Текст книги "Тито Вецио"

Автор книги: Людвига Кастеллацо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

– Спасибо, храбрый товарищ, спасибо! С благодарностью принимаю твое великодушное предложение и постараюсь отблагодарить тебя в будущем. Завтра я сообщу императору некоторые сведения, которые, надеюсь, будут способствовать окончательной победе над ненавистными всем римлянами.

Так коварный злодей втирался в доверие тем, кого он рассчитывал уничтожить.

На следующее утро торжественные звуки труб приветствовали молодого вождя восставших, прибывшего с ночной вылазки. Город Нола послал сильный отряд милиции для усиления римлян. Но Тито Вецио, узнав об этом подкреплении, выследил ночью отряд и вместе с Гутуллом разбил его наголову, не позволив ни одному милиционеру добраться до Капуи.

Появление Тито Вецио с военной добычей и толпой пленных было встречено в лагере с необыкновенным энтузиазмом. Это был не подготовленный триумф, а стихийное торжество всего молодого отряда, которому в течении всего нескольких часов удалось дважды победить несравненно лучше его вооруженного неприятеля. У каждого восставшего на лице ясно читалась радость и вера в победу под знаменем молодого и храброго борца за свободу. И эти люди, еще совсем недавно лишенные не только человеческих прав, но и права называться человеком, а теперь воодушевленные только одним магическим словом «свобода», окрепли духом, ободрились, стали людьми, и подняли знамя свободы, о которое уже дважды ломал свои когти хищный римский орел.

Еще усилие и окончательная победа увенчает дело гладиаторов и беглых рабов. Если Капуя падет, Тито Вецио водрузит знамя свободы над всей Кампанией, к нему немедленно присоединятся итальянцы, имеющие все основания ненавидеть их общего тирана – Рим. Его отряды уже не будут считаться сборищем мятежников, в них вольется множество свободных людей, восхищенных победителем. И вполне может случиться, что этот народ, Недовольный гнетом олигархов, обремененный долгами, существующий только для ростовщиков и сборщиков податей, вспомнит своего любимого героя Тито Вецио и отворит перед ним ворота рокового города. В таком случае молодой герой решит сложнейшую задачу. Рим уже не будет источником заразы рабства. Он станет примером разумной свободы и уважения к правам человека. Таковы были мысли юного вождя, первым из своих современников решившегося уничтожить тиранию рабства. Его сердце и разум были переполнены любовью к красавице Луцене. После ночной экспедиции он спешил к той, которая составляла главное счастье его жизни. Нежные объятия были достойной наградой храброму вождю за его подвиги.

– Мой чудный, обожаемый Тито, непобедимый герой, которому сами боги не в силах отказать в покровительстве, как я счастлива, что наконец тебя вижу! – шептала влюбленная девушка, страстно целуя юношу. – Ты улыбаешься, ты не веришь в могущество богов, но они читают в твоей великой душе и видят всю чистоту твоих намерений, твое желание спасти угнетенное человечество и помогают тебе. Им не нужно твоего понимания, они не могут не видеть твоего совершенства, потому что они боги. Если бы они не оценили твоей добродетели, и не помогали бы твоим великим делам, они бы не были богами. Они совершенны и видят твое совершенство. Боги даже мне, слабому созданию дали возможность оценить тебя. Ведь я люблю тебя не потому, что ты отвечаешь мне взаимностью, которую я не заслужила, если бы ты бросил меня, я бы все равно преклонялась бы перед тобой, мой Тито, потому что ты велик.

– Милая моя, – отвечал, улыбаясь, юноша, целуя Луцену, – значит богам Олимпа есть дело до нашей любви.

– Ты смеешься над чудом, над таинственной связью, существующей между небом и землей. Ты, друг мой, не хочешь понять божественную силу, оживляющую всю природу: небо, море, преисподнюю, все, все, ты, милый…

– Очаровательная ты, вот в это я, безусловно верю, – прервал Тито Вецио рассуждения своей прелестной подруги. – А больше мне ничего не надо, никаких богов Олимпа.

