Текст книги "Предупреждение"

Автор книги: Максим Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

51

20.05, база «Ваал», система Примы

Долорес обитала далеко от госпиталя, но умудрилась явиться в лабораторию раньше меня. Пока я дожевывал порошковое пюре, она уже пила кофе с Ма Хун. К чести доктора, прежде чем рассказывать, она попросила дождаться меня.

– Чтобы не повторят дважды, – пояснила она.

Вскоре появился и я.

– Мне оставили? – я указал на чашки с остатками кофе.

– В вашем состоянии, – сказала Ма Хун, – вам вреден кофеин.

– Что, так серьезно? – спросила Долорес проникновенно.

– О, да, всю ночь кричал и звал какую-то Долли…

– Что?! – воскликнули мы с Долли хором.

– Шучу. Приступим.

Результат симулирования оказался 50 на 50. Существа со стеклышек N2 могут иметь плодовитое потомство от наших женщин, но их женщины от нас, мужчин, не могут иметь никого.

– Поздравляю, – сказал я Долорес.

– Сочувствую, – кивнула она.

– Но это не самое интересное, – продолжила Ма Хун, – самое интересное заключается в том, что люди с образца номер два не могут иметь детей друг с другом.

Меня пробил озноб. Долорес, с длинным "Чтооо…", потянулась к микроскопу, как будто что-то в нем понимала.

Это открытие стоило миллион уничтоженных "Минититанов", детективов и агентов Интерпола – за исключением женщин, поскольку без них эолийцы, оказывается, не могут размножаться.

Мы одновременно поняли, зачем Эол "импортировал" яйцеклетки. Но как же они раньше обходились? Видимо, порча ДНК произошла сравнительно недавно.

Нас с Долорес переполняли чувства, но делиться ими в присутствии Ма Хун мы не могли.

– Мы на минуточку, – Долорес схватила меня за руку, – где твоя палата?

– Агент, у нас приличное заведение, – напомнила Ма Хун с усмешкой.

– Мы, к сожалению, по делу, – вздохнул я и дал увести себя в соседнее помещение.

Взбудораженная Долорес не могла подобрать слов:

– Мы, мы, мы их…

– Уроем? – предложил я.

– Ну, вроде того.

Немного успокоившись, мы выработали план дальнейших действий. Известно, что ДАГАР так и не нашел оператора Вилли, у которого он хотел отобрать ДНК эолийцев. Следовательно, у нас есть предмет для торга. Мы предложим ДАГАРу ДНК в обмен на информацию о Командоре и Опоссуме. Следствие по поводу убийства последнего не продвинулось ни на шаг. Единственная интересная деталь: девятилетний сын убитого продолжал настаивать, что его отец общался с неким Оракулом. Это связывало убийство с контрабандистом Доком со Скорпиона-25, который получал указания также от Оракула. И пилоту "Гермеса" этот персонаж был знаком, но, после того как я собственноручно уничтожил улики, пилот наотрез отказался говорить со следователями.

Разгадку надо искать в дагарском прошлом Опоссума, считала Долорес. Чем конкретно они с Командором занимались в ДАГАРе? Кто еще с ними служил? Почему на стене базы у тройной системы HIP789067 было написано "Командор – продажное дерьмо"?

– А что будем делать с эолийцами? – спросил я, когда мы договорились по ДАГАРу.

– Боюсь, нам не дадут с ними ничего делать. Эол принадлежит высокой политике. -Она подняла указательный палец. -Оттуда будут с ними разбираться.

– Думаешь, они найдут способ забрать у них Мореля?

– Если до него дойдут руки. Ваш молодой физик для них – так, мелочь.

– А Говард и "Скаут" не мелочь?

– Не знаю. Пока он напугал очень немногих. Правда, он сдерживает обещание не обращаться в прессу. Если люди узнают о его подозрениях, может начаться паника. Кстати, о Говарде. С Южной базы мне сообщили, что эвакуация прошла удачно. Говард с роботом сидят в хорошо охраняемом убежище. Говард мне намекнул, что с этим роботом не все так просто. Надо бы с ним поговорить.

Таким образом, наш путь лежал снова на Приму. Там находилась штаб-квартира ДАГАРа по рукаву Персея. И там находилась Южная тренировочная база Флота, где прятались Говард и Кухрум.

