Текст книги "У каждого свой путь(СИ).Тетралогия"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 84 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

Мальчишки на задней парте захлопали в ладоши:

– Молодец, Ушакова, так ей! Сколько можно издеваться? Мы давно внимания не обращаем, в деревне примирились, одна “Рожа в саже” злобствует! Старая дева!

Учительница вскочила, швырнула на пол указку и выскочила из класса с побледневшим лицом и красными пятнами на щеках. Она рванула прямиком в директорский кабинет и разрыдалась, упав головой на стол:

– Не могу больше! Не могу выносить эту несносную девчонку! Теперь на ее защиту встает весь класс! Уму непостижимо: мальчики назвали меня “старой девой” вслух! Они поддерживают ее…

Юрий Семенович налил воды из графина в стакан и протянул Марии Васильевне:

– Это вы об Ушаковой говорите? Что случилось на этот раз?

Классная руководительница, сквозь всхлипы и причитания, рассказала правду. Директор сел за стол, постучал ладонью по столу, как делал всегда на уроках, призывая класс к тишине. Учительница притихла, а директор не спешно заговорил:

– Я давно заметил, что Марина Ушакова действует на вас, как красная тряпка на быка. Долгое время не понимал, в чем тут дело. Учится она хорошо, уверенно идет на золотую медаль, не смотря на перемены в жизни. Девочка умная. Я считаю, в данном случае не правы вы. Не стоило задевать ее чувства, тем более неоднократно. С мальчишками я поговорю, но и вам стоило бы пересмотреть отношение к Ушаковой. Да и на себя обратить внимание…

Учительница вспыхнула и настороженно подняла голову:

– Что вы имеете в виду?

– В последнее время вы умудрились перессориться со всеми учителями в школе. Все вас сторонятся. В учительской при вашем появлении наступает тишина. Вы не замечали? Учителя не хотят обсуждать при вас свои проблемы. Не рассказывают о случаях на уроках, как раньше. Не хочу вас оскорбить, но если так пойдет и дальше, нам придется расстаться. Я не потерплю в педагогическом коллективе разлада. Надеюсь, вы меня поняли?

Мария Васильевна оскорблено поджала губы:

– Я этого так не оставлю и пожалуюсь в область! Мой педагогический стаж составляет более восемнадцати лет и такого вопиющего безобразия ни разу не было. Вы взяли под защиту девчонку, поведение которой аморально.

Юрий Семенович вздохнул:

– Жалуйтесь хоть министру просвещения! Это ваше право.

Едва “Рожа в саже” вышла из кабинета, он позвонил в областной отдел просвещения. Там работал его институтский приятель. Рассказал об угрозе мстительной преподавательницы и поставил в известность о происходящем в школе:

– Ее родители дали согласие на брак. Свадьба скоро. Девочка очень умная и я рад за нее. Ты не мог бы придержать письмо и начать разбираться по факту после Нового Года?

Начальник отдела просвещения на другом конце провода внимательно выслушал все и решительно сказал:

– Нет проблем. Засуну я это письмо так, что и в будущем не найдем, если она требовать ответ станет. Совет даю, избавься от этой дамы! Паршивая овца все стадо перессорит.

– Уже перессорила, да пока не могу выгнать. Класс у нее выпускной. Ребята экзамены сдадут и предложу другое место подыскать.

– В других школах по-тихому директоров предупреди. Зачем тебе головная боль, да и им тоже? Иначе они тебя потом “благодарностями” замучат!

Оба расхохотались, попрощались и повесили трубки.

В свободные дни Саша встречал Маринку из школы. Забирал портфель и нес сам, а она уцепившись варежкой за рукав шинели шагала рядом и рассказывала о школьных новостях. Одноклассники шли сзади, завистливо глядя вслед. По дороге заходили к ее родителям. Вместе кормили скотину и обедали. Корова уже признала Степанова и тянулась к нему, когда он выносил ведро с пойлом. Он не боялся погладить ее между рогами и по шее. Поросята давали себя почесать и хрюкали в ответ на слова, словно понимая то, что он говорит. Даже пугливые овечки уже не шарахались в стороны при его появлении. Тянулись мордочками и осторожно обнюхивали его руки. Городского парня это удивляло и ему все больше и больше нравилось бывать в доме у будущих тестя с тещей.