Ответ влюбленного юноши заставил молодую идеалистку забыть о своих отвлеченных идеях, она из заоблачных высей моментально перенеслась на землю и в пламенных объятиях своего милого забыла о величии богов Олимпа.

– Дай мне расцеловать этот лоб, достойный резца самого великого из скульпторов, когда-либо изображавших великих богов, позволь мне запечатлеть свой поцелуй на этом челе, пока его еще не увенчала корона победителя! – страстно шептала молодая гречанка, целуя юношу.

– Все цари и владыки мира должны завидовать мне, – говорил в упоении Тито Вецио. – Моя милая, несравненная Луцена награждает меня венком, за который даже жизнь отдать – и то будет мало.

– Да, да, и в этом венке из моих поцелуев тебе улыбнется победа, потому что ты, мой несравненный Тито, сражаешься за свободу и права человека.

– А я пришел сообщить тебе приятное известие, – заявил Гутулл, входя в палатку. – К нам в лагерь этой ночью явился беглец из Капуи, он может очень пригодиться. Это раб с клеймом на лбу, исполосованный розгами. Его должны были распять на кресте, но он чудом спасся и пробрался к нам. Он может сообщить тебе много интересного, поскольку состоял при Луции Лукулле в качестве домашнего секретаря и поэтому посвящен во все секретные планы римского военачальника. Одним словом, сами боги нам его послали.

– Боги ли?! – сказал Тито Вецио, иронично улыбаясь.

– Сказал это потому, что все так говорят. Но, честно говоря, с тех пор, как я попал в Рим, в моих представлениях о богах все смешалось. Раньше я поклонялся только Ваалу, а теперь добавилось множество римских богов и не меньше греческих, – отвечал добрый Гутулл. – Ну, да речь не об этом. Мне кажется, что тебе не мешало бы самому выслушать перебежчика.

– Конечно, но сначала мне бы хотелось сказать тебе несколько слов. А ты, милая Луцена, поди пожалуйста, в свое отделение палатки. Никто, кроме нашего друга Гутулла, не должен знать о твоем пребывании в лагере, – сказал Тито Вецио, обращаясь к своей молодой подруге.

Луцена нежно поцеловала Тито Вецио в лоб и скрылась.

– Друг мой, – сказал молодой человек, когда они остались вдвоем. – Луцена не может больше оставаться в лагере, это необходимо для ее же безопасности. Да и я буду постоянно волноваться за нее. Не сможешь ли ты найти надежное убежище для Луцены где-нибудь неподалеку? В свободное время я, конечно, должен буду ее навещать. Но, повторяю, здесь ей оставаться очень рискованно. Зачем подвергать ее всем случайностям нашей походной жизни? Не так ли, Гутулл?

– Совершенно верно, я уже давно об этом думал, больше того, даже отыскал такое место, и собирался сам тебе об этом сказать, но ты опередил меня.

– Да неужели?! Друг мой, расскажи, как ты это хочешь устроить?

– Видишь ли, хотя я и африканец, нумидиец, по мнению великого Рима варвар, да и кожа моя слишком черна, но, несмотря на все это, природа и меня наделила способностью горячо и нежно любить. И вот я подумал про себя: когда охотник пустыни идет на льва, или собирается сражаться с племенем, объявившим войну, он не берет с собой ни жен, ни детей, а оставляет их спокойно сидеть в своем доме. Там, где львы, леопарды и змеи оспаривают друг у друга добычу, нет места пугливой газели. Рассуждая таким образом, я вспомнил храм, который встретился нам по дороге, помнишь, когда мы снялись с нашего первого лагеря и шли сюда. Наши передовые разведчики сказали, что в храме никого нет, он пуст, но на самом деле вышло по-другому. Я сам направился туда и действительно поначалу храм и мне показался необитаемым. Даже при самом тщательном осмотре я не обнаружил там ни одной живой души. Окончив осмотр и собираясь вернуться в лагерь, я запел одну из песен своей родины. Каково же было мое удивление, когда я вдруг услыхал голос, казалось, доносившийся из-под земли, который отвечал мне другой песней моей родины.

