Текст книги "Прибежище из серы и тьмы (ЛП)"

Автор книги: Люсинда Дарк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Глава 42

Руэн

Все, что я знаю, – это агония. Разрывающая боль пронзает мое тело. Мои глаза опухли. Мое тело обмякло от истощения, сродни периоду прямо перед смертью – перед тем, как сердце не выдержит, но разум все еще присутствует. Боль терзает мои внутренности, злобные маленькие зверьки с острыми зубами, которые кромсают и разрывают меня на части и пожирают все, что попадается на глаза.

Кайра.

Каликс.

Теос.

Моя женщина. Мои братья.

Где они? Они в безопасности? Кто-нибудь из них?

Я открываю глаза и обнаруживаю, что подвешен над каменным полом. Кровь стекает с моего тела медленными, ровными каплями, образуя лужу на серой платформе. Мои руки обморожены. Мои ноги такие же. Все кровообращение сосредоточилось на одном – поддерживать биение моего сердца, пока оно борется за выживание.

Часть меня хочет, чтобы это прекратилось. Боль. Ужас. Печаль. Я устал, так чертовски устал. Почему я вообще так упорно боролся? Какой в этом был смысл, если я все равно должен был закончить именно так?

Впервые после смерти моей матери я чувствую, как слезы наполняют мои глаза. Они набухают под моими веками, когда я закрываю их, пытаясь предотвратить неизбежное.

Музыка доносится до меня, нарушая мои далеко не позитивные мысли. Звук низкий и мелодичный, темный и завораживающий. Я с трудом вспоминаю ту пытку. Только короткие проблески черных лезвий из серы и хлыста, вделанного в тот же камень, когда он рассекал плоть и кости.

Почему? Я не могу не задаться вопросом. В чем причина?

Но в том-то и дело, что боль и потери; иногда для этого нет причины. Иногда плохие вещи случаются с людьми, которые этого не заслуживают. Я узнал этот факт от своей матери. Это ничем не отличается. Никакое изменение прошлого не могло изменить этот результат. Кэдмон знал это. Азаи на это рассчитывал.

– Открой глаза, Руэн.

Игнорируя настойчивый голос, я демонстративно закрываю глаза. Я устал. Я больше не хочу бороться. Мне больно. Я хочу остановиться. Я хочу прекратить эту непрекращающуюся агонию жизни.

– Руэн. – Голос становится более глубоким, разочарованным.

Оставь меня, я молча умоляю.

Кто-то дотрагивается до моего плеча, и хотя мое тело слишком устало, чтобы реагировать, мои внутренности вздрагивают от этого ощущения. – Руэн, ты сильнее этого, – говорит мужчина. – Открой глаза и посмотри на меня.

Я не отвечаю, даже не качаю головой.

Я едва смог подняться на четвереньки на этой чертовой сцене. На глазах у всех я показал свою слабость и застыл. Тогда я не мог бороться, невидимое давление удерживало меня на месте, каменея в моих венах. Кровь сочится изо рта, стекая по подбородку.

Это мягкое прикосновение исчезает только для того, чтобы вернуться с чем-то еще более мягким – тканью, насколько я понимаю. Говорящий слегка касается моей губы, как будто облегчение этого дискомфорта что-то изменит.

– Хорошо, тогда держи глаза закрытыми, сынок, – говорит мужчина, выполняя свою работу. – Но позволь мне спросить тебя кое о чем.

Нет. Я не хочу этого слышать, но как бы я ни был связан, от его слов никуда не деться.

– Когда ты залез в свою душу и дал отпор в первый раз, какова была твоя причина?

Я пытаюсь не слушать его вопрос, но каким-то образом слова просачиваются сквозь него, и ответ появляется прежде, чем я успеваю его остановить.

– Что ты видел? – Спрашивает Кэдмон.

Они. Я видел их – Кайру, Теоса и Каликса. Я видел свою семью.

Кэдмон продолжает, как будто может услышать невысказанные ответы. Его пальцы легко касаются моего лица. Ткань исчезает, возвращаясь во второй раз, но с небольшой разницей. Она была пропитана чем-то прохладным и успокаивающим. Мокрая ткань скользит по моему грязному лицу, и когда кровь и грязь вытираются, я чувствую, что моя душа тоже очищается.

