Текст книги "Последыш. Книги I и II (СИ)"
Автор книги: Макс Мах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)
– А глава твоего рода – это Нестор Глинский? – уточнил Игорь.
Мог и не спрашивать, но в контексте беседы кое-кого следовало вернуть с неба на землю или, другими словами, макнуть мордой в собственное дерьмо.
– Нестор меня спас, если ты не знаешь!
– Знаю, – подтвердил Игорь. – Считаю, что Глинский совершил настоящий гражданский подвиг. Благодарен ему от всей души и при первой же оказии скажу ему это лично. Но давай, Варвара, не будем смешивать две разных истории: твою и мою. Глава твоего рода – Нестор, и, значит, ты признаешь, что являешься Глинской. Так с какой стати, решила вдруг вернуть себе отчее имя?
– Но оно же мое точно так же, как и твое! – возразила сестра.
– Технически ты Глинская, – развел руками Игорь. – И сюда заявилась как Глинская. С вашим семейным адвокатом. Поправь меня, если ошибаюсь, но титул ты пыталась у меня отнять не как моя старшая сестра, а как Глинская, имеющая со мной кровное родство. Действовала ты при этом тоже, как Глинская. Сначала проверила родство, а потом переключилась на магию. Но магия в этом случае второстепенное условие. Первостепенное – это имя рода и кровь. Мне имя вернул император Иван, и ты не могла об этом не знать.
– К чему ты ведешь?
«Надо же, дуру из себя строит, – удивился Игорь, – или действительно не понимает?»
– Я к тому, что ты приехала сюда не как моя сестра, только технически носящая другую фамилию. Ты приехала, как Глинская, потому что вела себя, как Глинская. Это же тебя ваши клановые специалисты к встрече готовили? Присоветовали, небось, чтобы разговор вела без сантиментов и напирала не на то, что у тебя больше прав, а на то, что я негодный кандидат на лидерство в роду. Я не прав?
– А вас, граф, кто готовил? – увидев растерянность на лице Варвары, взяла на себя инициативу Елена. – Вы отнюдь не походите на необразованного простачка из далекого заполярья. И про Дар свой не спешили сообщить…
– А с какой стати, Елена Николаевна? Так уж вышло, что я никому ничем не обязан, а про свою сестру я вообще ничего не знал. Ладно раньше, но я уже почти месяц, как живу в этом замке. Наверняка, для вас это не новость. Могли бы и пораньше приехать, разве нет?
– Вы ушли от вопроса, Ингвар Зигвардович! – Збаражская не зря показалась ему «травленной» сукой.
– Сигурдович, – поправил ее Игорь. – Моего покойного отца звали Сигурд. Менгдены происходят из Сконе[43]43
Сконе – историческая провинция в южной Швеции, в историческом регионе Гёталанд. Границы провинции практически совпадают с границами современной административной единицы лена Сконе.
[Закрыть] или, по другой версии, из Норланда[44]44
Норланд – историческая область в Норвегии.
[Закрыть], но никак не из земель алеманов. Сиречь, не немцы, а викинги.
– Вам виднее, – пожала плечами княжна Збаражская. – Но вернемся к моему вопросу.
– Любопытство – не порок, – улыбнулся Игорь. – Хорошо, Елена Николаевна, я вам отвечу.
Пришла пора предложить публике свою версию событий, и Бармин собирался воспользоваться открывшейся возможностью по максимуму.