52

23.05, Прима

Из космопорта мы направились сразу в штаб ДАГАРа. По пути на Приму Долорес направила шифрованное сообщение их начальнику, капитану Тротту, в котором сообщила суть сделки.

– Чем вы можете доказать аутентичность образцов? – спросил Тротт еще до того, как предложил нам сесть.

Долорес ответила:

– Они собраны на "Минититане", о котором вы, естественно, слышали. У нас есть предварительное заключение эксперта, в котором утверждается, что ДНК не может принадлежать людям, – тут она немного блефовала, ссылаясь только на те выводы Ма Хун, которые не касались размножения. Про размножение эолийцев мы решили пока не распространяться. Конечно, адмирал Слоттер был волен распоряжаться этой информацией как угодно, но вряд ли он потащил ее прямиком в ДАГАР.

Тротт деловито кивал, как если бы слова Долорес могли быть им проверены из других источников.

– Это занятно, – сказал он, просмотрев список мутаций.

Неужели он в этом разбирается?

Долорес напомнила:

– Мы хотим получить личные дела Дина Олафсена, известного по кличке "Командор", и Опоссума Лея. И нам нужен список экипажа базы у системы HIP789067 на то время, когда там находился Командор.

– Мы подумаем над вашей просьбой, – сказал он.

Аудиенция закончилась быстрее, чем мы думали. Тротт добавил, что сообщит о своем решении завтра. Из штаб-квартиры ДАГАРа мы завернули в банк, спрятали образцы ДНК и полетели на юг, к тренировочной базе.

Курсанты начальника базы, полковника Флинта, выполняли тренировочные полеты над океаном, поэтому путь был безопасен. Мы достигли базы за три часа, потому что пришлось обходить бурю. На базе было спокойно. Я по привычке направился на гауптвахту, где обнаружил Говарда, пытающегося снова разговорить робота.

– Когда я сказал, что он может попытаться убежать, его посадили сюда, – пояснил он мне.

– Чтобы убежать, ему понадобится чертовски длинный удлинитель.

– Полковник сказал, что не намерен рисковать. На самом деле, я думаю, ему надо было кем-то занять это помещение. И для курсантов работа – охранять его днем и ночью.

– На ночь можно выдергивать его из сети.

– Я решил больше этого не делать.

– Почему?

– Это бесчеловечно. Для него это как смерть.

– Он понимает, что такое смерть?

– Как мы с вами, Федор. Я больше чем уверен, это не робот, это человек, то есть эолиец, в теле робота!

Тело робота недвижно лежало на койке, ничем не выдавая сидевшего внутри него эолийца. Но сам факт, что Кухрум перебрался с холодного и влажного бетона на уютный матрац, говорил о многом.

Я позвонил Долорес и сказал, что, кажется, Говард понял, как эолийцы будут размножаться без наших "материалов": не пестиком и тычинкой, а штепселем и розеткой.

Кухрум едва заметно повернул голову в мою сторону.

– Он вас понял, – сказал Говард.

– Он не кусается? – я подошел к Кухруму вплотную и посмотрел в окуляры.

– Нет. Но иногда бьет током. Там некоторые контакты у него, извините, на соплях, а здесь еще и влажность высокая…

Долорес, в сопровождении полковника Флинта, явилась в импровизированную тюрьму. Говард нашептал ей на ухо свое открытие, она вытаращила глаза на Кухрума, потому схватила Флинта и вывела его за дверь:

– Полковник, при всем уважении, но адмирал настаивал на полной секретности…

– Неужели это правда? – она обвела взглядом нас троих, включая Кухрума.

– Спросите у него, – посоветовал Говард.

Она была не против, но только после того, как профессор присоединится к Флинту. Говард вышел, попросив перед уходом осторожнее обращаться с проводами.

– Вы эолиец, правда? – прошептала она над тем местом, где в металлической голове располагались микрофоны.

Кухрум отреагировал поворотом головы в ее сторону.

– Сейчас я объясню вам разницу, – продолжила она, – если вы робот, то вы просто механизм, найденный на бесхозном корабле. Вы ведь знаете, что эолийцы так и не заявили, что уничтоженный "Минититан" принадлежит им. Как механизм, то есть кусок металла, вы принадлежите тому, кто вас нашел. Нашли вас мы с господином Ильинским, которого вы здесь видите. Поэтому, вы принадлежите нам. Но если вы действительно эолиец – пусть хоть в костюме Санта-Клауса – мы не можем поступать с вами как с вещью. Мы обязаны вернуть вас на родину, это требование не столько закона, сколько элементарной гуманности. Если какая-нибудь ваша схема выйдет из строя, мы не сможем ее починить, и вы погибнете. Я даже не уверена, что наше электричество вам подходит. Ответьте на несколько наших вопросов, и вы отправитесь домой без всяких условий.

