Текст книги "У каждого свой путь(СИ).Тетралогия"

Автор книги: Любовь Рябикина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 84 страниц) [доступный отрывок для чтения: 30 страниц]

– Ты Ясон?

Она обернулась и кивнула, решив – скрывать не имеет смысла. Парень вздохнул с облегчением:

– Значит, дойдем!

Дивизия между тем продолжала бездействовать на перевале. Пользуясь этим душманы хорошо пристрелялись к позициям и на малейшее шевеление отвечали огнем из винтовок и автоматов. Выстрелы большого ущерба не причиняли, зато держали всех в напряжении постоянно. Афганские снайперы тоже пускали пули во все, что двигалось. Все машины и даже танки имели их отметины. Напряжение возрастало с каждым часом. Заречный не выдержал зрелища человеческих мучений и отдал приказ миновать перевал. Кое-как войска перебрались через горную седловину и начали спускаться по серпантину.

Освобожденные солдаты догнали колонну на половине пути. Забрались в первую же машину, которую удалось приостановить. Замедлять движение колонны было нельзя. Сидевший в кабине офицер, знавший от других офицеров, что под маской скрывается женщина, предложил Марине место в кабине. Солдаты забирались в кузов, к сидевшим там пехотинцам на ходу. Парни помогали влезать, хотя пришлось сильно потесниться.

Генерала-авантюриста Шишигина сменил другой командующий. Вместе с ним прибыли еще два полка. За пару дней новый главнокомандующий все в корне переменил. С утра началась огневая подготовка. Артиллерия и авиация наносили удары по базе моджахедов в течение трех дней практически без перерывов. С перевалочной базы выстрелы раздавались лишь два первых дня, затем сопротивление полностью прекратилось. К удивлению советских солдат, едва бомбежка закончилась, вперед вновь хлынули афганские правительственные войска и немало не смущаясь занялись грабежом.

Когда Марина спустилась к базе, ее поразила капитальность обустройства перевалочного пункта. В скале было выдолблено все: склады, канцелярия, мастерские, столовая, душевые и даже мечеть. На отшибе пристроено караульное помещение. Склады оказались практически пустыми. По-видимому, ценное имущество моджахеды успели вывезти в Пакистан. Но и то, что осталось, впечатляло: несколько ракетных комплексов “Блоупайп”, около сотни реактивных снарядов, огромное количество противотанковых и противопехотных мин производства Италии. Неподалеку от базы стояли два целехоньких танка Т-55. Их тоже бросили.

На следующий день склады были взорваны советскими саперами. Все мало-мальски ценное забрали с собой афганские сарбазы. Советские войска спустились в Хостинскую долину.

Глава 4

Первым, на кого наткнулась Марина, спустившись с гор, был полковник Горчаков. Он стоял у въезда на территорию гарнизона. Уже по его лицу женщина поняла – случилось что-то очень серьезное. Леонид Григорьевич молча, не здороваясь, схватил ее за руку и потащил за собой. Степанова еле переставляла ноги от усталости. Он обернулся, почувствовав заметное сопротивление:

– Быстрее, Марина! Нас вертушка ждет!

Она созналась:

– Я не могу быстрее, вымоталась…

Полковник изумленно взглянул на нее:

– Ты же пленных освободила трое суток назад и могла бы отоспаться!

Она устало зевнула и спросила:

– А снайпера кто бы стал гонять? Замполит Жданович попросил помочь. Я два дня охотилась, а ночью тоже не уснешь! Знают, что баба, старшие офицеры откровенно липнут…

Горчаков почувствовал, как в груди закипает бешенство. Очень тихо спросил:

– Кто?

Она откровенно сказала, не догадываясь о чувствах начальника:

– Сам Заречный покоя не давал…

Он резко остановился. Каким-то напряженным голосом выдохнул:

– И что ты?..

Марина не заметила этого напряжения из-за усталости:

– Ночевать пришлось между камней. Какой это сон? Продрогла. Сейчас ломает. Похоже простыла…

Споткнулась, едва не упав. Горчаков облегченно вздохнул и неожиданно подхватил ее на руки, крепко прижав к себе:

– Спи. Я тебя донесу. Поговорим через пару часов.