– Как вы себе представляете жизнь в Барентсбурге? – спросил он Елену Збаражскую, обращаясь, на самом деле, сразу ко всем присутствующим женщинам. – Вижу по выражению ваших лиц, что не знаете. Я расскажу. Итак, что такое этот Барентсбург? Старая никому ненужная крепость, а под стеной крепости городок. На окраине городка, почти у самых скал дом безымянных ссыльнопоселенцев Сигурда и Хельги. Они его построили еще до моего рождения, так что не знаю, как им это удалось. Дом хороший, бревенчатый, с печкой и даже с баней. Хельга – она Варваре такая же мать, как и мне, – умерла родами. Медицина там, сами понимаете, никакая. Ее я не помню. Даже в лицо не знал, пока сюда не приехал сюда и не увидел фотографии родителей. Растил меня отец. Его я хорошо помню, но выглядел он в то время иначе, чем на тех же фотографиях. Он умер, когда мне было двенадцать лет и опекать меня взялся приятель отца. Не знаю, откуда пошло их знакомство. Может быть, еще до событий приятельствовали, или уже на острове сошлись. А возможно, Иван Никанорович изначально являлся моим дядькой или воспитателем. Не знаю. Но вот, что я знаю. Эти люди, мой отец и его друг, верили в лучшее. Мне об этом, разумеется, не говорили, но, если бы они не верили, что когда-нибудь я покину пределы острова, зачем бы стали учить всему тому, чему они меня учили? В общем-то, это все. Весь рассказ. Остальное понятно. Учили, воспитывали, готовили. Скрывали в тайниках запрещенные книги, даже магии пытались обучать. По книгам, разумеется. Но как раз это мне никак не давалось. Не шло, хоть тресни, а потом однажды… Это уже, когда я остался один. Там по осени эпидемия случилась. Весь город выкосило за неделю, максимум – за две. Всех жителей, гарнизон крепости, в общем, всех. Я один остался. Выживал, как мог, но мне повезло. Нашел запасы в фактории и в крепости, так что еды и выпивки мне хватало. Тогда и научился пить горькую. Не спился, но пользу для сохранения рассудка оценил. Курить тоже тогда начал. Чем-то же нужно было заниматься? Ушу, бег на лыжах, книги и все, собственно. Нечем там было заняться. Сводило с ума одиночество, но оказалось, что у меня крепкие нервы. Не сбрендил и не спился, хотя по первости пил сколько хотел. Вот и все. Еще вопросы?
Вопросов не было. Судя по всему, рассказ Игоря женщин впечатлил. Но, разумеется, это был всего лишь первый шаг. У всех тут были свои мотивы, свои тараканы в башке и свой персональный интерес. Даже у его бабушки. Тем более, у Ольги. О Варваре и говорить нечего. Бармин ее не знал и плохо себе представлял, чего от нее можно ожидать. Но кое-что мог, тем не менее, предположить. И по мнению Игоря, это «кое-что» стоило пустить в дело, вдруг сработает? Ну, он и попробовал.
Дело происходило где-то через два часа или чуть поменьше. Они уже отполдничали и, расположившись в гостиной, продолжали обсуждение возникших между ними болезненных проблем. Слово за слово, определились вчерне с тем, что есть и начали говорить о том, что будет. Вернее, о том, что желательно, и о том, что реально в предполагаемом будущем. Вот тогда Бармин и сказал то, что неожиданно пришло ему в голову уже во время разговора.
– Без обид, – сказал он, – но ты, Варвара, у Глинских приживалка.
– Помолчи! – остановил он, вскинувшуюся, было, сестру. – Я скажу, потом можешь возражать, а можешь промолчать. Я не дискуссию веду, а делаю тебе предложение. В семье Глинских ты своя, и, возможно, тебя там даже любят. Но ни статуса, ни приданного, ни, тем более, наследства тебе ожидать не приходится. Говорят, у тебя есть замок. Действительно твой или попользоваться дали? Вот серьезно, кто ты для Глинских и какое будущее тебе уготовано? Замуж не выдали, а ведь тебе уже двадцать четыре, но я могу поверить: найдут тебе жениха. Вопрос – кто он будет? В лучшем случае выдадут за кого-то из своих. За кого-то из мелких игроков. За второго или третьего сына в младшую ветвь. А вот если ты поддержишь меня, то станешь сестрой графа Менгдена. Родной сестрой, то есть получишь законное право именоваться графиней Менгден. А это статус. К тому же, я не жадный. Вернут мне родительские капиталы, землю и все прочее, считай у тебя есть приданное. И еще один момент. Я не они. Я тебя неволить не стану. Выйдешь замуж за того, за кого захочешь. Это, кстати, и вас Елена Николаевна касается. Не знаю вашей истории, но есть у меня подозрение, что или вы не из первых в своем клане, или фамилия ваша пребывает в упадке. Вот и приходится к Глинским примыкать.
– Предлагаете примкнуть к вам, Ингвар? – усмехнулась в ответ женщина, которую он, судя по ее реакции, довольно серьезно задел и разозлил. – И в какой позе я буду к вам примыкать?
