Текст книги "Предупреждение"

Автор книги: Максим Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

58

14.06, база «Ваал», система Примы

За время совместного путешествия Эвардс так взбодрил представителя СБ, что в кабинет адмирала Слоттера последний входил, как на эшафот. Общение со смелым адмиралом немного его успокоило. Адмирал представил ему Говарда и Долорес. Когда дело дошло до меня, адмирал забыл мое имя. К его великому сожалению, Эдвардс мое имя помнил и влез с подсказкой.

Стараясь скрыть в голосе дрожь, представитель объявил, что данному собранию поручено выработать предложения по спасению человечества и галактики в целом. Конечно, он немного преувеличил. Когда он улетал с Земли, его миссия заключалась лишь в оценке потенциальной угрозы. Пообщавшись неделю с Эдвардсом, он расширил свои полномочия.

При слове "галактика" все повернули головы к громадной голографической карте Млечного Пути.

– Все звезды до единой, – похвастался Слоттер, – все известные, – уточнил он, наткнувшись на удивленный взгляд Говарда.

– Удалось расшифровать записи Клемма? – спросил представитель.

Говард ответил утвердительно и, без формул, пересказал выводы Клемма.

Космическая Чума является высокоорганизованным порождением темной материи, единым мыслящим объектом. Она распространяется по Вселенной со скоростью, близкой к скорости света, то есть иногда чуть быстрее, иногда чуть медленнее – зависит от состояния космического вакуума. Чума способна вызывать такие флуктуации вакуума, которые приводят к возникновению Большого Взрыва, то есть к образованию новой вселенной, которая сразу после взрыва как бы отпочковывается от нашей. В сам момент взрыва в материнской вселенной резко возрастает плотность темной энергии, что приводит к увеличению сил отталкивания и, как следствие, к разрушению материи. Именно это произошло с галактикой NGC 49978, соседкой NGC 1275. То же самое произойдет с Млечным Путем, если мы не найдем противоядия. Эолийцы будут нам препятствовать до последней капли крови – для них, как и для нас, это вопрос жизни и смерти. Они заключили с Чумой договор. Они охраняют территорию, где произойдет Большой Взрыв, она берет всю их цивилизацию к себе.

– Что значит "берет к себе"? – спросил представитель.

– Чума является практически безразмерным носителем информации. Если информацию закодировать специальным образом, она может ее перенести в себя. Если такой информацией является цифровая копия ваше личности, то вы можете стать часть Чумы и жить в ней вечно. Именно это и должно произойти с Эолом. Чума предоставила им своеобразного оракула – черный ящик, посредством которого эолийцы могут задавать Чуме важные научные вопросы, на которые она отвечает либо "да" либо "нет". Этот оракул помог Эолу добиться значительного прогресса, и теперь они опережают нас практически во всех технических и биологических дисциплинах.

– Но зачем Чуме Большой Взрыв?

– Свойства нашей вселенной накладывают на Чуму определенные ограничения. Например, как я уже сказал, скорость ее распространения существенно ограничена. Чума планирует создать новую вселенную со специально подобранными свойствами, которые будут для нее более удобны. Как поняли эолийцы, новая вселенная в NGC 49978 не удовлетворила их требованиям. Еще одно подходящее для Большого Взрыва место нашлось в NGC 1275. Но ее жителям удалось предотвратить катастрофу. Следующее подходящее место оказалось в нашей галактике. Обитатели NGC 1275 пытаются предупредить нас об этом. Чтобы мы не предотвратили Взрыв, Чума заключила сделку с Эолом.

Представитель почувствовал себя обделенным:

– Почему бы и нас не взять с собой? Чем мы хуже?

– Дело опять-таки в ограничениях. Время информационного взаимодействия таково, что Чума сможет принять не более миллиарда чужих "разумов". Эолийцев сейчас чуть больше шестисот миллионов, включая замороженных. Теоретически они могут принять верхушку нашего общества в обмен на предательство оставшихся шестидесяти миллиардов. Тем более что без нашего "материала" к моменту "воссоединения" их станет гораздо меньше. У них есть страх, что в ключевой час им не хватит рук, чтобы разморозить и оцифровать сотни миллионов умерших.

От имени "верхушки" представитель СБ замахал руками:

– Ну что вы! Мы на это никогда не пойдем!

