Текст книги "Последыш. Книги I и II (СИ)"

Автор книги: Макс Мах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Она прилетела в крепость Балта́ за час до ужина. В отличие от Надозерья, здесь обедали не в пять вечера, а в два пополудни, так что за ужин садились не раньше семи. Поэтому, наверное, ужин здесь оказался гораздо плотнее, чем в замке княгини Кемской, где это был всего лишь легкий перекус перед сном. Но, в любом случае, застолье – это всегда повод, если конечно есть такое желание, – собраться вместе и пообщаться накоротке. Так что, собрались, перезнакомились, обменялись любезностями и только приступили к первому блюду, – оладьям из семги со шпинатом, как вдруг вопрос:

– Вы точно не родственники? – спросила Екатерина, переводя смеющийся взгляд со своего супруга на Ингвара и обратно.

– Это вряд ли, – усмехнулся в ответ Федор. – Мы с Ингваром не родня, но ты права, определенное сходство между нами действительно есть.

Бармин, который на эту тему даже не думал, посмотрел на хозяина дома с новым интересом и, вглядевшись в черты его лица, увидел то, о чем другие присутствующие даже подумать не могли. Дело в том, что рост и комплекция – не показатель. Среди славян и скандинавов, достаточно много таких вот крупных, богатырского сложения мужиков. Другое дело – черты лица, разрез глаз и их цвет, не говоря уже о цвете волос. И в этом смысле, сходство между Ингваром и Федором было совершенно несущественным. Мало ли в империи светло-русых мужчин с серыми глазами, которые у мужа Екатерины были несколько темнее, чем у Ингвара. Однако, замечание, наверняка сделанное в шутку, напомнило Бармину о портретной галерее Менгденов, виденной им в Беровом кроме. Так вот, Федор Северский-Бабичев был похож на Карла и Густава Менгденов, живших в начале XVIII и середине XIX века, соответственно. Очень давно и почти неправда, поскольку никто этого не помнит, но по факту так оно и есть.

«Таких совпадений не бывает, – подумал было Бармин, но тут же постарался сам себя разубедить. – Боги, да тут все известные семьи за тысячу лет успели породниться. И не раз. Люди могут и не знать, чья кровь течет в их жилах».

– Нас таких много, – сказал он вслух и улыбнулся Екатерине. – А вот таких, как вы, княгиня, я вижу впервые.

– В каком смысле, таких как я? – переспросила женщина.

– В том смысле, – попытался объясниться Бармин, – что вы похожи на сказочную нимфу или эльфу из ирландских сказаний.

– Так я и есть альва! – распахнула свои чудные глаза Екатерина Северская-Бабичева. – Вы что, не знали, Ингвар? Моя бабка по отцовской линии сибирская альва, принадлежавшая к тотему Кутха[140]140
  Кутх – воплощение духа Ворона, традиционно почитающимся различными коренными народностями на Дальнем Востоке России.


[Закрыть] – Великого Ворона.

«Так, значит, тут еще и эльфы живут?! – обомлел Бармин. – Ничего не скажешь, красиво!»

– Извините, Екатерина, – повинился он вслух. – В моем образовании полно пробелов. Про эльфов, честное слово, я думал, что это сказка, что это мифологические персонажи вроде гномов. Или гномы тоже существуют?

– Нет, – рассмеялась женщина, – гномы – это действительно миф. Но эльфы – нет, и вы об этом теперь не только знаете, Ингвар, но и лично знакомы с одной из них. У нас кстати до третьего поколения сохраняются все характерные черты вида и рода. Сейчас чистокровных эльфов мало осталось. У нас в империи за Каменным поясом, да в Ирландском королевстве, и все, пожалуй.

– Еще в южной Франции и в Тироле, – напомнил жене Федор.

– Ну, там совсем маленькие племена, – отмахнулась альва. – Им и женится-то не на ком. Вернее, замуж приходится идти за людей, поскольку мужчин-эльфов уже почти не осталось.

«Надо же, – думал Ингвар, слушая эту милую женщину, – гномов у них нет, а эльфы есть, но их женщины выходят замуж за человеческих мужчин. Умереть – не встать! И ведь мы тоже чудо чудесное. Колдуны и маги».