Руки полковника оказались сильными. Уставшей Маринке не захотелось возражать. Она привалилась щекой к его плечу, не чувствуя колючих звездочек, впившихся в кожу и погрузилась в сон. Горчаков внес ее в ожидавший вертолет под удивленным взглядом летчиков, но не положил и не разбудил. Сел и усадил женщину к себе на колени, обнимая за талию и плечи. Лбом она упиралась в его шею, теплое дыхание билось в открытый ворот бушлата. Ее автомат больно впился в бок, но Горчаков не стал его поправлять, боясь разбудить Марину. Ему было так хорошо сейчас. Он чувствовал тепло ее кожи сквозь маску и от радости часто дышал. Вертушка взмыла и понеслась в Кабул.

Руки затекли, ноги тоже, но полковник был счастлив. Степанова спала на его руках, чуть посапывая. Он чуть наклонил голову, вглядываясь в ее лицо. Сквозь прорези в маске были видны круги под глазами и бледная, потрескавшаяся кожа губ. Когда вертолет стал снижаться, Леонид Григорьевич наклонился и осторожно коснулся губами ее губ. Марина сквозь сон почувствовала что-то необычное и заставила себя проснуться. Подняла голову. Удивленно уставилась в лицо полковника:

– Леонид Григорьевич, что же вы меня на руках держите? Могли бы куда-то в углу усадить или положить…

И замолчала замирая, увидев совсем рядом такие же серые глаза, как у Кости. Раньше она почему-то не замечала этого сходства из-за очков, которых сейчас на полковнике не было. Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, не в силах отвести взгляда. Она вдруг увидела в его глазах любовь. Открытие ошеломило женщину. Вертушка вздрогнула в последний раз, окончательно зацепившись шасси за бетон и гул винтов начал затихать. Маринка вскочила с колен полковника, как ошпаренная, чувствуя, как горит под маской лицо. Он не успел задержать, лишь вскочил на ноги, глядя вслед.

Не дожидаясь штурмана, Степанова открыла дверцу и сбросила короткую лесенку. Сбежала вниз в два прыжка и остановилась под пронизывающим ветром, вспомнив, что не знает, зачем ее сюда привезли. Она даже не знала, что это за город. Горчаков выбрался следом. Пару секунд смотрел на нее, озирающуюся в ночи, из освещенного проема вертолета. Он твердо знал, что женщина догадалась о его чувствах. Спустился и сказал:

– Пошли…

Оба молчали, шагая к расположившемуся неподалеку гарнизону. Полковник чувствовал себя весьма глупо и даже о предстоящем задании забыл на время. Он вдруг понял, что больше не в силах сдерживать себя. Марина тоже растерялась – этот мужчина задел ее душу, может и не так сильно, как Костя Силаев, но задел этим сходством в глазах. Горчаков пропустил ее в штабное здание, распахнув дверь. Провел по пустынному коридору и подведя к серой двери, сообщил:

– Извини, но нам придется провести эту ночь в одной комнате… Утром я сообщу тебе все. Еду должны были принести. Наверняка уже остыла. Жаль!

Она кивнула и прошла в длинную пустую комнату. Сердце билось, как сумасшедшее. Оба молчали, стоя по разные стороны от двери и не решались посмотреть друг на друга. По стенам, напротив друг друга, стояли две кровати. Их разделял стол и железная печка с выведенной в крышу трубой. В ней тлели угли и в комнате было очень тепло. Маринка мысленно пожалела, что между койками нет капитальной стены. Полковник неуверенно предложил:

– Помыться с дороги не хочешь? Сегодня здесь банный день был. Я просил оставить воды для тебя…

Она вздохнула. Усталость усталостью, но помыться – святое дело:

– Не плохо бы. Заросла грязью за десять дней. Каждый раз боюсь – вшей бы не поймать! Иначе брюшной тиф обеспечен…

– Тогда идем, я провожу. – Заметил, как она быстро вскинула лицо и подозрительно взглянула, стаскивая маску. Попытался успокоить: – Посторожу снаружи…

Баня уже остыла, но все равно можно было помыться. Степанова прежде перестирала одежду и прополоскала ее. Затем быстро вымылась, пожалев мерзнущего снаружи полковника, хотя ей очень хотелось посидеть в тепле и понежиться. Выбралась из бани с мокрым бельем в руках:

– Еще и постирать успела! Спасибо, Леонид Григорьевич!