Тут бы ему промолчать или мягко возразить, сказав, что он никому ничего не навязывает, но «Остапа понесло»:
– Ну, это уж вам виднее, – сказал ей Игорь, удерживая кураж и не осознавая, что ситуация выходит из-под контроля. – Я же вам свободу выбора предлагаю. Вот и выбирайте себе «позу» по душе.
Получилось глупо. Сам не заметил, как перешел черту. Увлекся, выпил лишнего, возомнил себя, черт знает, кем, а в результате «выдал на-гора» уже не двусмысленный комплимент, как это случилось в начале встречи, а откровенную грубость. Оскорбил женщину, хотя, видят боги, она сама нарывалась, и теперь уже не узнаешь, провоцировала ли она его намеренно, – чтобы, скажем, сорвать переговоры, – или это действительно была всего лишь глупая случайность. Но слово сказано, а значит, и дело сделано.
Игорь спохватился, разумеется. Принес извинения, сославшись на пробелы в воспитании, но ничего не помогло. Збаражская, что называется, закусила удила. Она встала из кресла и, обернувшись с каменным лицом к Варваре, холодно сказала, как отрезала:
– Мы уходим!
Варвара покачала головой, тяжело вздохнула, – похоже, она знала с кем имеет дело, – но все-таки встала. Вернула на лицо нейтрально никакое выражение и, не прощаясь, направилась на выход. Можно было бы кинуться ей вслед, повторить слова извинения и немного поунижаться, но это грозило потерей лица, то есть гораздо более серьезными последствиями, чем вспыхнувшая на пустом месте ссора. К тому же Бармин совершенно не чувствовал себя виноватым. Опростоволосился – это так. Ошибся. Взял неправильный тон. Но будем откровенны, Варвара прибыла в замок с недобрыми намерениями. И, судя по ее реакции, Игорь был прав, когда предположил, что от начала и до конца это была операция, спланированная Глинскими. Другое дело, что ему почти удалось погасить назревающий конфликт и вернуть сестру «в лоно семьи». Кто же знал, что Елена не остановится и станет играть до конца! Он не слишком поверил ее праведному гневу. Захотела бы, все можно было свести к шутке, но она не захотела. То ли задание отрабатывала, то ли еще что, но после всего, что наговорила Варвара в начале встречи, могла бы «спустить на тормозах». Не захотела? Ее право. Увлекла за собой Варвару? Так сестра старше его на шесть лет. Взрослый человек. Должна думать своей головой.
– Прошу прощения, дамы! – повернулся Игорь к своим родственницам. – Я… Я совершил ошибку. Но кайся – не кайся, сделанного не воротишь. Пойду, пожалуй, прогуляюсь, проветрю мозги…
Глава 5
1. Двадцать седьмого марта1983 года
Уйдя из дома, Игорь пошел, куда глаза глядят. В прямом смысле этого слова. Покинул замок и отправился куда-то в никуда. Не оглядываясь, – он знал, что, посмотрев назад, увидит приставленных к нему телохранителей, – не выбирая дороги, не думая о том, как будет возвращаться назад. Шел сначала по одной из аллей парка, затем по дороге на Гдов. Думал. Остывал, но уже на въезде в город был полностью спокоен.
«А что случилось-то?» – вспомнил он вдруг старый, еще советский анекдот, и всю его дурную тревожность, как рукой сняло.