Как ни странно, но кроме Екатерины и ее мужа, про эльфов мало что знали и все остальные гости, собравшиеся за ужином в малой трапезной крепостного дворца. В обществе, как понял Бармин из дальнейшего разговора, тема эта была мало популярна, а сами эльфы или, вернее, альвы, как называли их на Руси, в силу своей малочисленности и экзотичности, старались держать низкий профиль и нигде не выделяться. Однако то, что не приветствуется в Свете, вполне уместно во время дружеского застолья. Поэтому об альвах/эльфах и прочих полумагических существах говорили почти до конца прилично затянувшегося ужина. И продолжали бы говорить еще долго, но, как всегда это случается, «на самом интересном месте», – как раз перешли с обсуждения таинственных, но вполне реальных вампиров на оборотней-волков, медведей и больших кошек, – вмешались неумолимые обстоятельства. Личный секретарь принес князю Федору несколько документов, требовавших его немедленного внимания, и понеслось.

Федор Андреевич просмотрел принесенные ему бумаги, и брови его полезли на лоб. Затем последовал короткий взгляд, брошенный на Ингвара, и хозяин дома встал из-за стола:

– Я крайне сожалею, дамы и господа, что прерываю разговор на столь занимательную тему, – сказал он, – но мы с Ингваром Сигурдовичем вынуждены вас покинуть.

Бармин тоже встал, хотя и не знал пока, в чем там дело, и вслед за Федором вышел из трапезной. Он думал, что как только они останутся наедине новый друг, – а возможно, и родич, – расскажет ему в чем причина такой поспешности. Но князь молчал все то время, пока они шли по коридорам и переходам крепости, и заговорил только тогда, когда за ними двоими закрылись оборудованные тамбуром двери его кабинета.

– Читай, Ингвар! – протянул он Бармину первый документ.

Это была факсимильная копия официального завещания княгини Кемской, вернее той его части, которая напрямую касалась Ингвара Менгдена. В документе, в частности перечислялись какие-то незначительные суммы, завещанные Ингвару, так же как архивные документы и предметы, относящиеся к истории рода Менгденов, и, в частности, все документы, фото и киноматериалы, и немногочисленные, случайно оказавшиеся у нее, – так в тексте, – драгоценности, связанные с жизнью его матери Хельги Бирон графини Менгден.

Однако гораздо интереснее был следующий пассаж, внесенный в текст завещания всего около месяца назад:

«В случае моей преждевременной смерти, наступившей в течение трехлетнего срока, считая с сегодняшнего дня, все принадлежащие лично мне титулы, – графиня фон Нойвид и герцогиня Бирон, – а также все мои вотчины и имения (за вычетом земельных участков и домов, оговоренных специально), и мое состояние в ценных бумагах и денежных средствах (за вычетом сумм, оговоренных специально) переходят к моему внуку Ингвару Менгдену сыну Сигурда и Хельги Менгден при условии, что он возьмет в жены княжну Ольгу Федоровну Кашину (коли та еще не будет замужем) с передачей ей титула графини фон Нойвид. Если же Ингвар Менгден не возьмет в жены Ольгу Кашину, титул все равно переходит к ней вместе с оговоренными выше имениями и денежными средствами, тогда, как герцогская корона остается у Ингвара Менгдена…»

– Даже не знаю, что сказать… – Голова от подобного рода новостей идет кругом даже у более опытных людей, а Бармин, если честно, всего лишь профессор по кафедре психиатрии, но никак не герой романа, который всегда знает, что и как надо делать, как и с кем говорить. Он обычный человек, попавший в историю. Не больше, но и не меньше. К тому же за очень короткое время на него свалилось слишком много всего, и это «все» так просто не разберешь и не осмыслишь, даже если у тебя семь пядей во лбу. Еле-еле привык к новому телу и мертвому городу Барентсбургу, и вдруг разом оказался в совсем другом мире, в иной среде. Невозможный в его прежнем мире старинный замок, вписанный в знакомый пейзаж, незнакомая, непривычная и, в принципе, чужая бабушка, такая же по сути родня, – частью равнодушная, частью – враждебная. И, разумеется, все эти «тайны Мадридского двора», красавицы-невесты и не меньшие красавицы в любовницах, невероятные титулы, тайные завещания и, наконец, война – не война, но боевые действия довольно серьезного масштаба. Первое нападение на замок княгини Кемской оказалось для Бармина отнюдь непростым испытанием, но второе попросту его убило. В прямом и переносном смысле этого слова. Пережить собственную смерть, встречу с самой настоящей богиней и воскрешение – оказалось не просто трудно. Это был странный опыт, способный или уничтожить человека, или, напротив, перековать его, превратив в кого-то другого. Ингвар надеялся, что именно это с ним и произошло. Воскрес – считай переродился. И все-таки, все-таки… Такое обилие событий следует, как минимум, переварить, с ним надо переспать, его нужно принять. И только Бармин оказался наконец в тихой гавани, только-только начал приходить помаленьку в себя, готовясь к следующей схватке, – которая, уж верно, не за горами, – как вдруг оказался условным наследником довольно большого состояния и двух отнюдь не скромных титулов.