Горчаков передернул плечами от холода и ничего не ответил.

Вернулись в комнату при штабе. Оба быстро поели. Марина попросила:

– Леонид Григорьевич, не могли бы вы отвернуться, пока я разденусь? Не хочется в брюках спать…

Он выполнил просьбу и минуты две сидел, вперившись взглядом в стену. За спиной раздавалось шуршание и чуть слышное звяканье ремня. Затем послышался облегченный вздох и голос:

– Можете поворачиваться.

Горчаков обернулся: Степанова лежала на кровати, положив руки поверх одеяла. На ней осталось нательное мужское белье. Голубые рукава рубахи ярко выделялись на фоне темно-синего одеяла. Взгляд женщины был странным и показался мрачным. Она словно изучала его. Полковник поспешил выключить свет, так как почувствовал, еще минута и он подойдет к ней. Переломил себя. Быстро разделся и нырнул под одеяло. Поворочался, устраиваясь поудобнее и затих. Прошло минут пять. Оба не спали, хотя старались не шевелиться. Леонид Григорьевич все еще чувствовал женское тело на руках, а в памяти Марины вновь и вновь всплывали такие родные глаза совсем близко. Она не выдержала:

– Леонид Григорьевич, вы спите?

Он хрипло ответил:

– Нет пока. Ты что-то хочешь спросить?

Вместо ответа раздалось шуршание, шлепанье босых ног, а затем по его лицу робко пробежали жесткие ладони, скользнули на плечи и замерли, словно испугавшись своей смелости. Он с замирающим сердцем приподнял одеяло, подвинувшись к стене и она прильнула к нему. Замерла на какое-то время, словно привыкая. Он хрипло заговорил:

– Марина…

Но ее губы не дали продолжить. Сильные руки обвились вокруг шеи Горчакова, грозя задушить, пальцы ерошили волосы на затылке. Вся ее дикая тоска вырвалась наружу в этот шквал страсти. Полковник был ошеломлен таким стремительным натиском и не двигался. Она чуть приподнялась и стащила тельник с себя. Решительно взялась за его тельняшку и легко сдернула ее. Секунду смотрела в темноте на худощавое крепкое тело. Маленькие ладони с силой гладили его обнаженную грудь. Она прижалась к нему всем телом. Ее грудь касалась его. Горчаков обмер. Он судорожно вздохнул между поцелуями, легко повернулся и навалился сверху, не отпуская ее губ ни на секунду…

Примерно через час она отстранилась и начала вставать. Он попытался удержать и вновь притянул к себе. Ее тело сопротивлялось:

– Не надо, Леонид Григорьевич. Я просто забылась, простите…

Он сел на постели и силой удержал. Маринка почему-то не рискнула дать отпор. Горчаков прижал ее к себе и тихо сказал:

– Я вдовец. Жену похоронил три года назад. Дети взрослые, своими семьями живут. Конечно, намного старше тебя и все же – выходи за меня замуж, Марина. Я лет пять с тебя глаз не свожу. У меня квартира в Москве, автомобиль. Хватит воевать с собственным сердцем. Решайся…

Степанова замерла: такого поворота она не ожидала. Полковник снова принялся целовать и ласкать ее, медленно потянул за собой на постель. У Маринки закружилась голова и она сдалась окончательно, шепнув ему в ухо:

– Да…

Степанова проснулась от взгляда. Сквозь сон прислушалась к ощущениям и вспомнила бурную ночь. Открыла глаза и в полумраке увидела: Горчаков, опираясь на локоть и прижавшись спиной к стене, смотрел на нее и улыбался:

– Доброе утро, Марина!

Она смущенно натянула одеяло на обнаженную грудь и попыталась отвернуться, но он не дал, удержав лицо рукой. Сразу став серьезным, наклонился и спросил:

– Ты помнишь, что дала мне обещание выйти замуж? Я не неволю тебя…

Маринку словно огнем опалило: любимые серые глаза смотрели на нее в ожидании. Она подняла руки и прижала его голову к груди. Погладила по седым волосам, прошептав:

– Леонид Григорьевич, я не изменяю слову…

Он укоризненно сказал:

– Так что ж ты тогда меня по имени-отчеству зовешь?