– Обязанность отвечать на вопросы уже есть условие, – заметил робот.

Думаю, Долорес намеренно допустила логическую ошибку, чтобы вызвать хоть какую-то реакцию.

– Я только хотела проверить, что вы понимаете мои доводы. Итак, кто вы?

– Что будет, если я не отвечу?

– Мы будем ждать. Сейчас о том, что вы не робот подозревают только три человека, и мы вольны передать вас Эолу в любой момент. С каждым новым днем количество посвященных будет увеличиваться. В какой-то момент ваша судьба перестанет зависит от нас. Как с вами поступит наше руководство, нам неизвестно. Скорее всего, ваше пребывание здесь затянется на неопределенный срок. В конце концов, вы нарушили наши законы. Роботу это бы сошло с рук, но мыслящему существу, сами понимаете…

– Хорошо. Я попробую ответить. Но я не скажу ничего, что навредило бы моему народу.

– Как навредить вашему народу, нам уже известно. Еще три дня назад мы не подозревали, что ваш народ зависит от нас, так сказать, биологически. Без нас ваших людей скоро не станет. Впрочем, я, кажется, вижу пред собой одно из решений этой проблемы. Почему, умея превращаться в роботов, эолийцы по-прежнему "импортируют" яйцеклетки?

– Таких, как я мало, -тихо произнес Кухрум, – я экспериментальный образец. И я, к сожалению, смертен. Квантовая система, хранящая мое "я", нестабильна, информация постепенно теряется, и я… можно сказать, что я медленно схожу с ума. Конечно, рано или поздно техническая проблема будет решена, но до ее решения нужно дожить – не мне, а цивилизации в целом.

– Почему вы оказались в "Минититане"?

– Это было необдуманное решение. У ваших кораблей никуда не годный ИИ. У того корабля ИИ полностью вышел из строя перед стартом, на ремонт уже не оставалось времени, и я вызвался повести корабль. Я когда-то был пилотом, и я один из немногих, кто разбирается в вашей технике.

– С помощью генетических модификаций вы продлеваете себе жизнь. Вы замораживаете умирающих, а кого-то переводите, так сказать, в цифровой формат. Кажется, ваша цивилизация поставила перед собой задачу добиться личного бессмертия.

– Это единственно важная задача, которая может стоять перед мыслящим существом. Все остальное лишено смысла. Если нет бессмертия, вся Вселенная лишена смысла.

– Похоже, природа против. Модификация генома привела к тому, что вы не может иметь детей.

– Да, поэтому мы теперь больше склоняемся к другому пути. Вы назвали его "цифровой формат". Это не совсем точно, ибо разум не дискретен, но я не против и такого названия.

– Как вы относитесь к решению ваших соплеменников уничтожить корабль вместе с вами? Из ваших слов я поняла, что эолийцы очень ценят жизнь. Видимо, у них осталась ваша копия. Или нет?

– Нет. Копирование квантовой схемы разума невозможно без разрушения оригинала. Поэтому может существовать только одна копия личности. Если бы корабль взорвался вместе со мной, я бы погиб полностью, навсегда.

– Вы не считаете, что с вами поступили жестоко, несправедливо?

– Мне хочется верить, что они открыли огонь только после того, как поняли, что вы забрали меня с корабля.

Долорес рассказал ему всю эпопею с самого начала: контрабандный груз, погоня, два взрыва от нас, засада из обломков от Эола, столкновение с одним из обломков, экспедиция внутрь, быстрая эвакуация и тридцатикилотонный залп, превративший корабль в стальной и уже запеченный фарш.

– Обломками они хотели отпугнуть вас. Потом они бы приблизились и забрали меня.

– Ну, если вам хочется в это верить… – развела руками Долорес.

Она начала рассказывать о грядущей галактической катастрофе, но Кухрум прервал ее, сказав, что уже раз пять все это слышал от Говарда. Он не понимает, о какой катастрофе идет речь и не видит причины, по которой эолийцы не могли бы доставить нам "Скаут".