– Я бы на твоем месте женился, – прервал его размышления Федор. – Ты ведь язычник, можешь иметь столько жен, сколько захочешь.

– Три, пять, или семь, – автоматически поправил его Бармин.

– Перейти что ли в язычество? – усмехнулся Федор. – Жаль не получится. Катька меня насмерть загрызет. Ты не смотри, что она Дюймовочка, так врезать может, что никому мало не покажется! А если серьезно, что тебе мешает? Деньги и титулы еще никому лишними не стали. Ты с этой Ольгой хоть знаком?

– Знаком. – В голове по-прежнему ощущался какой-то «неорганизованный» сумбур, и не приходило на ум ни одной связной мысли, не говоря уже о стоящих идеях.

– Ну, и как она внешне? – между тем продолжил свои расспросы Федор.

– Красавица, – коротко ответил Ингвар, потому что так и обстояли дела: Ольга Кашина являлась первостатейной красавицей. Черные волосы, синие глаза и все остальное тоже при ней.

– Тем более, женись!

– Она дочь человека, который хотел убить и меня, и Варвару, – попробовал Бармин объяснить сложность своей ситуации. – И наверняка продолжит свои попытки.

– Грустно, – кивнул ему Федор, – но что-то мне подсказывает, что, если поставить княжне такое условие, она с родителями порвет. Ты ей, скорее всего, будешь куда интереснее, тем более, если к тебе прилагаются титул и состояние.

– Скорее всего, – согласился Ингвар, пытаясь представить, как бы это гипотетическое будущее могло выглядеть.

– Так, о чем тогда думать? – усмехнулся Федор.

– Да, вроде, не о чем, – не стал спорить Ингвар, – но все это случилось как-то уж слишком неожиданно и скоро.

«Но, в принципе, удачно, поскольку Фортуна явно на моей стороне, и плюшки с неба так и сыпятся. Как там это называлось в русской фэнтези? Рояли в кустах? Они и есть!»

Впрочем, был такой термин или нет, не в этом дело. Суть в том, что с этими «роялями» придется жить, и, как поладят между собой все эти женщины, никто не знает и даже не может предсказать. А ну как передерутся?

– Тут, правда, есть одна проблема, – нарушил его мрачные размышления Федор.

– Какая? – взглянул он на приятеля, не ожидая, впрочем, ничего хорошего. Он уже стал привыкать, что нет бочки меда без ложки чего-нибудь гадкого: когда дегтя, а когда и говна.

– На состояние княгини имеют виды родственники ее покойного мужа. За небольшими исключениями, – передал он Бармину следующий документ, – это ее личное состояние, и к Кемским оно прямого отношения не имеет. Однако, не будь на горизонте тебя и Ольги, все, – ну, или почти все, – могло бы перейти к ним.

Бармин уже просмотрел наперво документ, представлявший собой отчет о процедуре оглашения завещания. Там, судя по словам свидетеля, разгорелась нешуточная баталия. И воевали не одни только Кемские. С заявлениями, оспаривающими последнюю волю покойной, выступили две кузины и кузен по линии Биронов и какой-то левый тип, утверждавший, что имеет право претендовать на титул графа фон Нойвид. Все это были, разумеется, пустые слова и дешевые угрозы, – в том, что касалось юридической стороны дела, – но ряды его врагов явно увеличились. И, если все эти уроды, начнут не только таскаться по судам, но и стрелять, мало не покажется ни ему, ни Варваре, ни Ольге.