– Да кто ж вам позволит, – процедил сквозь зубы Эдвардс.

– Тихо вы, – шепнул ему я, – может, и нас захватят.

– Нет, мы у них в черном списке. Вас, например, расстреляют по обвинению в геноциде. Подумать только, сколько маленьких эолийцев вы погубили в "Минититане"!

Представитель СБ продолжил удовлетворять любопытство:

– Когда наступит этот, как вы выразились, ключевой час?

– Как только вся Чума сосредоточится в нужной области. Эол считает, что идет о нескольких десятилетиях. Но событие может произойти и завтра. В этом случае Чума обманет Эол, как Эол обманул Клемма.

– Почему Клемм покинул Эол, бросив там жену и дочь? Почему мы вообще можем ему доверять? Он, насколько я понимаю, дважды совершил предательство.

– Эолийцы взяли его к себе потому, что, как и мы, они считают, что компромисс лучше насилия. Клемм о многом догадывался еще до того как оказался в Эоле. Он мог быть опасен, находясь на нашей стороне. Но он мог быть полезен, помогая Эолу в борьбе с нами. Ему предложили интересную работу и лечение от его недуга. Уезжая, Клемм не подозревал, что на самом деле поставлено на кон. Когда он узнал, что галактика будет уничтожена, в нем проснулась совесть, и он воспользовался шансом предупредить нас об опасности. Этот шанс стоил ему жизни.

– Но Клемм так и не сказал, где произойдет Большой Взрыв. И как его нам избежать.

– Что касается того, как избежать, у меня есть ряд соображений, но окончательный выводы я смогу сделать только после того, как пойму ГДЕ они собираются создавать новую вселенную. Что же касается собственно места…, -Говард снова уставился на голографическую карту Млечного Пути.

– Слушаем вас, профессор, – поторопил его адмирал Слоттер.

Профессор начал сбивчиво объяснять, с какими трудностями он столкнулся, пытаясь выяснить, в каком месте будет происходить рождение новой вселенной. Данные, полученные от Клемма, которые, в свою очередь, были получены покойным со "Скаута", вступили в противоречие с теми данными, что уже были в распоряжении Говарда. Кажется, его теория, что жители NGC 1275 не смогли сразу прицелиться в нужную точку, терпит крах. Движение луча было преднамеренным, но Говард никак не мог понять алгоритм движения.

Говоря все это, он продолжал искоса поглядывать на карту. Забыв о представителе, он обратился ко мне:

– Федор, вы помните, я спрашивал вас, как им одновременно и указать точку и донести информацию до максимального количества адресатов?

– Помню, но кроме разных вариантов креста мне ничего в голову не приходило.

– Взгляните на карту. Так наша галактика представляется жителям NGC 1275. На что она похожа?

– Черт! Это же спираль!

– Точно. Спираль является универсальным вселенским способом соединить периферию с центром. Луч шел по скручивающейся спирали. Теперь я в этом уверен. Господа, мне нужно оставить вас, чтобы закончить вычисления.

Не реагируя на возражения, он выбежал из кабинета.

– Что это нам даст? – уныло спросил представитель, – где бы это ни случилось, эолийцы не подпустят нас к этому месту и на тысячу парсек. Что мы сможем им противопоставить?

Я возразил:

– Если вычисления профессора Говарда завершаться успехом, мы будем иметь над ними огромное преимущество.

– Преимущество? Я боюсь радоваться раньше времени, хотя уже это делаю. Поясните, в чем оно заключается?

– Эол сам не знает, где Космическая Чума устроит почкование вселенных. Им поручено охранять десять миллиардов кубических парсеков. Это нереальная задача. Если мы будем знать место точно, мы сможем достигнуть его незаметно.

– Но с чего вы решили, что им не известны координаты этого ключевого места?

– Сначала они стремились получить данные о сигнале от Роша Мореля, потом – от Говарда. Они передумали уничтожать "Скаут", хотя это было бы самым простым решением. Более того, они идут на риск и берут с собой Клемма, чтобы тот извлек из "Скаута" нужную информацию. Как и мы, они мечтают получить координаты. Космическая Чума не доверила им этой важной информации, потому что, вероятно, опасалась утечки. Жители NGC 1275 каким-то образом избежали смерти. Наверное, им стало известно, где будет центр катастрофы, и они предприняли какие-то шаги…

Представитель всплеснул руками:

– Наверное… какие-то… Одни предположения. Пусть мы узнали координаты, а они нет. Что дальше-то делать?

