Текст книги "Предупреждение"

Автор книги: Максим Дегтярев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

40

02.05, радиотелескоп «Око галактики», система HD240210.

Директор радиотелескопа «Око галактики» Алек Пришвин поклялся Говарду, что никому ничего не скажет. Три дня он не разговаривал со своими сотрудниками, поскольку не знал, чего именно ему нельзя говорить. Видимо удостоверившись, что Пришвин действительно способен хранить молчание, Говард рассказал ему о водородно-гелиево-углеродной теории, описывающей смысл сигнала из галактики NGC 1275.

Теперь Пришвину казалось, что он всегда ждал чего-то подобного. Пятнадцать лет он был наедине с бездной. Его сотрудники менялись, программы исследований начинались и заканчивались, заказчики исследований – ученые коллаборации – создавались и распадались, даже радиотелескоп, и тот успел пережить две реконструкции. Неизменными здесь остались только он и красный гигант, с подозрением поглядывавший на действия астрофизика. Теперь бездна оценила его терпение и откликнулась.

Он взял в руки первое издание звездного каталога Дрейпера, тома которого украшали его кабинет. Шершавой бумаге было несколько веков, и он любил касаться ее пальцами. Ему казалось, он прикасается к вечности. За иллюминатором громоздилось преходящее: десятки тысячи приемных модулей, соединенные ажурной сетью, поблескивали в лучах далекого красного HD240210.

Говард прав, думал он с трепетом, сигнал предупреждает об опасности. Источник сигнала пропал. Возможно, он полностью исчерпал энергию. Следовательно, нет смысла ждать повторения сигнала. Надо заняться изучением того, что осталось.

Пришвин направил все свободные ресурсы радиотелескопа на изучение галактики NGC 1275. Может быть, оттуда идут другие сигналы? Но эта галактика настолько сильно излучает, что очень трудно выделить что-то осмысленное на общем фоне. Удивительно, что им удалось вычленить 1-4-12.

Он исследовал группу звезд, обрамлявшую то место, где был замечен источник. Это были обычные звезды – двойные и одинарные – каких и в нашей галактике миллиарды. Они вращались вокруг активного ядра галактики по предписанным законам и не показывали никаких признаков жизни. А какие признаки жизни можно заметить на расстоянии в двести тридцать пять миллионов световых лет?

Никаких, пока те, за кем вы следите, сами не захотят быть замеченными.

Когда неведомые существа отправляли сигнал, на Земле только начался мезозой, динозавры были представлены лишь некоторыми опытными образцами. Оставшиеся с палеозоя акулы сетовали, что раньше было лучше, и спрашивали, куда подевались вкусные трилобиты. Но там, на далекой NGC 1275, жители уже обеспокоились нашей судьбой.

"Мы вас услышали, – думал Пришвин, – а что дальше?"

Он распорядился сфокусировать "Око" в точности на галактику. Сотрудники напомнили, что тем самым они нарушат сбор данных для "теоретиков". Но ему было на это плевать, речь, в конце концов, шла о жизни и смерти.

Спектр центральной части галактики выглядел странно размытым. Сначала он винил аппаратуру, но потом догадался, что позади изучаемой области находится какой-то другой светящийся объект, с очень разнообразным спектром излучения.

Это другая галактика, осенило его. Карликовая галактика находится в точности позади NGC 1275, и она также входит в скопление галактик в Персее, но находится еще дальше от Млечного Пути.

Галактики, отличные от NGC 1275, его не интересовали, и он уже собирался вернуть к изучению группы звезд в NGC 1275, как его педантичная натура возобладала, и он решил уточнить в каталоге, что это за новая галактика. Каталог (но не Дрейпера, конечно) быстро выдал ее название – NGC 49978 – и физические характеристики. И ему, астрофизику-наблюдателю с тридцатилетним стажем, хватило трех секунд, чтобы понять: характеристики галактики радикально изменились!

С подобными изменениями он никогда раньше не сталкивался. Он перенес наблюдение на NGC 49978, отфильтровав излучение загораживавших галактику звезд. И у него замерло сердце.