«Вот же твари! То одни, то другие… Теперь вот третьи нарисовались…»

«С датчанами тоже надо что-то решать, – подумал он о своих недругах и конкурентах, – И еще эта чертова Союзная рать…»

– Вижу, ты оценил масштаб бедствия…

– Но я не обязан принимать наследство, – попробовал Бармин на вкус страусиную политику.

– А смысл? – спросил Федор. – Тебя все равно будут пытаться убить. Ну, или попробуют вынудить отказаться от титула в пользу кого-то другого. То же самое с этой твоей Ольгой.

«Пока что не моей, но да, жалко девку!»

О себе Ингвар все знал наперед. Он бы, может быть, и отказался от наследства, да нельзя: отказ – это признак слабости, а значит, и потеря лица. То есть, титул придется принять. А от убийц, соответственно, защищаться. Одним врагом больше или меньше, ничего не меняет. Другое дело – Ольга. У нее нет такой крепости, как Усть-Угла, и своей дружины тоже нет, и совершенно неизвестно, впишется ли за нее в этом случае князь Кашин или кто-нибудь еще. Но и жениться на ней, чтобы защитить, ему не очень-то хотелось.

«Да, подкинула ты мне, бабушка, проблемку! На миллион американских денег, никак не меньше!»

– Ладно, – сказал он вслух. – Надо с этим делом переспать. Так сразу такую дилемму не разрешить. Но у тебя, кажется, есть еще что-то?

– Звонил отец, – сообщил Федор, – сказал, чтобы я ему сразу же отзвонился, и чтобы ты был во время этого разговора рядом.

«Опять какая-нибудь гадость? – задумался Бармин. – Решил меня кинуть? Все возможно. В конце концов, он не всесилен. Могли и надавить».

– Звони! – предложил он приятелю, и князь Северский-Бабичев позвонил.

Следующие полчаса Бармин сидел в кресле в глубине кабинета, курил, пил старку и пытался понять по репликам Федора, – а это, в основном, были «нечленораздельности» и междометия, – о чем, собственно, идет разговор. Но так ничего и не понял. Слишком мало информации, чтобы воссоздать разговор. То есть, содержание наставлений Великого князя так и осталось для Ингвара тайной. Удивляла только длительность разговора: о чем, ради всех богов, можно так долго говорить?

А потом настал его черед, и Федор передал трубку Бармину.

– Здравствуйте, Ингвар Сигурдович! Вы как, очухались уже или не очень? – спросил князь Северский.

– Здравствуйте, Ваше Высочество, – скромно ответил Бармин, ожидая продолжения. – У меня все в порядке, если не принимать в расчет подробности прошедших двух дней и завтрашние похороны княгини Кемской.

– Да, да, понимаю, – поддержал его мысль князь Северский. – Так вот о похоронах. Федору там появляться нельзя, а вашим дамам просто не стоит. Слишком опасно. Моих людей там, увы, тоже не будет. Император наложил запрет на участие в похоронах представителей великих домов. Исключение сделано только для Глинских, поскольку они состоят в родстве с покойной. Обеспечивать безопасность во время похорон будут люди Михаила Ягеллона. Это все. Хотя нет. Я приказал Федору нанять для тебя отряд хазарской стражи и взять внаем вооруженный конвертоплан. Полетишь на нем и с этими людьми. Не побывать на похоронах нельзя, но постарайся вернуться оттуда живым.

Удивительно, но Великий князь ни словом, ни полсловом не обмолвился о завещании княгини Кемской.

«Наверное, решил, что это не его дело…»

Глава 6

1. Третье июня 1983 года

Это были очень странные похороны. С одной стороны, весьма традиционные: с отпеванием в церкви и прочим всем, что должно быть на похоронах православной княгини, включая едва ли не толпы родных и близких, друзей и подруг, и, разумеется, клиентов. Даже крепостные пришли проводить в последний путь свою, как правило, мудрую и великодушную хозяйку. Однако, с другой стороны, и церковь, и кладбище были оцеплены спецназом Великого Княжества Русского и Литовского. Практически всех представителей аристократии сопровождали один-два телохранителя, – больше просто не позволяли приличия, – и в обложенном дождевыми тучами небе барражировали ударные геликоптеры, а выше туч летали, наматывая бесконечные круги, боевые конвертопланы. Бармин предполагал, что и это не все. В арсенале империи есть же еще разведывательные спутники, истребители-перехватчики и самолеты ДРЛО. Но, как говорится, на богов надейся, а сам не плошай. Поэтому Бармин был все время начеку, а уж готов был, памятуя недавние события, вообще, к чему угодно.