– Для начала я бы попытался дезинформировать Эол. Надо подбросить им ложные координаты.

– Разве они не смогут проделать те же самые вычисления, что и мы?

– У них нет всей информации. По моей просьбе профессор Говард не передал им данных со ВСЕХ радиотелескопов, что были в его распоряжении. Клемм привез им свои данные, но их, как мы уже знаем, не хватило. В противном случае Клемм знал бы координаты нового Большого Взрыва.

Адмирал Слоттер почувствовал, что нашлась работа для его ведомства:

– Я прикажу контрразведке подготовить операцию по дезинформации.

Эдвардс ухмыльнулся, Долорес улыбнулась в кулак. Интересно, чем его контрразведка занималась до сих пор? Единственным известным нам разведчиком Эола был Макмайер, но к его каналам контрразведка не подобралась и на парсек.

Я спросил Эдвардса:

– У вас есть связь с Командором?

– Макмайер дал адрес, который был зарезервирован у них для экстренных случаев. А что?

– Предложите Командору индульгенцию. Взамен, он поможет нам дезинформировать Эол.

– Каким образом?

– У него остался комлог Мореля.

Слоттер взревел:

– Здесь кто-нибудь введет меня в курс дела!

Эдвардс занялся просвещением адмирала, мы с Долорес пошли посмотреть, как продвигаются дела у Говарда. Перед нашим уходом представитель СБ задумчиво произнес:

– Подумать только, мы на пороге религиозной войны, которая впервые за все историю человечества имеет смысл. У нас с Эолом разные представления о вечности, и компромисс между нами невозможен.

59

20.06, терминал системы Возничий-211

На экране лэптопа замерла спираль Млечного Пути. Чтобы сориентировать меня, Говард сначала ткнул в Солнце, находящееся у внутреннего края рукава Ориона. Следующий, если считать от центра, рукав галактической спирали назывался рукавом Персея. Им заканчивалась исследованная периферия нашей галактики. В пятистах парсеках от рукава Персея расположился рукав Лебедя или «Внешний», частично оккупированный Эолом. Говард увеличил разрешение до парсека на воксель.

– Вот здесь, – ткнул он в середину разряженной области между двумя последними рукавами. -Точка сингулярности.

– Сингулярности?

– Да. В первое мгновение нового Большого Взрыва поверхность нашей вселенной перестанет быть гладкой, на ней возникнет особая точка, иначе говоря сингулярность.

– Сейчас там есть что-нибудь?

– Нет. И быть не должно. Пустое место с очень интересными и уникальными свойствами вакуума. Если вам нужны визуальные ориентиры, то вот этот голубой гигант HD17818 в полутора тысячах парсеках от Солнца укажет вам начальное направление. От него уже придется идти в потемках, по приборам.

– А куда мы пошлем эолийцев?

– В пустоту Ориона – разряженный зазор между рукавами, который находится на луче Ориона, если смотреть от Солнца. Вакуум здесь немногим хуже, чем в точке сингулярности. Думаю, эолийцы на это купятся.

Терминал "Возничий-211" жил на чемоданах. В силу удаленности от населенных миров телепортации здесь происходили редко, корабли причаливали тоже не часто. Напротив, в силу научной привлекательности пассажирооборот здесь приближался к показателям обжитых планетных систем. По среднему ай-кью пассажиров "Возничий-211" входил в шестерку сильнейших. Но это было до прибытия Говарда, Мореля и меня. Теперь, я думаю, он может претендовать как минимум на бронзу. Долорес десять раз переспрашивала Говарда по поводу фиксации грави-волн, и я сказал ей, что она испортит нам статистику ай-кью.

Морель удалился от нас в дальний угол зала ожидания и там, злой на весь мир, зубрил легенду. Он был уверен, что опять влипнет в историю. Отказаться от участия в операции он не мог – Командор согласился иметь дело только с ним.

Говард то и дело отвлекался на какого-нибудь знакомого планетолога. Коллеги были уверены, что он прилетел сюда из-за Мапатуки, землеподобной планеты, населенной кандидатами в сапиенсы.

После одного из таких кратких свиданий он сказал нам с крайней озабоченностью:

– Штурки не находят себе места.

– Это может нам помешать? – спросил я.