Мрачные мысли, которые терзали меня в течение нескольких часов с тех пор, как меня притащили к ученикам Ортуса, отходят на второй план. Нет! Я взываю к ним. В часы боли они были моим единственным утешением. Я не готов отпустить их.

Я должен издать какой-нибудь звук, потому что возвращается голос Кэдмона, успокаивающий, мягкий, утешающий. – Все в порядке, сынок, – шепчет он. – Бояться – это нормально, но не поддавайся этим вещам. Они тебе не помогут. Только ты можешь это сделать.

Однако они помогли. Эти мысли были всем, что у меня было, когда от боли я почти потерял сознание, только для того, чтобы Азаи откинул мою голову назад и влил мне в горло немного вонючей жидкости. Наказание, как он сказал, за неповиновение ему. Он не убил бы меня. Во мне еще есть много силы, он не потратил бы время в пустую на мое воспитание. Им нужно дождаться восхода луны в день Весеннего Равноденствия.

– Ты знаешь почему, не так ли? – Спрашивает Кэдмон.

Сухие, потрескавшиеся губы приоткрываются, и хрип – мой единственный ответ. Азаи сказал мне правду – что вся причина этого фарса на Ортусе заключалась в том, что бы выкачать жизнь из каждого ученика в тот самый момент, когда наша сила достигнет пика. Заманить нас сюда было вызовом, безусловно. Опасно – держать рядом стольких, кто мог бы их уничтожить. Но выгода? Она обеспечила бы им ещё столетие, если не больше. Молодость. Долголетие. Эгоизм.

Это все, чем являются Боги.

– Скажи мне. – Кэдмон нежно поглаживает меня по щеке, избегая областей, которые пульсируют сильнее. – Что ты нашел в них такого, что помогло тебе?

Что я нашел в своей семье? Это просто. Я увидел в них печаль, желание, которые соответствовали моим собственным.

Кэдмон что-то напевает, и даже если я не произнес эти слова вслух, я понимаю, что его пальцы на моем лице, все еще касаются моей кожи, и вопросы приходят одновременно с моими ответами. Может ли он слышать мои мысли?

Однако вместо ответа на этот вопрос Кэдмон продолжает. – И это причина, по которой ты отказываешься от всего, что знаешь?

На этот раз я говорю вслух. – Нет. – Это единственное слово – сплошной хрип, когда я открываю глаза и вижу мужчину, который всегда был для большим отцом, чем Бог Силы. – Именно все остальное заставило меня отказаться от того, что я знаю.

Он кивает.

К черту Богов. К черту смерть. Выживание – это все, что у меня есть. Это все, что я есть, и я должен выжить. Для них.

Пальцы Кэдмона тянутся к веревкам, удерживающим меня на каменном полу. – Тогда тебе пора дать отпор. Пришло время тебе помочь ей.

Глава 43

Кайра

Академия Ортус – кладбище пустых тел. Смертные Боги и ложные Боги одинаково бродят по этим залам, не подозревая, что они призраки, населяющие это место. Я вижу это сейчас, после объявления Трифоном о Пиршестве, после того, как он продемонстрировал состояние Руэна после пыток, и тут же его утащил, все, что я вижу, – это призраки, которые преследуют это место.

Лица, старые и новые, знакомые и незнакомые, окружают меня, когда нас ведут из зала для собраний в наши комнаты. За Каликсом, Теосом и мной внимательно следят Нубо и Залика. Пустое выражение лица Нубо и улыбка Залики, похожая на улыбку раскрашенной куклы, заставляют мое тело дрожать от желания убить.

Нас ведут в наши спальни, как заключенных, которых готовят к виселице. Я почти смеюсь, когда вижу, что лежит на кровати Руэна, когда меня ведут к ней. Потому что они знают, что он сюда не вернется, и они знают, что я не буду спать в своей комнате. Они знают все.

Морс паллиум лежит на краю матраса, похожий на дамский халат. Ткань такая же прозрачная, как и в первый раз, когда я его надела. Это платье отличается в нескольких отношениях. Старое, как я тогда думала, было создано, чтобы обнажить как можно больше кожи. Но это – хуже. Большие вырезы из полупрозрачной ткани отсутствуют вовсе, оставляя длинные полосы обнажённой плоти когда Залика сама натягивает на меня платье.

