Текст книги "Прибежище из серы и тьмы (ЛП)"
Автор книги: Люсинда Дарк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)
Глава 33
Кайра
Я бегу, кажется, часами. Я бегу, пока мои ноги не начинают гореть, а легкие угрожают сжаться в груди. И все же я бегу. Все глубже и глубже в лес, который когда-то был моим домом.
Теперь все по-другому. Благодаря Македонии я знаю, что это за место на самом деле. Пограничные Земли не были оставлены в покое из-за благосклонности Богов. Одна только мысль об этом заставляет меня оскалить зубы, когда я останавливаюсь на выступе, глядя вниз, в глубокую расщелину, высеченную в скале.
С права и слева от меня останавливаются по одну из Даркхейвенов, их тяжелое дыхание разносится в прохладном утреннем воздухе. Существует так много нитей, но та, за которой я слежу, быстрая – быстрее большинства других. Я уже наблюдала, как нить за нитью обрывались и исчезали из моего сознания.
Они умирают.
– Что, черт возьми, мы делаем? – Требует Теос, с грубой хрипотцой в голосе, когда он сгибается пополам и кладет руки на колени, тяжело дыша.
Я бросаю на него взгляд. – Ты боец, – напоминаю я ему. – У тебя должно быть больше выносливости.
Он показывает мне средний палец, прежде чем выпрямиться. – Я дерусь на аренах, – лаконично отвечает он. – Я не бегаю по неровной местности часами напролет в поисках… – Он выгибает бровь. – Ну, в этом-то все и дело, не так ли? Я не знаю, что мы ищем.
Не потрудившись ответить ему, я оглядываюсь через плечо и вижу Каликса, прислонившегося спиной к дереву, в то время как змея, извиваясь, спускается с одной из его ветвей и тянется к нему. – Сколько змей ты можешь призвать? – Спрашиваю я.
Он выгибает одну темную бровь. – Столько, сколько пожелаешь, маленькая воровка, – говорит он. – Я предполагал, что тебя не интересует быстрый трах в лесу.
Я игнорирую его намек. – Призови им, – приказываю я.
Тело Каликса не двигается, никак не реагирует, но его поведение полностью меняется, переходя от расслабленного и небрежного к сосредоточенному в одно мгновение, когда его нефритовые глаза пристально смотрят на меня. – Скольких?
– Всех.
И он это делает. Вот так. Если я и могу рассчитывать на Каликса в чем-то больше, чем на его братьев, так это в том, что он не будет задавать мне вопросов. Это благословение, потому что третий голос в моем ухе, требующий знать, что происходит и что я планирую, собирается столкнуть меня с края обрыва и скинуть в ущелье внизу. Я не отвечаю, глядя на обширные склоны и холмы Пограничных Земель, запоминая их изгибы. Когда-то я думала, что, вернувшись сюда, почувствую себя свободной и в безопасности.
Однако свобода – это не место. Это человек… возможно, люди. Несколько минут спустя Руэн и Теос оставили попытки вытянуть из меня ответы и ушли разведать окрестности. Каликс сидит на краю обрыва в нескольких футах от меня, свесив ноги с края, когда к нему начинает подбираться стая змей.
Маленькие, детеныши змей, на которых почти нет чешуи. Массивные длинные змеи с шипящими клыками и черными мерцающими телами. Они приходят одна за другой, привлеченные его невидимым притяжением.
Не оглядываясь на меня, Каликс шепчет. – Твоя очередь.
Мои губы приподнимаются. Я делаю шаг вперед, мои голени соприкасаются с его спиной, когда я кладу руки ему на плечи. Он вздыхает и протягивает руку, но я встаю, не позволяя ему прикоснуться ко мне, когда провожу пальцами по его волосам. Темнее воронова крыла и шелковистее моей паутинной нити, я запускаю руки в локоны, следуя его команде, и тоже подзываю к себе своих фамильяров.
В этих лесах обитают тысячи, если не сотни тысяч пауков. Пауки такие маленькие, что их почти не видно невооруженным глазом. Пауки, которые могут прыгать и летать. Пауки, которые роют норы и прячутся. Я сигнализирую им всем, умоляя прийти ко мне. Некоторым любопытно, а некоторые сопротивляются, но они приходят. Они приходят.
