Текст книги "У каждого свой путь(СИ).Тетралогия"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 84 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

– Тихо!

Он дернулся, собираясь драться, но она отпустила его и отскочила, прижимая палец к губам. Подполковник обернулся, удивленно глядя на помешавшую ему фигуру. Он мгновенно вспомнил женщину. Марина поманила его к себе. Отвела в сторону и спросила:

– Что там происходит?

Он зло ответил:

– Они гроб вскрыли и наркоту перекладывают. Брать их надо! С поличными брать!

Женщина усмехнулась. Заставила его наклониться и прошипела в ухо:

– Рано! Надо прежде их связь в Москве нащупать. Помогите мне завтра связаться с моим начальником. Только так, чтоб об этом никто не узнал. А сейчас давайте-ка последим за голубчиками. Вы гроб сможете найти?

– Найду. Вы за ними следили?

– Не совсем. Они случайность в работе, как и вы.

Оба дождались, когда прапорщик и капитан уйдут. Затем нырнули в палатку с гробами. Найти оказалось совсем просто: после сварки один из уголков красновато светился. Держа в зубах фонарик, Степанова переписала данные с листочка на крышке и номер на цинке. Обернулась к подполковнику:

– О том, что видели, забудьте и делайте вид, что не в курсе. Остальное не ваша забота. Кстати, а почему вы следили за ними?

– У меня есть подозрения, что они связаны с духами. Слишком часто заходят в одну из лавок на базаре, где по сведениям торгует связной моджахедов. К тому же со складов начало пропадать трофейное оружие. У некоторых солдат глаза подозрительно блестят, а сами бледные, словно больные. Эти двое выходят из лавки с набитыми сумками, а проверить их я не могу.

– Ясно. У меня к вам просьба, не говорите никому, что видели меня ночью.

Рябинин кивнул:

– Договорились. Связь я вам обеспечу. Если хотите, могу рацию в штаб принести.

Марина согласилась. Попрощалась с подполковником и направилась в город.

Щербина три ночи не догадывался, что ее в гарнизоне нет, только удивлялся: “Сколько можно спать? Днем спит, ночью спит”. Но на четвертую ему потребовалась бумага. В столе она закончилась, а надо было срочно написать докладную. Полковник решительно направился к кладовке. Постучался, но ответа не получил. Постучался чуть громче и снова из-за двери не раздалось ни единого звука. Тогда он толкнул дверь. Нашарил выключатель на стенке и удивленно привалился к стене… в комнате никого не было. На аккуратно заправленной кровати лежал батистовый шарф и широкополая шляпа-афганка. Рядом стоял рюкзак. Возле него шнурованные армейские ботинки, тщательно начищенные. На сооруженной из ящика тумбочке лежал на боку пустой котелок.

Иван Андреевич удивился: все это время он сидел напротив распахнутой двери и мог бы поклясться, что по коридору никто не проходил, а в кладовке окон не было. Он внимательно осмотрел стены, хотя знал свое хозяйство – дыр и тайных выходов в штабном здании не предусмотрено. Забрал пачку бумаги со стойки у стены и вышел на улицу. Вокруг штаба, как и обычно, ходили двое часовых. Полковник спросил:

– Выходил кто?

– Никак нет, никого не было.

Командир решил дождаться женщину и выяснить, каким образом она уходит. До полуночи он еще как-то крепился: бумажной работы скопилось много. Но около двух ночи усталость взяла свое. Щербина все ниже склонялся головой к столу, а затем, уронив поседевшую шевелюру на папку с бумагами, заснул.

Марина вернулась на рассвете, когда небо начало сереть на востоке. Легко проскользнула между часовых, когда они поравнялись на другом конце здания и слегка приподняв дверь, чтоб не скрипнула, проникла в штаб. В кабинете командира горел свет. Она осторожно выглянула из-за косяка: полковник спал, уткнувшись в бумаги носом. Степанова мгновенно поняла, что он караулил ее и усмехнулась. Решив подразнить проспавшего ее приход мужика, стащила кроссовки. На цыпочках подкралась к столу. На чистом листке карандашом нарисовала кукиш и положила на самом виду. Выключив свет в командирском “кабинете”, отправилась спать к себе. Полковник не проснулся.