Я все время метаю в нее кинжалы, удерживаемая от убийства по одной – единственной причине – и это не имеет никакого отношения к настоящей армии Терр, стоящих в коридоре и ожидающих, когда она отдаст приказ. Нет, я их не боюсь. Я чувствую, как моя собственная сила сжимается в груди, распространяется по конечностям, готовится, ищет возмездия.

Я позволяю Залике командовать мной и запихивать меня в Морс паллиум, потому что знаю, что это приведет к Руэну. Я снова увижу его на Пиру.

– Боги предупреждали меня, что ты будешь гораздо более дерзкой, – говорит Залика, подталкивая меня к туалетному столику, который принесла та самая Терра, которую я помнила раньше – Айза молчалива и совсем не такая, какой была несколько дней назад. Смертная Терра была жива тогда; Теперь нет никаких сомнений в восковом оттенке ее плоти или мертвом пустом взгляде, который вообще ни на что не обращает внимания, когда ею командуют Залика и Нубо.

– Какой в этом был бы сейчас смысл? – Я отвечаю, пока Залика распускает мои волосы и позволяет им рассыпаться по спине.

Мои кинжалы лежат на кровати вместе с моей старой одеждой. У меня больше нет оружия, но это нормально. Я – оружие.

Залика издает горловое урчание, звук фальшивый, но, тем не менее, веселый. – Возможно, ты умнее, чем я изначально предполагала, – говорит она. Оскорбление произнесено с такой небрежностью, что больше похоже на комплимент. – Хотя, должна признать, я ожидала большего от внучки Царя Богов.

Я не закрываю глаза, а вместо этого встречаюсь с ее отражением, когда она берет щетку из конского волоса с позолотой и начинает проводить ею по моим волосам.

– Почему Нубо послал мертвецов на помощь Преступному Миру? – Спрашиваю я, не уверенная, что вообще получу ответ, но если она больше не пытается скрыть то, что знает, то, возможно, сейчас самое подходящее время для моих вопросов.

Залика хихикает в ответ на мой вопрос, звук получается низким, почти мужским, что противоречит ее явно женственной внешности. Ее черные косы скользят по плечам и спине, некоторые перевязаны бечевкой и золотой лентой, когда она поднимает на меня глаза в отражении. – Отвлекающий маневр, – бормочет она, – и он не работал с твоей маленькой Гильдией – он работал только с одним человеком. С тем жалким – несостоявшимся. – Она усмехается и продолжает свою работу.

– Тебе не кажется, что люди будут задавать вопросы, что случилось со всеми Смертными Богами? – Требую я, прикусывая язык достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус крови после того, как слова слетают с моих губ.

Залика фыркает, ее мазки замедляются, когда она качает головой. – Конечно, нет, – говорит она. – Люди примут любую причину, которую укажут им Боги. Трифон делал это раньше, хотя и не в таких масштабах. Вы все так легковерны – и люди, и Смертные Боги, – что думаете, будто Боги оставят в живых тех, кто способен их убить.

Я, прищурившись, смотрю на нее в зеркало. – Ты думаешь, он тебе не угроза? Ты – Смертная Богиня.

Руки в моих волосах становятся жесткими, когда она сжимает большую прядь у меня на затылке и рывком дергает меня, запрокидывая голову в кресло. Она скалит на меня зубы, морщинки на ее лбу и черты лица неясны в тусклом свете из окна.

– Я должна стать полноценным Богом еще до того, как закончится ночь, – огрызается Залика. – Я буду вознаграждена за свою помощь Богам, и, используя твою силу, я стану одной из них.

– Итак, кто из нас легковерный? – Я шиплю эти слова сквозь стиснутые зубы, вонзая ногти по обе стороны от кресла. Я расставляю ноги и ставлю ступни ровно на пол, готовая в любой момент вскочить и вступить в бой. Я бросаю взгляд на кинжалы, разложенные на краю кровати. Одна секунда, чтобы встать. Секунда, чтобы дотянуться до них. Третья, чтобы вспороть ее от живота до горла. Этот образ стоит у меня в голове, и, о, как я жажду почувствовать, как ее горячая кровь струится по моему клинку.

– Я бы напомнил тебе, что ты такая же, как я, – Смертная Богиня, – говорю я ей, – но это было бы ложью. Ты еще глупее, если думаешь, что Боги собираются превратить тебя в одну из них. Они вовсе не Боги. Ты не можешь стать тем, чего не существует.