Она слабо рассмеялась:

– Не привыкла наверное… – Вспомнила, как он встречал ее накануне в Хосте: – Что за задание у меня на этот раз?

Полковник махнул рукой, поцеловал ее в волосы и ответил:

– Плюнь. Нет больше никакого задания, кроме выйти за меня замуж!

Марина настаивала:

– Зачем же вы тогда меня в Хосте встречали? Что за задание?

Он вздохнул и сел на постели. Откинулся спиной на стенку и прислонился затылком к доскам. Посмотрел на нее уже серьезными глазами:

– Сутки назад рядом с границей Пакистана был подбит наш самолет. В нем летели два военных советника и два генерала. По нашим сведениям они успели выпрыгнуть с парашютами из горящего самолета. Один из пилотов погиб, второй спасся. Ветром их унесло на территорию Пакистана. В общем, все пять находятся в районе Бадабера, южнее Пешавара на 24 километра. Тюрьма тщательно охраняется. На территории имеется склад оружия. Да ты и сама знаешь. По непроверенным сведениям там томятся в застенках еще человек тридцать наших… – Помолчав, тихо добавил: – Тебе не обязательно идти туда. Я свяжусь сейчас с Брединым и все объясню тем, что ты моя невеста. Он поймет.

Марина села рядом. Взялась за его плечи. Посмотрела в глаза и вдруг прижала его голову к груди обоими руками:

– Я пойду туда! Это станет моим последним заданием на земле Афганистана. Обещаю – я вернусь к тебе.

Он отстранился и посмотрел ей в лицо:

– Я иду с тобой!

Она усмехнулась и пошутила, дотянувшись рукой до валявшегося у кровати бюстгальтера:

– Тогда берем с собой отряд спецназа!

Полковник неожиданно согласился:

– Именно так и будет. На этот раз тебе предписано взять с собой взвод “Альфы”. Тропы в Пакистан ты знаешь лучше чем они, а вот сражаться они умеют все-таки чуточку лучше, чем ты.

Она попросила:

– Ты не ходи, Леня. Это ведь мое задание…

Он возразил:

– Бредин прислал меня возглавить группу поиска, ты идешь проводником.

Марина села на постели и отвернувшись вполоборота застегнула лифчик. Обернулась и настороженно посмотрела ему в глаза:

– Какие еще сюрпризы меня ожидают?

Он вздохнул:

– Твой приятель где-то там, поблизости, находится.

– Колька? Умеете вы удивить… Еще что?

– Больше ничего… – Попытался снова привлечь к себе, почувствовав отчуждение: – Марина…

Она обернулась резко. Зеленые глаза смотрели холодно:

– Вы прибыли проконтролировать меня, Леонид Григорьевич?

– Опять ты меня по имени-отчеству…

Его руки неожиданно и очень сильно обхватили за плечи и снова повалили на постель. Губы прижались к ее губам. Полковник целовал все крепче и крепче. Притиснул ее руки к бокам, лишая возможности сопротивляться серьезно. Маринка вначале попыталась вырваться, но потом не выдержала и ответила на его поцелуи. Он рассмеялся и отстранился:

– Ну, наконец-то! Не могу твои ледяные глаза видеть! Давай договоримся: Афганистан ты знаешь лучше меня и я не вмешиваюсь, но ты обязательно должна объяснить мне свои действия. Договорились?

Степанова улыбнулась и кивнула:

– Когда выходим?

– Сегодня в десять. Парни, вероятно, уже ждут. Вертолетом подбросят почти до Кахи. Чтобы не привлекать внимания высадимся где-то в предгорьях. А дальше сама решай, каким путем поведешь.

Оба быстро принялись одеваться. Горчаков достал из-под кровати рюкзак и облачался в обычную полевую форму без знаков отличия. Марина старалась не смотреть на полковника, но поневоле отмечала худощавое крепкое тело. Заметила на спине, чуть ниже левой лопатки длинный старый шрам. Замерла и шагнула к нему. Спросила:

– Откуда у тебя это?