Всего-то и нужно было, подняться над ситуацией и взглянуть на нее спокойным взглядом стороннего наблюдателя. Ну, Бармин где-то так и поступил. Приподнялся над обыденность, посмотрел и увидел всю несуразность своей реакции на встречу с сестрой и даже понял, откуда ноги растут. Дело в том, что Игорь всегда был человеком чрезмерно осторожным, щепетильным и не в меру ответственным. Слишком много думал. Слишком многое принимал в расчет. Поэтому, наверное, ни с кем никогда не ссорился, поскольку никого никогда не обижал, даже тех, кого не стоило жалеть. Всегда наперед взвешивал свои слова и заранее пытался предугадать, «как слово наше отзовется». Разумеется, это приносило ему определенные выгоды. Маленькому человеку, – что в СССР, что в Америке, – не стоит ни с кем конфликтовать и вляпываться в истории. Бармин так и поступал. Жил, следуя принципу разумной осторожности: подумал о последствиях – не наделал глупостей. Однако, оглядываясь назад, он должен был признать, что упустил из-за этого немало счастливых возможностей. Не сказал в глаза подлецу все, что о нем думает. Не поставил на место карьериста, идущего к своей цели буквально по головам, не признался в любви той девушке, которая ему нравилась в семнадцать лет, и другой, которую встретил в двадцать три. Даже не попытался увести у приятеля подружку, хотя та, вроде бы, открытым текстом «намекала» на свою готовность уйти с Игорем. Но, увы, он не умел настаивать на своем. Не хотелось ни с кем ссориться или попросту боялся осложнений. И так всю жизнь. Однако Ингвар не Бармин. Менгден – совсем другой человек и должен вести себя по-другому, иначе думать и поступать так, как считает нужным, не оглядываясь на сделанное и не переживая из-за каждого пустяка. И уж точно, ему не за что себя корить в той неудаче, что постигла его переговоры с сестрой. Во-первых, никакой он ей не брат. Это, если иметь в виду Бармина. А во-вторых, не он начал, не ему и переживать. Она пришла к нему с войной, он попробовал найти путь к примирению. Предложил отступного, кто бы другой был с ней так щедр? Не захотела – ее право. Взрослая девочка, должна уже научиться думать своей головой. А ее подруга ему вообще не должна быть интересна, кроме разве что, как красивая девушка, годная для неотягощенного обязательствами романа. Это, к слову, касается и Ольги. Имеет на него виды, пусть сама об этом скажет. А раз ни мычит, ни телится, то ему уж точно стесняться нечего, он вполне может ее спросить первым. И про сны, и про намерения, и про ее положение при княгине Кемской. И даже про возможность коротать ночи вместе. Спросит, получит ответ, тогда, и будет думать, что с этим делать и как с этим быть. Простое решение, но отчего-то пришло в голову не сразу. Взяло всего ничего: три часа неспешной прогулки. Зато домой, – в замок Надозерье, – Бармин возвращался, полностью успокоившись и решив для себя, что и как будет теперь делать.
* * *
Княгиню Кемскую и кузину Ольгу Бармин нашел в маленькой, отделанной резным дубом гостиной на втором этаже. Они от него не прятались, разумеется, а просто ожидали возвращения. Сидели в креслах около журнального столика и тихо о чем-то разговаривали, покуривая между делом ставшие уже привычными Бармину длинные сигареты, – Vogue со вкусом ментола, – и попивая шерри из бокалов граненого стекла.
– Спасибо, что дождались, – Игорь подошел к женщинам и сел в свободное кресло. От предложенного слугой хереса отказался, достал свои сигареты, но закуривать не спешил. Смотрел на женщин, ждал первой реплики.
– Хочешь, я поговорю с Варварой? – нарушила молчание Ольга, впервые перейдя в разговоре с ним на «ты». – Наверное, все еще можно как-нибудь исправить.
– Можно, – согласился Игорь, – но не нужно. Я имею в виду, что тебе не нужно вмешиваться в наши с ней разборки. Передумает – придет сама, а нет, так на нет и суда нет.
– Может быть, передумает, – княгиня взяла со столика портсигар и, открывая его, щелкнула крышкой. – Может быть, нет. Я ее плохо знаю и не представляю, чего от нее можно ожидать. Но, если это воспитание Глинских, то она не придет. Упертые они все до одного. Такой род.
– Время покажет, – подвел итог Бармин. – А теперь к делу. Вы ведь уже догадались, что отец готовил меня к возвращению.
Это была легенда, на которую Бармин намекал раньше, но которую озвучил полностью только сегодня.
– Отец не знал, когда и как нам удастся вернуться, – продолжил он излагать свою историю, – вернемся вместе или один только я, но он всегда верил в лучшее. К сожалению, не дождался. Умер, когда я был еще мал, а мой воспитатель Иван Никанорович, то ли многого не знал, то ли полагал, что еще не время. Так и ушел к богам, не открыв мне ничего о моем роде-племени. Я даже того, что Менгден, не знал. Но тогда, когда я только прилетел с острова, это было, в принципе, неважно. Да и вы не знали толком, с кем имеете дело. Однако сейчас, когда в игру вступили новые игроки, – а я думаю, Варвара первая, но не единственная, – мое незнание становится попросту опасным. Вчера еще можно было никуда не спешить, но сегодня, Анна Георгиевна, после того, как я раскрыл карты, отмалчиваться больше не получится. Я хочу знать все, сколько бы этого «всего» не набралось, и каким бы оно ни было. Могу я рассчитывать на вашу помощь?