Утром Иван Андреевич был несколько смущен и задет “посланием”. Он решительно направился к кладовке, решив разобраться с самоуверенной “девчонкой”. Не постучавшись, вошел внутрь и зажег свет: измученная лазанием по руинам Марина крепко спала. Она знала, что находится под охраной и не беспокоилась. К тому же была уверена, что к ней никто не зайдет, так уверял полковник.

Щербина увидел усталое, почти черное от загара худое лицо, полуприкрытое золотистыми волосами. Женщина спала на боку, подложив под щеку мозолистую ладонь. На импровизированной тумбочке теперь лежали несколько бумажек, а на них что-то начерчено. Он взял в руки листочки и вздрогнул: это была подробнейшая карта Герата со странными точками в некоторых местах. Теперь полковник понял, куда уходит женщина по ночам. На цыпочках выбрался из кладовки, выключив свет и тихонько прикрыв дверь. На беду эти его “маневры” заметил замполит, выглянувший из двери. Завистливо улыбнулся:

– Никак, Иван Андреевич, вам все-таки повезло и неприступная крепость сдалась! Я всегда говорил, что к любой бабе можно подобрать ключик. А вы ловкач! Надо же так запудрить мозги! Я и вправду думал, что баба вас совсем не интересует, как говорили тогда…

Полковник оглянулся на дверь, отрицательно покачав головой. Стараясь не топать, подошел к замполиту, взял его за предплечье и увлек за собой. По дороге шепотом сказал:

– Крепость осталась крепостью, Валентин Валентинович!

Попов явно не верил:

– А что же вы у нее делали в таком случае?

– Пытался объяснения получить по некоторым вопросам, да она снова спит. Решил не будить…

Оба вошли в кабинет Щербины. Он прикрыл дверь. Замполит в раздражении развел руками:

– Ну, это вы бросьте, Иван Андреевич! Она здесь уже круглые сутки спит. Сколько можно? Почему бы и не поднять, раз вопросы появились?

– В том-то и дело, что по ночам ее здесь не бывает. Она только недавно пришла…

Командир рассказал Попову об открытии. Показал нарисованный женщиной кукиш:

– Вот из-за этого рисунка я бросился за разъяснениями! Почувствовал себя оскорбленным, а ведь она просто посмеялась над моей мальчишеской выходкой…

Замполит с минуту разглядывал грамотно выполненный рисунок. Каждая складочка на пальце была выписана с поразительной точностью. Валентин Валентинович сжал фигу из пальцев и сличил с рисунком. Задумчиво произнес:

– Странно. Она разведку в одиночку проводит, да еще и по ночам… Нас никто не привлекает к этому делу и если бы не вы, никто бы и не догадался, что ее по ночам не бывает. Чую, скоро какая-то архисложная операция намечается! Об этой бабе слухи ходят, если появилась – жди неприятностей! Духи где-то что-то наметили. Просто так ее не присылают.

Щербина посмотрел на дверь и тяжело вздохнул.

В Москве ждали “груз-200”. Ждали не только наркодельцы, но и разведотдел. Генерал-майор Бредин привлек к участию в операции Горчакова, Шергуна и полковника из МВД, которому доверял. Было еще с десяток рядовых милиционеров, которым даже не объяснили, зачем вызвали. Они просто находились с начальством на складе. В самолете, переодетый в форму пилота, сидел майор спецназа. За время перелета он втолкнул в картонную бирку на нужном гробе крошечный “маячок” и проверил его действие.

На Чкаловском аэродроме стояли несколько машин, чтобы отвезти прибывшие останки на московские вокзалы. Там их грузили в вагоны и отправляли по адресам. Гроб с телом Пахотина Евгения Петровича должен был отправиться с Ярославского вокзала в Новосибирск. Бредин заранее выяснил фамилии и имена командира машины, солдата-водителя и четырех рядовых. Генерал проверил, кто забирал цинковые гробы в прошлый раз. Фамилии оказались другими. Выходило, что наркотики извлекут на вокзале.

