Текст книги "Последыш. Книги I и II (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

– Приготовились! – скомандовал Бармин, стараясь абстрагироваться от недвусмысленных ощущений. – Пошли!

На самом деле, сегодняшний скачок на шестьдесят километров, что называется, расставил все точки над «i». Бармин ухватил наконец сам принцип перехода. Оказалось, что каким-то образом он может заранее знать, получится у него или нет. Вот и сейчас, пока шел по каменному лабиринту, пару раз примерился к возможному прыжку и сразу же обнаружил, что были в казематах такие места, из которых он уйти переходом мог, и другие – откуда ходу ему не было. И, приглашая девушек к прыжку, он твердо знал – отсюда можно, но недалеко. Не на шестьдесят километров, одним словом. И даже не на десять. Но метров на шестьсот, не учитывая расстояние по вертикали, должно было получиться.

– Пошли! – выдохнул он, и в следующее мгновение они оказались уже на берегу озера, в яблоневом саду Моховской фермы. Место тихое и в меру безопасное, в котором Бармин уже прятался однажды во время прошлого нападения на замок. – Ух!

Несмотря на то, что они уже прибыли, девушки отлипать от Бармина не спешили. Напротив, Ингвару показалось, что, как минимум, Варвара прижимается к нему как-то уж слишком тесно. Следующим шагом после таких объятий обычно идут страстные поцелуи до потери дыхания и стремительное избавление от одежды. Однако ни место, ни время, – не говоря уже о морально-этических осложнениях, – такому развитию событий не благоприятствовали. Поэтому первым делом Бармин решительно, но аккуратно, – как бы даже нежно, – освободился от повисшего на нем «груза обязательств» и начал настраивать девушек на боевой лад. В конце концов, боевое чутье княжны Збаражской куда сильнее «поискового чутья» самого Ингвара. Вот он ее подрядил на проведение разведки. Варвара в этом смысле ничем выдающимся похвастаться не могла, и поэтому была поставлена в дозор – следить за ближними окрестностями, пока Елена и Ингвар будут изучать сложившуюся обстановку.

О том, что это не повторение пройденного, Бармин уже знал. Противник, – кто бы это ни был, – нагнал сюда массу народа и до хрена военной техники. Обороняющихся в замке дружинников княгини Кемской обстреливало, как минимум, четыре БМП, вооруженные автоматическими пушками, и один колесный танк с орудием гораздо большего калибра. У нападавших, как тут же выяснилось, была даже своя авиагруппа, которую Бармин прежде не засек. Вблизи от замка, – приближаться летуны боялись, опасаясь зенитных ракет, – барражировали два ударных геликоптера и один вооруженный транспортный. И получалось, что, во-первых, враг атаковал Надозерье среди бела дня. Большими силами, которые невозможно протолкнуть по местным дорогам, не привлекая к себе внимания, и это, во-вторых. Значит, что? Все учтено и согласовано на таких вершинах, что можно палить из танковых пушек и обстреливать замок княгини Кемской противотанковыми управляемыми ракетами с летающего поблизости ударного геликоптера. Звуки такого боя должны быть слышны и в Гдове, и на той стороне озера. И все-таки вот он бой, и это не сон.

«Совсем берега попутали!»

– Как давно идет бой? – спросил он Варвару.

– Где-то около часа, – пожала она роскошными плечами. – Точнее не скажу. Мы время не засекали, не до того было.

– Час времени, а легкой кавалерии все нет и нет…

– Думаешь, нас предали? – спросила Елена.

Вопрос напрашивался, да и ответ был, увы, очевиден.

– Кто-то наверняка, – грустно усмехнулся Бармин. – Знать бы еще, кто.

И в самом деле, против кого воюем? Против него? Против Варвары и Елены или против всех троих? В прошлый раз героями дня были брат и сестра Менгдены, но сегодня-то Ингвар в замке отсутствовал и узнал о нападении где-то в шестидесяти километрах от Надозерья. Всяко-разно от тридцати до сорока минут быстрой езды. Мог приехать к шапочному разбору. Но, если так, сегодня жертвами назначили его девушек или, как минимум, одну из двух. Вопрос: кому это выгодно? Да, многим, если честно.