Имелась в виду, откровенность, но Игорь решил, что лучше апеллировать к положительным эмоциям, чем акцентировать отрицательные.
– Это длинная история, – словно бы, в раздумье протянула княгиня.
– Вы куда-то торопитесь, бабушка?
Было странно называть бабушкой эту моложавую ухоженную женщину. Красивую и все еще желанную. Во всяком случае, Бармину она нравилась, хотя он и понимал, что, учитывая возраст Ингвара и близкое родство, ему лучше переключиться на тех, кто помоложе и не приходится ему бабкой.
– Хорошо, – согласилась женщина, – но это разговор с глазу на глаз.
Имелось в виду, без Ольги, но Игорю Ольга сейчас была без надобности. Тет-а-тет, значит, так и будет. Ему, между прочим, разговор один на один тоже был, как нельзя кстати. Не обо всем удобно спрашивать при свидетелях, и не все мысли стоит озвучивать при посторонних.
– Если это необходимо, – кивнул он.
– Иди, девочка, – повернулась княгиня к зардевшейся Ольге, не привыкла, верно, кузина, что ее отстраняют от разговора, – займись своими делами.
– Тогда, я, пожалуй, пойду в библиотеку. – Ольга встала из кресла, оправила платье и, не прощаясь направилась к двери.
– Скажи там кому-нибудь, – кинула ей вслед княгиня Кемская, – пусть заварят мне крепкого чая.
– Мне тоже, – поддержал ее Игорь. – И пусть принесут старки.
– Слушать не помешает? – чуть подняла бровь бабушка.
– Не беспокойтесь, – успокоил ее Игорь и наконец закурил, – я свою норму знаю.
– Хорошо, если так, – усмехнулась женщина каким-то своим мыслям. Впрочем, кое-что все-таки озвучила:
– Ты меня приятно удивил, внук, – второй раз за день констатировала она. – Похоже, мы тебя недооценили. И это скорее хорошо, чем плохо. Я имею в виду, что ты гораздо лучше подготовлен к предстоящим событиям, чем мы могли надеяться. Но главное, это все-таки не знания сами по себе, а голова на плечах, и она у тебя есть. Ты умный. Быстро соображаешь. Делаешь правильные выводы. Ну и магия, разумеется. Это очень удачно, что ты не обделен магией. Без Дара тебе было бы куда сложнее, со слабым Даром – ненамного лучше. И даже то, что у тебя необычный Дар, говорит в твою пользу.
– Каким образом? – вставил Игорь слово в ее монолог.
– Стихийный Дар указывает на родство кое с кем из твоих великих предков.
– То есть, я не единственный такой? Это не аномалия?
– Нет, не единственный. И это не аномалия. Это редкий, но все-таки известный из истории Дар.
Между тем слуги накрыли для них чайный стол и, удалившись, оставили Бармина один на один с его моложавой бабушкой.
– С чего бы начать? – Княгиня, вроде бы, находилась в раздумье, но Игорь был уверен, что это всего лишь риторический прием.
– Давайте, начнем с моей родни, – предложил Бармин, – а то с Варварой все получилось как-то слишком неожиданно. Знай я к чему готовиться, все, возможно, пошло бы как-нибудь иначе.
– Твоя правда, – согласилась княгиня. – Я просто не ожидала, что Глинские так скоро ринутся в бой.
«Странная позиция, – мысленно пожал плечами Бармин. – А чего же ты от них ожидала? Сама же говоришь, что они упертые. Впрочем, пусть ее! Теперь уже я сам буду контролировать события».
– Тогда, давайте вернемся к родственникам, – предложил Бармин. – Варвара моя родная сестра, а кем мне приходятся Глинские? Князь Нестор неслучайно, наверное, озаботился судьбой Варвары Менгден?
– Ты прав, – тяжело вздохнула женщина. – Глинской была вторая жена твоего деда.
– А я, тогда, чей внук? – удивился Игорь. – Я выходит, тоже Глинским родня?
– Родня, но не прямая, а сводная.
– Тогда, Анна Георгиевна, я совсем запутался, – признал Бармин очевидное.