Пять милиционеров с полковниками Горчаковым и Шергуном уехали на вокзал. Через одного из машинистов узнали, где стоит состав, которым отправят на родину печальный груз. Несколько раз их останавливала железнодорожная милиция, но “корочки” Горчакова заставляли отходить в сторону и не мешать. Разведчики ничего не объясняли, хотя менты пытались расспрашивать. Договорившись с железнодорожниками полковники быстрехонько переоделись в их робы и вышли на пути.

Едва военная машина отошла от вагона и скрылась за поворотом, к вагону подошли четверо чернявых мужчин в “джинсе” с большой сумкой и полная женщина с пломбиром в руке. Горчаков услышал ее голос:

– Гробы в этом вагоне. Лезьте, только быстро. Поезд через час отойдет.

Южане нырнули в вагон, а она осталась стоять рядом с приоткрытой створкой. Полковники выждали пять минут и дали команду:

– Начинаем операцию!

В вагоне работала ручная сварка. Нападения никто не ждал. Женщину-диспетчера скрутили так, что она не успела пискнуть. “Сварщиков” взяли на месте преступления: они только начали извлекать наркотики. Сопротивление попытались оказать лишь двое, но Шергун и Горчаков легко уложили обоих “отдохнуть”. Милиция не успела вмешаться. Оба офицера раньше служили в десантных войсках и старая выправка не подвела.

Через час задержанные давали показания в разведуправлении. А еще через час в Афганистане арестовали капитана Щипачева и прапорщика Змеюкина. Руководил арестом подполковник Рябинин. Один из каналов поступления героина в Россию был перекрыт.

“Клиенты” в Московском Университете и нескольких институтах не дождались в этот день “поставщиков”. Потерянно бродили по коридорам и переглядывались, изредка перебрасываясь парой слов. Мышцы начинало сводить судорогой, кости болели, лица побледнели, а парней с Кавказа все не было и не было. К вечеру больше трех десятков студентов попали в московские больницы. Врачи быстро поставили диагноз: наркотическая ломка.

Часов около трех пополудни в кабинет полковника Щербины просунул голову командир взвода связи, старший лейтенант Горелый. Поморгал голубыми глазами и доложил:

– Товарищ командир, Москва вышла на связь, но запрос странный – какого-то Ясона требуют. Я пытался объяснить, что у нас таких позывных нет. Теперь они вас требуют…

Щербина подскочил и молча бросился к кладовке, на ходу приказав старлею:

– Возвращайтесь и передайте, через пару минут Ясон подойдет!

Забарабанил в дверь. Изнутри раздалось сонное:

– Войдите!

Полковник заглянул внутрь:

– Вас требует Москва!

Марина за минуту успела полностью одеться. Закутала нижнюю часть лица батистовым шарфом. Отросшие волосы смотала и спрятала под шляпу. На глаза одела очки и вышла из кладовки. Полковник сам провел ее к радистам. Горелый аж глаза вытаращил на подобное “явление Христа народу”. Он мгновенно понял, что перед ним женщина, но не знал, откуда она взялась. Командир коротко приказал:

– Выйти всем!

И вышел следом за связистами, оставив женщину одну…

В 22.00, через сутки после разговора с Москвой, Марина ждала караван из логова исламистов. Ей поступил приказ, с помощью десантной роты перерезать один из каналов поступления фальшивых долларов в Афганистан. Слева и справа от нее замерли десантники. Слышались вздохи и зевки, люди боролись со сном изо всех сил. По данным разведки, караван должен был появиться этой ночью на дороге в ущелье, подходившее к Герату вплотную. Ночь выдалась густой, словно чернила, безлунной и местность слабо просматривалась: помогало ориентироваться только то, что разведчики уже были в этом месте два месяца назад. Они точно так же под звездами караулили караван. Тогда видимость была получше. Марина побывала здесь днем. Осмотрела местность не только в бинокль, но и прошлась по ней.

Капитан Жуков, командир роты, обошел солдат и в установленный на каждом автомате и пулемете прибор НСПУ осмотрел сектор обстрела и панораму местности каждого из подчиненных. Некоторым поменял позиции. На автомате разведчицы прибора не было, он заметил это. Капитан остановился рядом с ней, затем растянулся на земле:

– Почему вы без прибора? А если стрелять придется? Хотите дам свой?

