновь открыл глаза, я не видел ничего кроме вспыхивающих огней и цветов, проносившихся мимо, как будто я бежал. Я видел какие-то отрывки и частицы: стена, помятые жестяные урны, окурки. Что бы там ни случилось в моей ванной, это происходило вновь. Я попытался встать, но слишком кружилась голова. Картинки продолжали пролетать мимо, наконец, замедлившись настолько, что я смог разглядеть происходящее.

Я был в комнате, возможно, в спальне. С моего места было трудно определить однозначно. Серый бетонный пол, белые стены, покрытые такими же черными узорами, которые я видел на руках Лены. Когда я смотрел на них, казалось, что они двигаются.

Я внимательно осмотрел комнату. Она должна быть где-то здесь.

– Я чувствую, что отличаюсь от всех остальных, даже от других Магов, – это был голос Лены. Я поднял голову вверх.

Они были прямо надо мной, лежа на расписанном черным потолке, – Лена и Джон, голова к голове, болтают, даже не глядя друг на друга. Они смотрели на пол так же, как я по ночам разглядывал свой потолок, когда не мог заснуть. Волосы Лены лежали на ее плечах, прямо вдоль потолка, как если бы она лежала на полу.

Это могло бы показаться невозможным, если бы я такого еще не видел. Только на этот раз она на потолке была не одна. И там не было меня, чтобы вернуть ее вниз.

– Никто не может объяснить мне природу моих сил, даже моя семья. Потому что они не знают, – отрешенно сказала она. – И каждый день я просыпаюсь, и могу сделать что-то, чего не могла еще за день до этого.

– Со мной так же. Однажды я проснулся с мыслью, куда бы я хотел пойти, и через секунду оказался там, – Джон подбрасывал что-то в воздух и ловил, снова и снова. За исключением того, что он подбрасывал это что-то не к потолку, а к полу.

– Ты не знал, что умеешь Путешествовать?

– До того момента, когда первый раз сделал это, нет, – он закрыл глаза, но подбрасывать мяч не перестал.

– А как же твои родители? Они знали?

– Я никогда не знал своих родителей. Они исчезли, когда я был маленьким. Даже маги сбегут от фрика, стоит им увидеть одного.

 Я не мог сказать, лгал ли он. В его голосе были горечь и боль, звучавшие искренне.

Лена перевернулась на бок и приподнялась на локте, чтобы лучше его видеть.

– Мне очень жаль. Это, должно быть, ужасно. По крайней мере, у меня была бабушка, чтобы заботиться обо мне, – она посмотрела на мяч, и он застыл в воздухе. – Теперь у меня никого нет. Мяч упал на пол. Он подпрыгнул несколько раз и закатился под кровать. Джон повернулся, чтобы посмотреть на нее.

 – У тебя есть Ридли. И я.

 – Поверь мне, как только ты узнаешь меня, быстро удрать уже не успеешь.

Между ними сейчас было всего несколько дюймов.

– Ты не права. Я знаю, каково чувствовать себя одиноким, даже если вокруг полно людей.

Она ничего не сказала. Неужели именно так она себя и чувствовала, когда была рядом со мной? Она чувствовала себя одинокой, даже когда мы были вместе? Когда она была в моих объятиях?

– Ли? – мне стало плохо, когда он назвал ее так. – Когда мы доберемся до Великого Рубежа, все будет по-другому, обещаю.

– Большинство людей говорят, что его не существует.

– Это потому, что они не знают, как его найти. Ты можешь попасть туда только через Туннели, я отведу тебя туда, – он приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я знаю, ты боишься. Но я буду с тобой, если ты этого хочешь.

Лена отвернулась, вытирая один глаз тыльной стороной ладони. Я увидел черные завитушки, которые стали мрачнее, они меньше были похожи на рисунки, сделанные шарпи, больше на татуировки Ридли и Джона. Она смотрела прямо на меня, но она не могла меня видеть.

– Я должна убедиться, что я никому больше не наврежу. Не важно, чего хочу я сама.

– Это важно для меня, – Джон большим пальцем аккуратно стер Ленины слезинки, наклоняясь к ней ближе. – Ты можешь мне доверять. Я не причиню тебе боли, – он прижал ее к груди, положив ее голову себе на плечо.