Прошло еще несколько минут, и передо мной оказался мой земляк, нумидиец. Это был один из тех несчастных, которых наши нумидийские тираны, подражая монархам Азии и царям Финикии, подвергают мучительной пытке, чтобы потом безбоязненно доверить несчастным присмотр за своими женами. Короче говоря, это был один из евнухов царя Югурты. Во время последней поездки этого злодея в Рим, он оказался в числе множества сопровождавших царя в город квиритов. За какую-то незначительную провинность Югурта приговорил его к смерти, но евнуху удалось бежать. Долго он скитался, перемещаясь с места на место и проводя дни и ночи в постоянном страхе перед неизбежной, как ему казалось, расплатой. Наконец ему удалось добраться до Капуи, где он нашел убежище в коллегии жриц богини Дианы. Ему поручили присматривать за храмом тогда, когда в нем не проходили богослужения. Так он и жил до тех пор, пока в этих местах не появились мы. Когда обитательницы храма узнали, что гора Тифата занята восставшими, они бежали в Капую, оставив сторожа охранять храм и утварь, которую в спешке и панике не сумели забрать с собой. Теперь ты можешь быть уверен, что мой добрый земляк спрячет твою прелестную супругу в таком укромном месте на территории храма и она окажется под таким надзором, что будет в абсолютной безопасности. Она заживет как богиня, о месте нахождения которой не знает ни один смертный. Ты же сможешь приезжать к ней каждую ночь. И будешь делать это до тех пор, пока не переведешь свою Луцену в один из дворцов Рима. Ну как, тебе нравится мой план?

– Очень, очень по душе, благодарю тебя, друг мой, – отвечал Тито Вецио, – лучшего убежища для моей Луцены и придумать нельзя. Мы сейчас же начнем готовиться к отъезду.

– Нет, нет, не горячись, – заметил отеческим тоном старый Гутулл, – спешка может испортить все дело. Прежде всего необходимо дождаться ночи, чтобы вы могли покинуть лагерь незаметно и добраться до места без ненужных соглядатаев. Кроме того, необходимо позвать раба, перебежавшего из Капуи и хорошенько разузнать у него обо всех замыслах наших врагов. А я в это время отправлюсь в храм и скажу своему соотечественнику, чтобы он сегодня ночью приготовил вам достойный прием. Поеду один, ведь за мной никто следить не станет.

– И вновь ты прав, мой предусмотрительный друг, – отвечал полностью убежденный этими словами Тито Вецио. – Прикажи доставить ко мне этого раба-перебежчика.

Гутулл вышел из палатки.

МЕЧТЫ

Приблизительно в тысяче шагов от правых ворот [202]202
  Римский лагерь представлял собой, как правило, квадрат, обнесенный валом с частоколом и рвом. Каждая сторона имела ворота: преторские, обращенные к врагу, противоположные им декуманские, а также правые и левые.


[Закрыть]лагеря Тито Вецио, на восток от города Капуи поднимаются крутые вершины маленькой цепи гор. Природа выставила их, как передовой отряд Апеннин, наблюдающий за долиной Кампании и причудливым течением извилистого Волтурна. Эта цепь названа горами Тифата, отдельные же вершины – Тифатинскими холмами.

Название Тифата произошло от слова, обозначающего на языке первых обитателей этой области вечнозеленый дуб, в былые времена эти деревья густо усыпали все склоны Тифатинских холмов, сейчас же только один дуб виднелся на главной вершине, которая называлась гора Тифата. В остальном бедная растительность состояла из редких и хилых лиственных деревьев, высохших на солнце трав и лесных смоковниц с ползучими корнями, напоминающими змей, перепрыгивающих со скалы на скалу. Перед путешественником, поднявшимся на одну из вершин, открывается действительно прекрасная картина. Внизу течет река Волтурн, чьи крутые берега густо усыпаны травой и кустарниками. Быстрое течение этой реки и многочисленные водовороты полностью оправдывают ее этрусское название – Волтурн, то есть Коршун.