Черная маска повернулась к нему. Сквозь прорези тускло блеснули глаза:

– Мне он не нужен. Я и так прекрасно все вижу. Привыкла.

– Судя по ответу, давно воюете здесь… – Марина не ответила. Он пожал плечами и снова спросил: – Есть хотите? – Степанова кивком отказалась. Мужчина встал: – А я что-то проголодался…

Сел возле радиста Бабенко и рядового Гайдарова, выполнявшего у него обязанности переводчика и одновременно посыльного. Женщина услышала его громкий шепот:

– Гайдаров, накорми чем-нибудь. Голодный, аж в животе урчит…

Раздался шорох расстегиваемого вещмешка, а затем, через несколько секунд, скрежет. Солдат вскрывал банку консервов штык-ножом. До Марины донесся запах тушенки. Она представила, как холодная мясная каша вязнет во рту капитана и передернула плечами: слишком часто приходилось питаться подобной дрянью, чтобы теперь соблазниться ею. Жуков вернулся. Ни слова не говоря прилег рядом, глядя на звезды. Степанова увидела, как его глаза начали медленно прикрываться, но тормошить не стала, подумав: “Пусть поспит, я и сама могу последить за всем”.

Где-то трещала цикада. Затем резко вскрикнула какая-то ночная птица. Что-то прошуршало совсем рядом и женщина боязливо поджала ноги. В Афганистане полно змей. Прошло около трех часов. Вдалеке послышался неясный шум. Она сразу определила рев моторов. Потрясла офицера за плечо:

– Товарищ капитан, едут!

Он подскочил и прошипел:

– Я кажется заснул! Что ж вы меня не разбудили?

– Зачем? Чтобы вдвоем в черноту до одурения глядеть? Поспали и хорошо…

Жуков легонько дотронулся до ее руки и слегка пожал в благодарность. Схватился за прибор…

В долине, там где горы плавно перетекали в пустыню, двигались желтые огни машин. Фары то пропадали, когда машины ныряли в складки местности, то ярко вспыхивали вновь, взбираясь на очередной холм. Капитан вскочил и скомандовал:

– Приготовиться!

Сон с десантников мгновенно слетел. Теперь на земле лежали предельно собранные люди, готовые к любым неожиданностям. Они тревожно вглядывались в ночь и терпеливо ждали. Караван находился в добрых семи километрах. Гул моторов звучал монотонно. Душманы вели машины потихоньку, стараясь не газовать даже на подъемах. Степанова слышала, как Жуков давал указания замкомвзвода Ковалеву, чтобы он внес некоторые коррективы в план боя. Затем офицер снова опустился рядом с Мариной и впился глазами в НСПУ.

Она давно уже безо всякого прибора разглядела, что машин всего шесть. Но впереди двигалось что-то странное, с одной фарой и она никак не могла разобрать, что это такое. Женщина решила, что это мотоцикл. Капитан повернулся к ней, отрываясь от прибора:

– Вы не разобрали, что за хренотень впереди тащится?

– По-моему, мотоцикл…

Он вздохнул и скомандовал своим:

– Пропустить дозор. Откроем огонь по первой машине.

Зачем-то посмотрел на часы, низко склонившись над рукой. Марина мельком тоже взглянула на светящийся циферблат и отметила в памяти время: два ночи. Рука уверенно легла на автомат, слегка сжав цевье. Пальцем нащупала спусковой крючок и автоматически сняла с предохранителя. Жуков обернулся на чуть слышный щелчок:

– Я должен первым открыть огонь, раньше стрелять никто не должен.

Степанова предупредила:

– Постарайтесь машины не жечь. Бейте по колесам.

Он кивнул и передал новый приказ по цепочке. Прошло около пяти минут. Только когда “мотоциклист” подъехал ближе, капитан и женщина поняли, что это никакой не мотоцикл, а автомобиль. Он оказался “одноглазым” и шел, освещая путь одной фарой. Размышлять, что делать с ним теперь, не было времени. Отпускать тоже не хотелось. Наскоро прицелившись, Маринка собралась стрелять, но капитан опередил, дав очередь из автомата по лобовому стеклу. В небо тут же взвились осветительные ракеты и стало светло, как днем.