Подобно птицам, которые родились и выросли в клетке, боясь свободы полета, Залика отвергает мой ответ рычанием. Она смотрит на меня сверху вниз, накручивая мои волосы все туже и туже, и острая боль пронзает мой череп. Она сопротивляется правде с такой яростью, что я почти чувствую жалость к ней. Но «почти» это не совсем жалость, и все, что я испытываю к этой женщине, – это желание покалечить и зарезать ее.

– Ты умрешь сегодня ночью, – шипит она, – а я стану Богиней.

Моя грудь вздымается с каждым вдохом. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь ей, когда она наклоняет меня назад, заставляя мой позвоночник скрипеть от неестественной позы. – Сегодня ночью кто-то из нас умрет, – сообщаю я ей. – Это несомненно.

– Ты, – настаивает она.

Когда я не отвечаю, она снова рычит и швыряет меня обратно на место. На этот раз она проводит щеткой по моим волосам грубыми, сердитыми движениями. Я улыбаюсь, потому что каким-то образом знаю, что здесь была выиграна маленькая битва.

Когда она заканчивает наряжать меня для моих предполагаемых похорон, она хватает меня за руки и вытаскивает из кресла. К тому времени, как мы выходим в коридор, солнце полностью садится, и я обнаруживаю, что все ждут. Не только Каликс и Теос, но и Мейрин с Найлом. Мне хочется выругаться, когда я вижу, что в отличие от других Терр, Найл был одет в тот же Морс паллиум, что и Даркхейвены. Возможно, у него нет собственных сил, но ясно, что Боги планируют убить нас всех этой ночью.

Прежний гнев Залики проходит, когда она смотрит на Мейрин и шрам, который теперь пересекает лицо другой женщины. Шагнув к ней, Мейрин вздрагивает, и Найл, несмотря на то, как сильно он дрожит, пытается встать между ними.

Залика смеется, звук веселья подобен скрежету гвоздей по кости. – Как очаровательно, – бормочет она. – Маленькая мышка, защищающая раненую львицу.

Никто из Терр не отвечает на ее насмешку. Мои губы приподнимаются. – Я могла бы сказать то же самое о тебе, – бормочу я достаточно громко, чтобы привлечь ее внимание.

Ее улыбка исчезает, Залика поворачивается ко мне. – Этим большим, злым Богам нужна мышь, чтобы защитить их, – продолжаю я, когда завладеваю ее вниманием. – Скажи мне вот что, маленький крысеныш, сыр того стоит?

Я меняю термин в конце и наблюдаю, как ее лицо искажается от всевозможной ярости. Она подумывает напасть на меня. Возможно, она и не говорит так много, но нарастающее желание сделать это отражается на ее лице. Ее брови хмурятся, а губы изгибаются назад, когда ее глаза обыскивают мое тело – проверяя, нет ли у меня оружия, которого, как она знает, у меня нет.

Я поднимаю руки в ответ, ожидая. К сожалению, она отворачивается от моей провокации и тихо объявляет: – Время пришло. Пошлите.

Меня толкают в спину, и я, спотыкаясь, делаю шаг вперед, прежде чем обернуться и свирепо посмотреть через плечо на лысого Нубо. Хотя выражение его лица ни на йоту не изменилось, по исходящей от него вибрации силы становится ясно, что я его тоже расстроила. Изначально я считала Залику фактическим лидером этих двоих, но теперь я понимаю, что между ними что-то есть. Доверие и взаимопонимание. Они пара, и я только что оскорбила его любовницу.

Я заставляю себя снова повернуться и начать идти. Оскорбление – наименьшая из их забот.

Львица, которая хочет жить, всегда нападает в нужный момент.

Глава 44

Кайра

Сад статуй сильно изменился с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Вместе, Даркхейвены, Мейрин, Найл и я прибываем в окружении мертвых Терр и их лидеров – Залики и Нубо.

Энергия сегодня вечером сильно отличается от той, что была во время первой церемонии. Здесь нет горы окаменевшего дерева, готового к сожжению. На самом деле, это выглядит так, как будто кто-то прошел и тщательно очистил территорию от любого оставшегося мусора.

Отчетливо отсутствует гнилостный запах, но что-то землистое и сухое остается на тыльной стороне моего языка и в ноздрях. Повернув голову, я осматриваю местность, в то время как несколько Терр удаляются, по какой-то безмолвной команде работая руками и ногами, как марионетки на ниточках. Не поворачиваясь полностью, я краем глаза бросаю взгляд на Нубо.