Большинство присутствующих были ему незнакомы, впрочем, правильно и обратное – его тоже никто не знал. Ну, почти никто, потому что с Нестором Глинским, Ольгой Кашиной и своей родной теткой княгиней Холмской он уже встречался, причем с Ольгой неоднократно. Она к нему первой и подошла. Приблизилась, – почти величественно, что отнюдь не просто при ее относительных размерах, – встала так, что еще немного, буквально чуть-чуть, и случился бы скандал, и на полном серьезе предложила ему взять ее замуж. Можно сказать, сделала ему предложение. Эдак сухо, исключительно по существу вопроса, и, разумеется, даже без тени улыбки.

– Женись на мне, Ингвар! – сказала таким тихим шепотом, что он скорее прочел сказанное по губам, чем разобрал этот «шелест крыльев бабочки».

– Обсуждается, – так же шепотом ответил он и, достав из кармана записку, приготовленную как раз на этот случай и для этой женщины, передал ее, что называется, из рук в руки. – Позвони мне сегодня вечером. Можно даже ночью. И, хорошо бы, не из дома.

– Решаемо! – ответила Ольга и, более не задерживаясь, отошла от Бармина.

А он, решив, что почин положен, направился прямиком к Глинскому. Нашел, – дело происходило сразу после панихиды, – побродил «вокруг да около» и, улучив момент, подошел к князю.

– Нужно поговорить тет-а-тет, – сказал тихо, но не очень-то скрываясь.

– Не здесь и не сейчас, – остановил его Нестор, но Бармин и не собирался «выносить сор из избы» и обсуждать на публике подобного рода вопросы. У него для крайне важного разговора с Глинским была припасена другая идея.

– Будете в Ливадии десятого? – спросил Ингвар, заранее зная, что имя князя Глинского значится в списке приглашенных.

– Буду.

– Так может, я к вам на мыс Мартьяна по дороге заскочу?

– Знаешь, где стоит мой дом? – чуть прищурившись, спросил Глинский.

– Знаю.

– Тогда, прилетай к трем. Есть на чем или прислать за тобой борт?

– Спасибо, Нестор Изяславович, но не надо, – покачал Бармин головой. – У меня свой есть.

На самом деле, своего конвертоплана у него пока не было, но ведь будет когда-нибудь.

– Где скрываешься, тоже не скажешь?

– Времена сейчас непростые, – аккуратно ответил Ингвар. – Скрываюсь.

– Значит, не скажешь.

– Зачем вам это? – «удивился» Бармин. – Знаете же, как сказано в Экклезиасте? Многие знания – многие печали.

– Девочки с тобой?

– Обижаете! – «возмутился» Бармин. – К тому же, они еще вчера утром вам телеграмму прислали. Разве нет?

– О чем собираешься говорить?

– О важном, – посмотрел Бармин Глинскому прямо в глаза. – Поэтому не здесь и не сейчас.

– Тогда, до встречи! – кивнул Глинский.

– Взаимно!

И все, собственно. Коротко и не по существу, но хотя бы встречу удалось назначить. И хорошо, что до Малого приема, а не после, поскольку с точки зрения Бармина, лучше было объясниться заранее и найти компромисс, чем устраивать с Глинскими войну.

«А с кем, любопытно, у меня теперь нет войны?»