“Одноглазым” автомобилем оказался японский “Семург”, похожий внешне на нашу “Волгу”, только с кузовом. На этот раз кузов был крытым. Машина еще катилась по дороге, но уже не управляемая, не подчиненная воле шофера, медленно заворачивая вправо. В свете фар мелькали камни и клочки кустарников, разбитая лента дороги. “Семург” мягко врезался в огромный валун и остановился. Мотор продолжал работать, а свет от единственной фары веером взмывал вверх, отражаясь от поверхности камня.

Душманы дремали в кузове. Дальняя дорога, тишина и теплая ночь расслабили их. Очереди со склонов и, горевшие точно гигантские светильники, ракеты застали врасплох. Началась паника. Растерянные бандиты прыгали через борта, пытаясь спрятаться, но укрыться было негде – со всех сторон в них летели пули и каждая неровность была освещена. В небе повисла еще парочка осветительных ракет.

Марина поймала в прицел бандита, который прихрамывая, пытался выйти из-под обстрела. Он бежал к “Семургу”, надеясь за его кузовом найти укрытие. В руках душмана она заметила гранатомет и это обстоятельство заставило ее дать очередь, хотя стрелять по людям сегодня Степанова не собиралась. Женщина видела, как бородач упал, затем попытался подняться, опираясь на ствол гранатомета. Очередь кого-то из десантников пригвоздила его к земле. Афганец ткнулся лицом в землю и затих.

Из центра цепи десантников застрочил очередями АГС-17. Гранаты, звучно хлопая, начали рваться среди разбегавшихся духов. Кое-кто из них пытался отстреливаться и даже организовать подобие обороны, но все это было бесполезно. Бандиты не видели солдат в кромешной темноте, а сами были перед ними, как на ладони. Бой вскоре стал затихать. Слева послышался громкий голос Жукова:

– Прекратить огонь! Дать залп из осветительных!..

Ночь еще раз отступила в сторону перед человеческим изобретением. Марина окинула взглядом дорогу. В долине осталось пять машин, вокруг которых в разных позах лежали убитые и раненые душманы. До ее ушей доносились их голоса, стоны и крики. Шестая машина удалялась от засады на большой скорости и была уже на недосягаемом для обычного оружия расстоянии. Женщина выхватила заранее собранную снайперскую винтовку из-за спины. Сверху был закреплен ночной прицел. На прицеливание ушло не более трех секунд. Плавно нажала на курок. Яркая вспышка разорвала ночь, за ней следом донесся звук взрыва. Во все стороны полетели красные горящие клочья. Степанова поморщилась и выругалась:

– А, черт! Кто же знал, что именно в ней взрывчатка была!

Голос Жукова сказал над ухом:

– Лихо! Вот это выстрел, я понимаю! Растояньице-то больше семисот, да в темноте… Хромов, связь!..

Капитан доложил полковнику Щербине результаты боя и отошел, уступив связь Марине. Она немедленно связалась с Москвой:

– Ясон вызывает Альфу!

Пока она докладывала Горчакову о приключившейся неудаче, Жуков собрал сержантов и поставил задачи:

– Вести наблюдение, пускать ракеты. Оружие и трофеи соберете утром.

Степанова тронула его за рукав:

– Капитан, у меня особый приказ. Мне надо осмотреть груз до ваших ребят.

– Мне с вами можно? Отделение ребят прихвачу для охраны…

Женщина пожала плечами:

– Если хотите… Кстати, как вас звать?

– Вадим Сергеевич. Можете звать просто Вадим. А вас?

– Ясон.

Он хмыкнул, обернулся к сержанту рядом:

– Ковалев, останетесь за меня. Распорядись, чтобы каждый взял на мушку духов, что лежат возле первой машины. По мере продвижения и вы автоматы передвигайте. Понял?

– Понял, товарищ капитан.

