Текст книги "Бескрылые птицы"

Автор книги: Луи де Берньер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

33. Черкесская наложница (3)

Цыганенок привел их в тесный проулок и молча показал на дверь, просевшую ниже мостовой. Рустэм-бей отметил, что дом, несмотря на пестрые стены с пулевыми оспинами, выглядит получше соседних. Изнутри доносился мускусный запах, кто-то бодро наигрывал на лютне. Засмеялась девушка, нечто медное упало на пол и звякнуло.

Цыганенок молча протянул грязную ладошку, и Рустэм-бей вложил в нее монету.

– Подожди здесь, – сказал он. – Проводишь нас обратно.

За дверной молоток – маленькую руку с шаром – Рустэм взялся с некоторым волнением. Дома лишь армяне обзаводились дверными молотками, и сейчас, столкнувшись с молотком здесь, ага испытывал опасения человека, впервые оседлавшего лошадь.

Решетка открылась, выглянула пара темных, сильно подведенных глаз.

– Кто там? – спросил странно придушенный голос. – Некогда, дел по горло.

– Мне нужно… кое-что, – закрасневшись, сказал Рустэм-бей.

– Сюда все приходят кое за чем, мой господин. Что бы это могло быть? – Голос явно поддразнивал.

– Вас порекомендовал один банщик. Он сказал, я непременно найду здесь… что ищу.

– Ох, эти банщики известные озорники! – Глаза в обрамлении решетки театрально закатились. – Я вам могу порассказать! Однако что бы мы без них делали. – Глаза некоторое время изучали Рустэма, потом странный голос сказал: – Ладно, вы, кажется, весьма приличный господин. Не представляете, какая шушера здесь порой объявляется. Заходите.

Лязгнула щеколда, Рустэм-бей приказал слугам и цыганенку ждать. Сняв новую феску, чтобы не сбить о притолоку, он спустился по ступенькам и оказался в неожиданно хорошо обставленной комнате, где на стенах висели тяжелые ковры весьма недурственной работы. Масляные настенные лампы лили неяркий красноватый свет, в центре стояла богато украшенная медная жаровня, источавшая запах углей и ладанного дерева. На сбитых ворсистых половиках в упорядоченном беспорядке разбросаны подушки и расставлены оттоманки. Рядом с жаровней – большой красивый кальян с четырьмя трубками.

Рустэм-бей снял сапоги и аккуратно поставил у дверей к трем маленьким и одной прямо-таки гигантской парам марокканских бабуш [43]43
  Бабуши – туфли без задников и каблуков, с закругленными мысами.


[Закрыть].

Последние несомненно принадлежали стоявшему перед ним существу. Общего рода личность, громадного роста и худая, в богато расшитых зелено-красных одеждах и огромном белом тюрбане, спереди украшенном позолоченной брошью в виде павлина. Бледное, сильно нарумяненное лицо, тонкие губы в ярко-алой помаде, чтобы казались полнее. Выщипанные брови с щетинкой отрастающих волосков. Больше всего Рустэма поразил крупный выпирающий кадык, выглядевший весьма неуместно у создания, которое всеми силами старалось предъявить и подчеркнуть свою женственность.

– Присядьте, – сказала хозяйка. – Я сбегаю предупрежу девушек. Вот уж разволнуются! Впрочем, они всегда волнуются.

Вернувшись, она заново изучила гостя, сложив на груди руки и поджав губы. Потом достала из складок одежды кисет и, наполнив кальян, предложила:

– Вероятно, вы желаете покурить? Добираться на этих лодках – просто ужас, а что до улиц, то и слова не подберешь, правда? Не знаю, как я заставляю себя жить здесь, просто не представляю. Раньше я жила в Скутари [44]44
  Квартал Стамбула, расположенный на противоположном от Галаты берегу Босфора.


[Закрыть], а здесь сплошное ворье! Никаких сил нет, честное слово. Колотят в ставни, камнями швыряют, чистые звери! И вот что я вам еще скажу: те же самые люди, что безобразят днем, приходят вечером, надеясь нырнуть в какую-нибудь мою девушку. Ханжи! Меня просто тошнит. Ну хоть здешнее отребье понимает, чего оно стоит, уже это хорошо, правда? Надеюсь, вы не ханжа, мой господин, иначе я не смогу иметь с вами дела.

