Текст книги "Прекрасная тьма"

Автор книги: Маргарет Штоль

Соавторы: Ками Гарсия
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Лайла понимала, что это правда. Мэйкон сделал свой выбор не только из-за неё, но она все же являлась одной из причин. Она взглянула Абрахаму в лицо, собрав всё мужество, каким обладала:

– Мы найдём способ покончить со всем этим. Маги и Смертные должны быть способны на большее, чем просто сосуществование.

Выражение лица Абрахама изменилось. Он помрачнел, и уже больше не походил на пожилого джентельмена-южанина. Он выглядел жутким и зловещим, когда улыбнулся Мэйкону:

– Твой отец и Хантинг – мы надеялись, что ты присоединишься к нам. Я предупреждал Хантинга, что братья часто не оправдывают ожиданий. Как и сыновья.

Мэйкон резко повернул голову, выражение его лица изменилось подстать лицу Абрахама:

– Я ничей сын.

– Пусть так, но я не могу позволить тебе или этой женщине вмешиваться в наши планы. Очень жаль, правда. Ты отвернулся от своей семьи, потому что полюбил эту мерзкую Смертную, и она умрёт, потому что ты втянул её в это, – Абрахам исчез, материализовавшись прямо перед Лайлой. – Вот так, – он открыл рот, обнажая блестящие клыки.

Лайла закрыла голову руками и закричала, ожидая укуса, которого не последовало. Между ними возник Мэйкон. Лайла почувствовал, как он врезался в нее, отбрасывая ее назад:

– Лайла, беги!

Когда они бросились друг на друга, ее на мгновение будто парализовало. Звук ударов был таким резким и жутким, словно от них сама земля разверзалась. Лайла увидела, как Мэйкон с гортанным криком, вспоровшим воздух, швырнул Абрахама на землю. И тогда она побежала.

Небо медленно кружилось надо мной, будто кто-то нажал на перемотку. Лив, должно быть, говорила со мной, потому что я видел, как её губы произносят слова, но не мог разобрать их. Я снова закрыл глаза.

Абрахам убил мою маму. Может быть, она погибла от руки Сарафины, но именно Абрахам отдал этот приказ. Я был уверен в этом.

– Итан? Ты меня слышишь? – голос Лив сорвался до истерики.

– Я в порядке, – я медленно приподнялся. Все трое смотрели на меня, а Люсиль сидела у меня на груди. Упав, я распластался на гниющих досках пирса.

– Отдай его мне, – Лив попыталась вытащить Светоч у меня из рук. – Он действует как некий метафизический канал связи. Ты не можешь его контролировать.

Я не отпускал. Это был канал связи, который я не мог позволить перекрыть.

– Хотя бы скажи мне, что случилось. Кто на этот раз? Абрахам или Сарафина? – Лив положила руку мне на плечо, чтобы не дать мне упасть.

– Всё нормально. Я не хочу об этом говорить.

Линк смотрел на меня сверху вниз:

– В порядке, приятель?

Я моргнул несколько раз. Было такое ощущение, как если бы я находился под водой, и смотрел на них сквозь ее толщу.

– В порядке.

Ридли стояла на расстоянии нескольких футов, вытирая руки об юбку:

– Постучи по дереву.

Лив подняла свой рюкзак и встала, вглядываясь в конец почти бесконечного пирса. Я встал рядом с ней.

– Это здесь, – я взглянул на Лив. – Я это чувствую.

Я поежился, и тогда заметил, что она тоже дрожит.

Глава тридцать третья
Двадцатое июня. Преображение

Казалось, мы идём уже целую вечность, словно мост под нами становился длиннее по мере продвижения. Чем дальше мы шли, тем меньше видели. Воздух становился плотнее и влажнее, пока мои ноги вдруг не оказались у края выветренного дощатого настила у казавшейся непроницаемой стены тумана.

– Это и есть Великий Рубеж? – я присел на корточки, касаясь того места, где заканчивалось дерево. Моя рука ничего не ощутила. Никакой невидимой магической лестницы. Ничего.

– Погоди, а что, если это опасное силовое поле или какой-то ядовитый дым? – Линк вытащил свои ножницы и осторожно воткнул их в туман, а затем выдернул обратно – целыми и невредимыми. – А, может быть, и нет. И всё-таки очень уж он жуткий. Откуда нам знать, что, если мы пройдём сквозь него, то сможем вернуться обратно? – как всегда, только Линк произнёс вслух то, о чём подумали остальные.