Подошла и провела кончиками пальцев по рубцу. Ее руки легли на широкие плечи и осторожно заскользили вниз, чуть касаясь кожи. Марина наклонилась. Дотронулась губами до шрама. Чуть отстранилась. Провела рукой по всей длине рубца, словно пытаясь разгладить. Он замер с зажатой в поднятых вверх руках тельняшкой. По спине пронесся озноб. Слегка повернул голову, но не обернулся:

– Когда в десанте служил, пришлось на полгода во Вьетнам слетать. Там и получил осколок…

Женщина отошла от него, продолжая глядеть на шрам. Горчаков быстро натянул тельняшку, заправил в брюки и обернулся, нерешительно улыбаясь:

– Хочу спросить, да не решаюсь… Боюсь по щеке схлопотать.

Она насторожилась:

– Спрашивай. Слово даю, не ударю.

– Почему ты согласилась выйти замуж так быстро? Ты любишь меня?

Перед глазами мелькнуло лицо Силаева, его серые глаза. Душа заболела от воспоминания. А рядом точно такие же серые глаза смотрели на нее и ждали ответа. Костя был потерян, Марина понимала это. Внимательно посмотрела полковнику в глаза:

– Леня, мне с тобой спокойно. Ты знаешь, кто я. Знаешь мою бездетность. Мне не надо тебе ничего объяснять. Ты знаешь моего сына. Я устала от одиночества. А насчет любви… Не знаю. Если передумаешь, я не в обиде.

Горчаков заметил, как в глазах женщины мелькнула тень какого-то воспоминания. Он отнес ее к погибшему мужу Марины и не обеспокоился. Притянул к себе, погладил по плечам. Положив подбородок ей на макушку, тихо сказал:

– Я люблю тебя и сделаю все, что бы ты была счастлива. Выполним это задание и я тебя больше никуда не отпущу!

На улице было холодно и сыро. “Афганец” дул не переставая. Это были даже не порывы, а сплошной несущийся поток сырого воздуха. Марина натянула маску и старательно заправила ее за воротник. Сверху, безо всякого смущения, натянула кепку с козырьком. Застегнула крючки куртки у воротника и сразу стало теплее. Дотянулась до воротника бушлата у Горчакова и тоже сцепила крючочки. Приподняла воротник повыше, чтоб в шею полковника не задувало. Он не возражал, лишь улыбнулся и сказал, шлепнув ее пальцем по торчащему из-под маски носу:

– Ты, прямо как любящая жена. За мной так никогда не ухаживали…

Ребята из спецподразделения “Альфа” ждали их на взлетной площадке. Они уже побросали рюкзаки в темное нутро вертолета. Когда появились Марина и Горчаков, мужики стояли и курили на краю взлетной площадки, метрах в ста пятидесяти от вертушки. Их было тринадцать. Поприветствовали обоих, с любопытством поглядев на невысокую фигуру в маске. Старший доложил:

– Майор Андриевич. Вы полковник Горчаков? Это и есть проводник? Что-то хлипкий больно…

Полковник кивнул и добавил:

– А вы не смотрите на комплекцию. Главное, что знающий…

Вертолетчики высадили их по просьбе Марины на небольшом “пятачке” на половине горы. Это была площадка среди камней метров пятьдесят диаметром и довольно приличным уклоном. И все же пилот рискнул посадить машину. Все время полета Степанова сидела рядом со штурманом, указывая на карте нужное место. Найти подобный пятачок в горах сложно. Зрительная память Марины не подвела, хотя штурман до самого места не верил, что тут есть что-то подходящее для высадки.

Чтобы расслышать друг друга им приходилось орать во все горло. Оба спорили. В салоне вертолета никто ничего практически не слышал. Только что-то невнятное и все. Степанова яростно тыкала пальцем в карту, время от времени заглядывая в кабину летчика. На втором развороте она заметила площадку и хрипло крикнула:

– Да вот же она, площадка! Ослепли вы, что ли?

Вертолет с группой сел, второй кружился над ним, прикрывая с воздуха место посадки. Выгрузились за пару минут. Отбежали в сторону и вертушка взмыла вверх. Женщина достала карту. Присела за камнем от ветра и склонилась над ней. Горчаков и старший спецназа подошли и присели рядом. Она указала им маршрут по карте. Спецназовец уверенно возразил:

– Там, где вы предлагаете идти, троп нет! Однажды мне пришлось побывать в этих местах.