Когда Руэн и Теос возвращаются некоторое время спустя, они обнаруживают нас с Каликсом в том же положении. Мои руки в его волосах, его голова запрокинута к моему животу, и наши тела окружены морем змей и пауков.
Так много нитей задерживается в моем сознании – каждая из них дрожит от ужаса и замешательства. Смотри не своими глазами. Одним рывком я запихиваю изображение в своих пауков, где они покоятся на змеях Каликса. Порыв моего слияния разумов сеет хаос в их маленьких разумах, и свирепая армия пауков, которых я призвала в это место, сразу же разбегается, их тела вибрируют, когда они носятся по чешуе и хвостам, пытаясь спастись от того, что они считают угрозой. Им требуется некоторое время, чтобы успокоиться, но когда они успокаиваются и у храбрецов появляется шанс выбраться из-под своих змеиных собратьев, я делаю глубокий вдох и выполняю следующую часть своего плана, надеясь, что это действительно сработает.
Я крепко хватаю Каликса за голову и наклоняю его назад, так что его лицо оказывается обращенным к небу. Маленькая змея обвивает одну из моих лодыжек, еще не вонзив свои маленькие клыки в мою кожу, но предупреждая меня своим телом, что, если я причиню ему боль, она укусит. Я не могу не улыбнуться этому. Даже в нашем с ним одиночестве – нашем безумии – у нас все еще есть наши маленькие монстры, которые составляют нам компанию. Защищают нас.
Наклоняясь, я впиваюсь в губы Каликса с нескрываемой яростью. Зеленые глаза не отрываются от моих, когда он открывает рот и принимает меня без намека на страх. Его зрачки расширяются, а затем сужаются, удлиняясь по мере того, как поцелуй затягивается все дольше и дольше. Он тянется ко мне, его рука обхватывает мой затылок, прижимая меня к себе, когда пряди моих серебристых волос падают на одну сторону моего лица, загораживая растерянные лица Теоса и Руэна.
Не слушай ушами. Я повторяю слова Македонии в своей голове, как мантру. Снова и снова, пока слова не проникают в мой разум, в кости и мышцы, распространяя силу по всему телу. Кончики моих пальцев начинают покалывать, и я знаю, что Каликс тоже чувствует это, когда его пальцы сжимаются на моем затылке, и он шире раскрывает губы.
Повсюду вокруг нас его змеи извиваются и шевелятся, словно чувствуя смятение от того, что я пытаюсь с ним сделать. Откройся для меня, я практически умоляю в тишине, облизывая его губы и проникая в его рот языком.
Дыхание становится затрудненным, поскольку я отказываюсь отпускать его, пока не закончу. Почти… на месте! При первом же открытии я засовываю образ в разум Каликса. Он вздрагивает, когда череда нитей сталкивается с его собственным разумом. Если бы я не держала его так крепко, он, возможно, полностью соскользнул бы с обрыва.
– Что ты со мной сделала, маленькая воришка? – Слова Каликса в моем сознании звучат не сердито, а с любопытством и подозрением.
– Я расскажу тебе позже, – отвечаю я, наконец отпуская его рот, чтобы глотнуть воздуха. – А пока поделитесь этим изображением со своими змеями и прикажи им следовать по следам.
Чертов высокомерный ублюдок даже не выглядит запыхавшимся, хотя его щеки покраснели еще больше, чем раньше, а бугорок в штанах говорит мне, что он не совсем безразличен. Я ловлю себя на том, что довольна этим, когда он поворачивается и встает на ноги, разглядывая меня.
Я делаю шаг назад, предполагая, что он отдает своим змеям приказ, и наши фамильяры разбегаются по лесу, карабкаясь по деревьям и продираясь сквозь подлесок. Каликс делает шаг вперед, и я делаю еще один осторожный шаг назад. Наши взгляды встречаются, и его грудь поднимается и опускается от медленных точных вдохов.
– Что вы только что сделали? – Голос Руэна разрушает чары между нами, останавливая Каликса на полпути.
Я облегченно вздыхаю и поворачиваюсь к нему, но прежде чем я успеваю открыть рот, поблизости раздается пронзительный визг, похожий на поросячий. Черт.