Я стоял в конце моста перед лицом неизвестности:

– Я пройду сквозь туман.

Лив насупилась:

– Ты же едва можешь ходить. Почему ты?

Потому что всё случившееся – моя вина. Потому что Лена – моя девушка. Потому что я могу быть Проводником, что бы это ни значило.

Я отвел взгляд и увидел Люсиль, когтями вцепившуюся в майку Ридли. К воде Пышка Люсиль любви не питала.

– Ай! – Ридли стряхнула её с себя. – Глупая кошка.

Люсиль сделала несколько осторожных шагов по дереву, оглянулась на меня и наклонила вбок голову.

Махнув хвостом, кошка сделала ещё шаг и исчезла.

– Потому, – оказывается, я не мог объяснить. Лив покачала головой, и, никого не дожидаясь, я шагнул в туман следом за Люсиль.

***

Я был на Великом Рубеже, между мирами, и одно мгновение я не чувствовал себя ни Магом, ни Смертным. Всё, что я ощущал, было магией.

Я мог чувствовать её кожей, слышать её и ощущать её запах, воздух был наполнен звуками, солью и водой. Берег в конце моста манил меня, и я был ошеломлён нестерпимым ощущением стремления. Мне хотелось оказаться здесь с Леной. Более того, мне просто хотелось находиться здесь. Казалось, у меня нет для этого причины или логического объяснения, кроме силы самого стремления.

Мне хотелось быть здесь больше, чем где-либо ещё.

Я не хотел выбирать из двух миров. Я хотел быть частью их обоих. Не хотел видеть лишь одну сторону неба. Мне хотелось видеть его полностью.

Я помедлил. Затем сделал шаг и вышел из тумана в неведомое.

Глава тридцать четвертая
Двадцатое июня. Из света

В меня ударила струя холодного воздуха, и по рукам от ладоней к плечам побежали мурашки.

Когда я открыл глаза, яркий свет и туман исчезли. Я не видел ничего, кроме пятна лунного света, пробивающегося в отверстие в потолке каменной пещеры в отдалении. На небе светила полная луна, на поверхности которой не было ни единого пятнышка. И я подумал, может, это и есть Семнадцатая Луна.

Закрыв глаза, я попытался воспроизвести то непередаваемое ощущение прошивающей тебя насквозь энергии, когда я был между мирами.

Оно было внутри меня, скрытое под всем остальным. Чувство наэлектризованности воздуха, как будто эта сторона мира была пропитана жизнью, которую я не мог видеть, но мог чувствовать.

– Давай же, – позади меня Ридли тащила Линка, глаза которого были крепко зажмурены. Ридли отпустила его руку. – Сейчас уже можно открыть глаза, супер-мачо.

За ними появилась задыхающаяся Лив:

– Это было потрясающе.

Она встала рядом со мной, из ее косичек не выбилась ни одна прядка. Она сияющими глазами смотрела перед собой на скалы, о которые с грохотом разбивались волны.

– Думаешь, мы…

Но я ответил прежде, чем она успела закончить:

– Мы пересекли Великий Рубеж.

А значит, Лена была где-то здесь, так же как и Сарафина. И неизвестно, кто еще.

Люсиль сидела на камне, как ни в чем не бывало, вылизывая лапу. Рядом с ней, между двумя камнями что-то блеснуло. Это было ожерелье Лены.

– Она здесь, – я наклонился, чтобы поднять его, моя рука непроизвольно дрожала.

Я никогда не видел ее без него, ни единого раза. Его серебряные звенья сверкали сквозь песок, и виднелась сделанная из проволоки звезда, болтающаяся в петле из красного шнурка. Это были не только ее воспоминания. Они были нашими общими – все, что мы пережили вместе с того дня, как впервые встретились. Свидетельства каждого счастливого мгновения, которые она испытывала на протяжении всей своей жизни, валявшиеся здесь, наряду с обломками запутавшихся в водорослях и выброшенных на берег ракушек.

Если это был какой-то знак, то он был плохим.

– Ты что-то нашел, Короткая Соломинка?

Я неохотно разжал ладонь и протянул руку, чтобы они увидели его. Ридли ахнула.