Рустэм-бей от этой странной болтовни весьма смешался. В сделках он привык к строгим, выверенным отношениям и всякий раз терялся, столкнувшись с мирами, что отличались от его собственного. Поискав в карманах сюртука, Рустэм достал янтарный мундштук, который всегда носил с собой. Вставил его в трубку кальяна и затянулся, а хозяйка щипчиками подложила тлеющие угли в чашу с табаком.

– Вот сразу видно истинно благородного человека – имеет свой мундштук, – сказала она. – Вы не поверите, сколько хамов заявляется сюда, полагая, что мы позволим слюнявить наши мундштуки. Меня просто тошнит. Кстати, я люблю, когда меня называют Карделен. Это такой миленький цветочек. У меня день рождения как раз в конце зимы, когда они проглядывают и ты понимаешь, что весна не за горами. – Помолчав, она добавила: – Так, во всяком случае, в наших краях.

– Это действительно прелестное имя, Карделен-ханым, – согласился Рустэм-бей, в жизни не видевший подснежников и вообще не представлявший, о чем речь. Он пыхнул кальяном, ощутив незнакомый, но приятный вкус. Голова слегка поплыла, Рустэм смигнул.

Одна стена комнаты была фальшивой, и три девушки за висевшими коврами, сдерживая хихиканье, прислушивались, возбужденно перешептывались и наблюдали в три стратегически проделанные дырочки.

Игриво улыбаясь, Карделен театрально раскинулась на оттоманке.

– Расскажите о себе. Надеюсь, вы богаты. Я никогда не позволю, чтобы моих девочек забрали в нищету. Прежде всего, знаете ли, я пекусь об их благополучии. К ним привязываешься, как к родным дочерям, и у меня разорвется сердце, просто лопнет, если вдруг кто-то из них окажется в трущобе или, не приведи Аллах, в борделе.

– У меня огромное поместье, – сказал Рустэм-бей, смущенный упоминанием борделя. – Много слуг и работников из горожан. – Он помолчал. – Еще у меня много часов.

– А где находится ваш город, мой господин?

– За Смирной. Ближайший к нам большой город – Телмессос, но и мой городок довольно велик. У нас все есть. Там очень тихо.

– Надеюсь, не слишком тихо. Мои девочки, знаете ли, не выносят скуки. Чрезмерный покой утомляет, не так ли? На мой взгляд, полный покой – все равно что смерть.

– Город как город. Очень древний, почти весь на склоне холма, внизу в долине река, а сразу за холмом море. Что еще… На подъезде к городу чудесный сосновый бор, где мы, мусульмане, хороним наших мертвых. Побеленные могилы так красиво смотрятся среди деревьев. Увидишь их и понимаешь – наконец-то дома.

Карделен наигранно поежилась:

– Ох, перестаньте! Хватит о могилах. Чувствуешь себя таким… смертным. Что у вас еще есть, кроме могил?

Рустэм-бей силился вспомнить.

– У нас живет много христиан, такие, знаете, греки, но они совершенно безвредные, многие даже не говорят по-гречески. Есть евреи, которые занимаются обычными для евреев делами, армяне, наш аптекарь армянин. Когда поспевает урожай, приходят кочевники, и все торговцы, когда направляются в Телмессос, проходят через наш город. У нас красивая мечеть. – Помешкав, Рустэм добавил: – Я поклялся выстроить новую мечеть, если найду здесь хорошую женщину.

– Прошу извинить, – осторожно начала Карделен, – но мне крайне удивительно, что вы не женаты. То есть мужчина вашего положения…

– У меня есть жена. Но я с ней порвал. Она оказалась шлюхой.

– Хорошие шлюхи на дороге не валяются, мой господин, – возразила Карделен и, прежде чем Рустэм нашелся с ответом, спросила: – Вы разведены?