Марина спокойно взглянула в его возмущенное лицо и ответила:

– Есть тропа, только даже местные не все знают. Я на нее наткнулась случайно, когда удирать из Пакистана пришлось…

Женский голос ошеломил майора до такой степени, что он застыл с открытым ртом:

– Ты женщина?..

Степанова ухмыльнулась:

– Ага… Как вас звать, майор Андриевич?

– Вацлав.

– Вы поляк?

Ответ оказался исчерпывающим. Спецназовец ответил автоматически. Настолько сильно было удивление от “открытия”:

– Обрусевший. Родители здесь родились, а деды и бабки с Польши, из-под Гданьска. А вас как называть?

Маринка растерялась. Она никак не могла решить – назваться Ясоном или своим настоящим именем. Горчаков понял ее колебания и уверенно ответил:

– Ее зовут Марина. Она моя жена.

После такого ответа вопросы были исчерпаны. Степанова закинула рюкзак на плечи, поправила автомат на груди, проверила боекомплект в жилете. На этот раз к обычному грузу у каждого добавилось альпийское снаряжение: тонкие и прочные канаты, крючья, карабины и альпенштоки. Попрыгала, чтоб ничего не звякало. Спецназовцы наблюдали – все это было им знакомо и выполняли они подобные процедуры автоматически. Женщина ничуть не отличалась от них повадками. Полковник Горчаков повторил: звякнул котелок и ударились друг о друга перекатившиеся гранаты. Степанова подошла и принялась поправлять на нем аммуницию. Кое-что вообще попросила перекласть. Он смущенно улыбнулся:

– Растерял за годы кабинетной работы все навыки…

Пока начальник выполнял просьбу, Марина осматривала застывшие горы. Темные вершины с полосами белого снега. Прямо перед ней громоздился коричнево-рыжий пик. Снег на склоне лежал пластами и только в низинах или между камней, в общем там, где его не смог выдуть ветер. Низкие тяжелые облака цеплялись за вершины, а кое-где полностью закрывали их. К вечеру мог начаться снегопад. Она поняла, что через горы надо успеть перевалить и спуститься вниз до наступления вечера. Майор посмотрел на Горчакова, на женщину, вздохнул и переглянулся с мужиками. На все сборы ушло около пяти минут. Женщина уверенно зашагала вверх по склону.

Назвать тропой нагромождение камней можно было лишь условно и трудности с подъемом возникли с первых шагов. Поднимались при помощи альпенштоков и крючьев. Пару раз Марина, в особо крутых местах, карабкалась наверх одна. Остальные отдыхали на узеньких карнизах, прислонясь рюкзаками к камню и широко открывая рот, чтобы отдышаться. С удивлением смотрели вверх. Она вбивала крючья в чуть заметные расщелины, цеплялась карабином и шла дальше, пока не добиралась до следующего карниза.

Сбрасывала канат и спецназовцы взбирались по нему. Женщина в это время отдыхала. Всех тяжелее приходилось полковнику. Уже через пару часов он почувствовал, что выдохся. Наверх его уже дважды поднимали просто зацепив карабином за ремень. Спецназовцы, несмотря на возражения, распределили между собой его поклажу, оставив Горчакову лишь автомат и альпеншток.

К концу третьего часа Степанова решила сделать небольшой привал. До вершины оставалось метров триста. Она находилась словно в дымке. Укрывшись за камнями, женщина присела рядом с полковником. Горчаков был бледен и с трудом дышал, держась рукой за левую сторону груди. Марина украдкой от остальных достала из аптечки в рюкзаке валидол. Андриевич заметил, но не подал вида, хотя увиденное заставило его нахмуриться. Степанова заставила полковника привалиться спиной к себе, сунула таблетку в рот. Засунула руку под его бронежилет и принялась через куртку медленно растирать ему грудь. Прошептала в ухо:

– Сейчас легче станет. У тебя больное сердце, не стоило идти. Почему скрыл?