Я ныряю за деревья, бросаясь вперед, когда слышу грубый и неприкрытый топот ног в лесу. Ломающиеся ветки, раздавленные кусты, мужской и женский смех. Ничто из этого не исходит из-за моей спины, за которой, я знаю, следуют Даркхейвены. Мои ноги сокращают расстояние, пока я не вываливаюсь из-за двух деревьев на поляну, где группа Смертных Богов, размахивающих своим оружием, ликует вокруг человека, которого я видела раньше, того, который требовал приз от Азаи.
Раненый кабан хрипит, лежа на боку, и в моем сознании колеблется нить – серебристая ткань его силы тускнеет, колеблясь с каждым вдохом животного.
– Стой! – Кричу я, бегу вперед. Никто не слышит меня, когда мужчина заносит свой клинок над распростертым телом кабана. Чем ближе я подхожу, тем больше крови вижу на боку животного, впитавшейся в его мех. – Стой! – Я пытаюсь снова, когда он поднимает меч выше.
В следующее мгновение я понимаю, что он не собирается останавливаться. Даже если он и слышит меня, ему все равно. Он не знает и не осознает, что делает. Никто из них не видит. Они не могут видеть того, что вижу я.
Когда солнце падает на плоскую сталь его клинка, багровые вспышки застилают мне зрение. С криком ярости я даю волю накопившемуся внутри меня гневу, и в одно мгновение черный дым рассеивает красную дымку и превращает остальное в пыль.
Крики эхом возвращаются ко мне, пока я продолжаю бежать к кабану. Нить в моем сознании не становится лучше, и у меня есть всего несколько мгновений, чтобы спасти его.
– Что за… – Из тени слева от меня выскакивает Каликс, направляясь прямо к Смертному Богу, который задавал вопросы Азаю. Темнота рассеивается достаточно, чтобы я могла перепрыгнуть через нескольких его друзей, которые упали на землю, когда мои тени накрыли это место.
Опускаясь на колени рядом с существом, я кладу руку на глубокий порез на его боку. Какими бы растерянными они ни были, Теос и Руэн стоят рядом со мной. – Что тебе нужно? – Спрашивает Руэн.
– Воду, – быстро говорю я. – Марлю. Чем-нибудь перевязать рану.
– Кровотечение не остановится, Деа, – говорит Теос, но Руэн не утруждает себя спорами. В следующее мгновение он исчезает, вероятно, чтобы вернуться к ручью, через который мы перепрыгнули, чтобы набрать воды – я не знаю как, и у меня нет времени думать о его методах, когда я наклоняюсь и прижимаюсь ухом к гладкому подбрюшью кабана, обращенному в сторону. Такой чертовски уязвимый.
Я успокаиваю это существо, когда оно скулит. – Прости, – бормочу я, чувствуя в ней мягкое женское присутствие. Нить в моей голове слабеет, становясь тоньше. Ее дыхание становится слишком быстрым, слишком неровным. Руэн не успеет вернуться вовремя. Слезы жгут мне глаза.
– Каликс! – За лаем Теоса следует его исчезновение, и я оборачиваюсь и обнаруживаю, что Каликс держит другого Смертного Бога за горло.
– Ты что, не слышал, как она велела тебе остановиться? – Требует Каликс, на его лице маска гнева.
– Не убивай его, – рявкаю я, за что получаю раздраженный взгляд в свою сторону, прежде чем он качает головой.
– Отпусти Марала, Каликс, – требует Теос, и, по крайней мере, теперь я знаю имя этого человека.
Оглядываясь через плечо, я выдыхаю проклятие. Они уже ушли. Я замечаю двоих из них – одна из них девушка, которая раньше была в синей тунике, – когда они исчезают за деревьями.
Закрывая рану ладонью и поворачиваясь обратно к кабану, я не отпускаю руку, пока между пальцами струится кровь. Она скулит, столько эмоций заключено в одном этом звуке, что это почти разбивает мое гребаное сердце. Страх. Замешательство. Боль.
– Прости, – шепчу я, наклоняясь ближе и успокаивающе поглаживая ее.