Маринка по привычке прибиралась в родительском доме, готовила ужин и вместе с Сашей отправлялась в часть. Ее не задерживали на КПП. Солдаты считали девушку женой старшего лейтенанта и молча козыряли проходившему офицеру. А потом смотрели вслед и вздыхали, пока они не скрывались в доме.

Вместе готовили ужин, прибирались. Марина садилась за уроки, а Саша сидел напротив и молча смотрел на нее. Временами она вскидывала на него глаза и ласково улыбалась. Иногда отрывалась от учебника, чтобы прикоснуться к нему. С каждым днем Ушакова расцветала все сильнее. Зеленые глаза блестели, угловатость подростка исчезла, движения стали по-кошачьи грациозными и плавными. Степанов сходил с ума от этих перемен. По части он ходил шалый и вечно не выспавшийся. Офицеры частенько подкалывали его насчет семейной жизни, беззлобно посмеивались:

– Что-то ты в последнее время с лица спал. Видно молодая жена покою не дает по ночам! – Рядом кто-нибудь обязательно добавлял: – И кормит плохо. Надо будет ей выговор с занесением в паспорт оформить…

Степанов смеялся и отмалчивался.

Юрий Лозовой каждый вечер забегал к ним. Из раза в раз повторялся один и тот же спектакль, правда в различных вариациях. Маринка оставляла парня ужинать. Доставала из печки очередное кулинарное изобретение и предлагала:

– Оба за стол! Ложки к бою!

Лозовой осторожно пробовал и удивлялся:

– Где ты научилась так готовить? Ведь ты еще маленькая!

Маринка в шутку обижалась:

– Я жена, забыл? И вовсе не маленькая – Саше до плеча достаю. А на каблуках весной и вовсе до подбородка достану. Готовить я научилась дома у мамы.

Мужчины выходили после ужина покурить на крылечко. Смотрели на прикрытые инеем ветки берез, на яркий месяц и звезды. Лозовой вздыхал, глядя на эту красоту вокруг и беззастенчиво говорил другу:

– Эх, меня бы кто так полюбил! Везет тебе, Степанов! Увести что ли Маринку у тебя? На плечо и к себе! Ей не привыкать быть украденной…

Саша пожимал плечами и смеялся:

– Попробуй! Мне будет очень интересно посмотреть, как ты веником по спине получишь и из квартиры вместе с Малых и Татарниковым вылетишь. А затем, все трое, будете на коленках упрашивать меня забрать зеленоглазое чудо!

Юрий пожимал плечами:

– Татарников все глаза испортил и нос отморозил, протаивая дырочку во льду. Скоро косым станет. Как вы идете, к окну кидается и все на Маринку смотрит. Малых в деревенский клуб зачастил. Каждый вечер про девчонок деревенских рассказывает. И каждый раз про новую. До знакомства дело не доходит, говорит – “выбираю пока”. Мы с Олегом ржем до полуночи над ним, а он обижается. Ругать нас начинает и знаешь, какой термин паршивец придумал? “Вы уже обомшели оба, а мне жениться в самый раз пора. Найду, как Маринка Степанова и в ЗАГС поволоку без задержки”. Каково? Мы обомшели!

Александр разводил руками и состроив на лице серьезную мину, говорил:

– Лейтенант определенно прав! Обомшели! Одному двадцать девять, а ты на год меня старше. Когда жениться думаете?

– На ком?

– На кикиморах!

Лозовой в шутку замахивался на Степанова:

– Сам принцессу отхватил, а нам кикимор подсовываешь? Друг называется! Я вот Татарникову пожалуюсь, мы тебя вдвоем отлупим.

– Давай-давай, жалуйся! Я вас обоих в сугроб головой суну.

Начиналась шуточная потасовка. Оба падали в снег. На шум выбегала Маринка и лейтенант с капитаном. На глазах у солдат офицеры резвились, как дети. Хохотали так, что на шум выходили или замполит или командир:

– Что тут у вас происходит?

Маринка выныривала из под чьей-нибудь руки или ноги. Она была самой чуткой и отвечала:

– Дурачимся, товарищ подполковник!

Снова скрывалась, стараясь забросать снегом лицо рядом. Старшие офицеры хмыкали и усмехаясь, скрывались за углом. Все сугробы со стороны жилья младших офицеров были перепаханы телами. Не было вокруг ни единого ровного пространства. После подобных баталий Маринкина коса напоминала сосульку, а лица офицеров становились пунцовыми.