Он, задыхаясь, прошептал:

– Ты могла отказаться стать мне женой. Я не думал, что так быстро выдам себя…

Она прижала к плечу его голову и сквозь маску поцеловала в висок:

– Дурачок! Придется идти, здесь я тебя не могу оставить – замерзнешь. А пока давай поменяемся бронежилетами…

Горчаков попытался возразить, хотя и понимал, что она права:

– У меня он тяжелый. Я дойду…

Она уже не слушала. Стащила бронежилет с себя и с него. Заодно забрала его жилет с боеприпасами, хотя он пытался не отдать. Поменялась, натянув на него свою легкую “кирасу”, подогнала застежки и украдкой вздохнула под тяжестью его девятикилограммового:

– Иди следом за мной. В случае чего останавливай. Держи…

Сунула ему в ладонь тюбик с валидолом. Подошел майор:

– Марина, а вниз тоже такая дорога?

Спецназовцы смотрели на женщину, не скрывая, что прислушиваются. Она устало кивнула:

– Почти. Но на той стороне должны остаться мои крючья. Это даст нам четыре сэкономленных часа и возможность подобраться к тюрьме не замеченными. Здесь, на протяжение пары километров в обе стороны, никто не ходит. Особенно сейчас, зимой.

– Далеко эта тюрьма отсюда?

Марина достала карту и показала крошечную точку на карте:

– Это здесь. Километров тридцать от нас. Послезавтра к вечеру мы должны быть там.

– Если и дальше такой путь, то навряд ли успеем. К тому же, не в обиду будет сказано полковнику, с ним мы и через три дня не дойдем.

Она уверенно возразила:

– Дойдем. Когда спустимся в долину, вы поймете о чем я говорю. Леониду Григорьевичу станет значительно легче внизу. К восемнадцати ноль-ноль, мы должны спуститься с гор. Ночью будет метель.

– Попробуем. Вы сами-то, смотрю, привычная к горам. Приметы знаете.

Полковник усмехнулся, решив открыть карты:

– Слышал об Искандере и Ясоне? Она перед тобой. Одна в двух лицах.

Майор аж по лбу себя треснул ладонью. Широко улыбнулся:

– Мог бы догадаться!.. – Встал и объявил спецназовцам: – Мужики, с нами Ясон! Так что разговорчики о пустом блуждании в горах прекращаем. Марина, давайте мне жилет полковника. Я все же мужик…

Женщина благодарно улыбнулась. Встала и помогла подняться Горчакову:

– Давай мне автомат. Оставь лишь альпеншток. Следующий привал через два часа.

На этот раз полковник не сдался:

– Автомат я понесу сам! Не хватало еще меня совсем без оружия оставить. Ты скоро у меня и пистолет заберешь, я чувствую…

Отряд снова двинулся штурмовать гору. До вершины добрались быстро. В большинстве просто обходили здоровенные каменные глыбы. Совершать подъем с помощью каната пришлось лишь в одном месте. Расщелина была не широкой, но абсолютно гладкой. Ветер и песок так отполировали поверхность, что она поблескивала. Эта зеркальная ниша уходила вверх на добрый десяток метров.

Андриевич забирался следом за Мариной и обратил на внимание на эту особенность. Степанова с трудом находила трещинки для вбивания очередного крюка. Ей подолгу приходилось висеть на одном месте и разглядывать каменную поверхность до слез в глазах. Но все же она влезла. Майор, взобравшись наверх следом, рухнул рядом. Все равно надо было дождаться, пока взберутся остальные. Задыхаясь от нехватки кислорода, выдохнул:

– Как же вы здесь спускались, раз крючья с другой стороны остались?

Степанова сидела привалившись спиной к камню и вытянув ноги. Повернула голову и хрипло ответила:

– Упиралась ногами и руками в стены. Хорошо, что они тут рядом. Вот так и сползла по этому “комоду”.

Он подполз к краю, прикинул расстояние между стен и высоту расщелины:

– Упасть могли, если бы конечности не выдержали.

Она кивнула:

– Могла бы. Со страху и не такое сделаешь! Меня тогда отряд человек в сорок моджахедов преследовал, да еще пакистанские пограничники приклеились. Живой пытались сцапать. Вместо спасения пленного, самой пришлось ноги уносить…

– Когда это вы так в переделку попали?

– Годика два назад. Одного парня пыталась вытащить из этой же тюрьмы. Подобралась вплотную, но не получилось.