– Варвара, ты до геликоптера дотянешься? – спросил он вслух, поскольку прятаться надоело и остро хотелось приложить кого-нибудь так, чтобы мало не показалось.

– До которого? – Варвара подняла взгляд к небу и начала высматривать возможную цель атаки.

– До любого.

– Думаю, что вот того смогу, – показала она пальцем на один из геликоптеров, – когда он ближе подлетит…

– А ты, Лена?

– Нет, – мотнула та головой. – Слишком высоко. Но вот танк, который они поставили напротив ворот, поджечь смогу.

– Тогда, по местам! – улыбнулся Бармин. – Как только Варвара ударит по геликоптеру, поджигай танк. А я попробую достать транспортник. И сразу после моего удара обнимаемся и перемещаемся в другое место.

– Потискаться мы всегда рады, – хохотнула княжна Збаражская.

– А ну цыц, женщина! – остановил ее веселье Бармин. – Мы, между прочим, на войне, если кто не понял.

– Я готова! – сообщила между тем Варвара. – На счет пять. Раз…

– Готова! – Построжала лицом Елена.

– Первой бьет Варвара, – напомнил Бармин.

– Пять!

Далеко или нет, но Варвара, похоже, превзошла саму себя: ее гравитационная «волна» разом срезала геликоптеру несущий винт и половину хвостового оперения с рулевым винтом в придачу.

– Есть! – радостно взвизгнула сестра.

– Отстрелялась! – сообщила Елена, указав рукой на горящий танк.

«Все-таки магия – это нечто! – подвел итог Бармин, только что взорвавший транспортный вертолет и переживший сразу после этого проход болевой волны. – Мы втроем сработали за зенитную батарею и за противотанковый комплекс. Недаром здесь рулят колдуны!»

* * *

Подмога добралась до Надозерья только через три с половиной часа. Как позже выяснилось, нападавшие, – а это была так называемая, Союзная Рать Ярославского, Галицко-Дмитровского и Ростовского княжеств, – сковали боем ту часть дружины княгини Кемской, которая квартировала в Гдове, и перекрыли все дороги, ведущие к замку. При этом они ссылались на Право удельных княжеств объявлять войну неприемлемому наследнику. Право это, видят боги, лет двести, как никем не использовалось, кроме – барабанная дробь! – Карла Менгдена со товарищи. Только они тогда не успели даже мобилизацию объявить. Так и сгинули бедолаги, но след в истории оставили, напомнив кое-кому о древнем праве имперской аристократии. И вот теперь три удельных князя, узнав из своих источников, что грядет возвращение Менгденов, решили эту нежелательную реконкисту пресечь на корню. Зачем, почему? Что им сделал несчастный юноша, и чего они все так опасались – тайна сия велика есть. Однако же собрались, сговорились и атаковали, поставив имперские власти перед фактом. Ингвар не император и не член императорского дома, на него наезжать разрешено, – в особенности, если закон дозволяет, – вот они и атаковали. Другое дело, откуда взялось такое рвение в настолько мелком по имперским понятиям вопросе? Кто он такой, Ингвар Менгден, чтобы рвать из-за него жилы и рисковать головой? Как говорится, «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?»

Впрочем, обо всем этом Бармин стал думать много позже, – когда время прошло и страсти улеглись, – а тогда он в компании своих валькирий три с лишним часа вел бой с неопознанным на тот момент противником. Метались с одной удобной локации на другую, перемещаясь туда, где их никто не ждал. Громили технику, убивали и калечили чужих воев, ставили заградительный огонь в прямом и переносном смысле слова, но вот какое дело: Бармин до этого дня никогда столько не колдовал и просто не знал, что магия, не говоря уже про боль откатов, «пьет» силу колдуна и ею же живет. Первой спеклась Елена. Это случилось где-то через полтора часа после того, как он нашел девушек в казематах замка. К этому времени княжна Збаражская выглядела, как тень самой себя. Окруженные траурным крепом глаза потемнели и ввалились, губы потеряли свой природный цвет, кожа стала похожа на выскобленный старый пергамент, подготовленный под палимпсест[128]128
  Палимпсест – в древности так обозначалась рукопись, написанная на пергаменте, уже бывшем в подобном употреблении.