Вопрос не праздный. Хороший вопрос, потому что, если некоторых своих врагов и недоброжелателей Бармин знал в лицо или, хотя бы, по имени, то все остальные, – а он предполагал, что таковые тоже есть, – были ему неизвестны. И он даже предположить не мог, кто бы это мог быть. Вокруг него было много совершенно незнакомых людей, прибывших на похороны то ли, следуя долгу, то ли по душевной необходимости, а, может быть, и для того, чтобы всадить нож ему в спину или, как минимум, просто посмотреть на Ингвара вблизи, продумывая очередную смертельную атаку. Кое-кому его представили общие знакомые и родственники. Кое-кто представился ему сам. Но многие, – народу-то собралось столько, что даже в церкви все не поместились, – так и остались для него никем. Но Ингвар об этом не жалел. Нельзя за такое короткое время познакомиться со всеми, имея в виду не только Высший свет империи, но даже тех, кто номинально считался его родственником. Слишком много людей. Слишком сложные межсемейные связи. Слишком долго, – без малого тысячу лет, – роднились между собой аристократические кланы и роды. Однако Бармин перезнакомиться со всеми и не стремился. На самом деле он приехал на похороны своей бабки не для того, чтобы с кем-то повидаться или познакомится, и уж точно, что не для налаживания связей или плетения интриг, хотя и это, по совести говоря, не грех. Прежде всего, он хотел отдать долг уважения женщине, которая была добра к нему, да и погибла, в сущности, по его вине. Охотились-то на него, а жертвой оказалась она. И ведь княгиня Кемская не была дурочкой. Умная женщина и смелая, поскольку не могла не знать, какие риски берет на себя, привечая в своем доме весьма «проблематичного» внука. Не побоялась, не отступилась, первой, – да, в общем-то, и единственной, – позаботилась забрать его с Груманта. При том что не знала тогда, – попросту не могла знать, – что Ингвар не блаженный дурачок, не человеческая зверушка, родившаяся и выросшая в неволе. Думала о нем и о судьбе рода Менгденов, и, как могла, заботилась о нем и его будущем.

К сожалению, Бармин не успел ее толком узнать. Однако следовало признать, она оказалась для него нормальной, вменяемой бабушкой, человеком, способным менять планы по мере того, как узнавала «настоящего» Ингвара Менгдена. И ее завещание – лучший тому пример. Всего за несколько месяцев Анна Георгиевна прошла длинный и сложный путь от первоначальных своих идей, вынужденно приспособленных под планы князя Кашина, до текста завещания, в котором она четко выразила, как свое отношение к внуку, так и свои жизненные приоритеты.

Бармин проводил княгиню Кемскую в последний путь, помолившись за нее, как умел, и великому Саваофу и своим нынешним славяно-скандинавским богам, – и даже посидел немного на поминках, и лишь затем собрался возвращаться в дом князя Федора в крепости Балта́. Однако между тем и этим он сумел накоротке пообщаться еще с двумя важными для него людьми.

С генералом Горбатовым-Шуйским он прежде знаком не был. Слышал о нем от своих девочек и бабушки, знал о его отношениях с княгиней Кемской, и еще тогда, – при первых упоминаниях о генерале, – подумал о том, что человек этот мог бы стать отличным командующим его вооруженных сил. Намерения Бармина лишь окрепли после того, как он серьезно поговорил на эту тему с бабушкой и навел справки о Матвее Степановиче у майора Злобиной. Он даже принципиальное согласие генерала успел получить, но не напрямую, а снова же через Анну Георгиевну. Но случилось это всего за два дня до нападения Союзной рати, и встретиться с Горбатовым-Шуйским, чтобы обговорить детали будущего контракта, они попросту не успели. Однако сейчас, поскольку представился такой случай, Бармин решил лично познакомиться с генералом и узнать, не поменялись ли его планы в связи со смертью княгини. На такой случай, в связи с отсутствием визиток, – не озаботился он как-то отпечатать их впрок, – в карманах Ингвара лежало несколько полосок бумаги с номером его телефона. Одну из них он передал генералу, узнав, что намерения Матвея Степановича в плане поступления на службу не изменились, и предложив генералу позвонить по указанному в записке номеру в самое ближайшее время. А вторую из заготовленных впрок записок он сунул в руку полковнику Кальф-Калифу, шепнув, что подыскивает кастеляна для своего замка и что готов принять на службу не только самого полковника, но и его людей, если таковые у Михаила Семёновича есть. Вот после этого он и улетел в Самкерц.

* * *

Ольга позвонила без четверти двенадцать. К счастью, он был в апартаментах один. Вести разговор с Ольгой в присутствии Елены, – да, еще, возможно, и неодетой, – было бы неправильно, не говоря уже о том, что неудобно. Но Елена, хвала богам, задержалась на девичнике, устроенном эльфой Екатериной, а звонок Ольги коммутатор по умолчанию сразу же перевел в комнату Ингвара.