– Нет, но я ее выгнал.

– И ваши родные не нашли никого взамен?

– Все мои родные умерли. Их скосила лихорадка, занесенная с хаджа.

В этот момент словно ниоткуда возникла молодая негритянка с подносом, где стояли две чашечки кофе. Поставив их на низкий столик, она так же проворно исчезла.

– О да, Аллах собирает богатый урожай с каждого хаджа, – буднично заметила Карделен. – Ежегодно оглядывает рай и видит буквально тысячи новобранцев в зеленых тюрбанах. Это так красиво.

– Кто это был? – Игнорируя последнюю реплику, Рустэм дернул подбородком в сторону ушедшей девушки.

– Одна из моих девочек. Скажите определенно, что вам угодно?

Рустэм-бей вспыхнул, взял чашку и, избегая хозяйкиного взгляда, проговорил:

– Я слышал много хорошего о черкешенках.

Негритянка за ковром надула губы и прошептала:

– Значит, меня не возьмет. Дьявол! Он так хорош!

– Слишком серьезный, – ответила арабка с шаловливым личиком. – Тебе нужен веселый мужчина.

– Но до чего красив! – шептала девушка с шелковистой кожей цвета эбенового дерева. – Я бы с ним всю ночь! Каждую ночь, клянусь! – Она закатила глаза и надула щеки.

Две другие девушки зажали рты руками, делая вид, что потрясены.

– Ах ты, киска! – сказала одна, с прозрачной, как фарфор, кожей и длинными черными волосами. – Он же у тебя умрет от изнеможения!

Негритянка приложила палец к губам, и девушки, сдерживая смех и толкаясь, опять стали подслушивать.

– Черкешенки, – повторила Карделен. – Круглолицы и бледны, как луна. Вероятно, вы знаете легенду, почему многие женщины носят покрывала? Она весьма забавная.

– Наверное, слышал, но забыл, – ответил Рустэм-бей.

– О, это потеха! – хозяйка доверительно подалась вперед. – Легенда гласит, что в Бурсу, когда она еще была столицей, буквально хлынули черкесы, спасаясь от русских, этих мерзких насильников и пьяниц, которые вновь допекали мусульман. И вот черкесы ищут убежища в Бурсе, а их женщины так прекрасны, что местные мужчины поголовно в них влюбляются, и каждую ночь из-за красавиц-черкешенок происходят скандалы, драки и убийства. И тогда Султан, не помню который, они все одинаково чокнутые, призывает главного черкеса и говорит: «Пусть ваши женщины прикроют лица, они так прекрасны, что совсем нарушили наш покой». Главный велит женщинам прикрыться, мол. Султан хочет прекратить побоища. Черкешенки надевают покрывала, и все другие женщины тоже. Знаете, почему? Из тщеславия! Пусть все думают, что и они красавицы! И любая старая карга бродит по базару, притворяясь, будто она слишком красива, чтобы открыть личико! Вот уж потеха так потеха! Однако в том есть и польза – нам не приходится любоваться на всяких уродин. Так на чем мы остановились?

Конец истории неприятно кольнул Рустэм-бея, поскольку он из собственного опыта знал, какое безобразие может скрываться под покрывалом. Не сразу сообразив, что сказать, он наконец нашелся:

– Кажется, я слышал эту легенду, но запамятовал.

(– Такой важный! – шепнула арабка за ковром.)

Карделен жеманно прихлебнула кофе.

– Разумеется, в ней наверняка ни капли правды. Я поняла, что самые интересные истории всегда врут.

(Светлокожая девушка вздохнула и прошептала:

– По-моему, он именно то, что мне нужно. Какой красавец! И благородный!

– Повезло тебе! – прошелестела негритянка.

– Если еще выберет меня.

– Против тебя никто не устоит, – выдохнула арабка.

Светлокожая скорчила гримаску:

– Тот последний был просто кошмар. Если он меня разыщет, я покончу с собой.)

Карделен снова прихлебнула кофе и с таинственным видом сообщила:

– У меня как раз есть черкешенка.

(– Во наглость! – прыснула негритянка.)