Лив не узнала ожерелье:

– Что это?

Линк смотрел себе под ноги:

– Это ожерелье Лены.

– Может, она потеряла его, – равнодушно сказала Лив.

– Нет! – крикнула Ридли. – Лена никогда его не снимала. Ни разу в жизни. Она не могла его потерять. Она бы заметила пропажу через секунду после того, как оно соскользнуло.

Лив пожала плечами:

– Может, она и заметила. Но не придала этому значения.

Ридли бросилась на Лив, но Линк удержал ее, обхватив за талию.

– Не говори того, о чем понятия не имеешь! Скажи ей, Соломинка.

Но даже я теперь уже не знал, где истина.

Решив идти вдоль берега, мы дошли до гряды скал с высеченными в них прибрежными пещерами. Вода заливала их песчаное дно, а каменные стены защищали от света. Дорожка между скалами, казалось, вела нас прямо к какой-то конкретной пещере. Вокруг нас бушевал океан, и я понимал, что он может смыть нас в одну секунду. В нем была настоящая сила. Скала под ногами гудела, и даже дорожка лунного света, раскачивающаяся на его волнах, казалась живой.

Я перепрыгивал с одного валуна на другой до тех пор, пока не забрался настолько высоко, чтобы увидеть входы в пещеры, которые мы только что миновали. Остальные поднимались следом за мной, стараясь не отставать.

– Туда, – указал я на большой грот, видневшийся позади окружающих нас пещер.

Луна висела прямо над ним, освещая огромные зубчатые трещины в потолке. И что-то еще. В свете луны я с трудом разглядел фигуры, двигающиеся в тени. Кровавая стая Хантинга. Их ни с кем не спутаешь.

Все молчали. Больше это не было тайной, которую хотелось разгадать. Это очень быстро превращалось в реальность. Скорее всего, перед нами была пещера, полная Темных магов, Кровавых инкубов и наверняка там был и Разрушитель. А у нас были только мы сами и Светоч.

Осознание происходящего нокаутировало Линка:

– Признайтесь, все мы четверо – трупы, – он посмотрел на Люсиль, которая лизала лапы, – и кошка тоже труп.

В его словах был смысл. Судя по тому, что мы видели, путь у нас был либо внутрь, либо подальше отсюда. Вход в пещеру усиленно охранялся, а то, что ждало нас внутри, наверняка было еще страшнее.

– Он прав, Итан. Мой дядя, наверное, там со своими прихвостнями. Без моих способностей на этот раз нам не одолеть Кровавую стаю. Мы – жалкие Смертные. И все, что у нас есть – это дурацкий светящийся шар, – Ридли с досадой пнула ногой светлый песок.

– Не жалкие, Рид, – вздохнул Линк. – Просто Смертные. Ты к этому привыкнешь.

– Пристрели меня, если это произойдет.

Повернувшись к океану, Лив смотрела вдаль:

– Может, здесь наш путь заканчивается. Даже если нам удастся прорваться через Кровавую стаю, ввязаться в схватку с Сарафиной – это… – Лив не договорила, но мы все знали, что она подумала.

Смертный приговор. Безумие. Самоубийство.

Я вглядывался в ветер, в темноту, в ночь.

Где ты, Ли?

Я видел проникающий в пещеру луч лунного света. Где-то внутри меня ждала Лена. Она не отвечала, но это не мешало мне вновь и вновь обращаться к ней.

Я иду.

– А, может, Лив права, и нам стоит подумать о том, чтобы вернуться? Сходить за помощью.

Я заметил, как тяжело дышал Линк. Он старался скрыть это, но ему по-прежнему было больно. Мне не мешало бы осознать, что я творю со своими друзьями и с людьми, которым я дорог.

– Мы не можем вернуться. Точнее, я не могу.

Семнадцатая Луна не заставит себя ждать, и у Лены остается все меньше времени. Светоч неслучайно привел меня сюда. Я вспомнил о том, что Мэриан сказала на могиле моей матери, когда дала его мне: «В Свете сокрыта Тьма, и во Тьме сокрыт луч Света».

То же самое всегда говорила моя мама. Я вынул Светоч из кармана. Он стал насыщенно зеленым и невероятно ярким. Что-то происходило. Пока я крутил его в руках, я все вспомнил. Это все было здесь, и теперь оно предстало передо мной на блестящей поверхности сферы.