– У твоего деда, – начала объяснят– княгиня, – графа Карла Менгдена было три жены…
– Высокая смертность, вы не находите? Или у нас разрешен развод?
– С чего ты взял? – удивленно взглянула на него княгиня.
– Ах, вот оно что? – улыбнулась она через мгновение. – Ты меня неправильно понял, Ингвар. Вернее, я объяснила недостаточно ясно. Это были не последовательные браки. У него одновременно было три жены.
– Но полигамия в империи запрещена, разве нет?
– Для христиан, – кивнула княгиня. – Это постановление церкви. Вернее, строгая рекомендация, которую в ряде случаев тоже можно обойти. Гражданские власти в это не вмешиваются, поскольку брак является прерогативой церкви. А вот относительно язычников действует как раз императорский указ. Теоретически для язычников нет ограничения по количеству жен. У князя Владимира – до крещения – их было столько, что даже турецкий султан его вряд ли превзойдет. Поэтому еще в прошлом веке по согласованию с Первыми из Волхвов император своим указом ограничил число жен у язычников тремя, ну или пятью в исключительных случаях.
– И семь, – добавила, подумав, по особому разрешению императора и волхвов.
«Ни фига себе! – обалдел Бармин. – Официально разрешенный гарем? Совсем местные головой тронулись!»
– Значит, три жены.
Сама по себе концепция многоженства его не смутила. Как любой нормальный мужчина, он не мог, – хотя бы в тайне, – не мечтать на тему «если б я был султан». Но с другой стороны, вбитые в него намертво воспитанием и образованием идеи моногамии не могли не тревожить совесть. Ведь, если у мужчины, три жены, им бедным приходится терпеть рядом с собой официально разрешенных соперниц, да еще и притираться друг к другу, чтобы не превратить семейную ячейку в перманентный бедлам.
– Значит, три жены, – сказал он вслух.
– Три, – подтвердила княгиня. – Во-первых, твоя бабушка Барбара Менгден урожденная княжна Корибут-Воронецкая. Она умерла молодой, но была единственной из жен Карла Менгдена, кто имел право на графский титул. Соответственно, ее сын Сигурд – являлся первым наследником. Второй женой была Елизавета Глинская, родная тетка Нестора – нынешнего главы рода Глинских. Как вторая жена она имела титул ненаследственной баронессы фон Менгден. У нее было две дочери – твои тетки и сын – твой дядя. Ее дочери были замужем, носили другие фамилии и в восстании не пострадали, а сын – дворянин Петр Менгден, – участвовал. Он служил тогда в армии и, как офицер, попал под трибунал. Петр умер на каторге, но у него, по слухам, остались вдова и дочь, однако следы их затерялись, и где они сейчас я не знаю. Ну и третья жена – Марфа Аленкина. Младшая жена. Она по закону носила дворянский титул Менгден. Ее дочь замужем за каким-то шляхтичем в Польше. Связи мы с ними не поддерживаем, никаких прав на титул эта девочка не имеет.
– Полно родни… – покачал головой Бармин. – Глинские, Воронецкие, Аленкины…
– Да, – подтвердила княгиня. – Много. Придется тебе, Ингвар, поднапрячься. Михаил Семенович подготовил на такой случай подборку материалов. Там пять толстых папок и несколько подшивок статей из газет и журналов. И это только о том, что касается твоего деда. Вернее, его жен и детей, потому, что о самих Менгденах мы поговорим отдельно.
– О них тоже есть подборки документов?
– Разумеется. Мы просто боялись, что, не имея необходимых знаний и опыта работы с документами, ты с этим не справишься. Оттого и не спешили говорить с тобой на эту тему.
«Вот же идиоты! – возмутился Бармин. – Сколько времени потрачено впустую!»
– Я понял, – озвучил он очевидное. – У отца тоже было несколько жен?
Предположение, не лишенное смысла, особенно в свете рассказанного ему княгиней.
– У твоего отца было две жены: твоя мать и вторая жена – Маргарета фон Менгден, урожденная Браге. Когда начались аресты она бежала с дочерью в Данию к своим родственникам и позже, едва стало известно о смерти Сигурда, вышла замуж повторно. Полагаю, она с этим мужчиной перед этим жила вместе уже несколько лет. Мы с ними, как ты понимаешь, никаких отношений не поддерживаем.