– Такая печальная история, – вздохнула Карделен.

(– Ну-ка, ну-ка? – хихикнула арабка.)

– Ее отец был знаменитым разбойником, а вы знаете, какие они, черкесские лихие люди – сыновей оставляют и обучают своему ремеслу, а дочерей отдают воспитывать на сторону и забирают обратно, когда те готовы к замужеству. Но этого разбойника убили жандармы, и за бедняжкой Лейлой никто не пришел.

(– Лейла? – повторила светлокожая. – Меня теперь так зовут?

– Нельзя же быть Иоанной, раз ты черкешенка, – шепнула арабка.)

– Бедняжка Лейла! – взволнованно продолжала Карделен. – Ароматная, как роза, сладкая, как невшехирское яблочко, пьянящая, как понтский мед!

(– Блеск! – шепнула негритянка.)

Рустэм-бея кружило все сильнее, и он подумал, не в табаке ли дело. В голове ощущалась приятная, но смурная легкость, этакая нестойкая безмятежность.

– Могу я увидеть эту девушку? – спросил он.

Карделен подалась вперед и коснулась его колена:

– Если б вы видели ее обнаженной…

– А это возможно? – ляпнул Рустэм-бей к глубокому своему изумлению. Его тотчас обдало жгучим стыдом, и он огляделся, будто проверяя, не слышал ли кто. Однако животный инстинкт пересилил стыд, а еще сильнее оказалось здравое решение: если уж отдавать бешеные деньги этому болтливому гермафродиту, необходимо удостовериться, что товар стоит того.

Светлокожая с черными волосами неслышно выругалась за ковром и прошептала с яростью:

– Терпеть этого не могу! И никогда не предупредит заранее!

Она ускользнула как можно бесшумнее, а две другие девушки, улыбнувшись, заговорщически переглянулись.

– Знаете, Лейла любит ходить голой, когда остается одна. – Карделен воздела бровь и похотливо затрясла головой. – А я случайно знаю одну щелочку в занавесях.

Она взяла Рустэма за руку, и он понял, что сопротивляться не в силах. Его как будто загипнотизировали, внушив покорность. Держась за худую руку, Рустэм неуверенно двинулся за провожатой, и вскоре оказалось, что он, согнувшись в три погибели, пялится сквозь дырку от выпавшего сучка в плохо освещенную, но богато обставленную комнату.

Он узрел мраморно-белое тело обнаженной юной женщины – та полулежала на подушках и увлеченно расчесывала длинные, блестящие черные волосы. Время от времени она изящно затягивалась тонкой сигареткой, которую подносила к губам серебряными щипчиками с орнаментом. Девушка плавно повернулась, и Рустэм увидел округлую полную грудь, нежный холм живота (пупок украшен кроваво-красным гранатом в серебряной оправе), грациозный изгиб шеи и чувственный конус бедер. Обуздав свое благородство, он попытался разглядеть, как у нее между ног, но ее поза и густая тень лишили его такой возможности. Перехватило дыхание. Жену Тамару Рустэм никогда не видел столь обнаженной. И вообще обнаженной. Он вдруг с глубочайшим изумлением осознал, что до сих пор понятия не имел, как прекрасна женщина, как удивительна и ни на что не похожа ее красота. Болью кольнула мысль: неужели и Тамара так же хороша? Его охватило волнение от сопричастности к божественному.

Девушка перевернулась на живот и принялась полировать ноготки, а Рустэм пожирал глазами ее округлые ягодицы и мягкие очертания спины. Он смотрел на ее маленькие ступни, на лодыжку с золотой цепочкой, и понимал, как эта девушка полна жизни, как освещена внутренним светом, как не похожа на скотоподобных женщин, что работали на его полях и влачили никчемную жизнь в Эскибахче. Рустэм попятился от стены и молча вернулся в гостиную.

– Садитесь, – пригласила Карделен, и Рустэм-бей сел.

– Я видел то, чего не должен был видеть, – слабым, дрожащим голосом произнес он.