Не уверенная, что еще можно сделать, я сильнее надавливаю на ее рану и сосредотачиваюсь на отделенных частях плоти. Я не хочу, чтобы они снова срослись; я не Мейрин, и это не мой дар. Вместо этого я вжимаюсь в нее, позволяя усикам моей тьмы проникнуть в ее тело через открытую рану. Одну за другой я нахожу раны – синяки, порезы на ее теле – и закрываю эти места своими тенями, приглушая чувства. Это временно, но, по крайней мере, избавит от боли.
Почти сразу же тело кабана обвисает, как будто она только и ждала этого. На этот раз, когда она скулит, в этом звуке больше облегчения и благодарности, чем в чем-либо другом.
Когда Руэн возвращается, он не издает ни звука. Не слышно ни громкого треска, ни шороха, просто пустой участок травы рядом со мной в одно мгновение и темное тело на одном согнутом колене в следующее. – Вот. – Он протягивает мне флягу, и когда я хмуро смотрю на него в замешательстве, чертовски хорошо зная, что не видела его с ней раньше, он слегка усмехается. – Я взял ее у одного из других, – признается он, отвечая на мой невысказанный вопрос.
Я беру ее и переворачиваю содержимое, выливая воду на рану, пытаясь смыть кровь, чтобы увидеть, насколько серьезны повреждения.
– Это плохо. – Мне не нужны слова Руэна, чтобы понять, что то, что он говорит, правда, но почему-то я надеялась, что это не так. Порез слишком глубокий, и почти сразу после того, как мы смываем кровь водой, из нее хлещет еще больше.
Глухой удар отвлекает мои хаотичные мысли настолько, что я отвожу взгляд от животного и вижу Марала на земле, который, чертыхаясь, извивается и поднимается на ноги. – Что, черт возьми, с тобой не так? – требует он. – Ты думаешь, что можешь подойти и забрать мою добычу? Иди и убей своего собственного зверя.
– Она не зверь, – огрызаюсь я.
Темные глаза Марала поворачиваются ко мне, а затем закатываются. – Фуу, – усмехается он. – Только не говори мне, что ты какая-то любительница животных. Это Охота. – Он произносит это слово так, словно оно должно что-то значить для меня. Все, что это означает для меня, – это смерть.
Марал фыркает и хмуро смотрит на нас четверых – пятерых, включая лежащего на земле кабана. Я не сомневаюсь, что его следующие слова сказаны только потому, что его группа бросила его. – Тогда ладно, – огрызается он, поднимая руки вверх и делая шаг назад, точнее, подальше от Каликса. – Оставьте себе эту чертову хрень, но знайте, что я убью другого. Я убью больше, чем любой из вас, прежде чем Охота закончится.
– А что, если они не животные? – Настаиваю я. – Что, если бы они были такими же, как ты или я?
Марал смотрит на меня так, словно я сошла с ума. Македония сказала, что это случится. В это никто не поверит. Она была права. Он просто качает головой на мои вопросы и не отвечает на них, когда подходит к тому месту, где лежит его упавший меч, и поднимает его, возвращая на место, прежде чем побежать, чтобы присоединиться к своим друзьям.
Когда он уходит, Теос подходит ближе. – Кайра?
Прикусив нижнюю губу, я оглядываюсь на кабана, чье затрудненное дыхание замедляется с каждой секундой. – Он умирает, Кайра, – говорит Руэн. – Ты должна была позволить ему избавить это существо от страданий.
– Это не существо, – говорю я. – Это не животное.
– Что ты имеешь в виду? – Спрашивает Теос, подходя ко мне и опускаясь на колени в траву и грязь. Кровь окрашивает зелень вокруг нас в ржаво-красный цвет.
Я проглатываю комок в горле, когда глаза кабана смотрят на меня. В них нет надежды. Она знает, что умирает и что я не могу ей помочь. Все, что я могу сделать, это унять боль, сделать так, чтобы она не чувствовала ее так сильно, когда делает свой последний вздох.
– Прости, – повторяю я, слова застревают у меня в горле.
– За что ты извиняешься? – Спрашивает Руэн, но я не отвечаю. В любом случае, эти слова были адресованы не ему. Они были для нее.
Прижимая обе руки к ее кровоточащей ране, я склоняю лоб к боку кабана и закрываю глаза, сдерживая слезы, которые хотят хлынуть по моим щекам. Как я могу заставить их увидеть? Как я могу рассказать им так, чтобы они поверили? Как я могу заставить их понять?