Видел ли он когда-нибудь Пауля Клемма или Роша Мореля?

Нет, он не видел ни того, ни другого.

– Вас так мало, – размышляла вслух Долорес, – но так сильно опередили нас. Д-корабли, генная инженерия, цифровое сознание… как вам это все удалось?

– Наши ученые изобрели супермозг, который отвечает на любые вопросы. Это сэкономило нам массу времени. На вашем языке такое устройство называется, кажется, оракул…

Лицо девушки окаменело. Кухрум интерпретировал выражение ее лица, по сути, правильно, потому что быстро пошел на попятную:

– Наверное, мой переводчик не точен. Не оракул, а мощный компьютер – мощнее ваших, я имею в виду.

Для совещания мы потребовали себе отдельный карцер.

Долорес погорячилась, пообещав Кухруму скорое освобождение. Теперь она проклинала себя за гуманизм, и думала, как бы взять свои слова обратно. Роль доброго следователя она уже застолбила, поэтому варваром, не умеющим держать свое слово, должен был стать я.

– Аграбх-Охор не знает о твоем легкомыслии, – сказал я, – он предложил "Скаут" в обмен на Кухрума. Предлагаю потребовать еще и Роша Мореля. Пока я веду переговоры с Аграбх-Охором, попробуй разговорить Кухрума насчет оракула. И, разумеется, для всех, кроме нас троих, Кухрум – обычный робот. Я научу его чистить ботинки и сквернословить, и никто ничего не заподозрит. Нашу сделку надо провернуть до того, как Эолу станет известно о расшифровке их ДНК. До сих пор мы были нужны им, и они делали определенные дружественные жесты. Как только они поймут, что нам известна их главная тайна, дружбе наступит конец. Я вполне допускаю, что они могут разбомбить эту базу вместе с Кухрумом и всеми, кто здесь обитает.

Она признала, что иногда я говорю дело. По моей просьбе Говард написал письмо Аграбх-Охору, в котором попросил принять нас двоих. Положительный ответ пришел через пятнадцать минут. Я заправил флаер, и мы вдвоем полетели в Эол-Сити. Долорес осталась с Кухрумом. Мне показалось, я понял, почему эолиец начал с ней разговаривать. Дело не только в ее обещаниях. Для эолийца, пусть и в теле робота, она была женщиной, способной дать им детей. Это обстоятельство поднимало ее на высокую ступень, делало ее существом особым. Имело смысл послать ее на переговоры с Аграбх-Охором вместо меня. Было бы интересно понаблюдать за его реакцией. Но разорваться Долорес не могла, а мне не хотелось оставаться без работы. Тем более, что предложение Аграбх-Охора адресовалось непосредственно мне.

– Как вы думаете, почему мне? – спросил я Говарда, когда справился с взлетом и включил автопилот.

– Потому что вы не на службе. Вы полностью руководствуетесь собственными мотивами. Он знает, что если вам понравится его предложение, вы достанете Кухрума, в чьем бы он ведении не находился, и доставите ему. Долорес и Эдвардсу надо десять согласований, чтобы принять подобное решение.

– Когда он успел меня изучить?

– В прессе ваше имя упоминалось в связи с погибшим "Минититаном". Но мне кажется, он знает о вас уже давно. В его голосе чувствовалась злость, копившаяся не один день. Это же объясняет, почему ему известно о нашем сотрудничестве.

Чем дальше мы отлетали от южной базы, тем чаще я посматривал на ПУПС: пульт управления позиционирующего спутника. На самом деле это название – эвфемизм от начала до конца. На небольшом экране пульт показывал наш корабль и все более-менее значительные объекты в радиусе до тысячи километров. Если я сочту какой-нибудь объект опасным, мне достаточно ткнуть в него пальцем, чтобы спутник, не переспрашивая, выпустил по цели высокоэнергетический импульс. Полковник так долго убеждал меня пользоваться ПУПСом осторожно, что я хотел совсем от него отказаться, но Долорес сказала, что отпустит меня только с этим прибором. К счастью, мне не пришлось им воспользоваться.