Пришвин с ужасом смотрел на разворачивавшуюся перед ним трагедию. Звезды, образовывавшие галактику NGC 49978, разбегались. Сама галактика меняла свою форму, превращаясь из правильного диска в лунообразный серп. Конечно, сейчас изменения были практически незаметны, но натренированное воображение уже рисовало ему картину катастрофы вселенского масштаба. Для него любая галактика была живым существом, и он физически ощущал, как рвется ткань NGC 45678, как хрустят ее кости, как невыносимая боль пронзает ее мозг.

"Это то, что нас ждет", – сказал он сам себе и вдруг осознал, что картине, которую он наблюдает, триста миллионов лет, и что сейчас от галактики не осталось и следа. Акула сквозь призму воды присматривалась к новым обитателям суши, а в это время триллионы обитателей NGC 49978 погибали в страшных мучениях.

Прежде чем обнародовать наблюдения, он решил посоветоваться с Говардом.

41

03.05, «Принц Хо», система Примы

Двенадцатичасовой разгон на двадцати «же» закончился, и ускорение упало до земного. Я хотел выбраться из ложемента, но вовремя вспомнил, что выбираться некуда. Сбоку от ложемента была полоска пола шириной в полметра. Ее основным предназначением было дать мне возможность добраться до двери. Выходить я не планировал, вставать, не выходя, смысла не было. Я достал комлог и просмотрел почту лежа.

Эдвардс послал мне вдогонку письмо с точными координатами Джан Хуа. Его каюта имела номер 406 и располагалась на зеленой палубе. Все что от меня требовалось, это проследить, чтобы он добрался до места назначения, где его уже будет ждать Долорес, полетевшая на более скоростном корабле.

Интерпол снабдил меня его досье. Хуа было тридцать пять, у него были азиатские черты лица и крепкое телосложение. Получив диплом парамедика, он работал в Пекинском институте наследственных болезней кем-то вроде курьера, перевозящего ценные материалы. Путешествие с Земли на Приму и обратно было для него не первым. Институт имел тесные контакты с фондом "Здоровье галактики", базировавшимся на Приме. Предполагалось, что фонд посредничает между эолийцами и нами в области медицины. Институт имел разрешение на транспортировку человеческих тканей на Приму. Фонд – на передачу их эолийцам. Когда Эдвардс попробовал копнуть глубже, он получил строгий окрик сверху. Отношения с Эолом и без того были натянутыми. Не стоит их портить, пока они не научили нас жить хотя бы до двухсот лет.

Реклама, приглашающая девушек принять участие в исследованиях для "Центра репродукции человека", висела почти год. Зачем эолийцам СТОЛЬКО материала? Почему они пользуются услугами преступной группы?

Пока сеть работала более-менее нормально, я скачал информацию о "Здоровье галактики". Фонд выглядел очень респектабельно. В совет его директоров входили многие уважаемые ученые. Политики там тоже были, но куда же без них… Вероятно, под их давлением Интерпол притормозил расследование "вглубь". И не потому ли Эдвардс попросил проследить за Джан Хуа меня? Как частное лицо я имею право следить за кем угодно.

Я поднялся в ресторан и обедал до тех пор, пока там не появился Хуа. Он ел один, пережевывая пищу по какой-то восточной методике. Мое долгое пребывание в ресторане неизбежно привело к тому, что я пересекся с Говардом. Он, уже поев, подсел ко мне, чтобы рассказать о катастрофе на NGC 49978. Мои мысли были заняты эолийцами и Джан Хуа, поэтому я поначалу плохо его слушал.

– Я предполагал, что вы смелый человек, – сказал Говард, – но не думал, что настолько.

– Вы это о чем?

– Я рассказываю вам, как галактику разрывает на части, а вы просите меня передать соль.

– Хорошо, не передавайте. Умрем голодными. А кто ее разрывает?

– Трудно сказать. Выглядит так, будто плотность темной энергии выросла в том районе на несколько порядков. Пространство под действием антигравитации начало растягиваться, увлекая за собой все, что в нем находится. Звезды разбегаются, и вещество, из которого они состоят, также разбухает. Даже молекулы и атомы раздуваются. Темная энергия страшная вещь.

– Не ее ли генераторы вез "Гефест"?