Наброски Равенвуда и фамильного древа Мэйкона, раскиданные по столу моей матери в архиве.

Я не мог оторвать глаз от Светоча, впервые соединяя воедино разрозненные элементы. Как только я стал понимать, что к чему, картинки быстрее замелькали на шаре и в моей памяти.

Мэриан протягивает мне самое заветное сокровище моей мамы, стоя между могилами двух людей, которые, наконец, нашли способ быть вместе.

Ридли, похоже, была права. Все, что у нас есть – это дурацкий светящийся шар.

Кольцо, которое он крутил на пальце.

Смертным в одиночку не одолеть Темные Силы.

Образ моей мамы, выступающий из теней.

Неужели ответ все это время лежал у меня в кармане?

И черные как ночь глаза, в которых отражаются мои.

Мы были не одни. Мы никогда не были одни. Видения с самого начала показывали мне это. Картинки исчезли так же внезапно, как и появились, в ту же секунду сменившись словами, о которых я подумал.

«В Светоче заключена сила, и сила эта во Тьме».

– Светоч – это не то, что мы думали, – мой голос отразился эхом от окружающих нас скал.

Лив очень удивилась:

– О чем это ты?

– Это не компас. И никогда им не был.

Я поднял его, чтобы показать им всем. На наших глазах Светоч вспыхнул, разгораясь все ярче, пока не превратился в сферу абсолютного света. Как крошечная звездочка. Из-за света очертания шара было не разглядеть.

– Что он делает? – выдохнула Лив.

Светоч, который я, ничего не подозревая, взял у Мэриан на могиле моей матери, никогда не был источником силы, не для меня. В нем была сила Мэйкона.

Я поднял Светоч еще выше. Темная вода, проникшая в пещеру с приливом и окружившая мои ноги, заблестела в переливающемся белом свете. Даже самые крохотные кусочки кварцевой породы, торчавшие из каменных стен, отражали этот свет. В темноте казалось, будто сфера горит. Свечение было повсюду, излучающий шар рассыпал радугу по всем отражающим поверхностям, скрытым в пещере. Фиолетовый цвет сменился на темно-зеленый, затем вспыхнул ярко-желтым, который потемнел до оранжевого, а потом и до красного. И в эту секунду я понял.

Я не был ни Хранителем, ни Магом, ни Провидцем.

Я не был похож ни на Мэриан, ни на свою маму. Мне не было предназначено хранить знания и историю или защищать книги и тайны, которые так много значили в мире магов. Я не был таким как Лив – я не мог исследовать неизведанное и измерять неизмеримое. Я не был таким как Амма – у меня не было дара видеть то, что недоступно никому другому и общаться с Предками. И в довершении всего, я и близко не был таким как Лена – я был не способен затмевать Луну, низвергать небеса или поднимать ввысь землю. Мне никогда не удастся убедить кого бы то ни было спрыгнуть с моста, как могла это сделать Ридли. И я ни на йоту не был похож на Мэйкона.

В глубине своего сознания я выискивал ответ на то, как я вообще вписываюсь в эту историю, в мою историю с Леной. Надеясь, чтобы я все же в нее вписываюсь.

Но моя история нашла свой путь ко мне через них всех. И теперь в конце того, что казалось целой жизнью, проведенной в темноте запутанных Туннелей, я знал, что я должен сделать. Я знал свою роль. Мэриан оказалась права. Я был Проводником. Я должен был найти то, что утрачено. Того, кто был утрачен.

Я взял Светоч кончиками пальцев и отпустил его, он повис в воздухе.

– Что за… – Линк качнулся вперед.

Из заднего кармана я вытащил сложенные пожелтевшие страницы. Одну из них я вырвал из маминого дневника и таскал с собой на протяжении всего пути безо всякой на то причины. Или я думал, что без причины.

Светоч, паря в воздухе, освещал всю пещеру серебристым светом. Я шагнул к нему и поднес поближе страницу из дневника, чтобы прочесть слова заклинания, хоть они были на латыни.

Слова я произносил с опаской:

"In Luce Caecae Caligines sunt,

Etin Caliginibus, Lux.

In Arcu imperium est,

Etin imperio , Nox "

– Ну конечно, – прошептала Лив, приближаясь к свету. – Заклинание. Ob Lucem Libertas. Свобода в Cвете, – она посмотрела на меня. – Закончи его.