Можно?

Я больше ничего не слышал, и видеть ее стало труднее, как будто изображение стало уменьшаться. Я заморгал, пытаясь сфокусироваться, но когда я снова открыл глаза, передо мной вновь был кружащийся голубой потолок. Я повернулся на бок, лицом к стене.

Я снова был в комнате тети Кэролайн, а они исчезли. Вместе, где бы они сейчас ни были.

Лена забывала меня, она откровенничала с Джоном, и ему удавалось вернуть прежнюю Лену, которой, я думал, больше нет. Может быть, я никогда и не смог бы удержать ее.

Мэйкон жил во Тьме, моя мама в Свете.

Может быть, нам не дано было найти способ, чтобы Смертные и Маги могли быть вместе, потому что так было предрешено.

Кто-то постучал в дверь, хотя она была открыта.

– Итан? Ты в порядке?

Лив. Ее шаги были тихими, но я их слышал. Я не пошевелился.

Край кровати немного прогнулся, когда она села. Я почувствовал ее руку, когда она коснулась моего затылка. Прикосновение было успокаивающим и знакомым, как если бы она делала это тысячу раз. В этом была вся Лив – как будто я знал ее всю жизнь. Казалось, что она всегда чувствовала, что мне нужно, как будто она знала даже то, чего о себе не знал я сам.

– Итан, все будет хорошо. Мы разберемся, что все это значит, я обещаю, – я знал, что она так и думает.

Я повернулся. Солнце уже зашло, и в комнате было темно. Я не удосужился включить свет, но мне был виден ее силуэт, она смотрела на меня сверху вниз.

– Я думал, что тебе не положено вмешиваться.

– Не положено. Это первое, чему профессор Эшкрофт научила меня, – она ненадолго замолчала. – Но я ничего не могу с собой поделать.

– Я знаю.

Мы смотрели друг на друга в темноте, ее рука лежала на моей щеке, куда переместилась, когда я перевернулся. Я впервые увидел саму возможность быть с ней вместе. Я чувствовал что-то, глупо было это отрицать, и Лив тоже чувствовала, я видел это в каждом ее взгляде.

Лив легла рядом и обвила меня руками, склонив голову на мое плечо.

Моя мама нашла способ жить дальше после Мэйкона. Она влюбилась в моего папу, что, казалось, доказывало, что можно потерять любовь всей жизни и полюбить снова. Разве не так?

Я услышал тихий шепот, не внутри моего сердца, а дыхание у моего уха. Лив наклонилась ближе.

– Ты с этим справишься, как и со всем остальным. Кроме того, у тебя есть кое-что, чего нет у большинства Проводников.

– Да? И что это?

– Отличный Хранитель.

Я провел пальцами по шее Лив. Жимолость и мыло – так она пахла.

– Поэтому ты пришла? Потому что мне нужен Хранитель?

Она ответила не сразу. Я понимал, что она размышляет над ответом – скольким она может рискнуть, как многое она может сказать. Я знал, что это так, потому что сам думал о том же.

– Это не единственная причина, хотя должна быть таковой.

– Потому что тебе нельзя быть сопричастной?

Я чувствовал, как бьется ее сердце у моей груди, ее голова удобно лежала на моем плече.

– Потому что я не хочу, чтобы мне было больно.

Она боялась, но не Темных магов, мутировавших инкубов или золотых глаз. Она боялась чего-то обычного, но не менее опасного, меньшего, но куда более могущественного. Я прижал ее покрепче.

– Я тоже, – потому что боялся того же, что и она.

Больше мы не сказали ни слова. Я обнимал ее и думал обо всем том, что может причинить боль, о том, как я могу сделать больно ей и пострадать сам. Это было отчего-то взаимосвязано. Сложно объяснить, но когда ты столько месяцев закрываешься ото всех, как я в последнее время, открыться кому-то так же сложно, как прийти в церковь нагишом.

Осветят звезды путь сердец,

Одно разбито, одно опустело.