– Сенькин, Гайдаров, Курбаналиев, Густеров, Сарж, Вилимавичюс со мной. Пойдем вслепую, без света. Задача: охранять и наблюдать. При любом подозрении на опасность открывать огонь.

Десантники, судя по переглядыванию, все это знали и без командира.

По не большому и не глубокому оврагу вышли к дороге. “Семург” стоял метрах в десяти впереди. Его черный силуэт выделялся на дороге благодаря горящей фаре. Здесь группа остановилась. Замерли, прислушиваясь к звукам. Стояла тишина, лишь стонали где-то неподалеку раненые душманы.

– Береженого Бог бережет! – неожиданно сказал капитан. Маринка не успела опомниться, а Вадим, от бедра, дал длинную очередь по силуэту автомобиля. Слышно было, как пули с треском входили в деревянные борта.

Степанова заметила, как в кузове вспыхнуло яркое пламя и выругалась:

– Черт бы вас побрал, капитан! – Перезарядила автомат и бросилась к автомобилю: – Вперед! Тушить надо!

Трое мужчин кинулись за ней. Капитан, подбежав к бамперу, приказал:

– Плащ-палатки живо! Тушите пламя!

Кузов горел и от огня вокруг стало светлее. Ракеты давно погасли и это пламя оказалось единственным светильником в ночи, если не считать одинокой фары. Солдаты старались сбить огонь с горевших внутри ящиков. Маринка зашагала в сторону дверцы пассажира. Ей требовалось обыскать сидевший рядом с шофером труп и забрать документы, если таковые окажутся. В эту секунду она увидела уставившиеся на нее два блестящих глаза и чуть колеблющийся ствол автомата. Душман глядел на нее из-за переднего колеса не моргая. Словно голую, женщину обдало пронизывающим холодом. По спине пронесся колючей волной озноб. Злоба, ненависть, страх и ликующее торжество – все перемешалось в этих черных блестящих глазах. Она ясно прочитала в них: «Вот сейчас я дам очередь…».

Маринка не в силах была отвести взгляда от этих глаз. Успела подумать: “Это конец”. Душман надавил на курок. Она совершенно отчетливо увидела это, словно стояла за спиной залегшего духа. Ей даже показалось, что ствол автомата задергался, но оружие не выстрелило. Сколько это продолжалось в действительности, она не могла объяснить себе даже потом.

Автомат духа молчал, как он не силился и не давил на курок, очередь не прозвучала. Степанова каким-то шестым чувством поняла, что она жива. Оцепенение прошло. Одним коротким движением выхватила из-под руки свой маленький автомат и нажала на спусковой крючок. Помимо всей ее воли палец словно прирос к нему. Она не могла оторвать руку, хотя понимала, что это глупо – выпустить целый рожок в одного. Автомат дрожал в руках, пока не иссякли патроны. Рука упала сама. Она наконец-то смогла перевести дух…

Из-за кузова выглянул капитан Жуков:

– Что случилось, Ясон?

Маринка с трудом отвернулась от убитого душмана. Застывшими глазами взглянула на Вадима и выдохнула хрипло:

– Шок. Я потом…

Решительно развернулась и направилась к “Семургу”. Забралась внутрь, попросив солдат не мешать ей. Десантники выбрались наружу и встали кольцом вокруг автомобиля. Достав из кармана зажигалку, женщина энергично крутанула колесико. Вспыхнуло крошечное колеблющееся пламя: в дымящемся кузове вплотную друг к другу стояли ящики и обгоревший мотоцикл. Трассер, которым капитан обстрелял машину, угодил в бензобак. Взрыва по какой-то странной случайности не произошло. Зато горящий бензин протек на коробки и они вспыхнули. Сейчас из обгоревших коробок выглядывали обгоревшие углы документов и деньги. Их было целых три коробки: национальной валюты афгани и новеньких долларов. Марина попросила присвистнувшего за ее спиной Жукова:

– Капитан, поставьте возле машины пост, пока я осматриваю другие автомобили.

Вадим обернулся:

– Гайдаров, Сарж, встаньте тут и никого не подпускайте! Глядеть в оба!

Два десантника молчаливыми тенями встали возле автомобиля.