– Это я, – сказала Ольга в ответ на его «у аппарата». – Ты сказал позвонить.

– Я тебя узнал, – ответил Бармин. – Итак, поговорим о любви.

– Есть, о чем говорить? – явственно удивилась Ольга.

– Вот этот пункт я и хотел бы уточнить прежде, чем мы двинемся дальше, – объяснил Бармин. Меркантилизм – дело конечно хорошее, но совесть тоже надо иметь. А раз так, все точки над «i» должны быть расставлены заранее.

– Да, не о чем, на самом деле, говорить, – холодно ответила Ольга. – Ты меня не любишь.

– Это правда, – вынужден был признать Ингвар очевидное. – Ты мне симпатична, интересна, и, чего уж греха таить, ты молода и красива и вызываешь у меня вполне естественное желание тобой обладать. Но это не любовь, и не было бы проблемой, если бы ты относилась ко мне, скажем так, несколько иначе.

– А я с дуру влюбилась.

– Дурости в этом нет, – парировал Бармин. – Но чувства в браке по расчету иногда создают серьезные проблемы.

– Я тебя поняла, Ингвар. Я люблю, ты нет. Хорошо, что не ненавидишь.

– О ненависти не может быть и речи. Но обязан все-таки спросить, твои чувства могут стать проблемой?

– Нет, – коротко ответила девушка.

– Значит, ты об этом уже думала, – констатировал Бармин.

– Думала, – подтвердила Ольга, – и пусть тебя это не тревожит. Когда надо, я умею быть прагматичной сукой.

«Оригинальное определение! – отметил Ингвар. – И подбор слов, кажется, не случаен. Хочет произвести на меня впечатление… Произвела!»

– Хорошо, с этим разобрались, – сказал он вслух. – Как будешь решать проблему с отцом?

– Я в его планах больше не участвую, – достаточно спокойно ответила Ольга. – Я тебе это еще тогда сказала, когда мы говорили обо снах.

– Ты знаешь, что князь Кашин участвовал в вооруженном заговоре против меня и посылал ко мне убийц?

– Что?! – обомлела Ольга. – Каких убийц?

– Обыкновенных, – пояснил Бармин. – Снайпера, например. Вернее, двух или даже трех снайперов.

К идее о том, что снайпер, смертельно ранивший Ингвара, не имеет отношения к Союзной рати, Бармин пришел исключительно дедуктивным методом. Стрелявший должен был знать, что Ингвар может перемещаться. А еще он должен был хорошо ориентироваться в окрестностях замка, и кое-что знать о характере Ингвара и «оригинальности» его мышления. Конечно, удельные князья тоже могли собрать такую информацию, но как-то уж очень ловко действовал стрелок.

– Но, я…

– Подожди, Ольга! – остановил он девушку. – Я тебя ни в чем не обвиняю, но о том, что твой отец подсылал ко мне убийц, я знаю точно. Скажи, он ведь тебя расспрашивал обо мне, о жизни в замке, о наших разговорах, о том, что я умею перемещаться?

– Нет, – резко ответила Ольга. – Может быть задал несколько вопросов и все.

– Значит, ты рассказывала об этом кому-то другому.

– Я рассказывала только Наталье. Это моя старшая сестра, но она… О, господи! Ты думаешь, она действовала по его заданию?

– Тот, кто стрелял в меня в первый раз и, в особенности, во второй, слишком хорошо меня знал, Ольга. Угадывал ход моей мысли, знал привычки… Там, впрочем, была пара предателей в самом замке. Капитан Взолмня, например. Но они обо мне не могли знать того, что знал стрелок. К тому же у них были другие хозяева.

– Я в ужасе!

– Это хорошо, потому что возвращает нас к моему вопросу. Семья, Ольга. Какого рода отношения с отцом, матерью, сестрами и братом ты собираешься поддерживать?

– Я не буду участвовать в их заговорах, если ты это имеешь в виду, – прямо ответила на его вопрос Ольга. – Если позволишь, я выскажу сестре и отцу все, что о них теперь думаю.