[Закрыть]. Роскошные волосы висели паклей, и вскоре стало очевидно – долго Елена не продержится. Поэтому, оставив Варвару отдыхать на берегу лесного ручья километрах в семи от замка, Бармин подхватил Збаражскую на руки и перенес в имение Смолница на северном берегу Чудского озера, но не в господский дом, где когда-то родилась его мать, а к дому Аграфены – управительницы этого маленького имения. Сдал бедолагу, оказавшуюся на поверку сильным и выносливым магом[129]129
  Два часа непрерывного боя – не пустяк. Обычно, маги, не прошедшие специальную боевую подготовку, выдыхаются быстрее.


[Закрыть], с рук на руки, попросил позаботиться и, прихватив двухлитровый бидон с молоком, горшочек с липовым медом и ковригу еще теплого белого хлеба, вернулся к сестре. Варвара тоже выглядела не ахти как, но утверждала, что у нее есть еще порох в пороховницах. Бармин соглашался, но тем не менее, волевым решением объявил «перерыв на обед». Ели хлеб, отрывая куски прямо от каравая и макая их в мед, и запивали молоком. Молоко, – об этом Ингвар буквально полчаса назад впервые услышал от Варвары, – оказалось крайне действенным средством восполнения сил, как для обычных магов, так и для такого стихийного колдуна, как Бармин. А пшеничный хлеб с медом утолил голод и дал организму дополнительный заряд энергии. Во всяком случае, Ингвар почувствовал себя гораздо лучше, хотя, честно говоря, тоже порядком устал, да и вымотанная боем Варвара, вроде бы, «воспряла со смертного одра». Но продержалась она недолго. Уже через четверть часа с копейками окончательно выдохлась и далее продолжать бой не могла. Ее Бармин, отмахнувшись от протестов, тоже отнес к Аграфене. Однако и сам вынужден был понизить градус своего энтузиазма. Силы уходили, и сколько он еще продержится, было неизвестно.

Собственно, именно в этот момент, то есть, тогда, когда, оставшись в одиночестве, он поджег полевой штаб атакующих в усадьбе Кярово, и прыгнул в лес у Заклинья, с ним произошло нечто странное и крайне занимательное, если не вдаваться конечно в сопутствующие этому мрачные подробности. В этот лес, вернее на опушку леса близ дороги, Ингвар прыгнул в третий раз за день, что было с его стороны крайне неосмотрительно. По другую сторону прицела тоже не дураки собрались. Напротив, нападающие были профессионалами, и среди них, по-видимому, было довольно много магов. Пусть эти колдуны и не могли ровняться силой с Еленой и Варварой, – не говоря уже о самом Бармине, – кое-что, как выяснилось, они все-таки умели и могли. Так что неудивительно, что, переместившись в третий раз за сорок минут в одно и то же место, неопытный в такого рода делах Бармин сходу влетел в мышеловку. Его ждали и сразу же открыли огонь. Все произошло настолько быстро, что Ингвар не рассмотрел даже кто в него стрелял, и сколько их было. Прыгнул с испугу, не раздумывая, «куда глаза глядят», и оказался в лабиринте, образованном кустами сирени. Во время прошлого нападения именно здесь прятались его девушки, пока он геройствовал на шоссе. Но в этот раз он здесь еще не появлялся, поскольку лабиринт едва ли не вплотную примыкал к замковому комплексу, и при той интенсивности огня, какой достиг бой, перестал отвечать требованиям безопасности. Пули свистели прямо над головой, и осколки мин и гранат срезали верхушки кустов.

«Вот черт!» – это была запоздалая мысль, относившаяся к прошлому месту высадки.