Это была наша песня, Лены и моя. И мое сердце было разбито. Означает ли это, что оно должно оставаться пустым? Или для меня уготовано что-то другое? Может, целая новая песня, «Пинк Флойд» для разнообразия. Пустой смех в мраморных залах.

Я улыбался в темноте, слушая ее размеренное тихое дыхание, когда она уснула. Я был вымотан. Хотя мы вновь были в мире смертных, я чувствовал себя частью мира Магов, а Гатлин казался бесконечно далеким. Я не мог понять, как оказался здесь, сколько милей преодолел, и сколько мне еще предстоит пройти.

Я провалился в забытье, не зная, что буду делать, когда доберусь до цели.

Глава двадцать пятая
Девятнадцатое июня. Бонавентура

Я бежал, преследуемый кем-то. Карабкался через заборы и ускользал по пустым улицам и задним дворам. Адреналин гнал меня вперед. Нельзя было останавливаться.

Потом я увидел Харлей, несущийся прямо на меня, его огни становились все ближе и ближе. Они были зелеными, а не желтыми, и вспыхивали у меня перед глазами так ярко, что мне пришлось закрыть лицо руками… Я проснулся. Я не видел ничего, кроме мигающего зеленого света.

Я не сразу понял, где нахожусь, пока не разглядел Светоч, мигающий зеленым, словно фейерверк на День независимости. Он лежал на матрасе, куда, должно быть, вывалился из моего кармана. Только с матрасом было что-то не так, и зеленый свет мигал беспорядочно.

Я начал медленно вспоминать: звезды, Туннели, чердак, комната для гостей. Тут я понял, почему матрас выглядел иначе. Лив исчезла.

***

Было нетрудно догадаться, куда делась Лив.

– Ты вообще когда-нибудь спишь?

– Вероятно, немногим меньше твоего.

Как обычно, Лив не отрывалась от своего телескопа, хотя этот был из алюминия и гораздо меньше, чем тот, который был установлен на крыльце дома Мэриан. Я сел в шаге от нее за ее спиной. Двор был полон спокойствия – прямо как моя тетя – тихое пятно зелени под раскидистой магнолией.

– Почему не спишь?

– Будильник сработал, – я старался, чтобы в моем голосе не прозвучала ощущаемая мною неловкость. Я показал на окна гостевой комнаты на втором этаже – пульсирующий зеленый свет было видно даже отсюда.

– Странно. Похоже, у меня тоже сработал такой же. Вот, взгляни в селестрон.

Она протянула мне миниатюрный телескоп. Он выглядел как фонарик, за исключением больших объективов, установленных с одной стороны. Наши руки соприкоснулись, когда я взял его, – электрического разряда не последовало.

– Этот ты тоже сама сделала?

Она улыбнулась.

– Профессор Эшкрофт дала его мне. Теперь молчи и смотри. Туда, – она указала на что-то прямо над магнолией, что на мой взгляд обычного смертного выглядело как темный кусок беззвездного неба. Я поднес телескоп к глазам, и по небу над деревом простерлась полоса света – размытый след, тянущийся к земле неподалеку от нас.

– Что это, падающая звезда? Падающие звезды оставляют такие следы?

– Возможно. Если бы, конечно, это была падающая звезда.

– Откуда ты знаешь, что это не она?

Она забрала телескоп.

– Может быть, и падающая, но это Магическая звезда, падающая с Магического неба, помнишь? В противном случае мы бы увидели ее и без телескопа.

– Это тебе твои чудо-часики сообщили?

Она подняла их со ступеньки рядом.

– Я не уверена в том, что они сообщили. Я думала, что они вообще сломаны, пока не увидела небо.

Светоч все еще мигал в окне равномерно вспыхивающим зеленым светом.

Я вспомнил кое-что из моего сна. Как будто тот Харлей нацеливался именно на меня.

– Мы не можем здесь оставаться. Что-то происходит.

И оно происходит здесь, в Саванне.

Лив вновь надела селенометр на запястье.

 – Что бы это ни было, оно происходит вон там, – она сунула телескоп в свой рюкзак и указала в сторону. Пора было идти. Я предложил ей руку, но она уже сама поднялась на ноги. – Ты буди Линка. Я заберу свои вещи.