На западе прекрасно видна Кампанская долина, усеянная городами, деревнями и отдельными виллами. На востоке поднимается красивый, волнообразный ряд зеленых холмов, за ними белеет Галатея, а на севере начинается горная цепь Киликолы, богатая пастбищами, виноградниками и рощами. Между горными цепями Тифиты и Киликолы, ближе ко второй, находился знаменитый своим великолепием храм Дианы, богини лесов, построенный еще основателями Капуи тирренцами именно в этом месте, где первобытные обитатели лесов поклонялись Белой Оленихе. Храм этот постоянно украшался благодаря обильным приношениям.

Кроме того, эта местность изобиловала серными ключами, которые по мнению древних врачей обладали уникальными целебными свойствами. Впоследствии около храма были построены помещения для жриц, бани, цирк, театр, а потом здесь как-то незаметно выросло целое селение, получившее название «Горы Дианы Тифатинской». Спустя несколько лет после описываемых событий Сулла одержал здесь победу над консулом Норбаном и в знак признательности закрепил за храмом богини Дианы все окружающие поля и угодья. Несмотря на то, что Сулла подписал дарственную надпись рукой, обагренной кровью итальянцев, жрецы и жрицы Капуи, как и все набожные граждане благодарили Суллу за великие почести, оказанные их богине.

Однако во время восстания невольников под предводительством Тито Вецио у храма Дианы еще не было такого могущественного покровителя, каким для него стал впоследствии Сулла. Среди всеобщего покоя, в своем могильном уединении, храм казался еще более величественным. Окруженный зеленой чащей священного леса, его силуэт из белого мрамора чем-то неуловимо напоминал саму богиню Диану, особенно когда боготворящий бледный луч Луны скользил по вершинам девственного леса. Прекрасная мраморная лестница, расходившаяся к верхней площадке на две ветви, выходила к просторному портику, с изящными колоннами и балюстрадой. Сам портик был украшен статуями Кастора и Поллукса. Фасад храма был обращен к западу для того, чтобы лицо пришедшего молиться смотрело на восток. С правой стороны храма находился цирк, с левой – бани, театр и жилые постройки жриц Дианы. Деревня была расположена за священным лесом и тянулась вдоль ската холма. Но сейчас все до единой жрицы покинули храм, испугавшись восставших.

Получив согласие своего молодого друга, Гутулл тотчас же отправился в храм Дианы, чтобы подготовить все необходимое к прибытию гречанки. Подойдя к одной из дверей, выходившей в священный лес и замаскированной от постороннего взгляда густым кустарником, Гутулл постучал особым образом.

Вскоре дверь отворилась, и африканский евнух ввел гостя в подземелье. Пройдя низкими и темными коридорами, они наконец добрались до небольшого двора, куда выходили комнаты жриц богини Дианы.

Земляк Гутулла, евнух царя Югурты, был гигантом шести футов роста, с лицом цвета сажи, огромной головой, обросшей густыми кучерявыми волосами, с глупой, но очень добродушной физиономией. Одет он был в женскую столу, вероятно подаренную ему какой-нибудь жрицей, что придавало африканцу чрезвычайно комичный вид. К этому надо еще прибавить очень тонкий, почти детский голосок. Вообще, трудно себе представить существо, в котором уживалось больше противоположностей, чем в этом гиганте с его младенческим голоском и самой невинной физиономией.

– Добро пожаловать, мой ар! – сказал африканец, когда они прошли коридоры. – Чем могу тебе служить?

– Очень многим, мой Мантабал, – отвечал Гутулл. – Я хочу поручить тебе очень важное дело, которое не доверил бы никому на свете, но тебя я знаю. Мы с тобой когда-то были очень близко знакомы, дорогой земляк.