– Понятно… – протянул Игорь, пытаясь осмыслить нарисованную бабкой картину. Получалось, что кроме родной сестры у него есть где-то в Дании еще и единокровная.
– Но постойте, – сообразил он вдруг, – если ваша дочь была первой женой моего отца, значит она тоже была язычницей? Но вы же, насколько я мог видеть, православная христианка. Как так?
– Хельга была христианкой, но муж вряд ли позволил бы ей воспитать тебя в православной вере. Все Менгдены исторически язычники. Во всяком случае, по мужской линии.
– В клане тоже все язычники?
– Нет, – покачала головой княгиня, – не все. Но клана, как такового, уже нет. Он упразднен императорским ордонансом, и о его восстановлении речь пока не идет. Вот вступишь в права по всем правилам, тогда можно будет попробовать восстановить не только клан, но и всю Северную марку[45]45
Марка – в первоначальном значении – граница частных владений либо государственной территории.
[Закрыть].
– Северная марка? – переспросил Игорь, впервые столкнувшийся с этим географическим понятием. – А это, что такое?
– Северная марка, ее еще называют Западной пятиной[46]46
Пятина – административно-территориальная единица, применявшаяся в различных славянских государствах с глубокой древности, в частности, в Новгородской Руси.
[Закрыть] – начала объяснять «старушка», – это очень древнее надгосударственное образование на севере или западе, смотря откуда смотреть, Великорусской империи. Было время, могло стать королевством, наподобие Швеции или Дании, но не сложилось. Однако императоры всегда соблюдали ее права на автономию. Территория огромна: от Ревеля[47]47
Таллин.
[Закрыть] на юго-восток до Юрьева[48]48
Тарту.
[Закрыть] и на юг через Изборск на Полоцк, затем на северо-восток на Торопец и наконец на север через Старую Руссу, минуя Новгород – граница проходит к западу от города – на Орехов[49]49
Крепость Орешек (в русских летописях город Орехов) – древняя русская крепость на Ореховом острове в истоке реки Невы, напротив города Шлиссельбурга в Ленинградской области. Основана в 1323 году новгородцами.
[Закрыть] и Корелу[50]50
Корела – каменная крепость в городе Приозерске, на острове реки Вуоксы, сыгравшая значительную роль в истории Карельского перешейка и допетровской России.
[Закрыть], а затем на запад до Выборга. Во главе марки стоял не маркграф, как это принято на западе Европы, а хёвдинг[51]51
Хёвдинг – племенной вождь у германских и скандинавских народов.
[Закрыть], которого позже стали называть конунг[52]52
Конунг – древнегерманский термин для обозначения верховного правителя.
[Закрыть], а еще позже – князем. Вот, собственно, род Менгденов и правил Северной маркой.
– Выходит я князь Менгден? – нахмурился Игорь, новая информация снова переворачивала картину мира с ног на голову.
– Нет, – усмехнулась княгиня, которая, видно, все понимала верно. – Во-первых, марки нет. Ее никто не упразднял, но она распалась в отсутствие правящего рода. Но род этот не Менгдены, и это, во-вторых. Во главе пятины стоит род Острожских, и, если до этого дойдет дело, тебе придется побороться за право называться Острожским и возглавлять Северную марку.
«Вот ведь! Не даром говорят, не было ни гроша, да вдруг алтын!»
– Каким боком я Острожский? – спросил он вслух.
– Во времена деда твоего деда из-за многочисленных перекрестных браков и формальных усыновлений, князем Острожским и графом Менгденом стали родные братья: Игорь и Михаил. Они оба были в большей степени Острожские, хотя крови Менгденов у них было тоже достаточно. Прямая мужская линия без единого перехода. Тем не менее, тогда титулы были разделены в последний раз. Михаил умер бездетным, и твой прадед – Ингвар получил оба титула, но уже твой дед являлся Острожским только на словах, поскольку по разным причинам сначала не мог, а позже не успел официально принять титул. После него единственными, кто имеет право на фамилию Острожский – были твой отец и ты. Князей Острожских официально не существует уже больше сорока лет. Через семь лет, когда пройдет полстолетия, род будет считаться угаснувшим, а Северная марка – упраздненной в связи с прекращением правящей династии.