***

– Я все равно не понимаю, почему это не может подождать до утра, – ворчал Линк, взъерошивая и без того торчащие во все стороны волосы.

– По-твоему, эта штука выглядит так, что может ждать до утра? – Светоч сейчас горел настолько ярко, что освещал всю улицу перед нами.

– А можно его как-нибудь переключить на экономный режим? Вырубите дальний свет, в конце концов, – Линк заслонил глаза.

– Не думаю, что получится, – я встряхнул Светоч, но мигающий зеленый свет и не думал гаснуть.

– Чувак, ты сломал свой Магический шар-решалку.

– Я его не ломал. Я… – я сдался, запихивая его в карман. – Да, он определенно сломан.

Свет упорно пробивался сквозь мои джинсы.

– Возможно, какой-то выброс магической силы инициировал его и сместил нормальный баланс функционирования Светоча, – Лив была заинтригована.

А Линк – нет.

– Как сигнал тревоги? Это не к добру.

– Мы не знаем этого наверняка.

– Ты что, шутишь? Это всегда плохо, когда комиссар Гордон включает сигнал Бэтмена, и когда Фантастическая Четверка видит в небе цифру «четыре».

– Все-все, я поняла.

– Неужели? Может, тогда ты заодно поймешь, как нам добраться туда, куда мы пытаемся добраться, раз уж Итан расколошматил свой шар-решалку?

Лив сверилась с селенометром и двинулась вперед.

– Я могу нас привести примерно к тому месту, где упала звезда, – она посмотрела на меня. – Если, конечно, это была звезда. Но, возможно, Линк прав. Я не могу сказать, куда именно мы идем, и что обнаружим там в итоге.

– И это практически заставляет мечтать о своей собственной паре садовых ножниц, – сказал я, следуя за Лив по улице.

– К слову о паранормальном, глядите, кто тут, – Линк указал на обочину перед домом с красными ставнями. На краю тротуара сидела Люсиль с таким видом, словно дожидалась нас там целую вечность. – Я тебе говорил, что она вернется.

Люсиль в ожидании вылизывала свои коричневые лапы.

– Не можешь жить без меня, да, девочка? Именно такой эффект я оказываю на женщин, – ухмыльнулся Линк, почесывая ей голову. Она отпихнула его пальцы. – Ладно, пошли. Ты идешь? – Люсиль не пошевелилась.

– Ага. Именно такой эффект он оказывает на женщин, – сказал я Лив, глядя, как Люсиль растянулась перед домом.

– Она еще передумает, – сказал Линк. – Они всегда так.

И тут Люсиль сорвалась с места и умчалась в сторону, противоположную той, в которую мы направлялись.

Когда мы поняли, что держим путь за город, уже была середина ночи, и на улице царила кромешная тьма. Казалось, что мы шли уже несколько часов. Главная дорога весь день была запружена машинами. Теперь она была пуста, что было логично, учитывая, куда мы направлялись.

– Ты уверена?

– Вовсе нет. Это всего лишь предположение, основанное на имеющихся данных, – Лив сверялась со своим маленьким телескопом каждые пять кварталов. Имеющиеся данные сомнению не подвергались.

– Обожаю, когда она так заумно говорит, – Линк потянул ее за косу, Лив оттолкнула его.

Я разглядывал высокие каменные колонны по бокам входа на знаменитое кладбище «Бонавентура» в Саванне, располагавшееся на окраине города. Это было одно из самых знаменитых кладбищ на Юге, и одно из самых хорошо охраняемых, что уже было проблемой, так как оно закрывалось на закате.

– Чувак, это шутка, да? Ребята, вы уверены, что это именно то место, которое нам нужно? – Линка явно не радовала мысль, что придется бродить ночью по кладбищу, особенно с охранником на входе и патрульной машиной, регулярно проезжавшей мимо входа.

Лив бросила взгляд на статую женщины, прильнувшей к кресту.

– Давайте покончим с этим.

Линк вытащил садовые ножницы.

– Не думаю, что эти крошки смогут нам помочь.

– Не через ворота, – я указал на стену за группой деревьев. – А по ним.