Он пожал плечами. Долорес сказала:

– Ладно, я спрошу. Профессор, кто такие штурки?

– Друзья мапалапов.

– Это местные сапиенсы?

– Не все считают их разумными.

– А при чем тут штурки?

Оказалось, что у штурков с мапалапами то ли симбиоз, то ли последние их одомашнили (и тогда аборигенов надо признать разумными). Чрезвычайно чувствительные, штурки предупреждают мапалапов об надвигающейся опасности. Он умеют предсказывать землетрясения, холодные зимы, неурожай дрыквы и наступление жестоких памалапов-мапаедов. Когда люди впервые высадились на Мапатуке, штурки увели мапалапов на соседний континент. Учитывая невысокую скорость передвижения мапалапов, сапиенсологи были вынуждены сделать вывод, что штурки предвидели высадку, по меньшей мере, за полгода. Теперь же, в разгар операции Малый Взрыв (направленный на предотвращение Взрыва Большого), штурки не могут найти на Мапатуке безопасного места.

– Неужели они могут чувствовать Космическую Чуму?! – воскликнула Долорес.

Приставленный к нам офицер контрразведки велел не кричать так, как будто конец света уже завтра. Говарду он захлопнул крышку лэптопа, чтобы не выдавать секретную карту Млечного Пути.

– Почему для операции выбрали такое людное место? – возмутился он уже раз в пятый.

Никто не собирался объяснять ему ход мысли Мореля, написавшего на листе эолийской бумаги кодовое обозначение этой планетной системы. Когда, будучи в плену у Эола, Морель выбирал место для ловушки, он вспомнил о Возничем-211, потому что здесь находилась база флота и достаточное количество грави-сканеров. Военную базу здесь построили, потому что рядом была планета с потенциальными сапиенсами. И не важно, что сапиенсы не умели даже читать – где-то же надо строить базы!

С момента освобождения Мореля военные засекли несколько чужих гравитационных волн. Под радары эолийцы пока не подставлялись. Пространство вокруг Возничего-211 целиком лежало в "человеческой зоне ответственности", и, несмотря на запреты политиков, военные пилоты ждали случая метнуть в эолийцев чем-нибудь тяжелым. Убивать, понятное дело, никто никого не хотел, но застопорить чужой Д-корабль хорошим электромагнитным импульсом было бы для них счастьем.

К разочарованию местных военных, адмирал Слоттер запретил увеличивать количество патрулей. Уже имеющиеся патрули должны облетать систему по одним и тем же орбитам, чтобы исключить случайный контакт. В качестве причины этого непатриотичного распоряжения Слоттер указал необходимость экономить топливо в пользу Примы. Не веря, что подчиненные выполнят его распоряжение, он приказал перенаправить все излишки топлива к "Ваалу".

– Зря мы согласились на условия Командора, – сказал Эдвардс, глядя в сторону Мореля, – парень до сих пор не в себе из-за девчонки. В глубине души он надеялся, что она осталась где-то здесь.

Не мигая, с лицом бледнее обычного, Морель смотрел в иллюминатор так, словно видел среди алмазной россыпи звезд своего личного врага.

– Он не выдержит, – сказал Эдвардс, – надо его менять.

– Он сделает все, как надо, – ответил я.

– Как надо кому?

Я отвернулся. Мне не хотелось, чтобы он видел выражение моего лица.

Говард, обходя по залу очередных знакомцев, завернул к Морелю. Они пошептались, и Говард вернулся к нам. Офицер контрразведки доложил:

– Корабль готов!

"Фэлкон-332" с эмблемой "Хертца" ждал нас в самом конце грузового причала. Вместо оружия на нем были запасные топливные баки. Мы с Морелем готовились занять места пилотов, пассажиров мы не брали. Командор меня не знал, и я был продан ему как пилот, без которого Морелю не справится с управлением флаера.

Долорес поглядывала то на Эдвардса, то на Мореля. Кажется, она была заражена пессимизмом своего начальника. Нам пожелали удачи, и мы полезли внутрь флаера.

Я переключил главное управление на себя.

– Не возражаешь? – спросил я у Мореля.

– Валяйте.

Форсированный военными механиками, "Фэлкон" начал разгон с десяти "же", готовясь выйти на тридцать. Уже в середине второго десятка я запланированно потерял сознание.