Последняя часть клятвы Македонии эхом отдается в моей голове.
Не чувствуй своей плотью.
Мои глаза открываются. Пульсация крови из раны замедлилась до струйки на кончиках моих пальцев – как будто она больше не течет в ответ на то, что сердце пытается биться на пределе своих возможностей. Я бросаю взгляд на лицо кабана, обнаруживая, что ее глаза открыты и ничего не видят. Там пустота. Я стискиваю челюсти так сильно, что чувствую, как что-то хрустит, и боль пронзает кость под ухом.
Она не меняется, она остается в форме животного. Меня это бесит. Это не она. Она не животное.
Не чувствуй своей плотью.
Я не великий воин, каким хочет видеть меня Кэдмон. Я не бесчувственный ассасин, каким пыталась сделать меня Офелия. Но я также не могу оставить ее в таком состоянии. Я не знаю, что я, черт возьми, делаю, когда снова призываю свои тени. Они выскальзывают из ее остывающего тела, чтобы обернуться вокруг ее плоти.
Руэн и Теос поднимаются на ноги и отступают назад, когда я заставляю тени поднять ее в воздух. Я наклоняюсь и снимаю кинжал с пояса, оставляя два кинжала, прикрепленных по обе стороны груди, на месте. Переворачивая ладонь, я чувствую, как коллективная тишина воцаряется на поляне, когда я провожу кончиком оружия по своей плоти, наблюдая за ручьем алой крови, которая появляется в одно мгновение.
Шум ветра стихает. Шелест листьев, щебетание настоящих животных и насекомых – все стихает. Даже Даркхейвены, кажется, не дышат у меня за спиной, когда я протягиваю свое подношение теням. Они охотно принимают его, поглощая мою кровь – высасывая ее в темноту, которой я окутала тело кабана. Они двигаются все быстрее и быстрее, все признаки животного внутри скрыты от глаз, когда они окутывают ее тело.
Мое сердце бешено колотится в груди, когда я опускаю руку. Единственная капля крови падает на грязь, прежде чем рана начинает затягиваться – гораздо медленнее, чем следовало бы. К тому времени, как она приземляется на землю, тени уже опускают некогда животное обратно на траву. Я делаю глубокий вдох и зову их обратно к себе.
Они рассеиваются в одно мгновение и открывают правду, которую Марал не понял бы и не поверил.
– Клянусь Богами… – Шепчет Теос, потрясенный от открывшегося перед ним зрелища.
Ноги в сапогах движутся вперед, пока все трое не оказываются по бокам от меня, уставившись на свежую сцену перед ними. Опускаясь на одно согнутое колено, я дотягиваюсь до открытых глаз обнаженной девушки – того же цвета, что и ее глаза кабана, – и закрываю их.
– Эта охота – не более чем фарс. – Хотя они и знают это, я не могу удержаться, чтобы не произнести слова, которые вырываются у меня из горла. – Мы можем быть охотниками в этом мире, но мы никогда не должны забывать… – Я поднимаю свой взгляд на них, – как быстро охотники становятся добычей.
Глава 34
Кайра
Утро быстро сменяется днем, и, несмотря на недавнюю зимнюю прохладу, витающую в воздухе, пот покрывает мой затылок и стекает за воротник туники. Каликс, Руэн и я оставляем убитую Смертную Богиню, что бы Теос похоронил ее. Какое бы заклинание мне ни удалось создать, чтобы разрушить то, которое скрывало ее истинную форму, очевидно, оно не сработало на всех других учениках, которых Боги изменили для этой их Охоты. В противном случае мы бы услышали крики недоверия и ужаса в лесу.
Вместо этого все, что я слышу, – это тишину ветра и шелест листьев на верхушках деревьев. Жаль – большая часть меня хочет показать всем, что «животных», которых они убивают, – это их одногруппники, их друзья. Другая часть меня, более добрая частичка моей души, которая, как я думала, умерла давным-давно, напоминает мне, что раскрытие этого в слишком шокирующей манере, как я сделала для Даркхейвенов, может вызвать большой хаос. В конце концов, кто смог бы смириться с тем фактом, что они не просто убивали своих друзей, но и наслаждались охотой на них в Пограничных Землях и мучили их до самой смерти?