«Ох, ты ж!» – А вот это была уже другая, куда более актуальная мысль, потому что, едва он оказался среди кустов, как почувствовал сильный толчок в грудь и живот, отчего его повело назад, и в этот момент у него подломилась левая нога, так что Бармин сразу же завалился на спину. Но за спиной у него оказались кусты, и поэтому он не грохнулся оземь, а достаточно аккуратно, – не считая порванной рубашки и покрытой царапинами спины, – сполз вниз. Боли не было, так что-то несущественное, чуть раздражающее с левой стороны груди и где-то пониже диафрагмы. И сначала Бармин на это даже внимания не обратил, удивившись тому что упал, и испугавшись, что подвернул ногу. Попытался сесть и даже, вроде бы, смог, но не удержал равновесия и свалился набок. В глазах начало темнеть, и по телу прошла волна озноба. Он все еще не понимал, что же такое с ним приключилось, и ему потребовалось какое-то время, чтобы увидеть кровь, текущую по ноге, – рана находилась сантиметров на десять выше колена, – и осознать наконец, что он ранен, а, возможно, даже убит. О смерти Бармин подумал, дотащив – вопреки неожиданно обрушившейся на него слабости, – правую руки до груди. Его грудь была вся в крови, и кровь быстро, толчками вытекала из раны, находившейся как раз напротив сердца. На животе он тоже нащупал рану, и в первый момент все пытался ее локализовать, но то ли забыл за давностью лет общую анатомию, то ли поплыло сознание, но ничего путного из этой попытки не вышло. Удивительно, но он все еще не чувствовал боли. Может быть, ощущал легкое жжение, но никак не боль.

Когда-то давно, учась в Питерском 1-ом Меде, Бармин, как и все прочие студенты-медики прошел курс военно-полевой хирургии. Прошел, ушел и забил, как говорили тогда. Но по факту, он действительно все забыл, ну или голова начала отказывать. А между тем, кровь вытекала, силы уходили, становилось все холоднее, и заканчивалась жизнь. Причем на этот раз, похоже, окончательно. Боли все еще не было, страха, впрочем, тоже. А вот сожаление объявилось, куда же без него? Не успел! – вот каков был лейтмотив его последних мыслей. И в самом деле, столько планов, и все коту под хвост. Не станет теперь графом, а значит и князем не станет тоже. Не женится на пяти красавицах и не объяснится с той единственной, что стояла сейчас перед его внутренним взором.

«Оно и к лучшему», – уже почти равнодушно отметил Бармин, и в этот момент с ним и вокруг него начало вершиться чудо.

По-видимому, как он предположил много позже, сработало древнее заклятие, и возможно, случилось это, только потому что, приехав на охоту в Беров кром, Ингвар откликнулся на Зов и спустился в колодец Источника под Медвежьей башней замка Усть-Угла. И сейчас этот правильный с точки зрения наследника рода поступок неожиданно принес свои плоды. Магия горячей скалы признала в Ингваре плоть от плоти Бера Менгдена по прозвищу Тяжелая рука и пришла ему на помощь. Мгновение, и Бармин нашел себя стоящим в подземной галерее, опоясывавшей Протуберанец Источника.

Здесь было жарко, и жар этот довольно быстро согрел Ингвара. Придал ему сил и позволил, наконец, осмотреться. Стены, пол и потолок коридора излучали неяркий зеленоватый свет, которого Бармин совершенно не помнил по прошлому своему посещению этого места. А вот скелеты людей, принесенных здесь когда-то в жертву, напротив, светились алым. Зрелище необычное, тревожное, но никак не опасное. То есть, возможно для кого-нибудь другого это место смертельно опасно, но только не для него. Откуда-то Бармин это знал, как знал и то, что это не самообман, а истинная правда. Однако Ингвар был сейчас не в том состоянии, чтобы рефлектировать и заниматься самоанализом. По ощущениям он был уже мертв, а трупы, как известно, тугодумы. У него вот тоже не получалось думать. Было трудно сосредоточиться на чем-нибудь определенном, но Бармин даже не пытался этого делать, потому что ему было как-то все равно.

А потом в проходе появилась женщина. Молодая, как весна, и такая же прекрасная. Высокая, светлоокая и светловолосая. Чем-то она напоминала Варвару, но была выше ростом и несколько крупнее.

– Ты и твоя сестра похожи на меня, – словно прочитав его мысли, сказала женщина, и голос у нее был под стать внешности: красивый, грудной, богатый обертонами. – Не я на нее, а она на меня, потому что вы часть меня, детки, мое послание из прошлого в будущее.

Ингвар стоял напротив нее, смотрел, слушал, но, кажется, ничего не понимал. Слишком сложные мысли высказывала женщина, слишком длинные предложения строила, обращаясь к нему.