Все вместе отправлялись пить чай к Степановым. Засиживались допоздна или всей капеллой, переодевшись, шагали в клуб. По дороге заходили к Ушаковым. Офицеры стали там частыми гостями. Елена Константиновна всегда была рада их приходу. Приглашала к столу. Иван Николаевич расспрашивал о службе и новостях. Уже после третьей встречи он ко всем обращался по имени и на “ты”.

Двадцать третьего декабря у Маринки был день рождения. Праздновать решили в части. С утра девушка, как обычно, отправилась в школу. Одноклассники не забыли о дате и как следует оттрепали ее за уши. Возвращаясь обратно, забежала к родителям. Степанов в этот день работал. Напоила скотину на обед, но прибираться и готовить не стала. Прихватила трехлитровую банку молока и побежала домой. Теперь она звала домом их квартирку. Только выбежала за деревню, как дорогу преградил Николай Горев. Он прятался за стволом дуба и видно ждал долго: губы посинели от холода. Марина похолодела: вокруг не было ни души. Она собиралась развернуться и бежать назад, но необычайно тихий голос парня остановил:

– Подожди, Марин! Я ничего не сделаю. Хочу поздравить с днем рождения. Держи и будь счастлива… – Расстегнул куртку и протянул ей металлическую розу: – Прости меня. И своему скажи, пусть не держит зла.

Она взяла розу:

– Спасибо, Николай.

Горев развернулся. Ссутулив плечи, пошел в деревню, ни разу не обернувшись. Если бы Маринка в этот момент догнала его, то могла бы увидеть крупные слезы, текущие по щекам бывшего приятеля. Но она уже шла в сторону части, сжимая подарок варежкой.

Искусно сделанную из металла розу они разглядывали вдвоем с Сашей. Степанов был искренне удивлен:

– Здорово сделано, с любовью! Как живая!

Марина пожала плечами:

– Николай с детства ковкой и чеканкой по металлу увлекался. В четырнадцать лет в кузнице при МТС взрослого мужика заменял.

Часов около пяти вечера пришла Елена Константиновна. Вдвоем с дочерью принялись готовить и накрывать на стол, стоявший посреди комнаты. День рождения Марины решено было праздновать в узком кругу: Саша, родители, Лозовой, Татарников и Малых. Капитан, к удивлению обоих Ушаковых, приволок красивый букет резко пахнущей бардовой герани:

– Извини, Марин, нигде никаких цветов не нашел в городе. Только в магазине искусственные стоят, но страшные! А тут иду по улице – на подоконнике герань цветет. Еле уговорил старушку срезать.

Маринка расхохоталась, прижав цветы к груди:

– Олег, не стоило беспокоиться!

Татарников вытащил из кармана брюк крошечный флакончик с золотистой крышкой:

– День рождения надо отмечать, чтоб запомнился. Следовательно, стоит побеспокоиться. Держи! Настоящие французские!

Маринка вопросительно посмотрела на Сашу. Приподнялась на цыпочки и чмокнула капитана в щеку:

– Спасибо, Олег!

Тот расцвел и отчего-то смутился, искоса взглянув на улыбавшегося Степанова. В прихожую влезли Лозовой и Малых. Они приволокли что-то большое, завернутое в бумагу сверху донизу:

– Поздравляем! Принимай подарок!

Одним ловким движением содрали упаковку и перед глазами изумленной Марины предстал темно-синий торшер на деревянной ножке с бахромой по краю и крошечной полочкой, укрепленной на высокой ножке. Она ахнула:

– Ребята, вы с ума сошли? Он же дорогущий!

Юрий гордо спросил:

– Тебе нравится?

– Да. Но…

– Никаких “но”! Мы тебе от всего сердца эту безделушку дарим!

Девушка подошла и искренне расцеловала офицеров:

– Спасибо, ребята!

Малых после ее поцелуя покраснел, словно девушка и долго сидел с улыбкой на губах. Лозовой с самым серьезным видом подставил для поцелуя и вторую щеку: девушка расхохоталась, наклонилась и чмокнула его еще раз. Юрка гордо посмотрел на капитана и лейтенанта и снисходительно выдал:

– Вас только один раз поцеловали, а меня дважды! Уметь надо с дамами обращаться!