Мои шаги замедляются и останавливаются, когда я выхожу в просвет между деревьями, где русло ручья проходит сквозь расщелины в скалах, образуя неглубокий пруд. Руэн и Каликс остаются стоять, пока я беру флягу, которую Руэн украл ранее, и наполняю ее. Одно из преимуществ того, что ты Смертный Бог, – это доступ к лучшим материалам, и эта фляга – творение Лаутуса, Бога Чистоты. Она очистит воду от любого загрязнения из-за его заклинания.
– Сейчас, мы должно быть ближе к тому месту, где начинали, – задумчиво бормочет Руэн.
– Однако мы все еще не нашли ее, – отвечаю я, закрывая флягу и засовывая ее за пояс.
– Ты хотя бы знаешь, жива ли она еще? – Каликс бросает взгляд в мою сторону, и я стискиваю зубы при мысли о том, что Мейрин умрет здесь.
– Она все еще жива, – огрызаюсь я. – Ты знаешь это так же хорошо, как и я.
Каликс прислоняется спиной к большому дубу, скрещивая руки на широкой груди. – Да, полагаю, что так, – соглашается он. – И это подводит меня к тому, что ты провернула ранее. Как ты поделилась со мной своими мыслями?
Прикусив нижнюю губу, я поднимаюсь на ноги и полностью поворачиваюсь к ним лицом. Любопытный взгляд Руэна тоже задерживается на мне, без сомнения, он хочет получить те же ответы, что и Каликс.
– Я не знаю, – признаюсь я, переводя взгляд на текущую воду ручья.
– Чушь собачья.
Я вскидываю голову и хмуро смотрю на Каликса. – Я не знаю, – настаиваю я. – Македония сказала, что я…
– Македония? – Руэн останавливает меня. – Это с ней, ты была этим утром? Она та, кто рассказала тебе о… – Его слова умолкают, но мне не нужно спрашивать, что он имел в виду. Он хочет знать, была ли Богиня Знаний той, кто рассказала мне правду об этой злонамеренной Охоте.
Со вздохом я поворачиваю голову в сторону, осматривая окрестности, пока отвечаю. – Да, – отвечаю я. – Я вышла прошлой ночью и столкнулась с Заликой и Нубо. Думаю, теперь я знаю, кто помогает Карселу на материке.
– Нубо? – Каликс догадывается.
Поворачиваюсь к нему, мои брови приподнимаются. – Да, – говорю я. – Откуда ты знаешь?
Каликс пожимает плечами. – От него пахнет смертью.
– Почему ты ничего не сказал? – Требует Руэн, поворачиваясь к нему.
Каликс бросает на брата прищуренный взгляд и говорит отрывистым тоном. – Потому что, – отвечает он, – весь Ортус пропитан смертью. Трудно учуять разницу, когда все вокруг разит гнилью.
Руэн делает шаг вперед, его руки прижаты к бокам, и я встаю между ними, протягивая руки. Несмотря на то, что Каликс не продвинулся ни на дюйм, я знаю, что он так же готов к бою, как и Руэн. – Сейчас все внимание должно быть сосредоточено на Мейрин, – говорю я. – Нам нужно найти ее и встретиться с Теосом. Мы отправим Регису информацию о Нубо, когда вернемся на Ортус.
Глаза насыщенного синячного цвета встречаются с моими. – Как ты собираешься ее найти? – спрашивает он, указывая на бескрайний лес, который окружает нас. – Пограничные Земли – это не нанесенная на карту местность. В данный момент она может быть за много миль отсюда – на самом деле я надеюсь, что это так, потому что если бы она осталась, то могла быть мертва.
– Она не умерла, – говорит Каликс прежде, чем я успеваю ответить.
– Ее нить все еще там, – соглашаюсь я, кивая.
Лицо Руэна сморщивается в замешательстве, брови опускаются над глазами. – Ее нить?
– Это… – Я качаю головой. – Это сложно объяснить, но Македония дала мне представление о том, как использовать свои чувства на этой Охоте и на этих Пограничных Землях, я знаю это. Я выросла здесь. Но это может выглядеть как Пограничные Земли, но это всего лишь точная копия.
