Текст книги "Бескрылые птицы"

Автор книги: Луи де Берньер

77. Я Филотея (12)

Мальчишкой Ибрагим был очень потешный. Мой братик Мехметчик и его приятель Каратавук свистульками превосходно изображали малиновок и дроздов, просто здорово, и таким манером вызывали друг друга, а мой возлюбленный умел изображать самые разные козьи меканья. Он же был козопасом и со временем научился их распознавать. Однажды он чуть не схлопотал, потому что мекнул во время речи ходжи Абдулхамида, но ему повезло – Абдулхамид успел его простить, и обошлось без лупки.

Я позабыла названья меканий, но что-то вроде «коза ищет козленка», «коза ненароком прикусила камень» и «коза не может пукнуть». Ибрагим мекал, забавляя родительских гостей и любого, кто попросит. Мекал и не стеснялся.

Потом он стал изображать совсем уж дурацкие меканья. «Коза подумывает стать христианкой». «Коза желает отправиться в Телмессос и купить кальян для своей бабушки». «Коза такая дура, что не понимает, какая она дура». «Козе давеча пришла хорошая мысль, но она никак не вспомнит про что».

Самым здоровским было меканье козы, которой нечего сказать. Описать его не смогу, но любой мигом узнает – козы так мекают, когда жуют на скалах. Им вправду нечего сказать, но они все равно мекают. Наверное, говорят: «Это я», – так объяснял Ибрагим.

Он нарочно делал это меканье очень смешным, показывал его так и этак, а людям не надоедало, все хохотали.

Каждый день примерно в одно время я ходила собирать дикую зелень, Ибрагим это знал, бросал коз на попеченье Кёпека и карабкался по камням, и я понимала – он идет, потому что для меня имелось особое меканье, а вся игра заключалась в том, чтобы подкрасться ближе, пока я не заметила, а потом как выскочить из-за камня или колючего дуба, да как замекать громко-громко, и лицо у него делалось как у взаправдашней козы.

Просто чудо, что нас ни разу не застукали. Сраму-то не оберешься, я так и жила, вся издерганная. Я часто ходила собирать зелень с Дросулой, но мы знали, что она никому не скажет.

Мне ужасно нравилось, как Ибрагим меня вечно смешит, и поэтому вовсе не важно, что он всего лишь козопас. А еще я любила слушать, как он играет на кавале.

Так устала за войну, скорей бы любимый вернулся, чтобы я снова услыхала каваль, а Ибрагим выскочил бы из-за камня и замекал, как коза, которой нечего сказать.

78. Мустафа Кемаль (18)

Генерал Лиман фон Сандерс однажды заметил: сотрудничество турецких офицеров невозможно из-за их соперничества. Однако в Самсуне Мустафа Кемаль начинает сложный процесс осуществления невозможного. Англичане слишком поздно смекают, что он затевает на самом деле.

Задача Кемаля – воспользоваться опасениями мусульман. На востоке встревожены курды и население оккупированной французами Киликии, куда возвращаются армяне, настроенные отомстить за обиды Великой войны. На западе мусульманские беженцы Балканских войн, поселенные в дома греков, которых изгнали в 1914 году, живут под угрозой возвращения бывших хозяев. Прежние глупости и несправедливости с обеих сторон посеяли столько ветра, что Мустафе Кемалю приходится пожинать не одну бурю. Для контроля за Кемалем приставлен английский капитан Л.X. Хёрст, Мустафа вежлив, но не усыпляет его подозрений. Британец убеждает правительство отозвать Кемаля в Стамбул. Мустафа не уезжает. Он устанавливает необходимые контакты, используя отличный государственный телеграф; деятельность Кемаля носит больше политический, чем военный характер. Он налаживает связь с незаконными формированиями, членов которых, в зависимости от взглядов и предпочтений, можно назвать террористами, бандитами или борцами за свободу. Разумеется, это не те люди, кого приглашают в «Палас-отель» на знакомство с тетушкой своей девицы.