Лив умудрилась оттоптать мне все лицо, пнуть меня в шею и вонзить свою кроссовку мне глубоко под лопатку, пока я заталкивал все ее невеликие килограммы на ворота. Наверху она потеряла равновесие и приземлилась с глухим стуком.

– Я в порядке. Не беспокойтесь, – отозвалась она по ту сторону стены.

Линк и я посмотрели друг на друга, и он наклонился.

– Ты вперед. Я выбираю трудный путь.

Я наступил ему на спину, цепляясь за стену. Он начал выпрямляться, пока не встал в полный рост.

– Отлично. И как теперь ты заберешься?

– Найду дерево поближе к стене. Должно же здесь быть хоть одно. Не волнуйтесь. Я вас найду, – я уже был наверху, цепляясь за стену обеими руками. – Прогуливая школу, я не терял времени даром.

Я улыбнулся и упал вниз.

Пятью минутами и семью деревьями позже, Светоч привел нас вглубь кладбища, мимо рушащихся надгробий солдатов Конфедерации и статуй, охраняющих прибежища тех, кто уже давно был забыт. Там было плотное скопление замшелых дубов с переплетенными ветвями, образовавшими на нашем пути арку, едва достаточную для того, чтобы протиснуться сквозь нее. Светоч пульсировал вспышками.

– Мы на месте. Это здесь, верно? – я посмотрел через плечо Лив на ее селенометр.

Линк огляделся.

– Где? Я ничего не вижу.

Я указал на просвет между деревьями.

– Серьезно?

Лив тоже нервничала, она не испытывала желания пробираться сквозь колючие заросли испанского лишайника на погруженном в темноту кладбище.

– Я не могу сейчас ничего считать с него. Он сходит с ума.

– Не важно. Это здесь, я уверен.

– Ты думаешь, Лена, Ридли и Джон там? – судя по Линку, он планировал смыться отсюда подальше и дожидаться нас в какой-нибудь забегаловке.

– Я не знаю, – я отодвинул лишайник в сторону и шагнул сквозь него.

По ту сторону, деревья выглядели еще более зловещими, свешиваясь над нашими головами и создавая свое собственное небо. Перед нами был просвет с огромной статуей молящегося ангела посреди могил. Могилы были огорожены камнями, ограничивавшими ширину каждого участка. Практически можно было видеть гробы, закопанные в земле под ними.

– Итан, смотри, – Лив указала куда-то за статую. В обрамлении лунного света я увидел силуэты, они двигались.

Итак, у нас была компания.

Линк покачал головой.

– Это не к добру.

Я замер. А что если это Лена с Джоном? Что они делают на кладбище ночью, одни? Я пошел в их сторону, огибая разнообразные статуи коленопреклоненных ангелов, воздевающих лица к небу или склонивших головы к земле в рыданиях.

Я не знал, чего ожидать, но когда, наконец, смог разглядеть два силуэта, ими оказались два человека, которых я меньше всего ожидал здесь увидеть.

Амма и Аурелия, мать Мэйкона. Последний раз я видел ее на похоронах Мэйкона. Они сидели между могилами. Я – труп. Я должен был догадаться, что Амма меня найдет.

С ними на земле сидела еще одна женщина. Я ее не узнал. Она была немного старше Аурелии, с такой же золотистой кожей. Ее волосы были сплетены в сотни тоненьких косичек, и на ней были надеты двадцать или тридцать нитей бус: из драгоценных камней, цветных стекляшек, из фигурок мелких птичек и животных. У нее было, по меньшей мере, по десять дырочек в каждом ухе, и каждую дырочку украшала длинная серьга.

Все трое сидели в кругу, скрестив ноги, в окружении надгробий. Их руки были соединены в центре круга. Амма была спиной к нам, но я не сомневался – она знает, что я здесь.

– Ты долго. Мы ждем, а ты знаешь, как я ненавижу ждать, – в голосе Аммы не слышалось больше угрозы, чем обычно, что было странно, так как я исчез, даже не оставив записки.