– Совсем плохо? – участливо спросила красавица, оценив, по-видимому, состояние Бармина. – Плохо… Плохо… Плохо. Что ж, сейчас станем тебя оживлять. Рано тебе, мальчик, на Ту Сторону. Там и без тебя пока обойдутся. Да, и был ты там уже. Неужели соскучился?

Ингвар молчал, слушал, но слова красавицы с трудом пробивали себе дорогу к его затуманенному умиранием разуму.

– Как тебя зовут, отрок, – поинтересовалась женщина, наверняка, устав от его молчания.

– Ингвар.

– Менгден? – чуть подалась к нему женщина. – Или еще как?

– Менгден.

– Что ж, хранимый Фрейром[130]130
  Ингвар – первая часть имени – Ing – отсылает к одному из имён скандинавского Бога плодородия Фрейра, а вторая – Varr – значит «охранять». Таким, образом, дословно имя Ингвар означает «Хранимый Фрейром».


[Закрыть], ты мне действительно не чужой. Кровь не лжет, но только имя всему подводит черту. Ты не похож на Бера, – он был тоже хорош собой, богатырь, но другой. Зато ты похож на его сына Ретвина.

– Я Марена[131]131
  Марена – в западно– и в меньшей степени восточнославянской традиции женский мифологический персонаж, связанный с сезонными обрядами умирания и воскресения природы.


[Закрыть], если еще не понял, – добавила через мгновение, – или ты уже ничего не разумеешь? Скажешь, мне следует поспешить? Возможно, возможно… Но согласись, какая жалость, что мы не можем нормально поговорить. Было бы забавно… Не часто я могу явиться людям во плоти. Но ладно, отрок, к делу! Начнем, пожалуй, с груди. Как же ты так неосмотрительно подставился? Осторожнее надо быть. Головой думать. Ты что же решил, что умнее всех и бессмертный к тому же? Зря. Одно перерождение еще ни о чем не говорит. Отвратительная рана, к слову сказать, и большая кровопотеря. Верная смерть, если понимаешь, о чем идет речь. Считай, что помер. Подставился и получил пулю в грудь. Упал, не встал, и как не было… но Договор остается в силе.

Женщина взмахнула рукой, и по коридору прокатилась волна смертельного жара, словно открылись врата христианского ада, и на Ингвара дохнуло из пекла Гиены Огненной. Жар опалил его, не причинив, впрочем, вреда. Потому что вместо Бармина смерть принял скелет, висевший на цепях прямо перед ним. Кости рассыпались в прах, грудь Ингвара пронзила острая боль, – словно раскаленный стальной прут пробил ее насквозь, – но в голове сразу прояснилось, и он начал осознавать, где находится, с кем говорит, и что с ним теперь происходит.

«Великие боги!»

Что ж, одна из богинь, – правда, относящаяся к чужому, славянскому, а не скандинавскому, пантеону, – стояла всего лишь в нескольких шагах от Ингвара и улыбалась, любуясь на свою великолепную работу. Разумеется, Бармин не знал, – и откуда бы, – что это за магия и почему он встретился с Мареной именно в Источнике Менгденов, но, наверное, все это имело какое-то объяснение. Богиня тоже ничего ему не объяснила, однако Бармин утешил себя мыслью, что все тайное когда-нибудь становится явным.

«А может случиться, что это славянская персонификация бело-синей Хель[132]132
  Хель – в германо-скандинавской мифологии повелительница мира мёртвых (Хельхейма).


[Закрыть]?»

– Неплохо! – констатировала между тем женщина. – Сильно болит?

– Сильно, – признал Бармин.

– Ну, потерпи! – чуть улыбнулась красавица. – Пуля прошла навылет. Слишком длинный раневой канал. Сам понимаешь, сколько там всего по пути. И все это сейчас заживает и возвращает себе прежний вид.

– Почти, – добавила, что-то взвесив в уме. – Шрам я тебе, пожалуй, оставлю на память. Раны, полученные в бою, богатырю скрывать невместно.

Сейчас Бармин слышал богиню гораздо лучше, чем раньше, но главное – лучше понимал. Не мешала этому даже боль, разливавшаяся в груди и отдававшая в спину.