На западе начинается вооруженное сопротивление грекам – ответ на опустошение и разруху, учиненные их оккупационными войсками. Становится все яснее, что правительство в Стамбуле не способно противостоять Антанте и защитить интересы Турции; критическая точка все ближе. Рано или поздно придется сформировать новое националистическое правительство в другом месте. Кемаль игнорирует правительственный запрет на пользование телеграфом и угрожает трибуналом несговорчивым телеграфистам. Поворотный момент наступает, когда Кемаль, его собратья-офицеры и церковные чины созывают съезды в Эрзуруме и Сивасе. Они хотят, оставаясь в стороне, использовать вражду большевистской России и Антанты. Правительство в Стамбуле осознает, что не в силах убрать Кемаля. Мустафа получает письмо Султана: тот понимает, что Кемаль движим исключительно патриотизмом, смещать его не хочет и предлагает взять отпуск на пару месяцев. 5 июля 1919 года Мустафа Кемаль извещает военного министра, что отныне служит не стамбульскому правительству, а народу.

9 июля военный министр долго переговаривается с Мустафой по телеграфу, и Кемаль подает в отставку, а министр одновременно увольняет его за недостойное поведение. Казим Карабекир назначен вместо Мустафы проверяющим 3-й Армии, но остается рядом с товарищем, а собрание авторитетных лидеров решает, что, несмотря на увольнение, все по-прежнему должны исполнять приказы Мустафы Кемаля. Сам Кемаль впадает в отчаяние, ибо понимает, что утратил легитимность, но быстро приходит в себя, когда прибывший Казим Карабекир отдает ему честь и сообщает, что Кемаль – по-прежнему командующий. В доказательство Карабекир передает ему кавалерийский эскорт и автомобиль. «Паша, мы все к вашим услугам», – заявляет он.

На съезд в Эрзуруме Кемаль и Карабекир отправляются вместе. Принесен в жертву баран, прочитаны молитвы, начинается политика демократии. Кемаля избирают председателем, и он, эффектно применяя свою ораторскую мощь, говорит о положении народа и его несправедливой подневольности Антанте. Звучат заверения в преданности Султану, и уже намечается раскол между модернизаторами и традиционалистами. В ответ на недовольство тем, что председатель одет в генеральскую форму, Кемаль одолжается цивильным костюмом губернатора. Съезд завершается принятием хартии, приравненной к декларации независимости.

Кемаля не радует необходимость совместной работы со столь «убогими людьми», как предводитель курдского племени и шейх дервишского ордена «Накшибенди», но он намерен использовать комитет в своих целях, кто бы в нем ни состоял. На Парижской мирной конференции стамбульское правительство слабеет – ему не удается выиграть у Антанты ни очка.

Еще один съезд проходит в Сивасе, и Мустафе Кемалю, чтобы туда поехать, приходится занять сбережения отставного майора. Он отбывает в сопровождении отделения пулеметчиков, один пулемет установлен на головной машине. Кемаль и шейх дервишей вынуждены проезжать по территории, контролируемой дерсимскими курдами, которые руководствуются лишь тремя принципами: первый – жадность, второй – жестокость, третий – не иметь иных принципов, кроме первых двух.

На конференции решено не воскрешать комитет «Единение и Прогресс» и не поддерживать никакую политическую партию. Эра младотурков закончилась. Участники конференции подтверждают, что хотят национальной независимости в пределах, установленных перемирием: другими словами, хотят избавиться от арабских земель. Арабы плохо сражались на Великой войне либо перебегали к англичанам, и турки больше не хотят иметь с ними дело. Кемаль полностью поддерживает выдвинутые президентом Вильсоном принципы национального самоопределения. Идут разговоры об американском мандате на период восстановления страны, но Мустафа Кемаль господству предпочитает помощь. Он примет ее от любого, кто не попытается учить его, что делать.