«А правящая династия – это я, но за это еще предстоит пободаться. Дела!»
2. Десятое апреля1983 года
В тот день они проговорили с княгиней Кемской до двух часов ночи. Бармин был готов продолжать и дальше, но увидел, что женщина находится на грани обморока, и прервал это затянувшееся издевательство. Все-таки она не он. Женщина, к тому же нетренированная, и лет ей больше. Так что он счел за лучшее отправить ее отдыхать. Сам он тоже ушел к себе, но прежде прошел на кухню, нашел в холодильнике несколько толстых ломтей отварной говядины, Лотошинский[53]53
Реально существовавший с начала 19 века сыр, производившийся на сыроваренной фабрике в селе Лотошино (Московская область).
[Закрыть] сыр, белый хлеб и клюквенный морс и устроил себе поздний ужин. Ложиться спать на голодный желудок ему решительно не хотелось. Однако, проспав после этого всего-ничего, – каких-то жалких три часа, – утром он встал, как ни в чем ни бывало, в привычные уже шесть часов и начал день с зарядки и бега. А сразу после завтрака, получив из рук полковника Кальф-Калифа обещанные княгиней документы, устроился в своей комнате и стал их тщательно изучать.
Княгиня рассказала ему накануне много весьма интересных вещей, но теперь, открыв первую же из полученных им папок, Бармин понял, что ее рассказ – это, всего лишь кроки[54]54
Наскоро сделанный набросок, обычно карандашный, передающий наиболее характерные черты живописного, скульптурного или архитектурного произведения.
[Закрыть], скетч[55]55
Скетч (англ. sketch «эскиз, набросок, зарисовка»): в одном из значений – карандашный набросок, эскиз.
[Закрыть] или, лучше сказать, скелет истории. Плоть же ее и кровь содержались как раз в тех документах, которые он сейчас читал, потому что недостаточно узнать, что «у твоего деда было три жены». Надо еще понять, что стояло за тем или иным браком. Кто были эти женщины, из каких семей они происходили, и какие связи – политические, экономические и кровные – возникли благодаря этому союзу. Размеры приданного, тексты брачных соглашений, фотографии и рисунки, сделанные во время свадебной церемонии, портреты главных участников и карты имений и вотчин. Здесь было все, что требовалось, чтобы войти в курс тех давних, но все еще не потерявших актуальности дел. А это множество людей, – мужчин и женщин, – входивших в ту или иную семью, род или клан. Их близкие и дальние родственники, чья роль в событиях оказалась, пусть не решающей, но немаловажной. Император и его окружение. Царедворцы и чиновники.
У Бармина голова пухла от обилия информации. Прочесть, понять, запомнить и оценить значимость для происходящего с ним и вокруг него, увидеть последствия избранного им образа действий и создать попутно сам этот образ действий. В общем, это оказалась, прямо сказать, адова работа, но у Бармина, слава богам, имелся немалый опыт как раз в сфере сбора и обработки информации, потому что именно с этого начинается любое научное исследование. А Игорь этих исследований за свою жизнь провел достаточно много. Но, как многократно случалось с ним в ту пору, когда он был ученым, в какой-то момент Бармин потерял счет времени и перестал следить за окружающим. И как-то так вышло, что он пропустил даже отъезд Ольги. Вышел к завтраку, а ее нет.
– Прошу прощения, Анна Георгиевна, – сказал, присаживаясь к столу, – а где Ольга? Она здорова?
– Вполне, – удивленно посмотрела на него княгиня. – Ольга вчера уехала, разве она с тобой не попрощалась?
Такого Бармин не помнил.
– Не думаю, – признался он. – Осмелюсь предположить, что она решила ко мне не заходить.
Такое вполне могло случится. Ольга, вообще, как-то отдалилась после того памятного вечера, когда ее отослала княгиня. Возможно, обиделась, хотя ей не за что было обижаться. Не всем домочадцам открываются по-настоящему серьезные семейные тайны. Однако, так или иначе, но сначала они перестали гулять по вечерам, а затем Игорь, увлекшийся исследованием своей генеалогии, окончательно перестал обращать на нее внимание, и вот результат – не заметил ее отъезда.
«Зря это я, наверное, – вздохнул мысленно Игорь. – Красивая девушка, мог, наверное, случиться секс, но теперь, по всей видимости, этого не произойдет».