– Теперь живот, – вернулась к насущному Мара. – Тоже плохо, но от этой раны ты еще не умер. Впрочем, если не принять срочных мер, то скоро умрешь. Военно-полевую хирургию забыл, небось? И зря!

Она снова взмахнула рукой, но на этот раз по коридору прошла волна ледяного холода. У Бармина даже зубы заныли, но в следующее мгновение нестерпимая боль охватила уже живот, и он разом забыл и о зубах и, вообще, обо всем на свете. А между тем, вспыхнувшая в животе боль стремительно распространялась по его телу вверх и вниз. В груди она поглотила прежнюю боль, внизу на ноге вспыхнула жестокой ледяной звездой.

«Любопытные методы лечения, – сосредотачиваясь на том, чтобы не закричать, отметил Бармин. – Но, если помогает, то есть смысл терпеть».

Сейчас, когда в голове прояснилось, и у него получалось думать даже через боль, Ингвар вернулся к прежнему мнению: умирать ему рано и ненужно. Не для того он поменял свое старое уставшее от жизни тело на это молодое и сильное! И кроме того, Бармину вдруг остро захотелось стать графом и князем и, совершив невозможное, подняться к вершинам настоящей власти. Туда, где на вершине должен остаться только один.

– Ну, вот и все, – вернул его в реальность голос Мары. – Ты жив, условно здоров и готов к продолжению своей эпопеи. А мне пора уходить. Но я как-нибудь обязательно загляну к тебе на огонек, так и знай, внучок!

* * *

Когда он пришел в себя, боли, как таковой, уже не было. Ныла грудь, ощущалось несильное жжение в животе, покалывало там, где пуля пробила ему ногу. Терпимо, умеренно, без экстрима. В былые времена, – в прошлой жизни, – будучи уже немолодым мужчиной, Игорь Викентиевич Бармин порой чувствовал себя куда хуже. И ничего, вставал, пил кофе и шел на работу. Даже не жаловался никогда. Так и сейчас, те ощущения, которые он испытывал, воспринимались им, всего лишь как легкое недомогание.

Если честно, гораздо хуже было то, что тело задеревенело от долгого лежания на холодной земле. Но это, по-видимому, понимал не только он один. На самом деле, Бармин очнулся как раз оттого, что кто-то пытался, – впрочем, не очень ловко, – подсунуть ему под спину что-то похожее по ощущениям на шерстяное одеяло.

– Не надо было его трогать, – сказала прямо над ним княжна Збаражская. – Вдруг раны откроются, а он и так уже много крови потерял.

– Больше двух литров, – внес ясность полный тревоги голос Варвары.

– Вот я и говорю, лучше бы мы его накрыли чем-нибудь, – всхлипнула Елена. – Он же холодный, как лед.

– Накроем… Ну-ка еще одно усилие!

Бармин почувствовал, как в четыре руки его заволакивают на одеяло. Спине сразу стало лучше, но про холод Збаражская правильно сказала. Было очень холодно, хотя никаких других симптомов большой кровопотери, – не говоря уже о массивной, – Ингвар не чувствовал. А крови он, между прочим, должен был потерять куда больше двух литров.

– Вот теперь можно и накрыть, – подытожила Варвара результаты совместных усилий. – Давай, снимай плащ! Накроем двумя плащами, всяко-разно ему будет теплее.

Бармин почувствовал, как его накрывают этими самыми плащами и хотел было возразить, но не смог. В сознание он конечно пришел, но вот тело его пока не слушалось. Ни глаз открыть, ни рукой пошевелить, ни застонать жалостливо. В общем, по всем признакам хладный труп, но температура тела несколько выше, чем у мертвецов, и сердце бьется, о чем девушки наверняка давно знают.

– Наверное, надо бы за помощью сходить…

– Нет, Еля! – возразила Варвара. – Никуда мы не пойдем. Иди знай, кто сейчас в замке хозяйничает!

– Но Ингу здесь долго оставаться нельзя! Он и так уже неизвестно сколько времени здесь лежит.

– Во-первых, не блажи! – остановила Варвара начавшую было впадать в истерику княжну Збаражскую. – Твой дар поисковый, и, когда ты меня сюда вела, я с тобой не спорила. Мой дар – целительский. Не сильный, как ты знаешь, но достаточный, чтобы авторитетно заявить: Инг жив, раны затянулись, внутренние органы работают в ослабленном режиме, но без патологии. И количество циркулирующей крови почти нормальное. Не знаю, как это возможно, но говорят настоящие Гроссмейстеры себя сами восстанавливают.