Татарников с деланным возмущением взглянул на него и с ухмылкой сказал:

– Молокосос, а туда же! – Треснул спрятанным за спину Маринкиным валенком по голове: – Это, чтоб не гордился!

Разошедшихся не на шутку офицеров еле угомонили. Хохот и шум стояли такие, даже на улице слышно было. Около одиннадцати все разошлись. От выпитого бокала шампанского в голове у Маринки слегка кружилось. Она, неестественно смеясь, спросила Сашу:

– Голова от вина всегда кружится? Мне хочется сейчас обнять тебя и крепко-крепко прижаться, чтоб никто не смог разъединить. Мы единое целое, правда?

Он посмотрел в блестящие зеленые глаза долгим взглядом, прижал к себе, поцеловав в пушистую челку и только потом сказал:

– Правда! Я уже не могу представить, как жил без тебя. Завтра родители приедут. Они будут в шоке, что у меня совсем юная жена-школьница…

– Ты боишься?

– Нет. Когда ты рядом, я сильнее во много раз, чем был раньше.

Чтобы встретить родителей жениха, подполковник Собинов отправил за ними служебный УАЗик. Так посоветовал сделать замполит. Сергей Мартынович и Эльза Юозасовна были шокированы, обнаружив рядом с сыном совсем юную девушку. Белокурая женщина, одетая в дорогой “заграничный” костюм, с высокой прической и тонкими чертами лица, спросила с акцентом:

– Это и есть Марина?

Александр гордо кивнул:

– Да. Моя будущая жена! Самое дорогое существо для меня. Мы живем вместе почти полтора месяца и я каждый день благодарю судьбу, что она свела нас.

– Но она совсем юная! Сколько тебе лет, девушка?

Марина заметила недовольство в светлых глазах Сашиной матери. Ответила:

– Семнадцать.

Сергей Мартынович, Саша был его копией, попытался сгладить обстановку. Прижал будущую невестку к груди, поцеловал и обернувшись, сказал жене:

– Мы с тобой познакомились тоже где-то около того.

Она возмутилась:

– Но поженились, когда мне исполнилось восемнадцать!

Александр твердо сказал:

– Мама, прекрати! Я люблю Марину, хочешь ты этого или нет, но послезавтра мы поженимся!

Ушаковы приготовили вечером стол для сватьев. Сергей Мартынович быстро нашел общий язык с Иваном Николаевичем. После второй рюмки запросто обсуждал с ним предстоящую свадьбу, охоту и рыбалку. Эльза Юозасовна пыталась повлиять на мужа:

– Сережа, прекрати пить. Надо заняться делом.

Иван Николаевич спросил:

– Каким делом? Мы с матерью все приготовили, так что тебе, сваха, делать нечего. Мы со сватом поговорим…

Елена Константиновна несколько раз подходила к Степановой, стараясь рассказать о дочери, но Эльза не желала слушать. Она раздраженно разглядывала поклеенные обоями стены русской избы и искренне считала эту простую жизнь нищетой. Попыталась подойти к сыну. Отвела в сторону и начала уговаривать отложить свадьбу, на что получила резкий ответ от Саши:

– И не пытайся даже! Попробуешь что-то выкинуть, я никогда не приеду домой! Отец всю жизнь вокруг тебя танцевал, хочешь, чтобы и я таким стал? Обойдешься! Маринка моя жена, смирись, если не хочешь потерять меня!

Эльзе Юозасовне ничего не оставалось делать, как подчиниться обстоятельствам. Она села за стол и с горя хлопнула две рюмки водки. После этого ее уже ничто не волновало. Она рассказывала свахе о жизни в Литве. Смеялась вместе с ней над рассказами о деревенской жизни в России и даже рискнула спуститься посреди ночи к корове, чтобы посмотреть на “живность”.

Глава 4

В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое декабря, Марина впервые за полтора месяца ночевала у родителей. Практически всю ночь пролежала без сна, глядя в потолок и думая о предстоящем бракосочетании. Часто улыбалась и с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться посреди ночи от радости.

Утром началась кутерьма. Все вокруг бегали, что-то искали, что-то приготовляли. Маринка, не видевшая Сашу почти полсуток, беспокойно ерзала на стуле, искоса поглядывая в окно. Троюродная сестра, приглашенная на роль подружки и свидетельницы, старательно расчесывала ей волосы. Свивала пряди в затейливую прическу и не довольно говорила:

– Прекрати вертеться! Я не могу собрать твои волосы из-за постоянного дерганья. Все будет хорошо!