Хотя они с Заликой не соприкасаются, новое напряжение между ними – практически видимая нить, связывающая их вместе. Я планирую взять эту бечевку, сделать из нее веревку и подвесить их на ней.

В конце концов, сытые монстры безопаснее умирающих от голода Смертных Богов, а я – ничто, если не умираю от голода.

Я отворачиваюсь от Нубо и Залики и сосредотачиваю свое внимание на возвышении в центре сада, окруженном статуями павших. Вот что они собой представляют, я поняла. Люди и существа, которые, должно быть, населяли это место до того, как эти так называемые Боги ворвались в этот мир и объявили его своим. Я шагаю к нему, чувствуя, как братья словно тени следуют за мной, и зная, что они, как и я, здесь из-за Руэна. Они здесь ради мести.

По кругу вокруг помоста вспыхивают костры, открывая взору не только сцену, но и широкий круглый стол, накрытый разнообразной едой. Смертные Боги приближаются, любопытство становится сильнее их дурных предчувствий. Сегодня вечером в воздухе витает напряжение, и, несмотря на то, что в ночной темноте ощущаются последние признаки зимы, прохладный слой пота покрывает мою кожу.

Там, где они чувствуют тревогу, я чувствую только предвкушение. Это мое насилие длилось целую вечность. Оно зовет меня, голос ярости такой хриплый и дребезжащий, что становится ясно, что оно уже давно вызывает ко мне.

Останавливаясь перед столом, я опускаю взгляд. Моя верхняя губа с отвращением отворачивается, обнажая зубы. На одной из самых больших тарелок лежит голова кабана. Другая наполнена дымящимся тушеным телом оленя. Когти тигра, отрезанные и поданные в качестве закуски. Животное за животным выставлены напоказ в качестве псевдо-дани Охоте.

Я вижу их лица – Смертных Богов, убитых в этом забытом месте.

– Это не… – Вопрос Теоса звучит хрипло и натянуто от едва сдерживаемого отвращения.

– Так и есть, – подтверждаю я, и он отдирает руку от края стола, чуть не спотыкаясь в спешке, чтобы уйти. – Блядь. – Он исчезает с моего периферии зрения, и я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как он начинает блевать – я слышу это достаточно хорошо.

Похоже, все меняется с заходом солнца, и теперь, когда оно село над островом Ортус, Боги раскрыли свои истинные намерения самым ужасным образом. Однако неуверенность Теоса в представших перед нами животных, а также отсутствие ужаса у других говорят мне, что я единственная, кто может видеть правду.

Возможно, это из-за того, чему научила меня Македония, или, возможно, из-за того, что открыл Кэдмон – эта моя вторичная сила, та, что досталась мне от отца, отличается от силы Ариадны. Это сила, столь же тихая, сколь и зловещая. Однако теперь, когда она пробудилась, пути назад нет.

Теперь я все это вижу. Правду, которую эти ложные Боги пихали нам в лицо всю нашу жизнь.

Раздается гулкий звон колокола, и все огни гаснут, погружая сад в море непроглядной тьмы. Вокруг нас раздаются вздохи удивления и страха. Я молчу, ожидая. Секунду спустя колокол звонит снова, и огни снова вспыхивают, показывая, что Боги снова стоят перед нами – их трое.

Трифон. Азаи. Гигея.

Моя кровь поет в моих венах, взывая к возмездию. Мою кожу покалывает. Я поднимаю взгляд все выше и выше, пока не встречаюсь с глазами, мало чем отличающимися от моих собственных. Я хотела бы сказать, что не вижу никакого сходства с моим дедом, Царем Богов, но теперь, когда я знаю правду о своем происхождении, я вижу черты, которые принадлежат Ариадне, а следовательно, и мне. Может, он и более мужественный, но разрез его глаз и прямой нос совпадают с моими. Это не имеет значения. Мой взгляд опускается к выставленной напоказ груди. Мои губы сжимаются, прежде чем изогнуться вверх. Трифон не просто самодовольный, он высокомерный. Как и все мы, он облачился в другое Морс паллиум.

Смерть идет за тобой, думаю я про себя. Она придет сегодня ночью.

– Добро пожаловать! – Трифон кричит, поднимая обе руки. – На Пиршество!