– О, ты всегда был добр ко мне, и не только ко мне, ты был милостив ко всем нам, когда повелевал нами. Поэтому Мантабал всегда готов за тебя отдать свою жизнь.

– Верю, друг мой, и благодарю. Но я не требую от тебя так много. Мне нужно, только безопасное убежище для супруги нашего храброго императора и ее двух прислужниц.

– О чем разговор?! Нет ничего проще! Ты, великий ар, можешь быть совершенно спокоен. Я в точности исполню твое приказание, тем более, что эти обязанности всегда возлагались на меня. Я ухаживал за женами царя Югурты, потом за жрицами богини Дианы, ну, а теперь, если желаешь, стану присматривать и за женой твоего императора, а также за ее служанками. Здесь они будут в безопасности и, само собой разумеется, смогут ни в чем себе не отказывать. Я никогда не встречал богини более богатой, веселой и гостеприимной, чем Диана. Она не такая скаредная, как наши боги, награждавшие меня только черствым хлебом и побоями, и вдобавок лишившими меня… У богини Дианы полное изобилие, благодаря ее милости я ни в чем не нуждаюсь. Посмотри, великий ар, какая роскошь нас окружает: ковры, мраморные столы, серебряная посуда. А какие вина! В жизни не пробовал таких вин!

– Судя по твоему рассказу и обстановке, которую я тут вижу, можно заключить, что жрицы очень неплохо устроились, – заметил Гутулл.

– Неплохо?! Лучше скажи превосходно, замечательно. Наша жизнь состояла из нескончаемых пиров и праздников. Да знаешь ли ты, какие здесь места? Тут даже вода пьянит, как вино.

– Послушай, я замечаю, ты не слишком тоскуешь по родине.

– Да разве я сумасшедший?! В том проклятом дворце Югурты у меня не было ни минуты покоя. Тиран отвратительно спал по ночам, то и дело вскакивал с постели и начинал метаться по залам. Говорили, что во сне ему являлись загубленные им люди. Они протягивали к нему окровавленные руки, и Югурта метался по ложу, кричал, плакал, молил о пощаде, но в конце концов не выдерживал и вскакивал с постели. А как только занимался рассвет, он опять превращался в кровожадного зверя и принимался за старое. За малейшую провинность или просто по подозрению он приговаривал людей к лютой смерти. Больше всего этот изверг любил присутствовать при пытках, причем многие из них были придуманы и опробованы самим Югуртой… Нет, нет. Мне страшно даже вспоминать о родине. Здесь я живу спокойно, богиня меня не обижает, к тому же она очень щедра на всякие лакомства и вино.

– Ну, значит ты доволен своей богиней. Прекрасно. Сегодня ночью я привезу тебе новых гостей. Надеюсь, ты меня понял?

– Понял, отлично понял! И не будь я Мантабал, если не приготовлю гостям ужина, не уступающего тем, после которого жрецы Юпитера Тифатинского теряли головы и нередко по ошибке попадали в комнаты целомудренных жриц богини Дианы. О, если бы эти стены могли говорить!..

Гутулл еще раз поблагодарил своего земляка, осторожно вышел и по долине отправился в лагерь.

Но едва он сделал несколько шагов, как увидел двух скачущих всадников. Первым порывом нумидийца было, конечно же, выхватить меч и стать в оборонительную стайку, чтобы не оказаться застигнутым врасплох, но пристально вглядевшись в лицо одного из всадников, он оставил меч в покое, поскольку узнал в нем одного из лучших друзей Тито Вецио.

– Помпедий Силон! Боги великие, тебя ли я вижу? – вскричал нумидиец.

– Вот так встреча! Здравствуй, Гутулл!.. Кстати, ты мне скажи, неужели вы вчера действительно разбили римлян?

– Да, вчера римский отряд атаковал нас, но был отбит с большим уроном и бежал с поля боя. А сегодня ночью мы рассеяли несколько когорт, высланных из Нолы в помощь претору Капуи.