Мы должны были ждать Командора в условленной точке на противоположной стороне системы. Для нас было важно взойти на его "Спрут" до того, как Д-корабль будет обнаружен эолийцами. Предполагалось, что Морель заберет комлог и подменит данные. Затем мы должны дождаться эолийцев и сделать так, чтобы комлог попал в их руки. Каким образом мы это сделаем, зависело от поведения противника.

С получасовым запасом мы вышли к заданному месту. Вскоре, наш грави-сканер зафиксировал рождение волны на расстоянии в двадцать тысяч километров. "Спрут", появившись словно ниоткуда, пошел на сближение. Не было сомнений, что эолийские сканеры также его заметили.

Командор вышел на связь. Он потребовал дать картинку внутренностей флаера.

– Одни? – спросил он.

– Ты видишь еще кого-нибудь? – спросил я.

После двухсекундного молчания он заметил:

– Вид у тебя слишком наглый для пилота.

– Это все телевидение. В жизни я другой.

– Ладно, швартуйтесь к правому боковому. Рош покажет, где это.

В помощи Мореля я не нуждался. "Фэлкон" нащупал носом нужное углубление, дальше сработал автоматический захват. Щелкнули замки шлюза. Корабли договорились, что воздух в пространство между люками будет закачивать тот, у кого его больше, то есть "Спрут". Когда давление выровнялось, бортовой компьютер разрешил открытие люка. Морель нажал кнопку, не дожидаясь моего согласия.

– Давно не виделись, – Командор протянул руку Морелю. На поясе пирата висел небольшой бластер.

Морель проплыл мимо, и протянутую руку пожал я – против желания хозяина, кажется. Расцепившись к обоюдному удовольствию, каждый из нас сдал назад. Согласно договоренности мне нельзя было покидать "Фэлкон". Меня удивило, что Командор встречал нас один.

– А где коллеги? – спросил я.

– Не твое дело.

– Мой комлог в обмен на амнистию, – проговорил Морель, словно формулируя ультиматум.

– Нет проблем, поплыли.

Покинув шлюз, Командор задраил за собой люк.

Грави-сканер "Фэлкона" сообщил о двух мощных всплесках в полумиллионе километрах от нашего тандема. Радар показывал два размытых свечения, шедших на сближение с двух разных сторон на скорости 200 километров в секунду. Поговорят или сразу откроют огонь? – думал я. Еще я пытался угадать, о чем сейчас думает Командор.

Они открыли огонь. "Спрут" не был боевым кораблем, и все его вооружение находилось на внешней подвеске. Лазерные импульсы малой мощности срезали все турели и ракеты за несколько секунд. Более мощный импульс поразил дюзы субсветовых двигателей, и "Спрут" потерял ход. После этой артподготовки эолиец заговорил через короткодействующий передатчик:

– Командор, сопротивление бесполезно. Перейди на второй закрытый канал, мы будем с тобой говорить.

Голос бы мне знаком. Без сомнения, это говорил Аграбх-Охор.

Видимо, коды для шифрования им сообщил Макмайер – еще в то время, когда работал на Эол. Эдвардс забыл их забрать, и теперь я не понимал, о чем они говорят. Один из эолийских кораблей сократил дистанцию до километра. Будут ли они стыковать это трехсотметровое сооружение?

Нет, стыковку поручили небольшой каплевидной посудине, отделившейся от носовой части Д-корабля. Я прикинул, что в ней могло находится не более четырех "гуманоидов".

Каплевидный недомерок пристыковался к противоположному от меня стыковочному узлу "Спрута". Минут пять ничего не происходило. Неожиданно, я услышал доносящееся из шлюза гудение. Прихватив бластер, я вернулся в шлюз и увидел, что внутренний люк открыт. Кто-то приглашал меня на корабль.

Генераторы искусственной гравитации работали. Во время подготовки операции мы раздобыли чертежи "Спрута", и с его внутренним устройством я был знаком. По пустому и тихому тоннелю я двинулся к запасной лестничной шахте. По ее узким пролетам я поднялся до уровня, где находился центральный пост. Снова был короткий, пустой тоннель, и я достиг круглой площадки перед входом на ЦП. Не дойдя до двери метра два, я услышал тяжелые шаги и гудение сервоприводов. Очевидно, Аграбх-Охор явился в сопровождении человекоподобных роботов.