Он отмахнулся.

– Сравнили! Их мощность в триллион раз меньше.

– Видимо, у ученых в той галактике другие масштабы. Они перегнули палку.

– По-вашему, виноваты мы?! В смысле, ученые? Ну, знаете ли…

Кофе и десерт немного его смягчили. Тем временем Джан Хуа доел и ушел. Говард отвлек меня очень не вовремя. Я спросил:

– Есть ли у нас план спасения?

– Сначала надо локализовать проблему. Разлет звезд в NGC 49978 показывает, что источник темной энергии находится в одной точке на краю галактики. Я думаю, сигнал от NGC 1275 указывал нам в аналогичную точку в нашей галактике. Надо найти ее и посмотреть, что там. Для этого я сегодня же займусь обработкой статистики, которую мы собрали перед стартом "Принца".

Я пожелал ему удачи. Мы вместе сели в лифт, но я вышел на зеленой палубе. Там я пару раз прогулялся мимо каюты с номером 406. Не заметив ничего подозрительного, я вернулся в свой трюм.

Прошло три дня, неотличимых друг от друга. Джан Хуа появлялся только для того, чтобы медленно что-нибудь переживать, Говард жаловался, что расчеты не сходятся, в бассейне было много хлорки, а в зоопарке лемур укусил-таки пассажира.

За третьим совместным обедом он сказал в сердцах:

– Мне нужно было лучше изучать математическую статистику. А я вместо нее взял алгебраическую геометрию, которая мне совсем не пригодилась.

– Это было так давно! Вы бы все равно все забыли.

– Ничего никогда не забывается. Надо просто знать, где искать. А сейчас мне кажется, что я ищу совсем не там.

– Что именно у вас не получается?

– У меня есть данные с нескольких радиотелескопов, которые уловили сигнал. Эти данные плохо согласуются с нашими опытами по стрельбу из указки по экрану лэптопа.

– И что это значит?

– Что я еще больше хочу получить данные со "Скаута". Я уже направил несколько писем высокопоставленным лицам. Думаю, они смогут повлиять на эолийцев.

Я пожелал ему удачи и в этом.

Между тем в новостях появилась информация о галактической катастрофе. Правда, она не удостоилась даже раздела происшествий. В новостях науки упомянули о необычном явлении, сравнив его по масштабам со столкновением галактик в Малом Льве. Но никто не сопоставил катастрофу с сигналом-предупреждением. Видимо, информация о сигнале еще не просочилась в прессу.

Эдвардс взял с меня слово не предпринимать никаких активных действий по отношению к Джан Хуа. На четвертый день полета я залез в словарь, чтобы найти определение "активных действий". Относится ли к ним незаконный обыск?

Прямо об обыске там не говорилось, но я подозреваю, что он имелся в виду.

Но меня не покидала мысль, что яйцеклетки идут к эолийцам не через фонд "Здоровье галактики". То есть один небольшой контейнер – такой, какой лежит в термостате Хуа – еще мог бы проскочить. Но то количество, о котором мы знаем…

Организаторам канала доставки пришлось бы делиться доходами с большим количеством людей, что сделало бы все предприятие нерентабельным. И сам канал выглядел слишком очевидно: институт наследственных болезней – фонд – эолийцы. Пиццу, и ту иногда доставляют более сложным путем.

Поэтому я подумал, что контейнер с товаром должен быть передан не в фонд, а кому-то еще. Очевидно, передача должна состоятся на Приме. Есть ли у Хуа подозрение, что его будет встречать Интерпол? Мы с Долорес уже засветились, и если меня увидят рядом с Джан Хуа, он может не доехать до пункта назначения.

Ведут его или нет, вот главный вопрос, который я собирался выяснить.

Я начал скрытно снимать его на камеру, в надежде, что кто-то будет слишком часто попадать в кадр. Применять подслушивающие и подсматривающие устройства я не рискнул. Если даже профессора физики научились пользоваться антишпионскими сканерами, то что уж говорить о контрабандистах.