– Браво! Две победы за один день. Да ведь это просто чудо.

– О, мы вовсе не собираемся этим ограничиться.

– Но все же вы начали военные действия с двух блестящих побед, а это очень важно.

– Да, хотя умные греки говорят, что удача всегда бывает на стороне тех, кто сражается за свободу и справедливость.

– Нет, это далеко не так. Часто и в борьбе за свободу люди терпят жестокие поражения. Наши предки не раз испытывали это на себе… Но в любом случае нельзя не порадоваться за вас и ваши успешные действия.

– Ну, а ты, Помпедий, что хорошего нам привез?

– Новости мои не слишком плохи, но и хорошими их назвать нельзя. А главное сейчас то, что слух о ваших победах разнесется повсюду и это, быть может, заставит наших нерешительных итальянских вождей, которые уж очень долго совещаются и никак не решатся на что-то серьезное, начать действовать. Я приехал посоветоваться с Тито Вецио от имени тех, кто собирался для обсуждения дел в Корфинии…

– А вот и наш лагерь. Ты найдешь Тито Вецио в его палатке…

– Клянусь Геркулесом, вы меня изумляете! – воскликнул Помпедий. – Тито Вецио творит настоящие чудеса. За такое короткое время он толпу пастухов и невольников превратил в настоящих воинов. Ваш лагерь устроен совершенно правильно, словно этим занимались старые и опытные легионеры.

Гутулл, Силон и его молодой товарищ, молча рассматривавший окружающую его обстановку, въехали в лагерь и отправились прямо в преторий. Через несколько минут Тито Вецио оказался в объятиях своего старого и верного друга Помпедия Силона.

Молодой вождь восставших, несколько более словоохотливый по сравнению с нумидийцем, рассказал гостю обо всех событиях, происшедших после их последней встречи – смелое вторжение в усыпальницу рода Вецио, путешествие в Кавдий, где он вооружил рабов и гладиаторов, переговоры с вождями плебеев Капуи и налаживание контактов с гладиаторами школы Батиата.

Помпедий с огромным интересом выслушал рассказ Тито Вецио. Когда последний закончил, Помпедий сказал:

– Жаль, друг мой, что я не могу сражаться в рядах твоих храбрецов и должен ограничиться лишь одними советами. Должен тебе сказать, что возвратившись домой, я тотчас же разослал гонцов во все земли, страдающие под римским игом, лично посетил многих вождей, предлагая собраться в Коринфе, Пьяченце, Вестике или Гернине. После некоторых колебаний многие, наконец, согласились и, скажу без лишней скромности, давно уже не оказывалось под одной крышей столько известных и мужественных итальянских граждан. Я назову тебе только несколько славных имен: Папий Мутилл, Марий Игнаций, Тит Афраний, Марк Лампроний, Публий Презенций [203]203
  Имена италийских вождей, сражавшихся против Рима в Союзнической войне.


[Закрыть]и вот этот юноша с характером зрелого мужа, Понтий из Телезы. [204]204
  Понтий из Телезы – один из главных героев Союзнической войны. Победил в одном из сражений самого Суллу, убил несколько известных римских военачальников, но, в свою очередь, был разбит молодым Крассом и покончил жизнь самоубийством.


[Закрыть]Кстати, позволь мне тебе его представить.

Тито Вецио горячо пожал руку будущему Ахиллу гражданской войны.

– Собрав их всех, – продолжал Помпедий, – я рассказал им о твоей великой цели и предложил не упустить удобный случай сбросить иго Рима. Но ты только подумай, люди, ежедневно страдающие от тирании квиритов и произвола олигархов, ни на секунду не расстающиеся с мыслью о мести, эти люди не захотели присоединиться к тебе. И знаешь почему? Они брезгуют обществом рабов и гладиаторов. Святотатство и безумие – вот что они сказали о твоем замысле. И когда подвели итоги голосования, оказалось, что на твоей стороне только двое: я да вот этот юноша Понтий…

– Мои благородные друзья! – воскликнул растроганный Тито Вецио.