Их дымки показалась кромка северного континента. Я взял западнее, чтобы избежать трафика над Прима-Домной. Мы обошли город и подлетели к Эол-Сити со стороны заходившего солнца. Купол сверкнул кислотной фиолетовостью, и мой взгляд невольно остановился на ПУПСе. Его экран оценивал купол как объект повышенной угрозы. Я полагаю, эта "повышенность" была в ПУПСе предустановлена.

Путь в комнату переговоров был знаком мне по рассказам Говарда. Чувствуя себя здесь завсегдатаем, он объяснил, как быстрее надеть верхний одноразовый комбинезон, который здесь выдавали всякому прибывшему человеку.

Как полицейские играют в добрых и злых, так гражданские – в интеллигентов и хамов. Поскольку Говард не собирался менять свое амплуа (например, он опять попытался поздороваться с эолийцем за руку), я подобрал, что осталось. Не здороваясь, я сел на той стороне стола, за которой обычно сидели эолийцы. Когда Аграбх-Охор начал представлять и представляться, я махнул рукой:

– Бросьте, все равно не запомню.

Говард шопотом попросил держать себя в руках. Свита Аграбх-Охора попросила своего босса, видимо, о том же.

Эолиец начал рассказывать мне, почему он, такой умный, догадался, что я у него что-то взял. Я ничего не отрицал, более того, даже поправил:

– Не что-то, а кого-то.

– Простите, – сказал он с напряжением, – наверное, я плохо говорю на вашем языке. Вы о роботах говорите "кто" или "что"?

– "Что"…

Нет, думаю, пусть торопится забрать Кухрума, пока мы его якобы не раскусили. Я выкрутился:

– … если робот сломан или не говорит по-нашему, и "кто", если он исправен и дает показания. Кстати, ваш нововавилонский прекрасен.

Я увидел, как напряжение мгновенно спало с их лиц. И оно снова появилось, когда я выдвинул им свой план: они возвращают нам Мореля, мы с Говардом летим на их корабле за "Скаутом", по возвращению они получают Кухрума, удлинитель к нему – в подарок.

– Какие гарантии, что вы выполните обещание? – спросил Аграбх-Охор.

– Мы остаемся у вас в заложниках. После завершения экспедиции наши люди обменяют Кухрума на нас.

Шхрум-Скахт влез с предложением:

– Нельзя ли что-то одно: либо "Скаут", либо Морель?

Аграбх-Охор посмотрел на него, как на идиота. Я заверил их обоих:

– Ваши слова абсолютно не значат, что Морель действительно у вас. Абсолютно. Но я вот что подумал. Не могли бы вы, в довесок к Морелю, вернуть нам и Вилли Дорка?

– Кто это? – спросил Аграбх-Охор, снова преисполненный хладнокровия.

– Вы должны хорошо его помнить. Он был телеоператором в "Круглосуточных новостях", снимал вас на базе "Рукав-Персея-19". Потом вы договорились с ним разыграть сцену с похищением вашей ДНК. На самом деле ДНК принадлежала ему. По какой-то причине вам захотелось, чтобы все думали, что ваш генофонд идентичен человеческому. Когда его мошенничество раскусили, Вилли исчез. Не хотите помочь нам его найти?

Он пожал плечами:

– Не понимаю, о чем идет речь.

– Ладно, забыли. Оставляем Мореля и "Скаут".

Говард шепнул мне на ухо, что он боялся, что я отправлю его с эолийцами одного. Я шепнул в ответ, что полетел бы один, но не знаю, как выглядит "Скаут".

– Мы сообщим вам о нашем решении, – сказал Аграбх-Охор.

– Да, – сказал я, – было бы странно держать нас в неведении.

Мы встали. Я увел Говарда прежде, чем он успел опять подать руку.

Все наши личные приборы мы оставили в флаере, поэтому, только добравшись до него, я узнал, что ДАГАР согласился на наше предложение, и Долорес в эту минуту стартует с базы. Кухрум остался на попечении курсантов, которые обещали не выдергивать его из сети и не заставлять мыть пол в карцере.

Мы нашли кафе неподалеку от штаба ДАГАРа, в нем подавали буррито по-эолийски, и было запрещено курить. В тот момент, когда мы делали заказ, Долорес с перепуга грохнула ПУПСом какого-то низколетящего кита.