К сожалению, Джан Хуа попадался мне на глаза только в ресторане. За каждым пассажиром (кроме меня) там был закреплен определенный столик, поэтому в кадре мелькали одни и те же лица. Я установил одну микрокамеру в конце коридора с его каютой. Переборки экранировали сигнал, поэтому я не получал "живой" картинки. Чтобы снимать запись, необходимо было регулярно заглядывать на зеленую палубу. Для этого нужен был повод, и я познакомился с немолодой парой, имевшей каюту через две от 406-ой. Муж любил покер, жена – нет, и два дня я доставлял ему удовольствие, проигрывая по десятке за партию.

На шестой день полета, перед тем как проиграть очередные десять марок, я скачал запись с камеры и тут же просмотрел ее в ускоренном режиме. Запись охватывала часть утра и ланч. В 12:03 Джан Хуа выбежал из каюты в направлении лифтов. В соседнюю каюту юркнул робот-уборщик. Двери других кают быстро хлопали, выпуская бегущих на ланч пассажиров. Робот выскочил из каюты, в двери мелькнула нога в тяжелом ботинке. Видимо, он чем-то не угодил хозяевам. Робот ворвался в каюту напротив и застрял там надолго. Народ продолжал суетиться примерно до 12:30. Потом случилось затишье, прерванное лишь раз, когда робот-уборщик выскочил из 405-ого и вбежал в 406-ой.

Запись закончилась. Я посмотрел на часы: 13:17. Очевидно, Хуа после ланча куда-то зашел. Со вчерашнего дня я перестал следовать за ним попятам, опасаясь разоблачения. Раньше он пару раз заходил на смотровую площадку и в спортзал, поэтому его отсутствие меня пока не напрягало. Более необычным мне казалось отсутствие робота. С предыдущей каютой он справился за полчаса. С 406-ой возился уже минут сорок.

Я смотрел на дверь как загипнотизированный. Воображение рисовало мне приготовившегося к нападению робота. Что он задумал? Может, он всосет Хуа пылесосом? Или заставит выпить трехлитровую бутыль с моющим средством? Или защекочет своими щетками до смерти?

Из лифта вышла будущая жертва. Я спрятался за угол и принялся лихорадочно соображать. Вряд ли я услышу призывы о помощи – стены кают хорошо изолированы, а роботы, как мы знаем, умеют сдавливать горло.

Было слышно, как хлопнула дверь в каюту. Я досчитал до десяти и пошел к 406-ому, постепенно замедляя шаг. Возле двери я остановился и прислушался. Мне показалось, я слышал вой пылесоса. Только я занес руку, чтобы постучать, как вой прекратился, дверь открылась, и робот вежливо попросил меня посторониться. За его спиной стоял живой Джан Хуа, с каменным выражением лица он смотрел мне в глаза.

– Прошу прощения, у вас не будет чего-нибудь от головы? – спросил я, пропустив робота.

Наверное, он с удовольствием предложил бы мне даосский меч.

– На белой палубе есть врач, – сказал он.

– Лень было подниматься.

– Больше ни чем не могу помочь.

Я развернулся, и, чувствуя между лопаток его взгляд, пошел по коридору к 409-ому, где, к счастью, меня уже ждали с колодой крапленых карт.

Двумя часами позже, облегченный на десятку, я прошел мимо камеры и, как всегда, снял показания.

Сразу после нашего недолгого общения Хуа покинул каюту, но пошел не к лифтам, а к запасной лестнице. Я подумал, что было бы забавно, если бы он обыскал мою каюту, пока я расстаюсь с мелочью. Впрочем, обыск ему бы ничего не дал. Все, с чем мне жалко расстаться, я ношу в путешествиях с собой.

Каюту никто не трогал. А жаль, потому что это был бы повод перейти к запрещенным активным действиям.

Среди самых дорогих мне предметов был крохотный нейтринный маячок. К сожалению, нейтринные технологии еще не перешли на нанометры, поэтому маячок был все же больше любого обычного, электромагнитного жучка. Хороший сканер его бы обнаружил, но не по нейтрино, а по обычному излучению, которое у него имеется как у всякого прибора.