– …Тем не менее я вовсе не считаю себя побежденным. Я успел переговорить со многими из них с глазу на глаз и в результате состоялось второе, еще более многочисленное собрание, где я говорил об оскорблениях, постоянно наносимых нам Римом, о монополии права на гражданство, о произволе и беззаконии судей, о хищничестве сборщиков налогов, напомнил о дикой, казни декурионов, не истопивших вовремя баню для римского сенатора, об убийствах граждан, виноватых только в том, что они не поклонились с достаточной почтительностью шествовавшему патрицию. Одним словом, я разбередил еще не зажившие раны, нанесенные им римлянами и с удовлетворением отметил, что лица моих слушателей исказились, в глазах засверкал огонь ненависти к надменному врагу. Воспользовавшись моментом, я напомнил им, что наши деды без колебаний заключили соглашение, с Ганнибалом, предводителем варваров, человеком грубым, коварным, заносчивым, разорившим всю Италию. Я сказал, что союз с тобой куда более почетен, поскольку ты являешься представителем знаменитого древнего рода, к тому же италийского происхождения, а твоя гражданская и военная доблесть, равно как и поставленная благородная цель, достойны всеобщего уважения. Затем я попросил их обратить внимание на твои неплохие шансы в разгорающейся войне, на положение Рима, которому с одной стороны угрожают полчища кимвров, а с другой – восставшие рабы и гладиаторы. Я посоветовал тщательно обсудить сложившуюся ситуацию и воспользоваться благоприятным моментом для осуществления давным-давно задуманных планов. Вообще, я был красноречив, как никогда в жизни, и, наконец, мне почти удалось убедить этих несговорчивых упрямцев. Первым поддержал меня Додацилий. В своей пламенной речи, достойной истинного патриота, он убедительно доказал, что нельзя упустить столь благоприятный момент, поскольку другого такого случая вырвать у Рима права всему итальянскому народу может и не представиться. После Додацилия о том же самом сказали Презенций и Лампроний. После этих пламенных речей собрание, немного поколебавшись, единодушно решило присоединиться к тебе, но с одним условием.

– А именно?

– Сначала ты должен взять Капую.

– Мой дорогой друг, – спокойно отвечал Тито Вецио, – ты можешь смело сказать своим друзьям, что через три дня я овладею Капуей… или буду убит.

– Уверен, что ты останешься жив, – сказал Помпедий, – и сто пятьдесят тысяч жителей Италии присоединятся к тебе.

– А я укажу им дорогу на Рим.

– Итак, все решено, – торжественно заявил Помпедий, – позволь же мне обнять тебя, мой честный друг.

Силон и его товарищ вскочили на лошадей и уже были готовы отправиться в обратный путь.

– Да, вот еще что, – остановил их Тито Вецио, которому пришла в голову интересная мысль. – Вам следует как можно скорее вернуться обратно, чтобы быть готовыми выступить в любую минуту, а я поступлю следующим образом. Когда будет взят город, на самой вершине горы Тифата зажгут огромный костер. Мы позаботимся о том, чтобы этот сигнал передавался с горы на гору. Пусть огненными словами дойдет до наших будущих союзников весть о победе над римскими войсками.

Помпедий и Понций нашли великолепной эту мысль своего друга, а Тито Вецио, показывая на великолепные здания Капуи, воскликнул:

– Видите ли вы этого орла, который своими когтями вцепился в башню Капитолия и оттуда грозит всему городу? Ну, а теперь посмотрите на это красное знамя под шапкой [205]205
  Шапка вольноотпущенника была символом свободы.


[Закрыть]с надписью «свобода». Клянусь вам, не позже, чем через три дня лучи заходящего солнца осветят на Капитолии не кровожадного римского орла, а знамя свободы, или не жить мне больше на белом свете.

Увы! Солнце, этот льстец счастливых и могущественных, еще много лет светило над хищным орлом Рима.