Майор ухмыльнулся:

– Парень-то, случайно, не летчиком был?

Степанова подтвердила кивком. Он улыбнулся еще шире:

– А потом все иностранные газеты трубили, что советские бандиты пробрались на территорию Пакистана целым полком и пытались штурмовать крепость. Доблестные пакистанские пограничники отбили нападение, при этом потери составляли девять человек убитыми и более трех десятков ранеными. Русские унесли убитых и раненых с собой. Я справки наводил – никакого полка на территорию Пакистана не вводилось. Это о тебе писали?

Маринка рассмеялась:

– Обо мне! Я сама удивлялась – когда успела размножиться до состояния полка? А убитых у них вообще-то было двадцать семь человек и ранено около сотни. Это мне потом Леонид Григорьевич сказал. Я ж на них все боеприпасы потратила! Когда первого русского солдатика увидела, магазин пустым был. Из оружия лишь штык-нож остался…

Андриевич чуток помолчал, внимательно поглядел ей в глаза и спросил:

– Почему вы мужа называете так официально?

Марина не стала объяснять, что они еще не женаты и ответила:

– Он мой начальник. Привыкла.

Майор возмутился:

– Как же он вас отпускает? Ведь знает, что убить могут. Я бы свою ни за что не отпустил!

– Он меня понимает. Я не могу сидеть на месте. Начинаю сходить с ума от покоя. Вы ведь тоже такой… – Из расщелины показалась голова Горчакова. Марина бросилась на помощь. Ухватилась за плечи и вытянула наверх. Обняв за пояс, подвела к скале: – Отдохни!

– Идти надо. Из-за меня опоздаем.

Майор оглянулся на своих ребят, застывших у камней. Хмыкнул:

– Еще трое моих парней не поднялись, так что дышите пока…

Степанова вновь прижала мужчину спиной к себе. Шепотом спросила:

– Тебе плохо?

Он выдохнул:

– Нормально. Я дойду, ты не переживай.

Маринке стало очень жаль Горчакова. Она стащила перчатку и ласково провела ладонью по его мокрому от пота виску:

– Потерпи. Сейчас вниз начнем спускаться и тебе с каждой пройденной сотней метров легче будет. Назад я поведу отряд более легким путем.

Леонид Григорьевич вздрогнул и попытался отстраниться:

– Если это из-за меня, то не стоит.

Она торопливо успокоила, удерживая его рядом:

– Ты же знаешь, я никогда не хожу одними и теми же тропами. Ты тут не при чем.

Последние разведчики поднялись на скалу. Женщина дала им передохнуть пять минут. Отправились дальше. Минут через двадцать все находились на вершине и укрывшись за камнями, смотрели на раскинувшуюся внизу заснеженную долину. Не заметив никакого движения, начали спуск.

Вниз спускаться было значительно легче. Марина вела их той тропой, которой когда-то забиралась на эти кручи. Цепляла канат за старые крючья, тщательно проверяя их. Группа скользила следом. Горчаков приободрился. Во время получасового привала успели немного перекусить сухпайком. Для полковника Марина подогрела банку тушенки на костерке меж камней из двух найденных отсыревших прутиков, клочка ваты и ссыпанного из одной пули пороха. Леонид Григорьевич хотел что-то сказать, но она перебила:

– Тебе лучше не возражать…

Мужики наблюдали. Она устроила этот походный костерок с большим знанием дела. За три минуты, что горел огонь, застывшее стеариновое говяжье сало растопилось и Горчаков с удовольствием принялся за еду. Маринка о себе не позаботилась и спокойно уплетала цепляющуюся за зубы тушенку наравне со всеми. Ей было не привыкать.

В семнадцать двадцать они спустились к подошве. Метель только начиналась. Крупные сырые хлопья били в лицо, залепляя глаза. Ветер мешал идти и люди боролись с ним, наваливаясь грудью. В десяти метрах ничего нельзя было разглядеть. Женщина повернула направо. Полковник еле шел, опираясь на альпеншток при каждом шаге. Ноги дрожали от усталости. Он вдруг почувствовал свой возраст и понял, что для подобных операций уже не годится. Сердце кололо. Таясь ото всех, достал третью таблетку валидола и сунул под язык.