Эдвардс дал мне предположительное описание контейнера, в котором могли бы перевозиться яйцеклетки. Он должен выглядеть как толстый низенький термос. Корпус такого контейнера должен экранировать излучение, поэтому сканер не сможет обнаружить маяк. Нейтрино, разумеется, будут проходить, и по ним можно будет отслеживать перемещения контейнера.

Исполнение этого плана я отложил до ужина.

Для того чтобы войти в каюту, мне не потребовалось усыплять Джан Хуа. Достаточно было просканировать, а потом воспроизвести сигнал, которым роботы уборщики открывали двери. Термостат находился, как и положено, рядом с розеткой. К нему не требовался специальный ключ. Я открыл крышку и осмотрел содержимое. Все предметы были запечатаны в пакеты с маркировкой Пекинского института наследственных заболеваний. Никакого контейнера, который бы как-нибудь выделялся или был бы похож на тот, что описал мне Эдвардс, в термостате не было.

Как я и предполагал, Джан Хуа был отнюдь не последним звеном в цепочке доставки. И у меня оставалось два дня, чтобы выяснить, кому он передал груз.

А так ли это важно, думал я, пережевывая гамбургер, который не входил в стоимость каюты. Мы знаем, что яйцеклетки предназначались эолийцам. Вряд ли доставщик знает, зачем они им. Допрашивать эолийцев Эдвардсу не позволят. Но можно попробовать загнать их в угол, чтобы они рассказали сами.

На то, чтобы придумать, как поставить эолийцев в неловкое положение, мне не хватило отведенного на ужин времени.

После ужина я просмотрел все записи с микрокамеры. Незнакомцы в каюту Джан Хуа не входили. Не с пустыми руками он выходил всего два раза – в те дни он посещал спортзал, с собой у него была легкая сумка со спортивным, как я полагал, костюмом.

Двое суток я не спал, потребляя внутрь лишь кофе с сахаром. Появится ли хоть один еще пассажир с такой сумкой? Есть ли у кого-нибудь еще термостаты? Куда ведут следы на поручне запасной лестницы?

Я попробовал всё, и все усилия были тщетны.

Нет, не всё. Я не допросил Джан Хуа, хотя искушение было велико. Но Эдвардс специально взял с меня клятву, что я не предприму чего-либо подобного.

42

05.05, Лкафкен, зона Эола

Посол Валентайн Дикси мог бы отправить официальный запрос министру по делам иных цивилизаций, но решил сначала посоветоваться с Аграбх-Охором, благо тот еще пока не уехал.

Место встречи было выбрано неформальным. Гигантский, ровно расчерченный парк занимал центральную часть территории, отведенной под административные учреждения. Городом, в человеческом понимании, это место назвать было нельзя. Население Эола не любило сбиваться в кучи, предпочитая отдельные виллы на расстоянии нескольких километров друг от друга. Флаеры, подобные нашим, доставляли население к местам работы. Расход энергии был большим, но, кажется, они могли себе это позволить. Удобной для строительства земли тоже, видимо, хватало на всех. Первое время Дикси опасался, что из-под земли появится неожиданно какой-нибудь морлок, но постепенно эти опасения улетучились.

У эолийцев не было морлоков ни в каком смысле – общество выглядело на редкость однородным, хотя имущественное неравенство, безусловно, присутствовало. И с его точки зрения, это общество выглядело крайне закрытым – и не только в том смысле, что его мало куда пускали. Эолийцы держали его на дистанции, но что странно: в этой их дистанцированности он видел не чувство превосходства, а как бы нежелание отвлекаться на мелочи перед лицом важнейшей задачи. Как если бы он был праздношатающимся гражданином среди тружеников.

"В их глазах я вижу какую-то цель, – записывал он в блокнот, – цель не трансцендентную, а реальную, ощутимую, хотя, быть может, пока далекую".

Из реальных фактов ему удалось установить, почему эолийские кладбища выглядят как музеи. Оказалось, что уже несколько десятилетий умирающие эолийцы подвергаются гибернации. Он узнал об этом случайно, и не мог демонстрировать свое знание в открытую. В то же время, ему хотелось донести свои наблюдения до людей. Поэтому через своего близкого друга он завел в сети анонимный блог, где делился своими впечатлениями об Эоле. Накануне, после многократного перешифрования, он отослал другу информацию о гибернации.