В это время в части наряжали машины, украшая их лентами, искусственными цветами, куклой и огромными кольцами с колокольчиками. Старались все офицеры, вплоть до командира. Собинов выделил две машины от части, в том числе и собственную “Волгу”, посадив за руль солдата. При всех зло отматерил жену за попытку оставить машину в гараже. Весьма довольный тем, что Лариса ушла, хлопнули с замполитом “по рюмашке, чтоб не скучно было”. Лидия Варнавина ни слова не сказала. Оторвалась от глажки. Молча поставила перед мужиками тарелку с бутербродами и вновь взялась за утюг.

Тот, кто попал в наряд в этот день, тоже старались помочь, сбежав с постов. Ни Петр Леонидович, ни Алексей Михайлович на это большого внимания не обратили. Все суетились вокруг машин. Лозовой, как свидетель жениха, распоряжался:

– Олег, ты почему куклу не закрепил? Свалится!

Татарников развел руками:

– Чем крепить и где? Я впервые этим делом занимаюсь!

– Лентами и покрепче! Пропусти под капотом и за ноги привяжи.

Жених в это время натягивал парадный китель, оглядывая себя в зеркало. Мать и отец смотрели на него с дивана. Влетевший командир рявкнул, почти напугав семейство:

– Отставить, старший лейтенант! Вы какие погоны одели? Со вчерашнего дня вы капитан! Малых, где застрял? Неси новый китель! Поздравляю, Александр Сергеевич с присвоением очередного звания!

Растерявшийся Саша автоматически вытянулся и вскинул руку к фуражке:

– Служу Советскому Союзу!

Китель мгновенно заменили. Степанов покосился на новенькие звездочки на плечах и удовлетворенно вздохнул. Наблюдавший от дверей замполит засмеялся:

– Что, Саша, двойной праздник будем отмечать?

Жених улыбнулся:

– Будем!

Кроме Марины и Саши в тот день сочетались браком еще пять пар. Сойдясь в огромном холле дома культуры, поздравляли друг друга. Самой юной и красивой невестой была Марина. Белоснежное платье, перетянутое по талии широким поясом, роскошными пышными клиньями расходилось до пола. Лишь чуть виднелись туфельки на шпильке с кружевными бантами впереди. Фата с венком из мелких искусственных роз прикрывала лицо. Светлые волосы, собранные в толстый валик, обрамляли голову, словно еще один венок. Несколько легких прядей, тщательно завитых и расчесанных в локоны, свисали от висков и сзади.

Расписались быстро. По традиции пролезли сквозь кольца, выпили шампанского и покружились в вальсе Мендельсона. Этот вальс Марине и Саше пришлось изучать с Лозовым в течение недели. Юрка танцевал превосходно! Зато теперь они кружились, не сбиваясь с ноги. Фата и платье развевались, а они смотрели друг другу в глаза не отрываясь.

– Горь-ко! Горь-ко!

Этот крик раздавался со всех сторон. Свадьбу гуляли в доме Ушаковых. Столы поставили буквой “П”, освободив средину горницы. Стены содрогались от лихого деревенского перепляса. Озорные частушки звучали не переставая. Жених и невеста то и дело краснели от весьма откровенных слов. Все соседи сбежались, чтоб посмотреть на событие. Елена Константиновна и Иван Николаевич по традиции встречали пришедших рюмкой водки и закуской. Посмотреть на свадьбу ученицы пришли учителя из школы. Улыбались, покачивая головами. Глядели на сияющее от радости лицо юной невесты. Выпивали рюмку залпом и желали счастья от всей души. Директора с завучем Эльзе Юозасовне и Елене Константиновне удалось уговорить присесть к столу.

Молодые сидели в красном углу и влюблено смотрели друг на друга. Они практически ничего не ели целый день, но есть не хотелось совсем. Оба никак не могли поверить, что они теперь законные муж и жена. То и дело смотрели на обручальные кольца на пальцах и улыбались. Многие из гостей уже хорошо поддали. То и дело шум от разговоров перекрывали взрывы хохота. Люди веселились.