Я перевернул бумагу. На обратной стороне не было ничего:

– Здесь все.

Глаза Лив в ужасе распахнулись:

– Ты не можешь бросить его на середине. Это невероятно опасно. Сила Светоча, не говоря уже о Светоче Равенвуда, может убить нас. Он способен убить…

– Ты должна его закончить.

– Я не могу, Итан. Ты же знаешь, что не могу.

– Лив, Лена погибнет… ты, я, Линк, Ридли – мы все погибнем. Мы зашли так далеко, как только это возможно для Смертных. И мы не сможем в одиночку доделать остальное… – я положил руку ей на плечо.

– Итан, – она прошептала мое имя, одно лишь имя, но я услышал все то, что она не смогла сказать, почти так же ясно, как слышал голос Лены, благодаря келтингу.

У нас с Лив была своя, особенная, связь. Это не было магией. Это было чем-то очень человеческим и очень настоящим. Лив вряд ли была довольна тем, как все сложилось между нами, но она все понимала. Она понимала меня, и какая-то частица меня верила, что так будет всегда.

Я хотел, чтобы все было иначе, чтобы в конце всего этого Лив получила все, что хотела, что не имело ничего общего с потерянными звездами и небесами магов. Но Лив не была целью моего пути. Она была лишь его частью.

Она посмотрела мимо меня на Светоч, продолжающий источать свет прямо перед нами. Ее силуэт, окаймленный светом, казался таким ярким, как будто она стояла перед солнцем. Она потянулась к Светочу, а я вспомнил свой сон, в котором Лена тянулась ко мне из темноты.

Две девушки, которые были столь же разными, как солнце и луна. И без одной из них я никогда не смогу найти дорогу, ведущую к другой.

В Свете сокрыта Тьма, и во Тьме сокрыт луч Света.

Одним пальцем Лив дотронулась до Светоча и начала говорить:

"In lllo qui Vinctus est,

Libertas Patefacietur.

Spirate denuo, Caligines.

E Luce exi "

Глядя на светящийся шар, она плакала, и слезы ручейками стекали вниз по щекам. Она выдавливала из себя каждое слово, как если бы они были высечены у нее внутри, но она не останавливалась.

«Тот, кто Свету дал обет,

Вновь свободу обретет.

Оживи, Тьма, на долгие лета,

Выйди из Света».

Голос Лив дрогнул. Она закрыла глаза, и последние слова произнесла медленно в темноту между нами:

– Выйди. Вы…

Слово оборвалось. Она протянула мне свою руку, и я взял ее. Линк доковылял до нас и положил сверху руку, Ридли схватила его за другую руку. Лив дрожала всем телом. С каждым словом она все сильнее удалялась от своего священного долга и от своей мечты. Она встала на чью-то сторону. Она сама стала участницей события, которое должна была лишь сохранить для истории. Когда все закончится, при условии что мы выживем, Лив больше не сможет быть Хранителем-стажером. Она принесла в жертву свое предназначение, то единственное, что привносило смысл в ее жизнь.

Я и представить не мог, что она сейчас чувствовала.

Наши четыре голоса слились воедино. Пути назад не было.

E Luce exi !

Выйди из Света!

Взрыв был настолько разрушительным, что камень из-под моих ног отлетел в стену позади меня. Всех нас бросило на землю. Я почувствовал во рту вкус мокрого песка и соленой воды, и понял, что мама хотела мне сказать все это время.

Каменная пещера, покрытая мхом, песком и морской водой, наполнилась световым туманом. Сначала сквозь него я еще видел стены пещеры, как будто это был очередной призрак. Вода просачивалась сквозь него, а сам он не касался земли.

Потом свет приобрел очертания, очертания приняли форму, а форма стала человеком. Его руки стали руками, тело – телом, а лицо – лицом. Лицом Мэйкона.

Я услышал слова мамы. Теперь он с тобой.

Мэйкон открыл глаза и посмотрел на меня. Только ты мог вернуть его.

На нем была та же сгоревшая одежда, что и в ночь, когда он умер. Но кое-что все же изменилось.

Его глаза были зелеными.

Как у Мага.

– Рад видеть вас, мистер Уэйт.

Глава тридцать пятая
Двадцатое июня. Во плоти

– Мэйкон!