– Ах, бедный вы бедный! – протянула Карделен, в ее тоне слышались сочувствие и сарказм. Ее весьма раздражало, когда чья-то порядочность и щепетильность вставали на пути у наслаждения и красоты, но она понимала, что Рустэм-бей пребывает в некоторой растерянности.

Внезапно Карделен перешла на деловой тон:

– Вы сами видели, что эта девушка – идеал красоты. Лицо чуть овальное, прекрасная белая кожа, черные сросшиеся брови и свежие алые губы. Она не высока и не приземиста. Кроме того, восхитительно играет на лютне и поет. Как все мои девушки, прекрасно готовит кофе. Довольно образованна, и я сама учила ее всему, что может пригодиться в ублажении мужчины.

Рустэм-бей встревожился:

– Но она девственница?

– Естественно, мой ага, – снисходительно улыбнулась Карделен. – Лейла невинна, как в день своего рождения, и девственнее, чем Дева Мария, да пребудет она в раю. Я рассказала и, должна признать, весьма подробно обо всем, что ей необходимо, но практического опыта она не имела.

(Иоанна, переименованная в Лейлу, все еще голышом присоединилась к подругам, наблюдавшим за переговорами. Арабка дернула ее за ушко и прошептала:

– Слыхала? Ты снова целка!

Иоанна прикусила губу и помотала головой.

– Опять! – шепотом воскликнула она. – Снова фокусы дорогуши Карделен с куриной кровью!)

– Сколько ей лет? – спросил Рустэм.

– Пятнадцать, и, по моим оценкам, она в самом начале долгого расцвета красоты.

(– Ты помолодела! – сдерживая веселье, сверкнула белыми зубами негритянка.)

– За сколько же вы ее продаете? – поинтересовался Рустэм.

– Она не продается! – вскинула голову Карделен. – Я никого не продаю, в Стамбуле уже полвека с лишним нет рабов. Вам, разумеется, это известно.

– Тогда как же я ее… обрету?

– Вот что происходит: я беру к себе несчастных девочек – сироток, беженок и тому подобное, о которых некому позаботиться. Естественно, у них ничего нет, а я отнюдь не богата. Бедняжки без приданого, о замужестве нет и речи, либо оно затруднительно, хотя и возможно. Когда девочки становятся хорошенькими, я ищу для них мужчин, не стремящихся к браку, но делаю это с величайшей осторожностью. Девочки мне дороги, я так к ним привязываюсь. Мы счастливы вместе, и, говоря по правде, мне не хочется отпускать их насовсем, но деньги-то нужны.

– Деньги? – эхом откликнулся Рустэм-бей.

– Деньги, – повторила Карделен. – Возмещение времени и сил, потраченных мною, чтобы их воспитать, одеть, накормить и тому подобное. Естественно, сумма должна быть достаточной, чтобы начать все заново с новой девочкой. – Она выдержала многозначительную паузу, потом быстро проговорила: – Лейла – исключительный случай, и вознаграждение составит шестьдесят тысяч пиастров.

Рустэм-бей вздрогнул:

– А другие девушки есть?

– Имеется юная красавица абиссинка, которую украли (спешу сказать, не я) у хозяина в Александрии и бросили в Адрианополисе. Есть пухленькая арабка из Ливана, совершенная милашка. Но даже самое богатое воображение не превратит их в черкешенок, поскольку одна черная, а другая смуглая.

– Шестьдесят тысяч пиастров гораздо больше того, что я взял с собой, – сказал Рустэм-бей, уже решивший заполучить черкешенку именно потому, что она ускользала из рук.

– Если вы ей понравитесь, можно сбросить цену. Извините, я ненадолго отлучусь. – Карделен с достоинством поднялась и стремительно вышла из комнаты, якобы возмущенная неблагородной скаредностью Рустэма.

Хозяйка, Иоанна и две другие девушки собрались в кухне и оживленно загомонили.

– Ну как он вам? – спросила Карделен.

– Великолепен! – воскликнула негритянка. – Какая удача!

– Красивый, – согласилась Иоанна. – И одет хорошо. У него такой милый и забавный выговор! Они что, все так говорят на юге?