В остальных машинах находилось автоматы, гранатометы, минометы, боеприпасы к ним, около полусотни зенитно-ракетных комплексов производства Пакистана и Америки. В пятой машине она обнаружила то, за чем ее посылали: это были печатные станки, в том числе по выпуску фальшивых денег. В отдельной пенопластовой коробке, завернутые в мягкую фланель, лежали клише. Она облегченно вздохнула и стащила маску. Обтерла тыльной стороной ладони вспотевший лоб. С улыбкой обернулась к рядом стоящему офицеру:

– Нашла! – Он обмер, увидев в колеблющемся свете зажигалки совсем еще молодое лицо. Маринка заметила его растерянность, протянула руку и шепнула: – Ну, что, капитан, будем знакомы лично, так сказать! Да не смотрите вы так удивленно на меня! Пусть солдаты перегрузят коробки из “Семурга” в этот автомобиль. Я намерена доставить груз в гарнизон прямо сейчас, пока ваши люди не узнали о содержимом.

Он по-прежнему смотрел не отрываясь, а затем выдохнул:

– Искандер!

Она вздрогнула, улыбка на лице застыла:

– Откуда вы знаете мою первую кличку?

– Костя Силаев несколько лет назад показал мне вашу фотографию. Мы оба с Рязани, жили по соседству. Дружили, хотя он старше. В прошлом году мы встретились и он назвал вашу кличку. Он думал, что вы убиты. Страшно переживал. Рассказал мне все…

Марина, почувствовала, как ослабели ноги. В голове промелькнуло родное лицо с серыми глазами. Стараясь справиться с нахлынувшими чувствами, она села на станок и затушила огонек зажигалки. Украдкой вздохнув, спросила:

– Как он?

– Лариска ему сына родила, чтоб удержать возле себя. До этого он дважды подавал на развод, но так и не развелся. А теперь и подавно никуда не денется. Ребенка он не бросит. Я как-то раз был у них. Теперь жениться боюсь. Попадется такая, как его Лариса… Стерва!

Степанова больше ни о чем не спросила. На душе стало тяжело от последних слов капитана: брак Силаева, по его словам, был не удачен. Легко перемахнув через борт, бесшумно опустилась на землю. Натянула маску и обернулась к спрыгнувшему следом Жукову:

– Не говорите ему, что я жива. Может, теперь с рождением сына у него все в жизни наладится. Я не хочу быть яблоком раздора. Дайте слово, что не скажете?

Вадим вздохнул:

– Он любит вас, но я не скажу… Возможно, что вы правы…

Перед тем, как уехать, Марина подошла к «Семургу». Ухватившись за плечо, вытащила из-под машины того душмана, в автомате которого таилась ее смерть. В колеблющемся пламени зажигалки, наклонилась чтоб разглядеть его. Душман был молод и бородат. Поверх широкой рубахи опоясан египетским подсумком. Степанова перерезала ремень и расстегнула застежку. Внутри, вплотную друг к другу, лежали заряженные магазины к автомату и гранаты. На поясном широком ремне висела кобура.

Подсумок был перечеркнут ровной строчкой очереди. Ее пули прошли через ткань в грудь душмана и пронзили обе руки. Белая рубаха пропиталась кровью. Степанова взяла лежавший рядом с колесом автомат. Осмотрела оружие со всех сторон при свете единственной фары, пытаясь ответить на собственный вопрос: «Почему автомат не выстрелил?». Внешне оружие выглядело нормально и Марина не сразу заметила маленькую дырочку на крышке ствольной коробки. Палец задел неровность. Она насторожилась и вгляделась. Отверстие было от пули из автомата. Может попал капитан, когда стрелял по автомобилю, а может кто-то из ребят при первом обстреле. “Неисправность спасла мне жизнь”, – поняла женщина. И вновь увидела направленный в лицо ствол автомата. Ее запоздало затрясло в ознобе, хотя ночь была теплой и даже душной. Она передернула плечами и покрепче сжав автомат, направилась к машине. На пути встал капитан:

– Ясон, дать вам в охрану парочку ребят?