53

25.05, зона Эола

За месяц заключения Рош Морель сменил две комнаты одинакового белого цвета. Первая была каютой в Д-корабле – просторной, но без иллюминаторов. Существо в биозащитном скафандре научило его пользоваться ложементом и душем, еду ему привозил робот. Его ни о чем не спрашивали, его вопросы оставались без ответа. После Д-перехода они несколько часов шли на субсвете, потом был обед, потом сон, потом он проснулся в другой комнате. Значительная гравитация говорила о том, что они на планете – на кораблях она, как правило, минимальна. Комната была просторнее, появился рабочий стол с терминалом и кресло. В душевой вода текла без экономии, на полке под зеркалом нашелся одноразовый бритвенный станок.

У него не было ни календаря, ни часов, и он потерял ощущение времени. С определенной периодичностью приносили еду – теплую мягкую субстанцию без вкуса и запаха – и воду. Организм принял еду без неприятных последствий. Морель предположил, что ее приносят четыре раза в сутки, и таким образом вел счет дням. Примерно на пятый день заключения экран на столе засветился, и голограмма эолийца попросила Мореля ответить на несколько вопросов. Морель в это время дремал на кровати, и не сразу понял, откуда идет звук. Сонными глазами он посмотрел на экран, затем прошел в ванную и сполоснул лицо. Вернувшись в комнату, он сказал, что у него тоже есть вопросы.

– Задавайте, – сказал эолиец.

– Где я нахожусь?

– На одной из планет зоны Эола.

– Почему вы меня здесь держите?

– Вы находились на корабле, который вторгся на нашу территорию и предпринял в отношении нас враждебные действия.

Откуда-то им было известно, что он перебрался на базу со "Спрута". Проследили его "Фэлкон"? Но в нем мог лететь кто-нибудь другой.

– То есть я что-то вроде военнопленного? – спросил Морель.

Эолиец обдумывал ответ несколько секунд.

– Вы должны ответить на наши вопросы.

– Это я уже слышал. Нельзя ли мне получить комнату с окном? И календарь с часами. У меня режим дня нарушается, и голова не соображает. С больной головой я не смогу толком отвечать на вопросы.

– Комната останется этой. Календарь и часы вам принесут.

Экран погас. Прошло две минуты, и в комнату вошел робот – двухметровый, человекообразный тип, похожий на средневекового рыцаря. Он поставил на стол импортный часы-будильник-календарь. Морель обрадовался, увидев, наконец, первую "человеческую" вещь. Календарь показывал стандартную синхронизированную дату: 28-е апреля. Прошло меньше времени, чем он думал. Но это понятно – дни здесь тянулись бесконечно.

На экране снова возник эолиец.

– Готовы выслушать вопросы?

– Можно чаю? В горле пересохло.

Все повторилось, за исключением того, что робот на этот раз приволок не часы, а стакан с красно-коричневой жидкостью. Она действительно оказалась чаем, хотя и не лучших сортов.

– Итак? – спросил эолиец.

– Когда меня отпустят?

– Сейчас я не уполномочен об этом говорить.

– Могу я связаться с нашим посольством?

– Нет.

Было бы правильно, размышлял Морель, отказаться отвечать, пока ему не дадут переговорить с послом. Но ему самому очень хотелось поговорить. Во-первых, он устал от многодневного молчания, во-вторых, его разбирало любопытство. Многие миллионы его соплеменников согласились бы побывать на Эоле хотя бы в плену. Если его скоро отпустят, то следующего случая может и не подвернуться. Сколько в галактике осталось пиратов, готовых враждовать с Эолом?

– Задавайте ваши вопросы. Только сначала скажите, с кем я имею честь беседовать.

– Меня зовут Аграбх-Охор. Вас, насколько я знаю, Рош Морель.

– Откуда вам известно мое имя?

– Мы провели предварительное расследование. Расскажите, кто вы и чем занимаетесь.

Вопреки ожиданиям, вопросы пошли не с конца, а с начала. Эолийца интересовала подробная биография Мореля: откуда он родом, где получил образование, в чем специализировался и в чем заключались его последние исследования.

Морель отвечал достаточно подробно. Собеседник иногда что-то уточнял, но не выражал при этом какой-то особой заинтересованности. Все ответы Мореля он выслушивал достаточно равнодушно. Роша утомило это равнодушие, и он упомянул о загадочных сигналах из галактики NGC 1275. Аграбх-Охор немного оживился, попросив описать сигналы и рассказать, как Морель их интерпретировал. Где теперь результаты наблюдений? Результат наблюдений остались в комлоге. Комлог – у Командора.