– Наверняка очень богатый, – выступила арабка. – Вам не показалось, что он опечален?

– Главное, как ты считаешь: тебе понравится его ублажать? – спросила Карделен.

Иоанна стыдливо улыбнулась:

– Наверное, да. Во всяком случае, какое-то время. Ты меня знаешь.

– Только не вздумай убегать и снова впутывать меня в неприятности, – притворно пожурила Карделен. – Ты не представляешь, какой это ужас в одночасье все переиграть. Дважды! Я была готова тебя убить.

– Он мне надоел, – оправдывалась Иоанна. – Он был мерзкий, и вообще свинья. К тому же я заработала тебе вдвое больше денег. Нынешний клиент из дальних краев, и там меня никто не найдет. – Она помолчала и, вспомнив, спросила: – Мне правда надо быть Лейлой? Думаешь, он не догадается, что я гречанка?

– Он не распознает настоящую черкешенку, даже если она вывалится у него из задницы, – ответила Карделен. – У них на юге черкешенок нет, и потом, ты не какая-то дерьмовая гречанка из выгребной ямы. Ты, дорогуша, считай, итальянка. Давай, оденься и свари нам кофе.

– Я получу половину денег?

– Разумеется, милочка. Но я вряд ли выбью шестьдесят тысяч, не слишком обольщайся.

– А вдруг мне придется ходить в мечеть? – сообразила Иоанна, но Карделен уже вышла.

Чрезмерно вихляя бедрами, хозяйка вернулась к гостю и села на оттоманку, подвернув под себя длинные ноги с худыми лодыжками. Рустэм-бей вытащил из кальяна свой мундштук и спрятал в карман. Его слегка подташнивало, голова кружилась сильнее.

– Я могу предложить вам тридцать тысяч пиастров, – сказал он.

Карделен в ответ приподняла бровь и снисходительно улыбнулась:

– Есть еще условия.

– Условия?

– Первое: вы не имеете права отдавать Лейлу в пользование, а также продавать или передавать другому лицу без ее согласия. Если через двенадцать лет Лейла захочет получить свободу, вы обязаны ее предоставить и обеспечить девушке существование. Если она откажется от воли, вы содержите ее, как и прежде. Если вы на ней женитесь, она получает равные права с другими женами, а ее дети от вас воспитываются как ваши собственные. Кроме того, тридцать тысяч – просто смешно. Пятьдесят – еще куда ни шло.

– А как вы проверите выполнение условий? – искренне удивился Рустэм-бей.

– Проверю? Я отпускаю девочек только к благородным людям, с которых беру обещание. Вам придется дать обещание. Вы ведь благородный человек?

– Разумеется.

– Даете обещание?

Рустэм-бей смешался. Странный табак и духота его одурманили.

– Повторите, пожалуйста, условия.

Двуполая Карделен повторила и спросила опять:

– Вы даете обещание?

– Даю, – сказал наконец Рустэм.

– Прекрасно. Завтра придете с пятьюдесятью тысячами пиастров и двумя носильщиками, Лейла будет собрана и готова, иншалла. Хотя, по моему опыту, она вечно всюду опаздывает.

Рустэм-бей вышел под палящее солнце и, зажмурившись, сжал бухающие виски двумя пальцами правой руки. Немного постояв, он тряхнул головой, разгоняя бессвязные мысли и впечатления, и махнул слугам с проводником, чтобы шли вперед. В душу закралось подозрение, что бесполая Карделен – скорее женоподобной мужчина, чем мужеподобная женщина, либо вообще ни то ни другое, а потом мелькнуло неприятное предчувствие: его судьба резко переменилась. Он собрал волю в кулак, готовясь встретить что бы там ни было, вернулся на лодке в Скутари и направился в мечеть «Священный источник», чтобы еще раз помолиться божеству, чьей непривычной поддержкой с недавних пор возжелал заручиться. Когда Рустэм коснулся лбом молельного коврика, возникло четкое впечатление, что никто его не слушает, и он вышел на площадь с ощущением, что отныне населяет чужую, не свою жизнь.