Когда начинается церемония, никаких признаков присутствия Руэна. Также никаких признаков Кэдмона, Ариадны, Македонии или Данаи. Я ожидаю, что церемония будет пышной, с большим количеством разговоров от Богов, все еще находящихся на платформе, но это не так. Помимо объявления начала Пира и поощрения всех к трапезе из предоставленной «еды», Трифон и другие Боги просто садятся за свой стол и пьют вино.

Ненадолго закрыв глаза, я тянусь к той маленькой дверце в глубине сознания Каликса, которая все еще связывает его со мной. Я шепчу ему, и после мгновения абсолютного молчания его рука скользит по моему предплечью, когда он уходит. Мои глаза снова открываются, и я сосредотачиваюсь на обстановке передо мной.

Мейрин подходит к столу и дрожащей рукой тянется к тарелке. Я протягиваю руку и хватаю ее за запястье. – Не надо, – предупреждаю я ее.

Ее единственный здоровый глаз расширяется, когда она смотрит на меня. Ее волосы были зачесаны назад, чтобы показать новый шрам на лице и тот факт, что один глаз теперь слеп, но, к счастью, заживление закончилось. Если не считать линии, разделяющей ее кожу, и молочного оттенка радужной оболочки, она выглядит почти так же, как всегда.

– Я… я не думаю, что они позволят нам не есть, – шепчет она.

Несмотря ни на что, я качаю головой. – Поверь мне, – говорю я ей. – Ты не захочешь есть эту еду. Если уж на то пошло.… – И не пей ничего, что тебе принесут.

Что-то всплывает на поверхность моего сознания – мелькающие тела на одном из гранитных столов в саду, кровь, сажа и пепел, покрывающие бледную и загорелую кожу, сливающиеся воедино. Мое собственное тело напрягается в ответ, моя сердцевина сжимается и пульсирует, как будто вспоминая что-то, о чем забыл мой разум.

Я встряхиваю головой и отгоняю это ощущение, сосредотачиваясь на реальности передо мной.

Я больше не чувствую себя слабой. Мой гнев укрепил мою уверенность в себе и по-новому осветил силу, которую передал мне мой отец. Даже я должна признать, что, должно быть, была рождена для этого. Как сказал Кэдмон, только я могу убить Трифона. В то время как другие Смертные Боги получали свои силы от собственных душ, некоторые лишь незначительно связанные со своими Божественными родителями, я храню в себе способности обоих моих родителей.

Тень выскакивает из-под стола и подбирается к носку моей босой ноги. Ара заползает мне на ногу, а затем быстро взбирается по ней, не останавливаясь, пока ей не удается перепрыгнуть с моего бедра на висящую руку и пробежать остаток пути вверх.

– Пошли, – говорю я, отворачиваясь от стола. Я тащу Мейрин за собой, остальные следуют за нами.

Я чувствую, как глаза Богов наблюдают за мной, ожидая, что я что-то сделаю.

– У тебя есть план? – Спрашивает Мейрин.

Лапки Ары настойчиво постукивает по моему обнаженному плечу, образы перетекают из ее маленького разума в мой. Я резко вдыхаю. У меня есть больше, чем план. У меня есть способ убить Царя Богов. Наконец, я знаю, как причинить ему боль, но сначала мне нужно убедиться, что Руэн в безопасности, и, самое главное, жив.

– Я так не думаю. – Рука Мейрин вырывается из моей хватки, когда она вскрикивает. Резко обернувшись, я обнаруживаю, что Залика вцепилась в длинные рыжие волосы Мейрин, впиваясь ногтями в кожу головы моей подруги, пока по ее лицу не потекли ручейки крови. – Я думаю, что Боги пригласили тебя на Пир. – Она толкает Мейрин обратно к столу и встает между нами, провоцируя меня пройти через нее.

Несмотря на очевидно ясную ночь над головой, молния рассекает небо, с треском разрывая темноту пополам. Мрачный взгляд Залики переводится с меня на Теоса. – Я бы на твоем месте не стала ничего предпринимать, Даркхейвен, – огрызается она. – Твой отец ничего так не желает, как наказать тебя так же, как твоего брата.

– Какую бы боль ни испытал мой брат, уверяю тебя, я верну ее в десятикратном размере, – отвечает Теос, и выражение его лица мрачнее, чем я когда-либо видела. Его горло пульсирует в такт бешено бьющемуся сердцу, тело покрыто потом. Сколько силы он потерял в ту ночь первой церемонии? И истощает ли он сейчас последние её остатки?