– Что значит, если позволю? – переспросил Бармин, порядком удивившись ее оговорке.

– Я больше не собираюсь рассказывать кому бы то ни было ничего, что может быть использовано против тебя, – объяснила девушка. – Рассказ о покушении может содержать конфиденциальную информацию…

«Умна!»

– Можешь высказывать или нет, – разрешил он. – Я не требую, чтобы ты порвала со своей семьей. Но я должен быть уверен в твоей лояльности и осмотрительности при общении с кем-либо вне круга твоей новой семьи. Это приемлемо?

– Да, так и будет! – заверила его Ольга.

– Хорошо, – закрыл тему Ингвар. – Теперь еще один, но весьма важный вопрос. Титул графини фон Нойвид – твой по завещанию Анны Георгиевны. Герцогиней Бирон, ты уж прости, будет другая женщина, но зато ты сможешь называться Хельгой фон Менгден. Это не совсем по правилам, но вполне в моей власти.

– Хельга?

– Да, Ольга, – подтвердил Ингвар. – Являясь моей женой и нося фамилию фон Менгден, ты можешь быть только Хельгой и исповедовать язычество. Хотя бы формально, но на публику придется стать язычницей.

– Это возможно, – после короткой паузы согласилась Ольга. – Что-то еще?

– Формально, ты можешь стать только четвертой женой, но я обещаю не озвучивать этот факт и уж тем более, не позволю другим двум женщинам пользоваться своим преимуществом.

– Звучит обидно…

– Видишь ли, я уже дал обязательство двум женщинам, но ни одна из них не будет первой женой.

– А что не так с первой?

– Я бы не хотел это обсуждать.

Он, и в самом деле, не хотел обсуждать это свое решение, поскольку не знал, как его объяснить. Интуиция подсказывала, что еще не пришло время выбирать первую жену, и он склонен был поверить своему подсознанию, шестому чувству или, что это такое на самом деле.

– Значит, четвертая…

– Кроме тех денег, что оставила тебе бабушка, я переведу на твой счет полмиллиона и передам в пользование замок Гольша[141]141
  Поселение Гольшаны с деревянным замком известное по летописям с XIII века, возникло на высокой самородной горе над рекой Корабель, на северо-востоке от местечка Гольшаны. Деревянный замок был построен князем Гольшей. Князья Гольшанские владели замком до 1525 года, а потом, после брака княжны Елены Юрьевны Гольшанской с Павлом Сапегой, он перешёл во владения Сапег. Гольшанский каменный замок, возведён в первой половине XVII века.


[Закрыть] с вотчиной. Если не сможешь ужиться с другими женами, будет куда отъехать, минуя родительский дом. Ну, и никаких теремных затворниц, разумеется. Живи открыто, ходи, куда хочешь, общайся с кем пожелаешь, единственное условие – не компрометировать меня и других моих жен.

– Щедро.

– Я не скупердяй, а ты… А кто ты кстати? Уже моя невеста или ничего пока не решено?

– Куда я от тебя теперь денусь…

– Значит, невеста.

– Так и есть, – подтвердила Ольга. – А кто другие? Збаражская и Глинская?

– Есть возражения? – прямо спросил Бармин.

– Глинскую я практически не знаю, а Елена – это, как я понимаю, неизбежное зло.

– Я поговорю с ней, чтобы она к тебе больше не цеплялась.

– Спасибо, я тоже постараюсь не ворошить осиное гнездо…

– Тогда к делу, – переключился Ингвар на деловой лад. – Записывай номер телефона, – и он продиктовал ей номер телефона Архипцева. – Это мой адвокат Иван Никанорович Архипцев. Позвонишь ему и назначишь встречу на этой неделе. Я распоряжусь, он подготовит текст брачного договора. Найми стряпчего, чтобы он проверил, все ли в порядке, и, если тебя все устроит, подпиши. Как только подпишешь контракт и официально станешь моей невестой, он скажет, куда тебе прибыть, чтобы оказаться в безопасном месте. Поэтому к моменту подписания хорошо бы тебе уже быть не дома. К подруге какой-нибудь езжай или на курорт. Если нужны деньги, я тебе переведу, только назови номер счета. Оттуда, куда тебя пошлет Архипцев, тебя заберут мои люди. С этим ясно?