– Амма, мне очень жаль…

Она замахала рукой, как будто отгоняла муху:

– Потом, потом, – Амма потрясла костью, зажатой в руке, я бы мог поклясться, что кость была из могилы. Я посмотрел на Амму.

– Ты привела нас сюда?

– Не могу сказать, что это я. Что-то еще привело вас, что-то, куда более сильное, чем я. Я просто знала, что вы придете.

– Откуда?

Амма одарила меня одним из своих лучших злобных взглядов.

– Откуда птицы знают, как лететь на юг? Откуда сом знает, как плавать? Не знаю, сколько раз я должна тебе объяснять, Итан Уэйт. Меня бы не окрестили Провидицей просто так.

– Я тоже предвидела ваше появление, – Аурелия просто констатировала факт, но Амме это не понравилось, это было видно по ее лицу.

Амма вздернула подбородок:

– После того, как я об этом сказала, – Амма привыкла быть единственной Провидицей в Гатлине, и она не любила, когда кто-то ее превосходил, даже если это был Прорицатель со сверхъестественными способностями. Другая женщина, которую я не знал, повернулась к Амме.

– Нам лучше начать, Амари. Они ждут.

– Подойдите и сядьте здесь, – махнула нам Амма. – Твила готова.

Твила. Я узнал это имя.

Аурелия ответила на вопрос прежде, чем я его задал:

– Это моя сестра, Твила. Она проделала долгий путь, чтобы присоединиться к нам здесь сегодня вечером.

Я вспомнил, Лена упоминала ее двоюродную бабушку Твилу, ту, которая никогда не выезжала за пределы Нового Орлеана. До сих пор.

– Все верно. А теперь подойди и сядь рядом со мной, дорогой. Не бойся. Это всего лишь Круг Образов, – Твила похлопала по месту рядом с собой. Амма сидела по другую сторону от Твилы, буравя меня Взглядом. Лив отступила назад, она, хоть и готовилась стать Хранителем, была здорово напугана. Линк стоял прямо за ней. Амма всегда производила такое впечатление на людей, и, судя по всему, Аурелия и Твила обладали тем же качеством.

– Моя сестра могущественный некромант, – в голосе Аурелии звучала гордость.

Линк скривился и шепнул Лив:

– Она путается с мертвяками? Лучше о таком помалкивать.

Лив закатила глаза:

– Не некрофил, дубина. Некромант – маг, способный вызывать и общаться с мертвыми.

Аурелия кивнула:

– Все верно, и мы нуждаемся в помощи кого-то, кто уже покинул этот мир.

Я сразу понял, о ком она говорит, или, по крайней мере, я надеялся, что понял:

– Амма, мы пытаемся вызвать Мэйкона?

Амма погрустнела:

– Я хотела бы сказать, что это так, но куда бы Мелхиседек ни ушел, мы не можем туда попасть.

– Пора, – Твила вытащила что-то из кармана и посмотрела на Амму и Аурелию. Их поведение ощутимо изменилось. Теперь все трое были заняты делом, даже если это было дело по пробуждению мертвых. Аурелия прижала открытые ладони к губам и тихо проговорила в них.

– Моя сила – ваша сила, сестры, – она бросила крошечные камушки в центр круга.

– Лунные камни, – прошептала Лив.

Амма вытащила мешок с куриными костями. Этот запах я узнал бы везде. Это был запах кухни у меня дома.

– Моя сила – ваша сила, сестры.

Амма бросила кости в круг к лунным камням. Твила разжала ладонь, у нее на руке лежала маленькая фигурка птички. Твила заговорила, наделяя птичку силой:

– Один в этот мир, другой в тот мир войдет, откроет двери тому, кто придет.

Она начала петь, громко и быстро, незнакомые слова взмывали в воздух. Ее глаза закатились, но веки оставались открытыми. Аурелия тоже начала петь, потряхивая длинными нитями с кистями бусин. Амма схватила меня за подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Я знаю, что это будет нелегко, но есть вещи, которые ты должен знать.

Воздух в центре Круга Образов начал кружиться и сгущаться, создавая тонкий белый туман. Твила, Аурелия и Амма продолжали петь, достигая крещендо. Туман, казалось, повиновался им, набирая скорость и плотность, закручиваясь вверх, как зарождающийся торнадо.