Я быстро отбежал назад к тоннелю.

Первый робот вышел с ЦП и повернул к лифтам, ходившим в центральной шахте. Он был вооружен подобием помпового ружья с большим барабанным магазином. Этот тип оружия был мне неизвестен.

Следом за роботом шел кудрявый Шхрум-Скахт. Позади него Аграбх-Охор конвоировал шатающегося, в подтеках крови Мореля. Я увеличил мощность импульса до максимального. Теперь промахиваться было нельзя, иначе я мог серьезно повредить какие-нибудь коммуникации.

Я не стал дожидаться, когда из рубки появится еще кто-нибудь. Первым же мой выстрел рассек роботу шею. Аграбх-Охор получил ногой в печень (если строение тела у них такое же). Его скрутило и повело назад, на ЦП. Это не позволило замыкающему роботу сразу открыть огонь.

– К стене! – заорал я Шхрум-Скахту.

В его газах было столько личной ненависти, что мне захотелось спросить, в чем я перед ним провинился.

Морель упал на колени и закрыл голову. Я схватил его за шиворот и отбросил себе за спину. В этом момент из рубки раздались глухие выстрелы. Оружие робота стреляло мягкими черными шариками, сыпавшими искрами при столкновении с любым предметов. Видимо, это было что-то наподобие дистанционного шокера. Чтобы стрелять, роботу не нужно было высовываться – он целился через спаренную со стволом камеру. Я отпрыгнул к стене. Там я наткнулся на Шхрум-Скахта, а он – на рукоятку моего бластера. Пока он не осел, я втолкнул его в дверь ЦП. Он тут же получил горсть шокирующих пуль в грудь. Вторую очередь робот дать не успел. Пушка, вместе с обрубком руки, упала к его ногам. Он сделал молниеносный бросок, и твердый кулак врезался мне в левой плечо. Я упал на спину, левая рука онемела, но я и так ею редко пользуюсь. Я поднял вооруженную бластером правую, чтобы отсечь роботу какой-нибудь более важный орган. Краем глаза я увидел Мореля, поднимающего с пола пушку первого робота. Мне не нужна была его помощь, тем более что против роботов шокер бесполезен.

Мой палец нажимал на спуск, когда черный шарик врезался мне в уцелевшую руку. Одновременно, электрический разряд пронзил меня от правого плеча до левой пятки. Если бы мое сердце стояло, то от этой дефибрилляции оно бы, без сомнения, завелось.

"Хорошо, что не в голову", – подумал я перед тем, как получить еще один шарик в шею.

Туман в голове постепенно замещался тупой болью. Сквозь красные разводы начали проступать лица. Аграбх-Охор и Морель стояли надо мной и ухмылялись. Эолиец держал в руке мой бластер. Рядом находились два целых робота – наверное, подоспел резерв с корабля. Роботам, в отличие от людей, кресла и СЖО не нужны, и даже в "Фэлкон" их можно набить целый взвод.

Мое местоположение сменилось. Теперь я лежал на полу рубки, прикованный наручником к основанию кресла. Рядом, у другого кресла и примерно в такой же позе, лежал Командор. Левая сторона его лица имела синеватый оттенок.

– Что, хотел ловить на меня эолийцев? – сказал он со злорадством, – вот огребай теперь сам.

– Но это ты открыл мне люк?

– Да, хотел, чтобы ты тоже поучаствовал. Либо ты их сделаешь, либо они тебя. В любом случае, мне удовольствие. Жалко, вид отсюда был плохой. Этот безрукий все собой загородил.

– А где твоя команда?

– Давно отправил по домам. Люблю одиночество, как ни странно.

Я перевел взгляд на Мореля.

– Ты понимаешь, что ты делаешь?

Он присел на корточки возле моей головы.

– О да, понимаю! Себя, в отличие от тебя, я прекрасно понимаю. Я увижу человека, которого люблю. Я искупаю поступок Клемма. И я увижу вечность. Что может быть прекраснее этого? Клемм предал своих близких ради таких, как ты. Он отказался от вечности в пользу цепочки коротких убогих жизней. Ты представляешь, насколько это абсурдно?

В целом, я это представлял. То есть я мог бы это представить, если бы магазин по раздаче вечностей действительно работал.

– Ты совершаешь ошибку, – сказал я.

– Увидим. Как бы то ни было, моя игра стоит приза.