– Очень жаль, – сказал эолиец.

Они обсуждали сигналы до перерыва на еду. Перед самым перерывом Морель попросил бумагу и ручку. Как он объяснил, ему нужно было чем-то занять свой мозг в свободное от допросов время. Как раз на такой случай он оставил несколько нерешенных математических задач.

Эолиец согласился удовлетворить просьбу. Еще он заметил, что сегодня допросов больше не будет, и что грядущая еда – это ужин, после которого Мореля оставят в покое до завтрака.

Вместе с кашей и чаем Морелю принесли стопку плотных листов и ручку. Он внимательно осмотрел писчие принадлежности и пришел к выводу, что все им написанное будет тут же передаваться его надсмотрщикам.

После ужина он попытался нарисовать на Аграбх-Охора шарж, но ничего не вышло: у эолийца были очень правильные черты лица, и зацепиться было не за что.

Утренняя каша имела немного другой привкус. Чай был тем же самым: похоже, теперь вместо воды они будут поить его этой жидкостью. Не попросить ли вина, подумал он.

Аграбх-Охор спросил, как спалось, и, не дождавшись ответа, продолжил изучение биографии Мореля. Точность увеличилась до дней и часов: эолиец хотел знать, как Морель оказался у пиратов. Объяснить пиратов без Клемма было невозможно, и они обсудили сбежавшего профессора. Потом настала очередь Командора. Кто он и что он? Пиратский быт был разложен по полочкам, каждый пират был поименован, описан и, кажется, приговорен. В отношении Красноглазого, о котором Морель, естественно, не забыл, приговор уже был приведен в исполнение.

Морель не без гордости рассказал, как ему удалось организовать непеленгуемую связь, но похвалы от Аграбх-Охора не дождался. Эолиец спросил о вооружении пиратского Д-корабля.

– Зачем вам столько подробностей? – насторожился Морель.

– Мы хотим поймать их и наказать.

"Хочу ли я того же?" – задумался астрофизик. Он понял, что не может дать точный ответ. Скорее всего, нет, не хочет.

Он описал пиратский "Спрут" как сверхмощный и неуязвимый крейсер.

Аграбх-Охор выслушал это, не моргнув и глазом, и объявил перерыв на ланч.

В этот день они еще около часа беседовали о пиратах и пиратстве.

Последующие дни были похожи на этот. Вопросы возвращались к его биографии, таинственным сигналам, Клемму и снова приводили к Командору. Были дни, когда его оставляли в покое. Чтобы поддержать себя в форме, Рош начал делать интенсивную зарядку два раза в день. Письменные упражнения не принесли успеха, но позволили убить время.

Несколько раз Аграбх-Охор спрашивал, не известно ли Морелю местонахождение другой пиратской базы. Рош сообразил отвечать уклончиво. У него родился план, как отомстить эолийцам, если те не захотят его отпустить. Если в качестве пиратской базы назвать хорошо защищенное место на нашей территории, то эолийцы, несмотря на их техническое превосходство, могут сами попасть в плен. Потом их обменяют на него, и так он обретет свободу.

Осталось вспомнить, где есть такие отдаленные, но хорошо укрепленные места.

Вспоминать и, вообще, думать Морель привык с карандашом в руках. Поэтому его план вскоре стал напоминать действительно ПЛАН: несколько листов были исписаны и изрисованы непонятными каракулями. Он надеялся, что в какой-то момент среди каракулей он поместит координаты ловушки.

Он так увлекся этим упражнением в коварстве, что не заметил, как подошел к концу май. Последнюю неделю его не допрашивали, и он скучал, рисуя робота-надсмотрщика в разных, незавидных для того, позах.

Однажды ему приснилось, что он снова на корабле, который движется в неизвестно направлении. Сон сменился явью, наполненной смутными тенями, потом был новый сон, в котором его грузили на корабль, не столь опрятный, как эолийский.

Когда он окончательно проснулся, он увидел над собой недостаточно белый потолок, а воздух вокруг был заполнен запахом свежесваренного кофе. Он огляделся по сторонам и заметил профессора Говарда, чертыхающегося над кофеваркой.

– Гор, – позвал он, – сварите на меня.

– О, проснулся! Разумеется, сварю. Добро пожаловать на Приму. Вам здесь понравится.