В Стамбуле новый военный министр решает послать эскадрон курдской кавалерии для ареста Мустафы, а англичане стремятся использовать курдский национализм, дабы сорвать планы Кемаля. Ничего не выходит, потому что Кемаль ухитряется подружиться с курдскими вождями, хотя организовать курдов – все равно что удерживать котят в коробке. Обычно они отправлялись по домам, едва награбив, сколько могут унести. Кемаль подозревает Султана в заговоре против него, но помалкивает. Почти всюду националисты понемногу устанавливают гражданский контроль. Англичане начинают отводить войска, чтобы избежать столкновений, удержать оттоманское правительство от активных действий и предотвратить гражданскую войну. Правительство в безвыходном положении, Великий Визирь подает в отставку. В Сивасе становится предельно ясно, что Мустафа Кемаль накапливает силу, равноценную диктатуре, и многим это не нравится.

Кемаль открывает для себя, что невозможно управлять в хаосе и не запачкать руки. Для финансирования своих операций он увеличивает налоги, а это уже грабеж среди бела дня. Без всяких колебаний он пользуется услугами бандитов. Среди офицеров и в народе идут споры, возникают заговоры и контрзаговоры против закулисной возни перед всеобщими выборами.

Кроме того, необходимо завершить войны. Кемалю не осилить прямой конфронтации с Антантой, и он выставляет против французов бандитский отряд под предводительством господина, взявшего себе боевую кличку «Али-меч». Французам приходится не только противостоять арабским и турецким националистам, но еще управляться со вздорностью армянских легионеров, а также с планами, кознями и амбициями англичан. Клемансо во Франции проигрывает выборы; ясно, что грядут перемены.

Решено переместить штаб националистов из Сиваса в Анкару, и Кемаль «заимствует» бензин и покрышки у директрисы местной американской школы для армян. Его коллеги неделю держат в осаде отделение Османского банка в Сивасе, пока управляющий не перестает прикидываться больным и не выдает ссуду.

Анкара приветствует Кемаля. Город в разрухе после поджогов и взрывов, устроенных армянами, которые когда-то привели его к процветанию. После всеобщих выборов Кемаль становится членом парламента, но остается в Анкаре. Теперь в стамбульском парламенте полно его сторонников. Правительство возвращает Кемалю награды и отменяет его увольнение из армии, но Мустафа по-прежнему несговорчив. Он заявляет, что намерен выдворить греков из района Смирны, вскоре к нему присоединяется полковник Исмет – еще одно дитя Судьбы в новой стране.

Кемаль с Исметом понимают, что нельзя безоговорочно полагаться на бандитские формирования, которые зачастую действуют варварски, непредсказуемо и непродуктивно, а потому спешно принимаются за строительство регулярной армии. Тем временем Кемаль вынужден бодаться с англичанами, которые вмешиваются в дела правительства и пытаются диктовать состав кабинета. Мустафа велит своим представителям по всей стране быть готовыми к аресту английских инспекторов. Он усиливает военное давление на французов в Киликии и поразительно дерзкими набегами партизанской банды опустошает их склад с оружием в Галлиполи.

В Анкаре Кемаль будто в изоляции. Националистические политики в Стамбуле идут вперед без него. Однако происходит интересная вещь: слово «Турция», веками применявшееся за пределами Османской империи, впервые используется в официальных документах Стамбула. Это означает, что турки постепенно осознают себя обитателями сердца Анатолии. Они больше не считают себя оттоманами и теряют родство с собратьями по вере в Аравии и других районах бывшей империи. Если турки начинают использовать слово «Турция», это означает действительный конец верховенства улемов [97]97
  Улемы (ар.) – мусульманские богословы и правоведы в странах распространения ислама.


[Закрыть]и панисламской мечты мусульманских идеалистов – фантазии столь же фантастической, как греческая мечта о Великой Греции.