– Точная копия? – На этом Каликс отрывается от дуба и, хмуро глядя на меня, опускает руки по швам.
Я киваю. – Не знаю, заметили ли вы, но мы продолжаем натыкаться на одни и те же места. Овраги. Меченые деревья. Поляны. Даже русло этого ручья. – Я указываю за свою спину. – Да, это место похоже на Пограничные Земли, но не полностью. – Я указываю на дуб позади Каликса. – На верхнем углу нижней ветки три царапины, – говорю я ему. – Прямо там, где ветка соединяется со стволом. Проверь.
Без колебаний Каликс поворачивается и поднимает взгляд, подтверждая мои знания кивком. – Она права.
– Итак, мы были здесь раньше, – заявляет Руэн, хотя его тон неопределенный, а слова медленные, как будто он не совсем уверен, насколько это подтверждает мои подозрения.
Я вздыхаю и упираю руки в бедра. – Пограничные Земли слишком обширны, чтобы натыкаться на подобные мелочи, – говорю я им, когда Каликс снова поворачивается ко мне лицом. – На самом деле это не Пограничные Земли, но я подозреваю, что это какое подобие их в виде лабиринта.
Лицо Руэна остается сморщенным, когда он переводит взгляд с меня на Каликса, прежде чем, наконец, твердо останавливается на мне. – Зачем им это делать?
– Трифон, – говорю я. – Это сделал Трифон.
Его брови разглаживаются. – Потому что он знает, кто ты, – догадывается он.
– Я подозреваю, что так оно и есть, – отвечаю я. – Македония – Богиня Знаний, ее сила принесла ей место в Совете, но также, она всегда была рядом с Трифоном. Если бы она боролась с ним и отказала ему в определенных ответах на его вопросы, то оказалась бы во многом в том же положении, что и Кэдмон.
Руэн открывает рот, и хотя я знаю, что у него есть еще много вопросов, вероятно, вопросов, на которые у меня нет ответов, какими бы ни были его следующие слова, я не слышу их, поскольку крик эхом отдается в моей голове и проникает в голову Каликса по тропинке, которую я оставила открытой для него и его змей, чтобы они могли видеть нити.
С криком я падаю на колени, закрывая уши руками, когда звук пронзает мой череп с такой силой, что все мои чувства путаются. Вдалеке я слышу стук коленей Каликса о землю и его ворчание. Когда последние отголоски отдающегося эхом вопля стихают достаточно, чтобы позволить мне подумать, я тянусь к нитям, отыскивая ту, за которой я следила все это время. То, что я вижу, приводит меня в ужас.
Поднимаясь на ноги и стоя на трясущихся ногах, я моргаю, видя Руэна перед собой, его руки на моем лице. Он что-то говорит, но его слова не доходят до меня, потому что еще один крик Мейрин врезается в мой разум.
– Черт! – Проклятие Каликс звучит резко, и я быстро тянусь к нему, закрывая проход, чтобы, по крайней мере, только один из нас испытал изнуряющий шок от ее криков.
– Она в беде, – выдыхаю я, спотыкаясь и отталкивая руки Руэна.
– Кайра! – кричит он мне вслед, но я уже ухожу.
В моих движениях нет точности, когда я бросаюсь к нити – наконец-то видя ее яснее, чем раньше, и к тому же ближе. Мой ботинок опускается на сухую ветку, и оглушительный треск эхом отдается в стропилах ветвей деревьев над головой. Я останавливаюсь. За моей спиной Каликс и Руэн тоже резко останавливаются.
– Что такое…
Я поднимаю руку, сжимая ее в кулак, чтобы заставить Каликса замолчать. Он тут же замолкает. Жар тихого сознания ползет вверх по моему позвоночнику, охватывая плечи и опускаясь в руки, когда я осматриваю местность, в которую мы вошли. Копаясь в своем сознании, я нахожу нить – дрожащую от беспокойства, – но третьего крика не было.
Я молчу. Я не двигаюсь. Я даже не дышу, ожидая…
Нить в моем сознании танцует из стороны в сторону, как будто она убегает от чего-то и все же постоянно возвращается на место. Что произойдет, если Смертные Боги, запертые в своих животных формах, вырвутся наружу сами по себе?