Подполковник Собинов яростно отбивался от слоноподобной жены, пытавшейся отобрать у него третью рюмку. Петр Леонидович отталкивал ее тянущуюся руку и тихонько матерился, чтоб никто не услышал:

– Свадьба у подчиненного! Впервые за десять лет! И я не могу даже спокойно выпить без твоего шипения! Отстань, змея! Иди домой и проспись сама! Я не пьяный! Хватит портить мне праздники! Ты мне и так всю жизнь исковеркала!

Располневшая от спокойной жизни Лариса толкала его кулаком в бок и наклонившись к уху, ругалась в ответ:

– Мне что, тебя потом на руках нести? Нажрешься, как свинья, что я с тобой делать буду? Подчиненные посмотрят! Какой ты командир после этого! Уважать перестанут!

Он, улучив момент, быстро оттолкнул ее руку и резво опрокинул рюмку. Довольно крякнул. Потянувшись к селедке, закусил и проворчал:

– Они сами сегодня пьют и радостное событие отмечают. На меня внимания никто не обращает. Сегодня я для них не командир, а такой же мужик, как и они. Посмотри на Варнавина! Лидка ни слова не сказала за все время, не то, что ты! Вся извонялась! Катись отсюда! Надоела ты мне! У всех жены, как жены, одна ты, как незнамо что! Посмотри на невесту, тоненькая, стройная. Лидья у Алексея тоже в норме. А ты? Расползлась, обабилась. Хоть бы дите родила, что ли! Степанов в открытую говорит, что ребенка заведут, а ведь Маринке учиться надо. Нам по сорок лет и детей нет. Все тебе не то: ах, еще на машину не заработали, ах, мне шубу норковую охота, ах, квартиру в большом городе! Пошла ты, корова!

Подполковник решительно встал, отбросил в сторону вцепившуюся в рукав руку и направился на другой конец стола к Ивану Николаевичу, разговаривавшему “про жизнь” со сватом:

– Мужики, не помешаю?

– Садись, Петр Леонидович! Рады будем. Выпьешь?

– С удовольствием! В хорошей компании грех не выпить! – Пожаловался: – Моя совсем меня загрызла: не пей, не пей!

Сергей Мартынович посмотрел в сторону подполковничьей жены, шагавшей к двери, словно танк:

– Чего это она уходить собирается? Не дело со свадьбы не вовремя смываться. Сейчас задержим…

Собинов с искренним ужасом вцепился в рукав Степанова:

– Пусть катится! Не останавливай! Ради Бога не надо!

Сватья переглянулись. Командирская жена умчалась в ночь. Никто этого не заметил, кроме троих мужиков. Петр Леонидович облегченно вздохнул:

– Фу, ты! Будь она не ладна! Ох, мужики, не поверите. Совсем жизни не стало. Командир я только в части, а так незнамо что! Сорок лет, а я детского голоса в доме не слыхивал, окромя чужих ребятишек. Только и ноет, то ей подай, другое ей охота! А я? Я ребенка хочу на спине потаскать! Не хочет она видите ли пеленки стирать! У Варнавина трое шалопаев бегают, топают, а она только и ворчит: мешают ей телевизор смотреть! У вас вот дети уже взрослые, а я кому нужен? Эх, выпьем что ли, еще по одной!

Иван Николаевич посочувствовал:

– Плохо дело, коли такие мысли стали в голове роиться! Тут сам должен решать.

– Вот я и решаю. Развестись думаю, да взять с дитем. Как свое растить буду. А если еще одного родит, только в ноги поклонюсь. Вот офицеры говорят постоянно: “Командир, ему легко приказывать, а ты выполняй”. Никто не задумается, а каково этому командиру живется? Смотришь на иного лейтенанта: коляску везет, с женой идет под ручку, воркуют о чем-то, смеются и такая зависть охватывает. Не было у меня такого, не было! И все она, проклятая, жизнь завесила! Конечно, сам хорош, надо было настоять на дите! Не сумел!

Повернулся в сторону молодых и гаркнул, подняв рюмку вверх:

– Горько!

За столами дружно вскочили и подхватили:

– Горько! Горько!