Союзники по Парижской мирной конференции обсуждают, как управиться с Турцией, и вязнут в неразберихе противоречивых идей. Итальянцы сливают информацию националистам, Кемаль получает конфиденциальные сведения от командира французского контингента в Анкаре. Англичане неуклюже проводят кровавую операцию и оккупируют Стамбул. Националистическое руководство арестовано и отправлено на Мальту.

Кемаль не мог и надеяться на такое чудо. Убрав законное правительство, англичане оставили его единственным влиятельным лидером националистов. Кемаль объявляет о кончине Османского государства. Он говорит: «Сегодня турецкий народ призван защитить свою способность к цивилизованности, право на жизнь и независимость, свое будущее в целом». Кемаль приказывает арестовать английских офицеров, и те фактически становятся заложниками. Стамбульский парламент самораспускается в знак протеста против действий англичан, Кемаль организует новые выборы, депутаты своевременно прибывают в Анкару. Сюда же нескончаемым потоком стекаются националистическая интеллигенция и активисты. Мустафа Кемаль склоняет на свою сторону командующего 12-м корпусом, и теперь ему фактически принадлежит вся реальная власть в неоккупированной Турции.

В Эскибахче никто не может уследить за событиями. Новости больших городов просачиваются в глубинку медленно и доходят, сильно видоизменившись.

Сейчас главная забота в здешних местах – небывало злобные набеги бандитствующего отребья. Рустэм-бей, обязанный выслеживать преступников, уже побывал в горных схватках, почти столь же яростных, какие довелось видеть на военной службе. Идет чуть ли не партизанская война: хаос нервирующих засад, долгие и бесплодные хождения по незнакомым тропам, ужасные нападения врасплох, одиночные выстрелы невесть откуда и рикошет пуль от камней, короткие ожесточенные стычки. Рустэм-бей исхудал и почернел, его кавалерийские сапоги так истерлись, что нет смысла их начищать, он просто смазывает их жиром. Феска прострелена, на правой руке длинный сабельный шрам. Когда его нет, Лейла-ханым плачет от беспокойства, и от радости – когда он возвращается.

Его милиция состоит из стариков, мальчишек, не полных калек и тех, кто, подобно гончару Искандеру, сумел избежать призыва на службу. Искандер с энтузиазмом ловит бандитов и хватается за любую возможность применить пистолет и охотничье ружье, купленные у Абдула Хрисостомоса. Ему нравятся долгие переходы в глухомани и птицы, запеченные в золе костров. К несчастью, Искандер негодный стрелок – слегка близорук и торопится дернуть собачку; его вклад в том, что он добавляет шуму в общую неразбериху перестрелок.

Однажды ему выпал шанс подстрелить Красного Волка, отъявленного бандита с фирменным знаком – неизменной алой рубахой, когда тот удирал, карабкаясь по склону, но патрон оказался дрянным, а после перезарядки было уже слишком поздно.

Искандер гордится своей удалью и жалеет, что все не удается ее проявить. «Терпеливому охотнику воздастся», – говорит он, но порой задумывается: может, Абдул Хрисостомос сделал кривое дуло или все патроны бракованные? Однако факт: однажды Рустэм-бей из любопытства опробовал ружье и с полутора сотни ярдов сшиб бутылку с ограды. Искандер же высек крошку из камня в двух шагах сбоку.

79. Я Филотея (13)

Помню, однажды я пошла собирать фиги, ушла далеко и набрала много – нам и в дом Рустэм-бея. Потом появился Ибрагим. Он замекал, как коза, которой нечего сказать, и я поняла, что сейчас его увижу.

Он высунулся из-за куста и, как всегда, меня рассмешил. Затем подошел, взял мою руку, поцеловал и сказал:

– Пташка моя.

– Почему ты всегда называешь меня пташкой? – спросила я.