– А он Гроссмейстер?

– А сама как думаешь?

– Повезло нам с ним!

Варвара промолчала, но Бармин подумал, что ей есть, что сказать, просто она этого вслух никогда не произнесет.

– Так что будем делать? – снова оживилась Елена. – Нельзя же его здесь оставлять! А утром рассветет, начнут прочесывать местность…

«Ночь на дворе? – Удивился Бармин. – Сколько же часов я провел в отключке?»

– Надо бы перетащить Инга на берег, – предложила Варвара. – На лодке до Смольницы часа за два доберемся…

– На веслах? – засомневалась Елена. – Не успеем, а когда рассветет, окажемся, как на ладони…

– Значит, надо двигать прямо сейчас. Дотащим как-нибудь…

– Инг тяжелый, – пожаловалась Елена.

– До сих пор не раздавил, не раздавит и сейчас, – зло пошутила Варвара.

«Да, – решил Ингвар. – Надо с ней срочно поговорить. И еще. С каких пор я стал Ингом, а Елена – Елей?»

– Ждать нечего, надо двигать! – подвела итог Варвара, и Бармин, уже с минуту как чувствовавший свое тело, решил вмешаться.

– Не надо! – сказал он вслух. Получилось хрипло, но достаточно громко и членораздельно. – Сам дойду. Дайте только еще немного полежать.

– Ой! – воскликнула Елена.

– Я же говорила, что живой! – усмехнулась Варвара.

И, не сговариваясь, обе бросились его целовать.

– Ну, хватит! Хватит! – с трудом отбился от них Бармин. – Прекратите сейчас же, а то я снова умру.

– Не верю! – сказала на это Варвара.

– Сомневаюсь, – поддержала ее Елена.

– Есть вода? – с надеждой спросил Ингвар.

– Все есть! – радостно сообщила Збаражская, и в следующие несколько минут ему дали напиться: фляга холодного чая, – крепкого, сладкого и с лимоном, – и пара глотков коньяка.

– Жизнь прекрасна! – сообщил Бармин, чувствуя, как к нему возвращаются силы. – Рассказывайте!

Рассказ у них получился несколько сумбурный, с лакунами и перескоками с темы на тему, но главное Бармин уяснил. Подробностей девушки, разумеется, не знали, так как находились на другом берегу озера, но в доме у Аграфены имелись в наличие принесенные из усадьбы мощный радиоприемник и напрочь нелегальный полицейский сканер, с помощью которых Елена и Варвара следили, насколько это было возможно, за развитием событий. Так вот, если верить полицейским наблюдателям и отважным журналистам, проникшим на свой страх и риск в «зону конфликта», бой вокруг замка Надозерье продолжался более четырех часов. Последние выстрелы прозвучали около четырех часов дня, когда в районе замка высадились десантники Великого князя Русского и Литовского Михаила Ягеллона. Сам князь выступил по радио в 18.30 по новгородскому времени и объявил, что у него есть серьезные сомнения в праве удельных князей Ярославского, Галицко-Дмитровского и Ростовского княжеств начинать войну против мальчика, родившегося и выросшего на острове Грумант, и живущего в данный момент под опекой бабушки – княгини Кемской. В связи с этим Михаил Ягеллон обратился с протестом в Большой Коронный Совет и с жалобой на недопустимые формы ведения боевых действий в густонаселенной местности, не являющейся к тому же территорией противника, обозначенного в ноте о причинах войны. Кроме того, Великий князь приказал арестовать всех оставшихся в живых воев Союзной Дружины, включая сюда раненых, и провести среди них тщательное дознание о полученных ими приказах и форме их исполнения. В общем, речь оказала отрезвляющее действие на многие горячие головы, тем более, что в 20.00 по Новгородскому времени Губернатор Псковской земли объявил о начале расследования среди жандармских и полицейских чинов, а также о посылке в Надозерье группы государственных оценщиков для определения общего и частного ущерба, причиненного военными действиями. Тут кое-кто сразу сообразил, что губернатор – суть государев человек, и значит приказ пришел с самого верха.