– Нам пора уходить, – сказал Аграбх-Охор.

Морель поднялся на ноги. В дверях он обернулся.

– Возьми, ты, кажется, за этим сюда прибыл, – и он швырнул свой старый комлог мне на грудь. – Говард абсолютно не умеет врать. Здесь, – он похлопал по комлогу на поясе, – более достоверная информация.

Они покинули рубку.

– Эй, а наручники! – возмутился Командор.

Аграбх-Охор снова показался в дверном проеме.

– Через час они сами отомкнуться.

Больше мы их не видели. Я прислонил голову к прохладному металлическому основанию ложемента. Давно мечтая принять это положение, я не мог унизиться пред врагами. Теперь, когда они ушли, мне хотелось только одного – пристроить больную голову как можно удобней и выключить ее из работы.

Но к Командору, как назло, вернулась болтливость:

– Через час, значит… Меня заковали первым. Думаю, мои наручники снимутся раньше твоих. Знаешь, что я сделаю в первую очередь?

– Проверишь дырку в своей заднице?

– Нет. Подойду к тебе и съезжу тебе по морде.

– Разумеется. Если бы я был без наручников, у тебя вряд бы ли это получилось. Кто тебя-то разукрасил?

– Упал неудачно.

– Понятно. А Мореля ты приложил?

– Да. Когда щенок начал гнуться перед тем белобрысым гадом.

– Кстати, ты свою часть договора выполнил. Комлог у нас, так что индульгенция у тебя в кармане.

– Не надо, не задабривай. Все равно ты свое получишь.

Вопреки его ожиданиям, наручники разомкнулись одновременно. Мы с минуту побычились друг на друга, но потом все-таки разошли с миром. Я вернулся на "Фэлкон" и сообщил "базе", что возвращаюсь без Мореля. Эдвардс издал стон раненого зверя. Из членораздельных звуков я услышал только:

– … я же предупреждал, мать твою…

Офицер контрразведки обещал, что адмирал разберется с нами обоими в соответствие с законами военного времени.

Спустя двое суток я причалил к терминалу. Левая рука все это время жила на обезболивающих, существуя немного отдельно от остального тела. Похоронная команда выстроилась на перроне в полном составе. Только в глазах Долорес была капля сочувствия.

– Я уже говорила тебе по поводу твоих гениальных планов…

Говард оглядывал всех с недоумением:

– Почему вы злитесь на Федора. Не его вина, что Морель принял такое решение. Федор сделал все, чтобы было в его силах. Операция прошла действительно хуже, чем мы предполагали. Теперь эолийцы будут уверены, что нам известна точка сингулярности, они буду следить за нами, и нам придется готовить два комплекта генераторов темной энергии.

– Вы о чем? – спросил Эдвардс, – какие два комплекта?

– Один – для настоящей точки, другой – для ложной.

– Профессор, вы не поняли. Морель унес с собой подлинные данные с радиотелескопов. Теперь у эолийцев есть координаты настоящей точки сингулярности.

Говард изменился в лице:

– Но откуда он мог взять, как вы сказали, подлинные данные?

– Вы же ему их и дали! – взревел агент, наступая на ученого.

– Я ничего ему не давал. Федор попросил меня подготовить данные для еще одной ложной точки, и, если Морель меня попросит, передать их ему. Федор, за время нашего знакомства, я наврал больше, чем за все предыдущую жизнь.

– Расслабьтесь, – сказал я всем, – Морель не унес ничего лишнего.

Эдвардс взялся за сердце и присел на какой-то контейнер, офицер контрразведки выматерил меня, профессора и Эол. Долорес, наконец, заметила, что мне нужен врач.

В лазарете военный медик поставил мой плечевой сустав на место. Перед экзекуцией Долорес чмокнула меня в щеку и сказала, что это будет анестезией. Мне не хотелось ее обижать, говоря, что этого явно недостаточно, и меня выручил доктор. Вкалывая мне обезболивающее, он сказал, что это антибиотик.

Потом она зашла ко мне и спросила, нравится ли мне эта палата.

– Нормально, а что?

– Эдвардс сказал, что компенсирует тебе расходы "после победы". Я узнавала, гостиница здесь очень дорогая, поэтому… мы можем сэкономить, сняв одну каюту на двоих.

Я ответил, что это ее первое предложение, на которое мне нечего возразить.