Я сдерживался изо всех сил, чтобы не броситься ему на шею. Он же взирал на меня спокойно, стряхивая со своего смокинга куски обгоревшей ткани. А в глазах плескалась тревога. Я привык к блестящим черным глазам Мэйкона Равенвуда – инкуба, глазам, в которых не было ничего, кроме твоего собственного отражения. А сейчас он стоял передо мной, с глазами такого же зеленого цвета, как и у любого Светлого мага. Ридли во все глаза смотрела на него, но не издавала ни звука. Мне нечасто приходилось видеть Ридли, потерявшую дар речи.

– Премного благодарен, мистер Уэйт. Премного благодарен, – Мэйкон покрутил головой из стороны в сторону и размял руки, как будто очнулся после долгого сна.

Я нагнулся и поднял Светоч, валявшийся на грязном песке:

– Я был прав. Все это время вы были заключены в Светоче.

Я вспоминал, сколько раз я держал его в руках и полагался на него в поисках пути. И каким знакомым было исходящее от камня тепло.

У Линка тоже явно были проблемы с осознанием того факта, что Мэйкон жив. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он протянул руку, чтобы дотронуться до него. Мэйкон мгновенным движением перехватил руку Линка. Тот дернулся.

– Прошу прощения, мистер Линкольн. Боюсь, мои рефлексы немного… рефлексивны. В последнее время я был лишен общения.

Линк потер руку:

– Зря вы так, мистер Равенвуд. Я просто хотел, ну знаете… Мне показалось, что вы…

– Кто? Морок? Или хмарь, может быть?

Линк поежился:

– Вы мне скажите, сэр.

Мэйкон развел руки:

– Хорошо же, продолжайте. Будьте любезны.

Линк вытягивал ладонь так робко, будто собирался на спор накрыть ею свечу на праздничном торте. Его палец сократил до миллиметра расстояние до изорванного пиджака Мэйкона и замер.

Мэйкон вздохнул, закатив глаза, и приложил ладонь Линка к своей груди:

– Видите? Плоть и кровь. Теперь между нами есть хоть что-то общее, мистер Линкольн.

– Дядя Мэйкон? – Ридли подобралась к нему, наконец-то осмелившись заглянуть ему в лицо. – Это, правда, ты?

Он всмотрелся в ее голубые глаза:

– Ты утратила свои силы.

Она кивнула, и глаза ее наполнились слезами:

– Как и ты.

– Некоторые из них – да, но подозреваю, что приобрел другие, – он потянулся к ее руке, но она отстранилась. – Пока не знаю точно. Я все еще где-то посередине, – он улыбнулся. – Это как стать подростком. Во второй раз.

– Но у тебя зеленые глаза.

Мэйкон покачал головой и скрестил руки:

– Верно. Моя жизнь как инкуба закончилась, но Переход еще не свершился. И хотя глаза у меня цвета глаз Светлых магов, я по-прежнему чувствую внутри себя Тьму. Она еще не окончательно сгинула.

– А я не совершаю Перехода. Я – ничто, Смертная, – последнее слово она произнесла так, будто оно было проклятием, и печаль в ее голосе была неподдельной. – В Порядке вещей для меня больше нет места.

– Ты жива.

– Я этого не ощущаю. Я бессильна.

Мэйкон взвесил сказанное ею в уме, словно пытался определить по ее нынешнему состоянию, где она находилась:

– Ты тоже должна быть в центре Перехода, или же это один из наиболее впечатляющих трюков моей сестры.

Глаза Ридли засияли:

– Это значит, что мои способности могут вернуться?

Мэйкон внимательно посмотрел ей в глаза:

– Думается мне, для этого Сарафина слишком жестока. Я лишь имел в виду, что ты еще не можешь быть полноценной Смертной. Тьма не оставляет нас так легко, как нам бы того хотелось, – Мэйкон неловко притянул ее к груди, и она уткнулась лицом в его пиджак, как будто ей было лет двенадцать. – Нелегко быть Светлой, когда успела побыть Темной. Это уже слишком много, чтобы просить о чем-то бульшем.

Я попытался упорядочить поток вопросов, проносившихся у меня в голове, и остановился на первом:

– Как?