Погода была идеальной для прогулки: плюс двадцать пять, солнце и приятная свежесть, исходящая от листвы, имевшей здесь голубоватые и розоватые оттенки.

– Вы меня переоцениваете, – говорил Аграбх-Охор, – считая, что мое мнение в министерстве является решающим.

– Тем не менее, мне бы хотелось, чтобы вы располагали информацией до того, как я обращусь к господину министру.

– Я слушаю вас внимательно.

– Это касается происшествия у той тройной системы, которая проходит по нашим каталогам как HIP789067.

Аграбх-Охор сурово поджал губы. Посол продолжил:

– Прежде всего, я приношу извинения за действия моей стороны. Они были спровоцированы преступниками, завладевшими Д-кораблем. Вы должны понять меня правильно. Население нашей цивилизации составляет более шестидесяти миллиардов человек. Федеральное правительство наделено большими полномочиями, но, по правде сказать, мы не в состоянии контролировать всех и каждого. Если кто-то приобретет на свои деньги Д-корабль, он, согласно нашим законам, волен путешествовать на нем куда угодно. Космос открыт для всех… слушаю, вас, советник, – он заметил, как собеседник немного приподнял руку.

– Мы полностью вас понимаем. Мы понимаем, что ваши граждане могут поступать, как им вздумается. Тем более, это относится к преступившим закон, которые, разумеется, не станут спрашивать ни вашего ни нашего совета. Выражаясь строгим языком, вы не способны придерживаться договора, каким бы он ни был. Ваши граждане будут его нарушать, а вы будете извиняться. И такое положение вещей будет сохраняться бесконечно. Поэтому мы хотим заранее избавить вас от необходимости извиняться. Что в этом толку, если нарушения продолжатся. Мое правительство приняло решение взять всю ответственность по защите наших территорий на себя. И мы будем это делать, используя все наши ресурсы.

Фраза прозвучало жестко, но Дикси проглотил обиду. Сейчас Аграбх-Охор был нужен послу больше, чем посол ему.

– Мне тоже понятна ваша точка зрения. Но есть правила, основанные на принципах гуманизма. У нас есть серьезные основания подозревать, что одни из наших граждан был захвачен…, – он осекся, – нет, вернее, был принят на борт вашего корабля во время того инцидента. Человека звали Рош Морель. Мы очень беспокоимся за его судьбу. Если у вас или у вашего министерства информация о нем? Можем ли мы с ним связаться?

– Я наведу необходимые справки. Это все, что я сейчас могу вам обещать.

– О большем я и не прошу. Есть еще один вопрос, который я бы хотел обсудить, если позволите.

– Разумеется, господин посол. Для того мы здесь и находимся, чтобы обсуждать вопросы.

– Абсолютно справедливо. Ко мне поступило письмо от одного нашего весьма знаменитого ученого. Его имя Гор Говард. Тридцать лет назад он и его коллеги запустили субсветовой непилотируемый корабль. Цель запуска была сугубо исследовательской. Сейчас корабль находится в той области пространства, куда доступ нам закрыт. Нам хотелось бы догнать этот корабль и снять показания его приборов. К сожалению, догнать его можно только на Д-корабле. Нам бы хотелось знать, на какое содействие с вашей стороны мы могли бы рассчитывать.

– Да, я знаю о проекте господина Говарда. Он связывался с нашим представительством. Правда, его объяснение звучало куда более драматично. Кажется, он планирует спасать наши цивилизации от какой-то угрозы. В любом случае, мы не можем принять решение, пока не переговорим с ним при личной встрече. Завтра я отправляюсь на Приму, чтобы принять участие в переговорах.

Ответ эолийца поразил Дикси. Он рассчитывал на очередное обещание навести справки. Видимо, Говард действительно выдающийся ученый, раз специальный представитель Эола решил встретиться с ним лично и даже специально для этого летит на Приму, хотя, как было известно послу, Аграбх-Охор собирался провести на Лкафкене еще дней десять.

– Я не мог и мечтать о большем, – сказал Дикси в растерянности.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся его собеседник, – как вам сегодняшняя погода?