Марина и Саша встали. Он, чуть прихватив фату, наклонился и за этой прозрачной шторкой поцеловал невесту. Эльза Юозасовна смотрела на счастливое лицо сына и уже не жалела, что невеста столь юна. Нашла глазами мужа, лихо опрокинувшего рюмку водки, но подходить не стала. Не захотела мешать мужскому разговору. Страсти между тем накалялись. К командиру присоединился подвыпивший Варнавин. Послушал очередную жалобу на жену и выдал совет:

– Я, Петр, давно смотрю, что у тебя в семье не клеится. Хотел и раньше поговорить, да вроде не удобно. А сейчас молчать уже не могу! Ты не обижайся, что скажу! Работать твоей Ларисе надо, тогда может и за ум возьмется. В сорок лет рожать вроде и поздновато для бабы, но если жирок сбросит – родит. Поставь ей ультиматум – или ребенок или развод! Задумается! Она у тебя привыкла легко жить. Солдаты огород копают, солдаты продукты привозят. Однажды видел, как первогодок у вас полы мыл…

Командир аж из-за стола взвился:

– Когда-а? Ты чего выдумываешь, Алексей?!

Алексей положил ему руку на плечо и заставил сесть:

– Да нынче летом. Я думал ты знаешь…

Собинов брякнулся за стол так, что уронил локтем тарелку. Обхватил руками голову и взглянул Варнавину в глаза:

– Ни хрена я не знаю, Алексей! Веришь? Значит, Лариска уже и полы перестала сама мыть? Ну, стерва, покажу я ей сегодня ультиматум! Меня позорить?..

Замполит посоветовал:

– Ты с ней на трезвую голову разбирайся, а то ведь и начальству начнет жаловаться. Она у тебя такая…

Собинов оперся локтем в стол и положил голову на ладонь:

– Вот смотрю я на вас с Лидьей, Алексей и завидки берут! Пацаны, как на подбор, глазами в жену, а хватка твоя проглядывает. Вот ты выпиваешь сейчас, твоя и не поглядит, а моя силком рюмки отбирает, да еще и ругает. Хотя сам знаешь, меру я знаю! Вот объясни мне, почему твоя молчит? Утром ни слова не сказала за выпивку и бутерброды поставила.

– Да потому и молчит – свадьба на то и свадьба, чтоб выпивать, да закусывать. Лида у меня понимает, когда рюмку отобрать, а когда не стоит.

– Значит, тоже отбирает?

Варнавин задумался:

– Вообще-то не было такого еще… Хотя говорить, чтоб поменьше выпивал, говорила. На людях скандала со мной она ни за что не затеет. Позорить ни себя ни меня не станет!

Ушаков встрял в разговор:

– Вот и моя такая же! Дома облает всего, а на людях – попробуй меня кто задень, глаза выцарапает. Дочь такая же выросла.

Варнавин ухмыльнулся:

– Это верно! Начни мы тогда на Сашку давить, думаю она бы нам высказала…

Все расхохотались и оглянулись на невесту. В углу что-то происходило, но вот что, понять пока было нельзя. Возле молодых столпились все молодые офицеры и прапорщики. Неожиданно мелькнула белая фата и ноги в туфлях, а затем раздался истошный визг свидетельницы:

– Невесту крадут!!!

Олег Татарников, оказывается, уговорил офицеров помочь. Пока те заговаривали “зубы” Саше, сам подбирался к невесте. Когда Степанов был блокирован соратниками, десантник закинул взвизгнувшую от удивления Маринку на плечо и бегом понес к двери. Жених рванулся за молодой женой, но в плечи вцепились приятели и удерживали какое-то время.

Зато на Лозового внимания вовремя не обратили. Юрий кинулся в погоню, проскользнув под столом на другую сторону. Он поймал “похитителя” на крыльце. Тот уже торжествовал победу, собираясь умчаться с “добычей” к соседям. Ловкая подножка скинула Олега с крылечка в сугроб, а Маринка непостижимым образом оказалась на руках Юрия. Он бросился с ней в дом. На мосту горела лампочка. Парень неожиданно остановился, посмотрел на смеющееся лицо невесты и замер. Из горла невзначай вырвалось:

– Почему ты не моя? Всю жизнь бы на руках носил… – Она изумленно смотрела на него. Улыбка медленно угасала на ее губах. Лозовой тут же понял, что выдал себя с головой и попытался обратить все в шутку. Рассмеялся: – Хлебнул лишнего! Маринка, не обращай внимания!