Без предупреждения, Твила резко вдохнула, как будто это был ее последний вздох. Туман, вслед за воздухом, исчез у нее во рту. С минуту я думал, что она сейчас упадет замертво. Она сидела с абсолютно прямой спиной, настолько прямой, что можно было подумать, что она привязана к дыбе, глаза все так же были устремлены внутрь нее, рот – открыт.

Линк отступил на безопасное расстояние, в то время как Лив потянулась вперед, намереваясь помочь Твиле, но Амма перехватила ее руку на полпути.

– Жди.

Твила выдохнула. Белый туман вырвался из ее рта, поднимаясь над кругом. Принимая форму. Туман закручивался вверх, своим движением создавая тело. Босые ноги, выглядывающие из-под белого платья, туловище, заполняющее платье подобно тому, как воздух наполняет воздушный шарик, придавая ему форму. Это был Морок, проступающий из тумана. На моих глазах из ползущего вверх тумана образовалось тело, потом длинная шея и, наконец, лицо.

Это была…

Моя мама.

Смотревшая на меня светящимся, неземным взглядом, свойственным только Морокам. Но если не обращать внимания на прозрачность, она была очень похожа на мою маму. Веки затрепетали, и она взглянула на меня. Морок не просто выглядел, как моя мама, это и была моя мама.

Она заговорила, и ее голос был мягким и мелодичным, именно таким, как я помнил:

– Итан, дорогой, я ждала тебя.

Я смотрел на нее, не в силах что-либо сказать. Ни в одном моем сне со дня ее смерти, ни на одной фотографии, ни в одном воспоминании она не была так реальна, как сейчас.

– Мне так многое надо рассказать тебе, и так о многом придется умолчать. Я пыталась указать тебе путь, послать тебе песни…

Она посылала мне песни. Песни, которые могли слышать только мы с Леной. Я заговорил, но мой голос звучал отдаленно, как если бы это был вообще не мой голос. Семнадцать лун– Предвестница.

– Это была ты, все это время.

 Она улыбнулась:

– Да. Ты нуждался во мне. Но теперь ты нужен ему, и он нужен тебе тоже.

– Кто? Ты говоришь о папе? – но я знал, что она говорит не о нем. Она говорила о другом человеке, который так много значил для нас обоих. Мэйкон.

Она не знала, что его больше нет.

– Ты говоришь о Мэйконе? – я увидел искру узнавания в ее глазах. Я должен был сказать ей. Если бы что-то случилось с Леной, я хотел бы, чтобы кто-то сказал мне об этом. Независимо от того, насколько изменились наши отношения. – Мэйкона больше нет, мама. Он умер несколько месяцев назад. Он не может мне помочь.

Я смотрел, как она мерцает в лунном свете. Она была так же прекрасна, как в последний раз, когда я видел ее, когда она обняла меня на залитом дождем крыльце, прежде чем я ушел в школу.

– Послушай меня, Итан. Он всегда будет с тобой. Только ты можешь спасти его, – ее образ начал таять.

Я потянулся, отчаянно пытаясь прикоснуться к ней, но моя рука только скользнула по воздуху.

– Мама?

– Луну Призвания уже вызвали, – она исчезала, растворяясь в ночи. – Если Тьма возьмет верх, Семнадцатая Луна будет последней.

Я уже почти не видел ее. Туман снова медленно закручивался над кругом.

– Торопись, Итан. Времени у тебя немного, но ты можешь сделать это. Я верю, – она улыбнулась, а я старался запомнить выражение ее лица, потому что знал, что она ускользает.

– Что если уже слишком поздно?

Я слышал ее удаляющийся голос:

– Я пыталась обезопасить тебя. Стоило догадаться, что не получится. Ты всегда был особенным, – я смотрел на белый туман, бурлящий, как мой живот. – Мой милый солнечный мальчик, я буду думать о тебе. Я люблю…

Слова растворились в пустоте. Моя мама была здесь. В течение нескольких минут я видел ее улыбку и слышал ее голос. А теперь она ушла. Я снова ее потерял.

– Я тоже люблю тебя, мама.