– Потому что ты нежная и красивая, поешь за работой. Ты всегда казалась мне птичкой. Когда мысль о тебе вдруг придет в голову, я думаю: «О! Пташка!»

Я спросила:

– А ты помнишь, как мой брат Мехметчик и Каратавук старались взлететь, разбегались, махали руками, но ничего не получалось?

Ибрагим подумал и сказал:

– Наверное, потому что на руках нет перьев.

– По-твоему, если б на руках росли перья, мы бы летали?

– Вряд ли. А то бы кто-нибудь уже слетал.

– Вот было бы здорово! Улетели бы с тобой на вершину горы, где никто нас не увидит и не пристыдит.

Когда мы встретились в другой раз, Ибрагим сказал:

– Мне снилось, что я летаю, а когда проснулся, в голове появился стих.

– Стих? Ты его запомнил? – спросила я, и Ибрагим прочитал:

 
Орел взлетит и летит
Ты его не жалей
О бескрылой птичке
Слезы лей.
 
 
Пламя жадно жрет
Птиц несущихся вперед
Птенцу перья опалит
Упадет он и умрет.
 
 
Совьет птица два гнезда
Сбережет лишь одно
Обгоревшим крылам
Вновь взлететь не дано.
 
 
Высоко совью гнездо
Но прогнется сук
Мою птичку заберут
Умру от горя вдруг.
 
 
Пташка моя
Кто тебя поймает?
Кто посадит в клетку
И нежно приласкает?
 
 
Не запалишь свечку
Чтобы не закапала,
Не полюбишь так,
Чтоб сердце не заплакало.
 

Я говорю:

– Ой, Ибрагим, откуда взялись эти слова?

– Мне их дала ночь, – отвечает он.

– С такими словами ты бы стал знаменитым, если б о тебе узнали при дворе Султана.

А он говорит:

– Обо мне там никогда не узнают. Иногда я как будто орел, сильный, с добрым сердцем, и все мне по плечу. Кажется, мог бы обозреть всю землю и заглянуть за ее край, стал бы владыкой мира, потому что я царь воздуха. Но я привязан к земле. И буду вечно ковыряться в пыли, как курица. – Он помолчал, отвернулся и сказал: – Я бы стал орлом, но Господь подрезал мне крылья.

Я спросила:

– А я бы какой птицей стала?

Ибрагим немного подумал и ответил:

– Куропаткой.

80. Мустафа Кемаль (19)

Между приверженцами Кемаля и верноподданными Султана, особенно в черкесских группировках, фактически идет гражданская война. Шейхулислам издает фатву, где националисты признаны неверными и должны быть убиты. Муфтий Анкары выпускает свою фатву, где стоят подписи 250-ти его коллег и утверждается, что Султан-халиф – пленник неверных, а посему фатва, изданная под давлением, не правомочна.

Кемаль хитроумно и, безусловно, цинично снимает опасения религиозных и политических консерваторов тем, что открытие парламента в Анкаре в добрую мусульманскую пятницу предваряют чтения из Корана и Хадиса [98]98
  Хадис – предание об изречениях и деяниях Мухаммеда.


[Закрыть]. Проносят стяг Пророка и волосы из его бороды. Режут жертвенных баранов, читают молитвы о благополучии Султана-халифа. Националисты организуют подобные церемонии по всей стране, куча энтузиастов вопит «Аллах велик!». После избрания Президентом Кемаль выражает надежду, что Султан будет править вечно и без иностранного вмешательства. Мустафа Кемаль умеет притворяться.

На следующий день он начинает обхаживать большевиков в Москве и, общаясь на их жаргоне, просит оружие, боеприпасы и пять миллионов рублей. Затем посылает телеграмму Султану с заверениями в своей лояльности. Потом направляет экспедицию против верноподданных Султана, без труда их разбивает и вешает главарей. Враг бежит, многие переходят на сторону Кемаля. Англичане бомбардируют его войска, чтобы отогнать их от столицы. Британцам срочно потребны свежие части союзников, но поблизости только греки. Греческий премьер-министр Элефтериос Венизелос ухватывается за выпавшую возможность.