Любопытный вопрос вертится у меня в голове, и как только я наклоняюсь вперед, чтобы выглянуть из-за особенно большой сосны, из подлеска выбегает маленькая фигурка. Мелькает клочок малинового меха и исчезает в одно мгновение.
– Это она! – Я кричу, бросаясь в погоню. – Мейрин!
Животное продолжает бежать – кроличье маленькое тельце проворными движениями снует под кустами и по поваленным веткам деревьев. – Мейрин! – кричу я. – Эй! – кричу я, догоняя ее. – Это мы. Мы знаем что это ты! Мы не причиним тебе вреда.
Если она и слышит меня или даже понимает в своей животной форме, Мейрин не подает виду. По обе стороны от меня раздаются обутые в ботинки шаги Каликса и Руэна. – Впереди есть роща, – говорит Руэн. – Мы можем заманить ее в ловушку там.
Выругавшись себе под нос, я поворачиваю голову и киваю ему. Вместе мы втроем преследуем Мейрин среди деревьев, подводя ее все ближе и ближе к роще. Каждый раз, когда она пытается вырваться за пределы нашего невидимого барьера, кто-то из нас останавливает ее. Когда Каликс вытаскивает свой меч, отправляя ее мчаться обратно к Руэну, к медленно закрывающейся ловушке, к которой мы ее подталкиваем, я бросаю на него мрачный взгляд.
Он просто пожимает плечами и держит оружие в руке, когда мы достигаем рощи деревьев, стоящих так близко друг к другу, что Мейрин придется зарываться под их корни или карабкаться по ним, чтобы выбраться. Как бы хороша она ни была в своей животной форме, факт остается фактом – Мейрин не кролик. У нее нет врожденного инстинкта кроликов. Итак, когда мы втроем прорываемся и прижимаем ее к стене из деревьев, она поворачивается и замирает.
Смягчая голос, я присаживаюсь на корточки и протягиваю ладонь. – Все в порядке, – уверяю я ее, в то время как мой пульс учащается. – Все в порядке, мы не собираемся причинять тебе боль. – Я повторяю слова, надеясь, что она может услышать меня за пределами разума животного, в котором она поймана.
Когда я передвигаюсь ближе к ее дрожащему, подергивающемуся телу, я вижу пятно крови на ее задней лапке, и волна чистой ярости пронзает меня. Мне требуется значительное усилие, чтобы сдержать гнев в голосе, когда я позволяю своим коленям коснуться земли в нескольких футах от меня, в то время как Руэн и Каликс встают по обе стороны от меня.
Маленькая головка Мейрин мотается из стороны в сторону, и мне приходится подавить усмешку. Даже в таком виде она умеет выживать. Черные глаза возвращаются ко мне, и такой же черный нос между длинными ушами снова подергивается. Ее движения резкие и отрывистые, тревожные и боязливые.
– Убери свой гребаный меч, – приказываю я Каликсу, когда замечаю, что ее взгляд задерживается на нем дольше всего. Даже когда я сохраняю свой тон легким и ровным, мои слова являются предупреждением, что если Каликс напугает ее больше, чем необходимо, я, черт возьми, заставлю его пожалеть об этом.
Его ворчание и звук меча, возвращающегося в ножны, – его единственный ответ. Кролик, кажется, немного успокаивается из-за исчезновения оружия, и когда я протягиваю к ней руку, она колеблется. – Все в порядке. – Я практически шепчу эти слова, надеясь, что она мне поверит. Я буду говорить одно и то же снова и снова, если это будет означать, что она снова узнает меня.
– Я искала тебя, – говорю я ей. – Я уверена, Найл беспокоится.
При звуке имени Найла кролик замирает – все подергивания и движения прекращаются в одно мгновение. Затем ее голова запрокидывается очень по-человечески, и она смотрит на меня. Мое сердце подскакивает к горлу. У меня пересыхает во рту, и чувство головокружительного облегчения захлестывает меня, когда она отталкивается двумя задними лапками, для прыжка.
– Да. – Кажется, я не могу вдохнуть достаточно воздуха. Я протягиваю вторую ладонь, соединяя их вместе. – Я нашла тебя, Мейрин. Мы нашли тебя и позаботимся о том, чтобы с тобой все было в порядке.