– Ну, выкатят они княжествам счет, а замок-то разрушен! – в сердцах вскричала Елена, прерывая Варвару на полуслове.

– Что с Анной Георгиевной? – спросил тогда Ингвар, сообразивший, что за всеми этими делами совсем забыл о бабушке.

– Сами мы в замке не были, – тяжело вздохнув, сообщила Варвара. – Побоялись. Обстановка-то пока не прояснилась. Кто контролирует территорию и какие у него планы по поводу нас троих? В общем, информация пока исключительно из радиосообщений и перехвата переговоров на полицейской волне. Так вот, на данный момент существуют две версии: по одной княгиня погибла, когда по ее апартаментам был нанесен магический удар огромной силы, по другой – она ранена во время артиллерийского обстрела и находится сейчас у своих родственников, но не сказано каких именно.

– Если она погибла, я объявлю вендетту, – сказал на это Ингвар.

На самом деле воевать, жуть как, не хотелось, но ноблес оближ[133]133
  Noblesse oblige – французский фразеологизм, означающий буквально – «благородное (дворянское) происхождение обязывает». Переносный смысл – «честь обязывает» или «положение обязывает».


[Закрыть], как говорится, и от вендетты теперь ему будет не отвертеться.

«Ладно, – решил он. – Поживем увидим. Может быть, все не так ужасно, как кажется на первый взгляд».

– С этим понятно, – подвел Бармин итог, – но объясните мне, во имя всех богов, старых и новых, как вы меня нашли?

– Ну, тут такое дело, – нервно сглотнула Варвара. – Я тебя, оказывается, чувствую, только сама об этом не знала. Узнала, когда перестала чувствовать.

– В обморок грохнулась, – сообщила Елена. – Насилу привели в сознание, а она только глаза открыла и сразу говорит: Инга, дескать, больше нет.

«Выходит, я тогда действительно умер? – Получалось, что так оно и есть. – И сколько же времени меня не было среди живых?»

Вообще, вся история с его смертью и воскресением носила напрочь антинаучный характер. Но с фактами не поспоришь, и приходилось признать, что Бармин, и в самом деле, встретился с богиней, покровительствующей роду Менгденов. И более того, если исходить из слов самой Марены, получалось, что она является прародительницей их рода, и, возможно даже, что Ретвин Менгден – ее сын. Если это действительно так и есть, то такое родство многое могло бы объяснить. Но тогда возникал вопрос о том, почему богиня, – раз уж приходилось признать ее частью объективной реальности, – признает своим «внучком» совершенно постороннего человека? Она же по ходу намекнула открытым текстом, что знает, кто таков Ингвар на самом деле. Один пассаж о военно-полевой хирургии чего стоит! То есть, если быть последовательным, получается, что сама Марена признала Бармина Менгденом, поскольку дело в крови, а не в том, чья душа обитает в данном теле.

«Может быть, она и к моему появлению в этом мире руку приложила?»

Могло случиться и так, но данных, подтверждающих эту гипотезу, у Бармина не было, и значит все это следовало отложить до лучших времен.

– Что потом? – спросил он вслух, продолжая разговор со своими женщинами.

– Часа через два вдруг говорит: нет, дескать, не умер, – пожала плечами Елена. – Наверное, примерещилось.

О том, что происходило в эти два часа, Збаражская тактично промолчала, но Бармин догадывался, что ничего хорошего.

– Дальше! – потребовал он вслух.

– Дальше, Елена напрягла свое поисковое чутье, – пожала плечами Варвара. – Искала долго, но, в конце концов, нашла. Но сказала, что место она определила, однако ты, похоже, не двигаешься. Ранен или еще что. Тогда мы одолжили у Аграфены лодку и поплыли сюда, но метров за триста до нашего берега сдох мотор, и пришлось идти на веслах. Так что, если возвращаться, то только на веслах.

– Пятнадцать километров? – почесал Бармин затылок.

– Да, далековато, – согласилась с ним Елена. – Но что делать?

– Шоколадки ни у кого нет? – Есть хотелось просто зверски, Бармину отнюдь не помешало бы поднять уровень сахара в крови.