Мэйкон отвернулся от Ридли, его зеленые глаза испепеляли меня вновь обретенным светом:

– Не могли бы вы изъясняться конкретнее, мистер Уэйт? Как так вышло, что я не возлежу в фамильном склепе Равенвудов, рассеянный по полу двадцатью семью тысячами песчинок золы? Как так вышло, что я не гнию под одиноким лимонным деревом в бесславном Саду Его Вечного Покоя? Как так вышло, что я обнаружил себя заключенным в небольшой кристальный шар в вашем испачканном кармане?

– Два.

– Прошу прощения?

– Над вашей могилой растет два лимонных дерева.

– Весьма щедро. Одного было бы достаточно, – устало улыбнулся Мэйкон, что было довольно примечательно, учитывая, что последние четыре месяца он провел в необычной тюрьме размером с яйцо. – Или, быть может, вам интересно, как так вышло, что я умер, а вы живы? Потому что, должен заметить, судя по количеству "как", эту историю ваши соседи по Хлопковому повороту будут обсуждать всю жизнь.

– Только с вами этого не случилось. Я имею в виду, что вы не умерли.

– Вы правы, мистер Уэйт. Во мне и сейчас, и всегда было много жизни. Если можно так сказать.

Лив нерешительно вышла вперед. И хоть она, скорее всего, никогда уже не станет Хранителем, в эту секунду Хранитель в ней требовал ответов.

– Мистер Равенвуд, могу ли я задать вам вопрос, сэр?

Мэйкон чуть склонил голову:

– Кто вы, дорогая? Думается мне, что это ваш голос вызвал меня из Светоча.

Лив покраснела:

– Так и было, сэр. Меня зовут Оливия Дюранд, и я проходила практику у профессора Эшкрофт. До того как… – она замолчала.

– До того, как вы прочли Libertas Ob Lucem?

Лив пристыжено кивнула.

Мэйкон огорчился, но потом улыбнулся ей:

– Значит, вы пожертвовали очень многим, чтобы спасти меня, мисс Оливия Дюранд. Я у вас в долгу, а так как я всегда отдаю долги, для меня будет честью ответить на ваш вопрос. Для начала.

Несмотря на все долгие месяцы, проведенные им в заточении, Мэйкон остался джентльменом.

– Очевидно, что я понимаю, как вы выбрались из Светоча, но как вы оказались в нем? Инкуб не способен заточить себя, к тому же, судя по всему, вы тогда были мертвы.

Лив была права. Он не смог бы сделать это в одиночку. Кто-то помог ему, и я понял, кто это был в тот момент, когда шар выпустил его на свободу.

Это был единственный человек, которого мы оба любили так же сильно, как и Лену, даже после ее смерти.

– Моя мама, – та, которая любила книги и старинные вещи, всякие несоответствия, разные истории, и сложности. Та, которая любила Мэйкона так сильно, что ушла, когда он попросил ее об этом, хотя ей было невыносимо сложно оставить его. Даже если часть ее так никогда и не оставила его. – Ведь это была она?

Мэйкон кивнул:

– Твоя мать была единственной, кто знал о Светоче. Я дал ей его. Любой инкуб убил бы ее, чтобы уничтожить его. Это было нашей с ней тайной, одной из последних.

– Вы видели ее? – я, часто заморгав, посмотрел на море.

Выражение лица Мэйкона изменилось. Я увидел в его глазах боль:

– Да.

– Она выглядит…

Какой? Счастливой? Мертвой? Прежней?

– Красивой, какой и была всегда ваша мама. Прекрасной, как и в тот день, когда она покинула нас.

– Я тоже видел ее, – вспомнив о кладбище Бонавентура, я почувствовал знакомый комок в горле.

– Но как такое возможно? – Лив не бросала ему вызов, она просто не понимала.

Никто из нас не понимал.

Скорбь исказила черты лица Мэйкона. Говорить о моей маме ему было не легче, чем мне.

– Полагаю, что фразу "невозможное возможно" вы станете произносить гораздо чаще, чем обычно, особенно в мире магов. Но если вы согласитесь отправиться со мной в это последнее путешествие, я покажу вам, – он подал одну руку мне, другую протянул Лив.

Ридли шагнула вперед и схватила меня за запястье, с другой стороны Линк, чуть замешкавшись, приковылял к нам, соединив круг.