Венизелоса предупреждали: если начнет войну с Турцией – поддержки не будет, но теперь он предлагает дивизию в помощь англичанам, а в обмен получает разрешение на совместные действия в районе Смирны. Грек считает, будто получил карт-бланш для полномасштабного вторжения, и уверен, что англичане в итоге поддержат, если все станет свершившимся фактом. Греческие части выходят за обозначенные для них границы, продвигаясь на восток и север. Они оккупируют Эгейское побережье и южный берег острова Мармара. Турецкие войска заняты подавлением мятежей в других местах. Греки занимают Бурсу и продвигаются на двести миль к Ушаку. Далеко в восточной Фракии они осаждают оттоманские гарнизоны и занимают Адрианополь. Из Анкары Кемаль объявляет джихад, чем гневит законодателей. Против греков направляют непокорного черкесского полководца, и его нерегулярные войска изгоняют противника из Демирджи.

Происходит антинационалистическое восстание в Конье – центре ортодоксального ислама. На юго-востоке бунтуют курдские националисты, но они не способны сотрудничать друг с другом. Кемаль подавляет мятеж. Союзники вынуждают отчаявшегося Султана присоединиться к севрскому договору, где тот соглашается на полное расчленение своего царства. Однако договор незаконен, пока не ратифицирован оттоманским парламентом, а парламента больше нет. В Стамбуле всем, включая Султана, ясно, что националисты – единственная надежда Турции, и все официальные действия против них прекращаются.

Кемалю нужно управиться на востоке, прежде чем он сможет заняться греками на западе. Советы прибирают к рукам Азербайджан и, похоже, прихватят Армению, откуда армяне изгнали мусульман и где войсками командуют офицеры старой царской армии.

Кемалю необходимо воспользоваться и Советами, и англичанами, притворившись, что он им подыгрывает. Мустафа создает собственную большевистскую партию и, к великому удивлению своих друзей, назначает их на руководящие посты. Никакая коммунистическая деятельность не дозволяется без партийной санкции. Одновременно Кемаль препятствует советским притязаниям на Армению, спустив с поводка Казима Карабекира, который берет Карс. Убито две тысячи армянских солдат и лишь девять турок. В результате Карабекир выпихивает армян за их священную гору Арарат; подписывается договор, устанавливающий границу там, где она проходит и поныне. Вскоре остатки армян попадут под большевиков и окунутся в невыносимые сумерки за Железным занавесом, глядя на свою святую, но скорбно недосягаемую гору. Из-за этих событий третейское решение президента Вильсона о пределах Армении, выпущенное четырьмя днями позже, окажется смехотворным и останется неопубликованным. Турция и Советы теперь имеют общую границу, что существенно облегчает Кемалю получение оружия, золота и медикаментов.

На юге, в Киликии, солдаты Кемаля противостоят французам, часто весьма успешно. Имеет место такой инцидент: французскому командиру мнится, что перед ним пятнадцатитысячное войско, и он с пятьюстами солдатами сдается отрядику крестьян с ружьями, заряженными птичьей дробью. Французы весьма заинтересованы в том, чтобы удержаться в Сирии, и выжидают, наблюдая, как кемальцы обойдутся с греками.

Прежде чем заняться эллинскими захватчиками, Кемаль нейтрализует банды, которые сами себе закон, не выполняют приказы и действуют независимо, затрудняя стратегию. Из Стамбула он привозит себе в подруги обворожительную Фикрие. Ей двадцать три года, она прекрасно музицирует, не крепка здоровьем, но ведет себя как леди и не ноет. Пока Мустафа Кемаль пребывает с ней в счастливом безбрачии.

И в этот момент Фриц и Мориц ненароком меняют ход истории.