– Не надо, Вадим. Я справлюсь. Завтра утром приходите в штаб, я бы хотела расспросить вас о Косте, раз уж вы знаете о нас… Спросите Ясона у Щербины или самостоятельно доберитесь до кладовки, там мое логово. Не говорите никому, кто я, ладно?

За успешное выполнение задания Марине предоставили внеочередной отпуск на две недели. Всех больше радовался приезду матери Саша. Он повис на ее шее и не желал отпускаться ни на минуту. Шел от остановки, держась за руку. Рассказывал о том, как собирали с дедом грибы и нарвались на большую змею. Как ходили на охоту. Когда первые охи-вздохи от приезда немного улеглись, она узнала от родителей, что Николай Горев пропал без вести в Афганистане. Это был удар! Она удивилась, что начальники ничего не сказали ей об этом.

Как же она боялась встретиться с его родителями! Но увидеться было необходимо. Переломила себя и пошла. Витьки дома не было. Тетя Маруся лишь поздоровалась, сразу отвернулась к печке, больше не повернувшись. Алексей Гаврилович укоризненно посмотрел на жену и твердо сказал:

– Что Николай пропал без вести, твоей вины нет. Ты в голову не бери. Значит не достаточно ловок был. И в том, что помогла ему, судимому, в армию попасть, не вини себя. Он сам знал, на что шел. Горько другое, вдруг лежит его тело где-то и похоронить некому.

Марина вздохнула:

– Дядя Леша, я сделаю все, чтобы разузнать о Николае побольше. Попробую найти следы. Чаще всего без вести пропавшие в плену находятся. Вы погодите его оплакивать.

– Ты, Марина, не рискуй сильно. Не расстраивайся. Тебе надо собранной быть.

Степанова вышла от них с тяжелым чувством вины.

Иван Николаевич и Елена Константиновна вечером снова пытались уговорить ее отказаться от службы. Подумать о них и подрастающем сыне. Маринка тяжело посмотрела на родителей и ни слова не сказав, ушла на реку. Долго плавала и ныряла, а потом сидела, глядя на левый, плоский берег. Отец и мать, после ее ухода поняли, что в следующий раз дочь уедет из дома, если они начнут уговоры.

Отряд собрался на обширном выжженном плато. Командиры оглядывали местность сверху в бинокли, пытаясь заранее предугадать, где могут укрыться духи и откуда ждать основной удар. Впереди раскинулась обширная, полная жизни, долина одного из притоков Гильменда. Здесь была зелень и вода. Вода в Афгане святое. По сведениям, полученным от полковника Горчакова, где-то здесь находился в плену Николай Горев. Марина мрачно глядела вниз со склона. По обе стороны речной долины у подножия мрачных гор находились неприметно разбросанные кишлаки. Круглые крыши виднелись из-за общей стены, окружавшей каждое селение.

На краю плато, у самого подножия, смутно вырисовывались очертания крепости. В наступающих сумерках она успела рассмотреть ее стены. Подобные сооружения из глины часто попадались ей даже в самых глухих и диких местах. Почти все они в начале афганской кампании оказались заброшенными. А теперь, в большинстве своем, стали надежным пристанищем для душманов. Эта не была исключением. Здесь сосредоточилось сразу несколько крупных бандформирований.

Она подумала: “Как было бы просто сейчас просочиться в одиночку за эти окаменевшие стены, провести разведку и попытаться вытащить Кольку”. Но в крепости давно уже знали о подобравшейся колонне советских солдат и наверняка удвоили караулы. Она чуть не выла от злости – операция по очистке от душманов этого района совпала с ее прибытием. В Москве то ли не знали о назначенной операции, то ли просто забыли ей сказать об этом. А когда женщина связалась с Альфой, сам Бредин сказал:

– Мы не можем отменять операцию из-за одного пленного. Идите с мотострелками, может, найдете своего приятеля. Если хотите, конечно. А можете переждать бой в гарнизоне Кандагара и потом осмотреть местность…

Генерал говорил о Николае каким-то странным голосом и у Маринки закралось подозрение, что он уже что-то знает о Гореве, но скрывает от нее. Первое, что пришло ей на ум – Колька убит. Бредин знает об этом, но не хочет ее расстраивать перед штурмом.