Мэйкон взглянул на меня, и прежде чем я смог прочесть выражение его лица, воздух вокруг наполнился дымом…

Мэйкон старался держаться, но он терял сознание. Он видел над собой черное небо с оранжевыми всполохами огня. Он не мог видеть, как Хантинг пьет его кровь, но чувствовал зубы своего брата, вонзившиеся ему в плечо. Когда Хантинг насытился, он бросил тело Мэйкона на землю.

Когда Мэйкон вновь открыл глаза, бабушка Лены, Эммалина, стояла на коленях, склонившись над ним. Он чувствовал жар ее силы целителя, растекавшийся по телу. Итан тоже был там. Мэйкон попытался заговорить, но не знал, услышат ли они его. «Найдите Лену», вот что он хотел сказать.

Итан, должно быть, услышал его, потому что он вновь исчез в огне и дыме.

Мальчик был так похож на Амари, такой же упрямый и бесстрашный. Он был также похож на мать – верный и честный, обреченный на разбитое сердце из-за своей любви к Магу. Когда его сознание начало ускользать, он все еще думал о Джейн.

Когда Мэйкон снова открыл глаза, огня не было. Дым, рев пламени и грохот орудий – все исчезло. Он дрейфовал в темноте. И это не было похоже на Путешествие. У этой пустоты была сила. Она затягивала его. А когда он вытянул руку, то увидел, что очертания ее были расплывчатыми, она была полупрозрачной.

Он был мертв.

Лена, видимо, сделала свой выбор. Она выбрала Свет. Даже во тьме, осознавая, какая судьба ждет инкуба в Другом мире, он успокоился. Все было кончено.

– Еще нет. Не для тебя.

Мэйкон обернулся, сразу узнав ее голос. Лайла Джейн. Она была озарена ярким светом, мерцающая и прекрасная:

– Дженни. Мне так многое надо тебе сказать.

Джейн покачала головой, ее каштановые волосы ниспадали ей на плечи:

– Нет времени.

– Теперь только время и осталось.

Джейн протянула руку, ее пальцы сияли:

– Возьми меня за руку.

Как только Мэйкон дотронулся до нее, тьма начала растворяться в свете и цветах. Вокруг него проплывали знакомые образы и формы, он не сразу распознал их, а потом понял, где они находились. В архиве, особом месте Джейн.

– Джейн, что происходит? – он видел, что она протянула руку, но все движения казались размытыми и неясными.

А после услышал слова, слова, которым он сам научил ее:

– В эти стены без времени и границ я запру твое тело, сотру с земли.

В руке она держала что-то. Светоч.

– Джейн, не делай этого! Я хочу остаться здесь с тобой.

Она парила перед ним, уже начиная исчезать:

– Я обещала, что если придет время, я воспользуюсь этим. Я держу свое слово. Ты не можешь умереть. Ты нужен им, – она растворилась в воздухе, на последнее мгновение остался лишь ее голос. – Ты нужен моему сыну.

Мэйкон хотел сказать ей все, что не смог сказать при жизни, но было уже слишком поздно. Он ощущал притяжение Светоча, которое было невозможно остановить. Когда пропасть засасывала его в себя, он услышал, как она заточает его в его новое пристанище:

- Comprehende , Liga , Cruci Fige . Захвати, заточи и мучай.

Мэйкон отпустил мою руку, и видение оборвалось. Я удерживал его в голове, будучи не в силах расстаться с ним. Моя мама спасла ему жизнь, используя оружие, которое Мэйкон дал ей, чтобы она могла использовать его против него самого. Они могли бы, наконец, быть вместе, но она отказалась от своего шанса ради меня. Знала ли она, что он станет единственным шансом для всех нас?

Когда я открыл глаза, Лив плакала, а Ридли делала вид, что не плачет:

– О, я тебя умоляю, хватит драмы, – слезинка скатилась по ее щеке.

Лив, всхлипывая, вытирала слезы:

– Я и понятия не имела, что морок способен на что-то подобное.

– Вы удивитесь, когда узнаете, на что мы способны, когда того требует ситуация, – Мэйкон опустил руку мне на плечо. – Не так ли, мистер Уэйт?

Я понял, что таким образом он пытался поблагодарить меня. Но, оглядев наш разорванный круг, я не чувствовал, что заслужил его благодарность. Ридли потеряла свою силу, Линк кривился от боли, а Лив разрушила свое будущее.