Я прикасаюсь к его руке, и тут же чувствую, как напряжение в его теле ослабевает. Молча я предлагаю ему своё присутствие – и та молния, что раньше вспыхнула на безоблачном небе, вразрез с любой логикой, теперь исчезает, будто её и не было.

– Где он? – Спрашиваю я, делая шаг вперед и привлекая внимание Залики.

Мейрин шаркает позади Залики, ее глаза широко открыты, а губы приоткрыты, когда Найл спешит к ней. Я вздергиваю подбородок в безмолвной команде идти – бежать. Она колеблется, но затем так же быстро кивает и поворачивается, они с Найлом проскальзывают между телами тех, кто собрался за столами, полными каннибальских подношений.

– Он скоро придет, – отвечает Залика.

Я подхожу ближе. – Может, у меня и нет клинка, Залика, – говорю я ровным и тихим голосом, переводя взгляд с ее горла на глаза и обратно, – но это не значит, что у меня нет зубов и когтей. Будь очень осторожна с ответом на мой следующий вопрос – эти твои Боги – не спасли бы тебя от меня, их бы только позабавило посмотреть, как ты умираешь.

– Ты не можешь убить меня.

В толпе появляется знакомое лицо, оно быстро направляется к нам. Лысая голова Нубо покачивается вверх-вниз, взад-вперед, когда он бросается вперед. Когда он поднимает глаза и я улыбаюсь ему, его бесстрастное выражение лица наконец-то рассеивается. Он хмурит лоб, из-за отсутствия волос так далеко почти ничего не видно, но сейчас уже слишком поздно помогать ей.

Я возвращаю свое внимание к Залике. Ее уверенный в себе взгляд устремлен на меня, уголки ее губ приподняты. Рядом со мной появляется Каликс, отделяясь от учеников и привлекая ее внимание, когда останавливается с довольной улыбкой на губах.

Веселье Залики исчезает, на лбу выступают капли пота. Она сглатывает, а затем, кажется, понимает, что что-то не так. Она сглатывает снова. Она делает шаг назад, поглядывая направо и налево, как будто ожидает нападения от воинов. У нас нет никаких воинов, только мы.

Ее дыхание становится прерывистым, хотя она пытается сохранять спокойствие. Я жду.

– Ты не можешь… убить меня. – За ее повторяющимися словами не следует никаких действий. Вдалеке я вижу, что Нубо пересек половину сада и все еще пробирается сюда.

Я возвращаю внимание к Смертной Богине, которая была готова предать свой собственный вид ради власти. Теперь Нубо бежит к ней. Его лицо превратилось в маску боли и чего-то большего – решительного ужаса.

Насколько тесно они связаны? Интересно. Чувствует ли он то же, что и она? Чувствует ли он онемение ее губ, когда она приоткрывает их, чтобы лучше дышать? Уколы боли в позвоночнике и руках, когда она скрещивает их на груди, только для того, чтобы снова опустить, когда это усиливает острые колющие ощущения?

– Что… – Она сглатывает чаще, и Теос слева от меня еще больше расслабляется, как будто чувствует, что сейчас произойдет. – Что…

– Ты говорила мне, что я не могу убить тебя, – говорю я, когда Нубо наконец появляется.

Он ныряет через небольшое пространство, отведенное только для нас, подальше от Смертных Богов, пожирающих мясо, которое Боги приготовили, как голодные животные. Хотя часть меня хотела предупредить их, Кэдмон показал мне, что произойдет, если я это сделаю. Когда он прикоснулся ко мне, когда они с Ариадной уходили, он дал мне фрагменты будущего – и прошлого. Чего это стоило ему, я не знаю, но, тем не менее, я благодарна. Потому что теперь я знаю, что если бы я попыталась остановить их всех, никто из них не прожил бы и часа. Если я расскажу им об этом постфактум, их разум этого не выдержит.

Итак, я сохраню это в секрете и унесу правду с собой в могилу.

Залика падает в объятия своего партнера, дрожа и стуча зубами. Изо рта у нее поднимается пузырящаяся пена, красная от крови. Ее глаза бегают вправо и влево, ища… ища… ища…

Я оказываюсь в поле ее зрения и наклоняюсь. – Мне не обязательно убивать тебя, – говорю я ей. – Потому что ты уже мертва.

Затем начинаются крики.