Влетел в дом. Саша несся ему навстречу уже без кителя. Ворот у белоснежной рубашки был наполовину оторван. За ним с воем бежала целая толпа мужиков. Смеющийся приятель передал ему жену и в шутку показал преследователям кукиш:

– Съели?

В дом влез заснеженный Татарников и удивленно спросил:

– Кто у меня Маринку отобрал? Не успел разглядеть. Я еле из сугроба вылез. За шиворотом снегу полно! Аж протрезвел.

Он расстегнул пиджак и на пол действительно посыпался снег. Все захохотали еще веселее. Довольный Собинов, забывший про жену, громко ответил:

– Свидетель постарался. Его тоже надо было удерживать, а вы все скопом на жениха накинулись! Вот дурни! Разве так крадут? Меня спросить надо было!

Олег показал Лозовому кулак и пригрозил смеясь:

– Ладно, я тебе это припомню!

За вечер офицеры сделали еще пару попыток украсть невесту, но жених и свидетель оказались наготове и все нападки гостей оказались впустую. Лозовой и Степанов закрывали Маринку собой и не давали никому приблизиться. Даже вмешательство и хитрость командира не помогли. Маринка счастливо смеялась. Шуток было много и первый день свадьбы закончился далеко за полночь. Собинов попросил Ушаковых разместить его где-нибудь у них:

– Иван, дайте мне какую-нибудь одежку похуже, я возле печки на полу просплю. Не хочу домой идти! Эта змея мораль начнет читать. Снова до рассвета проворочаюсь.

Варнавины услышали и пригласили:

– Петя, пошли к нам. У нас диван свободный!

Командир согласился и направился ночевать к замполиту. Всю дорогу до части мужики шли обнявшись и пели песни, не обращая никакого внимания на мороз. Когда они уснули, Лидия Варнавина направилась к Ларисе Собиновой. Женщина еще по дороге к дому заметила, что в квартире соседей горит свет. Командирша не спала. Сидела на диване в комнате и мрачно смотрела на входную дверь. Появление соседки здорово озадачило ее. Она вскочила:

– Мой муж где?

Жена замполита спокойно сказала:

– У нас спит. Домой он не хочет идти. Знает, как ты встречаешь, да и я слыхивала не раз твои крики. Я поговорить пришла. Мы с тобой обе бабы. Чего ты Петра позоришь? Свадьба на то и свадьба, чтоб выпить. Там все равны. Ты заставляешь его оставаться командиром даже в праздник. Когда же ему расслабляться? Работать тебе надо, вот что! Работать! Чтобы времени на глупости не оставалось.

Лариса взвизгнула:

– Тебе хорошо говорить! Твой Алексей не напивается почти каждый день!

– В этом опять-таки ты виновата! Если бы ребенок был у вас, Петр бы не пил. Из-за твоих капризов и святой в запой уйдет. Думаешь, я ничего не знаю? Все знаю. Ты иной раз орешь так, что у меня ребятишки пугаются! Родить тебе надо, вот что.

– А я не хочу, да и возраст уже не тот! Насмотрелась, как ты с пеленками таскалась три года назад. Наслушалась, как ваш Димка дни и ночи орал, мне такое счастье не нужно!

– Тогда и к тому, что Петр пьет, претензий не предъявляй. Я пошла.

– Скажи моему, пусть домой идет.

Лидия обернулась от двери:

– Даже и будить не буду! Пусть хоть ночь спокойно проспит, без твоих истеричных воплей. Ты не жена, ты хуже Бабы-Яги!

Лариса застыла с открытым ртом, а дверь уже закрылась. Хотела кинуться следом за соседкой: ворваться к Варнавиным, растолкать мужа и увести его домой. И вдруг мозг пронзила мысль – “Зачем увести?”. Ответ мгновенно мелькнул в голове – чтобы закатить скандал. Собинова впервые задумалась: “Выходит, Лидия права? Я сама заставляю мужа пить. Отравляю жизнь”.

Открытие было не из приятных. Лариса уткнулась в подлокотник дивана и разревелась. Проревевшись, огляделась в квартире. Впервые тишина и идеальный порядок в обставленной квартире показались ей пугающими. Она подошла к трюмо в простенке и вгляделась в свое отражение. Тяжело вздохнула, стягивая ткань платья на талии, которой не было. Критически оглядела себя в зеркало и шепотом сказала: